Андреева Валентина. Круиз по лишним проблемам

   – А по усам?!
   – По усам не очень трудно. – Мой голос звучал все тише и тише.
   – Если они не наклеенные.
   – Не знаю, дергал ли кто убитого за усы или проверяли другим способом, лично мне до этого дела нет! – отрезала женщина.
   – Интересно, куда дели его машину? – пробормотала я совсем уже еле слышно. Наташке пришлось повторно озвучить мой вопрос.
   – Откуда ж я знаю? Вы от двери отойдите, а то покупатели решат, что закрыто.
   Я торопливо отпустила ручку, потом взялась за нее снова и шагнула наружу. Наташка вышла следом за мной. А буквально через секунду мы ввалились назад – только в обратном порядке. Продавщица, не успев открыть потрепанную книжечку в красочной мягкой обложке, ошарашено ждала от нас объяснений.
   Ну не рассказывать же ей, что около нашей машины топтался какой-то подозрительный тип, визуально изучавший салон. Такое впечатление, что не хотел верить собственным глазам – салон временно необитаем. Наконец, он остановился и задумался, поглядывая то на машину, то на комплекс придорожных торговых точек, то на припаркованный рядом джип.
   – Мы решили все-таки взять десять пакетиков вашей отравы, – тут же нашлась Наташка.
   – Чей-то прямо как-то странно… решили-то…
   Оправившись от легкого потрясения, женщина стала прятать книжку под прилавок, с беспокойством поглядывая при этом на кассовый аппарат.
   – Вы нас напугали этим убийством! – с вызовом заявила Наташка.
   – Да! – поддержала я подругу. – Не знаешь, чего ждать. Вот вышли наружу и решили, что необходимо вооружиться хотя бы химическим средством защиты. В аннотации имеется скрытый смысл – эту отраву попутно можно использовать и для сорняков человеческого типа. Иначе зачем производить обработку в перчатках, да еще прятать при этом глаза? Рядом с нашей машиной как раз такой «сорняк» и крутится. У вас случайно не найдется подсобных рабочих, чтобы доставить приобретенный товар до машины? Вместе с нами… Доставку мы оплатим.
   Не покидая прилавка, женщина выглянула в окно:
   – О-оссподи! Не зря мне сегодня ночью мыши снились… Эта, что ли, ваша машина? – указала она кивком головы на недавно подъехавший самосвал.
   – Нет, наша поскромнее будет. Дальше стоит. Маленькая, темно-зелененькая такая. Не выпячивает себя на передний план, как некоторые джипы, – охотно пояснила Наташка.
   Продавщица снова выглянула в окно и недоуменно поджала плечами – не желала мириться с тем, что российский самосвал обозвали джипом. Но спорить не стала.
   – У страха глаза велики. Нет рядом с вашей машиной никаких «сорняков». Показалось вам. Так пробивать вам отраву?
   – Обязательно, – с чувством подтвердила я, в то время как Наташка внимательно изучала обстановку за стеклом.
   – Надо же… А ведь был мужик… И есть!!! Ирка, он сюда идет!
   От резкого рывка подруги я выронила на прилавок кошелек, но поднимать его было некогда. С сумасшедшей скоростью мы сиганули в подсобное помещение. Попутно я неудачно прихватила со стенда какую-то металлическую штуку. Вместе с коробкой, на которой она покоилась. Мне все это было нужно исключительно как средство погашения скорости – чтобы хоть как-то удержать равновесие. Не получилось! Вопль продавщицы только подстегнул. Судя по всему, бедняжка растерялась, физически раздвоиться она не могла. Дверь магазина уже открывалась, не оставлять же кассу и товар без присмотра! Также не могла она позволить сумасшедшим покупательницам сходить с ума и дальше – вольным стилем в подсобке. Продавщица выбрала первый вариант – осталась при кассе. Брошенный мной кошелек, о наличии которого она громко распиналась, являлся залогом нашего возвращения. Но в тот момент я о нем не думала. Пролетев через складское помещение к запасному выходу, используемому, скорее всего, для завоза и отпуска крупногабаритного товара, мы откинули задвижку на металлической двери и вылетели наружу. Глазеть по сторонам было некогда, поэтому целенаправленно понеслись к машине и через пару секунд были уже в дороге.
   Расслабляться не стоило. Я без конца оглядывалась в ожидании погони. Наташка подвывала гудению движка. Далеко позади, и вправду, маячила какая-то транспортная единица. На всякий случай я показала ей фигу.
   Мне показалось, что мы отмахали расстояние до памятного поворота со шлагбаумом в рекордно-короткий срок. Дорога, можно сказать, была объезженная, по справедливости ее уже следовало считать нашей личной. Страх придавал четкость и слаженность действиям. Метров через пятьдесят по лесному тракту Наташка свернула в кусты орешника. Я вылезла из машины с намерением убедиться, что машину с дороги не видно, а убедившись, прямо по лесу направилась к шоссе – высматривать знакомый джип.
   Мимо проехали две машины. Ни одна даже не напоминала джип. Особенно трактор на колесах, тащивший за собой вертлявый прицеп.
   Безрезультатно проторчав в кустах минут пятнадцать, я заскучала. И именно от скуки задала себе вопрос: а зачем, собственно говоря, мы удирали? Еще не известно, что от нас надо было любопытствующему субъекту. А если даже и надо – тот самый конверт. Так мы же и возвращались лишь затем, чтобы сбагрить его в другие руки. Не все ли равно, чьи? И кто сказал, что у типа, изучавшего нашу «Шкоду», есть джип?
   Наташка появилась рядом столь бесшумно, что я с большим шумом шарахнулась в кусты. Непроизвольная реакция на неожиданность.
   – Ну чего тебя туда понесло? – раздраженно поинтересовалась подруга. – Я ж тебе каркнула, заранее оповестила о своем приближении.
   – «Там… на неведомых дорожках следы невиданных зверей», – подводя итог количеству заработанных царапин и морщась, отболталась я. – Думала, кто-то из них. И нечего было каркать. Насобачилась. От вороны не отличишь.
   – Ты знаешь, что украла из магазина ручную дрель?
   – А я ее украла?..
   – Покажи чек, и я возьму свои слова обратно.
   – Я его не успела получить. Но… кажется, расплатилась. Хотя мне эта дрель нужна так же, как корове седло.
   – Не берись судить за других. Ты с коровой не советовалась. И что-то я не помню момента твоей расплаты.
   – Да я сама только что вспомнила, на кассе кошелек оставила.
   Наташкино молчание было куда красноречивее слов. И я торопливо принялась уверять ее, что ничего страшного не случилось – денег на дрель в нем вполне хватит. А следуя мудрым Наташкиным указаниям, я не храню в кошельке крупные суммы. Дисконтные карты вообще едва ли кому понадобятся, оплаченная квитанция по квартплате…
   Вот на этом месте я и смолкла. Зато заговорила Наташка. Да так, что я невольно зажала руками уши. Зачем мне лишний раз напоминать, что в квитанции указан мой адрес?
   – Может, твой кошелек перед посторонними лицами останется не рассекреченным? Возьмет продавщица деньги за дрель, а остальные дорогие мелочи вышлет тебе по почте наложенным платежом? Я бы на ее месте выслала. Непорядочно чужими кошельками разбрасываться. А можно бы пока и не высылать, пару дней подождать – вдруг мы опять объявимся?
   – А мы объявимся?
   – Ну… смотря что тебе дороже – жизнь или кошелек.
   – Не стоит даже обсуждать. Еще полчасика подождем и махнем дальше – к Тонику, а там видно будет.
   – И что ты надеешься увидеть? В том числе и моими глазами.
   Мне не хотелось делиться с Наташкой своими пугающими предположениями. И я отговорилась тем, что мы с ней вполне можем сдать конверт в милицию на обратном пути. А кто докажет, что мы наткнулись на этого «подкидыша» не далее как за три минуты до принятия такого решения?

5

   Менее чем через час, сверившись с заранее нарисованной Натальей картой маршрута, мы свернули направо. Тоник детально обрисовала дорогу, в том числе три первые после съезда глубокие канавы, между которыми Наташка лавировала змейкой так, словно сдавала экзамены по вождению. Медленно и аккуратно.
   – Возьми с моих коленок «путеводитель». Будешь предупреждать о дальнейших препятствиях на дороге. Читай, что дальше мною отмечено?
   Я торопливо угукнула, схватила листок и принялась отмечать этапы большого пути по бездорожью: «Триста метров – мелочь, то ямки, то канавки, после накренившегося столба первый поворот налево…»
   – Все ясно, нам туда не надо. Проехали! Ищи гранитный указатель. Уже не ищи… Вон он торчит. Интересно, откуда тут гранит? Неужели поблизости мастерская по изготовлению памятников? Кто-то украл полуфабрикат, но надорвался и бросил, вот он и стоит памятником несбывшейся надежде. Правильно. Здоровье дороже. Теперь сворачиваем. Интересно, куда?
   – Кажется, прямо… – не совсем уверенно пояснила я. – Только там какие-то «бяки» отмечены. По плану у тебя никакого уклонизма в стороны не предусмотрено.
   – Дай сюда.
   Наташка остановилась и уткнулась в свою схему движения, очень напоминающую рисунки маленьких детей.
   – Прямо – Шебякино. Просто название полностью не прописалось – ручка тормозила. Сразу за гранитным валуном должен быть поворот.
   – Наверное, у тебя ручка опять отказала.
   – Это тебе соображение с воображением отказало! – обрадовалась Наташка. – Ручка и вправду дурила, видишь, недалеко от камня пометку – «по 150»? Буква «в» с точкой не прописались. Расшифровываю: «пов., то есть поворот через 150 метров». Интересно, Тоник здесь с рулеткой ползала или шагами отмеряла?
   Наташка проехала положенные метры и осторожно съехала вниз. Я сразу поняла, где именно был эпицентр ночного грозового ливня – лесная дорога выглядела слишком разухабисто.
   – Жаль, что на колеса машине нельзя надеть галоши, – закручинилась подруга. – На фига, спрашивается, я ее вчера намывала?
   – Если бы знать заранее… – посочувствовала я. – Единственный положительный момент – на подкрылках земли привезешь. Вдруг у Тоника своей мало? А можем себе оставить. Главное, с ней не застрять в этой тьму-таракани. Лично мне непонятна радость Тоника от полученного наследства. Полдня добираться до места. А мы вообще сутки в пути. Да еще по такой дороге.
   – Тоник сказала, что она самая короткая. Правда, длинной пока вообще нет, только в проекте. Некому строить. Зато здесь хорошая экологическая обстановка.
   – Еще бы! Мусорить некому. Какой дурак рискнет обзаводиться здесь фазендой?
   – Но ведь находились люди! Тетушка Тоника перед своей кончиной хотела дом кому-то продать. И продала бы, да Джин-Тоник взъерепенилась. О, смотри-ка! Впереди просвет.
   Выехав из леса, мы невольно ахнули. Я сразу взяла свои слова обратно. Ну, те самые… Насчет дураков. Мы остановились, вылезли из машины и вытаращились на сказочное зрелище. Дорога уходила вперед прямо вдоль пологого берега большого озера, сверкавшего на солнце многочисленными серебряными блестками. Редкие березы выглядели раскудрявыми красавицами. Да и сам зеленый берег походил на хорошо ухоженный газон. Травка густая, мягкая, коротенькая. Словно только что из салона-парикмахерской. У самой кромки воды виднелась уходящая вдаль ленточка белого песка. Противоположный берег озера охранялся лесом. Издали казалось, что он подступает прямо к воде. На правом, утопающем в зелени садов берегу, виднелись крыши домов.
   – Ну Тоник! – возмущенно всплеснула руками Наташка. – Взахлеб болтала о своей хижине, но про озеро даже не заикнулась! Вернее, только заикнулась, есть, мол, где освежиться. Я думала, это она про летний душ. Из лейки. Представляешь, как замечательно здесь жить? На пенсии. Подожди, не представляй. Давай сначала до Джин-Тоника доберемся. Там и обсудим ее светлое будущее.
   Солнечные блики от воды слепили глаза, и Наташка, время от времени поглядывавшая на водную гладь, нацепила темные очки, но вскоре с раздражением их сняла. Озеро постепенно отгородилось от дороги значительным количеством деревьев и кустов. А вскоре на небольшом пригорке показались и первые дома. На заднем плане темнела полоса леса.
   То, что дома утопали в зелени садов, являлось бесспорным, вот только вид у большинства был нежилой, да и сады казались слишком запущенными. Издалека они смотрелись лучше, чем вблизи. Слух не улавливал знакомого стука молотков, визга пил, дрелей и прочих звуков начавшегося возрождения деревни. Судя по тишине, возрождение здесь шло отнюдь не активно.
   Фазенду Джин-Тоника мы нечаянно проехали. Слишком усердно отсчитывали третий дом с края. Развалюхи и сараюшки в счет не шли. А тут еще белый свет сошелся клином на красивом недостроенном коттедже с отделанным крупной речной галькой фундаментом. Мы почему-то решили, что нам туда. Уж очень он нам понравился.
   Побегав по совершенно безлюдному участку, успели только отметить преимущество строительства в глуши – некому воровать приобретенные стройматериалы. Но наша появившаяся на дороге дачница мигом оборвала умные мысли своими заверениями, что ее участок ничуть не хуже этого, Потаповского, тем более что он недавно сел за воровство на длительный срок, а потому в гости никого не приглашал – негде принять. В отличие от нее, Антонины, которая заждалась нас с утра. В голосе Тоника явно слышалась нервозность. Со всей очевидностью, наша девушка отличалась ревностью, она не допускала мысли о превосходстве соседних земельных наделов.
   Джин-Тоник обитала в бытовке, собственными стараниями превращенной в райский уголок. Проведя в унаследованном доме, до того как пустила его на слом, ревизию остатков мебельной рухляди, кое-что выбрала и с помощью техники декупажа подарила ей вторую жизнь. Стены бытовки украшали полки и полочки (не иначе как останки старинного шкафчика), на которых красовались неузнаваемые, потому что эффектно задекупажированные, банки из-под кофе, необычной формы бутылки и, как мы с Наташкой подозревали, старые, но совершенно новые тарелки, на которых в зеленом разнотравье пышно «цвели» салфеточные маки. Следующим этапом хозяйственной деятельности Тоник намечала разобрать старые шмотки и освоить лоскутную технику.
   Дома, как такового, вообще не было. Хотя хозяйка расписывала его нам во всех красках. Зато имелся фундамент, на котором ему надлежало обрести материальность. Деньги, вырученные от продажи квартиры покойной матери, позволяли это сделать, тем более что цены на квартиры в центре столицы были сумасшедшие. Тоник о продаже не жалела, ее вполне устраивала собственная малогабаритная «двушка», кроме того, в запасе имелись завещанные ей комната тети и квартира отца. Дочь очень беспокоилась за его здоровье но, кажется, зря. Георгий Матвеевич, похоже, собирался жить вечно. В свои шестьдесят восемь лет запросто скручивался в бараний рог, играл в футбол и, неусыпно веря в реинкарнацию, не засорял родники души грешными мыслями. Именно чистота помыслов и постоянное стремление к совершенству, как пояснила Тоник, в свое время заставили его отказаться от семейной жизни и заняться исключительно самосовершенствованием. Мама Тоника считала его безответственным негодяем и дураком. Растить девочку на одну ее зарплату было тяжело и, не стремясь к совершенству, Екатерина Семеновна, в отличие от мужа, позволяла своим грешным мыслям разгуляться по полной программе, воплощая их в оскорбительные для него слова. Женщину откровенно беспокоили планы Георгия Матвеевича реинкарнироваться в новой ипостаси. Перед своей кончиной она всерьез беспокоилась, что одержимый супруг, и вправду, возродится в каком-нибудь младенце, а следом исхитрится сесть на шею собственной дочери, появившись в ее семье естественным путем, и таким образом окончательно испортит ей жизнь. Именно поэтому настаивала на скорейшем замужестве Антонины и появлении внуков. Хотела, чтобы это произошло еще при жизни Георгия Матвеевича и, разумеется, под ее материнским контролем.
   Тоник без особой охоты выскочила замуж за человека, прошедшего строгий экзамен у Екатерины Семеновны и ее сестры. Главным критерием был полный и безоговорочный атеизм. От кандидата требовалось воспринимать любое из религиозных учений как полную ахинею. И такой человек нашелся. Обеих женщин больше всего устроила его профессия, он был психиатр. Побаивались одного – вдруг не сойдутся характерами, но через полгода стало ясно – супруги отлично ладят.
   Через год семейной жизни Сергей Юрьевич Кулагин стал регулярно навещать тестя в его двухкомнатной квартире, подкармливая фруктами и орехами, а спустя очень короткое время отправился в командировку на две недели. То ли на Север, то ли в Индию, то ли еще куда, где, по всей вероятности, нашел себе очередного духовного наставника. Или наставницу. Назад не вернулся и через месяц. Как говорила покойная тетя, «окончательно слетел с катушек и заделался кришнаитом». Тлетворное влияние тестя. Кажется, до этого «окончательного» момента он успел подарить квартиру жене. Зачем ему в знойной Индии московская квартира?
   Тоник держалась независимо и делала вид, что ее вполне устроивает такой вариант – с одной стороны она замужем, с другой – совершенно свободна. Являясь талантливым архитектором, была нарасхват, могла позволить себе не стесняться в средствах. Слезную просьбу матери развестись с Сергеем и зарегистрировать брак с «достойным человеком» – оборотистым владельцем десяти торговых точек на оптовых рынках, категорически отвергла: она не может так подло поступить по отношению к бессребренику Кулагину. А вдруг его помешательство носит временный характер? Или того хуже – Сергей Юрьевич сбрендил исключительно ради науки и хочет на практике опровергнуть постулат о том, что если человек дурак, то это не смертельно. Все лечится. В том числе и сумасшествие. Надо только найти подходящие средства и методы. Слишком мало времени прошло со дня его бегства.
   Екатерина Семеновна не пережила крушения своих надежд. Проклиная «духовного развратника» Георгия Матвеевича, скоропостижно скончалась от сердечного приступа по дороге на партийное собрание единомышленников. Маршрутка, в которой они с сестрой ехали, врезалась в поливальную машину. Несмотря на отсутствие жертв, испуг был слишком велик. Одинокая сестра-близняшка пережила ее не надолго, всего на полтора дня. Не умела жить без Катеньки.
   Смерть дорогих людей, жуткое дополнение к свалившемуся на нее несчастному замужеству, выбила Тоника из привычной жизненной колеи. Буквально в одночасье стало понятно, что в этом огромном густонаселенном мире она совсем одинока. И это было страшно. В какой-то момент Тоник всерьез разозлилась на отца. Мог бы отвлечься от своих нескончаемых медитаций и помочь с похоронами. Впрочем, соратники матери и тетки быстро организовали их за счет средств партии.
   Из речей однопартийцев на траурном митинге можно было сделать только один вывод – родные Тонику люди безвременно погибли в борьбе за правое дело. После этих выступлений у нее создалось впечатление, что ее потеря несравненно меньше, чем потеря партии. Тоника долго искали в толпе и великодушно позволили проститься с родными. В этот ужасный момент ее трясло и колотило.
   Впервые столкнувшись с трагической стороной жизни, Тоник никак не могла поверить, что это произошло именно с ней. Спустя полтора месяца после смерти матери и тетки она все еще была сама не своя. Засыпала только со снотворным, спала лишь до трех часов ночи, а ведь Наталья раздобыла для нее сильнейший препарат. Просыпалась от кошмарных сновидений и при этом уверяла, что покойницы являлись к ней наяву, с удобством располагались в креслах и начинали учить жить. Тетка немного успокоилась, после того как племянница занялась сбором документов, необходимых для получения свидетельства о праве на наследование комнаты и дачи. Мать продолжала постоянно ругать ее за депрессию, настаивала на замужестве: собственник десяти торговых точек на оптовых рынках по-прежнему был свободен. Грозила, что если дочь не согласится найти себе опору в жизни, она будет вынуждена постоянно опекать ее и с того света. Тоник начинала понимать, что постепенно сходит с ума.
   Наталья запретила ей постоянно принимать снотворное, тогда Тоник зачастила в церковь. Несмотря на то что покойницы при жизни верили только в правое дело партии, категорически отрицая существование Бога, молитвы и поминания помогли. Всевышний давным-давно взял все грехи заблудшего человечества на себя, нам остается хотя бы время от времени в них каяться. Ночные кошмары почти прекратились. Мать только изредка навещала дочь во сне, молчаливо призывая ее к бдительности и осторожности перед каким-нибудь неприятным событием. В последний раз это было дней десять назад, когда Тоник неожиданно для самой себя отказалась от встречи с заказчиком, на которой он рьяно настаивал. В этот же день заказчик вместе с помощником взлетели на воздух по дороге в свой загородный дом. Вместе с ними должна была ехать Антонина…
   С отцом Тоник виделась довольно часто, хотя тем для общения у них не было. Он жил в своем собственном мире, а ее устраивало то, что он вообще живет. Впрочем, отец уверял, что живет и для нее тоже. Друзей у Тоника практически не имелось, зато было множество знакомых: она с отчаянной бесшабашностью и удовольствием принимала участие в различных тусовках. Ее любили за веселый нрав, врожденную порядочность и редкое умение разрулить любую конфликтную ситуацию в благоприятную сторону. Нагляднее всего последнее обстоятельство проявлялось при общении с гаишниками. Судя по манере езды Тоника, оно происходило регулярно, при этом ее хорошенькая физиономия каждый раз светилась таким искренним недоумением, что сразу напрашивался один вывод: она здесь ни при чем. В нарушении правил виновата сама строптивая машина, водительшу можно только пожалеть.
   Наташка всерьез считала Тоника главной опасностью на дороге, выходящей далеко за пределы понятия «баба за рулем». Создавалось впечатление, что за одним рулем не одна «баба», а по крайней мере десяток и все они одновременно катят в разном направлении.
 
   Шезлонг вместе с приложением привели Тоника в дикий восторг именно расцветкой. Она радостно пристроила подарки в предбанник бытовки. Вместо завтрака быстро протащила нас по своим восемнадцати соткам, местами огороженным подобием забора на покосившихся столбах. К озеру не пустила, заявив, что любоваться на него «налетом» нельзя. А вот в лес вывела. Можно сказать, наскоком. Причем не через естественный проем повалившейся части забора, а через чудом сохранившуюся калитку, расположенную в трех метрах от забороповала. Под ближайшими березами и елями мы сорвали десяток крепеньких белых грибов, в порыве неуемной жадности попытались рвануть за ними дальше, но Тоник не пустила – всему свое время. А время было к очень позднему завтраку. К раннему сама себе кухарка Джин-Тоник опоздала. Скорее всего, проспала, а в результате оголодала. Только этим можно было объяснить желание хозяйки угодий не покидать надолго свой участок, который она, не обращая внимания на грибы, постоянно контролировала внимательным взглядом.
   В ходе этого самого очень позднего завтрака и выяснилось, что деревня Демьяновка обитаема условно. Когда-то давно овдовевшая тетка обменяла свою заполненную горем одиночества отдельную квартиру на комнату в коммуналке, а на оставшиеся деньги приобрела в Демьяновке старый дом с участком земли. Но наведывалась туда редко. Вообще-то она рассчитывала проживать на природе со старшей сестрой с весны до осени, но сестра не решалась оставить без присмотра на столь длительное время великовозрастного несмышленыша – Тоника. Одной Татьяне Семеновне отдыхать от городского шума не хотелось.
   Три дома в Демьяновке потихоньку разваливались, печалясь об отсутствии постоянно проживающих в них хозяев, семь считались более-менее обитаемыми, собственники наезжали в них время от времени, еще в трех шли ремонтные работы, ход которых контролировался наследниками только по выходным и праздничным дням. Тишина в деревне наводила на мысль, что сами ремонтные работы осуществлялись исключительно в период наезда контролеров.
   – Да… Жаль Потапова, – вздохнула Наташка, с сожалением взирая на красивый дом, резко контрастирующий с другими. – Наверное, не в тех масштабах воровал, вот и попался. Надо было миллиарды хапать. Теперь и коттедж конфискуют…
   – Не конфискуют, – с шумом отхлебнув из чашки остывший чай, заметила Тоник. – Дом оформлен на его дочь. Она сейчас на Бали. Оставила ключи от особняка и просила за ним присмотреть. Только непонятно, зачем для присмотра ключи нужны, дом внутри совершенно пустой. Еще один домишко собирается восстанавливать Мотолола. Вообще-то она Лолита. Моя хорошая знакомая. Можно сказать, родственница. Лет двадцать общаемся. Я в юности ее родителям не раз врала, что она остается ночевать у нас с мамой. Лолка просила, когда на свидания в ночную смену бегала. Кстати, это я ее уговорила заняться участком родителей, в будни одной здесь как-то страшновато. От деревни лишь название осталось. Лолка – сумасшедшая баба! Сорок два года, а гоняет на мотоцикле, как подросток. Другого транспорта не признает. Что-то не заходит… А обещала быть здесь с приятельницей. – Тоник нахмурилась, немного помедлила и продолжила: – У нее запланирована встреча с рабочими. Не приехать она не могла. Где-то шляются. Может, за грибами пошли. Я попыталась соединиться с ней по мобильнику, но не дозвонилась. Приедут рабочие, так и уедут ни с чем. Имею в виду деньги за работу и новые указания. Между прочим, дом по моему проекту будет построен. Как и тот коттедж, который вам понравился.