находившегося вниз по Оке в 21 версте от Серпухова и в 5 верстах выше
впадения в Оку реки Лопасни, , напротив деревни Никифоровой, переправились
20000 нагай-цев мурзы Теребердея, рассеяв небольшой сторожевой полк
будущего псковского героя князя Ивана Петровича Шуйскоґго, а в ночь на
28 июля 1572 года все крымско -- татарское войско перешло Оку. Хан Девлет
Гирей по серпуховской доґроге пошел на Москву, обходя Тарусу и Серпухов с
востока, отбросив после кровопролитного боя у верховьев Нары русґский полк
правой руки под командованием князя Никиты Романовича Одоевского и Федора
Васильевича Шереметева. Сзади за татарами двигался передовой полк князей
Ховансґкого и Хворостинина, выжидавших удобный момент для наґпадения. За
передовым полком шла все войско Михаила Воґротынского. Неизвестный
московский летописец сообщает, что русские воеводы "почали думати, чтобы как
царя обходити и под Москвою с ним битися". Русские шли сзади -- "так царю
страшнее, что идем за ним в тыл; и он Москвы оберегается, а нас страшитца. А
от века полки полков не уганяют. Пришлет на нас царь посылку, и мы им сильны
будем, что остановимґся, а пойдет людьми и полки их будут истомны, вскоре
нас не столкнут, а мы станем в обозе бесстрашно".
28 июля ъ сорока пяти верстах от Москвы, у деревни Моґлоди, полк
Хворостинина завязал бой с арьергардом татар, которым командовали сыновья
хана с отборной конницей. Девлет Гирей отправил на помощь сыновьям 12000
воинов. Большой полк русских войск поставил у Молодей передвижґную крепость
-- "гуляй-город", и вошел туда. Передовой полк князя Хворостинина, с трудом
выдерживая атаки втрое сильґнейшего врага, отступил к "гуляй-городу" и
быстрым маневґром вправо увел своих воинов в сторону, подведя татар под
убийственный артиллерийско-пищальный огонь -- "многих татар побили". Девлет
Гирей, 29 июля расположившийся на отдых в болотистой местности в семи
километрах севернее реки Пахры у Подольска, вынужден был прекратить
наступґление на Москву и, боясь удара в спину -- "оттого убоялся, к Москве
не пошел, что государевы бояря и воеводы идут за ним" -- вернулся назад,
собираясь разгромить войско Вороґтынского -- "над Москвою и над городы
промышляти без-страшно не помешает нам ничто". Обе стороны готовились к бою
-- "с крымскими людьми травилися, а съемного бою не было".
30 июля у Молодей, между Подольском и Серпуховом, началось пятидневное
сражение. Московское государство, практически раздавленное властью царя
Ивана IV Грозного,
находившегося в Новгороде и уже написавшего письмо Дев-лет Гирею с
предложением отдать ему и Казань и Астрахань, в случае поражения опять могло
потерять свою независимость, завоеванную в тяжелейшей борьбе.
Большой полк находился в "гуляй-городе", поставленном на холме,
окруженным вырытыми рвами. У подножья холма за рекой Рожай стояли три тысячи
стрельцов с пищалями. Остальные войска прикрывали фланги и тыл. Пойдя на
штурм, несколько десятков тысяч татар вырубили стрельцов, но не смогли
захватить "гуляй-город", понесли большие потери и были отбиты. 31 июля все
войско Девлет Гирея пошло на штурм "гуляй-города". Ожесточенный штурм
продолжался целый день, при штурме погиб предводитель ногайцев
Тере-бердей-мурза. В битве участвовали все русские войска, кроме полка левой
руки, особо охранявшего "гуляй-город". "Ив тот день немалу сражения бышу,
ото обои подоша мнози, и вода кровию смесися. И к вечеру разыдошася полки во
обоз, а татаровя в станы свои".
1 августа на штурм повел татар сам Девей-мурза -- "яз обоз руской
возьму: и как ужаснутца и здрогнут, и мы их побием". Проведя несколько
неудачных приступов и тщетно пытаясь ворваться в "гуляй-город" -- "прилазил
на обоз мноґгажды, чтоб как разорвать", Дивей-мурза с небольшой свиґтой
поехал на рекогносцировку, чтобы выявить наиболее слаґбые места русской
передвижной крепости. Русские сделали вылазку, под Дивеем, начавшим уходить,
споткнулся конь и упал и второй человек после хана в татарском войске был
взят в плен суздальцем Темиром-Иваном Шибаевым, сыном Алалыкиным -- "аргамак
под ним споткнулся, и он не усиґдел. И тут ево взяли ис аргамаков нарядна в
доспехе. Татарский напуск стал слабее прежнего, а русские люди поохрабрилися
и, вылазя, билися и на том бою татар многих побили". Штурм прекратился.
В этот день русские войска захватили много пленных. Среди них оказался
татарский царевич Ширинбак. На вопрос о дальґнейших планах крымского хана он
ответил: "Я де хотя цареґвич, а думы царевы не ведаю; дума де царева ныне
вся у вас: взяли вы Дивея-мурзу, тот был всему промышленник". Дивей,
сказавшийся простым воином, был опознан. Генрих Штаден позднее писал: "Мы
захватили в плен главного военчальника крымского царя Дивей-мурзу и
Хаз-булата. Но никто
не знал их языка. Мы думали, что это был какой-нибудь мел кий мурза. На
другой день в плен был взят татарин, бывший слуга Дивей-мурзы. Его спросили
-- как долго простоит крымский царь? Татарин отвечал: "Что же вы спрашиваете
об этом меня! Спросите моего господина Дивей-мурзу, которого вь вчера
захватили". Тогда было приказано всем привести своґих полоняников. Татарин
указал на Дивея-иурзу и сказал: "Вот он -- Дивей-мурза!" Когда спросили
Дивей-мурзу: "Ты
ли Дивей-мурза?", тот отвечал: "Нет, я мурза невеликий!" И вскоре
Дивей-мурза дерзко и нахально сказал князю Михаилу Воротынскому и всем
воеводам: "Эх, вы, мужичье! Как вы, жалкие, осмелились тягаться с вашим
господином, с крымґским царем!" Они отвечали: "Ты сам в плену, а еще
грозишьґся". На это Дивей-мурза возразил: "Если бы крымский царь был взят в
полон вместо меня, я освободил бы его, а вас, мужиков, всех согнал бы
полонянниками в Крым!" Воеводы спросили: "Как бы ты это сделал?" Дивей-мурза
отвечал: "Я выморил бы вас голодом в вашем гуляй-городе в 5-6 дней". Ибо он
хорошо знал, что русские били и ели своих лошадей, на которых они должны
выезжать против врага". Действиґтельно, защитники "гуляй-города" все это
время почти не имели ни воды ни провианта.
2 августа Девлет Гирей возобновил штурм "гуляй-гороґда", пытаясь отбить
Дивей-мурзу -- "многие полки пеших и конных к гуляю-городу выбивати Дивея
мурзу". Во время штурма большой полк Воротынского скрытно покинул
"гуґляй-город" и, продвигаясь по дну лощины позади холма, вышел в тыл
татарскому войску. Оставшиеся в "гуляй-гороґде" полк князя Дмитрия
Хворостинина с артиллерией и неґмецкие рейтары по условленному сигналу дали
орудийный залп, вышли из укреплений и вновь завязали сражение, во время
которого большой полк князя Воротынского ударил в татарский тыл. "Сеча
великая была". Татарское войско подґверглось полному разгрому, по сведениям
некоторых источґников в рубке погибли сын и внук Девлет Гирея, а также все
семь тысяч янычар. Русские захватили много татарских знаґмен, шатры, обоз,
артиллерию и даже личное оружие хана. Весь последующий день остатки татар
гнали до Оки, дважды сбивая и уничтожая арьергарды Девлет Гирея, который
приґвел назад в Крым только каждого пятого воина из числа учаґствовавших в
походе. Андрей Курбский писал, что после Молодинской битвы ходившие с
татарами в поход "турки все исчезоша и не возвратился, глаголют, ни един в
Констянтинополь". 6 августа о Молодинской победе узнал и Иван Гроз-йый. К
нему в Новгород был 9 августа был доставлен Дивей мурза. (Московский
государь достойно отблагодарил своего главнокомандующего -- меньше, чем
через год Иван Грозный придумал участие Михаила Воротынского в заговоре на
царский трон, бросил его в тюрьму, лично пытал и
полумертвого отправил в ссылку на Белоозеро. Отъехав с конґвоем от
Москвы на несколько километров, Воротынский умер от ран. Второй герой
Молодинской битвы Дмитрий Иванович Хворостинин сумел уцелеть. В 1590 году Д.
Флетчер писал: "Теперь главный у них муж, наиболее употребляемый в военґное
время, некто князь Дмитрий Иванович Хворостинын, старый и опытный воин,
оказавший, как говорят, большие услуги в войнах с татарами и поляками". В
том же году войґсками Дмитрия Хворостинина был разгромлен двадцатитыґсячный
шведский отряд Густава Банера.)
С дороги Девлет Гирей отправил грамоту Ивану IV, в коґторой попытался
спасти лицо, но только подтвердил ею, что нельзя спасти то, чего нет.
Грамота Девлет Гирея Ивану Грозному, отправленная после разгрома у
Молодей.
"23 августа 1572 года.
А се перевод з Девлет Киреевы царевы грамоты.
Девлет Киреево царево слово московскому князю, брату моему Ивану князю
Васильевичи) после поклону слово с люґбовью то, что преже сего о Казани и о
Астрахани холопа своґего Янмагмет Хозигея к тебе посылал есми. И ты, о
Казани и о Асторохани молвя: "дадим", грамоту свою прислал, а улаґном моим и
времянником посланные свои грамоты прислал еси: как великое царево
величество, поговоря, отставите, скольґко казны похочет, и яз бы то дал;
молвя, писал еси к ним. А ты что так лжешь и оманываешь? Потому, оже даст
бог, сею дорогою пришед самому было мне о том говорити отселева, послав
человека переговорити не мочно, потому что далеко. А з ближнего места опять
мочно, человека послав, переговориґти, что есми со всеми своими людми пошел.
И, наш приход проведав, на Оке на берегу хворостом зделали двор да около
того ров копали, и на перевозе наряды и пушки еси оставив, да и рать свою
оставил, а сам еси в Новгород пошел. И мы божиею милостиею и помочью, дал
бог здорово, Оку перелез-чи со всеми своими ратьми, что делан двор и
копанные рвы твои видели и с ратью твоею наши сторожи передние, пови-девся
не ото многа побилися да и мусульманская рать от нас прошалася и похотели
дело делати. И яз молвил, что он, хоґлоп, по государскому своему веленью
пришел, мне с ними
что за дело. А нашего величества хотенье до князя их; молвя, их не
ослободил; пошли тебя искати, хотели есмя стати, где б сел и животины много,
хотели есмя к тебе послати, где ни буди, посла да с тобою переговорити. И
сею дорогою хотели от тебя ответ прямой взяти; молвя, шли были, а что твои
рати назади за мною шли, -- и назади у меня дети, увидев, без нашего ведома
бой был, которые богатыри серца своего не уняв, на серцо свое наделся,
немногие наши годные люди билися и двух добрых взяли де, что дети мои без
нашего ведома билися; на детей своих покручинився, назад пришед твоих людей
около есми облег. И которая нагайская рать со мной была, учали они говорити,
что пришли есмя из нагами пять месяц и нам лежать не прибыльно и лошадем
истомно; молвя, все заплакали и нужю свою нам в ведоме учинив, заплакав, на
ногу пали. И мы потому, пожелеючи их, и слова их не отставили, со всеми
мусульманскими ратьми и с лоґшадьми со всеми здорово потише поворотилися.
Кто есть для нас делал на берегу двор и ров, и столко маялися, и мы тот двор
ни во что покинув да перелезли, что было на перевозе твоей рати, наши люди,
дело и бой учинив и погнав на силу, перелезли; что есте маялися месяцы три
или четыре. Прихоґду нашему хотенье: с тобою поговоря, попрежнему на свою
роту и о добре быти или прямой ответ от тебя взяти. Хотенье мое было: с
тобою на встрече став, слова не оставив, переговоґрити. А рать наша прямо с
твоею ратью хотели делати. И хотенье их то было, и мы не ослободили. А твоя
рать, вшедчи в город, свою голову оборонили. И со страхов дети боярские и
пригодные люди твои всяк о своей голове колодези де копаґли; толко б из
городавышли, -- наша бы рать, против став, билися; хотя бив городе твоя рать
стояла, обороняв свои головы; хотели наши с ними делати, и мы не отпустили,
поґжалели: сталося ли бы не сталося-то дело обычное, и мы рати своей не
потеряли. И будет тебе та твоя рать не надобе, и нам наша рать всегда
пособщик. Что твои олпауты тебе посолжют и похвастуют, и тому б еси веры не
нял: что есмя их худо зделали, -- и тебе ведомо будет. И ныне по прежнему
нашему слову, меж нами добро и дружба быв, Казань и Асторохань дашь, --
другу твоему друг буду, а недругу твоему недруг буду; от детей и до внучат
межь нами в любви, быв роту и шерть учинив, нам поверишь. И мы с своими
чесными князи сущего своего человека Сулешева княжого сына, холопа своего
Мурат мирзу з здешними твоими послы, гораздо почтив, честно отпустим. И сын
наш Адыл Гирей царевич там царь будет, тебе от него никоторого убытка и
насильства не дойдет по нашему приказу; быв которые наши холопи по нашему
приказу тебе и пособники будут, другу твоему друг буду, тебе много добра
было б. А Казань и Асторохань наши юрты были, из наших рук взял еси; и ныне
назад нам не хотите отдати; однолично мы о тех городех до смерти своей
тягатися нам того у вас; не возьмем, -- и нам то грешно: в книгах у нас так
написано: для веры однолично голову свою положим. И тольґко казну и куны
дашь нам, -- не надобе; а будет бы мы похо-тели для казны в дружбе быти и
сколько еси по ся места ко мне кун посылал, -- для бы кун яз был в дружбе с
недругом твоим, с королем был".
За время своего правления Девлет Гирей и его сыновья постоянно нападали
на московские земли. Набеги заканчиваґлись грабежами и уводом пленных, но
территориальных захґватов не произошло. В татарских и турецких исторических
памятниках есть только краткие сообщения о том, что Девлет Гирей "несколько
раз совершал победоносные походы против гяуров -- товарищников". Так, о
набеге на Москву 1571 года крымские историки пишут только, что опустошение
Москвы длилось сорок дней, не указывая даже года. После Молодин-ской битвы
Крымское ханство вынуждено было отказаться от многих своих притязаний к
России.
Благодаря этой победе была отменена опричнина, полносґтью изжившая себя
-- опричники при приближении татар попросту разбежались. Царь уничтожил
почти всех главных опричников и запретил произносить само это слово.
Несмотґря на войну на два фронта Россия разгромиила одного из своґих давних
противников и отстояла свою независимость. Угроза суверенитету страны была
ликвидирована. Поволжье -- терґритория бывших Казанского и Астраханского
ханств -- остаґлось за Россией. В книге "Русская военная сила", вышедшей в
Москве в 1892 году, о Молодинской битве написано: "Побеґдою при Молодях
князь Воротынский спас Москву от нового разгрома, утвердил во власти Иоанна
Астрахань и Казань и надолго обеспечил южные пределы государства от
вторжения хищников".
Неизвестный московский летописец XVII века, составленґный в 1635-- 1645
годах в окружении патриарха Гермогена,
из музейного собрания Российской государственной библиоґтеки:
"...бояром подлинно стало ведомо, что царь хочет русские полки обойти
прямо к Москве и над Москвою промышляти. А по смете и по языком с царем и
царевичи и с пашею турских и крымских и нагайских, и черкасских людей 150000
и больши, да вогненного бою было 20000 янычаней. А госудаґревых людей было
во всех полкех земских и опришных двоґрян и детей боярских по смотру и с
людьми 50000, литвы,
немец, черкас каневских 1000, казаков донских, волских, яицких,
путимских 5000, стрельцов 12000, поморских гороґдов ратных людей, пермичь,
вятчан, коряковцов и иных 5000. И как царь пошел к Москве, а бояря и воеводы
со всеми людьми полки пошли за ними в днище, а шли тихо. И почаґли бояря и
воеводы думати, чтобы как царя обходити и под Москвою с ним битися. И
говорит боярин воевода князь Ми-хайло Иванович Воротынский: "Так царю
страшнее, что идем за ним в тыл, и он Москвы оберегается, а нас страшитца. А
от века полки полков не уганяют. Пришлет на нас царь посылґку, а мы им
сильны будем, что остановимся, а пойдет всеми людьми, и полки их будут
истомны, вскоре нас не столкнут, а мы станем в обозе безстрашно". И на том и
положили.
А царь учал думати, что "идем к Москве, а русские полки за нами идут не
малые, а татарские обычаи лакомы -- при-шед под Москву, станем; а люди
пойдут в розгон добыватца, а те станут приходить на нас. Поворотимся ныне на
русские полки и, побив тех, учнем над Москвою и над городы про-мышляти
безстрашно, не помешает нам ничто". И на том положили. И царь стал, не
доходя Похры. А русские полки стали на Молодях. А три тысячи стрельцов
поставили от приґходу за речкою за Рожаею, чтобы поддержати на пищалех. И
царь послал нагаи 40000 на полки, а велел столкнути. И русґские полки
одернулись обозом. И столь прутко прилезли, коґторые стрельцы поставлены
были за речкою, ни одному не дали выстрелить, всех побили. А полки
одернулись обозом, из наряду близко не припустили. И на другой день царь
приґшел сам. Стал за пять верст. А послал на обоз всех людей. И со все
стороны учали к обозу приступати. И полки учали, выходя из обозу, битися:
большей полк, правая рука и переґдовой, и сторожевой, которой же полк по
чину. А левая рука держала обоз. И в тот день немалу сражению бывшу, от о
бою падоша многий, и вода кровию смесися. И к вечеру разыдо-шася полки во
обоз, а татаровя в станы своя. В третий же день Дивей мурза с нагаи сказався
царю похвально и рек: "Яз обоз русский возьму, и как ужаснутца и здрогнут, и
мы их побием". И прилазил на обоз многажды, чтоб как как разорвать, и Бог
ему не попустил предати хрестиянского воґинства. И он поехал около обозу с
невеликими людьми раз-сматривать, которые места плоше, и на то б место всеми
людьґми, потоптав, обоз разорвати. И из обозу бояря послали сотни. И Дивей
мурза своих татар стал отводити. И скачет на аргамаке, и аргамак под ним
споткнулся, и он не усидел. И тут ево взяли и с аргамаков нарядна в доспехе.
Первую руку наложил на него сын боярской суздалец Иван Шибаев сын Алалыкин и
инии мнозии. И татаровя пошли от обозу прочь в станы. А Дивея мурзу привели
к бояром, и он сказался яростым татарином, и его отдали держать, как иных
языков. И того же дня к вечеру был бой, и татарский напуск стал слабее
прежнего, а русские люди поохрабрилися и, вылазя, билися, и на том бою татар
многих побили. Да тут же взяли Ширинбака царевича и привели к бояром. И
бояря стали спраґшивать: "Что царево умышление?" И он им сказал: "Яз де хотя
и царевич, а думы царевы не ведаю, думы де цареве ныне вся у вас: взяли вы
Дивея мурзу, тот был всему проґмышленник"..И бояре велели сводить языки. И
как привели Дивея мурзу, и царевич стал перед ним на коленках и бояром
указал: "То Дивей". И сам сказался. И в полкех учала быти радость великая. А
Дивей умышленье царево сказал и то гоґворил: "Взяли де бы вы царя, и яз бы
им промыслил, а царю де мною не промыслить". А царь посылал под Москву
языков добывати, и привели человека благоразумна, ему ж бог влоґжил совет
благоизволи умерети и польза души сотворити. И начаше его спрашивать: "Где
государь и кто на Москве, и нет ли прибылых людей?" И он в роспросе сказал:
"Государь был в Нове городе, а ныне, собрався с новогороцкою силою и с
немцы, идет к Москве. А перед государем при мне пришел боярин и воевода
князь Иван Федорович Мстиславский, а с ним 40000 войска. И яз пошел, и на
Москве учал быти звон великий и стрельба. И, чаю, пришел и государь. А
завтра резвые люди будут в полки к бояром". А бояря велели перед зарею из
большого наряду стрелять и по набатам и по накрам бить, и в трубы трубить на
радости, что Дивея мурзу взяли. И царь устрашился, чает, что пришли в обоз
прибылые люди, и того часа и поворотил, пошел наспех за Оку. О, судеб
твоґих, владыко, и милости твоея, царю небесный! Како сильнии падоша, а
немощнии препоясашаяся силою, не до конца на ны прогневался, но избави нас
от агарянского насилия. В перґвый приход оскорби, ныне же обрадова! Бояре же
и воеводы и все христолюбивое воинство радостными гласы восклицающе:
"Десница твоя, господи, прославися в крепости, десная ти рука, господи,
сокруши враги и истерл еси, супостаты". И
сию преславную победу возвестили государю царю и великоґму князю Ивану
Васильевичю всея Русии, сущу в Нове гороґде, послали, с сеунчем князя Данила
Андреевича Нохтева Суздальскова да Алексея Старого. А к Москве, к
митрополиґту Кириллу Московскому и всея России и к боярину и воевоґде ко
князю Юрью Ивановичу Токмакову, сказати велели же. И бысть на Москве и по
всем градам радость неизреченная, молебные пения з звоном. И с радостию друг
со другом ликуґюще.
И как-государь пришел к Москве, и бояр и воевод князя Михаила Ивановича
Воротынскова с товарищи по достоянию почтил; последи же, похвалы ради
людские возненавидев Воротынскова и измену возложив, свершити его повеле".
Русский историк И. И. Смирнов писал:
"Твердость проявленная Московским государством в ответ на турецкие
притязания на Казань и Астрахань, удачные воґенные действия против крымского
хана Девлет Гирея, в ряґдах которого, как известно, были не только ногайцы
(мурза Керембердеев с 20 тысячами человек), но и 7 тысяч янычар, присланных
хану великим везирем Мехмед-пашой, наконец, удачный набег донских казаков в
1572 году на Азов, когда они, воспользовавшись разорением города от взрыва
порохоґвого склада, причинили турецкому гарнизону большой ущерб, -- все это
несколько отрезвило султанское правительство. Кроме того, Турция после 1572
года была отвлечена борьбой, которую султану Селиму II пришлось вести в
Валахии и Молґдавии, а затем и в Тунисе.
Вот почему, когда в 1574 году умер Селим II, новый туґрецкий султан
Мурад III решил отправить в Москву специґального посла с извещением о смерти
Селима II и своем воцаґрении.
Это был знак примирения, особенно приятный для Росґсии, так как
предшественник Мурада III, его отец Селим II, не счел нужным известить
московское правительство о своем воцарении.
Однако турецкая вежливость вовсе не означала отказа от враждебной
наступательной политики.
Стратегическая задача турок состояла в том, чтобы обраґзовать через
Азов и Северный Кавказ сплошную линию своих владений, которые, начиная с
Крыма, опоясывали бы с юга Русское государство. При успешном выполнении этой
задачи турки могли не только пресечь всякие сношения России с
Грузией и Ираном, но и держать эти страны под ударом и вечной угрозой
неожиданного нападения".
Стратегическое противостояние России и Турции продолґжалось еще более
двух веков, но начало российских побед было положено именно в Молодинской
битве, а победная росґсийская точка в турецких делах была поставлена в
войнах 1768-- 1774 и 1787-- 1791 годов "екатерининскими орлами" -- Василием
Михайловичем Долгоруковым, Александром Васиґльевичем Суворовым и, позднее,
Михаилом Илларионовичем Кутузовым -- за несколько лет до Бородинского
сражения в битве с турецким войском под Рущуком.
XVII век.
В 1574 году турецко-татарское войско напало на Молдавию. Приведя там к
власти своего ставленника Петра, брата волошского господаря, турецкий
султан, мстивший за участие польских добровольцев в войне не на его стороне,
приказал крымскому хану соверґшить набег на Польшу. В октябре 1575 года
десятитысячная татарская орда начала опустошать польское приграничье. В это
же время новый предводитель украинских казаков Богґдан Ружинский ворвался с
отборным отрядом через Перекоп на Крымский полуостров и произвел там большие
опустошеґния. После этого его отряд по Черному морю проплыл к береґгам Малой
Азии и разграбил Трапезунт и Синоп, везде выреґзая местных жителей. Позднее
он погиб при взятии казаками турецкой крепости Асламы, закрывавшей проход из
устья Днепра в Черное море. Бывший тогда королем Польши Стеґфан Баторий
организовал днепровскую стражу -- казаки были разделены на полки и сотни,
имели верховные органы управґления, получили гетманские клейноды,
королевское знамя с гербом белого орла, бунчук, означавший одержанные
казакаґми победы над татарами и турками, булаву и войсковую пеґчать. Всего
было десять полков, каждый из которых составґлял целую область --
Чигиринский, Корсунский, Черкасский, Уманский, Лодыженский, Богуславский и
Киевский на праґвом берегу Днепра и Переяславский, Полтавский и
Миргоґродский -- на Левобережье. Реестровые казаки образовали пограничную
стражу. Гетманской ставкой стал город Батуґрин, построенный по приказу
Стефана Батория на реке Сейм и названный в его честь. Известно, что турецкий
султан Мурад и крымский хан Девлет Гирей не один раз требовали от Стефана
Батория уничтожения украинских казаков. Крымские татары получили достойных
противников, не уступаюґщим им ни в мужестве, ни в боевом мастерстве. Почти
на каждый крымский набег казаки отвечали своим набегом на земли ханства.
Кроме украинских в серьезную боевую силу превратилось и донское казачество.
В 1577 году крымско-татарское войско с новым ханом Семин Гиреем во
главе напали на литовские земли, разорили и выжгли Волынь и получили большой
выкуп от польского короля за прекращения своего похода. Татарская добыча
тольґко с этого набега составила 35000 пленных, 40000 лошадей, 500000 коров,
волов и овец, не считая королевского выкупа. В 1578 и 1579 году Крымское
ханство по приказу из Стамбуґла посылало свои войска в совместный
турецко-татарский поход против Ирана. Оба похода не принесли победы и
добыґчи и Семин Гирей больше не посылал свои войска в Персию, позволив себе
оказать неповиновение турецкому султану, за что был убит своим братом Али
Гиреем. После долгой междоґусобицы с сыновьями Семин Гирея новым крымским
ханом в 1584 году стал Ислам Гирей, ежегодно совершавший набеги на
украинские земли. В отместку казаки в 1585 году дважды делали набеги на
ханство, грабя крымские улусы и угоняя большое количество скота. В 1588 году
впадения в Оку реки Лопасни, , напротив деревни Никифоровой, переправились
20000 нагай-цев мурзы Теребердея, рассеяв небольшой сторожевой полк
будущего псковского героя князя Ивана Петровича Шуйскоґго, а в ночь на
28 июля 1572 года все крымско -- татарское войско перешло Оку. Хан Девлет
Гирей по серпуховской доґроге пошел на Москву, обходя Тарусу и Серпухов с
востока, отбросив после кровопролитного боя у верховьев Нары русґский полк
правой руки под командованием князя Никиты Романовича Одоевского и Федора
Васильевича Шереметева. Сзади за татарами двигался передовой полк князей
Ховансґкого и Хворостинина, выжидавших удобный момент для наґпадения. За
передовым полком шла все войско Михаила Воґротынского. Неизвестный
московский летописец сообщает, что русские воеводы "почали думати, чтобы как
царя обходити и под Москвою с ним битися". Русские шли сзади -- "так царю
страшнее, что идем за ним в тыл; и он Москвы оберегается, а нас страшитца. А
от века полки полков не уганяют. Пришлет на нас царь посылку, и мы им сильны
будем, что остановимґся, а пойдет людьми и полки их будут истомны, вскоре
нас не столкнут, а мы станем в обозе бесстрашно".
28 июля ъ сорока пяти верстах от Москвы, у деревни Моґлоди, полк
Хворостинина завязал бой с арьергардом татар, которым командовали сыновья
хана с отборной конницей. Девлет Гирей отправил на помощь сыновьям 12000
воинов. Большой полк русских войск поставил у Молодей передвижґную крепость
-- "гуляй-город", и вошел туда. Передовой полк князя Хворостинина, с трудом
выдерживая атаки втрое сильґнейшего врага, отступил к "гуляй-городу" и
быстрым маневґром вправо увел своих воинов в сторону, подведя татар под
убийственный артиллерийско-пищальный огонь -- "многих татар побили". Девлет
Гирей, 29 июля расположившийся на отдых в болотистой местности в семи
километрах севернее реки Пахры у Подольска, вынужден был прекратить
наступґление на Москву и, боясь удара в спину -- "оттого убоялся, к Москве
не пошел, что государевы бояря и воеводы идут за ним" -- вернулся назад,
собираясь разгромить войско Вороґтынского -- "над Москвою и над городы
промышляти без-страшно не помешает нам ничто". Обе стороны готовились к бою
-- "с крымскими людьми травилися, а съемного бою не было".
30 июля у Молодей, между Подольском и Серпуховом, началось пятидневное
сражение. Московское государство, практически раздавленное властью царя
Ивана IV Грозного,
находившегося в Новгороде и уже написавшего письмо Дев-лет Гирею с
предложением отдать ему и Казань и Астрахань, в случае поражения опять могло
потерять свою независимость, завоеванную в тяжелейшей борьбе.
Большой полк находился в "гуляй-городе", поставленном на холме,
окруженным вырытыми рвами. У подножья холма за рекой Рожай стояли три тысячи
стрельцов с пищалями. Остальные войска прикрывали фланги и тыл. Пойдя на
штурм, несколько десятков тысяч татар вырубили стрельцов, но не смогли
захватить "гуляй-город", понесли большие потери и были отбиты. 31 июля все
войско Девлет Гирея пошло на штурм "гуляй-города". Ожесточенный штурм
продолжался целый день, при штурме погиб предводитель ногайцев
Тере-бердей-мурза. В битве участвовали все русские войска, кроме полка левой
руки, особо охранявшего "гуляй-город". "Ив тот день немалу сражения бышу,
ото обои подоша мнози, и вода кровию смесися. И к вечеру разыдошася полки во
обоз, а татаровя в станы свои".
1 августа на штурм повел татар сам Девей-мурза -- "яз обоз руской
возьму: и как ужаснутца и здрогнут, и мы их побием". Проведя несколько
неудачных приступов и тщетно пытаясь ворваться в "гуляй-город" -- "прилазил
на обоз мноґгажды, чтоб как разорвать", Дивей-мурза с небольшой свиґтой
поехал на рекогносцировку, чтобы выявить наиболее слаґбые места русской
передвижной крепости. Русские сделали вылазку, под Дивеем, начавшим уходить,
споткнулся конь и упал и второй человек после хана в татарском войске был
взят в плен суздальцем Темиром-Иваном Шибаевым, сыном Алалыкиным -- "аргамак
под ним споткнулся, и он не усиґдел. И тут ево взяли ис аргамаков нарядна в
доспехе. Татарский напуск стал слабее прежнего, а русские люди поохрабрилися
и, вылазя, билися и на том бою татар многих побили". Штурм прекратился.
В этот день русские войска захватили много пленных. Среди них оказался
татарский царевич Ширинбак. На вопрос о дальґнейших планах крымского хана он
ответил: "Я де хотя цареґвич, а думы царевы не ведаю; дума де царева ныне
вся у вас: взяли вы Дивея-мурзу, тот был всему промышленник". Дивей,
сказавшийся простым воином, был опознан. Генрих Штаден позднее писал: "Мы
захватили в плен главного военчальника крымского царя Дивей-мурзу и
Хаз-булата. Но никто
не знал их языка. Мы думали, что это был какой-нибудь мел кий мурза. На
другой день в плен был взят татарин, бывший слуга Дивей-мурзы. Его спросили
-- как долго простоит крымский царь? Татарин отвечал: "Что же вы спрашиваете
об этом меня! Спросите моего господина Дивей-мурзу, которого вь вчера
захватили". Тогда было приказано всем привести своґих полоняников. Татарин
указал на Дивея-иурзу и сказал: "Вот он -- Дивей-мурза!" Когда спросили
Дивей-мурзу: "Ты
ли Дивей-мурза?", тот отвечал: "Нет, я мурза невеликий!" И вскоре
Дивей-мурза дерзко и нахально сказал князю Михаилу Воротынскому и всем
воеводам: "Эх, вы, мужичье! Как вы, жалкие, осмелились тягаться с вашим
господином, с крымґским царем!" Они отвечали: "Ты сам в плену, а еще
грозишьґся". На это Дивей-мурза возразил: "Если бы крымский царь был взят в
полон вместо меня, я освободил бы его, а вас, мужиков, всех согнал бы
полонянниками в Крым!" Воеводы спросили: "Как бы ты это сделал?" Дивей-мурза
отвечал: "Я выморил бы вас голодом в вашем гуляй-городе в 5-6 дней". Ибо он
хорошо знал, что русские били и ели своих лошадей, на которых они должны
выезжать против врага". Действиґтельно, защитники "гуляй-города" все это
время почти не имели ни воды ни провианта.
2 августа Девлет Гирей возобновил штурм "гуляй-гороґда", пытаясь отбить
Дивей-мурзу -- "многие полки пеших и конных к гуляю-городу выбивати Дивея
мурзу". Во время штурма большой полк Воротынского скрытно покинул
"гуґляй-город" и, продвигаясь по дну лощины позади холма, вышел в тыл
татарскому войску. Оставшиеся в "гуляй-гороґде" полк князя Дмитрия
Хворостинина с артиллерией и неґмецкие рейтары по условленному сигналу дали
орудийный залп, вышли из укреплений и вновь завязали сражение, во время
которого большой полк князя Воротынского ударил в татарский тыл. "Сеча
великая была". Татарское войско подґверглось полному разгрому, по сведениям
некоторых источґников в рубке погибли сын и внук Девлет Гирея, а также все
семь тысяч янычар. Русские захватили много татарских знаґмен, шатры, обоз,
артиллерию и даже личное оружие хана. Весь последующий день остатки татар
гнали до Оки, дважды сбивая и уничтожая арьергарды Девлет Гирея, который
приґвел назад в Крым только каждого пятого воина из числа учаґствовавших в
походе. Андрей Курбский писал, что после Молодинской битвы ходившие с
татарами в поход "турки все исчезоша и не возвратился, глаголют, ни един в
Констянтинополь". 6 августа о Молодинской победе узнал и Иван Гроз-йый. К
нему в Новгород был 9 августа был доставлен Дивей мурза. (Московский
государь достойно отблагодарил своего главнокомандующего -- меньше, чем
через год Иван Грозный придумал участие Михаила Воротынского в заговоре на
царский трон, бросил его в тюрьму, лично пытал и
полумертвого отправил в ссылку на Белоозеро. Отъехав с конґвоем от
Москвы на несколько километров, Воротынский умер от ран. Второй герой
Молодинской битвы Дмитрий Иванович Хворостинин сумел уцелеть. В 1590 году Д.
Флетчер писал: "Теперь главный у них муж, наиболее употребляемый в военґное
время, некто князь Дмитрий Иванович Хворостинын, старый и опытный воин,
оказавший, как говорят, большие услуги в войнах с татарами и поляками". В
том же году войґсками Дмитрия Хворостинина был разгромлен двадцатитыґсячный
шведский отряд Густава Банера.)
С дороги Девлет Гирей отправил грамоту Ивану IV, в коґторой попытался
спасти лицо, но только подтвердил ею, что нельзя спасти то, чего нет.
Грамота Девлет Гирея Ивану Грозному, отправленная после разгрома у
Молодей.
"23 августа 1572 года.
А се перевод з Девлет Киреевы царевы грамоты.
Девлет Киреево царево слово московскому князю, брату моему Ивану князю
Васильевичи) после поклону слово с люґбовью то, что преже сего о Казани и о
Астрахани холопа своґего Янмагмет Хозигея к тебе посылал есми. И ты, о
Казани и о Асторохани молвя: "дадим", грамоту свою прислал, а улаґном моим и
времянником посланные свои грамоты прислал еси: как великое царево
величество, поговоря, отставите, скольґко казны похочет, и яз бы то дал;
молвя, писал еси к ним. А ты что так лжешь и оманываешь? Потому, оже даст
бог, сею дорогою пришед самому было мне о том говорити отселева, послав
человека переговорити не мочно, потому что далеко. А з ближнего места опять
мочно, человека послав, переговориґти, что есми со всеми своими людми пошел.
И, наш приход проведав, на Оке на берегу хворостом зделали двор да около
того ров копали, и на перевозе наряды и пушки еси оставив, да и рать свою
оставил, а сам еси в Новгород пошел. И мы божиею милостиею и помочью, дал
бог здорово, Оку перелез-чи со всеми своими ратьми, что делан двор и
копанные рвы твои видели и с ратью твоею наши сторожи передние, пови-девся
не ото многа побилися да и мусульманская рать от нас прошалася и похотели
дело делати. И яз молвил, что он, хоґлоп, по государскому своему веленью
пришел, мне с ними
что за дело. А нашего величества хотенье до князя их; молвя, их не
ослободил; пошли тебя искати, хотели есмя стати, где б сел и животины много,
хотели есмя к тебе послати, где ни буди, посла да с тобою переговорити. И
сею дорогою хотели от тебя ответ прямой взяти; молвя, шли были, а что твои
рати назади за мною шли, -- и назади у меня дети, увидев, без нашего ведома
бой был, которые богатыри серца своего не уняв, на серцо свое наделся,
немногие наши годные люди билися и двух добрых взяли де, что дети мои без
нашего ведома билися; на детей своих покручинився, назад пришед твоих людей
около есми облег. И которая нагайская рать со мной была, учали они говорити,
что пришли есмя из нагами пять месяц и нам лежать не прибыльно и лошадем
истомно; молвя, все заплакали и нужю свою нам в ведоме учинив, заплакав, на
ногу пали. И мы потому, пожелеючи их, и слова их не отставили, со всеми
мусульманскими ратьми и с лоґшадьми со всеми здорово потише поворотилися.
Кто есть для нас делал на берегу двор и ров, и столко маялися, и мы тот двор
ни во что покинув да перелезли, что было на перевозе твоей рати, наши люди,
дело и бой учинив и погнав на силу, перелезли; что есте маялися месяцы три
или четыре. Прихоґду нашему хотенье: с тобою поговоря, попрежнему на свою
роту и о добре быти или прямой ответ от тебя взяти. Хотенье мое было: с
тобою на встрече став, слова не оставив, переговоґрити. А рать наша прямо с
твоею ратью хотели делати. И хотенье их то было, и мы не ослободили. А твоя
рать, вшедчи в город, свою голову оборонили. И со страхов дети боярские и
пригодные люди твои всяк о своей голове колодези де копаґли; толко б из
городавышли, -- наша бы рать, против став, билися; хотя бив городе твоя рать
стояла, обороняв свои головы; хотели наши с ними делати, и мы не отпустили,
поґжалели: сталося ли бы не сталося-то дело обычное, и мы рати своей не
потеряли. И будет тебе та твоя рать не надобе, и нам наша рать всегда
пособщик. Что твои олпауты тебе посолжют и похвастуют, и тому б еси веры не
нял: что есмя их худо зделали, -- и тебе ведомо будет. И ныне по прежнему
нашему слову, меж нами добро и дружба быв, Казань и Асторохань дашь, --
другу твоему друг буду, а недругу твоему недруг буду; от детей и до внучат
межь нами в любви, быв роту и шерть учинив, нам поверишь. И мы с своими
чесными князи сущего своего человека Сулешева княжого сына, холопа своего
Мурат мирзу з здешними твоими послы, гораздо почтив, честно отпустим. И сын
наш Адыл Гирей царевич там царь будет, тебе от него никоторого убытка и
насильства не дойдет по нашему приказу; быв которые наши холопи по нашему
приказу тебе и пособники будут, другу твоему друг буду, тебе много добра
было б. А Казань и Асторохань наши юрты были, из наших рук взял еси; и ныне
назад нам не хотите отдати; однолично мы о тех городех до смерти своей
тягатися нам того у вас; не возьмем, -- и нам то грешно: в книгах у нас так
написано: для веры однолично голову свою положим. И тольґко казну и куны
дашь нам, -- не надобе; а будет бы мы похо-тели для казны в дружбе быти и
сколько еси по ся места ко мне кун посылал, -- для бы кун яз был в дружбе с
недругом твоим, с королем был".
За время своего правления Девлет Гирей и его сыновья постоянно нападали
на московские земли. Набеги заканчиваґлись грабежами и уводом пленных, но
территориальных захґватов не произошло. В татарских и турецких исторических
памятниках есть только краткие сообщения о том, что Девлет Гирей "несколько
раз совершал победоносные походы против гяуров -- товарищников". Так, о
набеге на Москву 1571 года крымские историки пишут только, что опустошение
Москвы длилось сорок дней, не указывая даже года. После Молодин-ской битвы
Крымское ханство вынуждено было отказаться от многих своих притязаний к
России.
Благодаря этой победе была отменена опричнина, полносґтью изжившая себя
-- опричники при приближении татар попросту разбежались. Царь уничтожил
почти всех главных опричников и запретил произносить само это слово.
Несмотґря на войну на два фронта Россия разгромиила одного из своґих давних
противников и отстояла свою независимость. Угроза суверенитету страны была
ликвидирована. Поволжье -- терґритория бывших Казанского и Астраханского
ханств -- остаґлось за Россией. В книге "Русская военная сила", вышедшей в
Москве в 1892 году, о Молодинской битве написано: "Побеґдою при Молодях
князь Воротынский спас Москву от нового разгрома, утвердил во власти Иоанна
Астрахань и Казань и надолго обеспечил южные пределы государства от
вторжения хищников".
Неизвестный московский летописец XVII века, составленґный в 1635-- 1645
годах в окружении патриарха Гермогена,
из музейного собрания Российской государственной библиоґтеки:
"...бояром подлинно стало ведомо, что царь хочет русские полки обойти
прямо к Москве и над Москвою промышляти. А по смете и по языком с царем и
царевичи и с пашею турских и крымских и нагайских, и черкасских людей 150000
и больши, да вогненного бою было 20000 янычаней. А госудаґревых людей было
во всех полкех земских и опришных двоґрян и детей боярских по смотру и с
людьми 50000, литвы,
немец, черкас каневских 1000, казаков донских, волских, яицких,
путимских 5000, стрельцов 12000, поморских гороґдов ратных людей, пермичь,
вятчан, коряковцов и иных 5000. И как царь пошел к Москве, а бояря и воеводы
со всеми людьми полки пошли за ними в днище, а шли тихо. И почаґли бояря и
воеводы думати, чтобы как царя обходити и под Москвою с ним битися. И
говорит боярин воевода князь Ми-хайло Иванович Воротынский: "Так царю
страшнее, что идем за ним в тыл, и он Москвы оберегается, а нас страшитца. А
от века полки полков не уганяют. Пришлет на нас царь посылґку, а мы им
сильны будем, что остановимся, а пойдет всеми людьми, и полки их будут
истомны, вскоре нас не столкнут, а мы станем в обозе безстрашно". И на том и
положили.
А царь учал думати, что "идем к Москве, а русские полки за нами идут не
малые, а татарские обычаи лакомы -- при-шед под Москву, станем; а люди
пойдут в розгон добыватца, а те станут приходить на нас. Поворотимся ныне на
русские полки и, побив тех, учнем над Москвою и над городы про-мышляти
безстрашно, не помешает нам ничто". И на том положили. И царь стал, не
доходя Похры. А русские полки стали на Молодях. А три тысячи стрельцов
поставили от приґходу за речкою за Рожаею, чтобы поддержати на пищалех. И
царь послал нагаи 40000 на полки, а велел столкнути. И русґские полки
одернулись обозом. И столь прутко прилезли, коґторые стрельцы поставлены
были за речкою, ни одному не дали выстрелить, всех побили. А полки
одернулись обозом, из наряду близко не припустили. И на другой день царь
приґшел сам. Стал за пять верст. А послал на обоз всех людей. И со все
стороны учали к обозу приступати. И полки учали, выходя из обозу, битися:
большей полк, правая рука и переґдовой, и сторожевой, которой же полк по
чину. А левая рука держала обоз. И в тот день немалу сражению бывшу, от о
бою падоша многий, и вода кровию смесися. И к вечеру разыдо-шася полки во
обоз, а татаровя в станы своя. В третий же день Дивей мурза с нагаи сказався
царю похвально и рек: "Яз обоз русский возьму, и как ужаснутца и здрогнут, и
мы их побием". И прилазил на обоз многажды, чтоб как как разорвать, и Бог
ему не попустил предати хрестиянского воґинства. И он поехал около обозу с
невеликими людьми раз-сматривать, которые места плоше, и на то б место всеми
людьґми, потоптав, обоз разорвати. И из обозу бояря послали сотни. И Дивей
мурза своих татар стал отводити. И скачет на аргамаке, и аргамак под ним
споткнулся, и он не усидел. И тут ево взяли и с аргамаков нарядна в доспехе.
Первую руку наложил на него сын боярской суздалец Иван Шибаев сын Алалыкин и
инии мнозии. И татаровя пошли от обозу прочь в станы. А Дивея мурзу привели
к бояром, и он сказался яростым татарином, и его отдали держать, как иных
языков. И того же дня к вечеру был бой, и татарский напуск стал слабее
прежнего, а русские люди поохрабрилися и, вылазя, билися, и на том бою татар
многих побили. Да тут же взяли Ширинбака царевича и привели к бояром. И
бояря стали спраґшивать: "Что царево умышление?" И он им сказал: "Яз де хотя
и царевич, а думы царевы не ведаю, думы де цареве ныне вся у вас: взяли вы
Дивея мурзу, тот был всему проґмышленник"..И бояре велели сводить языки. И
как привели Дивея мурзу, и царевич стал перед ним на коленках и бояром
указал: "То Дивей". И сам сказался. И в полкех учала быти радость великая. А
Дивей умышленье царево сказал и то гоґворил: "Взяли де бы вы царя, и яз бы
им промыслил, а царю де мною не промыслить". А царь посылал под Москву
языков добывати, и привели человека благоразумна, ему ж бог влоґжил совет
благоизволи умерети и польза души сотворити. И начаше его спрашивать: "Где
государь и кто на Москве, и нет ли прибылых людей?" И он в роспросе сказал:
"Государь был в Нове городе, а ныне, собрався с новогороцкою силою и с
немцы, идет к Москве. А перед государем при мне пришел боярин и воевода
князь Иван Федорович Мстиславский, а с ним 40000 войска. И яз пошел, и на
Москве учал быти звон великий и стрельба. И, чаю, пришел и государь. А
завтра резвые люди будут в полки к бояром". А бояря велели перед зарею из
большого наряду стрелять и по набатам и по накрам бить, и в трубы трубить на
радости, что Дивея мурзу взяли. И царь устрашился, чает, что пришли в обоз
прибылые люди, и того часа и поворотил, пошел наспех за Оку. О, судеб
твоґих, владыко, и милости твоея, царю небесный! Како сильнии падоша, а
немощнии препоясашаяся силою, не до конца на ны прогневался, но избави нас
от агарянского насилия. В перґвый приход оскорби, ныне же обрадова! Бояре же
и воеводы и все христолюбивое воинство радостными гласы восклицающе:
"Десница твоя, господи, прославися в крепости, десная ти рука, господи,
сокруши враги и истерл еси, супостаты". И
сию преславную победу возвестили государю царю и великоґму князю Ивану
Васильевичю всея Русии, сущу в Нове гороґде, послали, с сеунчем князя Данила
Андреевича Нохтева Суздальскова да Алексея Старого. А к Москве, к
митрополиґту Кириллу Московскому и всея России и к боярину и воевоґде ко
князю Юрью Ивановичу Токмакову, сказати велели же. И бысть на Москве и по
всем градам радость неизреченная, молебные пения з звоном. И с радостию друг
со другом ликуґюще.
И как-государь пришел к Москве, и бояр и воевод князя Михаила Ивановича
Воротынскова с товарищи по достоянию почтил; последи же, похвалы ради
людские возненавидев Воротынскова и измену возложив, свершити его повеле".
Русский историк И. И. Смирнов писал:
"Твердость проявленная Московским государством в ответ на турецкие
притязания на Казань и Астрахань, удачные воґенные действия против крымского
хана Девлет Гирея, в ряґдах которого, как известно, были не только ногайцы
(мурза Керембердеев с 20 тысячами человек), но и 7 тысяч янычар, присланных
хану великим везирем Мехмед-пашой, наконец, удачный набег донских казаков в
1572 году на Азов, когда они, воспользовавшись разорением города от взрыва
порохоґвого склада, причинили турецкому гарнизону большой ущерб, -- все это
несколько отрезвило султанское правительство. Кроме того, Турция после 1572
года была отвлечена борьбой, которую султану Селиму II пришлось вести в
Валахии и Молґдавии, а затем и в Тунисе.
Вот почему, когда в 1574 году умер Селим II, новый туґрецкий султан
Мурад III решил отправить в Москву специґального посла с извещением о смерти
Селима II и своем воцаґрении.
Это был знак примирения, особенно приятный для Росґсии, так как
предшественник Мурада III, его отец Селим II, не счел нужным известить
московское правительство о своем воцарении.
Однако турецкая вежливость вовсе не означала отказа от враждебной
наступательной политики.
Стратегическая задача турок состояла в том, чтобы обраґзовать через
Азов и Северный Кавказ сплошную линию своих владений, которые, начиная с
Крыма, опоясывали бы с юга Русское государство. При успешном выполнении этой
задачи турки могли не только пресечь всякие сношения России с
Грузией и Ираном, но и держать эти страны под ударом и вечной угрозой
неожиданного нападения".
Стратегическое противостояние России и Турции продолґжалось еще более
двух веков, но начало российских побед было положено именно в Молодинской
битве, а победная росґсийская точка в турецких делах была поставлена в
войнах 1768-- 1774 и 1787-- 1791 годов "екатерининскими орлами" -- Василием
Михайловичем Долгоруковым, Александром Васиґльевичем Суворовым и, позднее,
Михаилом Илларионовичем Кутузовым -- за несколько лет до Бородинского
сражения в битве с турецким войском под Рущуком.
XVII век.
В 1574 году турецко-татарское войско напало на Молдавию. Приведя там к
власти своего ставленника Петра, брата волошского господаря, турецкий
султан, мстивший за участие польских добровольцев в войне не на его стороне,
приказал крымскому хану соверґшить набег на Польшу. В октябре 1575 года
десятитысячная татарская орда начала опустошать польское приграничье. В это
же время новый предводитель украинских казаков Богґдан Ружинский ворвался с
отборным отрядом через Перекоп на Крымский полуостров и произвел там большие
опустошеґния. После этого его отряд по Черному морю проплыл к береґгам Малой
Азии и разграбил Трапезунт и Синоп, везде выреґзая местных жителей. Позднее
он погиб при взятии казаками турецкой крепости Асламы, закрывавшей проход из
устья Днепра в Черное море. Бывший тогда королем Польши Стеґфан Баторий
организовал днепровскую стражу -- казаки были разделены на полки и сотни,
имели верховные органы управґления, получили гетманские клейноды,
королевское знамя с гербом белого орла, бунчук, означавший одержанные
казакаґми победы над татарами и турками, булаву и войсковую пеґчать. Всего
было десять полков, каждый из которых составґлял целую область --
Чигиринский, Корсунский, Черкасский, Уманский, Лодыженский, Богуславский и
Киевский на праґвом берегу Днепра и Переяславский, Полтавский и
Миргоґродский -- на Левобережье. Реестровые казаки образовали пограничную
стражу. Гетманской ставкой стал город Батуґрин, построенный по приказу
Стефана Батория на реке Сейм и названный в его честь. Известно, что турецкий
султан Мурад и крымский хан Девлет Гирей не один раз требовали от Стефана
Батория уничтожения украинских казаков. Крымские татары получили достойных
противников, не уступаюґщим им ни в мужестве, ни в боевом мастерстве. Почти
на каждый крымский набег казаки отвечали своим набегом на земли ханства.
Кроме украинских в серьезную боевую силу превратилось и донское казачество.
В 1577 году крымско-татарское войско с новым ханом Семин Гиреем во
главе напали на литовские земли, разорили и выжгли Волынь и получили большой
выкуп от польского короля за прекращения своего похода. Татарская добыча
тольґко с этого набега составила 35000 пленных, 40000 лошадей, 500000 коров,
волов и овец, не считая королевского выкупа. В 1578 и 1579 году Крымское
ханство по приказу из Стамбуґла посылало свои войска в совместный
турецко-татарский поход против Ирана. Оба похода не принесли победы и
добыґчи и Семин Гирей больше не посылал свои войска в Персию, позволив себе
оказать неповиновение турецкому султану, за что был убит своим братом Али
Гиреем. После долгой междоґусобицы с сыновьями Семин Гирея новым крымским
ханом в 1584 году стал Ислам Гирей, ежегодно совершавший набеги на
украинские земли. В отместку казаки в 1585 году дважды делали набеги на
ханство, грабя крымские улусы и угоняя большое количество скота. В 1588 году