— Да, сэр, некоторые мои товарищи удивляются, не…
— Не ожирели ли мозги у Империи, что она занимает пространство для кораблей под роскошные хоромы для вредных и опасных кутил, которые могли бы быть использованы, чтобы присылать нам больше оборудования. Да? — подсказал Абрамс.
— Э-э-э… Никто не совершает lese majeste note 3, сэр.
— Черта с два, не совершает. Но я думаю, что ты не можешь так прямо сказать это. В данном случае, однако вы, ребята, ошибаетесь. — Абрамс ткнул в сторону Флэндри своей сигарой. — Подумай, сынок, мы здесь для политических целей. Поэтому нам нужна именно политическая поддержка. Мы не получим ее, враждуя с придворными, которые пьют шампанское, нежатся в постели и воспринимают это как само собой разумеющееся. Скажи своим друзьям, что этот идиотский отель — блокада.
«Вот где я разузнаю…»
Телекамера осмотрела Флэндри, и дверь открылась. Внизу, в холле, было тепло, кругом полным-полно вооруженной охраны. Ему отдали честь и пропустили, посмотрев на него с завистью. Но, по мере того, как он поднимался в лифте, его самоуверенность улетучивалась. Вместо упругой легкости переход в земной вес принес ощущение неустойчивости.
— Довольно бесцеремонно, — сказал Абрамс, когда узнал о приглашении,
— милорду захотелось новизны, и он позвал тебя. Я думаю, что каждый из его званых вечеров служит определенной цели — негласная информация о том, что мы ожидаем, что по этому случаю собираемся делать и как относимся ко всей этой ситуации.
К этому времени Флэндри уже знал Абрамса достаточно хорошо, чтобы осмелиться ухмыльнуться:
— И как же мы относимся, сэр? Мне бы хотелось узнать.
— А каково твое мнение? Твое собственное, там, внутри, что ты думаешь? Давай, у меня нет магнитофона.
Флэндри, нахмурившись, подыскивал слова.
— Сэр, я всего лишь работаю здесь, как говорится. Но… теоретически наша бескорыстная цель — спасти земную цивилизацию от разрушения; островитяне зависят от моря в такой же степени, в какой и рыбий народ. А цель Империи сдерживать экспансию мерсеян в любом районе, Однако я не перестаю удивляться, почему эта планета привлекает всех.
— По секрету, — сказал Абрамс, — моя основная задача — найти на то ответ. Пока мне не удалось…
…Слуга в ливрее объявил о прибытии Флэндри. Тот вступил в апартаменты с радужными стенами и комфортабельными креслами; на экране шла постановка «Ундины». За буфетной стойкой стояли пара осанистых слуг… и еще трое. Разносили напитки. С дюжину человек беседовали стоя — офицеры представительства в парадной форме. Персонал Хоксберга был в разноцветной гражданской одежде. Здесь была только одна девушка. Флэндри слегка занервничала от разочарования. Он облегченно вздохнул, увидев квадратную фигуру Абрамса.
— А-а, вот и наш доблестный энсин, — человек с волосами соломенного цвета поставил стакан (официант с подносом подоспел раньше, чем тот завершил движение) и неторопливо направился к Флэндри. Его одежда была традиционно пурпурно-серой, но сидела так, будто была второй кожей, и говорила о том, что он был в лучшей физической форме, чем большинство знати.
— Добро пожаловать, Хоксберг.
Флэндри отдал честь.
— Мой лорд…
— Вольно, вольно, — Хоксберг сделал небрежный жест, — и никаких церемоний, никаких чинов сегодня вечером. Ненавижу их. — Он взял Флэндри за локоть. — Пойдемте, я вас представлю.
Начальство Флэндри поприветствовало его с большим интересом, чем прежде. Это были люди, которых Старкад угнетал и делал угрюмыми. Награды на их мундирах были отшлифованы до блеска, и не трудно было заметить возмущение этих людей тем, как покровительственно обращался земной персонал с одним из им подобных.
— А это моя сожительница, досточтимая Персис д'Ио.
— Я рада возможности познакомиться с вами, энсин, — сказала она вполне искренне.
Флэндри решил, что она достойная замена л'Этуаль, во всяком случае по внешним данным. Она была сложена почти так же роскошно, как и Драгойка, и ее шимерлиновое платье подчеркивало это. На шее у нее был огненный рубин, а на высоко взбитых волосах цвета вороньего крыла — диадема. Черты ее лица были то ли собственными, то ли сформированы биоскульптором с богатым воображением: большие зеленые глаза, изящно изогнутый нос, породистый рот. Она выглядела необычайно оживленной.
— Пожалуйста, возьмите что-нибудь выпить и закуривайте, — сказала она, — я собираюсь заставить вас сегодня много говорить.
— Э-э… М-м… — Флэндри чуть было не начал рыть ногами ковер, но вовремя остановился. Рука, сжимавшая стакан, была влажной. — Я мало о чем могу рассказать, донна. Со многими мужчинами случались здесь… э-э… более волнующие приключения.
— Но едва ли такие романтичные, — сказал Хоксберг. — Плыть вместе с пиратской командой, ну и так далее.
— Они не пираты, мой лорд, — выпалил Флэндри. — Торговцы, прошу прощения.
Хоксберг изучающе смотрел на него.
— Они вам нравятся, да?
— Да, сэр, — сказал Флэндри. — Очень. — Он тщательно взвесил свои слова, они были искренними. — Прежде, когда я не знал хорошо тигерийцев, моя миссия была только служебным долгом. Сейчас же я хочу помочь им.
— Похвально, однако и морские обитатели, — живые существа, так? И мерсеяне тоже. Пожалейте всех, с кем мы в ссоре.
У Флэндри вспыхнули уши. А Абрамс сказал то, что Флэндри не осмелился:
— Мой лорд, эти «приятели» энсина сделали все, что могли, чтобы убить его.
— И в качестве возмездия уже после его донесения о бое их эскадра подверглась нападению, — резко сказал Хоксберг. — Было убито три мерсеянина и один человек. Я в это время был на приеме у коменданта Рунея. Очень неловко вышло.
— Я не сомневаюсь, Фодайх остался любезен с представителем Императора, — сказал Абрамс. — Он очаровательный подлец, когда ему нужно. Но, мой лорд, мы провидим утвержденную сверху политику: отражать любые нападения на наше представительство. — Тон его речи становился сардоническим. — Это мирная консультативная миссия на нейтральной территории, на которую не претендует ни одна из Империй. Так что она имеет право быть защищенной. А это означает, что защита ее личного состава должна дорого стоить.
— А если бы Руней приказал совершить ответный налет? — усомнился Хоксберг.
— Но он не приказал, мой лорд.
— Нет еще. Это что, свидетельствует о дружелюбном отношении мерсеян? Или просто мое присутствие, может быть, повлияло на Рунея? Хотя, если эти стычки будут продолжаться, вскоре начнется эскалация конфликта. И тогда все будут заняты своей чертовой работой — контролировать степень этой эскалации. А могли бы покончить с этим. Еще вчера было время остановиться.
— По-моему, Мерсея сама заварила всю кашу, начав операции в такой близости от нашей основной базы.
— Это сделал морской народ, не без помощи мерсеян, конечно. Но это их война с народом суши, и ничья больше.
Абрамс яростно теребил погасшую сигару.
— Мой лорд, — прорычал он, — как морской, так и наземный народы разделены на тысячи общин, десятки цивилизаций. Многие прежде и не слышали друг о друге. Обитатели Злетовара была не более чем досадной неприятностью для курсовикян до последнего времени. Кто внушил им идею предпринять согласованную атаку? Кто последовательно подталкивает когда-то стабильную ситуацию в сторону общепланетной войны между расами? Мерсея!
— Вы берете на себя слишком много, командующий, — с отвращением сказал капитан Абде-Салем. Помощники виконта выглядели потрясенными.
— Нет, нет, — улыбнулся Хоксберг в сердитое коричневое лицо напротив него. — Я ценю откровенность. На Земле столько льстецов, что их можно экспортировать. Как вы полагаете, я могу обнаружить факты самостоятельно? Официант, наполните командующему Абрамсу стакан.
— Ну, что, э-э-э… противник делает в местных водах? — справился некто в гражданском.
Абрамс пожал плечами.
— Мы не знаем. Курсовикянские корабли начали, естественно, обходить этот район. Мы могли бы послать ныряльщиков, но воздерживаемся пока. Понимаете, энсин Флэндри сделал больше, чем просто испытал приключение. И больше, чем завоевал определенную степень уважения и расположения тигерийцев (что будет полезно для нас). Он собрал о них информацию, которой у нас прежде не было, детали, которые ускользнули от профессиональный ксенологов, и представил мне данные, четко организованные, как в лимерике note 4. И что самое главное, — он достал живого пленника-ситролля.
Хоксберг зажал в зубах сигару.
— Я так понимаю — это необычно?
— Да, сэр, ведь суша — не его среда обитания… да к тому же, если тигерийцам удавалось поймать ситролля, они обычно его целиком зажаривали.
Персис д'Ио поморщилась.
— Вы сказали, что они вам нравятся? — пожурила она Флэндри.
— Может быть, цивилизованному обществу это трудно понять, донна, — протяжно произнес Абрамс, — но мы предпочитаем ядерное оружие, которое может зажарить целые планеты. Дело однако в том, что наш парень придумал приспособление, чтобы содержать ситролля живым и здоровым, устройство настолько простое, что любой кузнец и плотник сможет сделать его прямо на корабле. Я, пожалуй, не буду вдаваться в подробности, но у меня появились надежды на допрос.
— Почему бы не сказать нам? — спросил Хоксберг. — Вы ведь не считаете, что кто-то из нас здесь переодетый мерсеянин?
— Возможно, и нет, — ответил Абрамс. — Однако вы все здесь отправляетесь на родную планету врага. Дипломатическая миссия это или нет, но я не могу подвергнуть час риску, сообщая информацию, которой хотели бы владеть враги.
Хоксберг засмеялся:
— Меня никогда не называли болтуном более тактично.
Персис перебила:
— Не спорь, пожалуйста, дорогой. Я очень хочу послушать энсина Флэндри.
— Давай, сынок, — сказал Абрамс.
Они сели в кресла. Флэндри получил из ее ручек сигарету с золотистым мундштуком на конце. Вино и волнение бурлили в нем. Он лишь чуть-чуть приукрасил историю, но этого было достаточно, чтобы Абрамс покашлял в кулак.
— …И вот однажды за Юджанкой мы встретили корабль, который мог дать нашу радиограмму. Прилетел флайер и забрал меня и пленника, — закончил Флэндри.
Персис вздохнула:
— У вас это звучит так забавно. Вы с тех пор не встречали своих друзей?
— Нет еще, донна. Я был слишком занят делом с командующим Абрамсом. — Фактически он сделал кропотливую, каторжную работу по корреляции данных на значительно более низком уровне. — Я был временно приписан к этому отделу. У меня есть приглашение посетить Юджанку, и, я думаю, мне прикажут его принять.
— Правильно, — сказал капитан Минотти. — Одна из наших проблем состоит в том, что Сестринство остерегается нас и в то же время оно принимает наше оборудование и некоторые наши советы. Понятно, ведь мы для них настолько чужеродны, да их собственные соседи — ситролли — никогда не представляли серьезной угрозы для них. Мы достигли лучшего взаимодействия с менее развитыми культурами Старкада. Курсовики слишком горды, слишком опытны, чтобы воспринимать нас вполне серьезно, как нам хотелось. И сейчас мы можем вогнать клин в наши отношения.
— И в нашего пленника тоже, — сказал задумчиво Хоксберг. — Хочу посмотреть на него.
— Что?! — возразил Абрамс. — Это невозможно.
— Почему?
— Потому что…
— Я не выполнил бы своего поручения, если бы не повидался с ним, — сказал Хоксберг. — Я вынужден настаивать. — Он подался вперед. — Понимаете, это может быть клином в нечто более важное.
— В каком смысле, мой лорд?
— Если вы «выкачаете» его так, как, видимо, и планируете, то узнаете многое о его культуре. Тогда они станут не безликими врагами, а реальными существами с реальными потребностями и желаниями. Пленник может сопровождать нашего посланника к своему народу. Мы можем — я думаю, это не исключено, — мы, вероятно…. можем покончить с этой последней войной. Провести мирные переговоры между курсовикянами и их соседями.
— Или между львом и ягнятами, — оборвал Абрамс. — С чего вы начнете? Ведь они и близко не подойдут в нашей подводной лодке.
— Поедем тогда на их кораблях.
— У нас нет для этого людей. Чертовски мало кто знает, как обращаться с парусником в наши дни, а ходить под парусом на Старкаде — совершенно особое искусство. Может, нам пригласить курсовикян, чтобы они отвезли нашу мирную миссию? Ха-ха!
— А что, если их закадычный друг попросит? Как вы думаете, может, стоит попытаться?
— О-о-о! — Персис, сидящая рядом с Флэндри, взяла его за руку. — Если бы вы…
Под ее взглядом он засветился от счастья и сказал, что сочтет это за удовольствие. Абрамс сурово посмотрел на него.
— Если прикажут, конечно, — поспешно добавил Флэндри.
— Я обсужу этот вопрос с вашим начальством, — сказал Хоксберг. — Но, джентльмены, ведь у нас дружеский вечер, забудьте дела и выпейте пару-другую стаканчиков, а?
Сплетни, привезенные Хоксбергом с Земли, были скандальными и комичными.
— Дорогой, — сказала Перси. — Не надо быть циничным с нашими почтенными гостями. Энсин, пойдемте, поговорим о более приятных вещах.
— С радостью, донна.
Из внутренних покоев за окном открывалась широкая панорама. Снегопад прекратился. Под лунами лежали белые изможденные вершины. Персис дрожала.
— Какое гадкое место. Я молюсь, чтобы мы смогли скорей забрать вас домой.
Он взял на себя смелость сказать:
— Я никогда не ожидал, что такая… э-э-э… благородная… э-э-э… красивая дама пустится в столь длинный, скучный и опасный путь.
Она засмеялась.
— Я благородная? Ну, спасибо. Вы очень милы. — Ее ресницы дрогнули. — Если я могу помочь милорду, путешествуя с ним… Как могла я отказаться? Он работает для Земли, как и вы. Это и мой долг. Все мы вместе, — так, пожалуй, будет лучше. — Она опять засмеялась. — Очень сожалею, что из девушек я одна здесь. Ваши офицеры не будут возражать, если мы немного потанцуем?
Флэндри возвращался на свою квартиру, как на крыльях. Это не помешало ему наутро потребовать бутылку виски от Эна Ван Зуйла.
В центре звукоизолированной комнаты, где флюоресцентные лампы горели светом Саксо, в призрачном аквариуме, окруженном машинами, плавал Сираво.
Выглядел он внушительно — 210 сантиметров в длину, толстый. Его кожа была гладкой, темно-голубой на спине, бледно-зеленой у живота, опаловой на жабрах. По форме он напоминал что-то среднее между дельфином, тюленем и человеком. Но хвостовые плавники и два плавника около середины, обладающие хватательной способностью, были чудом мускулатуры. Спинной плавник был покрыт кожей. Чуть позади головы торчали две короткие сильные руки. За исключением остаточных перепонок, руки были поразительно похожи на человеческие. Голова была большой, с золотистыми глазами, с дрожащими жгутиками по краям губастого рта.
Абрамс, Хоксберг и Флэндри вошли в комнату.
(«Входи, входи, — приказал командующий энсину. — Раз уж ты завяз по задницу в этом деле»).
Четыре морских пехотинца, стоявшие на посту, взяли оружие на караул. Техники вытянулись у своих приборов.
— Вольно, — сказал Абрамс (что в его лексиконе означало: «Возвращайтесь к своей чертовой работе»). — Кстати, как идет работа, Леонг?
— Обнадеживающе, сэр! — ответил глава ученых. — Сопоставление неврологических и энцефалографических данных показывает, что он определенно может выдержать гипнозондирование, по крайней мере половинной интенсивности, без вероятности большого ущерба. Через пару дней мы надеемся получить аппарат, приспособленный для подводных исследований.
Хоксберг подошел к аквариуму. Пловец двинулся в его сторону. Их взгляды встретились. Там, в глубине аквариума, были красивые глаза. Хоксберг покраснел и обернулся.
— Вы что, хотите пытать его? — спросил он настойчиво.
— Легкое гипнозондирование безболезненно, мой лорд, — сказал Абрамс.
— Вы знаете, что я имею в виду. Психологическую пытку. Особенно, когда он в руках у чужеземцев. Вам не приходило в голову поговорить с ним?
— Так просто? Мой лорд, курсовикяне веками пытались сделать это. Единственное наше преимущество перед ними — это то, что у нас есть развитая теория лингвистики и вокализаторы способны воспроизвести их звуки более четко. От тигерийцев и из ксенологических записей мы знаем очень мало об их языке. Ну, очень мало! Ранние экспедиции исследовали эту расу более тщательно в районе Кимрайта, где сейчас мерсеяне, без сомнения, по той же причине. Культурные структуры Чарли — как мы его зовем — нам совершенно неизвестны. И он не слишком нам помогает.
— А вы бы на его месте помогали?
— Думаю, нет. Но, мой лорд, мы же спешим. Его народ, возможно, планирует массированную операцию, подобную нашей, против поселений в архипелаге. Или он может выпрыгнуть и умереть у нас на руках. Мы думаем, у него соответствующая диета и все прочее, но едва ли можем быть полностью уверены.
Хоксберг сердито посмотрел на Абрамса.
— Вы разрушите малейший шанс на сотрудничество, если не попытаетесь завоевать его доверие.
— В целях мирных переговоров? Но что мы потеряем? Совсем не обязательно отчуждать его навсегда. Мы не знаем его психики. Может быть, во время работы с ним проявится его жестокость. Видит Бог, любой ситролль очень быстро разделывается с тигерийцами в их маленьких лодках, если они попадаются на его пути.
Огромная голубая тень скользнула в другой конец аквариума.
— Он прекрасно выглядит, но его строение совсем не похоже на ваше, или мое, или… тигерийца.
— Он думает, он чувствует.
— Но что думает и чувствует? Я не знаю…
— Я знаю только, что он даже не рыба. Температура его тела близка к человеческой. Их самки рожают детенышей и воспитывают их. Под высоким атмосферным давлением в воде достаточно растворенного кислорода, чтобы поддерживать активный обмен веществ и хорошие мозги. Вот, должно быть, почему разум эволюционировал в океане — биологическое соревнование, какое вы едва ли найдете в морях землеподобных планет. Но эта среда обитания почти такая же странная для нас, как и Юпитер.
— Но мерсеяне с ней хорошо уживаются.
— Ха-ха! Им потребовалось время, чтобы изучить все то, что мы еще не знаем. Мы пытались сами провести ксенологические исследования в районах, где конфликт не зашел так далеко, но мерсеяне всегда узнавали об этом и старались нам помешать.
— Как узнавали? — набросился Хоксберг. — С помощью шпионов?
— Нет, наблюдения! Почти все это доступно со всех сторон. Если бы мы имели какой-либо доступ к их подводной информации… — Абрамс резко умолк и вынул изо рта сигару.
Хоксберг расслабился и улыбнулся:
— Пожалуйста, не поймите меня неправильно, командующий. Уверяю вас, я не из слезливых идеалистов. Нельзя сделать омлет, ну и так далее… Я просто против того, чтобы разбивать каждое яйцо, попавшее к нам в руки. Это довольно непристойное дело. — Он помолчал. — Не буду вас больше беспокоить, но мне сегодня же нужны полный отчет об этом проекте и регулярные сводки. Я не запрещаю категорически гипнозондирование, но и не позволю пытку в любой ее форме. Я еще вернусь. — Он не мог подавить гримасу отвращения. — Нет, нет, благодарю, но меня не нужно провожать. Удачного вам дня, джентльмены.
Его Изящество скрылось за дверью. Абрамс пошел посоветоваться с Леонгом. Они приглушенно разговаривали. Рокот, щелчки и глухой шум заполнили холодную комнату. Флэндри стоял, рассматривая своего пленника.
— Черта с два! — сказал Абрамс.
Флэндри вздрогнул. Командующий подошел к нему неслышно.
— Сэр?
— О чем ты думаешь? Что там вертится у тебя в башке, кроме прекрасной д'Ио?
Флэндри покраснел.
— Я размышлял, сэр. Видимо, милорд прав. Вам не кажется, что вы слишком торопитесь?
— Так надо!
— Нет, — серьезно сказал Флэндри. — Извините, сэр, но мы могли бы использовать ныряльщиков, подлодки и исследовательские станции, чтобы понаблюдать за Злетоваром. В перспективе Чарли больше полезен для разведки. Я прочитал о ситроллях все, что смог найти. Они — величина неизвестная. Вам понадобится гораздо больше информации, прежде чем вы сможете быть уверены, что тот или иной способ опроса даст результаты.
Из-под густых опущенных бровей, из-за табачного облака его изучал Абрамс.
— Собрался поучить меня? — спросил он мягко.
— Нет, сэр, конечно нет. Я… я вас очень уважаю. — Внезапно мелькнула мысль: — Сэр! Вы ведь обладаете большей информацией, чем используете. Прямая линия с…
— Заткнись, — голос Абрамса оставался спокойным, но Флэндри резко умолк и непроизвольно напрягся. — Помалкивай! Понял?
— Д-да, сэр.
Абрамс посмотрел на свою команду. Никто из них ничего не заметил.
— Сынок, пробормотал он, — ты меня удивляешь, пропадая среди этих летунов. Ты никогда не думал перейти в шпионы?
Флэндри закусил губу.
— Ну, хорошо, — сказал Абрамс. — Почему тебе не нравится эта идея?
— Это… мне кажется… нет, сэр, я не гожусь для этого.
— Ты, кажется, по уши увяз в моем деле. Давай поговорим начистоту. У меня нет желания прослыть сукиным сыном. У меня все же есть свидетельство о рождении.
— Ну… — Флэндри собрал все свое мужество. — Это грязная работа, сэр.
— Хм. Ты думаешь, что начальство право? Или ты это из-за Чарли?
— Да, сэр, я… ну… в общем, я был направлен в Академию. Все считали это закономерным. И я тоже. Я был очень молод.
Губы Абрамса расплылись в улыбке.
— Я начал задумываться, — замялся Флэндри. — То, что я слышал на вечеринке… э-э… то, что сказала донна д'Ио… Знаете, сэр, я не пострадал в этом морском бою и в конце концов это похоже на большую славную победу. Но сейчас я… я начал вспоминать убитых. Один тигериец умирал целый день. А Чарли… он даже не знает, что с ним может произойти!
Какое-то время Абрамс молча курил.
— Все живущие — братья, да? — сказал он.
— Нет, сэр, не совсем так, но…
— Не совсем? Тебе это известно лучше — что они не братья! Даже не все люди братья. И никогда ими не были! Конечно, война всегда ведет к деградации. Но есть деградация еще хуже… Мир же — это замечательно. Но ты не можешь постоянно жить в мире и в покое, если только не умрешь… и определенно не можешь жить в мире, если он не основан на общем интересе, если он не отвечает требованиям каждого. Конечно, Империя ослабла. Но она наша. Она — все, что у нас есть. Сынок, верх безответственности — намазать свою любовь и преданность так тонко, что их не хватит даже для тех немногих существ и тех немногих организаций, которые заслуживают эти «награды» от тебя.
Флэндри стоял неподвижно.
— Я знаю, — сказал Абрамс, — в тебя вдолбили твое образование. Предполагалось, ты узнаешь, что такое цивилизация, но для этого не хватило времени, у них так мало перспективных курсантов. И вот ты явился к нам, доверху напичканный технической информацией и обреченный совершить все философские ошибки, записанные в истории. Мне бы хотелось, чтобы ты прочитал кое-какие книги, микрокопии которых я захватил с собой. В основном, всякая древность, некоторые работы Аристотеля, Макиавелли, Джефферсона, Клаузевица, Ювенала, Микаэлис, но это подождет. А сейчас возвращайся домой. Поразмысли над тем, что я сказал.
— Разве Фодайх не видел доклад, который я составил? — спросил Двир Крюк.
— Да, конечно, — ответил Фодайх. — Но я хотел уточнить некоторые детали. Пробравшись на базу землян, зная, что этот объект слишком хорошо охраняется от посторонних, почему ты не подождал удобного случая?
— Не было возможности, Фодайх, и приближался рассвет. Если бы кто-нибудь меня окликнул, мой ответ мог бы заронить подозрение. Мне приказали избегать ненужного риска. Мое решение тотчас уйти оправдано, поскольку, вернувшись в каньон, я не обнаружил своего корабля. Патруль землян, должно быть, наткнулся на него. Таким образом, я вынужден был добираться по суше до нашего тайного лагеря, из-за чего и задержался.
— А что тот, другой патруль, который попался на твоем пути? Много ли он заметил?
— Я думаю, очень мало, Фодайх. Мы были в густом лесу, и они стреляли вслепую, когда я не ответил на их оклик. Они, однако, нанесли мне значительный ущерб, как вы знаете. И это сущая удача, что я уже был близок к цели и смог все-таки проползти остаток пути.
— Хр-р, — вздохнул Фодайх Руней, — да, эту попытку надо было предпринять. Но они, кажется, сделали вас лишним на Старкаде, не так ли?
— Я считаю своим долгом продолжить службу.
Двир призвал на помощь свою выдержку.
— Фодайх, в Хайпорте я заметил еще кое-что, не знаю, важное или нет. Сам Абрамс шел по улице, беседуя с гражданским, которого сопровождали еще несколько человек. Я подозреваю, что это посланник с Земли.
— Да-да, такой предупредительный, — пробормотал задумчиво Руней. — Он собирается лететь дальше. Ты не уловил, о чем они говорили?
— Уровень шума был слишком высоким. Правда, с помощью усилителя и фокусировки я смог разобрать несколько слов, вроде «Мерсея». Мое впечатление — Абрамс собирается поехать с ним. В таком случае его лучше держать под особым наблюдением.
— Да, — Руней слегка ударил себя по подбородку. — Возможно. Я обдумаю это. Будь готов к скорому отправлению.
— Не ожирели ли мозги у Империи, что она занимает пространство для кораблей под роскошные хоромы для вредных и опасных кутил, которые могли бы быть использованы, чтобы присылать нам больше оборудования. Да? — подсказал Абрамс.
— Э-э-э… Никто не совершает lese majeste note 3, сэр.
— Черта с два, не совершает. Но я думаю, что ты не можешь так прямо сказать это. В данном случае, однако вы, ребята, ошибаетесь. — Абрамс ткнул в сторону Флэндри своей сигарой. — Подумай, сынок, мы здесь для политических целей. Поэтому нам нужна именно политическая поддержка. Мы не получим ее, враждуя с придворными, которые пьют шампанское, нежатся в постели и воспринимают это как само собой разумеющееся. Скажи своим друзьям, что этот идиотский отель — блокада.
«Вот где я разузнаю…»
Телекамера осмотрела Флэндри, и дверь открылась. Внизу, в холле, было тепло, кругом полным-полно вооруженной охраны. Ему отдали честь и пропустили, посмотрев на него с завистью. Но, по мере того, как он поднимался в лифте, его самоуверенность улетучивалась. Вместо упругой легкости переход в земной вес принес ощущение неустойчивости.
— Довольно бесцеремонно, — сказал Абрамс, когда узнал о приглашении,
— милорду захотелось новизны, и он позвал тебя. Я думаю, что каждый из его званых вечеров служит определенной цели — негласная информация о том, что мы ожидаем, что по этому случаю собираемся делать и как относимся ко всей этой ситуации.
К этому времени Флэндри уже знал Абрамса достаточно хорошо, чтобы осмелиться ухмыльнуться:
— И как же мы относимся, сэр? Мне бы хотелось узнать.
— А каково твое мнение? Твое собственное, там, внутри, что ты думаешь? Давай, у меня нет магнитофона.
Флэндри, нахмурившись, подыскивал слова.
— Сэр, я всего лишь работаю здесь, как говорится. Но… теоретически наша бескорыстная цель — спасти земную цивилизацию от разрушения; островитяне зависят от моря в такой же степени, в какой и рыбий народ. А цель Империи сдерживать экспансию мерсеян в любом районе, Однако я не перестаю удивляться, почему эта планета привлекает всех.
— По секрету, — сказал Абрамс, — моя основная задача — найти на то ответ. Пока мне не удалось…
…Слуга в ливрее объявил о прибытии Флэндри. Тот вступил в апартаменты с радужными стенами и комфортабельными креслами; на экране шла постановка «Ундины». За буфетной стойкой стояли пара осанистых слуг… и еще трое. Разносили напитки. С дюжину человек беседовали стоя — офицеры представительства в парадной форме. Персонал Хоксберга был в разноцветной гражданской одежде. Здесь была только одна девушка. Флэндри слегка занервничала от разочарования. Он облегченно вздохнул, увидев квадратную фигуру Абрамса.
— А-а, вот и наш доблестный энсин, — человек с волосами соломенного цвета поставил стакан (официант с подносом подоспел раньше, чем тот завершил движение) и неторопливо направился к Флэндри. Его одежда была традиционно пурпурно-серой, но сидела так, будто была второй кожей, и говорила о том, что он был в лучшей физической форме, чем большинство знати.
— Добро пожаловать, Хоксберг.
Флэндри отдал честь.
— Мой лорд…
— Вольно, вольно, — Хоксберг сделал небрежный жест, — и никаких церемоний, никаких чинов сегодня вечером. Ненавижу их. — Он взял Флэндри за локоть. — Пойдемте, я вас представлю.
Начальство Флэндри поприветствовало его с большим интересом, чем прежде. Это были люди, которых Старкад угнетал и делал угрюмыми. Награды на их мундирах были отшлифованы до блеска, и не трудно было заметить возмущение этих людей тем, как покровительственно обращался земной персонал с одним из им подобных.
— А это моя сожительница, досточтимая Персис д'Ио.
— Я рада возможности познакомиться с вами, энсин, — сказала она вполне искренне.
Флэндри решил, что она достойная замена л'Этуаль, во всяком случае по внешним данным. Она была сложена почти так же роскошно, как и Драгойка, и ее шимерлиновое платье подчеркивало это. На шее у нее был огненный рубин, а на высоко взбитых волосах цвета вороньего крыла — диадема. Черты ее лица были то ли собственными, то ли сформированы биоскульптором с богатым воображением: большие зеленые глаза, изящно изогнутый нос, породистый рот. Она выглядела необычайно оживленной.
— Пожалуйста, возьмите что-нибудь выпить и закуривайте, — сказала она, — я собираюсь заставить вас сегодня много говорить.
— Э-э… М-м… — Флэндри чуть было не начал рыть ногами ковер, но вовремя остановился. Рука, сжимавшая стакан, была влажной. — Я мало о чем могу рассказать, донна. Со многими мужчинами случались здесь… э-э… более волнующие приключения.
— Но едва ли такие романтичные, — сказал Хоксберг. — Плыть вместе с пиратской командой, ну и так далее.
— Они не пираты, мой лорд, — выпалил Флэндри. — Торговцы, прошу прощения.
Хоксберг изучающе смотрел на него.
— Они вам нравятся, да?
— Да, сэр, — сказал Флэндри. — Очень. — Он тщательно взвесил свои слова, они были искренними. — Прежде, когда я не знал хорошо тигерийцев, моя миссия была только служебным долгом. Сейчас же я хочу помочь им.
— Похвально, однако и морские обитатели, — живые существа, так? И мерсеяне тоже. Пожалейте всех, с кем мы в ссоре.
У Флэндри вспыхнули уши. А Абрамс сказал то, что Флэндри не осмелился:
— Мой лорд, эти «приятели» энсина сделали все, что могли, чтобы убить его.
— И в качестве возмездия уже после его донесения о бое их эскадра подверглась нападению, — резко сказал Хоксберг. — Было убито три мерсеянина и один человек. Я в это время был на приеме у коменданта Рунея. Очень неловко вышло.
— Я не сомневаюсь, Фодайх остался любезен с представителем Императора, — сказал Абрамс. — Он очаровательный подлец, когда ему нужно. Но, мой лорд, мы провидим утвержденную сверху политику: отражать любые нападения на наше представительство. — Тон его речи становился сардоническим. — Это мирная консультативная миссия на нейтральной территории, на которую не претендует ни одна из Империй. Так что она имеет право быть защищенной. А это означает, что защита ее личного состава должна дорого стоить.
— А если бы Руней приказал совершить ответный налет? — усомнился Хоксберг.
— Но он не приказал, мой лорд.
— Нет еще. Это что, свидетельствует о дружелюбном отношении мерсеян? Или просто мое присутствие, может быть, повлияло на Рунея? Хотя, если эти стычки будут продолжаться, вскоре начнется эскалация конфликта. И тогда все будут заняты своей чертовой работой — контролировать степень этой эскалации. А могли бы покончить с этим. Еще вчера было время остановиться.
— По-моему, Мерсея сама заварила всю кашу, начав операции в такой близости от нашей основной базы.
— Это сделал морской народ, не без помощи мерсеян, конечно. Но это их война с народом суши, и ничья больше.
Абрамс яростно теребил погасшую сигару.
— Мой лорд, — прорычал он, — как морской, так и наземный народы разделены на тысячи общин, десятки цивилизаций. Многие прежде и не слышали друг о друге. Обитатели Злетовара была не более чем досадной неприятностью для курсовикян до последнего времени. Кто внушил им идею предпринять согласованную атаку? Кто последовательно подталкивает когда-то стабильную ситуацию в сторону общепланетной войны между расами? Мерсея!
— Вы берете на себя слишком много, командующий, — с отвращением сказал капитан Абде-Салем. Помощники виконта выглядели потрясенными.
— Нет, нет, — улыбнулся Хоксберг в сердитое коричневое лицо напротив него. — Я ценю откровенность. На Земле столько льстецов, что их можно экспортировать. Как вы полагаете, я могу обнаружить факты самостоятельно? Официант, наполните командующему Абрамсу стакан.
— Ну, что, э-э-э… противник делает в местных водах? — справился некто в гражданском.
Абрамс пожал плечами.
— Мы не знаем. Курсовикянские корабли начали, естественно, обходить этот район. Мы могли бы послать ныряльщиков, но воздерживаемся пока. Понимаете, энсин Флэндри сделал больше, чем просто испытал приключение. И больше, чем завоевал определенную степень уважения и расположения тигерийцев (что будет полезно для нас). Он собрал о них информацию, которой у нас прежде не было, детали, которые ускользнули от профессиональный ксенологов, и представил мне данные, четко организованные, как в лимерике note 4. И что самое главное, — он достал живого пленника-ситролля.
Хоксберг зажал в зубах сигару.
— Я так понимаю — это необычно?
— Да, сэр, ведь суша — не его среда обитания… да к тому же, если тигерийцам удавалось поймать ситролля, они обычно его целиком зажаривали.
Персис д'Ио поморщилась.
— Вы сказали, что они вам нравятся? — пожурила она Флэндри.
— Может быть, цивилизованному обществу это трудно понять, донна, — протяжно произнес Абрамс, — но мы предпочитаем ядерное оружие, которое может зажарить целые планеты. Дело однако в том, что наш парень придумал приспособление, чтобы содержать ситролля живым и здоровым, устройство настолько простое, что любой кузнец и плотник сможет сделать его прямо на корабле. Я, пожалуй, не буду вдаваться в подробности, но у меня появились надежды на допрос.
— Почему бы не сказать нам? — спросил Хоксберг. — Вы ведь не считаете, что кто-то из нас здесь переодетый мерсеянин?
— Возможно, и нет, — ответил Абрамс. — Однако вы все здесь отправляетесь на родную планету врага. Дипломатическая миссия это или нет, но я не могу подвергнуть час риску, сообщая информацию, которой хотели бы владеть враги.
Хоксберг засмеялся:
— Меня никогда не называли болтуном более тактично.
Персис перебила:
— Не спорь, пожалуйста, дорогой. Я очень хочу послушать энсина Флэндри.
— Давай, сынок, — сказал Абрамс.
Они сели в кресла. Флэндри получил из ее ручек сигарету с золотистым мундштуком на конце. Вино и волнение бурлили в нем. Он лишь чуть-чуть приукрасил историю, но этого было достаточно, чтобы Абрамс покашлял в кулак.
— …И вот однажды за Юджанкой мы встретили корабль, который мог дать нашу радиограмму. Прилетел флайер и забрал меня и пленника, — закончил Флэндри.
Персис вздохнула:
— У вас это звучит так забавно. Вы с тех пор не встречали своих друзей?
— Нет еще, донна. Я был слишком занят делом с командующим Абрамсом. — Фактически он сделал кропотливую, каторжную работу по корреляции данных на значительно более низком уровне. — Я был временно приписан к этому отделу. У меня есть приглашение посетить Юджанку, и, я думаю, мне прикажут его принять.
— Правильно, — сказал капитан Минотти. — Одна из наших проблем состоит в том, что Сестринство остерегается нас и в то же время оно принимает наше оборудование и некоторые наши советы. Понятно, ведь мы для них настолько чужеродны, да их собственные соседи — ситролли — никогда не представляли серьезной угрозы для них. Мы достигли лучшего взаимодействия с менее развитыми культурами Старкада. Курсовики слишком горды, слишком опытны, чтобы воспринимать нас вполне серьезно, как нам хотелось. И сейчас мы можем вогнать клин в наши отношения.
— И в нашего пленника тоже, — сказал задумчиво Хоксберг. — Хочу посмотреть на него.
— Что?! — возразил Абрамс. — Это невозможно.
— Почему?
— Потому что…
— Я не выполнил бы своего поручения, если бы не повидался с ним, — сказал Хоксберг. — Я вынужден настаивать. — Он подался вперед. — Понимаете, это может быть клином в нечто более важное.
— В каком смысле, мой лорд?
— Если вы «выкачаете» его так, как, видимо, и планируете, то узнаете многое о его культуре. Тогда они станут не безликими врагами, а реальными существами с реальными потребностями и желаниями. Пленник может сопровождать нашего посланника к своему народу. Мы можем — я думаю, это не исключено, — мы, вероятно…. можем покончить с этой последней войной. Провести мирные переговоры между курсовикянами и их соседями.
— Или между львом и ягнятами, — оборвал Абрамс. — С чего вы начнете? Ведь они и близко не подойдут в нашей подводной лодке.
— Поедем тогда на их кораблях.
— У нас нет для этого людей. Чертовски мало кто знает, как обращаться с парусником в наши дни, а ходить под парусом на Старкаде — совершенно особое искусство. Может, нам пригласить курсовикян, чтобы они отвезли нашу мирную миссию? Ха-ха!
— А что, если их закадычный друг попросит? Как вы думаете, может, стоит попытаться?
— О-о-о! — Персис, сидящая рядом с Флэндри, взяла его за руку. — Если бы вы…
Под ее взглядом он засветился от счастья и сказал, что сочтет это за удовольствие. Абрамс сурово посмотрел на него.
— Если прикажут, конечно, — поспешно добавил Флэндри.
— Я обсужу этот вопрос с вашим начальством, — сказал Хоксберг. — Но, джентльмены, ведь у нас дружеский вечер, забудьте дела и выпейте пару-другую стаканчиков, а?
Сплетни, привезенные Хоксбергом с Земли, были скандальными и комичными.
— Дорогой, — сказала Перси. — Не надо быть циничным с нашими почтенными гостями. Энсин, пойдемте, поговорим о более приятных вещах.
— С радостью, донна.
Из внутренних покоев за окном открывалась широкая панорама. Снегопад прекратился. Под лунами лежали белые изможденные вершины. Персис дрожала.
— Какое гадкое место. Я молюсь, чтобы мы смогли скорей забрать вас домой.
Он взял на себя смелость сказать:
— Я никогда не ожидал, что такая… э-э-э… благородная… э-э-э… красивая дама пустится в столь длинный, скучный и опасный путь.
Она засмеялась.
— Я благородная? Ну, спасибо. Вы очень милы. — Ее ресницы дрогнули. — Если я могу помочь милорду, путешествуя с ним… Как могла я отказаться? Он работает для Земли, как и вы. Это и мой долг. Все мы вместе, — так, пожалуй, будет лучше. — Она опять засмеялась. — Очень сожалею, что из девушек я одна здесь. Ваши офицеры не будут возражать, если мы немного потанцуем?
Флэндри возвращался на свою квартиру, как на крыльях. Это не помешало ему наутро потребовать бутылку виски от Эна Ван Зуйла.
В центре звукоизолированной комнаты, где флюоресцентные лампы горели светом Саксо, в призрачном аквариуме, окруженном машинами, плавал Сираво.
Выглядел он внушительно — 210 сантиметров в длину, толстый. Его кожа была гладкой, темно-голубой на спине, бледно-зеленой у живота, опаловой на жабрах. По форме он напоминал что-то среднее между дельфином, тюленем и человеком. Но хвостовые плавники и два плавника около середины, обладающие хватательной способностью, были чудом мускулатуры. Спинной плавник был покрыт кожей. Чуть позади головы торчали две короткие сильные руки. За исключением остаточных перепонок, руки были поразительно похожи на человеческие. Голова была большой, с золотистыми глазами, с дрожащими жгутиками по краям губастого рта.
Абрамс, Хоксберг и Флэндри вошли в комнату.
(«Входи, входи, — приказал командующий энсину. — Раз уж ты завяз по задницу в этом деле»).
Четыре морских пехотинца, стоявшие на посту, взяли оружие на караул. Техники вытянулись у своих приборов.
— Вольно, — сказал Абрамс (что в его лексиконе означало: «Возвращайтесь к своей чертовой работе»). — Кстати, как идет работа, Леонг?
— Обнадеживающе, сэр! — ответил глава ученых. — Сопоставление неврологических и энцефалографических данных показывает, что он определенно может выдержать гипнозондирование, по крайней мере половинной интенсивности, без вероятности большого ущерба. Через пару дней мы надеемся получить аппарат, приспособленный для подводных исследований.
Хоксберг подошел к аквариуму. Пловец двинулся в его сторону. Их взгляды встретились. Там, в глубине аквариума, были красивые глаза. Хоксберг покраснел и обернулся.
— Вы что, хотите пытать его? — спросил он настойчиво.
— Легкое гипнозондирование безболезненно, мой лорд, — сказал Абрамс.
— Вы знаете, что я имею в виду. Психологическую пытку. Особенно, когда он в руках у чужеземцев. Вам не приходило в голову поговорить с ним?
— Так просто? Мой лорд, курсовикяне веками пытались сделать это. Единственное наше преимущество перед ними — это то, что у нас есть развитая теория лингвистики и вокализаторы способны воспроизвести их звуки более четко. От тигерийцев и из ксенологических записей мы знаем очень мало об их языке. Ну, очень мало! Ранние экспедиции исследовали эту расу более тщательно в районе Кимрайта, где сейчас мерсеяне, без сомнения, по той же причине. Культурные структуры Чарли — как мы его зовем — нам совершенно неизвестны. И он не слишком нам помогает.
— А вы бы на его месте помогали?
— Думаю, нет. Но, мой лорд, мы же спешим. Его народ, возможно, планирует массированную операцию, подобную нашей, против поселений в архипелаге. Или он может выпрыгнуть и умереть у нас на руках. Мы думаем, у него соответствующая диета и все прочее, но едва ли можем быть полностью уверены.
Хоксберг сердито посмотрел на Абрамса.
— Вы разрушите малейший шанс на сотрудничество, если не попытаетесь завоевать его доверие.
— В целях мирных переговоров? Но что мы потеряем? Совсем не обязательно отчуждать его навсегда. Мы не знаем его психики. Может быть, во время работы с ним проявится его жестокость. Видит Бог, любой ситролль очень быстро разделывается с тигерийцами в их маленьких лодках, если они попадаются на его пути.
Огромная голубая тень скользнула в другой конец аквариума.
— Он прекрасно выглядит, но его строение совсем не похоже на ваше, или мое, или… тигерийца.
— Он думает, он чувствует.
— Но что думает и чувствует? Я не знаю…
— Я знаю только, что он даже не рыба. Температура его тела близка к человеческой. Их самки рожают детенышей и воспитывают их. Под высоким атмосферным давлением в воде достаточно растворенного кислорода, чтобы поддерживать активный обмен веществ и хорошие мозги. Вот, должно быть, почему разум эволюционировал в океане — биологическое соревнование, какое вы едва ли найдете в морях землеподобных планет. Но эта среда обитания почти такая же странная для нас, как и Юпитер.
— Но мерсеяне с ней хорошо уживаются.
— Ха-ха! Им потребовалось время, чтобы изучить все то, что мы еще не знаем. Мы пытались сами провести ксенологические исследования в районах, где конфликт не зашел так далеко, но мерсеяне всегда узнавали об этом и старались нам помешать.
— Как узнавали? — набросился Хоксберг. — С помощью шпионов?
— Нет, наблюдения! Почти все это доступно со всех сторон. Если бы мы имели какой-либо доступ к их подводной информации… — Абрамс резко умолк и вынул изо рта сигару.
Хоксберг расслабился и улыбнулся:
— Пожалуйста, не поймите меня неправильно, командующий. Уверяю вас, я не из слезливых идеалистов. Нельзя сделать омлет, ну и так далее… Я просто против того, чтобы разбивать каждое яйцо, попавшее к нам в руки. Это довольно непристойное дело. — Он помолчал. — Не буду вас больше беспокоить, но мне сегодня же нужны полный отчет об этом проекте и регулярные сводки. Я не запрещаю категорически гипнозондирование, но и не позволю пытку в любой ее форме. Я еще вернусь. — Он не мог подавить гримасу отвращения. — Нет, нет, благодарю, но меня не нужно провожать. Удачного вам дня, джентльмены.
Его Изящество скрылось за дверью. Абрамс пошел посоветоваться с Леонгом. Они приглушенно разговаривали. Рокот, щелчки и глухой шум заполнили холодную комнату. Флэндри стоял, рассматривая своего пленника.
— Черта с два! — сказал Абрамс.
Флэндри вздрогнул. Командующий подошел к нему неслышно.
— Сэр?
— О чем ты думаешь? Что там вертится у тебя в башке, кроме прекрасной д'Ио?
Флэндри покраснел.
— Я размышлял, сэр. Видимо, милорд прав. Вам не кажется, что вы слишком торопитесь?
— Так надо!
— Нет, — серьезно сказал Флэндри. — Извините, сэр, но мы могли бы использовать ныряльщиков, подлодки и исследовательские станции, чтобы понаблюдать за Злетоваром. В перспективе Чарли больше полезен для разведки. Я прочитал о ситроллях все, что смог найти. Они — величина неизвестная. Вам понадобится гораздо больше информации, прежде чем вы сможете быть уверены, что тот или иной способ опроса даст результаты.
Из-под густых опущенных бровей, из-за табачного облака его изучал Абрамс.
— Собрался поучить меня? — спросил он мягко.
— Нет, сэр, конечно нет. Я… я вас очень уважаю. — Внезапно мелькнула мысль: — Сэр! Вы ведь обладаете большей информацией, чем используете. Прямая линия с…
— Заткнись, — голос Абрамса оставался спокойным, но Флэндри резко умолк и непроизвольно напрягся. — Помалкивай! Понял?
— Д-да, сэр.
Абрамс посмотрел на свою команду. Никто из них ничего не заметил.
— Сынок, пробормотал он, — ты меня удивляешь, пропадая среди этих летунов. Ты никогда не думал перейти в шпионы?
Флэндри закусил губу.
— Ну, хорошо, — сказал Абрамс. — Почему тебе не нравится эта идея?
— Это… мне кажется… нет, сэр, я не гожусь для этого.
— Ты, кажется, по уши увяз в моем деле. Давай поговорим начистоту. У меня нет желания прослыть сукиным сыном. У меня все же есть свидетельство о рождении.
— Ну… — Флэндри собрал все свое мужество. — Это грязная работа, сэр.
— Хм. Ты думаешь, что начальство право? Или ты это из-за Чарли?
— Да, сэр, я… ну… в общем, я был направлен в Академию. Все считали это закономерным. И я тоже. Я был очень молод.
Губы Абрамса расплылись в улыбке.
— Я начал задумываться, — замялся Флэндри. — То, что я слышал на вечеринке… э-э… то, что сказала донна д'Ио… Знаете, сэр, я не пострадал в этом морском бою и в конце концов это похоже на большую славную победу. Но сейчас я… я начал вспоминать убитых. Один тигериец умирал целый день. А Чарли… он даже не знает, что с ним может произойти!
Какое-то время Абрамс молча курил.
— Все живущие — братья, да? — сказал он.
— Нет, сэр, не совсем так, но…
— Не совсем? Тебе это известно лучше — что они не братья! Даже не все люди братья. И никогда ими не были! Конечно, война всегда ведет к деградации. Но есть деградация еще хуже… Мир же — это замечательно. Но ты не можешь постоянно жить в мире и в покое, если только не умрешь… и определенно не можешь жить в мире, если он не основан на общем интересе, если он не отвечает требованиям каждого. Конечно, Империя ослабла. Но она наша. Она — все, что у нас есть. Сынок, верх безответственности — намазать свою любовь и преданность так тонко, что их не хватит даже для тех немногих существ и тех немногих организаций, которые заслуживают эти «награды» от тебя.
Флэндри стоял неподвижно.
— Я знаю, — сказал Абрамс, — в тебя вдолбили твое образование. Предполагалось, ты узнаешь, что такое цивилизация, но для этого не хватило времени, у них так мало перспективных курсантов. И вот ты явился к нам, доверху напичканный технической информацией и обреченный совершить все философские ошибки, записанные в истории. Мне бы хотелось, чтобы ты прочитал кое-какие книги, микрокопии которых я захватил с собой. В основном, всякая древность, некоторые работы Аристотеля, Макиавелли, Джефферсона, Клаузевица, Ювенала, Микаэлис, но это подождет. А сейчас возвращайся домой. Поразмысли над тем, что я сказал.
— Разве Фодайх не видел доклад, который я составил? — спросил Двир Крюк.
— Да, конечно, — ответил Фодайх. — Но я хотел уточнить некоторые детали. Пробравшись на базу землян, зная, что этот объект слишком хорошо охраняется от посторонних, почему ты не подождал удобного случая?
— Не было возможности, Фодайх, и приближался рассвет. Если бы кто-нибудь меня окликнул, мой ответ мог бы заронить подозрение. Мне приказали избегать ненужного риска. Мое решение тотчас уйти оправдано, поскольку, вернувшись в каньон, я не обнаружил своего корабля. Патруль землян, должно быть, наткнулся на него. Таким образом, я вынужден был добираться по суше до нашего тайного лагеря, из-за чего и задержался.
— А что тот, другой патруль, который попался на твоем пути? Много ли он заметил?
— Я думаю, очень мало, Фодайх. Мы были в густом лесу, и они стреляли вслепую, когда я не ответил на их оклик. Они, однако, нанесли мне значительный ущерб, как вы знаете. И это сущая удача, что я уже был близок к цели и смог все-таки проползти остаток пути.
— Хр-р, — вздохнул Фодайх Руней, — да, эту попытку надо было предпринять. Но они, кажется, сделали вас лишним на Старкаде, не так ли?
— Я считаю своим долгом продолжить службу.
Двир призвал на помощь свою выдержку.
— Фодайх, в Хайпорте я заметил еще кое-что, не знаю, важное или нет. Сам Абрамс шел по улице, беседуя с гражданским, которого сопровождали еще несколько человек. Я подозреваю, что это посланник с Земли.
— Да-да, такой предупредительный, — пробормотал задумчиво Руней. — Он собирается лететь дальше. Ты не уловил, о чем они говорили?
— Уровень шума был слишком высоким. Правда, с помощью усилителя и фокусировки я смог разобрать несколько слов, вроде «Мерсея». Мое впечатление — Абрамс собирается поехать с ним. В таком случае его лучше держать под особым наблюдением.
— Да, — Руней слегка ударил себя по подбородку. — Возможно. Я обдумаю это. Будь готов к скорому отправлению.