Страница:
Подруга с достоинством съехала на обочину, наказав мне сидеть и не пытаться оправдываться, как перед гаишником. Сама положение исправит. Все-таки у меня сумка с продуктами на коленях.
Проехав вперед, Димка остановился неподалеку, выскочил из машины и потрусил к нам, на бегу подтягивая вверх рукава джемпера. С видом маньяка, одержимого идеей пустить нас под откос. Мы обе всерьез испугались. На всякий случай Наташка заблокировала двери и закрыла окна. А чтобы не орал в ухо. Не важно чье и не важно что.
Незаметная до сей поры Денька встрепенулась и приветливо тяфкнула с заднего сиденья. Всего пару раз. Дальше не было возможности – у нее в зобу дыханье сперло. Впрочем, как и у нас. Димка даже не остановился. Наоборот, поравнявшись с нашей машиной, прибавил скорость. У меня мелькнула безумная мысль, что он что-то забыл и, задумав сэкономить на бензине, решил сбегать домой трусцой. Но муж быстро вернулся, таща в руках кучу чего-то торчащего в разные стороны, короче, очень непонятного. Впрочем, таковой его ручная кладь оставалась недолго. Что мы, сосисок не знаем? Можно сказать, на них выросли. Разница только в том, что в то время в магазинах выбора не имелось. Все они по качеству соответствовали ГОСТу и периоду развитого социализма, то есть за неимением лучшего являлись условно-съедобными. Впереди, как считалось, маячил коммунизм, не до сосисок было. Во всяком случае, в Моральном кодексе строителя коммунизма про них ничего не говорилось.
Наташка тихо ахнула, разблокировала двери и, обежав машину, подскочила к Димке. До меня стала доходить картина случившегося. С моей легкой руки, вернее, это дело моих обеих рук, сумка Брусиловых «похудела» не менее чем на два килограмма. Именно мной был организован тянувшийся за машиной шлейф из сосисок…
Рывком открыв дверь, Наташка восхищенно поцокала.
– Фига себе! Сверхточный расчет! Ир, ты ухитрилась прищемить связку как раз между двумя сосисками. Та, которая застряла с твоей стороны, по праву принадлежит тебе. Моя, так и быть, уличная. Надо бы их пометить фломастером – относительно чистые. Остальные, Ефимов, – твоя добыча. Не забудь поделиться с попутчиком. Не вижу радости в глазах.
Радости не было и тогда, когда Димка широким жестом запустил всю кучу на заднее сиденье к собаке. Причем радости не было и у Деньки. От страха и неожиданности бедняжка жалобно мяукнула и вжалась в угол. И пока я спасала псину от крайне ограниченного ассортимента продовольственного изобилия, запихивая вывалянные в дорожной пыли сосиски в первый попавшийся пластиковый пакет, Димка вдохновенно читал мне нотации. Я покаянно молчала.
– Ну хватит! – выдержав полторы минуты, заявила Наташка. – Ефимов, ты ошибаешься в главном. Сосисочная цепочка – это не верх рассеянности и безалаберности твоей жены. Это приспособление для снятия статического электричества. В следующий раз испробуем его в качестве реверса. Хочешь, вливайся.
– Без меня!!!
Муж круто развернулся, быстрым шагом вернулся в свою машину и рванул вперед, явно нарушая скоростной режим.
В тот момент мы не думали, что он разозлился всерьез и надолго. За что, спрашивается?
Наличие ограничивающего скорость дорожного знака предполагало засаду гаишников. Так и мерещилось, что все они с нетерпением поджидают в кустах нашу «Ниву». На худой конец, Наташка была знакома с дорогой на дачу Брусиловых – ездила туда в качестве главного консультанта и советника по вопросу ее приобретения. Именно благодаря упорству подруги стоимость домика была снижена на пять тысяч рублей.
Мы и не предполагали, чем обернется наша вынужденная «отсталость» от основного коллектива! В тот момент она нас не пугала. Нам даже хотелось намеренно подзадержаться, чтобы мужья по полной программе прониклись пониманием того, что они сейчас потеряли на большой дороге – свою спокойную, обеспеченную любовью и заботой старость. В плане все того же пресловутого стакана воды. Пусть бы помучились. Главное – объявиться в тот момент, когда обидчики, придавленные грузом вины за свое недостойное поведение, начнут рвать на голове волосы. Не хотелось бы видеть их скоропостижно лысыми.
Никогда еще Наташка с таким рвением не соблюдала правила дорожного движения, хотя мы давно уже свернули с основного шоссе. Многочисленные деревни проезжала на черепашьей скорости и с полным пониманием отнеслась к стаду коров и овец, которое никак не могло перевести пастуха на другую сторону, а посему просто разбрелось по дороге. Куда делся этот стадный вожак, так и осталось неизвестным – Наташка спохватилась, что мы свернули не там, где следовало, и дала задний ход. И мимоходом посетовала на то, что во время поездки на дачу слишком много отвлекалась на болтовню с Маринкой и не глядела по сторонам в оба.
Долго искали, «где следовало». О деревне с замысловатым названием Кулябки никто и слыхом не слыхивал. Решили возвратиться на главное шоссе и окончательно запутались. Асфальт вскоре кончился, дорога приняла проселочный характер и увела в лес. Очередной раз развернулись и оказались в поле. Меж высоких хлебов и затерялись. Долго спорили, в какую сторону следовало податься. Наташка упорно ссылалась на необходимость поиска асфальтового покрытия, оно проложено по всей деревне и заканчивается сразу за участком Брусиловых. Он последний. Уж это-то она помнила точно.
Жажда мщения мужикам давно иссякла, поскольку приняла мазохистский характер. А мы себе не враги. Бодро наигранным тоном поддерживали друг друга тем, что еще не вечер. Вернее, не совсем вечер, скорее ночь. А если и так, то до утра недалеко. Да и какая темнота в полнолуние, тем более что на заднем сиденье верная собака.
Нервы сдали, когда выяснилось, что мы остались без мобильной связи. Борис еще в машине позаимствовал мобильник у жены для срочного звонка на работу – не хотелось тянуться за барсеткой, где лежал его собственный. По большому счету, это и явилось первопричиной раздора супругов Кузнецовых. Дальше обстановка накалялась в молчании. После переговоров Борис машинально сунул аппарат в свой нагрудный карман, с ним и перешел в «Ниву». Наташка этого не заметила, но предположила, что было именно так. Мой выключенный мобильник спокойно полеживал за ненадобностью в сумке за спинкой Димкиного сиденья, и вот вам конечный результат: я – дура, охраняющая чужие, вывалянные в грязи сосиски.
– Ну ты не очень на них наезжай, – неуверенно проронила Наташка. – Может, это судьба – единственное, чем нам придется питаться в ближайшие месяцы. Бензина осталось не так много – километров на сто. Сколько еще здесь колесить будем, неизвестно.
– Почему неизвестно? Известно, – дрожащим голосом возразила я, бережно прижимая к боку пакет с сосисками. – Не больше ста километров. Нам бы теперь по пути хоть какую-нибудь обитаемую деревеньку отыскать и на ночевку напроситься. Только я не могу без снотворного спать не на своем месте.
Денька сочувственно заскулила, но Наташка ее осекла. Правда, очень своеобразно:
– Ирка, прекрати ныть! Лучше посмотри по сторонам, может, где-нибудь мелькнет огонек цивилизации. И куда это луна слиняла?
– Ее дождь спугнул. Слышишь, шумит? Луна боится полинять. И потом, договорились же: еще не вечер, – пробормотала я. – Еще ночь. Скоро это люминесцентное светило покажется. Как только дождик кончится. Или следующей ночью.
– Прекрати действовать мне на нервы. И так память отшибло. По-моему, мы по кругу катаем… Что это?! О! Показалась!
Я с надеждой вглядывалась в непроглядную небесную тьму, пытаясь углядеть хоть маленький лучик ночного светильника – безуспешно! Денька глухо заворчала. Пакет с сосисками съехал вниз к ногам, но я даже не стала его поднимать – мешала сумка, по-прежнему лежавшая на моих коленях.
– Не туда смотришь! Вон, видишь, по краю поля цивилизация тащится? То ли мужик, то ли баба. Странная какая-то фигура.
– А если это бандит?
– А он что, не плод цивилизации? И потом, один в поле не воин. Вот только зря я монтировку из багажника не вынула. Какое-никакое, а тоже порождение цивилизации.
Денька в знак осуждения хозяйки пару раз гавкнула и спряталась внизу между сиденьями.
– Все отлично! – подбодрила я обеих. – В случае чего сосисками закидаем. Чем не автоматная очередь? Главное – фактор неожиданности. В темноте не сразу поймет. Успеем удрать. В пределах ста километров.
Незнакомый объект приближался большими шагами. Я с удивлением вглядывалась в нечеткий, колеблющийся силуэт. Свет фар его не доставал. В этот напряженный момент и выглянула долгожданная луна. Ночную тишину прорезал дикий Наташкин крик «Мама!!!» – и отчаянный Денькин лай из-под сидений. Я замерла в том положении, в котором сидела. Вытянуться в струнку не позволяли условия. Будучи не в силах закрыть глаза, с ужасом вглядывалась в то, что неуклонно к нам приближалось: черная фигура без головы с косой на плечах. Лезвие ее ярко серебрилось в свете равнодушной луны.
3
4
Проехав вперед, Димка остановился неподалеку, выскочил из машины и потрусил к нам, на бегу подтягивая вверх рукава джемпера. С видом маньяка, одержимого идеей пустить нас под откос. Мы обе всерьез испугались. На всякий случай Наташка заблокировала двери и закрыла окна. А чтобы не орал в ухо. Не важно чье и не важно что.
Незаметная до сей поры Денька встрепенулась и приветливо тяфкнула с заднего сиденья. Всего пару раз. Дальше не было возможности – у нее в зобу дыханье сперло. Впрочем, как и у нас. Димка даже не остановился. Наоборот, поравнявшись с нашей машиной, прибавил скорость. У меня мелькнула безумная мысль, что он что-то забыл и, задумав сэкономить на бензине, решил сбегать домой трусцой. Но муж быстро вернулся, таща в руках кучу чего-то торчащего в разные стороны, короче, очень непонятного. Впрочем, таковой его ручная кладь оставалась недолго. Что мы, сосисок не знаем? Можно сказать, на них выросли. Разница только в том, что в то время в магазинах выбора не имелось. Все они по качеству соответствовали ГОСТу и периоду развитого социализма, то есть за неимением лучшего являлись условно-съедобными. Впереди, как считалось, маячил коммунизм, не до сосисок было. Во всяком случае, в Моральном кодексе строителя коммунизма про них ничего не говорилось.
Наташка тихо ахнула, разблокировала двери и, обежав машину, подскочила к Димке. До меня стала доходить картина случившегося. С моей легкой руки, вернее, это дело моих обеих рук, сумка Брусиловых «похудела» не менее чем на два килограмма. Именно мной был организован тянувшийся за машиной шлейф из сосисок…
Рывком открыв дверь, Наташка восхищенно поцокала.
– Фига себе! Сверхточный расчет! Ир, ты ухитрилась прищемить связку как раз между двумя сосисками. Та, которая застряла с твоей стороны, по праву принадлежит тебе. Моя, так и быть, уличная. Надо бы их пометить фломастером – относительно чистые. Остальные, Ефимов, – твоя добыча. Не забудь поделиться с попутчиком. Не вижу радости в глазах.
Радости не было и тогда, когда Димка широким жестом запустил всю кучу на заднее сиденье к собаке. Причем радости не было и у Деньки. От страха и неожиданности бедняжка жалобно мяукнула и вжалась в угол. И пока я спасала псину от крайне ограниченного ассортимента продовольственного изобилия, запихивая вывалянные в дорожной пыли сосиски в первый попавшийся пластиковый пакет, Димка вдохновенно читал мне нотации. Я покаянно молчала.
– Ну хватит! – выдержав полторы минуты, заявила Наташка. – Ефимов, ты ошибаешься в главном. Сосисочная цепочка – это не верх рассеянности и безалаберности твоей жены. Это приспособление для снятия статического электричества. В следующий раз испробуем его в качестве реверса. Хочешь, вливайся.
– Без меня!!!
Муж круто развернулся, быстрым шагом вернулся в свою машину и рванул вперед, явно нарушая скоростной режим.
В тот момент мы не думали, что он разозлился всерьез и надолго. За что, спрашивается?
Наличие ограничивающего скорость дорожного знака предполагало засаду гаишников. Так и мерещилось, что все они с нетерпением поджидают в кустах нашу «Ниву». На худой конец, Наташка была знакома с дорогой на дачу Брусиловых – ездила туда в качестве главного консультанта и советника по вопросу ее приобретения. Именно благодаря упорству подруги стоимость домика была снижена на пять тысяч рублей.
Мы и не предполагали, чем обернется наша вынужденная «отсталость» от основного коллектива! В тот момент она нас не пугала. Нам даже хотелось намеренно подзадержаться, чтобы мужья по полной программе прониклись пониманием того, что они сейчас потеряли на большой дороге – свою спокойную, обеспеченную любовью и заботой старость. В плане все того же пресловутого стакана воды. Пусть бы помучились. Главное – объявиться в тот момент, когда обидчики, придавленные грузом вины за свое недостойное поведение, начнут рвать на голове волосы. Не хотелось бы видеть их скоропостижно лысыми.
Никогда еще Наташка с таким рвением не соблюдала правила дорожного движения, хотя мы давно уже свернули с основного шоссе. Многочисленные деревни проезжала на черепашьей скорости и с полным пониманием отнеслась к стаду коров и овец, которое никак не могло перевести пастуха на другую сторону, а посему просто разбрелось по дороге. Куда делся этот стадный вожак, так и осталось неизвестным – Наташка спохватилась, что мы свернули не там, где следовало, и дала задний ход. И мимоходом посетовала на то, что во время поездки на дачу слишком много отвлекалась на болтовню с Маринкой и не глядела по сторонам в оба.
Долго искали, «где следовало». О деревне с замысловатым названием Кулябки никто и слыхом не слыхивал. Решили возвратиться на главное шоссе и окончательно запутались. Асфальт вскоре кончился, дорога приняла проселочный характер и увела в лес. Очередной раз развернулись и оказались в поле. Меж высоких хлебов и затерялись. Долго спорили, в какую сторону следовало податься. Наташка упорно ссылалась на необходимость поиска асфальтового покрытия, оно проложено по всей деревне и заканчивается сразу за участком Брусиловых. Он последний. Уж это-то она помнила точно.
Жажда мщения мужикам давно иссякла, поскольку приняла мазохистский характер. А мы себе не враги. Бодро наигранным тоном поддерживали друг друга тем, что еще не вечер. Вернее, не совсем вечер, скорее ночь. А если и так, то до утра недалеко. Да и какая темнота в полнолуние, тем более что на заднем сиденье верная собака.
Нервы сдали, когда выяснилось, что мы остались без мобильной связи. Борис еще в машине позаимствовал мобильник у жены для срочного звонка на работу – не хотелось тянуться за барсеткой, где лежал его собственный. По большому счету, это и явилось первопричиной раздора супругов Кузнецовых. Дальше обстановка накалялась в молчании. После переговоров Борис машинально сунул аппарат в свой нагрудный карман, с ним и перешел в «Ниву». Наташка этого не заметила, но предположила, что было именно так. Мой выключенный мобильник спокойно полеживал за ненадобностью в сумке за спинкой Димкиного сиденья, и вот вам конечный результат: я – дура, охраняющая чужие, вывалянные в грязи сосиски.
– Ну ты не очень на них наезжай, – неуверенно проронила Наташка. – Может, это судьба – единственное, чем нам придется питаться в ближайшие месяцы. Бензина осталось не так много – километров на сто. Сколько еще здесь колесить будем, неизвестно.
– Почему неизвестно? Известно, – дрожащим голосом возразила я, бережно прижимая к боку пакет с сосисками. – Не больше ста километров. Нам бы теперь по пути хоть какую-нибудь обитаемую деревеньку отыскать и на ночевку напроситься. Только я не могу без снотворного спать не на своем месте.
Денька сочувственно заскулила, но Наташка ее осекла. Правда, очень своеобразно:
– Ирка, прекрати ныть! Лучше посмотри по сторонам, может, где-нибудь мелькнет огонек цивилизации. И куда это луна слиняла?
– Ее дождь спугнул. Слышишь, шумит? Луна боится полинять. И потом, договорились же: еще не вечер, – пробормотала я. – Еще ночь. Скоро это люминесцентное светило покажется. Как только дождик кончится. Или следующей ночью.
– Прекрати действовать мне на нервы. И так память отшибло. По-моему, мы по кругу катаем… Что это?! О! Показалась!
Я с надеждой вглядывалась в непроглядную небесную тьму, пытаясь углядеть хоть маленький лучик ночного светильника – безуспешно! Денька глухо заворчала. Пакет с сосисками съехал вниз к ногам, но я даже не стала его поднимать – мешала сумка, по-прежнему лежавшая на моих коленях.
– Не туда смотришь! Вон, видишь, по краю поля цивилизация тащится? То ли мужик, то ли баба. Странная какая-то фигура.
– А если это бандит?
– А он что, не плод цивилизации? И потом, один в поле не воин. Вот только зря я монтировку из багажника не вынула. Какое-никакое, а тоже порождение цивилизации.
Денька в знак осуждения хозяйки пару раз гавкнула и спряталась внизу между сиденьями.
– Все отлично! – подбодрила я обеих. – В случае чего сосисками закидаем. Чем не автоматная очередь? Главное – фактор неожиданности. В темноте не сразу поймет. Успеем удрать. В пределах ста километров.
Незнакомый объект приближался большими шагами. Я с удивлением вглядывалась в нечеткий, колеблющийся силуэт. Свет фар его не доставал. В этот напряженный момент и выглянула долгожданная луна. Ночную тишину прорезал дикий Наташкин крик «Мама!!!» – и отчаянный Денькин лай из-под сидений. Я замерла в том положении, в котором сидела. Вытянуться в струнку не позволяли условия. Будучи не в силах закрыть глаза, с ужасом вглядывалась в то, что неуклонно к нам приближалось: черная фигура без головы с косой на плечах. Лезвие ее ярко серебрилось в свете равнодушной луны.
3
Денька захлебывалась лаем. Наташка безуспешно пыталась завести машину, меня в ней как будто бы не было. Во всяком случае, я сама себя не ощущала.
Тем временем фигура вступила в полосу света фар и явила себя во всем великолепии. Машина неожиданно завелась, и Наташка почувствовала себя «на коне».
– Дениза, фу! Бли-ин. Ирка, это мужик с косой и ведром на голове. Живой. Но, похоже, чокнутый… В такое время и в такую погоду на покос!
Я проглотила нервный комок в горле и слабым голосом просипела:
– Хорошо, что у него голова есть. А ведро – вместо зонта. И он, скорее всего, не на покос, а с покоса. Видишь, как колышется? В гостях подзадержался.
– Эй, гражданин! Э-эй!.. Ир, он что, глухой или не хочет слышать?
– Это можно только у него уточнить.
Мужчина наконец поравнялся с машиной и свободной рукой приподнял ведро:
– Что кричите, заблудились?
В приоткрытое окно проник сильный запах табака. Денька чихнула.
– Будь здорова!
Обращаясь к Наташке, мужик попытался вписаться в окно для более тесного общения. Подруга подалась в мою сторону и, делая вид, что вытирает нос, зажала его платком:
– Молодой человек, не подскажите ли, как добраться до ближайшей деревни, где можно переночевать?
– Подскажу. Ближе всего Кулябки. Полтора километра лесом. – Он махнул рукой в сторону темнеющей громады. – А до Снегиревки все два будут.
– Так нам и надо в эти… Культябки! – забыв про мерзкое амбре и брезгливость, радостно заверещала Наташка. – Вы не покажете дорогу?
– Ну, если посадите в машину с инструментом, – он тряхнул косой, – покажу. Чего ж не показать. Мне по дороге. Ходил в Снегиревку одной бабе отаву косить. Мужик у нее весной пропал.
– Сейчас… сейчас… – засуетилась Наташка, выскакивая из машины. – Садитесь на заднее сиденье. Денька, подвинься. Собаку не бойтесь, она неправильно воспитана – сама всех боится. Денька!!! Вот чума болотная.
Неправильная, но спортивная боксериха лихо сиганула вперед и забилась мне под ноги. Прямо на сосиски. Я ойкнула, но не громко. Это дало Наташке повод рассудить, что особых неудобств псина мне не доставила.
– Вот только куда вашу косу пристроить… Блин, опять луна пропала. И на нос капнуло! Неужели дождик разойдется? Багажника наверху нет, а в салон коса не влезет.
– Честно говоря, разбирать мне ее совсем не хочется. А если я эту косу аккуратненько в руках подержу? Острием в окно выставлю. Дождь сейчас кончится. Мне тут недалеко.
И «навигатор» принялся обстоятельно пристраивать свой рабочий инструмент к перевозке. Во избежание травмирования «Шкоды» Наташка предложила мужику обмотать лезвие косы старым полотенцем, что он и сделал. Денька тихонько заскулила и завозилась в намерении устроиться у меня в ногах с большими удобствами, в результате села, уткнувшись мордой в сумку. Мне уже давно было не до нее и уж тем более не до сосисок. Мучили нехорошие предчувствия.
Едва мы приблизились к лесу, как снова выглянула луна. Почти белая ночь! Поросшая высокой травой лесная дорога, якобы ведущая в Кулябки, со всей очевидностью давно не использовалась, и Наташка тут же потребовала объяснений.
– Так по ней уж лет десять никто не ездит, вы не с той стороны заехали. Можете развернуться, но запутаетесь, – кашлянув в кулак, спокойно пояснил мужик, но кулак от подбородка не оторвал. Я отметила в зеркале, как сверкают белки его глаз, и автоматически втянула голову в плечи. – Сейчас все новой дорогой пользуются, асфальтированной. Только отсюда до нее крюк в тридцать километров. А напрямки – полтора. Эх, ночка хороша!
Из-под застегнутого наглухо плаща вынырнул бородатый подбородок и мечтательно задрался вверх.
Лунный свет и в самом деле нарисовал причудливую картину: застывшие, как на художественном полотне, деревья, ровно отбрасывающие в одном направлении косые тени, лохматые шапки редких кустов, кажущиеся притаившимися живыми существами, загадочно белеющие в траве шапочки непонятных цветов. И тишина, нарушаемая легким шуршанием шин и потрескиванием мелких, попадающих под колеса машины веточек, а также толстых сочных стеблей растений. Свет фар, слишком реалистично освещающий дорогу, казался назойливо чуждым. Такое впечатление, что насильно вторгаемся в заповедную зону.
– З-заколдованный мир… – нервно выдала Наташка. – Одна ни за что бы здесь не покатила.
– Зря вы вообще сюда приехали, – глухо донеслось с заднего сиденья. – И дом Пилипенковых зря купили. Я бы советовал его продать. Нехороший дом. Беды ждите. Мне во-он у той сосны остановите. А сами прямо. Через полкилометра будет развилка. Вам налево. Не перепутайте!
– А разве вы не с нами в Кулябки? – поинтересовалась ошарашенная Наташка, останавливаясь рядом с мощным стволом сосны. Ее массивные ветви сплели на дороге сказочное кружево. – Может, вас до дома подвезти?
Ясное дело, подруге хотелось получить полную расшифровку загадочных слов мужика. Точно так же, как и мне. Отсюда и столь щедрое предложение. Уверена, что дай мужичок согласие на доставку к дому, Наташка мигом бы сослалась на отсутствие в бензобаке бензина и заправочной станции в лесу. Просто рассчитывала на продолжение диалога на месте.
– Не, я тут к кладбищу короткой дорогой пройду, – с кряхтеньем вылезая из машины, заявил попутчик. – Уже, считай, приехал. Спасибо вам.
Ноги у меня непроизвольно дернулись. Получив незаслуженный пинок, Денька не стала выяснять отношения, сразу попыталась сигануть через меня на освободившееся сзади место. «Сразу» не получилось. Наверное, лапы отсидела. И тогда псина, напрягая тренированные природой мышцы мускулистого «боксерского» тела, принялась карабкаться по мне, как альпинистка, задействуя когти в качестве ледорубов. Несколько раз удалось ее сбросить, но, несмотря на мой отчаянный скулеж, собака словно сбрендила. И тут меня осенило! Я додумалась оказать ей посильную помощь в передислокации – коленом, сумкой и руками. Собака, утробно квакнув, брякнулась на сиденье и с ненавистью принялась стаскивать с задней лапы балласт – пластиковый пакет с бывшими сосисками.
Оценить степень своих повреждений я не успела. Успела только заметить исчезновение Наташки. К счастью, кратковременное, к несчастью, перепугавшее меня до потери сознания. Подруга материализовалась с моей стороны двери, можно сказать, из ничего. Хотя этого «ничего» с лихвой хватало на сорок восьмой размер. Белое в свете луны, искаженное страхом лицо Наташки в ореоле встрепанных волос хорошо вписывалось в окружающую обстановку. Даже Денька, успевшая разделаться с пакетом, не узнала хозяйку и угрожающе рыкнула. Совсем нюх потеряла.
Полминуты, не меньше, подруга таращилась на меня, пытаясь что-то выговорить онемевшими губами. Пока я интуитивно не разобрала суть вопроса: «Ирка, это ты?»
Для того чтобы ответить, мне пришлось поднапрячься, развернуть зеркало и взглянуть на себя. А все потому, что Наташка сама на себя не была похожа – вылитый фантом.
…Не стоило мне смотреться в зеркало. В сравнении со мной подруга выглядела красоткой. Мой разодранный свитерок, на плече сомнительное украшение из четырех размятых сосисок было самым безобидным. А вот расписанная кровавыми разводами физиономия и волосы… Словом, Наташкин «дыбарь» на голове смотрелся куда миролюбивее…
Я плаксиво призналась в подлинности и пожаловалась на стервозную собаку, устроившую из меня гору Эверест.
– Если гора не идет к Магомету… – автоматически отозвалась Наташка. – У меня ключи от машины выпали, всю мокрую траву на четвереньках прополола. Сосиски с плеча сними.
– Зачем ты вообще ключи вытаскивала?
– По привычке. А где… Газонокосильщик?
Лучше бы она не спрашивала. Вернее, лучше бы я ей не отвечала:
– Наверное, уже дома, на своем кладбище…
Наташка присела, испуганно оглянулась по сторонам и полезла в мою дверь, настойчиво уговаривая меня «немного подвинуться». Все это было похоже на очередное покорение вершины. Не выдержав натиска, я повалилась на бок, рискуя собственными ребрами и рычагом коробки передач.
Злость пересилила страх. Кое-как перебравшись на водительское сиденье, я распахнула дверь, выскочила наружу и, стараясь не отрывать глаз от машины, быстро перескочила к Деньке. Не могу сказать, что боксериха восприняла это с восторгом, но тут мы обе отвлеклись на отчаянный Наташкин крик:
– Дверь закройте!!!
– Вот сама и закрой! – огрызнулась я, испытывая признательность к собаке, унюхавшей во мне равноценную ей жертву обстоятельств. Псина сочувствующе лизнула мне руку. – Всяк сверчок знай свой шесток, – рассудительно заявила я, пытаясь приляпать на место оторванный рукав блузона. – Твой шесток – водительское кресло. Сразу налево, перед рулем. Чем скорее на него вскочишь, тем…
Неподалеку издевательски заухал филин. Или сова… Интересно, совы ухают? Нет, пожалуй, филин. Это роковое «пение» раньше вживую, без телевизионной «фонограммы», слышать не доводилось. Наташка выдала протяжное нервное «у-у-у-у» и, стартовав с моего места, мигом очутилась на своем. Дверь мягко захлопнулась. Стекла поехали вверх до упора, следом сработала блокировка, и на меня нахлынуло чувство тихой радости – наконец-то мы в относительной изоляции от опасностей внешнего мира.
– Ир, Газонокосильщик косу не забыл? – Наташка слегка подрагивала в такт работе движка.
– Не забыл… Забыл ведро…
Я нащупала под ногами давно мешающий мне предмет.
– Выстави его вон! – истерично завопила подруга. – Приоткрой дверь и брось прямо на дорогу. – Она перевела дух и пояснила уже более спокойно: – Здесь все равно никто не ездит. Следующей ночью Газонокосильщик вспомнит про свой «зонтик», выйдет на дорогу и заберет… Ну что ты там возишься?
– Тяже-елое, – с надрывом пояснила я, безуспешно пытаясь вытянуть застрявшее между сидений ведро. – Он его чем-то набил. И оно успело подрасти и располнеть. Емкость увеличилась. Не иначе как от дождя.
– Оставь ведро в покое. – В Наташкином голосе сквозила усталость. – Это Борин рыболовный комплект с моим сухим пайком. Он еще меня за него ругал. Поехали-ка подальше от этого проклятого места.
Вопреки моим страхам, основанным на многочисленных просмотрах ужастиков, машина спокойно завелась и тронулась с места. Метров через триста дорога пошла под уклон. В низине клубился туман, на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Мы тащились с такой скоростью, что машину вполне мог обогнать марафонец.
Я раза три пробубнила предостережение, как бы нам не проехать развилку. В последний раз в тот момент, когда прямо перед капотом возникло березовое семейство: три дерева – близнецы, сросшиеся стволами. Наташка не успела продумать очередное предложение поменяться с ней местами. Если я такая деловая.
– Проехали… – удивленно сообщила она и сдала назад. – Похоже, лес не хочет нас отпускать.
– На фиг мы ему нужны! – заартачилась я. Исключительно из чувства противоречия.
– Как останемся тут, как пустим корни… Борис с ума сойдет… Без своего ведра. Так ему и надо!
– А тебе это надо? Да и не сойдет. Сейчас мы с Денькой вылезем на поводке, она быстренько дорогу к жилью найдет.
– Что она, лошадь? И потом, у Деньки стойло… Тьфу ты! Двухкомнатная конура в Москве.
– Значит, подождем до рассвета. Пока туман рассеется.
– А тогда я с ума сойду.
– Ну я не знаю… На тебя не угодишь. Давай попробуем вернуться назад. Не на много, – торопливо добавила я, – метров на триста. Сконцентрируем все внимание на дороге и будем все время держаться левой стороны…
– Достань из ведра термос. В нем кофе. У тебя глаза не слипаются?
– Нет.
Я вытянула термос и заодно пакет с кружками.
– А у меня слипаются. Наверное, от напряжения. Боюсь, что придется сидеть здесь долго.
– Пока не прорастем? – миролюбиво спросила я и сама ужаснулась. – Держи термос и кружку, я вылезаю.
– Работаешь с опережением графика! Вперед меня умом тронулась. Так я твоим безумным идеям и открыла выход! Двери заблокированы. Сиди, пей кофе. Короче, будем, как дома. Что это чавкает?
– Не «что», а «кто». Денька сползла вниз и втихаря сосиски лопает.
– Боится, отнимут добычу. Бери с нее пример. Собака не будет лопать в условиях опасности. Наша машина – наша крепость. И ни слова о Газонокосильщике! Тебе не кажется, что туман отступает?
– Наоборот, сгущается. Тихо!!! Кажется, справа петух поет…
– Это кладбищенский. Газонокосильщик нам не рекомендовал ехать направо.
– Тогда петух слева поет.
– Ирка! Ну когда ты научишься отличать «лево» от «право»! Мама дорогая! Смотри – развилка. Пять минут назад никакой развилки тут точно не было. Это ее петух накукарекал. Еще один славный птах! Первого этим званием я, помнится, удостоила комара. И говорила же тебе, что туман рассеивается.
– Да мы просто из низины выбрались. Оглянись назад и увидишь… Нет!!! Не оглядывайся! – крикнула я, успев оглянуться. Прямо на дороге, там, где кончалась граница развеивающейся туманности, стоял волк и внимательно провожал нас глазами. Странно, что Денька его не унюхала. Впрочем, когда прямо под носом два кило сосисок… А может, это и не волк, а бродячая собака?
– Газонокосильщик?! – Наташкин крик заледенил душу, ушедшую в пятки. – Где он?
– А где он? – тупо повторила я вопрос. – Он же тебе померещился. Я видела только собаку, похожую на волка. Она сзади осталась.
– Оборотень! Посмотри еще раз, не несется за нами с косой?
На всякий случай я закрыла глаза и только тогда обернулась.
– Не-а.
В это время мы вынырнули из леса то ли на луг, то ли на бывшее поле. Машина сразу же заюлила на размокшей дороге. Недалеко виднелся ряд темных домов. Только в одном из них, крайнем, светились окна. Нас ждали. Я в последний раз оглянулась на быстро удаляющийся лес с прячущейся в верхушках деревьев луной и нервно поежилась.
Тем временем фигура вступила в полосу света фар и явила себя во всем великолепии. Машина неожиданно завелась, и Наташка почувствовала себя «на коне».
– Дениза, фу! Бли-ин. Ирка, это мужик с косой и ведром на голове. Живой. Но, похоже, чокнутый… В такое время и в такую погоду на покос!
Я проглотила нервный комок в горле и слабым голосом просипела:
– Хорошо, что у него голова есть. А ведро – вместо зонта. И он, скорее всего, не на покос, а с покоса. Видишь, как колышется? В гостях подзадержался.
– Эй, гражданин! Э-эй!.. Ир, он что, глухой или не хочет слышать?
– Это можно только у него уточнить.
Мужчина наконец поравнялся с машиной и свободной рукой приподнял ведро:
– Что кричите, заблудились?
В приоткрытое окно проник сильный запах табака. Денька чихнула.
– Будь здорова!
Обращаясь к Наташке, мужик попытался вписаться в окно для более тесного общения. Подруга подалась в мою сторону и, делая вид, что вытирает нос, зажала его платком:
– Молодой человек, не подскажите ли, как добраться до ближайшей деревни, где можно переночевать?
– Подскажу. Ближе всего Кулябки. Полтора километра лесом. – Он махнул рукой в сторону темнеющей громады. – А до Снегиревки все два будут.
– Так нам и надо в эти… Культябки! – забыв про мерзкое амбре и брезгливость, радостно заверещала Наташка. – Вы не покажете дорогу?
– Ну, если посадите в машину с инструментом, – он тряхнул косой, – покажу. Чего ж не показать. Мне по дороге. Ходил в Снегиревку одной бабе отаву косить. Мужик у нее весной пропал.
– Сейчас… сейчас… – засуетилась Наташка, выскакивая из машины. – Садитесь на заднее сиденье. Денька, подвинься. Собаку не бойтесь, она неправильно воспитана – сама всех боится. Денька!!! Вот чума болотная.
Неправильная, но спортивная боксериха лихо сиганула вперед и забилась мне под ноги. Прямо на сосиски. Я ойкнула, но не громко. Это дало Наташке повод рассудить, что особых неудобств псина мне не доставила.
– Вот только куда вашу косу пристроить… Блин, опять луна пропала. И на нос капнуло! Неужели дождик разойдется? Багажника наверху нет, а в салон коса не влезет.
– Честно говоря, разбирать мне ее совсем не хочется. А если я эту косу аккуратненько в руках подержу? Острием в окно выставлю. Дождь сейчас кончится. Мне тут недалеко.
И «навигатор» принялся обстоятельно пристраивать свой рабочий инструмент к перевозке. Во избежание травмирования «Шкоды» Наташка предложила мужику обмотать лезвие косы старым полотенцем, что он и сделал. Денька тихонько заскулила и завозилась в намерении устроиться у меня в ногах с большими удобствами, в результате села, уткнувшись мордой в сумку. Мне уже давно было не до нее и уж тем более не до сосисок. Мучили нехорошие предчувствия.
Едва мы приблизились к лесу, как снова выглянула луна. Почти белая ночь! Поросшая высокой травой лесная дорога, якобы ведущая в Кулябки, со всей очевидностью давно не использовалась, и Наташка тут же потребовала объяснений.
– Так по ней уж лет десять никто не ездит, вы не с той стороны заехали. Можете развернуться, но запутаетесь, – кашлянув в кулак, спокойно пояснил мужик, но кулак от подбородка не оторвал. Я отметила в зеркале, как сверкают белки его глаз, и автоматически втянула голову в плечи. – Сейчас все новой дорогой пользуются, асфальтированной. Только отсюда до нее крюк в тридцать километров. А напрямки – полтора. Эх, ночка хороша!
Из-под застегнутого наглухо плаща вынырнул бородатый подбородок и мечтательно задрался вверх.
Лунный свет и в самом деле нарисовал причудливую картину: застывшие, как на художественном полотне, деревья, ровно отбрасывающие в одном направлении косые тени, лохматые шапки редких кустов, кажущиеся притаившимися живыми существами, загадочно белеющие в траве шапочки непонятных цветов. И тишина, нарушаемая легким шуршанием шин и потрескиванием мелких, попадающих под колеса машины веточек, а также толстых сочных стеблей растений. Свет фар, слишком реалистично освещающий дорогу, казался назойливо чуждым. Такое впечатление, что насильно вторгаемся в заповедную зону.
– З-заколдованный мир… – нервно выдала Наташка. – Одна ни за что бы здесь не покатила.
– Зря вы вообще сюда приехали, – глухо донеслось с заднего сиденья. – И дом Пилипенковых зря купили. Я бы советовал его продать. Нехороший дом. Беды ждите. Мне во-он у той сосны остановите. А сами прямо. Через полкилометра будет развилка. Вам налево. Не перепутайте!
– А разве вы не с нами в Кулябки? – поинтересовалась ошарашенная Наташка, останавливаясь рядом с мощным стволом сосны. Ее массивные ветви сплели на дороге сказочное кружево. – Может, вас до дома подвезти?
Ясное дело, подруге хотелось получить полную расшифровку загадочных слов мужика. Точно так же, как и мне. Отсюда и столь щедрое предложение. Уверена, что дай мужичок согласие на доставку к дому, Наташка мигом бы сослалась на отсутствие в бензобаке бензина и заправочной станции в лесу. Просто рассчитывала на продолжение диалога на месте.
– Не, я тут к кладбищу короткой дорогой пройду, – с кряхтеньем вылезая из машины, заявил попутчик. – Уже, считай, приехал. Спасибо вам.
Ноги у меня непроизвольно дернулись. Получив незаслуженный пинок, Денька не стала выяснять отношения, сразу попыталась сигануть через меня на освободившееся сзади место. «Сразу» не получилось. Наверное, лапы отсидела. И тогда псина, напрягая тренированные природой мышцы мускулистого «боксерского» тела, принялась карабкаться по мне, как альпинистка, задействуя когти в качестве ледорубов. Несколько раз удалось ее сбросить, но, несмотря на мой отчаянный скулеж, собака словно сбрендила. И тут меня осенило! Я додумалась оказать ей посильную помощь в передислокации – коленом, сумкой и руками. Собака, утробно квакнув, брякнулась на сиденье и с ненавистью принялась стаскивать с задней лапы балласт – пластиковый пакет с бывшими сосисками.
Оценить степень своих повреждений я не успела. Успела только заметить исчезновение Наташки. К счастью, кратковременное, к несчастью, перепугавшее меня до потери сознания. Подруга материализовалась с моей стороны двери, можно сказать, из ничего. Хотя этого «ничего» с лихвой хватало на сорок восьмой размер. Белое в свете луны, искаженное страхом лицо Наташки в ореоле встрепанных волос хорошо вписывалось в окружающую обстановку. Даже Денька, успевшая разделаться с пакетом, не узнала хозяйку и угрожающе рыкнула. Совсем нюх потеряла.
Полминуты, не меньше, подруга таращилась на меня, пытаясь что-то выговорить онемевшими губами. Пока я интуитивно не разобрала суть вопроса: «Ирка, это ты?»
Для того чтобы ответить, мне пришлось поднапрячься, развернуть зеркало и взглянуть на себя. А все потому, что Наташка сама на себя не была похожа – вылитый фантом.
…Не стоило мне смотреться в зеркало. В сравнении со мной подруга выглядела красоткой. Мой разодранный свитерок, на плече сомнительное украшение из четырех размятых сосисок было самым безобидным. А вот расписанная кровавыми разводами физиономия и волосы… Словом, Наташкин «дыбарь» на голове смотрелся куда миролюбивее…
Я плаксиво призналась в подлинности и пожаловалась на стервозную собаку, устроившую из меня гору Эверест.
– Если гора не идет к Магомету… – автоматически отозвалась Наташка. – У меня ключи от машины выпали, всю мокрую траву на четвереньках прополола. Сосиски с плеча сними.
– Зачем ты вообще ключи вытаскивала?
– По привычке. А где… Газонокосильщик?
Лучше бы она не спрашивала. Вернее, лучше бы я ей не отвечала:
– Наверное, уже дома, на своем кладбище…
Наташка присела, испуганно оглянулась по сторонам и полезла в мою дверь, настойчиво уговаривая меня «немного подвинуться». Все это было похоже на очередное покорение вершины. Не выдержав натиска, я повалилась на бок, рискуя собственными ребрами и рычагом коробки передач.
Злость пересилила страх. Кое-как перебравшись на водительское сиденье, я распахнула дверь, выскочила наружу и, стараясь не отрывать глаз от машины, быстро перескочила к Деньке. Не могу сказать, что боксериха восприняла это с восторгом, но тут мы обе отвлеклись на отчаянный Наташкин крик:
– Дверь закройте!!!
– Вот сама и закрой! – огрызнулась я, испытывая признательность к собаке, унюхавшей во мне равноценную ей жертву обстоятельств. Псина сочувствующе лизнула мне руку. – Всяк сверчок знай свой шесток, – рассудительно заявила я, пытаясь приляпать на место оторванный рукав блузона. – Твой шесток – водительское кресло. Сразу налево, перед рулем. Чем скорее на него вскочишь, тем…
Неподалеку издевательски заухал филин. Или сова… Интересно, совы ухают? Нет, пожалуй, филин. Это роковое «пение» раньше вживую, без телевизионной «фонограммы», слышать не доводилось. Наташка выдала протяжное нервное «у-у-у-у» и, стартовав с моего места, мигом очутилась на своем. Дверь мягко захлопнулась. Стекла поехали вверх до упора, следом сработала блокировка, и на меня нахлынуло чувство тихой радости – наконец-то мы в относительной изоляции от опасностей внешнего мира.
– Ир, Газонокосильщик косу не забыл? – Наташка слегка подрагивала в такт работе движка.
– Не забыл… Забыл ведро…
Я нащупала под ногами давно мешающий мне предмет.
– Выстави его вон! – истерично завопила подруга. – Приоткрой дверь и брось прямо на дорогу. – Она перевела дух и пояснила уже более спокойно: – Здесь все равно никто не ездит. Следующей ночью Газонокосильщик вспомнит про свой «зонтик», выйдет на дорогу и заберет… Ну что ты там возишься?
– Тяже-елое, – с надрывом пояснила я, безуспешно пытаясь вытянуть застрявшее между сидений ведро. – Он его чем-то набил. И оно успело подрасти и располнеть. Емкость увеличилась. Не иначе как от дождя.
– Оставь ведро в покое. – В Наташкином голосе сквозила усталость. – Это Борин рыболовный комплект с моим сухим пайком. Он еще меня за него ругал. Поехали-ка подальше от этого проклятого места.
Вопреки моим страхам, основанным на многочисленных просмотрах ужастиков, машина спокойно завелась и тронулась с места. Метров через триста дорога пошла под уклон. В низине клубился туман, на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Мы тащились с такой скоростью, что машину вполне мог обогнать марафонец.
Я раза три пробубнила предостережение, как бы нам не проехать развилку. В последний раз в тот момент, когда прямо перед капотом возникло березовое семейство: три дерева – близнецы, сросшиеся стволами. Наташка не успела продумать очередное предложение поменяться с ней местами. Если я такая деловая.
– Проехали… – удивленно сообщила она и сдала назад. – Похоже, лес не хочет нас отпускать.
– На фиг мы ему нужны! – заартачилась я. Исключительно из чувства противоречия.
– Как останемся тут, как пустим корни… Борис с ума сойдет… Без своего ведра. Так ему и надо!
– А тебе это надо? Да и не сойдет. Сейчас мы с Денькой вылезем на поводке, она быстренько дорогу к жилью найдет.
– Что она, лошадь? И потом, у Деньки стойло… Тьфу ты! Двухкомнатная конура в Москве.
– Значит, подождем до рассвета. Пока туман рассеется.
– А тогда я с ума сойду.
– Ну я не знаю… На тебя не угодишь. Давай попробуем вернуться назад. Не на много, – торопливо добавила я, – метров на триста. Сконцентрируем все внимание на дороге и будем все время держаться левой стороны…
– Достань из ведра термос. В нем кофе. У тебя глаза не слипаются?
– Нет.
Я вытянула термос и заодно пакет с кружками.
– А у меня слипаются. Наверное, от напряжения. Боюсь, что придется сидеть здесь долго.
– Пока не прорастем? – миролюбиво спросила я и сама ужаснулась. – Держи термос и кружку, я вылезаю.
– Работаешь с опережением графика! Вперед меня умом тронулась. Так я твоим безумным идеям и открыла выход! Двери заблокированы. Сиди, пей кофе. Короче, будем, как дома. Что это чавкает?
– Не «что», а «кто». Денька сползла вниз и втихаря сосиски лопает.
– Боится, отнимут добычу. Бери с нее пример. Собака не будет лопать в условиях опасности. Наша машина – наша крепость. И ни слова о Газонокосильщике! Тебе не кажется, что туман отступает?
– Наоборот, сгущается. Тихо!!! Кажется, справа петух поет…
– Это кладбищенский. Газонокосильщик нам не рекомендовал ехать направо.
– Тогда петух слева поет.
– Ирка! Ну когда ты научишься отличать «лево» от «право»! Мама дорогая! Смотри – развилка. Пять минут назад никакой развилки тут точно не было. Это ее петух накукарекал. Еще один славный птах! Первого этим званием я, помнится, удостоила комара. И говорила же тебе, что туман рассеивается.
– Да мы просто из низины выбрались. Оглянись назад и увидишь… Нет!!! Не оглядывайся! – крикнула я, успев оглянуться. Прямо на дороге, там, где кончалась граница развеивающейся туманности, стоял волк и внимательно провожал нас глазами. Странно, что Денька его не унюхала. Впрочем, когда прямо под носом два кило сосисок… А может, это и не волк, а бродячая собака?
– Газонокосильщик?! – Наташкин крик заледенил душу, ушедшую в пятки. – Где он?
– А где он? – тупо повторила я вопрос. – Он же тебе померещился. Я видела только собаку, похожую на волка. Она сзади осталась.
– Оборотень! Посмотри еще раз, не несется за нами с косой?
На всякий случай я закрыла глаза и только тогда обернулась.
– Не-а.
В это время мы вынырнули из леса то ли на луг, то ли на бывшее поле. Машина сразу же заюлила на размокшей дороге. Недалеко виднелся ряд темных домов. Только в одном из них, крайнем, светились окна. Нас ждали. Я в последний раз оглянулась на быстро удаляющийся лес с прячущейся в верхушках деревьев луной и нервно поежилась.
4
– Ну и где вас носило?! – еле сдерживаясь от негодования, вопросил Дмитрий Николаевич, возглавляющий группу встречающих.
Наташка нашла в себе силы только на то, чтобы разблокировать двери и открыть окна.
– Скажем, не поверите.
– Значит, врать будут, – сделал вывод Борис и круто развернулся к дому. – Мы с ума сходили, думали…
Вот тут я как раз и вывалилась из машины.
– Правильно думали, – прокомментировала мой эффектный выход подруга.
Вывалилась я не нарочно, но успешно. Просто на выходе нечаянно угодила правой ногой в частично опустевшее из-за выемки термоса ведро, размышляя только о том, что следует немедленно пресечь искру нового скандала.
Света большого фонаря, который держал в руках Брусилов, вполне хватило, чтобы оценить мою физиономию по достоинству. Я сразу же ткнулась носом в траву. Неприятно, когда фонарный луч слепит глаза. Коллективный вздох ужаса вполне меня удовлетворил. Я боялась только Денькиной явки с повинной. Выползет на меня из машины, цепляясь, как за спасательный круг, своими лапищами с «ледорубами». Так на мне и подъедет к ногам хозяина. Но собака что-то медлила. Наверное, перед тем как сдаться, решила доесть сосиски. До самой последней. А все равно отвечать по полной.
Среди встречающих развернулась борьба за лидерство в оказании мне посильной помощи. Это добавило парочку новых синяков, зато Денька безнаказанно смоталась прямо на крыльцо, где с удовольствием отслеживала текущие события. Не долго думая, я перевела стрелки на Наташку, заявив, что ей много хуже, чем мне. Брусиловы под предводительством Бориса кинулись к ней, а я, пользуясь относительной свободой, обняла выпавшее следом за мной ведро и заверила Димку, что так хорошо мне еще никогда не было. Лишь бы перестал примериваться, с какой стороны меня подхватить для переноски. И ни капли не покривила душой, ибо просто напросто перестала что-либо видеть. Полная прострация! Темная безлунная ночь в закрытых глазах и теплое чувство покоя…
Наташку с трудом оторвали от руля – вцепилась намертво. Никакие уговоры не помогали. При этом она выражала явное желание прилечь встрепанной головушкой прямо на баранку – скромненько, с краюшку. Маринка с расстройства пригрозила ей колыбельной страшилкой – той самой, где «придет серенький волчок и укусит за бочок». Наташка разом очнулась и, захлебываясь словами, скороговоркой потребовала немедленно организовать компанию по ликвидации Газонокосильщика, который скачет по нашим следам серым волком. Я со своей стороны внесла коррективы – не следует гоняться именно за Газонокосильщиком, наша цель – сам серый волчок.
Наташка нашла в себе силы только на то, чтобы разблокировать двери и открыть окна.
– Скажем, не поверите.
– Значит, врать будут, – сделал вывод Борис и круто развернулся к дому. – Мы с ума сходили, думали…
Вот тут я как раз и вывалилась из машины.
– Правильно думали, – прокомментировала мой эффектный выход подруга.
Вывалилась я не нарочно, но успешно. Просто на выходе нечаянно угодила правой ногой в частично опустевшее из-за выемки термоса ведро, размышляя только о том, что следует немедленно пресечь искру нового скандала.
Света большого фонаря, который держал в руках Брусилов, вполне хватило, чтобы оценить мою физиономию по достоинству. Я сразу же ткнулась носом в траву. Неприятно, когда фонарный луч слепит глаза. Коллективный вздох ужаса вполне меня удовлетворил. Я боялась только Денькиной явки с повинной. Выползет на меня из машины, цепляясь, как за спасательный круг, своими лапищами с «ледорубами». Так на мне и подъедет к ногам хозяина. Но собака что-то медлила. Наверное, перед тем как сдаться, решила доесть сосиски. До самой последней. А все равно отвечать по полной.
Среди встречающих развернулась борьба за лидерство в оказании мне посильной помощи. Это добавило парочку новых синяков, зато Денька безнаказанно смоталась прямо на крыльцо, где с удовольствием отслеживала текущие события. Не долго думая, я перевела стрелки на Наташку, заявив, что ей много хуже, чем мне. Брусиловы под предводительством Бориса кинулись к ней, а я, пользуясь относительной свободой, обняла выпавшее следом за мной ведро и заверила Димку, что так хорошо мне еще никогда не было. Лишь бы перестал примериваться, с какой стороны меня подхватить для переноски. И ни капли не покривила душой, ибо просто напросто перестала что-либо видеть. Полная прострация! Темная безлунная ночь в закрытых глазах и теплое чувство покоя…
Наташку с трудом оторвали от руля – вцепилась намертво. Никакие уговоры не помогали. При этом она выражала явное желание прилечь встрепанной головушкой прямо на баранку – скромненько, с краюшку. Маринка с расстройства пригрозила ей колыбельной страшилкой – той самой, где «придет серенький волчок и укусит за бочок». Наташка разом очнулась и, захлебываясь словами, скороговоркой потребовала немедленно организовать компанию по ликвидации Газонокосильщика, который скачет по нашим следам серым волком. Я со своей стороны внесла коррективы – не следует гоняться именно за Газонокосильщиком, наша цель – сам серый волчок.