Страница:
Пол Андерсон
Люди неба
1
Флот людей Неба достиг цели перед самым восходом. С высоты полета — почти пять тысяч футов — земля казалась синевато-серой, кое-где — дымчатой из-за тумана. Каналы орошения, поймавшие первые солнечные лучи, казались полными ртути. На западе мерцал океан, сливаясь у горизонта с пока еще фиолетовым небом, в котором светилась пара последних звезд.
Локланн сунна Холбер облокотился о поручень галереи своего флагмана и направил подзорную трубу на город. Лабиринт стен, плоских крыш, квадратных сторожевых башен. Еще невидимое с земли солнце окрашивало в розовый цвет шпили соборов. Аэростатов заграждения видно не было. Очевидно, слухи, дошедшие до Каньона, были правдивы — Перио бросил внешние провинции на произвол судьбы и, значит, сокровища Мейко перетекли в хранилища С'Антона. Локланн усмехнулся: налет совершать стоило, они не зря потратили время.
Молчание нарушил Робра сунна Стам, первый помощник капитана «Бизона».
— Лучше снизиться до двух тысяч, — предложил он. — Чтобы не сдуло за городских стены.
— Согласен. — Шкипер кивнул. Он был уже в боевом шлеме. — Пусть будет две тысячи.
Голоса на такой высоте казались необычайно громкими. Здесь тишину нарушали лишь свист ветра и скрип такелажа. Небо вокруг было бездонно-туманным, с червонно-золотым оттенком на востоке. Палубу галереи покрывала роса. Но когда деревянные сигнальные рожки выдули приказ, ни сам звук рогов, ни голоса, долетевшие с других роверов, ни стук подошв по палубам, ни скрип лебедок, брашпилей и ручных насосов не нарушили утренней гармонии. Для небоходов эти звуки были так же привычны, как голос ветра.
Пять громадных воздушных кораблей начали медленный спуск по спирали. Медь фигур, гордо украшавших носы гондол, засверкала в первых солнечных лучах, соперничая с пестрыми эмблемами и узорами на боках газовых баллонов. Паруса и рули казались невероятно белыми на темном фоне неба на западе.
— Привет! — сказал вдруг Локланн, изучавший гавань в подзорную трубу.
— Что-то новое. Интересно, что бы это могло быть?
Он предложил Робре взглянуть в трубу. Первый помощник поднял окуляр к единственному глазу. В стеклянном кружке появились каменные доки, склады, построенные несколько веков назад, в эпоху процветания и могущества Перио. Сейчас они не использовались и на четверть. Шелуха рыбацких лодчонок, одинокая шхуна… Ага, клянусь Октаи Буренесущим, экий великан, больше кита, семь мачт, и какие высоченные!
— Не знаю. — Помощник опустил трубу. — Иностранец? Но откуда? На всем континенте нет…
— Я такой оснастки еще не видал, — сказал Локланн. — Квадратные паруса на стеньгах, косые внизу. — Он провел рукой по короткой бороде. В утренних лучах борода отливала огненной медью. Капитан был из тех голубоглазых и светловолосых людей, которые редко попадались даже среди небоходов.
— Конечно, в морских кораблях мы смыслим мало. Мы видим их только сверху.
В его словах слышалось добродушное пренебрежение. Из моряков получались хорошие рабы, но старая пословица гласила, что для настоящего воина есть два способа передвижения: добрый конь дома, и добрый воздушный ровер вне.
— Наверное, торговец, — решил капитан. — Мы, если получится, захватим его.
Более насущные заботы требовали сейчас его внимания. Он не бывал над С'Антоном раньше, карты у него не было. Совершая воздушные налеты, небоходы никогда еще не забирались так далеко на юг. Раньше роверы были очень примитивными, а Перио — слишком сильным государством. Локланну придется одновременно изучать город сверху, сквозь белесые пряди облаков, и разрабатывать план налета. К тому же, план должен быть достаточно простым, потому что для коммуникации Локланн располагал только сигнальными флажками, рогом и глашатаем с бочкообразной грудью.
— Большая площадь перед собором, — пробормотал капитан. — Высадимся на ней. Люди с «Грозовой тучи» займутся зданием к востоку… видишь, похоже, там живет их правитель. Так, вдоль стены на север идут типичные казармы и плац. Гарнизоном займется «Койот». На доках пусть высадятся люди с «Ведьмы небес», захватят береговые батареи и вот то непонятное судно, потом присоединятся к атакующим гарнизон. «Огневой лось» приземлится за восточными воротами и направит отряд в южную сторону, чтобы закупорить гражданское население. Как только центральная площадь будет в наших руках, я начну направлять подкрепления туда, где они будут нужны. Все ясно?
Он опустил на глаза защитные очки. Кое-кто из бойцов, столпившихся вокруг, был одет в кольчуги, но Локланн предпочитал носить кирасу, сплетенную из упроченной кожи, как у монгов. Она почти не уступала в прочности кольчугам, но зато была много легче. У него был пистолет, хотя больше он полагался на боевой топор. Пользоваться огнестрельным оружием становилось не по карману, ресурсы серы таяли. К тому же, лук мог стрелять почти так же быстро и метко, как пистолет.
Он чувствовал знакомую дрожь внутри, словно он опять стал маленьким мальчиком в предвкушении Средизимнего Утра и подарков в коробке. Добыча будет богатой: золото, ткани, инструменты, рабы. Будет бой, славные подвиги, вечная слава. Возможно, смерть. Локланн знал, что рано или поздно погибнет в бою, но он принес столько жертв своим идолам, что они не откажут ему в услуге: он умрет в бою и снова родится небоходом.
— Пошли! — приказал он, вспрыгнул на поручень галереи и ринулся вниз.
На мгновение мир завертелся волчком, город оказался вверху, мимо пронесся корпус «Бизона». Потом капитан потянул шнур, ремни перевязи дернулись, встали на место. Вокруг и над ним распустился алый парашют. Локланн оценил силу и направление ветра и, потягивая стропы, начал спускаться.
Локланн сунна Холбер облокотился о поручень галереи своего флагмана и направил подзорную трубу на город. Лабиринт стен, плоских крыш, квадратных сторожевых башен. Еще невидимое с земли солнце окрашивало в розовый цвет шпили соборов. Аэростатов заграждения видно не было. Очевидно, слухи, дошедшие до Каньона, были правдивы — Перио бросил внешние провинции на произвол судьбы и, значит, сокровища Мейко перетекли в хранилища С'Антона. Локланн усмехнулся: налет совершать стоило, они не зря потратили время.
Молчание нарушил Робра сунна Стам, первый помощник капитана «Бизона».
— Лучше снизиться до двух тысяч, — предложил он. — Чтобы не сдуло за городских стены.
— Согласен. — Шкипер кивнул. Он был уже в боевом шлеме. — Пусть будет две тысячи.
Голоса на такой высоте казались необычайно громкими. Здесь тишину нарушали лишь свист ветра и скрип такелажа. Небо вокруг было бездонно-туманным, с червонно-золотым оттенком на востоке. Палубу галереи покрывала роса. Но когда деревянные сигнальные рожки выдули приказ, ни сам звук рогов, ни голоса, долетевшие с других роверов, ни стук подошв по палубам, ни скрип лебедок, брашпилей и ручных насосов не нарушили утренней гармонии. Для небоходов эти звуки были так же привычны, как голос ветра.
Пять громадных воздушных кораблей начали медленный спуск по спирали. Медь фигур, гордо украшавших носы гондол, засверкала в первых солнечных лучах, соперничая с пестрыми эмблемами и узорами на боках газовых баллонов. Паруса и рули казались невероятно белыми на темном фоне неба на западе.
— Привет! — сказал вдруг Локланн, изучавший гавань в подзорную трубу.
— Что-то новое. Интересно, что бы это могло быть?
Он предложил Робре взглянуть в трубу. Первый помощник поднял окуляр к единственному глазу. В стеклянном кружке появились каменные доки, склады, построенные несколько веков назад, в эпоху процветания и могущества Перио. Сейчас они не использовались и на четверть. Шелуха рыбацких лодчонок, одинокая шхуна… Ага, клянусь Октаи Буренесущим, экий великан, больше кита, семь мачт, и какие высоченные!
— Не знаю. — Помощник опустил трубу. — Иностранец? Но откуда? На всем континенте нет…
— Я такой оснастки еще не видал, — сказал Локланн. — Квадратные паруса на стеньгах, косые внизу. — Он провел рукой по короткой бороде. В утренних лучах борода отливала огненной медью. Капитан был из тех голубоглазых и светловолосых людей, которые редко попадались даже среди небоходов.
— Конечно, в морских кораблях мы смыслим мало. Мы видим их только сверху.
В его словах слышалось добродушное пренебрежение. Из моряков получались хорошие рабы, но старая пословица гласила, что для настоящего воина есть два способа передвижения: добрый конь дома, и добрый воздушный ровер вне.
— Наверное, торговец, — решил капитан. — Мы, если получится, захватим его.
Более насущные заботы требовали сейчас его внимания. Он не бывал над С'Антоном раньше, карты у него не было. Совершая воздушные налеты, небоходы никогда еще не забирались так далеко на юг. Раньше роверы были очень примитивными, а Перио — слишком сильным государством. Локланну придется одновременно изучать город сверху, сквозь белесые пряди облаков, и разрабатывать план налета. К тому же, план должен быть достаточно простым, потому что для коммуникации Локланн располагал только сигнальными флажками, рогом и глашатаем с бочкообразной грудью.
— Большая площадь перед собором, — пробормотал капитан. — Высадимся на ней. Люди с «Грозовой тучи» займутся зданием к востоку… видишь, похоже, там живет их правитель. Так, вдоль стены на север идут типичные казармы и плац. Гарнизоном займется «Койот». На доках пусть высадятся люди с «Ведьмы небес», захватят береговые батареи и вот то непонятное судно, потом присоединятся к атакующим гарнизон. «Огневой лось» приземлится за восточными воротами и направит отряд в южную сторону, чтобы закупорить гражданское население. Как только центральная площадь будет в наших руках, я начну направлять подкрепления туда, где они будут нужны. Все ясно?
Он опустил на глаза защитные очки. Кое-кто из бойцов, столпившихся вокруг, был одет в кольчуги, но Локланн предпочитал носить кирасу, сплетенную из упроченной кожи, как у монгов. Она почти не уступала в прочности кольчугам, но зато была много легче. У него был пистолет, хотя больше он полагался на боевой топор. Пользоваться огнестрельным оружием становилось не по карману, ресурсы серы таяли. К тому же, лук мог стрелять почти так же быстро и метко, как пистолет.
Он чувствовал знакомую дрожь внутри, словно он опять стал маленьким мальчиком в предвкушении Средизимнего Утра и подарков в коробке. Добыча будет богатой: золото, ткани, инструменты, рабы. Будет бой, славные подвиги, вечная слава. Возможно, смерть. Локланн знал, что рано или поздно погибнет в бою, но он принес столько жертв своим идолам, что они не откажут ему в услуге: он умрет в бою и снова родится небоходом.
— Пошли! — приказал он, вспрыгнул на поручень галереи и ринулся вниз.
На мгновение мир завертелся волчком, город оказался вверху, мимо пронесся корпус «Бизона». Потом капитан потянул шнур, ремни перевязи дернулись, встали на место. Вокруг и над ним распустился алый парашют. Локланн оценил силу и направление ветра и, потягивая стропы, начал спускаться.
2
Дон Мивель Карабан, кальд С'Антона, устроил щедрый пир для заморских гостей. Это было историческое событие. Возможно, оно станет вехой, знаком надежды в эпоху упадка. (Дон Мивель бью редким сочетанием прагматика и грамотного человека и понимал, что отступление войск Перио в Бразилию не было «временным». Прошло двадцать лет, и они уже не вернутся. Внешние провинции должны выкручиваться сами.) Но иностранцев нужно убедить, что они нашли страну богатую и цивилизованную, что приплывать к берегам Мейко и торговать выгодно. В итоге возможен союз против северных варваров.
Банкет длился почти до полуночи. Хотя в некоторых регионах оросительные каналы засорились и небыли приведены в порядок, а кактусы и змеи заполонили дальние покинутые поселения, провинция Мейко была все еще плодородной и изобильной. Пять лет назад, во время набега узкоглазых монгов из Теккаса, были истреблены тысячи и тысячи пеонов, и теперь пройдет еще лет десять, пока население восстановится. Поэтому дом Мивель потчевал гостей говядиной, ветчиной со специями, сливками, фруктами, винами, орехами, кофе. С последним мореходы не были знакомы и не проявили должного интереса, но далее следовали развлечения: музыка, танцы, жонглеры, показательные поединки между молодыми благородными воинами.
Хирург с «Дельфина», выпив довольно много, предложил показать всем присутствующим традиционный островной танец. Его коричневое, мускулистое и предельно татуированное тело проделало серию сокращений, подергиваний и других телодвижений, от которых у почтенных донов неодобрительно поджались губы. Сам Мивель заметил:
— Это напоминает ритуалы праздника плодородия у наших пеонов.
Сказано было с подчеркнутой вежливостью, чтобы дать понять капитану Руори Ранги Лоханассо, что пеоны имеют культуру особую и не очень тонкую.
Хирург окинул за спину косу и усмехнулся.
— Капитан, давайте приведем с корабля наших вахинас и устроим настоящий хула!
— Нет, — сказал капитан Руори. — Боюсь, мы их и без того шокировали. Как гласит поговорка: «На Соломоновых островах поступай, как соломонец».
— Я сомневаюсь, что они умеют развлекаться по-настоящему, — пожаловался веселый доктор.
— Но мы не знаем местных табу, — предупредил капитан. — Лучше примем такой же суровый вид, как эти остробородые господа. А веселиться и заниматься любовью будем на корабле, среди наших вахинас.
— Но глупо же! Пусть сожрет меня акулозубый Нан, если Я…
— Постыдись своих предков, они краснеют за тебя, — сказал Руори. Это был самый суровый упрек. Капитан старался как моно смягчить тон, но нужно было заставить доктора заткнуться. Доктор пробормотал извинения, покраснел и удалился в темный угол.
Руори повернулся к хозяину.
— Прошу прощения, сьнер, — сказал он на местном, спанском, языке. — Мои люди владеют спанским еще хуже, чем я.
— Ну что вы! — Дон Мивель отвесил церемонный поклон. Его шпага смешно вздернулась, придавая тощей черной фигуре сходство с птицей. Один из офицеров Руори не сдержался и фыркнул. Однако, подумал капитан, чем узкие брюки и кружева хуже, чем саронга, сандалии и клановые татуировки? Всего-навсего разные традиции. Нужно проплыть всю Федерацию Маураи, от Авай до родной Ньзилан и на запад, до Моайи, и тогда начинаешь понимать, как огромная планета и сколько загадок она еще таит.
— На нашем языке вы говорите преотлично, сьнер, — улыбнулась очаровательная доньита Треза Карабан. — Может, лучше нас самих, потому что вы изучали язык по книгам многовековой давности, а спанский так сильно изменился с тех пор.
Руори ответил улыбкой на улыбку. Дочь дона Мивеля того стоила. Богатое черное бархатное платье облегало фигуру, от которой бы не отказалась любая красавица подлунного мира. И хотя люди Моря обращали мало внимания на лицо женщины, капитан не мог не отметить, гордость и скульптурную отточенность ее прекрасных черт. Орлиная линия носа, унаследованная от отца, стала мягче, глаза сияли, волосы были цвета полночного океана. Как жаль, что мейканцы благородного сословия берегут девушек исключительно для будущего супруга. Вот если бы она сменила жемчуга и серебро на леи и го, и они вместе отправились в каноэ встречать восход, любили бы друг друга.
Тем не менее.
— В вашем присутствии, — тихо сказал Руори, — у меня есть стимул овладеть современным языком в самый короткий срок.
Треза воздержалась от кокетливого жеста веером, но ресницы ее затрепетали. Они были такие длинные, а глаза — зеленые, с золотистыми искорками.
— Манерами каб'леро вы овладеваете не менее скоро, сьнер, — заметила красавица.
— Только не называйте наш язык «современным», умоляю, — вмешался в разговор ученого вида господин в длинной сутане. Руори узнал Биспо дон Карлоса Эрмозильо, священника церкви Езу Карито, который, кажется, соответствовал маурийскому Лезу Харисти.
— Не современный, а испорченный. Я тоже изучал древние книги, напечатанные еще до Судной Войны. Наши предки говорили на истинном спанском. Мы используем вариант настолько же искаженный, как и наше нынешнее общество. — Он вздохнул. — Но чего ждать, если даже среди благородных донов только один из десяти способен написать собственное имя?
— В дни расцвета Перио образованных было больше, — сказал дон Мивель.
— Вам нужно было приплыть лет сто назад, капитан. Тогда бы вы увидели, на что мы способны.
— Но что такое Перио? Всего лишь отпрыск другого великого государства, — с горечью изрек Биспо. — Перио объединил под своей властью большие территории, на некоторое время установил закон и порядок. Но ничего нового создано не было. История Перио столь же печальна, как и история тысяч государств до него. Следовательно, его постигла та же участь.
Доньита Треза перекрестилась. Даже Руори, имевший диплом не только навигатора, но и инженера, был поражен.
— Разве не атомной бомбы?
— Что? Вы имеете в виду старинное оружие, уничтожившее Старый Мир? Нет, конечно, нет. — Дон Карлос покачал головой. — Но мы были в своем роде столь же глупы и грешны, как и наши легендарные праотцы, и результаты были под стать. Можете называть это человеческой жадностью, можете наказывать эль Дио. Как угодно. С моей точки зрения, особой разницы нет. Первое и второе означают примерно одно и то же.
Руори пристально смотрел на священника.
— Я был бы счастливо побеседовать с вами еще, сьнер, — сказал он, надеясь, что выбрал верную формулу обращения. — Сейчас редко можно встретить человека, знающего историю, а не мифы.
— Обязательно, — сказал дон Карлос. — Окажите честь.
Доньита Треза нетерпеливо переступила с ножки на ножку.
— У нас есть обычай танцевать.
Ее отец рассмеялся.
— О да! Юные дамы слишком долго ждали. Терпение дается им нелегко. У нас есть довольно времени продолжить беседу завтра, сьнер капитан. А теперь — музыка!
Он подал знак. Вступил оркестр. Некоторые инструменты были похожи на маурийские, некоторые казались незнакомыми. Сама музыкальная гармония отличалась… что-то подобное встречалось в Стралии. На руку Руори легла ладонь. Он посмотрел на Трезу.
— Поскольку вы меня не приглашаете, могу я быть столь нескромной и пригласить вас?
— Что значит «быть нескромной»? — поинтересовался он.
Она покраснела и попробовала объяснить, но ничего не получилось. Руори решил, что это очередная местная моральная концепция, которой не было аналога в моральном спектре мореходов. К этому времени мейканские девушки и их кавалеры уже вышли на середину зала. Несколько секунд Руори наблюдал за парами.
— Это незнакомый танец. Я не знаю движений. Но, кажется, я быстро научусь.
Она скользнула в его объятия, и это было приятно.
— У вас хорошо получается, — сказала Треза минуту спустя. — У вас все так пластичны?
Лишь немного спустя он понял, что это комплимент. Но будучи истинным островитянином, он воспринял вопрос буквально.
— Мы много времени проводим в море. Чувство ритма и равновесия — необходимые качества, если не хочешь постоянно падать в волны.
Она наморщила нос.
— Довольно, перестаньте! — засмеялась она. — Вы такое серьезный, как С'Осе в соборе.
Руори тоже улыбнулся. Он был высокий, молодой, смуглокожий, как и все островитяне, но с серыми глазами — память о его инглийских предках. Будучи н'зеланцем, он имел на теле меньше татуировок. Но, с другой стороны, в косу он вплел филигрань из китовой кости, саронг был сшит из самого тонкого батика, и он добавил к костюму рубашку с кружевами. С костюмом контрастировал нож, без которого любой мауриец чувствовал себя до неприличия беспомощным: старый, потертый. Но стоило лишь взглянуть на лезвие, и становилось ясно, что это идеальное оружие.
— Я хотел бы увидеть этого С'Осе, — сказал он. — Вы мне покажете?
— Как долго вы у нас пробудете?
— Сколько будет возможно. Мы намерены исследовать весь мейканский берег. До сих пор все контакты Маураи с Мерикой ограничивались экспедицией с Авайев к Калфорни. Там была обнаружена пустыня, редкие племена дикарей. Но от оккайданских торговцев мы слышали, что на севере есть леса и там противостоят друг другу люди белой и желтой расы. До нашей экспедиции мы не имели понятия, что лежит на юг от Калфорни. Может быть, вы нам расскажете, чем ждать в Южмерике?
— Очень немного, — вздохнула Треза. — Даже в Бразилии.
— Зато в Мейко цветут восхитительные розы.
К ней вернулось хорошее настроение.
— А в Н'зелании процветает искусство комплиментов, — засмеялась она.
— Отнюдь, мы слишком прямолинейны. Конечно, если не рассказываем о наших странствиях. Тоща мы плетем фантастические небылицы.
— А что вы будете рассказывать об этой экспедиции?
— Буду немногословен, иначе все юноши Федерации ринутся сюда. Но я вас приглашу на корабль, доньита, покажу вам главный компас. И с этого момента компас всегда будет показывать на С'Антон д'Иньо. Вы станете, так сказать, розой нашего компаса.
К некоторому удивлению Руори, она поняла шутку и засмеялась. Ловкая и гибкая, она изящно вела танец.
Ночь близилась к концу Они танцевали еще несколько раз, стараясь не нарушать рамок дозволенного и не привлекать внимания, обменивались всякими веселыми глупостями. Когда рассвет был уже недалеко, оркестр был отпущен отдыхать, и гости, скрывая зевки ладонями, начали понемногу расходиться.
— Как это скучно, стоять и говорить всем «до свидания», — прошептала Треза. — Пусть думают, что я уже ушла спать.
Она взяла Руори за руку и увлекла за колонну, а оттуда на балкон. Старая служанка-дуэнья, наблюдавшая зорким оком за парочками, забредавшими в этот укромный уголок, уже заснула, завернувшись в мантилью от рассветной прохлады. Теперь, кроме них, никого здесь, среди цветущих кустов жасмина, не было. Туман окружал дворец, издалека доносился голос часового на крепостной стене: «Все спокойно». Туман скрывал контуры окружающих домов. На западе небо было еще почти черным, сверкали последние ночные звезды. Но верхушки мачт «Маурийского дельфина» уже поймали первые солнечные лучи и были словно объяты пламенем.
Треза поежилась, стала ближе к Руори. Некоторое время они молчали.
— Не забывайте нас, — сказала она наконец очень тихо. — Когда вернетесь к своему счастливому народу, не забывайте нас.
— Как бы я мог забыть? — ответил он, на этот раз совершенно серьезно.
— У вас столько всего, чего нет у нас, — печально сказала она. — Вы рассказывали, как невероятно быстро плавают ваши корабли, даже против ветра. И как ваши рыбаки всегда добывают полные сети. Ваши китовые пастухи разводят стада китов, такие огромные, что вода темнеет, когда они плывут. Вы превратили океан в источник пищи и сырья… — Она потрогала мерцающую ткань его рубашки. — Ты говорил, что такой материал вырабатывают из простых рыбьих костей. И что у каждой вашей семьи есть просторный дом, и каждый в семье имеет лодку И даже на самых далеких островах маленькие дети умеют читать и у них есть напечатанные книги… И у вас нет болезней, от которых мы погибаем… И никто никогда не голодает и все свободны… О, не забывайте о нас, вы, кому улыбнулся эль Дио!
Смутившись, она замолчала. Руори заметил, как гордо вскинула она голову, словно жалея о минутной слабости. В конце концов, подумал он, Треза — потомок древнего рода, который привык подавать, а не принимать милостыню.
Поэтому он постарался подбирать слова осторожно, чтобы ее не задеть.
— Дело не в добродетели, доньита. Просто нам повезло. Мы меньше других пострадали в Судной Войне. Сама война, и тот факт, что мы всегда были островитянами, помогло нам начать разумно использовать ресурсы океана, не истощать, а умножать их. Мы не сохранили каких-то древних секретов. Но мы возродили научный метод мышления. Это и есть главное — наша наука.
— Атом! — ахнула Треза и перекрестилась.
— Нет, нет, доньита, — запротестовал Руори. — Мы обнаружили, что многие народы верят, что именно наука стала причиной гибели Старого Мира. Саму науку они представляют набором сухих рецептов, инструкций, как строить высокие дома и разговаривать между собой на расстоянии. Это не имеет ничего общего с истиной. Наука — это метод, способ изучать мир. Это способ начинать снова и снова, на голом месте. И вот почему вы, мейканцы, можете нам помочь не меньше, чем мы вам. Вот почему мы искали вас и теперь будем посещать постоянно.
— Не понимаю, — нахмурившись, сказала она.
Он огляделся, чтобы найти наглядный пример. Наконец, он показал на ряд отверстий в каменном балконном поручне.
— Что здесь было раньше?
— Ну… не знаю. Так всегда было.
— Кажется, я могу объяснить. Подобное я уже где-то видел. Здесь была фигурная железная решетка. Но много лет назад ее вытащили и сделали из нее оружие или инструменты.
— Может быть, — кивнула Треза. — Железо и медь добывать очень трудно. Мы посылаем караваны через весь континент, к Руинам Тамико. Это опасные экспедиции, караванам угрожают бандиты и дикари. Но нам нужен металла. Когда-то всего в километре отсюда были железные рельсы, мне рассказывал дон Карлос…
Руори кивнул.
— Именно. Наши предки истощили планету. Они добыли всю руду, сожгли всю нефть и уголь, испортили эрозией плодородный слой почвы. В конце концов, не осталось ничего полезного. Я, конечно, преувеличиваю. Залежи минералов сохранились, но их уже не хватает. Другими словами, старая цивилизация истратила свой капитал. Теперь, когда почва и лес самовосстановились, можно было бы попробовать возродить машинную цивилизацию. Но топлива и минералов для этого нет. Столетиями человеку приходилось разбирать древние постройки, чтобы добыть металл. Ведь знаниям предков не дали пропасть, но их просто нельзя применить: мы теперь слишком бедны.
Увлекшись, он подался вперед.
— Но умение открывать, изобретать зависит не от богатства. Наверное, именно из-за скудных ресурсов у нас на Островах мы устремили поиски в другую область. Научный метод так же применим к ветру, солнцу, живой ткани, как и к нефти, железу, урану. Изучая гены, мы разработали способ выводить водоросли, планктон, рыб с нужными нам качествами. Научное лесоводство дает нам теперь отличную строительную древесину, материалы органического синтеза, немного топлива. Солнце заливает нас океаном энергии. Мы научились концентрировать и использовать ее. Дерево, керамика, камень — очень часто они с равным успехом заменяют металл. Ветер, благодаря таким методам, как аэрофольга, законы Вентуры и труба Хилоча, обеспечивает нас рабочей силой, согревает и охлаждает. Мы надели узду на приливы, заставили их работать на нас. А параматематическая психология уже сейчас, на раннем этапе своего развития, помогает разумно управлять населением так же как я… О, прошу прощения, доньита, я увлекся. Я забыл, что я сейчас не инженер.
— Я хочу сказать одно: если бы у нас были союзники, такой народ, как ваш, например, то даже в масштабах всей планеты мы могли бы сравняться с предками и превзойти их… Но другим путем, будучи не столь близорукими и беспечными, как они…
Он замолчал, потому что Треза его не слушала. Она смотрела куда-то поверх его головы, в небо, и на лице ее застыл ужас.
На крепостных стенах грянули трубы, ударил колокол собора.
— Девять дьяволов! — воскликнул Руори, стремительно поворачиваясь на каблуках. Небо в зените стало уже совсем голубым. Пять акульих силуэтов плыли над С'Антоном. Солнце нового дня весело играло на зубчатых геральдических эмблемах на их боках. Чувствуя легкое головокружение, Руори оценил длину каждого сотни в три футов.
Вдруг под воздушными акулами распустились в воздухе кроваво-красные цветы и медленно поплыли к земле.
— Небоходы! — прошептала Треза. — Сантоима Мари, молись за нас теперь!
Банкет длился почти до полуночи. Хотя в некоторых регионах оросительные каналы засорились и небыли приведены в порядок, а кактусы и змеи заполонили дальние покинутые поселения, провинция Мейко была все еще плодородной и изобильной. Пять лет назад, во время набега узкоглазых монгов из Теккаса, были истреблены тысячи и тысячи пеонов, и теперь пройдет еще лет десять, пока население восстановится. Поэтому дом Мивель потчевал гостей говядиной, ветчиной со специями, сливками, фруктами, винами, орехами, кофе. С последним мореходы не были знакомы и не проявили должного интереса, но далее следовали развлечения: музыка, танцы, жонглеры, показательные поединки между молодыми благородными воинами.
Хирург с «Дельфина», выпив довольно много, предложил показать всем присутствующим традиционный островной танец. Его коричневое, мускулистое и предельно татуированное тело проделало серию сокращений, подергиваний и других телодвижений, от которых у почтенных донов неодобрительно поджались губы. Сам Мивель заметил:
— Это напоминает ритуалы праздника плодородия у наших пеонов.
Сказано было с подчеркнутой вежливостью, чтобы дать понять капитану Руори Ранги Лоханассо, что пеоны имеют культуру особую и не очень тонкую.
Хирург окинул за спину косу и усмехнулся.
— Капитан, давайте приведем с корабля наших вахинас и устроим настоящий хула!
— Нет, — сказал капитан Руори. — Боюсь, мы их и без того шокировали. Как гласит поговорка: «На Соломоновых островах поступай, как соломонец».
— Я сомневаюсь, что они умеют развлекаться по-настоящему, — пожаловался веселый доктор.
— Но мы не знаем местных табу, — предупредил капитан. — Лучше примем такой же суровый вид, как эти остробородые господа. А веселиться и заниматься любовью будем на корабле, среди наших вахинас.
— Но глупо же! Пусть сожрет меня акулозубый Нан, если Я…
— Постыдись своих предков, они краснеют за тебя, — сказал Руори. Это был самый суровый упрек. Капитан старался как моно смягчить тон, но нужно было заставить доктора заткнуться. Доктор пробормотал извинения, покраснел и удалился в темный угол.
Руори повернулся к хозяину.
— Прошу прощения, сьнер, — сказал он на местном, спанском, языке. — Мои люди владеют спанским еще хуже, чем я.
— Ну что вы! — Дон Мивель отвесил церемонный поклон. Его шпага смешно вздернулась, придавая тощей черной фигуре сходство с птицей. Один из офицеров Руори не сдержался и фыркнул. Однако, подумал капитан, чем узкие брюки и кружева хуже, чем саронга, сандалии и клановые татуировки? Всего-навсего разные традиции. Нужно проплыть всю Федерацию Маураи, от Авай до родной Ньзилан и на запад, до Моайи, и тогда начинаешь понимать, как огромная планета и сколько загадок она еще таит.
— На нашем языке вы говорите преотлично, сьнер, — улыбнулась очаровательная доньита Треза Карабан. — Может, лучше нас самих, потому что вы изучали язык по книгам многовековой давности, а спанский так сильно изменился с тех пор.
Руори ответил улыбкой на улыбку. Дочь дона Мивеля того стоила. Богатое черное бархатное платье облегало фигуру, от которой бы не отказалась любая красавица подлунного мира. И хотя люди Моря обращали мало внимания на лицо женщины, капитан не мог не отметить, гордость и скульптурную отточенность ее прекрасных черт. Орлиная линия носа, унаследованная от отца, стала мягче, глаза сияли, волосы были цвета полночного океана. Как жаль, что мейканцы благородного сословия берегут девушек исключительно для будущего супруга. Вот если бы она сменила жемчуга и серебро на леи и го, и они вместе отправились в каноэ встречать восход, любили бы друг друга.
Тем не менее.
— В вашем присутствии, — тихо сказал Руори, — у меня есть стимул овладеть современным языком в самый короткий срок.
Треза воздержалась от кокетливого жеста веером, но ресницы ее затрепетали. Они были такие длинные, а глаза — зеленые, с золотистыми искорками.
— Манерами каб'леро вы овладеваете не менее скоро, сьнер, — заметила красавица.
— Только не называйте наш язык «современным», умоляю, — вмешался в разговор ученого вида господин в длинной сутане. Руори узнал Биспо дон Карлоса Эрмозильо, священника церкви Езу Карито, который, кажется, соответствовал маурийскому Лезу Харисти.
— Не современный, а испорченный. Я тоже изучал древние книги, напечатанные еще до Судной Войны. Наши предки говорили на истинном спанском. Мы используем вариант настолько же искаженный, как и наше нынешнее общество. — Он вздохнул. — Но чего ждать, если даже среди благородных донов только один из десяти способен написать собственное имя?
— В дни расцвета Перио образованных было больше, — сказал дон Мивель.
— Вам нужно было приплыть лет сто назад, капитан. Тогда бы вы увидели, на что мы способны.
— Но что такое Перио? Всего лишь отпрыск другого великого государства, — с горечью изрек Биспо. — Перио объединил под своей властью большие территории, на некоторое время установил закон и порядок. Но ничего нового создано не было. История Перио столь же печальна, как и история тысяч государств до него. Следовательно, его постигла та же участь.
Доньита Треза перекрестилась. Даже Руори, имевший диплом не только навигатора, но и инженера, был поражен.
— Разве не атомной бомбы?
— Что? Вы имеете в виду старинное оружие, уничтожившее Старый Мир? Нет, конечно, нет. — Дон Карлос покачал головой. — Но мы были в своем роде столь же глупы и грешны, как и наши легендарные праотцы, и результаты были под стать. Можете называть это человеческой жадностью, можете наказывать эль Дио. Как угодно. С моей точки зрения, особой разницы нет. Первое и второе означают примерно одно и то же.
Руори пристально смотрел на священника.
— Я был бы счастливо побеседовать с вами еще, сьнер, — сказал он, надеясь, что выбрал верную формулу обращения. — Сейчас редко можно встретить человека, знающего историю, а не мифы.
— Обязательно, — сказал дон Карлос. — Окажите честь.
Доньита Треза нетерпеливо переступила с ножки на ножку.
— У нас есть обычай танцевать.
Ее отец рассмеялся.
— О да! Юные дамы слишком долго ждали. Терпение дается им нелегко. У нас есть довольно времени продолжить беседу завтра, сьнер капитан. А теперь — музыка!
Он подал знак. Вступил оркестр. Некоторые инструменты были похожи на маурийские, некоторые казались незнакомыми. Сама музыкальная гармония отличалась… что-то подобное встречалось в Стралии. На руку Руори легла ладонь. Он посмотрел на Трезу.
— Поскольку вы меня не приглашаете, могу я быть столь нескромной и пригласить вас?
— Что значит «быть нескромной»? — поинтересовался он.
Она покраснела и попробовала объяснить, но ничего не получилось. Руори решил, что это очередная местная моральная концепция, которой не было аналога в моральном спектре мореходов. К этому времени мейканские девушки и их кавалеры уже вышли на середину зала. Несколько секунд Руори наблюдал за парами.
— Это незнакомый танец. Я не знаю движений. Но, кажется, я быстро научусь.
Она скользнула в его объятия, и это было приятно.
— У вас хорошо получается, — сказала Треза минуту спустя. — У вас все так пластичны?
Лишь немного спустя он понял, что это комплимент. Но будучи истинным островитянином, он воспринял вопрос буквально.
— Мы много времени проводим в море. Чувство ритма и равновесия — необходимые качества, если не хочешь постоянно падать в волны.
Она наморщила нос.
— Довольно, перестаньте! — засмеялась она. — Вы такое серьезный, как С'Осе в соборе.
Руори тоже улыбнулся. Он был высокий, молодой, смуглокожий, как и все островитяне, но с серыми глазами — память о его инглийских предках. Будучи н'зеланцем, он имел на теле меньше татуировок. Но, с другой стороны, в косу он вплел филигрань из китовой кости, саронг был сшит из самого тонкого батика, и он добавил к костюму рубашку с кружевами. С костюмом контрастировал нож, без которого любой мауриец чувствовал себя до неприличия беспомощным: старый, потертый. Но стоило лишь взглянуть на лезвие, и становилось ясно, что это идеальное оружие.
— Я хотел бы увидеть этого С'Осе, — сказал он. — Вы мне покажете?
— Как долго вы у нас пробудете?
— Сколько будет возможно. Мы намерены исследовать весь мейканский берег. До сих пор все контакты Маураи с Мерикой ограничивались экспедицией с Авайев к Калфорни. Там была обнаружена пустыня, редкие племена дикарей. Но от оккайданских торговцев мы слышали, что на севере есть леса и там противостоят друг другу люди белой и желтой расы. До нашей экспедиции мы не имели понятия, что лежит на юг от Калфорни. Может быть, вы нам расскажете, чем ждать в Южмерике?
— Очень немного, — вздохнула Треза. — Даже в Бразилии.
— Зато в Мейко цветут восхитительные розы.
К ней вернулось хорошее настроение.
— А в Н'зелании процветает искусство комплиментов, — засмеялась она.
— Отнюдь, мы слишком прямолинейны. Конечно, если не рассказываем о наших странствиях. Тоща мы плетем фантастические небылицы.
— А что вы будете рассказывать об этой экспедиции?
— Буду немногословен, иначе все юноши Федерации ринутся сюда. Но я вас приглашу на корабль, доньита, покажу вам главный компас. И с этого момента компас всегда будет показывать на С'Антон д'Иньо. Вы станете, так сказать, розой нашего компаса.
К некоторому удивлению Руори, она поняла шутку и засмеялась. Ловкая и гибкая, она изящно вела танец.
Ночь близилась к концу Они танцевали еще несколько раз, стараясь не нарушать рамок дозволенного и не привлекать внимания, обменивались всякими веселыми глупостями. Когда рассвет был уже недалеко, оркестр был отпущен отдыхать, и гости, скрывая зевки ладонями, начали понемногу расходиться.
— Как это скучно, стоять и говорить всем «до свидания», — прошептала Треза. — Пусть думают, что я уже ушла спать.
Она взяла Руори за руку и увлекла за колонну, а оттуда на балкон. Старая служанка-дуэнья, наблюдавшая зорким оком за парочками, забредавшими в этот укромный уголок, уже заснула, завернувшись в мантилью от рассветной прохлады. Теперь, кроме них, никого здесь, среди цветущих кустов жасмина, не было. Туман окружал дворец, издалека доносился голос часового на крепостной стене: «Все спокойно». Туман скрывал контуры окружающих домов. На западе небо было еще почти черным, сверкали последние ночные звезды. Но верхушки мачт «Маурийского дельфина» уже поймали первые солнечные лучи и были словно объяты пламенем.
Треза поежилась, стала ближе к Руори. Некоторое время они молчали.
— Не забывайте нас, — сказала она наконец очень тихо. — Когда вернетесь к своему счастливому народу, не забывайте нас.
— Как бы я мог забыть? — ответил он, на этот раз совершенно серьезно.
— У вас столько всего, чего нет у нас, — печально сказала она. — Вы рассказывали, как невероятно быстро плавают ваши корабли, даже против ветра. И как ваши рыбаки всегда добывают полные сети. Ваши китовые пастухи разводят стада китов, такие огромные, что вода темнеет, когда они плывут. Вы превратили океан в источник пищи и сырья… — Она потрогала мерцающую ткань его рубашки. — Ты говорил, что такой материал вырабатывают из простых рыбьих костей. И что у каждой вашей семьи есть просторный дом, и каждый в семье имеет лодку И даже на самых далеких островах маленькие дети умеют читать и у них есть напечатанные книги… И у вас нет болезней, от которых мы погибаем… И никто никогда не голодает и все свободны… О, не забывайте о нас, вы, кому улыбнулся эль Дио!
Смутившись, она замолчала. Руори заметил, как гордо вскинула она голову, словно жалея о минутной слабости. В конце концов, подумал он, Треза — потомок древнего рода, который привык подавать, а не принимать милостыню.
Поэтому он постарался подбирать слова осторожно, чтобы ее не задеть.
— Дело не в добродетели, доньита. Просто нам повезло. Мы меньше других пострадали в Судной Войне. Сама война, и тот факт, что мы всегда были островитянами, помогло нам начать разумно использовать ресурсы океана, не истощать, а умножать их. Мы не сохранили каких-то древних секретов. Но мы возродили научный метод мышления. Это и есть главное — наша наука.
— Атом! — ахнула Треза и перекрестилась.
— Нет, нет, доньита, — запротестовал Руори. — Мы обнаружили, что многие народы верят, что именно наука стала причиной гибели Старого Мира. Саму науку они представляют набором сухих рецептов, инструкций, как строить высокие дома и разговаривать между собой на расстоянии. Это не имеет ничего общего с истиной. Наука — это метод, способ изучать мир. Это способ начинать снова и снова, на голом месте. И вот почему вы, мейканцы, можете нам помочь не меньше, чем мы вам. Вот почему мы искали вас и теперь будем посещать постоянно.
— Не понимаю, — нахмурившись, сказала она.
Он огляделся, чтобы найти наглядный пример. Наконец, он показал на ряд отверстий в каменном балконном поручне.
— Что здесь было раньше?
— Ну… не знаю. Так всегда было.
— Кажется, я могу объяснить. Подобное я уже где-то видел. Здесь была фигурная железная решетка. Но много лет назад ее вытащили и сделали из нее оружие или инструменты.
— Может быть, — кивнула Треза. — Железо и медь добывать очень трудно. Мы посылаем караваны через весь континент, к Руинам Тамико. Это опасные экспедиции, караванам угрожают бандиты и дикари. Но нам нужен металла. Когда-то всего в километре отсюда были железные рельсы, мне рассказывал дон Карлос…
Руори кивнул.
— Именно. Наши предки истощили планету. Они добыли всю руду, сожгли всю нефть и уголь, испортили эрозией плодородный слой почвы. В конце концов, не осталось ничего полезного. Я, конечно, преувеличиваю. Залежи минералов сохранились, но их уже не хватает. Другими словами, старая цивилизация истратила свой капитал. Теперь, когда почва и лес самовосстановились, можно было бы попробовать возродить машинную цивилизацию. Но топлива и минералов для этого нет. Столетиями человеку приходилось разбирать древние постройки, чтобы добыть металл. Ведь знаниям предков не дали пропасть, но их просто нельзя применить: мы теперь слишком бедны.
Увлекшись, он подался вперед.
— Но умение открывать, изобретать зависит не от богатства. Наверное, именно из-за скудных ресурсов у нас на Островах мы устремили поиски в другую область. Научный метод так же применим к ветру, солнцу, живой ткани, как и к нефти, железу, урану. Изучая гены, мы разработали способ выводить водоросли, планктон, рыб с нужными нам качествами. Научное лесоводство дает нам теперь отличную строительную древесину, материалы органического синтеза, немного топлива. Солнце заливает нас океаном энергии. Мы научились концентрировать и использовать ее. Дерево, керамика, камень — очень часто они с равным успехом заменяют металл. Ветер, благодаря таким методам, как аэрофольга, законы Вентуры и труба Хилоча, обеспечивает нас рабочей силой, согревает и охлаждает. Мы надели узду на приливы, заставили их работать на нас. А параматематическая психология уже сейчас, на раннем этапе своего развития, помогает разумно управлять населением так же как я… О, прошу прощения, доньита, я увлекся. Я забыл, что я сейчас не инженер.
— Я хочу сказать одно: если бы у нас были союзники, такой народ, как ваш, например, то даже в масштабах всей планеты мы могли бы сравняться с предками и превзойти их… Но другим путем, будучи не столь близорукими и беспечными, как они…
Он замолчал, потому что Треза его не слушала. Она смотрела куда-то поверх его головы, в небо, и на лице ее застыл ужас.
На крепостных стенах грянули трубы, ударил колокол собора.
— Девять дьяволов! — воскликнул Руори, стремительно поворачиваясь на каблуках. Небо в зените стало уже совсем голубым. Пять акульих силуэтов плыли над С'Антоном. Солнце нового дня весело играло на зубчатых геральдических эмблемах на их боках. Чувствуя легкое головокружение, Руори оценил длину каждого сотни в три футов.
Вдруг под воздушными акулами распустились в воздухе кроваво-красные цветы и медленно поплыли к земле.
— Небоходы! — прошептала Треза. — Сантоима Мари, молись за нас теперь!
3
Плиты мостовой ударили в подошвы. Локланн перевернулся и вскочил на ноги. Рядом блестел фонтан, над которым возвышался каменный всадник. На секунду небоход залюбовался линиями скульптуры. В Каньоне ничего подобного делать не умели. Там же, как и в Зоне, в Корадо — ни в одном из горных королевств. А храм, выходивший фасадом на площадь, был белоснежным воплощением устремления к небу.
Площадь была полна народу. Фермеры и ремесленники готовили прилавки к торговому дню. Когда приземлились первые небоходы, большинство в панике разбежалось. Но один высокий и широкоплечий мужчина, схватив молот, бросился на Локланна. Он прикрывал бегство молодой женщины с младенцем, наверное, его жены. Несмотря на мешковатое платье, Локланн оценил ее фигуру. Монги-работорговцы дадут за такую женщину хорошую цену. Ее муж тоже был хорошим рабом, но времени не оставалось. Локланн, все еще скованный стропами и ремнями парашюта, выхватил пистолет и выстрелил. Мужчина охнул, прижал ладони к животу и упал на колени. Сквозь пальцы побежала струйка крови. Локланн сбросил парашютную перевязь и застучал сапогами по плитам, устремившись в погоню. Женщина закричала, когда пальцы Локланна крепко сжали ее запястье. Она попыталась вырваться, но ей мешал ребенок. Локланн потащил ее к храму. Робра уже ждал на ступеньках.
— Выставляй охрану, — приказал капитан. — Пока можно держать пленных в храме.
В дверях храма показался старик в одежде священника. Перед собой он держал фигурку крестообразного мейканского идола, словно преграждая им дорогу. Ударом топора Робра вышиб старику мозги, пинком отбросил с дороги мертвое тело и потащил женщину в храм.
С неба сыпался дождь вооруженных до зубов солдат Локланна. Локланн поднял к губам сигнальный рог. В любую минуту возможна контратака. И она не заставила себя ждать.
Стуча подковами, показался эскадрон мейканской кавалерии. Молодые надменные воины в мешковатых штанах, в кожаных нагрудниках и шлемах с плюмажами. Их плащи развевались на скаку. Пики были из обожженного дерева, но сабли — стальные. Очень похоже на желтокожих кочевников Теккаса, с которыми народ Локланна сражался веками. Локланн побежал к началу цепи, где уже развернули штандарт Молнии. Половина парашютистов с «Бизона» выстроилась в цепь, заслоном выставив пики с керамическими наконечниками, прочно уперев концы в плиты. Они замерли в ожидании. Первая волна атаки напоролась на них. Кони надевались на пики, как на вертела, поднимались на дыбы. Ржание, крики. Острия пик ударили по седокам. Вперед ступила вторая цепь парашютистов, с мечами и кривыми ножами, которыми было удобно подрезать сухожилия. Несколько минут кипела свирепая бойня. Мейканцы не выдержали и в панике отступили. Тогда запели каньонские луки.
Очень скоро площадь покрывали только раненые и убитые. Локланн энергично сортировал первых. Тех, кто был ранен легко, отгоняли в храм.
Площадь была полна народу. Фермеры и ремесленники готовили прилавки к торговому дню. Когда приземлились первые небоходы, большинство в панике разбежалось. Но один высокий и широкоплечий мужчина, схватив молот, бросился на Локланна. Он прикрывал бегство молодой женщины с младенцем, наверное, его жены. Несмотря на мешковатое платье, Локланн оценил ее фигуру. Монги-работорговцы дадут за такую женщину хорошую цену. Ее муж тоже был хорошим рабом, но времени не оставалось. Локланн, все еще скованный стропами и ремнями парашюта, выхватил пистолет и выстрелил. Мужчина охнул, прижал ладони к животу и упал на колени. Сквозь пальцы побежала струйка крови. Локланн сбросил парашютную перевязь и застучал сапогами по плитам, устремившись в погоню. Женщина закричала, когда пальцы Локланна крепко сжали ее запястье. Она попыталась вырваться, но ей мешал ребенок. Локланн потащил ее к храму. Робра уже ждал на ступеньках.
— Выставляй охрану, — приказал капитан. — Пока можно держать пленных в храме.
В дверях храма показался старик в одежде священника. Перед собой он держал фигурку крестообразного мейканского идола, словно преграждая им дорогу. Ударом топора Робра вышиб старику мозги, пинком отбросил с дороги мертвое тело и потащил женщину в храм.
С неба сыпался дождь вооруженных до зубов солдат Локланна. Локланн поднял к губам сигнальный рог. В любую минуту возможна контратака. И она не заставила себя ждать.
Стуча подковами, показался эскадрон мейканской кавалерии. Молодые надменные воины в мешковатых штанах, в кожаных нагрудниках и шлемах с плюмажами. Их плащи развевались на скаку. Пики были из обожженного дерева, но сабли — стальные. Очень похоже на желтокожих кочевников Теккаса, с которыми народ Локланна сражался веками. Локланн побежал к началу цепи, где уже развернули штандарт Молнии. Половина парашютистов с «Бизона» выстроилась в цепь, заслоном выставив пики с керамическими наконечниками, прочно уперев концы в плиты. Они замерли в ожидании. Первая волна атаки напоролась на них. Кони надевались на пики, как на вертела, поднимались на дыбы. Ржание, крики. Острия пик ударили по седокам. Вперед ступила вторая цепь парашютистов, с мечами и кривыми ножами, которыми было удобно подрезать сухожилия. Несколько минут кипела свирепая бойня. Мейканцы не выдержали и в панике отступили. Тогда запели каньонские луки.
Очень скоро площадь покрывали только раненые и убитые. Локланн энергично сортировал первых. Тех, кто был ранен легко, отгоняли в храм.