«Ладно, — сказал он себе, — что бы мне еще ни предстояло сделать, я полагаю, это будет во имя благой цели».
— Мы бы с удовольствием показали тебе больше, Малькольм, — мягко сказала Мэри. — Но здесь мы должны расстаться.
— Как? А где же коридор?
— Мы нашли другие способы, — ответил Джон. — Эта машина нас доставит.
Языки пламени поползли по призрачным формам в хвосте. Кабину заполнила темнота. Локридж воспрял духом. Он вовсе не обязательно обречен. Может быть, эта пара просто жалеет его, потому что ему еще предстоит сражаться. Во всяком случае скоро он увидит Аури. Не говоря уже о Юрии и ее двоюродных родственниках — ну и прием же будет! А потом Сторм…
Путешествие во времени закончилось. Лицо Джона стало напряженным.
— Вылезай скорее, — сказал он. — Нас могут засечь; рисковать мы не можем.
Аппарат приземлился без малейшего толчка. Джон пожал Локриджу руку.
— Счастливо тебе, — сказал он отрывисто.
— О да, счастливо тебе! — воскликнула Мэри и поцеловала его.
Скользнула вбок дверь. Локридж выскочил наружу. Аппарат взмыл вверх и исчез.
ГЛАВА XVII
ГЛАВА XVIII
— Мы бы с удовольствием показали тебе больше, Малькольм, — мягко сказала Мэри. — Но здесь мы должны расстаться.
— Как? А где же коридор?
— Мы нашли другие способы, — ответил Джон. — Эта машина нас доставит.
Языки пламени поползли по призрачным формам в хвосте. Кабину заполнила темнота. Локридж воспрял духом. Он вовсе не обязательно обречен. Может быть, эта пара просто жалеет его, потому что ему еще предстоит сражаться. Во всяком случае скоро он увидит Аури. Не говоря уже о Юрии и ее двоюродных родственниках — ну и прием же будет! А потом Сторм…
Путешествие во времени закончилось. Лицо Джона стало напряженным.
— Вылезай скорее, — сказал он. — Нас могут засечь; рисковать мы не можем.
Аппарат приземлился без малейшего толчка. Джон пожал Локриджу руку.
— Счастливо тебе, — сказал он отрывисто.
— О да, счастливо тебе! — воскликнула Мэри и поцеловала его.
Скользнула вбок дверь. Локридж выскочил наружу. Аппарат взмыл вверх и исчез.
ГЛАВА XVII
До рождения по-летнему зеленеющей земли, которую он видел через тысячу лет, было далеко. Вокруг была местность не менее дикая, чем во времена Тенил Оругарэй. Большую часть деревьев составляли буки, правда, белые и высокие; их голые ветви проступали на фоне темнеющего неба. Опавшие листья сухо шуршали на холодном ветру. Вверху махал крыльями ворон.
Локридж поморщился. Что это за друзья, которые бросили его здесь, — одного, без одежды!
«Это было необходимо», — подумал он.
Но, черт побери, в их планы не могло входить, чтобы он подох с голоду. Значит, поблизости должно быть жилье. Вглядевшись в окутывавший его полумрак, он различил тропинку. Узкая и, как видно, редко используемая, она вилась между кустов и стволов деревьев в направлении залива. Экспериментальным путем Локридж выбрал диаглоссу, подходящую для этого времени и этой местности, и быстро — в основном чтобы согреться — зашагал вперед.
Сквозь деревья, в стороне, противоположной догорающему закату, он увидел свет. «Полнолуние после осеннего равноденствия», — решил он. Аури, должно быть, ждет его целых три месяца. Бедная одинокая девочка. Ну что ж, они все равно собираются ее изучать, а он будет с нею, как только найдет возможность добраться…
Он резко остановился. Холод пронизал его: вдали послышался лай собак.
Ну и что, мужчине ли этого бояться? Чего он так нервничает? Локридж продолжил путь.
Сгустившиеся сумерки сменила ночная мгла. Трещали и кололись ветки, на которые он натыкался, ничего не видя и сбиваясь то на одну сторону тропинки, то на другую. Усилился ветер. Собаки подавали голос уже ближе. А это что — протрубил рог? Похоже на то — такой пронзительный звук, переходящий в безобразный рев.
«Возможно, они движутся по этой же тропинке, — подумал Локридж. — Подождем…» Нет. Он перешел на рысь. Почему-то у него не было никакого желания встречаться с этой сворой собак.
Какой-то частью рассудка он пытался сквозь растущее беспокойство понять: почему? Если они смотрели на охоту, как на спорт, — что из этого? Но эта местность была такой чертовски пустынной. Родные леса Аури были полны жизни. А здесь он не видел ничего, кроме деревьев и кустов, да еще питающегося мертвечиной ворона, не слышал ничего, кроме завывания ветра и необыкновенно быстро приближающегося лая собак.
Луна поднялась выше. Снопы света проникали между призрачно-серых стволов, пятна теней лежали на земле. В глубине леса тьма была полной. Все сильнее и сильнее становилось ощущение, будто он бежит по бесконечному туннелю. Локридж начал задыхаться. Эхом отдавался лай собак, вновь протрубил рог; он услыхал стук копыт по мерзлой земле.
Лес расступился перед ним. Вереск поблескивал инеем; под мерцающими звездами серебряными полосами на черной воде раскинулся Лимфьорд. Локридж вздохнул с облегчением.
Внезапно собаки завизжали и затявкали, пронзительно протрубил рог, стук копыт превратился в гулкий цокот скачущих галопом коней. Кинжалом кольнула мысль: они взяли его след! Его охватил не поддающийся контролю страх. Локридж побежал, преследуемый по пятам ужасом.
Свора лаяла и выла. Пронзительно, как дикая кошка, закричала женщина. Он выбежал на открытое, залитое лунным светом пространство. В миле от него, у берега, виднелась какая-то темная масса и несколько желтых огоньков. Дома… Локридж зацепился за что-то и упал в кусты дрока, оцарапавшись до крови.
Падение отрезвило его, паника несколько улеглась. До убежища ему никогда не добежать — если вообще это убежище. Собаки догонят его через минуту. «О, Сторм! — Слезы текли по его лицу. — Сторм, дорогая! Я должен вернуться к тебе!» Воспоминание о том, как он обнимал ее, как ее грудь прижималась к нему, придало ему смелости. Он вернулся назад по своим следам.
Добежать до опушки леса… влезть на высокое дерево… встать на ветку, обхватив руками ствол. Превратиться в одну из многих теней — и ждать!
По тропинке из леса на вересковую пустошь вылетела охота.
Это были не собаки — эти два десятка похожих на волков чудовищ, озаренных лунным светом и с рычанием рвущихся вперед. Это были не лошади — полдюжины громадных животных с огромным, как у нарвала, рогом, торчащим изо лба. В холодном и ярком сиянии луны на острие одного из них Локридж разглядел темное пятно, напоминавшее сгусток крови. Наездниками были люди — две женщины и четверо мужчин в форме Хранителей; их длинные светлые волосы развевались по ветру. И еще один человек — его обнаженное тело со вспоротым животом было перекинуто через луку седла.
Один из мужчин протрубил в рог почти прямо под деревом, на котором укрылся Локридж. Американца охватил такой ужас, что он чуть не разжал руки, обнимавшие ствол; он знал только одно: надо бежать, бежать, бежать… «Субзвуковой эффект!» — промелькнула догадка в еще не охваченной безумием части его мозга, и он изо всех сил, царапаясь о кору, вцепился в дерево.
— Хой-о, хой-о! — Ехавшая впереди женщина трясла поднятым копьем. Невыносимо было смотреть на ее лицо, выдававшее несомненное сходство со Сторм.
Они галопом поскакали дальше, пока собаки не потеряли след и не остановились в нерешительности, сердито сопя. Всадники осадили лошадей. Сквозь рев ветра и фырканье животных Локридж слышал, как они кричали что-то друг другу. Одна из девушек нетерпеливо показала в сторону леса: она догадалась, как поступил тот, кого они преследовали. Но остальные были слишком опьянены погоней, чтобы оставаться на месте. Вскоре они, вытянувшись в линию, поскакали через пустошь в восточном направлении.
«Это может быть уловкой, — подумал Локридж. — Они рассчитывают, что мне придется когда-нибудь слезть, и тут они вернутся и поймают меня».
Опять послышался звук рога, но уже так далеко, что его разрушительного воздействия на мозг не ощущалось. Локридж соскользнул с дерева. Вряд ли они ожидают, что он направится к деревне сразу же. У него не хватило бы хладнокровия, будь он каким-нибудь невежественным слоггом.
Откуда он взял это слово? Не из диаглоссы, в которую было умышленно заложено так мало правды об этой половине земного шара. Минутку… Ну да. Его употребляла Сторм.
Он сделал глубокий вдох, прижал локти к бокам и пустился бегом.
Лунный свет заливал землю, вереск был морозно-серым, вода блестела, — разумеется, они заметят его; но ничего другого не оставалось — только бежать. Цеплялись и царапались кусты, ветер дул прямо в лицо, но оставалось только бежать. Других возможностей не было — разве что ждать смерти от клыка, рога или пики. Что подталкивало его, позволяя развить такую скорость, — страх или какой-нибудь препарат, введенный ему в вену Джоном и Мэри? Эту часть пути до берега он проделал одним спринтерским броском.
Поселение представляло собой просто беспорядочное скопление домов. Хотя стены их были из бетона, а крыши из какого-то блестящего синтетического материала, они выглядели более тесными и убогими, чем хижины эпохи неолита. Сквозь плохо пригнанные ставни и щели в неплотно закрывающихся дверях просачивались струйки света — их он и видел с опушки леса.
***
Локридж стал стучаться в ближайший дом.
— Откройте! — кричал он. — Помогите!
Ответа не было, не доносилось ни звука — дом замкнулся в себе и, казалось, отрицает реальность своего существования. Локридж доковылял по грязи до следующего дома и забарабанил в дверь кулаками.
— Помогите! Во имя Нее, помогите мне!
В доме кто-то заплакал.
— Убирайся, — раздался раздраженный мужской голос.
Шум охоты почти не доносился через пустошь; теперь он усилился и начал приближаться.
— Катись отсюда, сука! — заорал внутри дома хозяин.
Локридж попытался вышибить дверь, но она была слишком прочной. Больно ударившись, он отлетел назад.
Шатаясь, он поплелся по деревне, выкрикивая свои мольбы о помощи. В центре селения оказалось что-то вроде площади. Рядом с примитивным колодцем высился двадцатифутовый крест в виде буквы «тау». К нему был привязан человек; он был мертв, и вороны уже начали его клевать.
Локридж прошел мимо. Снова уже слышался стук копыт.
За деревней были поля, где, возможно, выращивали картофель. В по-прежнему ярком лунном свете он ясно увидел оставленные всадниками следы. Рядом стояла избушка — еще более жалкая, чем другие. Дверь ее со скрипом отворилась, и из нее показалась старуха.
— Эй, ты, — позвала она, — сюда, быстро!
Локридж кое-как перевалился через порог. Женщина закрыла и заперла дверь. Сквозь хриплые звуки собственного дыхания он слышал ее пьяное брюзжание:
— Навряд ли они припрутся в город. Никакого интересу — убивать загнанного человека. А Лесовик, что ни говори, тоже человек. Пусть она злится сколько влезет, если узнает. Я знаю свои права, знаю. Они взяли моего Олу, но это делает меня, его мать, священной на целый год. Никто ниже Кориоки не может меня судить, а миледи Истар не посмеет лезть к Ней с такой чепухой.
Силы понемногу возвращались к Локриджу. Он пошевелился.
— Запомни, — быстро проговорила женщина, — если ты начнешь скандалить, так мне достаточно открыть дверь и крикнуть. У меня соседи — мужики крепкие, и они будут только рады посчитаться с Лесовиком. Не знаю, сами они тебя разорвут на клочки или вышвырнут отсюда, чтобы Истар могла поохотиться, но твоя жалкая жизнь в моих руках, и лучше не забывай об этом.
— Я… не причиню… никаких хлопот. — Локридж сел, обхватив руками колени, и посмотрел на нее. — Если я могу чем-то отблагодарить… что-то сделать…
Совершенно неожиданно с удивлением он увидел, что женщина, в сущности, не так уж и стара. Ее сутулость, вылинявшее серое платье, скрюченные пальцы, обветренное лицо, наполовину беззубый рот — все это ввело его в заблуждение. Ее длинные, до пояса, заплетенные в косы волосы были еще темными, морщин было немного, глаза, хоть и затуманенные алкоголем, не потеряли своего блеска.
Обставлен однокомнатный домик был скудно: пара кроватей, стол и несколько стульев, комод и шкаф… Ну-ка, а это что? В углу, служившем кухней, было устройство, похожее на электронное, а на стене — экран видеофона; напротив — маленький алтарь с серебряной Лабрис…
Женщина вздрогнула.
— Ты не Лесовик!
— Полагаю, что нет, — кто бы они такие ни были. — Локридж приложил ладонь к уху, прислушиваясь. Своры не было слышно. Он облегченно вздохнул, поняв, что этой ночью ему умереть не придется.
— Но… но ты являешься из лесу нагишом, удираешь от них… однако выбрит и подстрижен и говоришь лучше меня…
— Скажем так: я из других краев, но я не враг. — Локридж говорил с осторожностью. — Я направлялся в эту сторону, когда наткнулся на охотников. Мне очень нужно связаться с… э-э-э… с собственным штабом Кориоки. Тебе хорошо заплатят за спасение моей жизни. — Он встал. — Ммм… ты не можешь одолжить мне какую-нибудь одежду?
Она оглядела его с головы до ног — не как женщина смотрит на мужчину, а с въевшейся в кровь недоверчивостью, которая понемногу уступала место решимости.
— Хорошо! Может, ты и врешь, может быть, даже ты сам дьявол, посланный ловить в западню бедных слоггов, но мне терять нечего. Туника Олы должна быть тебе впору.
Пошарив в комоде, она просунула ему потертую цельнокроеную блузу. Когда он взял ее, женщина погладила рукой ткань.
— Его дух еще должен быть в ней, хоть немного, — сказала она тихо. — Может быть, он помнит обо мне. Если так, я под защитой.
Локридж натянул тунику через голову.
— Ола был твоим сыном? — спросил он как можно мягче.
— Да. Последним. Болезнь унесла остальных еще в колыбели. А в этом году, когда ему едва стукнуло семнадцать, они выбрали его.
У Локриджа возникла жуткая догадка.
— Это он там на кресте? — вырвалось у него.
— Заткни пасть! — неожиданно вспылила хозяйка. — Это изменник. Он обругал Прибо, любовника миледи Истар, который всего-навсего порвал его рыболовную сеть.
— П-прости, — проговорил Локридж, заикаясь. — Я ведь сказал, что не здешний.
Ее настроение изменилось со свойственной опьянению быстротой.
— Так вот: Ола, — сказала она. — Он должен был быть Мужчиной Года. — Она начала тереть кулаками глаза. — Да простит меня Богиня. Я знаю, что его душа в счастливой земле. Если б только я могла забыть, как он кричал, когда они сожгли его.
Локридж нащупал стул, тяжело опустился на него и уставился в пустоту.
— Ты такой бледный, — сказала женщина. — Хочешь выпить?
— О Господи, да! — Какого бога он имел в виду — Локридж и сам не знал.
Она налила ему в стакан из кувшина. Вино было грубее, чем то, что он пил во дворце, но Локридж почувствовал, как его нервы и мозг обволакивает тот же покой. Ну разумеется: им нужно что-то, чтобы вынести такую жизнь.
— Скажи мне, — спросил он, — эта Истар — ваша жрица?
— Ну да, конечно. Как раз к ней тебе и нужно идти. Завтра, не раньше полудня, я думаю. Она будет на охоте допоздна и спать будет долго, и какой бы важной шишкой ты ни был, она не из тех, кто любит вставать с постели. — Слогг отпила из своего стакана и захихикала. — Вот ложиться в постель — это да, это, я слышала, другое дело. Парни не должны вроде бы болтать о весенних обрядах, но болтают, болтают…
— А эти Лесовики… Кто они?
— Что? Да ты, верно, и впрямь издалека! Это голые люди, лесные жители, мерзавцы, которые прокрадываются в деревню, чтобы спереть цыпленка, а то еще нападают на тех, кто по дурости выходит в одиночку. Право, даже не знаю, почему я впустила тебя: ведь я думала, ты из Лесовиков. Разве что, может быть, я сидела тут одна и вспоминала Олу, и… конечно, на них надо охотиться, не только для того, чтобы сдерживать, но и потому, что их душа переходит в счастливую землю… и все-таки я иногда задумываюсь: откроет ли нам когда-нибудь Богиня лучший путь?
"О да, — вяло подумал Локридж, — лучший путь существует.
Но не в эту эпоху. Я вижу это совершенно ясно. Я вижу того растерянного старого рабочего, которого знал две тысячи лет тому назад, уволенного, потому что он не умел управлять кибернетическим устройством. Что делать с лишними людьми?
Если это Патруль, то их забирают против воли в постоянную армию. Если это Хранители, то они делают из них невежественных крепостных крестьян, оставив какое-то количество совершенных дикарей в качестве сдерживающего фактора и религию, которая… Нет, хуже всего другое: сами Хранители верят.
А ты, Сторм?
Я должен выяснить".
Он смутно слышал голос хозяйки:
— Что ж, пусть я грешна, но Ола делает меня священной, пока не будет выбран следующий Мужчина Года. Должно быть, это по его указанию я впустила тебя. По чьему же еще? Я помогла тебе, чужеземец, — продолжала она горячо. — В награду за это можно мне увидеть Кориоку? Моя бабка однажды видела. Она пролетала как раз над этой землей, волосы у нее были черные, как гроза, которую Она часто вызывает, — о, этого не забыли за шестьдесят лет! Если бы я ее увидела, я бы умерла счастливой.
— Что? — На Локриджа усыпляюще действовали утомление и наркотик, но тут сон как рукой сняло. — Такая же? Столько лет назад?
— А как же еще? Богиня не умирает.
«Какая-нибудь хитрость, — решил Локридж, — возможно, с воротами времени. Но Брэнн говорил о сражениях с ней на протяжении всей истории; и лишь немногие могут путешествовать по коридорам. Во всяком случае, руководители должны проводить в общей сложности годы, если не десятки лет, в каждом пространственно-временном регионе. Сколько?»
Стакан выпал из руки Локриджа. Он вскочил.
— Я не могу оставаться здесь! — взорвался он. — Я должен связаться с кем-нибудь, чтобы за мной послали.
— Постой! Этот аппарат соединен только с башней Истар; не думаешь же ты, что у таких, как я, есть прямая связь с Богиней? Садись, дурачок.
Локридж оттолкнул женщину. Она опустилась на кровать и налила себе еще полный стакан. Он закрыл ладонью единственную светящуюся кнопку вызова. Экран ожил, и на нем появился молодой парень со скучающим, сонным и недовольным лицом.
— Кто ты такой? — спросил Хранитель. — Моя госпожа на охоте.
— Твоя госпожа может охотиться хоть в преисподней, — огрызнулся Локридж. — Соедини меня с дворцом Кориоки в Вестмарке.
У парня отвисла его безбородая челюсть.
— Ты что, рехнулся?
— Послушай, красавчик, если не поторопишься, я приколочу твою шкуру к ближайшему сараю, причем половина тебя будет еще внутри нее. Соедини меня с Хранителем Ху, или леди Юрией, или с кем угодно — кого найдешь. Скажи им, что вернулся Малькольм Локридж. Именем Кориоки!
— Вы их знаете? Простите! Одну, всего одну минутку, умоляю вас! — Экран погас.
Локридж протянул было руку к кувшину, но передумал. Сегодня ему нужна была светлая голова. Некоторое время он стоял, кипя от бешенства. Снаружи под стрехой [Стреха — нижний, свисающий край крыши.] завывал ветер. Женщина смотрела на него и не переставая пила.
На экране возникло лицо Ху.
— Ты! А мы считали тебя пропавшим! — В его голосе было больше удивления, чем радости.
— Это долгая история, — прервал его Локридж. — Ты можешь проследить по этому вызову, где я нахожусь? Тогда прилетай и забери меня.
Старуха была уже слишком пьяна, чтобы проявлять овладевший ею страх, но все же она отодвинулась подальше от него.
— Господин, — невнятно забормотала она, — прости, я не знала…
— Я по-прежнему обязан тебе жизнью, — сказал Локридж. — Но Кориока временно в отъезде. Очень сожалею. — Он не мог больше оставаться в этой хижине, рядом с так аккуратно застеленной постелью юноши. Поцеловав руку его матери, он вышел на улицу.
Шуршали, кружась на ветру, опавшие листья. Луна стояла высоко и казалась меньше. Где-то очень далеко слышался шум охоты. Все это не имело значения.
«Надо быть осторожным, — подумал он. — Что бы там ни было, я должен доставить Аури домой».
Он не заметил, сколько времени прождал. Возможно, полчаса. Двое одетых в зеленое людей вынырнули из темноты и приветствовали его, отдав честь.
— Полетели, — сказал он.
И они понеслись над землей. Локридж видел одну лишь сплошную ночь. Там и тут расположились деревушки, кольцом окружив сверкающие, тянущиеся вверх башни замка-дворца; однако они были отделены от дворца и друг от друга милями пустынных земель. Часто мелькали анки, под которыми находились фабрики. "Несомненно, — подумал Локридж, — жизнь Хранителей в такой же мере зависит от машин, как и жизнь Патрульных. Они лишь чуть больше приукрашивают этот факт.
Они не рассчитывали, что я все увижу. Предполагалось, что я, если останусь жив, попаду прямо в коридор и перенесусь прямо в ее святилище".
Оно выросло перед ним, даже сейчас поразив таким великолепием, что он почувствовал боль, подумав о том, что дворцу суждено исчезнуть. Сопровождающие опустили Локриджа на террасе, где в искусственно теплом воздухе разливался аромат жасмина, и пели струи фонтана. Ху стоял, ожидая его; ниспадавшая с его плеч мантия наводила на мысль о шаровой молнии.
— Малькольм! — Он обхватил Локриджа за плечи. Однако его восторг не был особенно глубоким. — Что случилось? Как тебе удалось удрать и забраться так далеко на север, и… и… в общем, это повод для самого большого праздника с тех пор, как Она избрала свое последнее воплощение в Вестмарке.
— Послушай, — сказал американец. — Я едва стою на ногах от усталости. Моя миссия увенчалась успехом, а подробности могут немного подождать. А сейчас скажи: как Аури?
— Кто?.. А, девочка из неолита. Спит, надо думать.
— Отведи меня к ней.
— Ну… — Ху нахмурился и почесал подбородок. — Почему ты так волнуешься за нее?
— С ней что-нибудь случилось? — закричал Локридж.
Ху сделал шаг назад.
— Нет. Конечно нет. Однако ты должен понимать, что она была вне себя от горя из-за тебя. И она, без сомнения, неверно истолковала кое-что из того, что видела. Этого следовало ожидать. Именно по этой причине нам нужно было изучить кого-нибудь из их культуры так близко. Поверь мне, отношение к ней было самое что ни на есть доброе.
— Я не верю тебе. Отведи меня к ней.
— Неужели она не может подождать? Я думал, мы дадим тебе стимулятор, потом, после того как будет записан твой краткий рассказ, устроим праздник… — Ху сдался. — Ну как хочешь.
Он поднял руку. Появился мальчик-слуга; Ху дал ему указания.
— Увидимся завтра, Малькольм, — сказал он и ушел. Его мантия пылала огнем.
Локридж едва замечал, каким путем его ведут. Наконец открылась дверь. Он шагнул через порог и оказался в маленькой комнате; напротив была еще одна дверь; на кровати лежала Аури. Она была красиво одета и не похудела (здешние биомедики знали, как держать человека в хорошей форме), но она стонала во сне.
Дрожащей рукой он вставил в ухо диаглоссу для ее эпохи и погладил ее нежную щечку. Она заморгала глазами.
— Рысь, — пробормотала она; затем, полностью стряхнув сон, воскликнула: — Рысь!
Он сел рядом с нею и крепко обнял ее, а она смеялась, и плакала, и дрожала в его руках. Слова бурным потоком срывались с ее губ:
— О Рысь, Рысь, я думала, ты умер; увези меня, отвези меня домой, куда угодно; это — место, куда должны отправляться дурные мертвые; нет, меня не били, но у них с людьми обращаются, как со скотом, они выводят их; и все ненавидят друг друга, и все время шепчутся, потому что хотят владеть другими, все они хотят; она не может быть Богиней, она не должна…
— Она и не богиня, — сказал Локридж. — Я добирался сюда через ее земли, я видел ее людей, и я знаю. Да, Аури, мы отправимся домой.
Отворилась внутренняя дверь. Он обернулся и увидел леди Юрию. Светлые волосы не закрывали устройства в ее ухе, так же как ее вечерняя мантия не могла скрыть напряженности ее позы.
— Мне почти жаль, что ты признал это, Малькольм, — сказала она.
Локридж поморщился. Что это за друзья, которые бросили его здесь, — одного, без одежды!
«Это было необходимо», — подумал он.
Но, черт побери, в их планы не могло входить, чтобы он подох с голоду. Значит, поблизости должно быть жилье. Вглядевшись в окутывавший его полумрак, он различил тропинку. Узкая и, как видно, редко используемая, она вилась между кустов и стволов деревьев в направлении залива. Экспериментальным путем Локридж выбрал диаглоссу, подходящую для этого времени и этой местности, и быстро — в основном чтобы согреться — зашагал вперед.
Сквозь деревья, в стороне, противоположной догорающему закату, он увидел свет. «Полнолуние после осеннего равноденствия», — решил он. Аури, должно быть, ждет его целых три месяца. Бедная одинокая девочка. Ну что ж, они все равно собираются ее изучать, а он будет с нею, как только найдет возможность добраться…
Он резко остановился. Холод пронизал его: вдали послышался лай собак.
Ну и что, мужчине ли этого бояться? Чего он так нервничает? Локридж продолжил путь.
Сгустившиеся сумерки сменила ночная мгла. Трещали и кололись ветки, на которые он натыкался, ничего не видя и сбиваясь то на одну сторону тропинки, то на другую. Усилился ветер. Собаки подавали голос уже ближе. А это что — протрубил рог? Похоже на то — такой пронзительный звук, переходящий в безобразный рев.
«Возможно, они движутся по этой же тропинке, — подумал Локридж. — Подождем…» Нет. Он перешел на рысь. Почему-то у него не было никакого желания встречаться с этой сворой собак.
Какой-то частью рассудка он пытался сквозь растущее беспокойство понять: почему? Если они смотрели на охоту, как на спорт, — что из этого? Но эта местность была такой чертовски пустынной. Родные леса Аури были полны жизни. А здесь он не видел ничего, кроме деревьев и кустов, да еще питающегося мертвечиной ворона, не слышал ничего, кроме завывания ветра и необыкновенно быстро приближающегося лая собак.
Луна поднялась выше. Снопы света проникали между призрачно-серых стволов, пятна теней лежали на земле. В глубине леса тьма была полной. Все сильнее и сильнее становилось ощущение, будто он бежит по бесконечному туннелю. Локридж начал задыхаться. Эхом отдавался лай собак, вновь протрубил рог; он услыхал стук копыт по мерзлой земле.
Лес расступился перед ним. Вереск поблескивал инеем; под мерцающими звездами серебряными полосами на черной воде раскинулся Лимфьорд. Локридж вздохнул с облегчением.
Внезапно собаки завизжали и затявкали, пронзительно протрубил рог, стук копыт превратился в гулкий цокот скачущих галопом коней. Кинжалом кольнула мысль: они взяли его след! Его охватил не поддающийся контролю страх. Локридж побежал, преследуемый по пятам ужасом.
Свора лаяла и выла. Пронзительно, как дикая кошка, закричала женщина. Он выбежал на открытое, залитое лунным светом пространство. В миле от него, у берега, виднелась какая-то темная масса и несколько желтых огоньков. Дома… Локридж зацепился за что-то и упал в кусты дрока, оцарапавшись до крови.
Падение отрезвило его, паника несколько улеглась. До убежища ему никогда не добежать — если вообще это убежище. Собаки догонят его через минуту. «О, Сторм! — Слезы текли по его лицу. — Сторм, дорогая! Я должен вернуться к тебе!» Воспоминание о том, как он обнимал ее, как ее грудь прижималась к нему, придало ему смелости. Он вернулся назад по своим следам.
Добежать до опушки леса… влезть на высокое дерево… встать на ветку, обхватив руками ствол. Превратиться в одну из многих теней — и ждать!
По тропинке из леса на вересковую пустошь вылетела охота.
Это были не собаки — эти два десятка похожих на волков чудовищ, озаренных лунным светом и с рычанием рвущихся вперед. Это были не лошади — полдюжины громадных животных с огромным, как у нарвала, рогом, торчащим изо лба. В холодном и ярком сиянии луны на острие одного из них Локридж разглядел темное пятно, напоминавшее сгусток крови. Наездниками были люди — две женщины и четверо мужчин в форме Хранителей; их длинные светлые волосы развевались по ветру. И еще один человек — его обнаженное тело со вспоротым животом было перекинуто через луку седла.
Один из мужчин протрубил в рог почти прямо под деревом, на котором укрылся Локридж. Американца охватил такой ужас, что он чуть не разжал руки, обнимавшие ствол; он знал только одно: надо бежать, бежать, бежать… «Субзвуковой эффект!» — промелькнула догадка в еще не охваченной безумием части его мозга, и он изо всех сил, царапаясь о кору, вцепился в дерево.
— Хой-о, хой-о! — Ехавшая впереди женщина трясла поднятым копьем. Невыносимо было смотреть на ее лицо, выдававшее несомненное сходство со Сторм.
Они галопом поскакали дальше, пока собаки не потеряли след и не остановились в нерешительности, сердито сопя. Всадники осадили лошадей. Сквозь рев ветра и фырканье животных Локридж слышал, как они кричали что-то друг другу. Одна из девушек нетерпеливо показала в сторону леса: она догадалась, как поступил тот, кого они преследовали. Но остальные были слишком опьянены погоней, чтобы оставаться на месте. Вскоре они, вытянувшись в линию, поскакали через пустошь в восточном направлении.
«Это может быть уловкой, — подумал Локридж. — Они рассчитывают, что мне придется когда-нибудь слезть, и тут они вернутся и поймают меня».
Опять послышался звук рога, но уже так далеко, что его разрушительного воздействия на мозг не ощущалось. Локридж соскользнул с дерева. Вряд ли они ожидают, что он направится к деревне сразу же. У него не хватило бы хладнокровия, будь он каким-нибудь невежественным слоггом.
Откуда он взял это слово? Не из диаглоссы, в которую было умышленно заложено так мало правды об этой половине земного шара. Минутку… Ну да. Его употребляла Сторм.
Он сделал глубокий вдох, прижал локти к бокам и пустился бегом.
Лунный свет заливал землю, вереск был морозно-серым, вода блестела, — разумеется, они заметят его; но ничего другого не оставалось — только бежать. Цеплялись и царапались кусты, ветер дул прямо в лицо, но оставалось только бежать. Других возможностей не было — разве что ждать смерти от клыка, рога или пики. Что подталкивало его, позволяя развить такую скорость, — страх или какой-нибудь препарат, введенный ему в вену Джоном и Мэри? Эту часть пути до берега он проделал одним спринтерским броском.
Поселение представляло собой просто беспорядочное скопление домов. Хотя стены их были из бетона, а крыши из какого-то блестящего синтетического материала, они выглядели более тесными и убогими, чем хижины эпохи неолита. Сквозь плохо пригнанные ставни и щели в неплотно закрывающихся дверях просачивались струйки света — их он и видел с опушки леса.
***
Локридж стал стучаться в ближайший дом.
— Откройте! — кричал он. — Помогите!
Ответа не было, не доносилось ни звука — дом замкнулся в себе и, казалось, отрицает реальность своего существования. Локридж доковылял по грязи до следующего дома и забарабанил в дверь кулаками.
— Помогите! Во имя Нее, помогите мне!
В доме кто-то заплакал.
— Убирайся, — раздался раздраженный мужской голос.
Шум охоты почти не доносился через пустошь; теперь он усилился и начал приближаться.
— Катись отсюда, сука! — заорал внутри дома хозяин.
Локридж попытался вышибить дверь, но она была слишком прочной. Больно ударившись, он отлетел назад.
Шатаясь, он поплелся по деревне, выкрикивая свои мольбы о помощи. В центре селения оказалось что-то вроде площади. Рядом с примитивным колодцем высился двадцатифутовый крест в виде буквы «тау». К нему был привязан человек; он был мертв, и вороны уже начали его клевать.
Локридж прошел мимо. Снова уже слышался стук копыт.
За деревней были поля, где, возможно, выращивали картофель. В по-прежнему ярком лунном свете он ясно увидел оставленные всадниками следы. Рядом стояла избушка — еще более жалкая, чем другие. Дверь ее со скрипом отворилась, и из нее показалась старуха.
— Эй, ты, — позвала она, — сюда, быстро!
Локридж кое-как перевалился через порог. Женщина закрыла и заперла дверь. Сквозь хриплые звуки собственного дыхания он слышал ее пьяное брюзжание:
— Навряд ли они припрутся в город. Никакого интересу — убивать загнанного человека. А Лесовик, что ни говори, тоже человек. Пусть она злится сколько влезет, если узнает. Я знаю свои права, знаю. Они взяли моего Олу, но это делает меня, его мать, священной на целый год. Никто ниже Кориоки не может меня судить, а миледи Истар не посмеет лезть к Ней с такой чепухой.
Силы понемногу возвращались к Локриджу. Он пошевелился.
— Запомни, — быстро проговорила женщина, — если ты начнешь скандалить, так мне достаточно открыть дверь и крикнуть. У меня соседи — мужики крепкие, и они будут только рады посчитаться с Лесовиком. Не знаю, сами они тебя разорвут на клочки или вышвырнут отсюда, чтобы Истар могла поохотиться, но твоя жалкая жизнь в моих руках, и лучше не забывай об этом.
— Я… не причиню… никаких хлопот. — Локридж сел, обхватив руками колени, и посмотрел на нее. — Если я могу чем-то отблагодарить… что-то сделать…
Совершенно неожиданно с удивлением он увидел, что женщина, в сущности, не так уж и стара. Ее сутулость, вылинявшее серое платье, скрюченные пальцы, обветренное лицо, наполовину беззубый рот — все это ввело его в заблуждение. Ее длинные, до пояса, заплетенные в косы волосы были еще темными, морщин было немного, глаза, хоть и затуманенные алкоголем, не потеряли своего блеска.
Обставлен однокомнатный домик был скудно: пара кроватей, стол и несколько стульев, комод и шкаф… Ну-ка, а это что? В углу, служившем кухней, было устройство, похожее на электронное, а на стене — экран видеофона; напротив — маленький алтарь с серебряной Лабрис…
Женщина вздрогнула.
— Ты не Лесовик!
— Полагаю, что нет, — кто бы они такие ни были. — Локридж приложил ладонь к уху, прислушиваясь. Своры не было слышно. Он облегченно вздохнул, поняв, что этой ночью ему умереть не придется.
— Но… но ты являешься из лесу нагишом, удираешь от них… однако выбрит и подстрижен и говоришь лучше меня…
— Скажем так: я из других краев, но я не враг. — Локридж говорил с осторожностью. — Я направлялся в эту сторону, когда наткнулся на охотников. Мне очень нужно связаться с… э-э-э… с собственным штабом Кориоки. Тебе хорошо заплатят за спасение моей жизни. — Он встал. — Ммм… ты не можешь одолжить мне какую-нибудь одежду?
Она оглядела его с головы до ног — не как женщина смотрит на мужчину, а с въевшейся в кровь недоверчивостью, которая понемногу уступала место решимости.
— Хорошо! Может, ты и врешь, может быть, даже ты сам дьявол, посланный ловить в западню бедных слоггов, но мне терять нечего. Туника Олы должна быть тебе впору.
Пошарив в комоде, она просунула ему потертую цельнокроеную блузу. Когда он взял ее, женщина погладила рукой ткань.
— Его дух еще должен быть в ней, хоть немного, — сказала она тихо. — Может быть, он помнит обо мне. Если так, я под защитой.
Локридж натянул тунику через голову.
— Ола был твоим сыном? — спросил он как можно мягче.
— Да. Последним. Болезнь унесла остальных еще в колыбели. А в этом году, когда ему едва стукнуло семнадцать, они выбрали его.
У Локриджа возникла жуткая догадка.
— Это он там на кресте? — вырвалось у него.
— Заткни пасть! — неожиданно вспылила хозяйка. — Это изменник. Он обругал Прибо, любовника миледи Истар, который всего-навсего порвал его рыболовную сеть.
— П-прости, — проговорил Локридж, заикаясь. — Я ведь сказал, что не здешний.
Ее настроение изменилось со свойственной опьянению быстротой.
— Так вот: Ола, — сказала она. — Он должен был быть Мужчиной Года. — Она начала тереть кулаками глаза. — Да простит меня Богиня. Я знаю, что его душа в счастливой земле. Если б только я могла забыть, как он кричал, когда они сожгли его.
Локридж нащупал стул, тяжело опустился на него и уставился в пустоту.
— Ты такой бледный, — сказала женщина. — Хочешь выпить?
— О Господи, да! — Какого бога он имел в виду — Локридж и сам не знал.
Она налила ему в стакан из кувшина. Вино было грубее, чем то, что он пил во дворце, но Локридж почувствовал, как его нервы и мозг обволакивает тот же покой. Ну разумеется: им нужно что-то, чтобы вынести такую жизнь.
— Скажи мне, — спросил он, — эта Истар — ваша жрица?
— Ну да, конечно. Как раз к ней тебе и нужно идти. Завтра, не раньше полудня, я думаю. Она будет на охоте допоздна и спать будет долго, и какой бы важной шишкой ты ни был, она не из тех, кто любит вставать с постели. — Слогг отпила из своего стакана и захихикала. — Вот ложиться в постель — это да, это, я слышала, другое дело. Парни не должны вроде бы болтать о весенних обрядах, но болтают, болтают…
— А эти Лесовики… Кто они?
— Что? Да ты, верно, и впрямь издалека! Это голые люди, лесные жители, мерзавцы, которые прокрадываются в деревню, чтобы спереть цыпленка, а то еще нападают на тех, кто по дурости выходит в одиночку. Право, даже не знаю, почему я впустила тебя: ведь я думала, ты из Лесовиков. Разве что, может быть, я сидела тут одна и вспоминала Олу, и… конечно, на них надо охотиться, не только для того, чтобы сдерживать, но и потому, что их душа переходит в счастливую землю… и все-таки я иногда задумываюсь: откроет ли нам когда-нибудь Богиня лучший путь?
"О да, — вяло подумал Локридж, — лучший путь существует.
Но не в эту эпоху. Я вижу это совершенно ясно. Я вижу того растерянного старого рабочего, которого знал две тысячи лет тому назад, уволенного, потому что он не умел управлять кибернетическим устройством. Что делать с лишними людьми?
Если это Патруль, то их забирают против воли в постоянную армию. Если это Хранители, то они делают из них невежественных крепостных крестьян, оставив какое-то количество совершенных дикарей в качестве сдерживающего фактора и религию, которая… Нет, хуже всего другое: сами Хранители верят.
А ты, Сторм?
Я должен выяснить".
Он смутно слышал голос хозяйки:
— Что ж, пусть я грешна, но Ола делает меня священной, пока не будет выбран следующий Мужчина Года. Должно быть, это по его указанию я впустила тебя. По чьему же еще? Я помогла тебе, чужеземец, — продолжала она горячо. — В награду за это можно мне увидеть Кориоку? Моя бабка однажды видела. Она пролетала как раз над этой землей, волосы у нее были черные, как гроза, которую Она часто вызывает, — о, этого не забыли за шестьдесят лет! Если бы я ее увидела, я бы умерла счастливой.
— Что? — На Локриджа усыпляюще действовали утомление и наркотик, но тут сон как рукой сняло. — Такая же? Столько лет назад?
— А как же еще? Богиня не умирает.
«Какая-нибудь хитрость, — решил Локридж, — возможно, с воротами времени. Но Брэнн говорил о сражениях с ней на протяжении всей истории; и лишь немногие могут путешествовать по коридорам. Во всяком случае, руководители должны проводить в общей сложности годы, если не десятки лет, в каждом пространственно-временном регионе. Сколько?»
Стакан выпал из руки Локриджа. Он вскочил.
— Я не могу оставаться здесь! — взорвался он. — Я должен связаться с кем-нибудь, чтобы за мной послали.
— Постой! Этот аппарат соединен только с башней Истар; не думаешь же ты, что у таких, как я, есть прямая связь с Богиней? Садись, дурачок.
Локридж оттолкнул женщину. Она опустилась на кровать и налила себе еще полный стакан. Он закрыл ладонью единственную светящуюся кнопку вызова. Экран ожил, и на нем появился молодой парень со скучающим, сонным и недовольным лицом.
— Кто ты такой? — спросил Хранитель. — Моя госпожа на охоте.
— Твоя госпожа может охотиться хоть в преисподней, — огрызнулся Локридж. — Соедини меня с дворцом Кориоки в Вестмарке.
У парня отвисла его безбородая челюсть.
— Ты что, рехнулся?
— Послушай, красавчик, если не поторопишься, я приколочу твою шкуру к ближайшему сараю, причем половина тебя будет еще внутри нее. Соедини меня с Хранителем Ху, или леди Юрией, или с кем угодно — кого найдешь. Скажи им, что вернулся Малькольм Локридж. Именем Кориоки!
— Вы их знаете? Простите! Одну, всего одну минутку, умоляю вас! — Экран погас.
Локридж протянул было руку к кувшину, но передумал. Сегодня ему нужна была светлая голова. Некоторое время он стоял, кипя от бешенства. Снаружи под стрехой [Стреха — нижний, свисающий край крыши.] завывал ветер. Женщина смотрела на него и не переставая пила.
На экране возникло лицо Ху.
— Ты! А мы считали тебя пропавшим! — В его голосе было больше удивления, чем радости.
— Это долгая история, — прервал его Локридж. — Ты можешь проследить по этому вызову, где я нахожусь? Тогда прилетай и забери меня.
Старуха была уже слишком пьяна, чтобы проявлять овладевший ею страх, но все же она отодвинулась подальше от него.
— Господин, — невнятно забормотала она, — прости, я не знала…
— Я по-прежнему обязан тебе жизнью, — сказал Локридж. — Но Кориока временно в отъезде. Очень сожалею. — Он не мог больше оставаться в этой хижине, рядом с так аккуратно застеленной постелью юноши. Поцеловав руку его матери, он вышел на улицу.
Шуршали, кружась на ветру, опавшие листья. Луна стояла высоко и казалась меньше. Где-то очень далеко слышался шум охоты. Все это не имело значения.
«Надо быть осторожным, — подумал он. — Что бы там ни было, я должен доставить Аури домой».
Он не заметил, сколько времени прождал. Возможно, полчаса. Двое одетых в зеленое людей вынырнули из темноты и приветствовали его, отдав честь.
— Полетели, — сказал он.
И они понеслись над землей. Локридж видел одну лишь сплошную ночь. Там и тут расположились деревушки, кольцом окружив сверкающие, тянущиеся вверх башни замка-дворца; однако они были отделены от дворца и друг от друга милями пустынных земель. Часто мелькали анки, под которыми находились фабрики. "Несомненно, — подумал Локридж, — жизнь Хранителей в такой же мере зависит от машин, как и жизнь Патрульных. Они лишь чуть больше приукрашивают этот факт.
Они не рассчитывали, что я все увижу. Предполагалось, что я, если останусь жив, попаду прямо в коридор и перенесусь прямо в ее святилище".
Оно выросло перед ним, даже сейчас поразив таким великолепием, что он почувствовал боль, подумав о том, что дворцу суждено исчезнуть. Сопровождающие опустили Локриджа на террасе, где в искусственно теплом воздухе разливался аромат жасмина, и пели струи фонтана. Ху стоял, ожидая его; ниспадавшая с его плеч мантия наводила на мысль о шаровой молнии.
— Малькольм! — Он обхватил Локриджа за плечи. Однако его восторг не был особенно глубоким. — Что случилось? Как тебе удалось удрать и забраться так далеко на север, и… и… в общем, это повод для самого большого праздника с тех пор, как Она избрала свое последнее воплощение в Вестмарке.
— Послушай, — сказал американец. — Я едва стою на ногах от усталости. Моя миссия увенчалась успехом, а подробности могут немного подождать. А сейчас скажи: как Аури?
— Кто?.. А, девочка из неолита. Спит, надо думать.
— Отведи меня к ней.
— Ну… — Ху нахмурился и почесал подбородок. — Почему ты так волнуешься за нее?
— С ней что-нибудь случилось? — закричал Локридж.
Ху сделал шаг назад.
— Нет. Конечно нет. Однако ты должен понимать, что она была вне себя от горя из-за тебя. И она, без сомнения, неверно истолковала кое-что из того, что видела. Этого следовало ожидать. Именно по этой причине нам нужно было изучить кого-нибудь из их культуры так близко. Поверь мне, отношение к ней было самое что ни на есть доброе.
— Я не верю тебе. Отведи меня к ней.
— Неужели она не может подождать? Я думал, мы дадим тебе стимулятор, потом, после того как будет записан твой краткий рассказ, устроим праздник… — Ху сдался. — Ну как хочешь.
Он поднял руку. Появился мальчик-слуга; Ху дал ему указания.
— Увидимся завтра, Малькольм, — сказал он и ушел. Его мантия пылала огнем.
Локридж едва замечал, каким путем его ведут. Наконец открылась дверь. Он шагнул через порог и оказался в маленькой комнате; напротив была еще одна дверь; на кровати лежала Аури. Она была красиво одета и не похудела (здешние биомедики знали, как держать человека в хорошей форме), но она стонала во сне.
Дрожащей рукой он вставил в ухо диаглоссу для ее эпохи и погладил ее нежную щечку. Она заморгала глазами.
— Рысь, — пробормотала она; затем, полностью стряхнув сон, воскликнула: — Рысь!
Он сел рядом с нею и крепко обнял ее, а она смеялась, и плакала, и дрожала в его руках. Слова бурным потоком срывались с ее губ:
— О Рысь, Рысь, я думала, ты умер; увези меня, отвези меня домой, куда угодно; это — место, куда должны отправляться дурные мертвые; нет, меня не били, но у них с людьми обращаются, как со скотом, они выводят их; и все ненавидят друг друга, и все время шепчутся, потому что хотят владеть другими, все они хотят; она не может быть Богиней, она не должна…
— Она и не богиня, — сказал Локридж. — Я добирался сюда через ее земли, я видел ее людей, и я знаю. Да, Аури, мы отправимся домой.
Отворилась внутренняя дверь. Он обернулся и увидел леди Юрию. Светлые волосы не закрывали устройства в ее ухе, так же как ее вечерняя мантия не могла скрыть напряженности ее позы.
— Мне почти жаль, что ты признал это, Малькольм, — сказала она.
ГЛАВА XVIII
1827 год до Рождества Христова.
Локридж прошел сквозь сверкающий занавес.
— Когда мы находимся?
Ху сверился с часами-календарем.
— Позже, чем мне хотелось, — ответил он. — В конце августа.
«Значит, Авильдаро прожила четверть года с того времени, как были разбиты Брэнн и ютоазы, — подумал Локридж. — Аури — примерно столько же. Я — несколько дней, хотя каждый из них тянулся как столетие. Чем занималась здесь Сторм — все лето?»
— Фактор неопределенности, именно он делает межвременную связь такой сложной, — пожаловался Ху. Он наполовину обернулся к воротам. — Можно попробовать еще раз. — Четверо сопровождавших их солдат начали выказывать тревогу, один из них даже стал было возражать. Ху передумал:
— Нет. Такие эксперименты, если не повезет, могут привести к страшнейшим парадоксам. Я посылал людей в разные моменты нескольких последних недель. Согласно последнему сообщению, все по-прежнему идет гладко, и было это меньше месяца тому назад по местному времени.
Он направился вверх по спуску; его люди выстроились вокруг Локриджа и Аури.
— Мы правда дома? — выдохнула девушка, сжав руку американца.
— Да, ты дома, — ответил тот.
Как-то отвлеченно он удивился, что никакого гарнизона Хранителей не было выставлено у ворот, которые приобрели такое значение. «Что ж, — решил он, — у нее на это есть множество причин, в том числе и тот факт, что ей нужно иметь в собственной эпохе как можно больше верных людей. Но прежде всего, я полагаю, она заботится о том, чтобы нельзя было догадаться о происходящих здесь событиях, на тот случай, если разведчики Патруля заберутся так далеко».
Они вышли из туннеля. Полуденное солнце стояло высоко над лесом, полным в разгар сезона красок и жизни. Стадо косуль, щипавших на лугу траву, бросилось бежать, вспугнув множество куропаток. Аури, с лицом, освещенным радостным восторгом, на минуту застыла, вознеся к небу руки и откинув назад копну распущенных волос. Перед отправлением она переоделась в простой наряд своего народа; Локридж обратил внимание, насколько поразительно зрелыми стали ее формы за время его отсутствия. Он пожалел, что у него не хватило духу попросить юбку, плащ и ожерелье вместо выданной ему зеленой униформы.
Локридж прошел сквозь сверкающий занавес.
— Когда мы находимся?
Ху сверился с часами-календарем.
— Позже, чем мне хотелось, — ответил он. — В конце августа.
«Значит, Авильдаро прожила четверть года с того времени, как были разбиты Брэнн и ютоазы, — подумал Локридж. — Аури — примерно столько же. Я — несколько дней, хотя каждый из них тянулся как столетие. Чем занималась здесь Сторм — все лето?»
— Фактор неопределенности, именно он делает межвременную связь такой сложной, — пожаловался Ху. Он наполовину обернулся к воротам. — Можно попробовать еще раз. — Четверо сопровождавших их солдат начали выказывать тревогу, один из них даже стал было возражать. Ху передумал:
— Нет. Такие эксперименты, если не повезет, могут привести к страшнейшим парадоксам. Я посылал людей в разные моменты нескольких последних недель. Согласно последнему сообщению, все по-прежнему идет гладко, и было это меньше месяца тому назад по местному времени.
Он направился вверх по спуску; его люди выстроились вокруг Локриджа и Аури.
— Мы правда дома? — выдохнула девушка, сжав руку американца.
— Да, ты дома, — ответил тот.
Как-то отвлеченно он удивился, что никакого гарнизона Хранителей не было выставлено у ворот, которые приобрели такое значение. «Что ж, — решил он, — у нее на это есть множество причин, в том числе и тот факт, что ей нужно иметь в собственной эпохе как можно больше верных людей. Но прежде всего, я полагаю, она заботится о том, чтобы нельзя было догадаться о происходящих здесь событиях, на тот случай, если разведчики Патруля заберутся так далеко».
Они вышли из туннеля. Полуденное солнце стояло высоко над лесом, полным в разгар сезона красок и жизни. Стадо косуль, щипавших на лугу траву, бросилось бежать, вспугнув множество куропаток. Аури, с лицом, освещенным радостным восторгом, на минуту застыла, вознеся к небу руки и откинув назад копну распущенных волос. Перед отправлением она переоделась в простой наряд своего народа; Локридж обратил внимание, насколько поразительно зрелыми стали ее формы за время его отсутствия. Он пожалел, что у него не хватило духу попросить юбку, плащ и ожерелье вместо выданной ему зеленой униформы.