Андерсон Сьюзен. Вверх тормашками

   Вероника готова была отшутиться, отвергнуть саму эту мысль или сказать что-то неопределенное, вроде того, что «у него с этим делом все в порядке». Однако глаза ее мысленно перебирали все, что Куп был способен совершать своим большим телом. Она хлопнула ладонью по мраморной столешнице.
   — Это не аргумент.
   — Великолепный секс — всегда аргумент, — сказала Марисса. — Или по крайней мере сам по себе заслуживает большого внимания. А это был захватывающий секс, не правда ли?
   — О да, — бездумно согласилась Вероника, но потом проявила твердость и безжалостно отодвинула восхитительные воспоминания. — Но честно сказать, до последней ночи я все еще отказывалась признаваться себе, что за этим стоят сколько-нибудь серьезные отношения. И как выясняется, интуиция подсказывала мне чертовски правильные вещи. Разве не так? У нас с ним нет ничего. Ничего.
   — Потому что он не сказал тебе, что Эдди — его брат?
   — Совершенно верно. И теперь я понимаю, почему он это скрывал. Он хотел выведать у меня информацию. Я чувствую себя простофилей, Рисса, и это очень обидно. Но знаешь, что еще хуже? Этот Купер Блэксток ужасно напоминает мне моего отца.
   — О, дорогая. — Марисса погладила Веронику по руке. — Конечно же, это не так. В городе говорят, что он служил в морской пехоте.
   Вероника закивала:
   — Я думаю, это правда. Вчера вечером Дэвид… ну, тот парень, который его рассекретил, что-то упоминал об этом.
   — Тем более, — сказала Марисса. — В таком случае не может быть, чтобы у человека напрочь отсутствовали амбиции.
   — Ты не учитываешь, что ему где-то… тридцать четыре, тридцать пять, да? Для отставки несколько рановато. Спрашивается: чем тогда он занимается в этой жизни?
   — Может, он, как и ты, лицо свободной профессии, — беспристрастно заметила Марисса. — Или его работа временно приостановлена, так же, как и твоя.
   — С чего бы? С моей работой все понятно. Я должна продавать «Тонк» и дом, а кроме меня, этим заниматься некому. Не говоря уж о том, что Лиззи нуждается… — Вероника затравленно посмотрела на подругу. — Лиззи. О Боже, Рисса, я была так поглощена собой, что совсем о ней забыла. Теперь оказывается — он ее дядя! — Она с воинственным видом выпрямилась на стуле. — Вот сукин сын! Он жил с ней в одном доме и ничего не сказал. Ни одного слова, чтобы как-то дать ей знать, что она может рассчитывать на него. — Вероника неожиданно засмеялась. — Конечно, учитывая, что в действительности надеяться не на что, может, это и во благо. Принимая во внимание, кто он, — пояснила Вероника, когда Марисса подняла брови. — Ты понимаешь, что я имею в виду, — хмуро добавила она.
   — Полагаю, да. Ты собираешься ей рассказать?
   — Ну почему я должна делать всю идиотскую работу! — Вероника уперлась костяшками пальцев себе в виски, где начиналась головная боль. — Но, как бы ни хотелось этого избежать, придется сбросить ей на голову сию маленькую бомбу. Я решительно не желаю, чтобы Лиззи услышала об этом от кого-то в школе. — Она мрачно воззрилась на холодильник Мариссы с яркими разноцветными магнитиками, крепившими детские художества. — Разве это не замечательно? — саркастически сказала Вероника. — Можно подумать, ей не хватает еще одного шока.
   — Хотя не исключено, что для Лиззи это окажется приятной новостью, — спокойно возразила Марисса. — Она сможет получать пользу от всех родственников, какие у нее есть.
   С минуту они сидели молча, пили чай и очищали блюдо с «Орео». Марисса отодвинула свою чашку и несколько секунд рассеянно чертила кончиком пальца невидимые круги на столешнице. Наконец она прокашлялась и, окинув глазами Веронику, сказала:
   — Что касается не слишком большой благонадежности мужчин, возможно, я и сама столкнулась с этой проблемой.
   Вероника, наблюдавшая за своей подругой, недоумевала по поводу несвойственных ей уклончивых выражений. Она нахмурила лоб, словно Марисса изъяснялась на каком-то другом языке, отличном от английского. Но наконец до нее дошло, что это могло относиться только к одному человеку.
   — Коди?
   — Я начинаю думать, что он не хочет иметь дело с моими детьми.
   Вероника рассмеялась:
   — Ты шутишь. — Она немедленно взглянула на Мариссу и по ее лицу поняла, что подруга действительно озабочена. — Извини, я не хотела преуменьшить серьезность ситуации. Просто это застигло меня врасплох. Я считала Коди великодушным человеком. Мне казалось, он должен прекрасно относиться к детям.
   — Да, я тоже так думала. Но заметь, наши встречи происходят, пока Дессы и Райли не бывает дома. Или очень поздно в «Тонке», когда он заезжает за мной, после того как они уже в постели.
   — Да, но вполне возможно, это случайное совпадение. Ты так не считаешь? Я имею в виду, когда ты бываешь свободна и когда он…
   — Все возможно, Ронни, — перебила ее Марисса. — Но я не считаю это совпадением.
   — Почему?
   — Я просто нутром это чувствую, — сказала Марисса. — Пока еще это только подтачивает край сознания. Но я подозреваю, что мне самой не хочется слишком углубляться в подробности. Ты меня понимаешь?
   — О да, — с горячностью согласилась Вероника. — Я это слишком хорошо понимаю. — Она внимательно изучала унылое лицо подруги. — Оставим очевидные вещи, Марисса. Тот, кто не способен оценить, какие у тебя замечательные дети, просто подонок. Скажи мне, что ты в итоге думаешь обо всем этом? О нем. Я еще никогда не видела, чтобы две родственные души так вот сразу нашли друг друга. Что это было? Просто счастливая случайность или ты действительно влюбилась в него?
   — С точки зрения краткосрочности, наверное, следует сказать, что это счастливая случайность. Мы знакомы с ним не так давно. Но боюсь, что я действительно влюбилась. Я не чувствовала к мужчине ничего похожего после Денни.
   Вероника стиснула подруге руку.
   — Тогда не лучше ли тебе прямо спросить его? Твои ощущения еще ничего не доказывают, ты могла истолковывать все это неправильно.
   — Я допускаю такую возможность, — медленно проговорила Марисса. Она села прямее и посмотрела на Веронику с неожиданной категоричностью. — Да, ты права. Это слишком важное дело, чтобы пытаться решать его путем догадок. Я позвоню ему сегодня вечером и договорюсь о встрече. Я должна выяснить, что к чему.
   Вероника размышляла обо всем этом, пока ехала домой, всем сердцем желая, чтобы Марисса ошибалась. Но, паркуя автомобиль перед домом, она вдруг вспомнила вечер с ночевкой в Доме ветеранов войны и выражение лица Коди, когда Марисса пригласила его сходить в кино вместе с ее детьми. Возможно, ее подруга чего-то не знает. В тени, промелькнувшей на лице Коди, действительно что-то было.
   Но это «что-то» так легко могло быть ею ошибочно истолковано. Однако если Марисса права, может выйти чертовская неловкость. Вероника искренне желала своей подруге счастливого завершения этой истории. Никто другой не заслуживал этого больше, чем Марисса.
   Если Вероника и ожидала кого-то застать в гостиной, то меньше всего Купа. Она остановилась в арке, увидев его растянувшимся на парчовой золотисто-зеленой софе.
   — Я рад, что ты вернулась, — сказал он, поднявшись с дивана. — Я ждал тебя.
   У нее заколотилось сердце, и она почувствовала, как жар, охвативший шею, подступает к лицу.
   — Ты ждал? Напрасная трата времени. Потому что мне нечего тебе сказать… Джеймс.
   Лицо его приняло суровое выражение.
   — Меня зовут Купер! Джеймсом меня называла только моя мать. И то исключительно из-за того, что это имя, по ее мнению, заключало в себе более возвышенный оттенок, если хочешь, смысл, нежели Куп. В подобных вещах она была настоящим фанатиком.
   — Боже мой, какие тонкие соображения для бармена-морпеха! — воскликнула Вероника. Она даже бровью не повела, когда их распаленные взгляды схлестнулись.
   — Пусть и так, — без всякого выражения согласился Куп. — Ты, должно быть, удивлена, что мне доступны такие умозаключения.
   Хотя его лицо выражало то преувеличенно холодное спокойствие, которое Вероника начинала ненавидеть, она инстинктивно знала, что его самолюбие уязвлено. Ей следовало бы этому радоваться, ибо ее открытие, что Эдди — его сводный брат, видит небо, задело ее за живое. Но вместо этого она считала свое поведение сейчас… постыдным. Это ли не чушь?
   Как ему это удавалось? Умная женщина просто повернулась бы и ушла. Но она заинтересовалась помимо своей воли.
   — Значит, тебя действительно зовут Джеймс? — сказала Вероника, не удержавшись от вопроса.
   — Совершенно верно, это мое имя. Мое законное полное имя — Джеймс Купер Блэксток. Однако с момента появления на свет меня называли вторым именем. Только моя мать обычно использовала первое. Но даже она не настаивала на этом, до тех пор пока не вышла замуж за Чапмена.
   — Едва ли она единственная звала тебя Джеймсом, — посчитала нужным подчеркнуть Вероника. — По словам твоего новоявленного друга Дэвида, твой брат Эдди тоже так тебя называл.
   — Господи! Ронни, он слышал это имя с пеленок. Мама упорно отказывалась называть меня как-то еще.
   — Прекрасно. Спасибо за разъяснение. Ты можешь выбрать себе какое угодно имя, но все равно мне нечего тебе сказать. — Вероника собралась уходить, но внезапно вспомнила о Лиззи. — Нет, не совсем так. Я считаю, чем заниматься разговорами со мной, дождался бы лучше Лиззи. Когда она придет, объясни ей, почему ее родственник жил в этом доме, но не видел необходимости поделиться с ней правдой.
   Куп оцепенел.
   — О Боже, она же меня возненавидит, — сказал он с совершенно несчастным видом. Вероника с удивлением увидела, что мистер Бесстрастный был явно встревожен.
   — Я полагаю, это твой шанс, — сказала она, — и ты должен его использовать. Ты ничуть не смутился, когда вчера вечером весь бар услышал, что Эдди — твой брат. Ты не подумал, что уже на следующее утро это будет известно в ее школе и станет предметом глупых шуток? Это довольно скверно. — Вероника шагнула ближе, вскинув голову прямо перед его лицом. — Я не хочу, чтобы какой-нибудь невоспитанный маленький задира тыкал ей этим. И будь я проклята, если допущу, чтобы она оказалась не подготовленной к такой информации.
   У него задергалась мышца на подбородке, но он коротко кивнул и сказал:
   — Я все расскажу Лиззи, как только она придет домой.
   — Хорошо. — Вероника отступила назад. — Теперь, я полагаю, мы все сказали друг другу.
   — Ничего подобного! — Куп схватил ее за руку. Вероника выразительно посмотрела на его загорелые пальцы. Он тотчас ее отпустил, однако придвинулся ближе. Он хмуро смотрел на нее сверху вниз, сдвинув темные брови. — Черт побери, Ронни, что мне оставалось делать? Что я мог тебе сказать в тот вечер, когда первый раз пришел к тебе на кухню? Объявить, что Эдди — мой брат и что он не убивал твою сестру? И что я здесь потому, что хочу вернуть ему доброе имя? Ты не стала бы слушать и вышвырнула бы меня с негодованием.
   — Вполне вероятно. Но теперь мы этого никогда не узнаем. Как можно говорить наверняка, если ты не дал мне шанса принять то или иное решение? И неужели мне действительно нужно тебе напоминать, что ты имел для этого кучу возможностей? Ты понимаешь это, Блэксток? Проходила ночь за ночью, но я не припомню, чтобы хоть слово об этом сорвалось с твоих уст. Я не слышала ни одного намека. До вчерашнего вечера я ничего не знала о мужчине, с которым спала!
   Черт! Да, он не сказал ей. Он не хотел ее покидать и боялся, что признание в своем родстве с Эдди приведет именно к этому. Купер распрямился, упрочивая свою оборону. Нет, это было не так. Она заняла слишком много места в его жизни. Не то чтобы раньше она ничего не значила для него — конечно же, нет. Но только не до такой степени, как теперь, и… Впрочем, это вовсе ничего не объясняло. Несмотря на это, он услышал как бы со стороны, как что-то бормочет.
   — Я не хотел тебя покидать. Устраивает?
   — Угу. — Голос Вероники был монотонный, недоверчивый, и по ней не было видно, что ей только что дали сильный козырь. Она выглядела очень расстроенной. — Получается, что ты нашел себя в детской игре с липовым занятием и не хотел ее испортить чем-то таким грязным, как правда.
   — Это совсем не то, что я сказал! Господи И-и-исусе! — Куп сокрушенно смотрел на нее, продирая пальцы сквозь свои волосы. — Вот почему мужчины ненавидят обсуждать что-либо с женщинами. Мы говорим одно, а вы слышите совсем другое!
   Глядя на нее, Куп напрочь утратил контроль над собой. Он обнял ее и, притянув ее к себе, накрыл своим ртом ее губы. Жестокий поцелуй потряс ее силой накопленного тепла. Смакуя ее неповторимый вкус, Куп на несколько мгновений почувствовал себя потерянным. Он резко отнял свой рот и сделал шаг назад, облизывая губы, чтобы сохранить ее аромат.
   — Ты и я вместе? О Боже, Ронни, только бы это не обернулось чем-то более коварным и мощным, чем я ожидал. Стоило попробовать лишь однажды, как я захотел вкушать это дальше. Но я понимал, что этого никогда не случится, если я расскажу тебе о моем родстве с Эдди. Поэтому… Да, я держал это при себе. Возможно, я не должен был этого делать, Ронни. Но я не хотел оказаться внезапно выброшенным из твоей жизни. — Куп не сводил с нее глаз. — А это точно случилось бы. В ту же минуту, как только ты узнала бы правду.
   — Еще одно подтверждение, что женщины по природе своей несправедливы, — сказала Вероника. — Да, в самом деле, мы просто обожаем заставлять мужчин расплачиваться за мизерные прегрешения. Такие, например, как заигрывание и авансы под надуманными предлогами. — Ее неодобрительный смех резал ухо. — Отдать все на откуп мужчине, чтобы потом это было поставлено мне же в вину! Действительно, это моя ошибка. — Напоследок она бросила на Супа разгневанный взгляд и, повернувшись, заспешила прочь.
   Первым его желанием было броситься за ней и заставить ее выслушать его доводы. Вместо этого Куп сердито заворчал и с расстройства шлепнулся на софу. Неизвестно откуда взявшийся Бу тут же вскочил к нему на колени. Острые иголки вонзились ему в бедро, когда после неудачного приземления котенок чуть не соскользнул на пол. Куп поморщился и, отцепив маленькие коготки, устроил Бу на колене. Он провел рукой по черной плюшевой шерстке от головы до хвоста. Кошачье урчание, напоминавшее хруст гравия, превратилось в скрежет шестерен.
   — Ну что, уловил какой-нибудь смысл? — усмехнулся Суп, почесывая котенку подбородок. Бу разогнул шею и, зажмурясь, смотрел вдаль сквозь щелочки глаз. Его мурлыканье приближалось к шуму мотора нагруженной бетономешалки. — Похоже, я оказался в опале.
   Покосившись на Купа, котенок закрыл глаза, и мотор его заработал еще громче.
   — Да, я тоже не понимаю женщин. Черт побери, они такие эмоциональные не в пример нам, мужчинам, сдержанным и логичным. — Куп задумчиво посмотрел в пустоту двери, куда, как он только что видел, ураганом вылетела Ронни. — Постой, может быть… только не надо кивать на меня как на авторитет… но не исключено, что она как раз права. Я не хотел заниматься этим вместе с ней прежде всего из-за наших кровных уз — между мнойи братом, между ней и ее сестрой. Но знаешь что, парнишка? Так или иначе мы с ней оказались повязаны. И я хочу сказать тебе прямо сейчас, Бу. Если за девять твоих жизней ты не научишься чему-то, тогда привыкай к консервным кормам для кошек. — Куп наградил в высшей степени безразличного котенка жгучим взглядом. — Как бы ни решился вопрос с нашими родственниками, моим братом и ее сестрой, я не готов ее потерять.
 
   Они с котом по-прежнему сидели на том же месте, когда появилась вернувшаяся из школы Лиззи. При звуке открывшейся двери Бу спрыгнул на пол и побежал на кухню встречать свою хозяйку. Куп помедлил с минуту. Он слышал, как хлопнула кухонная дверь, открылся и закрылся холодильник, звякнула банка с печеньем. Даже не верилось, что можно так волноваться. В Ираке он ходил в разведку и освобождал заложников, которых удерживали автоматчики, но не трепыхался так, как сейчас, перед встречей со своей шестилетней племянницей.
   Между тем часы продолжали тикать, и сидеть здесь, подобно курице на насесте, было совершенно бесполезно. С тех пор как слетело покрывало тайны, он хотел получить ряд ответов, на которые не мог рассчитывать раньше. Куп поднялся и провел руками по джинсам на бедрах.
   Лиззи, болтая ногами, сидела за кухонным столом и макала печенье в стакан с молоком. Бу вышагивал по полу, время от времени вспрыгивал на ее покачивающуюся ногу, с надеждой поглядывая на девочку, когда она подносила руку с печеньем ко рту.
   — Привет, Лиззи, — сказал Куп.
   Она подняла глаза и великодушно наградила его своей кроткой улыбкой.
   — Привет, Куп! У меня «обед Лэсси».
   — А что это?
   — Тетя Ронни так называет молоко с печеньем. Один мальчик по имени Тимми, после того как его спасла собака Лэсси, всегда ел эту пищу. — Лиззи пожала плечами. — Об этом была телевизионная передача, которую тетя Ронни смотрела, когда она сама была еще маленькая. Куп сел за стол напротив девочки.
   — Как прошел день в школе?
   — По-моему, хорошо. — Лиззи опустила свои узенькие плечики. — Сегодня был гимнастический день, с упражнениями на бревне. Поэтому сначала мистер Пелби заставлял нас делать приседания с упором.
   — От приседаний ты будешь сильная.
   — Может быть. —Девочка снова пожала плечами. — Но я считаю их глупыми.
   Ладно, довольно болтовни. Куп наклонился вперед.
   — Послушай, малышка… я хочу тебе кое-что сообщить.
   Лиззи подобрала остатки молока и аккуратно поставила стакан на стол. Она оглядела Купа и приготовилась слушать его со всем вниманием, отражавшимся на ее серьезном личике с молочными усами.
   — Хорошо.
   — Я не умею вилять в подобных делах, поэтому скажу тебе прямо. Я твой дядя.
   — А вот и нет! — Девочка бросила на него негодующий взгляд, внезапно перестав болтать ногами. — Моего дядю зовут Джеймс.
   — Правильно, малышка, — сказал Куп. — Мое полное имя — Джеймс Купер Блэксток. Но меня все знали как Купера. Только твой папа и его мама, она же и моя мама, называли меня Джеймсом.
   Лиззи посмотрела на него с недоумением, потом выскочила из-за стола и убежала.
   Куп остался сидеть на своем месте.
   — Черт побери, прекрасное начало! — пробормотал он вдогонку коту, бросившемуся подбирать упавшие на пол крошки в результате внезапного бегства Лиззи. Она не стала ругать своего дядю и называть его лживым подонком. Но и разговаривать с ним, по всей вероятности, больше никогда не будет. Эта перспектива беспокоила Купа как ничто другое. Он не мог ни о чем думать, кроме того, как исправить положение. Но в первую минуту ему ничего не приходило в голову.
   Неожиданно он услышал звонкие шаги, застучавшие по лестнице. Он выпрямился в своем кресле. Ближе к последним ступенькам шаги делались все неувереннее и под конец запнулись. Из-за стены выглянула голова Лиззи. Девочка опустила подбородок и посмотрела на Купа из-под своей челки, потом легко скользнула в комнату, прижимая к груди объемистый альбом с фотографиями.
   Пока она шла через комнату, Куп сидел очень тихо, боясь нечаянно сделать какое-нибудь движение, которое могло ее испугать. Лиззи отодвинула в сторону пустой стакан из-под молока, положила альбом на стол и взобралась на кресло напротив. Перевернув несколько страниц, она повернула альбом, чтобы Куп мог видеть.
   — Это вы. — Ее маленький пальчик остановился прямо на фотографии, где Куп стоял в полный рост, в своей синей форме и фуражке с надвинутым на лоб козырьком.
   Он хорошо помнил тот день, когда Зак Тейлор сделал этот снимок.
   — Да, — сказал Куп. — Тогда я был чуть моложе. — «Лет на десять», — добавил он про себя.
   — Вы прислали мне куклу из Венеции. Это в Италии.
   У него сдавило горло, и он закивал.
   — Из Венеции, — мягко поправил Куп. — Эту смешную куклу я купил на карнавале. Она тебе нравится?
   — Угу, — серьезно кивнула Лиззи. — После «юбилейной» Барби это моя любимая кукла. Но сейчас ее у меня нет, она осталась в доме у папы. — Девочка слезла с кресла, обошла вокруг стола и встала перед Купом. В течение нескольких секунд она внимательно изучала его. Потом закивала, будто прикидывая что-то в уме, и забралась к нему на колени. — Вот так. Вы собираетесь возвращать домой моего папу?

Глава 17

   — Итак, дядя Куп, он же, как известно, дядя Джеймс, отныне у Лиззи лучший друг, — мрачно сказала Вероника сквозь грохот посуды, когда в понедельник они с Мариссой сидели в кафе «Динозавр». — А я — Фома неверующий, который, разумеется, приходится троюродным братом антихристу.
   Марисса подвинулась вместе со стулом, чтобы официантка с тяжелым подносом могла протиснуться между столами в переполненном душном зале.
   —Тебе не кажется, — усмехнулась она, глядя через стол на Веронику, — что ты становишься несколько мелодраматичной?
   — Нет. Просто это моя будущая заявка на родство в качестве двоюродного брата. — Вероника втянула голову в плечи, так как через открывшуюся дверь в кафе ворвался холодный воздух. — Видела бы ты ее лицо, — продолжала она, обхватывая теплую пиалу со своим супом, — когда на днях она вошла во время моего телефонного разговора. С моей возможной заказчицей. Ты, наверное, подумала бы, что я подняла ребенка с постели глубокой ночью и собираюсь вытащить его из родного дома!
   — Ты заключила контракт на новую работу?
   — Пока еще нет. Но вчера я получила сообщение от одной женщины по имени Джорджия Левенстайн. Помнишь, я реставрировала в Мэриленде фермерский дом постройки восемнадцатого века?
   — Конечно. Это была твоя первая самостоятельная работа. Ты еще посылала мне фотографии.
   — Очевидно, миссис Левенстайн увидела на них мою работу и теперь хочет, чтобы я приехала. У нее в Бостоне дом в стиле эпохи Возрождения. Маловероятно, что я соглашусь, — продолжала Вероника, словно заранее защищаясь от возможных нападок. Она откусила большой кусок от бутерброда с индейкой и принялась сердито жевать. Проглотив, посмотрела в лицо подруге чуть возмущенно. —Я так и сказала миссис Левенстайн, что в данный момент занята другим проектом и раньше чем через несколько месяцев не могу даже рассматривать новое предложение. Но она ответила, что согласна ждать, и я сказала ей, чтобы к тому времени она выслала мне фото. Тогда я с радостью проведу предварительное исследование. Я всегда так делаю, чтобы лучше уяснить задачу. В заключение я даю приблизительную оценку, сколько на это потребуется денег и времени. Таким образом мы страхуемся на будущее, чтобы потом, если обе стороны сохранят интерес, не возникало разночтений. И когда я все это ей объясняла, вошла Лиззи…
   — Итак, Лиззи застала тебя врасплох и…
   —…истолковала все шиворот-навыворот и побежала к старине Купу искать утешения в его больших, надежных руках. — Вероника невесело засмеялась. — Это ли не ирония судьбы? Он беспокоился, что Лиззи его возненавидит. Она же, наоборот, просто без ума от него. Купер верит, что ее папа невиновен, а я выгляжу злодейкой в этой маленькой мелодраме, потому что… Ну, словом, я уже не знаю, чему верить. — Вероника пожала плечами, оглядываясь вокруг и рассматривая обстановку. — Но хватит обо мне. Верю я или не верю — я не просила тебя превращать это в ленч для нытья. Здесь очень мило. И с динозаврами тоже хитроумно придумано, учитывая название города^[19]. Кто владельцы? Я кого-то знаю?
   — Нет. Эта супружеская чета переехала в наши края несколько лет назад.
   — Прекрасное место. И еда отличная. В самом деле, я заметила, что целая часть города, кажется, с наслаждением переживает ренессанс.
   Марисса неожиданно рассмеялась.
   — Это мне напомнило кое-что. Догадайся, как отцы города теперь начинают это называть?
   — Преимущество на твоей стороне — дай мне подсказку.
   — Хорошо. Как бы ты назвала старейшую часть города?
   Вероника обдумывала вопрос подруги, принимая во внимание акцент, который она сделала на слове «старейшую».
   — Я не знаю. Может быть, «исторический Фоссил»? Здесь сохранилось несколько симпатичных зданий, хотя они и не представляют реальной исторической ценности. Сама знаешь, у города не такая богатая история. Мы живем в районном центре аграрного региона. Город постепенно прирастал по мере развития сельского хозяйства. — Вероника положила свою ложку рядом с пиалой. — Я сдаюсь. Ну и как они называют эту часть города?
   — Древний Фоссил.
   — Извини, как?
   — Древний Фоссил.
   — Ну да? — рассмеялась Вероника. — Что за излишество! Неужто одного Фоссила им показалось мало?
   — Клянусь Богом. — Марисса перекрестила грудь и подняла руку, изображая присягу девочек-скаутов. — В редакцию «Трибюн» хлынул настоящий поток писем по поводу такого определения. Название города уже подразумевает античность или другую геологическую эру. Но они по-прежнему настаивали, что это придаст городу определенную щеголеватость.
   Вероника снова засмеялась.
   — Кто у них там в комитете? Твои подруги, Уэитуорт и Тайлер-Джонс из «Молодежной лиги»?
   — Нет. — Марисса заулыбалась. — Но спасибо за солидарность. Согласно той поговорке: «Враг моего друга — мой враг». Ты действительно моя лучшая подруга.
   — О Боже, ты мне напомнила! Что тебе ответил Коди? Как лучшая подруга я должна была сразу тебя спросить. Ты разговаривала с ним о детях? Он все еще избегает встречаться с ними?