Андреева Валентина. Ложь напрокат

Валентина Андреева
Ложь напрокат

* * *

   – Ты не пришла на мои похороны… – Голос Татьяны, немного искаженный телефонной связью, звучал укоризненно. Злости в нем не было. Да Танюшка, по сути, и не умела злиться. Прижав трубку плечом, я сдвинула не вовремя закипевшую кастрюлю с бульоном в сторону и обожгла руку. – Я могла бы понять твое отсутствие на поминках, но не прийти со мной проститься!..
   В трубке раздались частые гудки.
   Я с досадой подумала, что не успела сказать ни слова в свое оправдание. Хотя я ведь ни в чем не виновата. Откуда, скажите на милость, мне было знать об этом мероприятии?!
   – Затеяли похороны и даже не соизволили пригласить!
   Последние слова, дуя на обожженную руку, с раздражением произнесла вслух и… осознала их смысл. Недоверчиво взглянув на телефон, забыла про боль, осторожно поднесла трубку к уху. Длинный гудок… Ужас нарастал постепенно. Сначала он приковал меня к стулу, и я явственно ощутила, как на голове шевелятся волосы. Потом возникло желание оглушительно завизжать и выбежать из квартиры. Но не было возможности – ни ноги, ни голос мне не подчинялись.
   Через некоторое время вернулась способность если не двигаться, то осмыслить свое состояние.
   – Парализовало… – отрешенно констатировала я. – Теперь от табуретки не оторвать. Так и буду на ней торчать до конца жизни.
   Телефонный звонок опроверг мой вывод. От неожиданности я резко подскочила, успев отметить, что воистину клин клином вышибают. Трясущейся рукой ухватила трубку и, нажав с третьей попытки кнопку соединения, закрыла глаза.
   – Ира! Ирочка! Ты меня слышишь? Алло? Ну ответь же! Что случилось, Ириша? Алло, – в трубку подули, – слышишь меня?
   – Слышу… – шепотом сообщила я мужу.
   Димка облегченно вздохнул:
   – А почему сразу не ответила? Горло болит? Температуру мерила? Это все твоя вчерашняя бравада. Нечего было на работу с температурой тащиться. Говорил же, вылежаться надо.
   – Дима… – попыталась я перебить мужа.
   – Ничего не хочу слушать. Расплачиваешься за собственное легкомыслие. Ну давай прими лекарство и ложись. Я попозже позвоню. Если будет высокая температура, постарайся дозвониться мне в ординаторскую. Целую…
   – Димка! – в отчаянии завопила я, боясь, что он бросит трубку.
   – Что-то случилось? – Муж задал вопрос слишком спокойным тоном, что, как я знала, было прямым признаком тревоги.
   – Танюшка умерла! Королькова Танюшка…
   – С чего ты взяла?
   – Она мне сама сказала. Обиделась, что я на похороны не пришла. – Я всхлипнула.
   Димка некоторое время молчал – осмысливал новость. Потом ласково сообщил:
   – Как только закончится операция, сразу приеду. А пока позвоню Наталье, может, ей удастся немедленно отпроситься с работы. У тебя, скорее всего, сильный жар.
   Жар действительно был сильный. Я повернула рычажок электроплиты не в ту сторону, и металлический блин раскалился докрасна. Хорошо хоть успела переставить кастрюлю… Так. Надо вытащить из стиральной машины и развесить белье. Потом обеспечить чудесное превращение бульона в борщ. На второе… А почему, собственно, второе, если на первое у меня температура? Хотя уже разморозились куриные грудки… Ну и ладушки, где-то валялся пакет «Магги на второе». Там, кажется, есть рецепт. Попозже сделаю. Насморк замучил. Димка прав – сама виновата. Следовало быть осторожнее. Надо же! Свалиться в бассейн, подавая мужу полотенце! В джинсах, свитере и куртке. И калошах с искусственным мехом. До сих пор сохнут… Меня передернуло от воспоминаний. Два дня назад резко похолодало. Даже цветы нахохлились. Утром было всего восемь градусов тепла. И черт меня дернул, протянув Димке старую махровую простыню, отвлечься на ворону… Правда, она тоже на меня отвлеклась. Даже клюв разинула. В итоге так, прямо в меховых калошах… С Димки – как с гуся вода, а я вот… Может быть, стоит присоединиться к нему и каждое утро, независимо от погоды, обливаться холодной водой? Или, как он, ненормальный, нырять на даче в открытый бассейн? Пока вода не покроется плотной коркой льда.
   Представив эти пытки, я почувствовала озноб. А может быть, он – результат нервных усилий, которыми я упорно изгоняла из головы мысли о Татьяне? Зря старалась. Они упорно лезли назад. То обстоятельство, что жизнь после смерти продолжается, уже не опровергают столь категорично, как раньше, когда почти вся страна ходила в атеистах. Нет, меня лично устраивает перспектива бессмертия. Но вот звонок с того света… Кажется, волосы на макушке встали дыбом. Где-то я читала, что некоторых деловых господ, по разным причинам покинувших этот мир, обеспечивают в гробу мобильными телефонами. Кому-то вроде бы даже позвонили. Боже мой, какой ужас! Так, где мой пакет «Магги»? Вот он валяется. Замечательно… Нет, не очень. Нужны сливки. В магазин не пойду. У меня, в конце концов, температура. И делать ничего не буду. Просто обжарю грудки в кляре, и все. И надо опять вдохнуть «Длянос». Насморк – самое противное при простуде.
   Звонок в дверь услышала на лоджии, где развешивала белье. «Татьяна!» – испуганно шарахнулась я в сторону. И чтобы не упасть, уцепилась за только что пристроенные на веревку вещички. Вместе с ними и съехала в тазик с бельем, терпеливо ожидающим своей очереди быть повешенным… «Танюшка решила высказать свои претензии, так сказать, лично. Но если это фантом, едва ли я ее увижу», – лихорадочно соображала я, выбравшись из таза и потирая ушибленный бок.
   Звонок, резкий и требовательный, прозвучал еще раз.
   Осторожно, на цыпочках, приблизилась к входной двери, выглянула в глазок: никого!!! Так и знала… Танюшкино привидение! Наверное, умерла не своей смертью и теперь мучается. Даже средь бела дня. Только почему она выбрала для звонков и визитов меня? Ничего плохого ей не делала. Я вернулась на кухню и осторожно присела. Прямо как в ловушке! И зачем покойной трезвонить? Я, конечно, с жизнью привидений хорошо не знакома, но они, кажется, могут беспрепятственно проникать всюду, куда хотят. Запертая дверь не помеха.
   К несчастью, я оказалась права: запертая дверь фантомам не помеха. Послышался тихий стон входной металлической двери, а потом расширенными от безразмерного ужаса глазами – никак не меньше пятирублевой монеты – я увидела, как она тихо открывается… Некоторые с испугу кричат. Например, Наташка. Меня же страх просто парализует. Единственное, чего я достигла после многочисленных испытаний, посланных судьбой или пережитых в результате собственной глупости, – способность коротко взвизгнуть. Иногда. Помните Гамлета? «Дальше – тишина…» Лучше если обморочная.
   Дверь открылась. Я коротко взвизгнула и краем уходящего сознания отметила дикий вопль невидимого фантома. Очнулась от ощущения того, что будто бы опять нырнула в бассейн. Головой вниз. Но тут же получила две увесистые оплеухи. Не успев ничего сообразить, открыла глаза и увидела прямо перед собой испуганное лицо Наташки. Левой рукой подруга держала меня мертвой хваткой за ворот халата, а правой… Правой, кажется, собиралась продолжить избиение. Я даже увернуться не могла. Но этого и не потребовалось. Наташка радостно заулыбалась и ослабила хватку. Я тут же безвольно откинулась к стене. С лица и волос стекала какая-то липкая жидкость.
   – Сиди и не дергайся. Сейчас лечиться будем!
   Бодрый голос подруги был лучше всякого лекарства. Я вспомнила все безумные события начавшегося дня. Что же получается? Наташка выселила фантом из моей квартиры?
   – Ты видела Татьяну? – шепотом спросила я, но подруга на вопрос никак не отреагировала.
   Она готовила какую-то лекарственную смесь и что-то мурлыкала при этом. Мне стало обидно: надавала по мордам и теперь тихо радуется…
   – Кто тебе открыл дверь? – В моем голосе послышались требовательные нотки, не иначе как поэтому Наташка соизволила ответить:
   – Кто ж мне мог открыть, болезная ты наша? Сама и открыла.
   – Как? – растерянно поинтересовалась я.
   – «Как, как»… Так. Взяла ключ и открыла. – Наташка почесала кончик носа и поправила очки. – Димка на работу позвонил. Меня, правда, на месте не было. ЭКГ по срочному вызову хирургов делала. Возвращаюсь со своей тележкой обратно, летит наш кардиолог: «Наталья Николаевна, срочно поезжайте домой! Завотделением вас отпустила. Что-то там с вашей сестрой случилось, я точно не знаю. Света трубку взяла, когда муж сестры позвонил…» Я чуть было не вякнула: «Какой еще сестры?» – но вовремя заткнулась. Есть сестра, нет сестры – не важно. Важно, что появился замечательный повод удрать с работы пораньше. Только по дороге осенило, что это мог Димка звонить. Перезвонила ему в отделение – он на операции. Потом тебе на работу. Сказали, что ты дома, приболела. Ну я и успокоилась. Тебе трезвонить не стала – вдруг дрыхнешь. К себе заходить не стала, сразу к вам. Думаю, вдруг надо за лекарствами слетать или еще за чем-нибудь…
   – Надо! – опомнилась я. – За сливками. Лучше десятипроцентной жирности. Два пакета.
   Наташка подозрительно покосилась на меня:
   – Я тебе свой отдам. Двадцатипроцентный. Водички добавишь…
   Я благодарно кивнула.
   – Ну вот… О чем это я? Ах да! Сумку с продуктами бросила и жму на кнопку звонка. Никто не открывает. Я еще раз звоню. С тем же результатом. Тут мне похужело – решила, что ты находишься в состоянии… Ну не будем говорить в каком, чтобы не накликать. Я – к себе. Опять сумку с продуктами бросила, схватила ваш запасной ключ, тихонько открыла дверь… Сама не знаю, почему тихонько. И вошла. А тут твой всхлип из кухни. Ручонками взмахнула и бряк головушкой на стол! Я и заорала. А тут Анастас Иванович из двери выскочила, глаза выпучила. Прямо оторопела. Не знаешь с чего? Впрочем, не важно… Я ей рукой отмашку сделала, чтобы зря не беспокоилась, потом дверь закрыла – и к тебе. Тормошу – не реагируешь. Лицо бледное… Поняла, добровольно в сознание не вернешься. На столе какая-то чашка с остатками воды стояла, я на тебя и плеснула…
   – Это был яблочный компот, – я анальгин запивала. Утром. Температура была. Тридцать семь и восемь. И все тело ломило.
   – Какой нормальный человек анальгин сладким компотом запивает! Или чаем. Только водой. Иди теперь, сахарная, отстирывайся. И температуру, кстати, сбивают только после тридцати восьми.
   – А зачем ты мне по щекам надавала? Кстати, не первый раз!
   – Надо же! Без сознания была, а помнишь. Какая ты злопамятная, однако! Кто ж знал, что ты от компота сразу оклемаешься? Вот и надавала. Так сказать, для закрепления лечебного эффекта. И вообще, хватит трепаться. Тебе помочь с головомойкой или сама справишься? Что-то ты еще не очень…
   Я поспешно отказалась от помощи.
   – Ну смотри! Только вот это все выпей. Если анальгин приняла, температура наверняка спала. – Наташка потрогала рукой мой лоб, задумчиво подняв глаза к потолку: – Значит, эту таблеточку убираем. Экономия опять же…
   Только я встала с табуретки на дрожащие ноги, как раздался робкий звонок, заставивший меня занять прежнее положение. Дверь тихонько приоткрылась, и в проеме показалась аккуратно причесанная голова Анастас Ивановича:
   – Ой, девочки, вы обе тут? Помощь не нужна?
   Мы как можно беспечнее замахали руками и заулыбались, сопровождая свои действия благодарным «нет». Анастас Иванович удовлетворенно кивнула и ушла.
 
   – А теперь – все по порядку, – скомандовала Наталья, усаживаясь в кресло, предусмотрительно подвинув его к дивану.
   На диване полулежала я, слабыми руками пытаясь надавить на пластиковый флакон спрея для носа и одновременно вдохнуть лекарственные пары. Очевидно, что-то разладилось в моем организме. Эти два действия никак не удавалось совместить. Разозлившись, я сняла крышку, опрокинула содержимое флакона в нос и тут же в этом раскаялась: излишки потекли по подбородку, мелкими каплями разлетелись от неудержимого кашля.
   – Та-а-ак! Это в программу не входило. – Наташка ловко схватила подвернувшийся под руку доклад дочери с умным названием «Профилактика вирусных инфекций» и загородилась. – О! Какой нормальный человек спрей в нос ложками льет? – донеслось из-за плотных страниц.
   Я не ответила – нещадно драло и нос и горло. Наташка, поняв, что в ближайшую минуту огрызаться я не смогу, прочла стихийно возникшую нотацию на тему преступной безалаберности некоторых идиоток, которым за сорок. К тому моменту, когда, по мнению подруги, процесс моего воспитания закончился, она отняла от физиономии доклад, а я закрыла глаза и сделала вид, что сплю.
   Наташка пришла в замешательство. Пару минут она сидела молча, потом шепотом меня позвала, зачем-то помахала рукой возле моего носа, тихо встала и так же тихо вышла из комнаты. Я услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Опять со стоном. Этот звук напомнил об утреннем звонке Татьяны, и я запоздало пожалела об уходе Натальи.
   – А почему бы не позвонить Танюшке? Домой. Может, все это чистой воды недоразумение… – Я громко чихнула. – Ну что мне стоило сразу же перезвонить? Хорошо хоть с Натальей не поделилась причиной обморока. Вот бы хохоту было!
   Решительно откинув плед, я поднялась и поплелась искать записную книжку. Номер домашнего телефона Танюшки в голове держался плохо. Последние две цифры постоянно менялись местами. После того как меня стали радостно узнавать по неправильно набранному номеру и не посылать при этом туда, куда частенько посылали вначале, я стала пользоваться записной книжкой. Даже тогда, когда мне казалось, что номер помню отлично…
   С Танюшкой меня судьба свела случайно. Как-то нас с Наташкой пригласили на новоселье. Вернее, пригласили не одних, а вместе с членами семей. Галка только-только купила двухкомнатную квартиру в Бутове. В качестве обстановки был только очередной муж. Естественно, чужой. Свои у нее не задерживались и быстро становились «бывшими». Любвеобильная Галка, обзаведясь новым супругом, моментально встречала «последнюю любовь» и мастерски разбивала свою и чужую семью, ухитряясь при этом стать лучшей подругой обманутой и покинутой жены нового мужа. Взывать к ее совести было занятием бесполезным. Вместо совести у нее были инстинкты.
   Галка одно время была пациенткой онкологической клиники, где работала Наталья. Ей повезло. В процессе обследования страшный диагноз не подтвердился, и она буквально с цепи сорвалась. Жизнь в ней забила фонтаном. Выписываясь из клиники, она прихватила с собой лечащего врача Ростовцева. Наташке, истинному борцу за справедливость, стало по-человечески жаль кардиолога Ростовцеву и их несовершеннолетнюю дочь. С помощью виртуозных стратегических и тактических ухищрений Натальи доктор Ростовцев очнулся и вернулся в семью. Возвращение блудного мужа и отца было встречено с христианским пониманием и смирением. Опять-таки с помощью подруги. Наташка, вовремя подсуетившись, обменяла кандидатуру Ростовцева на кандидата медицинских наук Свистухина, от которого за неделю до описываемых событий окончательно ушла жена. Не то в третий, не то в шестой раз. Галка, как ни странно, до сих пор благодарна Наталье за рокировку. Хотя сам Свистухин через месяц вернулся к бывшей жене. Больше, как говорится, они не расставались.
   Время от времени Галка заявлялась в кабинет ЭКГ, умоляя Наталью сделать электрокардиограмму очередному «редкой души» человеку. Как-то незаметно набилась в приятельницы и мне, дав пару искренних и дельных советов в плане семейного счастья. В ответ я считала своим долгом консультировать ее в плане выбора рыбных деликатесов к очередной свадьбе.
   Эта самая Галка, прикатив в один из мартовских вечеров к Наталье домой, тепло поздравила ее с днем рождения, который у подруги, если верить паспортным данным, приходился на июль. Поняв свою оплошность, Галка задорно расхохоталась и, махнув пару раз подолом платья перед носом ошалевшей боксерихи Деньки (больше не перед кем, а боксериха была принята за боксера), усвистала.
   Взяв с нас честное слово прибыть через две недели к ней на новоселье. Дней через десять последовал контрольный звонок с напоминанием о данном нами обещании. Наши мужья отказались от визита категорически. Димка демонстративно пошел мыть руки, посоветовав нам тщательнее выбирать знакомых. Борис был более несдержан: «Чтобы ее ноги не было в моем, то есть нашем, доме!» – Имелась в виду Галкина нога. Ну а тащить с собой детей мы и не собирались.
   Ехали без удовольствия, мысленно обвиняя друг друга в данном честном слове и, вопреки установленному порядку, не болтали, а посему в депо, как часто с нами случалось, после станции метро «Бульвар Дмитрия Донского» не уехали.
   С трудом преодолевая кашу из снега и глины, дотащились до Галкиного подъезда.
   – Надо было сослаться на какую-нибудь заразу, – проворчала Наталья.
   – Хорошая мысля приходит опосля… – заметила я, пытаясь стряхнуть грязь с замшевых сапог.
   – Топни как следует! Главные ошметки отстанут, а мелочь дома отстираешь.
   Совет, как показали последствия, был мудрым, но я им, к сожалению, не воспользовалась. Переложив пакет с подарком в левую руку, нагнулась, чтобы очистить месиво с помощью перчатки. Съехавшая с плеча сумка оказалась прямо перед носом. Я решила отвести ее в сторону рукой с пакетом. В следующую секунду пакет упал на покрытый кафельной плиткой вход в подъезд. Подозрительный мелодичный звон подтвердил явную нецелесообразность нашей поездки.
   – Не открывай! – испуганно гаркнула Наташка, уяснив мое стремление проверить состояние чайного сервиза. – Подарим так. В пакете и коробке. Дай сюда презент. Я знала, что добром не кончится!
   – Вот и накаркала! – обрадовалась я возможности переложить вину за случившееся на подругу.
   – Молчи, несчастная! Лучше бы ты торт тащила. – Наташка призадумалась, но ненадолго. – Думаю, нечего расстраиваться. Скоро состоится новая свадьба, потом новый развод и, соответственно, необходимость бить посуду в процессе скандала. Мы просто заранее выполнили за Галку ее работу. Частично. Так и объясним. Уверена, она должна быть благодарна.
   Довод звучал убедительно, и мы спокойно вошли в подъезд, стойко сохранявший запах новостройки. Лифт довез нас почти до шестого этажа и встал. Диспетчер вежливо поинтересовалась:
   – Застряли?
   – Безобразие! Конечно застряли, – возмутилась Наталья.
   – Потерпите. В течение получаса выйдете на свободу. – Диспетчер отключилась.
   Через пару минут я поняла, что хочу пить. Жажда катастрофически нарастала с каждой последующей минутой. Потом заболела поясница и появилось желание сесть на корточки. Наталья, очевидно, испытывала сходные мучения, поскольку, решительно опустив пакет с подарком на пол и не обращая внимания на жалобный звон, съехала по стенке лифта и села на корточки. Я попробовала последовать ее примеру, но неудачно. Не успела вовремя притормозить. О чем, впрочем, рассуждала уже сидя на полу на собственной шубке из кусочков норки. Дома я обнаружила, что часть кусочков предпочла оторваться от основного коллектива. Хотя и не покинула его совсем. Наташку мое положение жутко развеселило, что она и не замедлила продемонстрировать. Веселый хохот оживил шахту лифта. От смеха фигура подруги ходила ходуном. В результате ноги не выдержали нагрузки, и Наталья весомо шлепнулась рядом. Тут прыснула и я.
   Раздавшийся с воли густой бас поинтересовался:
   – Сидите?
   – Сидим, – хором, сквозь смех ответили мы, и это было истинной правдой.
   – Ну сидите, сидите пока. Сейчас освободим…
   И освобождение пришло. Кабина, вздрогнув, поехала, зато погас свет. Как только открылись двери, мы подхватили сумки и мигом вылетели из лифта.
   – Э! – раздался возмущенный бас механика. – Вы че там хулиганите!
   – Не виноватые мы! – радостно проорала Наташка. – Он сам взбрыкнул и поехал! Кстати, мы там вам пол протерли!
   В двести восьмой квартире открывать не торопились. После пятой попытки заявить о себе стало ясно: хозяев нет дома и нас не ждут. Призрак запотевшей литровой кружки с холодной водой стал навязчивым видением. Как мираж в пустыне. Звонок в соседнюю квартиру облегчения не принес. Там тоже никто не отозвался. Наталья решительно развернулась, прошла в другой конец коридорчика и позвонила в квартиру номер двести семь. Открыли нам сразу. В дверях, мило улыбаясь, стояла молодая женщина. Складная фигурка. Красивое лицо. А волосы… Боже мой, наверное, именно этот цвет имел в виду Голсуорси, когда описывал в «Саге о Форсайтах» волосы Элен – цвет осенней листвы. На щеках играли забавные ямочки. Светло-карие глаза смотрели ласково и доверчиво. Мы сразу же почувствовали себя зваными гостями. Не задавая вопросов, женщина предложила нам войти и посторонилась.
   Причину нашего визита объясняли вдвоем. Перебивая друг друга. В конце концов я ухитрилась вклинить пару фраз о воде. Женщина охнула:
   – Что же вы сразу не сказали, – выскочила на кухню и через секунду вернулась… с литровой запотевшей банкой.
   Поллитра я точно маханула разом.
   – Извините, что в банке, – смущенно сказала спасительница. – Только вчера вечером переехала. Вещи еще толком не распакованы. Да и посуду… – она замялась, потом весело махнула рукой: – А, на счастье! Муж перебил… – Лица у нас вытянулись. – Да нет, он не дебошир. Просто очень неловкий. Помогал упаковывать. Знаете, а давайте чайку попьем! Вы не торопитесь?
   Мы не торопились. Точнее, уже не торопились. Сидя на полу с поджатыми под себя ногами в единственной комнате, по разным углам которой были навалены многочисленные коробки и тюки, чувствовали себя прекрасно. В ход пошли чудом уцелевшие чашки из подарочного сервиза. Ревизия показала, что тесного соседства не выдержали только два предмета: молочник и крышка от сахарницы. Татьяна, так звали хозяйку квартиры, достала из какой-то коробки собственную клюквенную настойку, пару упаковок с нарезкой. А мы вовремя вспомнили про торт. Праздничная часть пола была накрыта… Вот так мы и познакомились. С тех пор частенько встречаемся, а сейчас уже и перезваниваемся: Танюшке установили телефон.
   Домой мы отправились только после восьми вечера, оставив Татьяне в подарок сервиз. Уже на лестничной площадке столкнулись с жильцами, оказавшимися соседями Галки. Как выяснилось, сегодня утром она улетела навстречу новой «последней любви» в Санкт-Петербург. Очевидно, в Москве лимит претендентов на звание человека «редкой души» был исчерпан.
   – Санкт-Петербург? – задумчиво протянула я. – Ну да. А оттуда через окно – в Европу.
 
   На мой взгляд, Танюшка – чудный человек. Добрый, бескорыстный, абсолютно лишенный чувства зависти. Таких, как она, просто необходимо заносить в Красную книгу. Долгое время они с мужем, его родителями и старшей сестрой ютились в малогабаритной двушке. Много лет стояли в очереди на улучшение жилищных условий и уже почти потеряли надежду. Вот тут и возник вариант получения супругами Корольковыми однокомнатной квартиры в Бутове…
   Муж Татьяны по роду своей работы часто бывал в командировках. Нас с Наташкой не особенно интересовало, кем и где работает Сергей, зато это обстоятельство вплотную занимало наших мужей – и Димона, и Бориса. С Сергеем они вели задушевные беседы по вопросу коммуникаций и оборудования для централизованного отопления дач и отзывались о нем как о хорошем специалисте. С момента первого знакомства он показался веселым, компанейским парнем. Это впечатление не менялось и с каждой последующей встречей. То, что он обожал Танюшу, было заметно невооруженным глазом и совсем не удивляло. Сама Танюша работала переводчиком в фирме «Фарм». Фирма была официальным дилером одной известной зарубежной фармакологической компании и, кроме того, занималась производством лекарственных препаратов из отечественного сырья. За границу Танюшка не выезжала – вся работа осуществлялась на месте. Перевод медицинских статей, аннотаций к лекарственным препаратам и прочая мелочь приносили не очень большой, но стабильный заработок.
   Воспоминания о знакомстве с Татьяной расслабили. Я опять сидела на табуретке в кухне и пялилась на оттаявшие куриные грудки. Записная книжка сиротливо лежала на пустом столе. «Надо сбросить оцепенение и позвонить Татьяне», – уговаривала я себя. И уговорила.
   Трубку сняли после третьего звонка, но облегченно перевести дух мне не удалось – ответил совершенно чужой, не Танюшкин голос.
   – Здравствуйте, будьте добры Татьяну, – выпалила я скороговоркой.
   – Здравствуйте. – Женщина на том конце провода то ли всхлипнула, то ли неудачно вздохнула. – Простите, кто ее спрашивает?
   – Меня зовут Ирина. Я близкая знакомая Танюши.
   – У нее нет больше близких знакомых… – В трубке послышались сдержанные рыдания. – Потому что ее самой… больше нет. Танечка умерла… – Рыдания усилились, перемежаясь междометиями «ох!» и «ой!».
   – Простите меня, ради бога! Я, то есть мы… ничего не знали. Можно к вам приехать? – Совершенно растерявшись, я не могла подобрать слов утешения.
   – Только не сегодня. И не в ближайшие дни. В субботу будет девять дней, вот и приезжайте. Часам к десяти… – Трубка разразилась частыми гудками, но я никак не решалась нажать на злополучную кнопку и прекратить это настырное гудение. Рука, судорожно сжимавшая телефон, не разжималась, костяшки пальцев побелели.
   – Опять к табуретке приклеилась? Давно проснулась? Что ты на меня с таким ужасом смотришь? Напугала? Ну извини. А зачем ты вообще встала?
   Вопросы из Наташки сыпались непрерывно. Отвечать я и не пыталась. Просто удивилась, что страха от стремительного вторжения подруги не испытала – может быть, потому, что допрос подруга начала в момент, когда только-только приоткрыла дверь в квартиру.