– Ну, что? – интересуется следователь.
   – Может, в гости пошла?
   – Куда?
   – К подруге. У нее есть подруга, Регина.
   – Звоните.
   – Да откуда я помню ее номер?!
   – Что, никогда не искали жену у подруги? Не было повода?
   – Я устал. У меня дом только что сгорел, вы что, не видите?
   – Надо еще выяснить, отчего он сгорел.
   – Что-что?
   – Вас придется задержать, гражданин Митрофанов. Пока на трое суток. Но я уверен, что, как только этот срок истечет, вам будет предъявлено обвинение.
   – Обвинение в чем?
   – В том, что вы, гражданин Митрофанов, убили свою жену.
   – Я убил… Да неправда это! Неправда!!!

Птичий двор
Из показаний жителей деревни Большие Выселки

   «… – Жили они плохо. Только приедут, и первым делом давай ругаться. Дом на отшибе, и бывало, что на всю деревню слыхать. Больше всего «дура» да «убью». Это, значит, Арсений, Варькин внук. Варвара-то под старость из ума стала выживать. Взяла да и оформила дом, значит, на внука, а землю на Алиску. Сеньке, значит, назло. Он, понятное дело, усадьбу продать хотел. И больше в деревне не объявляться.
   – Что так?
   – Дак со всеми ж переругался! Тот у него куркуль, эта жмотиха. А сами квартиру в Москве сдают, деньги лопатой огребают. Кто, спрашивается, куркуль? Злой он, будто зверь дикий, Сенька-то. Алиска дом продавать не хотела. Вот они и брехали изо дня в день. Видать, из-за дома.
   – Получается, что Арсений Митрофанов постоянно угрожал жене, так?
   – Так.
   – Он сильно пил?
   – Ну, не сказать, чтоб шибко. Как все.
   – А как все пьют?
   – Ну, вы спросите тоже, гражданин следователь! Опосля работы рюмочку-другую принять – это святое. А уж по выходным можно и бутылку-другую оприходовать. Одно скажу: как Сенька выпьет, так становится бешеный.
   – Они вчера приехали вместе?
   – Вроде поврозь. Ее я не видал, брехать не буду, видал только, что Сенька бросил машину на дороге, идет к дому своему один пехом и в руках что-то тащит.
   – Что тащит?
   – Дак далеко ж было, гражданин следователь! Где мой дом, а где его!»
   «– … канистру с бензином.
   – Так. Вы уверены, что в руках у Арсения Митрофанова была канистра с бензином?
   – Да. Уверен. Конечно, в ней мог быть и не бензин, а, допустим, вода. Но это вряд ли. Зачем ему привозить с собой воду, когда рядом с домом колодец?
   – Логично. Ну, а хозяйку вы видели?
   – Алису? Нет, не видел. Я был на огороде, вышел к колодцу за водой и увидел Арсения. Он как раз подходил к своему дому…»
   «… – Милай, дак она ж раньше приехала! На лектричке.
   – Вы уверены?
   – Я ж напротив живу! У меня, милай, давление, не больно-то на огороде расстараешься, да и вязать врачи запрещают. Вот и сижу целыми днями у окошечка, все сына высматриваю. Да за деревенскими наблюдаю. Все про всех знаю, кто куда пошел, кто с кем дружбу водит.
   – Значит, вы видели, как Алиса Владиславовна приехала на электричке?
   – Алиска-то? Как же, видала. Бывают и у богатеев свои причуды.
   – А с чего вы взяли, что они богатеи? Дом старый, машина не иномарка.
   – Дак они ж квартиру в Москве сдают! Все знают. Не пито, не едено, а бешеные тыщи огребают!
   – Когда она приехала?
   – Дак часиков этак в пять.
   – В пять?
   – Может, и попозжее. Приехала, головой покрутила, и в дом. Затаилась, как мышь.
   – Почему же затаилась?
   – Дак кто приезжает, первым делом в огород. Али печь затопляют.
   – В такую жару?
   – Дак, милай, газ-то никак не проведут! Бывает, и на печке готовят. Лектричество-то, оно нынче дорогое, а дрова за порогом растут.
   – Может, она затопила печь?
   – Милай, дымка-то над крышей не было! Я ж не слепая! Прошло, может, полчасика или поболе, и подъезжает к дому красивая машина.
   – Машина? Какая машина?
   – Вот чего не знаю, милай, того не знаю. Иномарка. Говорю же: красивая, голубая. Чисто небо. Выходит из нее баба. Молодая, вся из себя интересная, очки на ей черные, сама черная, куртка красная. Видать, что богатая. Выходит – и прямиком в дом, к Алиске, значит. И сызнова тишина.
   – Долго женщина там была?
   – Может, с полчасика, может, и поболе. Я, милай, на часы-то не больно смотрю. День прошел, и слава богу. Мне торопиться некуда. На тот свет всегда успею.
   – Ладно, бабуля, помирать-то! Глаз у вас зоркий. Значит, к Алисе Владиславовне приехала богатая черноволосая женщина в красной куртке? Приехала на голубой иномарке, пробыла в доме полчаса и после этого уехала. Так?
   – Уехала. Ко мне соседка на минутку забежала, постояли мы, поболтали с полчасика, может, и поболе.
   – Где постояли?
   – Да на огороде на моем! Потом Верка вспомнила, что борщ поставила варить, я ее до калитки и проводила. Глядим – в голубой машине сызнова черноволосая баба. В красной куртке. Уже отъезжает.
   – А хозяйка после этого из дома выходила?
   – Вот чего не видала, милай, того не видала. Пошла я на дальний огород, кабачки глянуть, что сноха посадила, обратно вернулась, глядь – Сенька топает. В руках канистра. Машину свою на шоссе зачем-то бросил. Ну, думаю, сейчас будет у них! Если порознь приехали, значит, сызнова побрехали. Жди теперича дым коромыслом!
   – Вы слышали, как они ругались?
   – Дак Верка ж борщ выключила и сызнова ко мне вернулась. Кабачки-то мои не взошли. Ни один, ты подумай только! А Верка пару огурчиков принесла, что выращивает в парнике с апреля месяца.
   – Свежие огурцы в начале июня? Подумать только!
   – Да какие свежие! Рассаду, милай. Пошли мы с ей эти огурцы в гряду повтыкать. Потому ничего не слыхала, ничего не знаю. Врать не буду.
   – Долго вы их втыкали?
   – Может, полчасика, может, и поболе.
   – Два огурца?
   – Дак Марьяна приехала, соседка моя, что слева! Цельную зиму не виделись. Слышим с Веркой, кто-то кричит через забор. Ну, мы и постояли маленько с Марьяной.
   – Понятно. А у Митрофановых дальше что было?
   – А ничего не было. Дальше, милай, был пожар. Может, часок прошел, может, и поболе, как Сенька приехал. И загорелось у них.
   – Но ведь из дома выбежал один хозяин. Почему никто не побеспокоился, где же хозяйка?
   – Как где? Если нет, значит, уехала. Первый раз, что ли? Как побрехают они, так Алиска тут же бегом на лектричку.
   – Но ведь никто не видел, как она уходила!
   – Дак дела все делают, милай! Лето на дворе. Где уж тут друг за другом следить! А когда загорелось, до того ли было? Сенька-то про жену ни слова не сказал. Как не было ее.
   – Ну, спасибо вам, бабушка!
   – Не за что, милай. А что Сенька Алиску прибил, так того ожидать стоило».
   «… – Был еще мужчина.
   – Какой мужчина?
   – Нездешний, это точно. Никогда его раньше не видел. Мне одного столба не хватило, чтобы сетку сзади натянуть на участке нашем, я взял топор и пошел в лес. Как раз за Варварин дом.
   – То есть за тот, что теперь принадлежит Арсению Митрофанову? Вернее, принадлежал?
   – Да. Пока я был в лесу, этот дом и загорелся. И иду со столбом, смотрю, сзади с торца стоит подозрительный мужик, смотрит на пожар. Все бегут, суетятся, причем из деревни, а этот никуда не бежит. Просто стоит у самого леса и зырит, как горит. Хотя одет очень хорошо, видно, что богатый и не бандит какой-нибудь.
   – Он приехал на электричке?
   – Машину я не видел. Мужика видел, а вот на чем приехал, не скажу. Он только посмотрел на меня и отчего-то заторопился прочь».
   «… – «БМВ», совсем свеженькая, темно-синего цвета. Номера московские.
   – Где вы ее видели?
   – Как где? На обочине. Я шел с электрички, а она там стоит. Пустая.
   – Кто в нее сел?
   – Не знаю. Машина была на сигнализации, в ней никого не было».
   «– … синяя иномарка. Я шла с электрички, задержалась немного, расписание переписывала. Смотрю, меня обгоняет машина. Никогда раньше ее не видела. Понимаете, я как замуж вышла, так постоянно сюда езжу к свекрови, всех в округе знаю. Моя свекровь здесь родилась, и она очень общительна. Поэтому об иномарке я сразу подумала: не местный едет. Но мужчина, что сидел за рулем, был очень вежливый. Он притормозил и спросил: «Это деревня Большие Выселки?» Я сказала, да, Большие Выселки. Тогда он спрашивает: «А крайний дом принадлежит Митрофановым?» Я не сразу поняла, какой дом он имеет в виду. В деревне ведь дома по обе стороны улицы, значит, два раза. Тогда он говорит: «Тот дом, что завещан хозяину, а земля вокруг него хозяйке». Ну, тут я сразу поняла, что он имеет в виду Варварин дом. Мы так и зовем его в деревне: Варварин. Я ему и показала дорогу.
   – Значит, он искал Митрофановых. Алису или Арсения?
   – Ничего больше не спросил. Сказал «спасибо большое», захлопнул дверцу и уехал. Очень воспитанный.
   – А во сколько это было?
   – Дайте вспомнить… Не смотрела я на часы. Электричка пришла без двадцати шесть. Ну, минут десять я переписывала расписание. Отошла недалеко от платформы, метров пятьсот.
   – Значит, было около шести, плюс-минус десять минут. Интересно получается! А другой свидетель утверждает, что мужчина стоял, смотрел на пожар. Выходит, он пробыл в деревне около двух часов! Очень интересно.
   – Я его больше не видела.
   – Что ж, спасибо вам большое.
   – Не за что.
   – Да, а про Митрофановых что скажете?
   – А что сказать? Арсений – очень неприятный мужчина. Грубый, невежливый. Самый настоящий хам. К Алисе я до недавнего времени относилась хорошо. Считала ее женщиной вежливой, воспитанной. А примерно неделю назад встретила ее на платформе, так она отвернулась, будто со мной не знакома, и заторопилась прочь. Даже идти вместе не захотела, хотя нам в одну деревню! Тоже с гонором. И что странно, в руках у нее была одна-единственная сумка. Небольшая, легкая, сразу видно, что в ней не продукты. Скажите на милость, как можно ехать в деревню с почти пустой сумкой, ведь магазинов у нас нет!»

Кольца питона

   Арсений рванул рукой ворот рубашки. Душно! Как душно! Давит и давит. Сам воздух, кажется, здесь особенный. На волю хочется, сил нет, и чего ради этого не сделаешь! Напротив сидит следователь и смотрит, очень ласково, а сам одной рукой бумагу ему подпихивает:
   – Ну что, Арсений Петрович? Напишем чистосердечное признание?
   – Признание в чем?
   – Да бросьте! Вы убили свою жену.
   – Да я даже не знал, что она в доме!
   – Правильно, не знали. Когда туда приехали. Хотите, я расскажу вам, как все было? А вам останется только со мной согласиться.
   – Нет.
   – Да вы сначала послушайте. – Следователь одет в серый костюм-тройку, галстук на нем неожиданно яркий, и Арсений уперся взглядом в его узел, алое пятно на белой рубашке. Смотрит, не отрываясь, и не перестает отрицательно качать головой:
   – Нет, нет, нет.
   – Зря вы так, Арсений Петрович. Сами себе срок увеличиваете.
   Арсений наконец отрывает взгляд от алого пятна, глядит своему мучителю в глаза. Следователь, молодой еще парень, видать, только-только после института, говорит спокойно, без крика, без надрыва, все время улыбается. Но Арсений чувствует, что улыбка эта недобрая. А то, что он говорит, и вовсе ничего хорошего не сулит.
   – Вы требовали у жены денег. Так? Так. А денег у нее не было. И вы решили получить страховку за дом, чтобы отдать долг. У вас ведь приличные долги, Арсений Петрович. По ресторанам любите ходить, иногда посещали казино, а фортуна вас не балует, выпить любите, дорого покушать, одеваться модно любите. И не разыгрывайте из себя простачка. Вы большую часть денег тратили на себя, у вас модные, дорогие вещи, дорогие привычки, вы ни в чем не привыкли себе отказывать. И вот с вас потребовали долг. Вы приехали в деревню, чтобы поджечь дом. Взяли канистру бензина и отправились осуществлять свой план. Приходите – а в доме жена. Приехала, чтобы этого не допустить. Пока вы на «Жигулях» стояли в пробке, она села в электричку и вскоре прибыла на дачу. И тут вы взбесились. Сначала была ссора, потом драка. Вы ударили жену по голове. Вот заключение эксперта. Читайте.
   Арсений придвинул к себе бумагу. Буквы плыли перед глазами, их все время загораживало алое пятно, которое он не переставал видеть перед собой. Попытался что-нибудь прочитать, потом оттолкнул от себя заключение эксперта:
   – Ни слова не понимаю. Все термины какие-то нерусские.
   – Хорошо, я поясню. Здесь написано, в черепе трупа имеется пролом. От удара тупым тяжелым предметом.
   – На нее упали горящие доски. Допустим, что она задохнулась, а потом получила удар по голове.
   – Ну вот! А дурачка из себя разыгрываете! Хорошо соображаете, Арсений Петрович! Жаль, что не в том направлении. Дело в том, что, во-первых, женщина сначала умерла от удара по голове, а потом уже ее труп основательно обгорел. А во-вторых, подпол большей частью земляной, и гореть там особо нечему. Тело не могло до такой степени обуглиться, это вам понятно? Эксперт утверждает, что его местоположение таково, что в случае простого пожара наверху оно не могло подвергнуться столь сильному действию огня. Следовательно, тело жертвы предварительно хорошенько облили бензином. Когда вы шли к дому, в руках у вас была канистра. На этот счет есть показания свидетеля.
   – Хорошо, черт с вами, – хрипло сказал Арсений. – Признаю: я поджег дом. Но я не знал, что в подполе находится труп Алисы! Клянусь вам! Не знал! Я просто хотел получить страховку!
   – Ага! А она вам не дала! Приехала, чтобы помешать поджогу. Постепенно мы начинаем добираться до истины. Вы выпили от злости, как обычно, пришли в бешенство и стукнули жену по голове. Она умерла, и тут вы здорово испугались. Решили скрыть следы преступления, уничтожить все улики, затащили тело в подпол, облили бензином из канистры и подожгли, чтобы никто не мог опознать труп. Но вы, во-первых, очень торопились, а во-вторых, готовились совсем к другому, потому допустили массу ошибок. Оставили на теле ее золотые украшения, не учли состояние сырого подпола. Да?
   – Нет.
   – Ну, хорошо. Допустим, кто-то до вас убил Алису Владиславовну, затащил ее тело в подпол и облил бензином. Во-первых, почему не поджег? Иначе зачем было обливать труп? Во-вторых, как же вы, войдя в дом, не почувствовали запаха бензина!
   – Ведь у меня в руках была канистра, как вы не понимаете! Ну, как я мог догадаться, что случилось, если сам тащил в дом бензин, будь он проклят! Я подумал, конечно, что пахнет от меня.
   – Ну а что было в доме? Если вы все-таки осуществили свой план, значит, в доме не было следов постороннего? Признаков борьбы, например?
   – Я ничего не заметил.
   – Значит, ваше внимание ничего не привлекло, и что вы сделали?
   – Выпил немного для храбрости, затопил печь, полез на чердак с канистрой, облил солому и поджег. Потом подождал немного, вылил на себя остатки водки из бутылки, чтобы пахло посильнее, и выбежал из дома.
   – Значит, вылили на себя водку. Так и запишем. А почему не в себя, Арсений Петрович? Ведь, согласно показаниям свидетелей, выпить вы любите.
   – Не лезла.
   – Это понятно. Вид трупа жены не способствует принятию горячительных напитков, тут же все лезет обратно.
   – Нет! Я не видел никакого трупа!
   – Когда вы ехали, не обратили внимания на голубую иномарку?
   – Нет, не помню.
   – А темно-синяя «БМВ» не встретилась по дороге?
   – Не помню.
   – Как выглядит лучшая подруга вашей жены?
   – Регина? Невысокая стройная брюнетка, очень броская, одевается дорого, модно.
   – Какая у нее машина?
   – Кажется, «Пежо-206». Ярко-голубого цвета. Видел ее мельком. Она иногда давала машину Алисе.
   – Давала иномарку вашей жене? Значит, у Алисы Владиславовны была доверенность?
   – Кажется. Когда Регина была занята, Алиса ездила по магазинам с ее списком и привозила продукты. Послушайте, я не лез в ее дела! Они были закадычными подругами с самого детства. Учились в одном классе, жили в одном дворе. Когда вы меня отпустите?
   – Против вас слишком много улик, Арсений Петрович. Даже если учесть, что огонь уничтожил все следы. Вам лучше написать чистосердечное признание. Быстрее до суда дело дойдет.
   – Не хочу никакого суда! Я только дом поджег, понимаете?! Свой собственный дом! Признаю это! Но я ничего больше не делал, понимаете вы?! Не делал!!!

Лев

   Он до сих пор видел перед собой языки пламени, облизывающие крышу, и не мог отделаться от мысли, что допустил какую-то чудовищную ошибку. Зачем он туда возвратился?
   Антон вспомнил, как сегодня и вчера бесконечное число раз набирал номер мобильного телефона жены, но слышал только одно: «Абонент временно заблокирован». Телефон отключен. Почему? Она не должна была этого делать! Не должна!
   Как все это некстати, и именно в тот момент, когда возникли серьезные проблемы на фирме! Никогда не думал, что конкуренты решатся натравить на него ОБЭП. Теперь надо разрываться между работой и делами жены. Ведь на следующий день после пожара в деревне Большие Выселки в квартире Перовских раздался звонок.
   – Антон Валентинович?
   – Да.
   – Вас беспокоит следователь старший лейтенант Лиховских Юрий Иванович. М-ское РОВД.
   – Какое-какое? Ах да.
   – Вам знаком этот район Московской области? Приходилось там бывать?
   – Кажется, один раз приходилось.
   – Очень хорошо, потому что вам придется к нам приехать. Есть к вам несколько вопросов.
   – Каких вопросов?
   – Где сейчас ваша жена?
   – Регина? Уехала с подругой на юг.
   – С какой подругой?
   – С Алисой.
   – Когда уехала?
   – Вчера.
   – Вы в этом уверены?
   – Конечно.
   – Она вам звонила?
   – Нет еще.
   – А вы ей?
   – Пока телефон Регины не отвечает. – Он старался говорить спокойно. Жена на юге вместе со своей лучшей подругой, все просто замечательно, небо синее, солнце желтое, море голубое. Или какое? – А что, собственно, случилось?
   – Дело в том, что в машине уехала только одна женщина. А вторая… Видите ли, в деревне Большие Выселки нами вчера был найден сильно обгоревший женский труп. И похоже, что это Алиса Владиславовна Митрофанова.
   – Как-как?!
   У него даже в горле пересохло. В деревне Большие Выселки найден труп! Нет, этого просто быть не может! Он хорошо помнил, как горел дом, как бегали вокруг люди. И прекрасно знал, что в это время «Пежо» голубого цвета уже мчался по шоссе в сторону юга. И вот вам, пожалуйста: найден сильно обгоревший труп! Почему они решили, что это Алиса?
   – А почему… – он откашлялся, попытался справиться с собой. – Почему вы звоните мне?
   – Потому что на месте преступления видели машину вашей жены, «Пежо-206» голубого цвета.
   – Почему вы решили, что это машина моей жены? Мало ли в Москве таких «Пежо»!
   – Потому что вашу жену тоже там видели. Она выходила из машины и была в доме в то время, как там находилась Алиса Владиславовна. Вполне возможно, что она последней видела убитую. Не считая убийцы, разумеется. Естественно, у нас к Регине Викторовне есть вопросы как к важной свидетельнице.
   – Ну а я чем могу вам помочь?
   – Во-первых, вы можете с ней связаться. А во-вторых… Короче, не могли бы вы приехать?
   – Не знаю. У меня очень много дел. Я владелец строительной фирмы, если вы в курсе. Бизнес требует очень много времени.
   – Ну что, мне вас повесткой вызывать? Или посылать к вам оперативников? На работе прикажете вас отлавливать или где?
   – Хорошо. Я приеду. Скажите только куда.
   – Записывайте.
   – Я запомню. У меня отличная память. – Он слушал несколько минут молча, мечтая только, чтобы эта пауза продлилась как можно дольше.
   – …Антон Валентинович?
   – Да?
   – И как только ваша жена объявится, скажите ей, чтобы связалась со мной. Всего пара вопросов.
   – Хорошо.
   Он положил трубку, с облегчением перевел дух. Потом подошел к бару, достал нераспечатанную бутылку водки. Никогда в жизни ему еще не было так плохо. Хорошо, что Алешка этого не видит. Он уже на юге в спортивном лагере, и лучше бы не знал, что сейчас происходит дома, в Москве. Ничего, он будет в лагере еще целый месяц. Главное – это выиграть время. Как же его всегда не хватает!
   Антон выпил две большие рюмки водки и теперь только почувствовал, что немного расслабился. Надо выспаться, а завтра к нему обязательно вернутся силы. И способность здраво рассуждать. А сейчас…
   Незатейливая мелодия резанула слух. Последнее время он стал ненавидеть мобильные телефоны. С ними нигде нет и минуты покоя. Может, не брать трубку? Но он справился с собой и потянулся к телефону. Глянул на определитель номера и обомлел: наконец-то! Это тот самый номер, который зарегистрирован за его женой, за Региной!
   – Да!
   – Дорогой?
   – Да, я слушаю!
   Голос был какой-то глухой и хриплый. Он его даже не узнал. Только интонацию, с которой жена обычно тянула: «Дорого-ой!»
   – Дорогой, мне тебя плохо слышно.
   – И мне тебя. Ты где сейчас?
   – На юге.
   – Где?
   – Недалеко от Анапы.
   – Одна?
   – Знаешь, Алиса не смогла поехать.
   – Почему?
   – Арсений.
   Она говорила отрывисто и с какими-то непривычными ему паузами.
   – Регина?
   – Да?
   – В Больших Выселках нашли труп.
   Она молчала. Антон осторожно произнес:
   – Следователь сказал, что это труп Алисы. Он тебя хочет допросить. Хотя бы по телефону. Ты как?
   – Не знаю.
   – Что у тебя с голосом?
   – Продуло в машине. Я вся больная. Ты ведь знаешь, у меня слабое горло.
   – Да. Знаю. Регина?
   Долгий надсадный кашель. Да она и в самом деле простужена!
   – Дорогой… Извини…
   – И что ты будешь делать?
   – Вернусь.
   – Что мне сказать в полиции?
   – Ничего.
   – Регина?
   – Горло болит.
   – Может, тебе пока здесь не появляться?
   – Может быть. Все, дорогой. Пока.
   – Ре…
   Что это с ней такое? И чем она так напугана? Больна, подавлена. Совсем несвойственная ей неуверенность Антона поразила. Это могло быть, только если она сильно не в своей тарелке. И почему Регина позвонила на мобильный телефон, а не на домашний? Неужели…
   Да, да, да! Боится, что домашний могут прослушивать! Но распечатка звонков на его мобильник не сегодня завтра ляжет на стол к следователю, если все так серьезно. Должно быть, она совсем потеряла голову. Это паника, самая настоящая паника. Но ведь это Арсений поджог дом. И он убил Алису, потому что давно хотел ее убить. Иначе и быть не могло.

В клетке

   Антон старался держать себя в руках. Какая неприятная обстановка в кабинете у следователя! Какой-то полуподвал, и на окнах решетки. Еще вчера он четко прояснил для себя, что следует говорить, а чего – не стоит. Надо расставить все точки над «i» и дать полиции все козыри в игре против Арсения. Чего тут думать? Муж убил жену из-за денег. Все ясно как божий день! Поэтому Антон спокоен и старается сообщать следователю только голые факты, без всяких эмоций:
   – Понимаете, я встречался с Алисой накануне того страшного дня.
   Вот так. Корректно и немного торжественно. И побольше патетики: «страшный день», «ужасная жестокость», «большое горе».
   – Встречались зачем?
   – Видите ли, у нас в юности был роман. Первая любовь, романтические воспоминания. Я сохранил к Алисе самые нежные чувства. Нет, не любовь, поймите меня правильно. Она предпочла мне Арсения, я полюбил Регину. Мы с Алисой никогда больше не заговаривали о наших чувствах. В конце концов, мы тогда были очень молоды. Это все детство. Всем известно, что первая любовь крайне редко кончается удачным браком. Я это говорю к тому, что мне небезразлична судьба Алисы. Когда жена сказала, что Арсений угрожает ее убить…
   – Ваша жена сказала, что подруга жаловалась ей на мужа? Якобы он угрожал ее убить?
   – Да. Именно так. Причем неоднократно угрожал. Я хотел узнать у Алисы, не могу ли я ей чем-нибудь помочь.
   – Узнали?
   – Да. Мы посидели немного в ресторане, вспомнили прошлое. Ни к чему не обязывающий разговор. Она сказала, что справится сама и уже нашла решение.
   – Какое решение?
   – Кажется, она собралась от него уйти.
   – Он дал бы ей развод?
   – Вряд ли. Стал бы угрожать, преследовать. Поэтому Алиса все решила сделать тайно. Продала квартиру…
   – Какую квартиру?
   – Бабушкину, в самом центре Москвы, с видом на храм Христа Спасителя.
   – Такая квартира должна была стоить очень дорого.
   – Да. Тысяч четыреста долларов.
   – Ох ты! – следователь не удержался и присвистнул. «Молодой еще, – подумал Антон. – Не умеет держать себя в руках». И спокойно продолжил:
   – Думаю, она хотела переждать какое-то время, пока Арсений перебесится.
   – И куда она дела деньги?
   – Не поймите меня неправильно… Я слышал это от жены.
   – Что?
   – Алиса спрятала их на даче. В подполе.
   – В том самом, где ее нашли мертвой?
   – Откуда я знаю, где ее нашли?
   – Вам виднее, знаете или нет.
   И мальчишка хитро прищурился. Антон решил его слегка осадить:
   – Я согласился оказать вам любезность, приехал сам, не стал ждать повестки, не стал прятаться. Я готов даже выступить на суде свидетелем против Арсения, потому что, повторяю, сохранил нежные чувства к Алисе.
   – Разве она не умерла?
   – Что?
   – Вы говорите о ней в настоящем времени, не в прошедшем.