Радостный визг.
 
   А что вы скажете, Отец?
    Царь Голод (громко). Да. Они танцуют – будем танцевать и мы. Сольем наше веселье – пусть пляшет вся земля! Танцуйте, дети!
    Голоса.Танцевать! Берите дам!
   – Пусть Отец дирижирует.
   – Отец, Отец!
 
   Хохот. Обступают Отца. Он, также смеясь, добродушно отнекивается.
   Получается дикое сходство с обыкновенной мещанской вечеринкой.
 
    Царь Голод.Да я и танцевать-то не умею. Ей-богу! Постойте, постойте, постойте, куда тащите старика.
    Голоса.Просим. Отца! Отца!
    Царь Голод.Вот разве она? (Указывает на Смерть.)
    Смерть (сердито). Убирайся!
    Голоса.Ну, пожалуйста, ну, милый, ну, Отец.
    Царь Голод.Ну, хорошо. Ну а за даму можешь быть?
    Смерть.Да – это могу.
 
   Музыка вверху играет кадриль. Становятся в пары. Царь Голод со Смертью.
 
    Царь Голод .Retournez. La premiere figure! Commancez [ 1].
 
   Все танцуют ухарски, с вывертами, с гиканьем, с громким притоптыванием ногами. Смерть вначале несколько жеманится и томно кладет голову на плечо к кавалеру, но постепенно расходится и начинает канканировать.
 
     (Громко.)Смерть, Solo!
 
Танец смерти
   Все с хохотом останавливаются, и Смерть танцует одна. С совершенно серьезным и неподвижным лицом, оскалив белые зубы, она стоит на одном месте и выделывает ногою, слегка приседая, два-три движения, выражающие ее крайнее веселье. Голову она кокетливо и медленно поворачивает со стороны в сторону, как бы обливая всех мертвым светом белых оскаленных зубов. Вначале на нее смотрят со смехом и даже слегка аплодируют, но постепенно смутный страх овладевает всеми и гасит голоса. Безмолвие. Внезапно в углу вспыхивает ссора. Крики, голос Председателя.
 
   – Оставь мою даму!
   – Тут нет своих дам.
   – Прочь!
   – Не смей бить.
   – Ага, ты так!
   – Убью. Кто это? Стойте! Стойте!
 
   Общая свалка. Громкий стон и проклятие. Кто-то грузно падает. Из расступившейся толпы выходит Председатель, со злобно оскаленными зубами, в руке нож.
 
   – Ну, кто еще? (Оглядывается назад). Выходи.
   – Нашел дурака.
   – Кого это, а?
    Царь Голод (покровительственно). Ты что же это своих?
    Председатель (бледно улыбается). А разве есть свои?
    Смерть (мрачно). Да – и потанцевать не дадут.
   Крики. Танцевать! Отволоките его в сторону. Ого-го-го-го!
 
   Беспорядок. Бессмысленные выкрики, шум, дикий продолжительный свист.
 
    Опускается занавес.

Картина третья
Суд над голодными

   Подобие судейской залы.
   Налево наискосок, вполоборота к зрителям, сидят за столом Судьи. Стол находится на возвышении и покрыт черным сукном; атрибуты судопроизводства: голый подержанный череп, закапанный слегка чернилами и стеарином, небольшая игрушечная английская виселица и высокая четвертная бутыль с красным, как кровь, вином. Судей пятеро, председательствует Царь Голод; все Судьи одеты в черные мантии и пышные напудренные парики. Двое по бокам Царя Голода необыкновенно худы и тощи, с длинными, вытянутыми до чрезмерности лицами; и рты у них похожи на перевернутую букву V; следующие два чрезмерно толсты, бочкообразны, сонны, и рты у них кружочками, напоминают верхушку задернутого кошелька.
   Внизу, за маленьким столиком, согнувшись, Секретарь с необыкновенно большим гусиным пером.
   У задней стены, на возвышении, пюпитр, за которым сидит неподвижно Смерть.
   Занимая весь правый угол картины, ближе сюда, отделенные от суда низенькой решеткой, помещаются на удобных скамейках и в креслах Зрители.
   Все они одеты как на бал: женщины в пышных платьях, сильно декольтированы, украшены драгоценностями: жемчужные колье, бриллиантовые диадемы, золото; у одной из них. Миллионерши, пальцы до самых ногтей унизаны перстями. Только одна девушка, хотя и декольтированная, но одета очень просто, в черном, открытом платье. В общем, женщины красивы и породисты, за исключением двух старух, одетых также пышно, и притом одна из них в ярко-красном.
   Мужчины во фраках и сюртуках, тщательно выбриты и причесаны у парикмахера, благообразны и чисты. У Профессора, например, седые кудри необычайной белизны и вообще вид патриарха. Есть толстые, из коих один, с огромным животом, еле помещается в кресле и постоянно засыпает. Трое юношей: один, глупый, с моноклем и выражением восторга на прыщавом лице; другой равнодушный, пресыщенный; третий с пышными черными волосами, демонической внешностью и выражением на лице мировой скорби.
   Все указанные свойства, как толщина, так и худоба, как красота, так и безобразие, достигают крайнего развития.
   При открытии занавеса Царь Голоди за ним все остальные Судьивстают и почтительно кланяются сперва Смерти, которая отвечает угрюмым кивком головы, и затем Зрителям.
 
    Царь Голод.Милостивые государыни и государи! Позвольте приветствовать вас в зале правосудия. По вашему желанию, которое для нас закон…
 
   Кланяется и смотрит на товарищей, – и те по очереди, каждый с поклоном, подтверждают:
 
   – Закон.
   – Закон.
   – Закон.
    Царь Голод (продолжает)…которое для нас закон, мы собрались сюда, чтобы судить голодных. Для этого мы надели мантию и парики, поставили стол, влезли на возвышение и внизу посадили секретаря с большим гусиным пером.
 
    Секретарьбыстро кланяется.
 
   Он служит по вольному найму, и хотя голоса в решении не имеет, но совершает в протоколах ошибки. Иногда эти ошибки являются источником неприятностей, иногда же – ибо все в этой жизни неисповедимо…
 
   Находящийся среди зрителей Аббатвздыхает и поднимает глаза к потолку.
 
   …служат источником нового действующего права. Что это значит, сударыни, вам объяснит господин профессор, которого я имею честь лицезреть в вашей уважаемой среде. Теперь же приступим к суду. (Усаживаются.)Введите первого голодного.
 
Разговор зрителей
   – Как торжественно!
   – Мантии и парики придают им такой строгий вид. Их даже трудно узнать…
   – Так нужно. Необходимо, чтобы суд внушал к себе уважение.
   – Мамочка, а зачем на столе череп и виселица?
    Профессор.Это, дитя мое, символы. В Англии…
   – Посмотрите, какой нос у того судьи, совсем как кончик собачьего хвоста. Ну, честное слово, он облизнул его языком.
   – Как вы насмешливы. Вы так молоды, вы должны уважать суд.
   – Да я его, честное слово, уважаю. Но ведь у него такой смешной нос!
   – Это неважно, какой нос у судьи. Важно, чтобы судья был справедлив и не щадил голодных.
   – Иначе мы возьмем других. Они это знают.
   – Суд надо уважать.
   – Суд – это мы. Суд надо уважать.
   – Как интересно! Это похоже на театр.
    Толстый (просыпается). Которого судят?
   – Еще не начинали, ваше сиятельство.
   – Что же это они!
   – Ведут! – Ведут! – Как это интересно! Какая рожа! – Мамочка, он не кусается? – Не бойтесь, дитя мое, на нем довольно крепкий намордник. – Слушайте! Слушайте! – Ах, как интересно!
 
   Вводят Первого Голодного– оборванного старика с разбитыми ногами. На лице у него проволочный намордник.
    Царь Голод.Снимите с голодного намордник. Ты что сделал, голодный?
    Старик (говорит разбитым голосом). Украл.
    Царь Голод.Сколько украл?
    Старик.Я украл пятифунтовый хлеб, но у меня его отняли. Я успел откусить только кусочек. Простите меня, я больше не буду.
    Царь Голод.Ты что же – получил наследство? Или есть больше не хочешь?
    Старик.Нет, хочу. У меня его отняли. Я откусил только кусочек…
    Царь Голод.Так как же ты не будешь воровать? Почему ты не работал?
    Старик.Нет работы.
 
   Допрос продолжается.
 
Разговор зрителей
   – И этого несчастного судят! Душа моя кипит негодованием и презрением к человечеству…
   – Оставь, разве тебе не все равно.
   – Но пойми же!
   – Ты волосы завиваешь или они вьются от природы?
   – Слегка.
   – А у меня начинается лысина. Это в двадцать четыре года!
    Профессор.…Уголовное право, сударыня, разделяется на две части: на первую часть и на вторую часть. В первой части говорится о преступлениях вообще, и я должен признаться, сударыня, что это наиболее слабо разработанная часть.
   – Ах, как жаль! Почему же ее не разработают?
   – Ибо сама сущность преступления остается не вполне разгаданной наукой. Зато вторая часть, где говорится о преступлениях в частности и соответствующих наказаниях…
    Царь Голод.А где же твои дети, голодный? Почему они не кормят тебя?
    Старик.Они умерли с голоду.
    Царь Голод.Почему же ты не захотел умереть с голоду, как дети?
    Старик.Не знаю. Захотелось жить.
    Царь Голод.А зачем тебе жизнь, голодный?
    Голоса.Действительно, зачем они живут? Я этого не понимаю.
   – Чтобы работать.
   – Но когда работа кончается? Не можем же мы вечно доставлять им работу!
   – Чтобы славить господа и укрепляться в сознании, что жизнь…
   – Ну, не думаю, чтобы они очень Его славили.
   – Было бы лучше, если бы он умер.
   – Довольно скучный старикашка, И какой фасон брюк!
   – Слушайте! Слушайте!
    Царь Голод (встает, громко). Теперь, милостивые государи, мы сделаем вид, что размышляем. Господа судьи, прошу вас принять вид размышляющих.
 
   Все судьи на некоторое время принимают вид размышляющих: морщат лбы, смотрят в потолок, подпирают нос пальцем, вздыхают и вообще, видимо, стараются. Почтительное молчание. Затем в том же молчании, с глубоко торжественными и серьезными лицами. Судьи встают и все сразу поворачиваются к Смерти. И так же все сразу медленно и низко кланяются ей, вытягиваются ей навстречу.
 
     (Согнувшись.)Что изволит сказать…
 
    Смерть (быстро встает, сердито стучит кулаком по столу и говорит скрипучим голосом). Осужден – во имя дьявола! (Так же быстро садится и замирает в злой неподвижности. Судьи садятся также.)
    Царь Голод.Голодный, ты осужден.
    Старик.Пожалейте!
    Царь Голод.Наденьте на него намордник. Введите следующего голодного.
 
   Пока Голодноговыводят, Зрителив таких словах выражают свои чувства:
 
   – Зачем ему жить?
   – Лучше умереть.
   – Скажите ему.
   – Умри, старик, умри.
   – Умри, старик, умри.
 
   Все тихо шепчут, махая руками, точно навевая сон:
 
   – Умри, старик, умри. Умри, старик, умри. Умри, умри, умри!..
 
   Водят нового Голодного. Веселые голоса:
 
   – Ведут! Ведут!
   – Какой зверь!
   – Да, это не меньше убийства!
   – Посмотрите на его лоб.
   – Как страшно!
   – Вы очень нежны, дитя мое.
   – Тише.
 
   Быстро вводят Второго Голодногои снимают намордник. Это здоровый детина с низким бычачьим лбом; грудь его наполовину раскрыта; смотрит исподлобья, угрюмо.
 
    Царь Голод.Ты что сделал, голодный?
   – Я изнасиловал барышню в лесу.
 
   Выражение ужаса и приятного волнения.
 
   – Какой ужас!
   – Вот зверь!
   – Это и меня захватывает.
   – Позор для человечества такие люди.
   – Которого?
    Царь Голод.Почему ты это сделал?
   – Замуж за меня она ведь не пошла бы. А мне очень ее захотелось.
   – Почему ты не удовольствовался женщинами, какие есть у вас, голодный?
   – Наши женщины грубы и некрасивы от голода и работы. А эта была нежная и тонкая, с белыми руками. А ребенок у нее будет?
   – Нет, мы приняли искусственные меры и удалили зародыш.
    Голодный (угрюмо). Хитрые.
   – Что можешь ты сказать в свое оправдание, голодный?
   -…Преступления посягательства на женскую честь делятся на…
   – Ах, погодите, господин профессор, так интересно.
   – В оправдание? Что, если бы я мог, я изнасиловал бы вон ту, и вон ту, и вон ту. Старуху в красном не стал бы, пусть остается вам.
 
    Старушкападает в кратковременный обморок. Все в волнении.
 
   – Какой ужас! Это настоящий зверь!
   – И меня! Вы заметили, он показал на меня. Он согласен меня изнасиловать!
   – Вы ошибаетесь. Он показал на меня.
 
   Ссорятся. Девушка в черном, которая все время молчала, вдруг встает и говорит громко, с вызовом.
 
   – А почему ты думаешь, что она не вышла бы за тебя замуж? Я бы вышла, быть может.
    Голодный (угрюмо). Посмотри получше.
   – Ты прав: не вышла бы. Ты слишком груб.
   – Вот то-то. А я бы тебя изнасиловал.
   – Нет, скорее убил бы.
   – Да – и убил бы.
 
    Девушкасадится. Юноша с демонической внешностьюсмотрит на нее мечтательно, но она не обращает на него внимания. Свои оглядывают ее с некоторым страхом. Однако!
 
    Царь Голод.Господа судьи, прошу принять вид размышляющих.
 
   Повторение той же процедуры с тою же торжественностью вплоть до низкого и протяжного поклона Смерти.
 
    Смерть (вскакивает, стучит кулаком по столу). Осужден – во имя дьявола!
    Голодный (Девушке). В лес не ходи одна.
    Царь Голод.Наденьте намордник. Введите следующего голодного.
 
   Вводят Голодную. Это молодая, стройная, но крайне истощенная женщина с бледным, трагическим лицом. Черные тонкие брови, сходящиеся у переносья, и пышные волосы, небрежно связанные узлом и спадающие на спину. Женщина не кланяется и по сторонам не глядит, как будто никого не видит. Говорит бесстрастно, мертвым голосом.
 
   – Ты что сделала, голодная?
   – Убила своего ребенка.
   – Какой ужас! Эти женщины совершенно лишены материнского чувства.
   – Чего же вы от них хотите? Вы меня удивляете.
   – Как она прекрасна. В ней есть что-то трагическое.
   – Женись!
   – …Преступление детоубийства в древности не считалось таковым и рассматривалось как естественное право родителей. И только с введением в нравы гуманизма…
   – Ах, погодите же, господин профессор!
   – Но наука, дитя мое…
    Царь Голод.Расскажи, голодная, как ты сделала это.
 
   Опустив руки, не двигаясь, женщина говорит бесстрастно и мертво:
 
   – Я с моей девочкой шла ночью через реку по очень длинному мосту. И так как я уже раньше решила это, то, выйдя на середину, где река глубока и быстра, я сказала: посмотри, дочечка, как шумит внизу вода. Она ответила: я не достану, мамочка, перила очень высоки. Я сказала: дай я подниму тебя, дочечка. И когда она стала смотреть вниз, в черную глубину, я перекинула ее туда. Всё.
   – Она цеплялась?
   – Нет.
   – Кричала?
   – Да, раз вскрикнула.
   – Как ее звали?
   – Дочечка.
   – Нет, имя. Как ее звали?
   – Дочечка.
    Царь Голод (закрывает руками лицо и говорит несколько дрожащим, глухим голосом). Господа судьи, прошу принять вид размышляющих.
 
    Судьиморщат лоб, смотрят в потолок, жуют губами. Почтительное молчание. Потом встают и низко кланяются Смерти.
 
    Смерть.Осуждена – во имя дьявола!
    Царь Голод (встает и говорит громко, протягивая руки к женщине, точно покрывая ее невидимым черным покровом). Ты осуждена, женщина, слышишь? Ты пойдешь на смерть. Ты пойдешь в ад и там будешь гореть на вечном, на неугасимом огне! Твое сердце будут рвать дьяволы железными когтями! В твой мозг вопьются ядовитейшие змеи подземные и будут жалить его, и будут жалить, и никто не услышит твоего крика, потому что ты будешь молчать. Да будет вечная ночь над тобою. Ты слышишь, голодная?
   – Слышу.
   – Наденьте ей намордник.
   – Погодите!
 
   Это говорит Девушка в черном. Быстро подходит к Голодной и протягивает ей руку.
 
   – Дай твою руку, несчастная.
   – Не дам. Я презираю тебя.
   – Меня?
   – Да, тебя. Ты будешь в раю.
   – Ты презираешь меня? Ты, убийца? (Остается с протянутой рукой.
    Закидывает голову и кричит гневно, в неистовстве.)Так ведите же ее в ад!
 
   Общий крик, но так, что слышно отдельные голоса:
 
   – В ад ее! В ад! В ад!
   – Тешьтесь над нею, дьяволы!
   – В ад!
   – Рвите ей сердце железными когтями!
   – Душите ее, змеи!
   – Жальте! Жальте! Впейтесь в мозг! Рвите ей сердце!
   – Ага-го-го-го-го!
 
   В исступлении машут на женщину руками.
 
    Царь Голод (властно). Тише! (И кротко, к неподвижно стоящей женщине.)
   Ступай, дочь моя.
 
    Голоднуюуводят.
 
    Царь Голод (обращается к Зрителям очень веселым и открытым голосом). А теперь, милостивые государи, я предложил бы сделать перерыв и покушать.
   Правосудие – вещь утомительная, и нужно подкрепить силы. (Галантно.)
   Особенно прекрасным дамам и девицам. Прошу!
    Радостные возгласы.Кушать! Кушать!
   – Пора!
   – Мамочка, где конфеты?
   – А ты все только конфеты!
   – Которого?
   – Кушать зовут, ваше сиятельство.
   – Ага! Почему же меня раньше не разбудили?
 
   Внезапно все принимает очень веселый, милый, домашний вид. Судьистаскивают парики, открывая лысые головы, и постепенно вмешиваются в толпу, пожимают руки и искоса, с притворным равнодушием, поглядывают на кушающих.
   Рослые лакеи в расшитых ливреях, с трудом сгибаясь под тяжестью, приносят огромные блюда с гигантскими порциями: целые бараньи туши, колоссальные окороки, высокие, как горы, ростбифы. Перед Толстымна низенькой скамеечке ставят целую зажаренную свинью, которую приносят трое. Он смотрит на нее с сомнением.
 
   – Не поможете ли, господин профессор?
   – С радостью, ваше сиятельство.
   – А вы, господин судья?
   – Хотя я кушать не хочу, но, если позволите…
   – Быть может, и мне будет дозволено… (Скромно говорит Аббат , глотая слюни.)
 
   Вчетвером садятся вокруг свиньи и молча с жадностью полосуют ее ножами. Иногда Профессор и Аббатслучайно встречаются взглядами и тогда, не в силах жевать, со щеками, раздутыми пищей, застывают от ненависти друг к другу и презрения. Потом жуют усиленно и давятся. Все разбились на кучки.
    Смертьвынула из кармана сухой бутерброд с сыром и кушает в одиночестве.
   Тяжелый разговор набитыми пищей ртами. Чавканье.
 
   – Пожалуйста, еще кусочек. Очень вкусно.
   – Как на пикнике. Великолепный парень – этот Голод.
   – Хорошо мы ее, однако!
   – А все-таки она прекрасна.
   – Ростбиф необходимо кушать с кровью. Это…
   – Мамочка, почему их не судят всех разом?
   – Не знаю, деточка, спроси у профессора.
   – Господин профессор!
   – Гм?
   – Господин профессор!
   – Гм!
   – Черт возьми, где же моя салфетка?
   – Господа, совершилось преступление кражи: у советник? украли вставные зубы.
 
   Смех. Чавканье. К Царю Голоду, стоящему в стороне, подходят Первый Рабочий и Председатель – Хулиган. Одеты они прилично и до сих пор сидели незаметно на одной из отдаленных скамеек.
 
    Рабочий.Как жрут! Зачем ты с ними, Царь? Я ничего не понимаю. Ты изменяешь нам? Смотри!
    Хулиган.И это твой суд. Отец? (Гневно.)Ты хочешь, чтобы я тут же перерезал тебе глотку?
    Царь Голод.Вы слепы оба. Это не мой суд. Это суд над моими детьми.
   – Но ты же председатель!
   – Разве вы не понимаете, что я делаю? Ведь каждый, побывавший здесь, навеки становится их врагом. Я развращаю их и учу делать мерзость. Я въедаюсь в самую сердцевину их жизни, наполняю ее гнилью и разрушаю ее. Они уже перестали понимать, что такое правда, – а ведь это начало смерти. Ты понимаешь это?
   – Но ты делаешь это как лакей!
    Царь Голод (гневно). Тише, сын мой! Не оскорбляй того, кто несчастен.
     (Сдерживаясь.)Подумай, разве оттого, что мы судим, меньше становится краж, убийств, насилий? Их больше. Спроси вон у их профессора…
   – Я этого не понимаю. Я вижу только, как мои братья…
   – У тебя же нет своих!
   – Отец, правда та женщина пойдет в ад?
   – Да. И ты также.
 
    Хулиганплачет.
 
   – Ты плачешь? Ты, сын мой, плачешь?
   – Отец, Отец. У меня есть только нож. Кого же мне зарезать?
    Рабочий.Не нужно резать. Надо работать, работать.
   – Отец, ты говоришь: и мне ад. Пусть – но как бы мне спасти ее? Я уже вижу дьяволов, которые подходят к ней. Отец, верни мне жизнь, скажи: ее можно спасти?
   – Нет.
   – Ты лжешь, старик!
    Голоса.Однако и вчетвером мы ее не съели!
   – Очень велика, ваше сиятельство!
    Царь Голод.Уходите. Необходимо кончать. И слушайте меня: завтра…
   – Завтра? Завтра?
   – Тише! Ударит колокол!
   – Завтра?
   – Тише! Тише!
   – О-о-о!
   – На улицы! В дома!
   – Тише!
   – Завтра! Завтра! Завтра!
 
   Тихо расходятся со зловеще-радостными лицами.
 
   – Господин профессор, у вас на бороде осталась косточка.
   – Ах, боже мой, где же это?
   – Хотите конфету?
   – Когда подумаешь, что у какого-то верблюда три желудка, а я, царь природы, принужден обходиться одним…
    Царь Голод (говорит с возвышения). Очень жалею, но принужден вас обеспокоить, господа. Прошу занять места. Суд продолжается.
 
    Судьипоспешно натягивают парики. Во время дальнейшего разговора все занимают свои места.
 
   – Простите, уважаемый коллега, но вы взяли мой парик.
   – Ах, извините, ради бога. То-то я чувствую…
   – Как, еще не кончено?
   – Это невозможно. Мне нужно в театр! Сколько их там!
   – Вы очень легкомысленны, молодой человек. Не забывайте, что мы пришли сюда не для удовольствия, что мы выполняем общественную обязанность, возложенную на нас нашим званием сытых и честных людей…
   – Но честное слово!..
   – Позвольте. Не забудьте, что каждый день…
   – Исключая праздники.
   – Конечно, исключая праздники, когда мы ходим в церковь и театр, – каждый день во всех местах нашей земли, где есть только культура, заседает суд и судит, и все-таки не может всех осудить…
   – Кого надо.
   – Конечно, кого надо. Подумайте, что произойдет, если только хотя на время суд приостановит свои действия…
   – Но честное слово…
    Царь Голод.Секретарь просит сообщить, что он сделал четыре ошибки, но не может найти – где. Ошибки, впрочем, таковы, по его словам, что могут послужить источником действующего права.
 
    Секретарьбыстро кланяется. Слабые аплодисменты.
 
    Царь Голод.Введите следующего голодного.
 
   Быстро вводят двоих: худенького Мальчикав наморднике и пожилую, оборванную Женщинус выражением на лице муки и растерянности. Женщина всем низко и часто кланяется.
 
   Ты что сделал, голодный?
 
   Один из судей, тощий, внезапно прерывает:
 
   – Позвольте, почему она без намордника?
    Тюремщик.Это мать обвиняемого. Она хочет говорить за него.
   – Раз она хочет говорить, значит, и ей надо надеть намордник. Делаю вам замечание. Секретарь, запишите.
   – Что же ты сделал, голодный?
    Женщина (падает на колени и молитвенно поднимает руки). Пожалейте!
   Ведь он для меня украл яблоко, судья. Я больна была, он подумал: дай принесу ей яблоко. Пожалейте его! Скажи им, что больше не будешь, ну! Да говори же!
    Голодный.Я больше не буду.
    Женщина.Уж я сама наказывала его… Пожалейте его молодость, не режьте у корня его красные денечки!
   – Конечно, пожалеешь одного, а там готов и другой. Нужно в корне пресекать…
   – Нужно иметь мужество быть безжалостным.
   – Это лучше и для них.
   – Сейчас он мальчик, а вырастет…
   – Мамочка, мне жаль бедную женщину. Можно послать ей милостыньку?
   – А у тебя есть мелочь?
   – Прелестное дитя! Какое сердце!
    Царь Голод.Прошу господ судей принять вид размышляющих.
 
   В течение всей процедуры мать с надеждою смотрит на Судей. Когда Смертьстучит кулаком по столу и кричит хрипло: «Осужден – во имя дьявола!»
   – Женщинавздрагивает и встает с колен.
 
   – Голодный, ты осужден.
 
   В бешенстве, поднимая к небу руки. Женщинакричит исступленно:
 
   – Так будьте же прокляты! Пусть так же погибнут ваши дети! Пусть искусают их бешеные волки!
   – Намордник! Скорее намордник!
   – Пусть высохнет их сердце! Пусть в камень претворится их душа!
   Пусть…
 
    Женщиненадевают намордник. Ликующий голос Председателя-Хулигана:
 
   – Отец! Ты видишь, как они жалеют наших детей. До завтра!
   – До завтра!
   – Тише!
   – Вижу, сын мой!
   – Тише! Кто это?
   – Тише!
    Царь Голод.Введите следующего голодного.
 
   С большими предосторожностями трое тюремщиков вводят человека необычайно мощного вида. Взгляд у него ясный и открытый, говорит просто и спокойно:
 
   – Ты что сделал, голодный?
   – Я не знаю. Я не сделал ничего. Я надеюсь, что суд освободит меня. Я всегда был покорен и делал то, что мне приказывали.
 
   Общее недоумение.
 
    Царь Голод (перешептывается с Судьями и обращается к Зрителям). Я вижу, господа, что для вас не совсем ясна вина этого человека. Но она велика, и вы сейчас поймете это. Он раб – и для раба он слишком силен и честен. Уже одним этим он оскорбляет нас, как людей утонченной культуры и, следовательно, не сильных. Затем: сегодня он послушен, но кто поручится за завтрашний день? И тогда в его силе и честности мы найдем жестокого и опасного врага. Несомненно, он достоин смерти – во имя справедливости.
 
Суждение зрителей
   – Это совершенно справедливо. Сильные рабы опасны, даже когда они послушны.
   – Да. Я нахожу, что Царь Голод наш истинный друг.