Страница:
Была важна не сама гривна, а то, как мальчишка копался в своих штанах! Он как будто не знал, где у него лежит серебро, а между тем идет сейчас в самой простой одежде и босиком… С таким богатством обычному человеку можно безбедно прожить пару лет! А их провожатый к драгоценному металлу отнесся совершенно так же, как ветлужский полусотник во время злопамятного осеннего похода: сказки о булгарском царстве были для него важнее, чем доспехи, взятые в бою!
Юсуф неожиданно понял, что ему тогда не показалось – местные жители были другими. Не хуже, не лучше, а просто другими. Они осознавали ценность вещей и изрядно торговались за то, что было им нужно, однако в их жизни главным было что-то иное! Но что?! Жить можно по разным законам, но суть у человека одна: ему важен он сам, его семья, достаток… дом, друзья и родная земля, наконец! Нужно всего лишь найти то, что ветлужцам дорого, и тогда можно будет понять, как себя с ними вести!
Спустя два часа недобрые предчувствия, терзавшие Юсуфа с самого прибытия, оправдались, хотя начиналось все довольно неплохо. По прибытии воеводы хозяева устроили гостям пышный прием, закончившийся обильным обедом. После трапезы купцы наметили проверить, как устроились их люди, и пройтись по торговым рядам, предвкушая изрядную прибыль. Масгут тоже вроде бы не собирался откладывать дела в долгий ящик и вскользь упомянул, что сразу же займется расследованием дела сотни Ибраима, отправившись на разговор с его бывшим десятником. И все-таки встреча затянулась, и именно доверенное лицо наместника был тому причиной.
Он неожиданно отбросил свой спесивый вид и завел нескончаемую круговерть из нелепых, на взгляд Юсуфа, вопросов, изрядно помотав такой задержкой нервы булгарским купцам. Масгута интересовало буквально все. Какая погода стояла на Ветлуге в прошлом году и как она повлияет на нынешний урожай? Сколько хозяева собрали ржи и хотят ли увеличивать для нее посевные площади? Как обстоят дела с пушниной и на сколько дней пути приходится уходить охотникам, чтобы им попадался непуганый зверь? Не испытывают ли ветлужцы проблем с окрестными жителями и насколько дружественные отношения у них сложились с кугузом черемисов? Вопросов было более чем достаточно, и многие из них касались действительно важных вещей: как, скажите, собирать дань с будущих подданных, если не знаешь, сколько их всего? Но зачем Масгуту сведения о том, из какой ткани у ветлужцев паруса на лодьях или чем они торгуют с местным населением? И почему он выспрашивает, как воевода и его соратники относятся к разным религиям?
Сам Юсуф не любил юлить, и если бы перед ним стояла задача привести ветлужское население к повиновению, то он сделал бы это безо всяких дурацких разговоров. Да и чем эта беседа могла помочь, если хозяева веси на все расспросы отвечали весьма уклончиво, одновременно вываливая на доверенное лицо наместника все свое любопытство!
Надо признать, и спрашивали они более конкретно, вызывая иной раз у Масгута непроизвольное подергивание щеки. Как самочувствие царя Адама и его сына Шамгуна? Неужели умер? Как? От чего? Кто теперь занимает трон? А как здоровье Селима Колына? Он ведь, кажется, приходится сыном предыдущему царю Ахаду и тоже достоин вести за собой народ Булгарии? Или не очень скромно спрашивать об этом? А какие у него отношения с ростовским князем? Говорят, что Юрий может выставить семь или восемь тысяч рати. А сколько, к примеру, город Булгар, или, как его еще называют в киевских землях, Бряхимов сможет выставить воинов? Так мало? А ходят слухи, что ваш Великий Город, он же Биляр, может снарядить около десяти тысяч всадников! Наверное, и Булгар с окрестных земель сможет собрать почти столько же? Уж если Аепа, тесть ростовского князя, отравленный в прошлом году в ваших землях, владел в степях почти стотысячным войском, пусть и довольно разношерстным, то и вы, возможно, при полном напряжении ваших сил смогли бы выставить против него схожую рать… Ну хотя бы половину? Нет?
Юсуф даже вспотел от усталости, выслушивая нескончаемый поток заковыристых вопросов и не менее замысловатых ответов. Если бы было удобно встать и оставить представителя наместника одного, то он уже давно сел бы в свою лодью и отплыл далеко-далеко. Правда, с одной оговоркой: сначала нужно было наполнить судно товаром и лишь потом пускаться в плавание в сторону Биляра. Да-да, если дело обстоит так, как он подумал на причале, стоило идти именно в Великий Город, зачем размениваться на мелочи!
А тут еще Масгут попросил показать ему некоторые достопримечательности: высказал пожелание осмотреть фундамент для новой крепости и место, где хозяева делают свою железную посуду…
«Да зачем ему нужно все это?! – стал понемногу звереть Юсуф. – Подумаешь, копаются малолетки на соседнем холме за небольшой лесной речкой! Что они там могут соорудить?! Тем более ветлужцы уверяют, что они лишь собираются переносить свое селение на новое место из-за того, что нынешнее вместе с холмом сползает в воды Батлика. Даже если они лет через пять закончат возводить какой-нибудь невзрачный детинец, то к этому времени он уже будет под нашей пятой! Уж тогда можно будет без проблем выяснить, кто и как делает такие замечательные вещи! Конечно, посмотреть на кузнечную слободу и сейчас не мешало бы, но, как и следовало ожидать, ветлужцы сразу же завели сказку про белого бычка: посуда не наша, железо привозим из дальних краев…»
В этот момент Масгут и проявил себя на всю катушку: с сахарной улыбкой на устах он заявил, что для наместника такой поворот дела подходит даже больше. Раз, мол, сей товар заморский, то это означает, что он ввезен в булгарские земли, и поэтому его десятая часть должна оседать в казне царя Адама… то есть, конечно, его сына Шамгуна, взошедшего на трон. А если воевода захочет вывезти этот товар в балынские земли[17] или куда-нибудь подальше, то пошлина составит еще столько же. Местное же население будет возведено в ранг кара-чирмышей[18], и ему придется отчислять разные налоги серебром, скотом или железом, а также блюсти обязанности по возведению крепостей и дорог.
Юсуф даже приподнял бровь, с недоумением слушая речи Масгута. Во-первых, десятина бралась раньше, а теперь всем чужеземцам, кроме некоторых садумцев[19], запрещено провозить товары через страну и можно лишь торговать с булгарскими купцами. Это введено для того, чтобы богатели именно подданные, которые платят налоги в казну, и такой подход к делу он одобрял. А во-вторых…
«Неужели Масгут сошел с ума и собирается дать оружие кара-чирмышам, то есть язычникам-земледельцам? Или наоборот: хочет низвести этих воинов до положения низшего сословия? Он что, не слушал рассказ о речной западне, в которую я попал вместе с Ильясом, или просто относится к своим купцам как к тупоголовым баранам, которые не могут отличить неплохих воинов от вооружившейся черни? Если наместник хочет прибрать это селение к своим рукам, а не просто его завоевать, то им надо предлагать сразу воинский ранг ак-чирмышей и весомую долю в добыче! Хотя это сословие и состоит в основном из мусульман, но в таких делах всегда есть исключения, и сопровождающие Масгута ратники служат этому примером! Правда, Селиму Колыну для этого пришлось изрядно постараться, но дело того стоило!
Жалкий, напыщенный индюк! Может быть, ты еще оставишь тут десяток своих людей, дабы те следили за исполнением воли наместника провинции?! Глупец! Их же вырежут тотчас после нашего ухода! Кто же потерпит такое неуважение к себе! Или на это и рассчитано? Понимает, что часть из них христиане и скорее пойдут под балынцев, чем под булгарского наместника? И это лишь повод для того, чтобы сровнять тут все с землей?
Лучше бы ты ограничился данью и не лез глубже – тогда тебе что-нибудь и перепало бы. А переводить людишек в подданные, да еще в такие… В любом случае, каким бы лестным предложение ни было, так сразу его никто не делает! Оно должно быть наградой, а не наказанием! Причем для данников, а не для свободных от каких-либо обязанностей чужеземцев! Сначала нужно дать им привыкнуть, что они находятся под чьей-то властью, а уж потом они сами должны захотеть иметь от этого какие-либо выгоды… Что, наместник хочет выслужиться перед новым царем? Хм, это все-таки не внутренняя Булгария, а внешняя провинция, где граница меняется столь часто, что иногда не разберешь, где твои данники, а где подданные русов. Как бы не было хуже… Вот даже ветлужцы опешили от такой наглости и только молчаливо переглядываются. Ан нет!»
– Уважаемый Масгут! – прервал высокопарную речь посланника полусотник, криво улыбнувшись тому прямо в глаза. – Прежде чем воевода ответит на твои… без сомнения кажущиеся тебе самому справедливыми требования, разреши мне немного поразмышлять вслух. Все это так неожиданно для нас… Не далее как прошлой осенью мы помогали кугузу черемисов собрать дань для ростовского князя. Для тебя это не является новостью?
Масгут нехотя кивнул в ответ и махнул рукой, давая понять ветлужцу, что он может продолжать.
– Это хорошо, что ты в курсе событий. Значит, твои люди не даром едят свой хлеб. Спешу тебе сообщить, что и мы получили от суздальцев недвусмысленное предложение. Сам я могу только гадать, но мне кажется, что они намереваются распространить свое влияние не только на Унжу и Кострому, но и на Ветлугу. По крайней мере, нам дали настойчивый совет пойти под руку князя Юрия, раз уж мы тут закрепились. – Уловив презрительную усмешку на устах посланника, полусотник пояснил: – Я понимаю, что булгарский наместник сметет любой дальний форпост суздальцев в одночасье, но зачем доводить дело до крови между двумя великими народами? Неужели мы не можем договориться с тобой и остаться тут в том же положении, что и раньше? Кроме того, большинство наших воинов – удмурты, среди которых долгие годы жили пришедшие с тобой ак-чирмыши. Да-да, вы называете этот народ арами… Так вот, их старые предания гласят, что до черемисов только они в здешних краях и жили. А это было ой как давно! И сохранились наши удмурты в этих местах только чудом! Что, за эти годы они как-то побеспокоили твою страну? Сомневаюсь… Поверь, мы можем стать хорошими союзниками, которые не позволят тем же суздальцам здесь закрепиться!
– Нет, – скривился Масгут, исподтишка бросив взгляд на своего сотника.
Лицо Бикташа, с падающими ниже уголков губ усами, было невозмутимо спокойным, он даже не пошевелился при упоминании своего воинства, продолжая хранить молчание. И все-таки речь ветлужца каким-то краем задела предводителя угров, просто Юсуф не мог этого разглядеть. Это было заметно хотя бы по той горячности, с которой посланник наместника вновь бросился возражать на прозвучавшее предложение:
– Нет! Я и так снизошел к вам, дав возможность работать на благо Великого Булгара!
– Но ты же предлагаешь нам разоружиться…
– Здесь нечего делать ульчийцам с мечами в руках!
– Неужели?.. – хмыкнул полусотник. – Насколько я слышал, вашего царя в древности называли также малик ас-сакалиба – царь людей словенского языка. Да и теперь они вам не чужды, учитывая, что я видел среди вас воинов разной крови…
– Ты читал арабские книги? Может быть, записи Ибн Фадлана? – удивленно вскинул брови Масгут.
– Не сам! – уточнил полусотник. – Но у нас есть один знаток арабской словесности, вот с его слов…
– Тогда послушай меня! – перебил ветлужца Масгут и досадливо поморщился. – Арабы никогда не утруждали себя познанием отличий нашего народа от дунайских булгар. Иначе бы не писали, что от нас до хазар дальше, чем от ромейских границ до упомянутых тобой ас-сакалиба! При всем своем могуществе ваш Царьград столь близко к нам не приближался… Так что ты неверно оцениваешь это название! Нет никакого величия в том, чтобы быть царем диких племен, погрязших в своем невежестве! – Булгарец поймал недоуменный взгляд своего сотника, до сих пор безразлично прислушивающегося к разговору, и поправился, натужно рассмеявшись: – Я имею в виду именно людишек словенского языка, тобой упомянутых. Однако ты прав, мы совсем не против ими владеть и брать с них подати…
– Хорошо! – вмешался воевода, пытаясь пресечь спор на корню. – Приходи осенью, и мы дадим тебе дань! Точно такую же, что вы берете с ветлужского кугуза.
– Нет! – резко осадил его посланник наместника, презрительно выпятив нижнюю губу. – Вам пристало платить так же, как и остальным земледельцам-язычникам! Вы без спроса осели на нашей земле, но я не буду вас гнать отсюда, как и требовать подати за весь прошедший срок! Наш наместник слишком добр для этого, и поэтому я ограничусь лишь одним годом! Но учти, что для кара-чирмышей это вдвое от того, что платят в мирное время воины на моих лодьях!
«Заманивает? – недоверчиво хмыкнул Юсуф и тут же ответил на свой вопрос: – Заманивает! Ему нужно, чтобы ветлужцы сами предложили свои услуги!»
– Кроме того, я возьму оброк на мечети и заставлю вас исполнять прочие повинности по первому моему требованию! – продолжал гнуть свою линию Масгут. – И не забывай про пошлину на иноземное железо! Лишь булгарским купцам позволено торговать на нашей земле!
«Вот ты и выпустил джинна на волю своим болтливым языком! – Юсуф успокоился и стал заинтересованно ждать продолжения спора. – Теперь жди ответа!»
– Кхе… Но ты же считаешь нас теперь булгарскими подданными, раз требуешь подати за этот год? А это значит, что такого мыта мы платить не должны! – тут же подтвердил купеческие мысли полусотник. – Эх! Все-таки придется нам писать грамотку царю Шамгуну с перечислением всех обид и пошлин, которые взыскали задним числом… э-э-э… то есть не поставив нас заранее в известность. В знак уважения к вашему правителю мы даже попробуем написать один из вариантов арабским письмом… И, предвосхищая твой вопрос, сразу отвечу, что весточку доставят точно по назначению: у нас есть кое-какие торговые связи в Булгаре, а серебро преодолеет остальные препятствия.
По нахмурившемуся лбу посланника было заметно, что решение неожиданно возникшей проблемы требует от него некоторых неординарных умственных усилий. Спустя минуту размышлений он все-таки выдал ответ:
– Что ж… я не требую с вас подати немедленно. Ныне я лишь поставил вас в известность, а возьму их, как только наступят холода. Как раз минует год, за который с вас причитается оброк! К этому времени вы вполне успеете собрать весь урожай и набить свои закрома, хотя должен признаться, что серебро, мех и железо будут мной оцениваться гораздо выше, чем все остальное. Тогда же я привезу сюда своего человека, который и будет подсчитывать, сколько нужно с вас брать! Поэтому не пытайтесь меня обмануть в первый же раз! Также вам следует подготовить жилье для посадника и его охраны, да и их прокорм на вашей совести… Что же касается мыта на ввезенные товары, то я в своем праве! Железо сие появилось у вас задолго до начала года, не так ли? Я не буду вас карать за нарушение наших законов, но уж десятую часть от привезенного вы должны будете в казну заплатить! И немедля!
– Хм… Судя по всему, уважаемый Масгут, ты отсчитываешь для нас год не с прошлой весны, как принято у многих племен словенского языка, а только с начала осени?
– Именно так, ульчиец, подсчитывают у вас на Руси дни! Вы переняли в Царьграде не только веру, но и счет времени!
– Даже при таком положении вещей получается, что товар у нас появился в этом году, в самом его начале, – невозмутимо соврал полусотник, бросив мимолетный взгляд на купцов. – А это, по твоим словам, означает, что мы его ввезли уже булгарскими поданными, так? Ведь Юсуф был нами встречен аккурат осенью, да и утварь в Суздаль попала, минуя границы Булгарии. Как мы шли? Ну скажем… Сначала пересекли Варяжское море, потом новгородскими землями спустились в верховья Волги, а уж дальше одна прямая дорога по воде в Нижний Новгород… то есть в Джуннэ-Кала, и она явно проходит мимо вашего царства! Ты собираешься спорить? Тогда делай это с суздальцами, а не с нами! Остальной товар к нам попал позже, и мы сразу же начали продавать его окрестному черемисскому населению. Сроки нетрудно проверить, но поверь, что все случилось, когда листьев на деревьях почти не было. Кто привез? Хм… Ты же видел, что следом за вами к пристани подошел ушкуй? Вот и в прошлом году у нас побывали новгородские гости, хотя мы и остались недовольны расчетом с ними… Ты, наверное, слышал про свару между нами, затеянную именно в то время?
– Я уточню то, о чем мне поведали, – нехотя проглотил ложь Масгут и поставил точку в споре: – А также взыщу мыто в многократном размере, если все будет выглядеть несколько по-другому.
«Ага, и для этого тебе придется взять несколько больше воинов, чем сейчас! – злорадно подумал Юсуф. – Пусть каждый остался при своем мнении, зато я успею расторговаться, раз вы отложили ваши дрязги на несколько месяцев».
– Что же, достопочтенный Масгут, – решил убрать неприятный осадок от разговора воевода, – тогда нам тоже нет необходимости что-то писать и на что-либо жаловаться. Но, может быть, ты все-таки взглянешь на наше воинство, прежде чем вынесешь решение о нашей полезности для Великого Булгара только в качестве земледельцев и торговцев?
«Ох как свирепо стрельнул глазами полусотник на своего предводителя! – хмыкнул Юсуф про себя, отстраненно наблюдая, как Масгут покровительственно кивает на такое предложение и небрежно отодвигает показ на вечер. – Да, не все так просто у ветлужцев, не все… Кое-кто может не пожелать пойти под нас. А казалось бы, для них это довольно удачное стечение обстоятельств! Как были рады угры, когда Селим Колын предложил им статус ак-чирмышей и свое покровительство! Правда, к этому времени они уже долгие годы платили дань, и новое положение вещей считали своим возвышением…
И все равно! Ветлужцам нужно лишь поторговаться и несколько поправить предлагаемое им соглашение. Так многие себя ведут в наше неспокойное время, тем более Булгария не самая дикая страна! Да что там говорить, после Константинополя, Рима и арабов мы самые развитые в науках и ремеслах! Лучше пойти под сильную руку, чем постоянно получать тумаки со всех сторон! В чем прелесть быть мелким князьком на задворках, когда можно стать блистательным вельможей в могучей державе? Богатство? Несмотря на их доходы с железа, они получат больше, если станут булгарскими подданными и смогут торговать им по всему свету!
Судя по всему, воевода понимает, что другого выхода у него нет, а вот полусотник… Иван будет упираться до последнего, хотя за его упрямством стоит вроде бы не глупость, и даже не вера во Христа или приверженность каким-нибудь замшелым языческим традициям! – Купец поймал себя на мысли, что впервые называет ветлужца по имени, и задумался о своем к нему отношении. – С момента нашего знакомства он меня забавляет своим поведением. Иногда невозможно предугадать, как он поступит в следующее мгновение, а значит… И опять я прихожу к выводу, что перед ним стоят цели, которых мне пока не постичь! Он так же непонятен, как юнец с гривной!
Но что может так покорежить человека, чтобы его ценности изменились? Что вообще заставляет людей рассматривать серебро как средство для достижения своих целей и не более того? И почему полусотник ветлужцев, обеспечив себе на речной засеке бескровную победу, не стал рассматривать меня как врага, а постарался приобрести если не друга, то вполне лояльного доброжелателя? Что за цели стоят перед этими людьми, а? Есть о чем подумать…»
Глава 4
Юсуф неожиданно понял, что ему тогда не показалось – местные жители были другими. Не хуже, не лучше, а просто другими. Они осознавали ценность вещей и изрядно торговались за то, что было им нужно, однако в их жизни главным было что-то иное! Но что?! Жить можно по разным законам, но суть у человека одна: ему важен он сам, его семья, достаток… дом, друзья и родная земля, наконец! Нужно всего лишь найти то, что ветлужцам дорого, и тогда можно будет понять, как себя с ними вести!
Спустя два часа недобрые предчувствия, терзавшие Юсуфа с самого прибытия, оправдались, хотя начиналось все довольно неплохо. По прибытии воеводы хозяева устроили гостям пышный прием, закончившийся обильным обедом. После трапезы купцы наметили проверить, как устроились их люди, и пройтись по торговым рядам, предвкушая изрядную прибыль. Масгут тоже вроде бы не собирался откладывать дела в долгий ящик и вскользь упомянул, что сразу же займется расследованием дела сотни Ибраима, отправившись на разговор с его бывшим десятником. И все-таки встреча затянулась, и именно доверенное лицо наместника был тому причиной.
Он неожиданно отбросил свой спесивый вид и завел нескончаемую круговерть из нелепых, на взгляд Юсуфа, вопросов, изрядно помотав такой задержкой нервы булгарским купцам. Масгута интересовало буквально все. Какая погода стояла на Ветлуге в прошлом году и как она повлияет на нынешний урожай? Сколько хозяева собрали ржи и хотят ли увеличивать для нее посевные площади? Как обстоят дела с пушниной и на сколько дней пути приходится уходить охотникам, чтобы им попадался непуганый зверь? Не испытывают ли ветлужцы проблем с окрестными жителями и насколько дружественные отношения у них сложились с кугузом черемисов? Вопросов было более чем достаточно, и многие из них касались действительно важных вещей: как, скажите, собирать дань с будущих подданных, если не знаешь, сколько их всего? Но зачем Масгуту сведения о том, из какой ткани у ветлужцев паруса на лодьях или чем они торгуют с местным населением? И почему он выспрашивает, как воевода и его соратники относятся к разным религиям?
Сам Юсуф не любил юлить, и если бы перед ним стояла задача привести ветлужское население к повиновению, то он сделал бы это безо всяких дурацких разговоров. Да и чем эта беседа могла помочь, если хозяева веси на все расспросы отвечали весьма уклончиво, одновременно вываливая на доверенное лицо наместника все свое любопытство!
Надо признать, и спрашивали они более конкретно, вызывая иной раз у Масгута непроизвольное подергивание щеки. Как самочувствие царя Адама и его сына Шамгуна? Неужели умер? Как? От чего? Кто теперь занимает трон? А как здоровье Селима Колына? Он ведь, кажется, приходится сыном предыдущему царю Ахаду и тоже достоин вести за собой народ Булгарии? Или не очень скромно спрашивать об этом? А какие у него отношения с ростовским князем? Говорят, что Юрий может выставить семь или восемь тысяч рати. А сколько, к примеру, город Булгар, или, как его еще называют в киевских землях, Бряхимов сможет выставить воинов? Так мало? А ходят слухи, что ваш Великий Город, он же Биляр, может снарядить около десяти тысяч всадников! Наверное, и Булгар с окрестных земель сможет собрать почти столько же? Уж если Аепа, тесть ростовского князя, отравленный в прошлом году в ваших землях, владел в степях почти стотысячным войском, пусть и довольно разношерстным, то и вы, возможно, при полном напряжении ваших сил смогли бы выставить против него схожую рать… Ну хотя бы половину? Нет?
Юсуф даже вспотел от усталости, выслушивая нескончаемый поток заковыристых вопросов и не менее замысловатых ответов. Если бы было удобно встать и оставить представителя наместника одного, то он уже давно сел бы в свою лодью и отплыл далеко-далеко. Правда, с одной оговоркой: сначала нужно было наполнить судно товаром и лишь потом пускаться в плавание в сторону Биляра. Да-да, если дело обстоит так, как он подумал на причале, стоило идти именно в Великий Город, зачем размениваться на мелочи!
А тут еще Масгут попросил показать ему некоторые достопримечательности: высказал пожелание осмотреть фундамент для новой крепости и место, где хозяева делают свою железную посуду…
«Да зачем ему нужно все это?! – стал понемногу звереть Юсуф. – Подумаешь, копаются малолетки на соседнем холме за небольшой лесной речкой! Что они там могут соорудить?! Тем более ветлужцы уверяют, что они лишь собираются переносить свое селение на новое место из-за того, что нынешнее вместе с холмом сползает в воды Батлика. Даже если они лет через пять закончат возводить какой-нибудь невзрачный детинец, то к этому времени он уже будет под нашей пятой! Уж тогда можно будет без проблем выяснить, кто и как делает такие замечательные вещи! Конечно, посмотреть на кузнечную слободу и сейчас не мешало бы, но, как и следовало ожидать, ветлужцы сразу же завели сказку про белого бычка: посуда не наша, железо привозим из дальних краев…»
В этот момент Масгут и проявил себя на всю катушку: с сахарной улыбкой на устах он заявил, что для наместника такой поворот дела подходит даже больше. Раз, мол, сей товар заморский, то это означает, что он ввезен в булгарские земли, и поэтому его десятая часть должна оседать в казне царя Адама… то есть, конечно, его сына Шамгуна, взошедшего на трон. А если воевода захочет вывезти этот товар в балынские земли[17] или куда-нибудь подальше, то пошлина составит еще столько же. Местное же население будет возведено в ранг кара-чирмышей[18], и ему придется отчислять разные налоги серебром, скотом или железом, а также блюсти обязанности по возведению крепостей и дорог.
Юсуф даже приподнял бровь, с недоумением слушая речи Масгута. Во-первых, десятина бралась раньше, а теперь всем чужеземцам, кроме некоторых садумцев[19], запрещено провозить товары через страну и можно лишь торговать с булгарскими купцами. Это введено для того, чтобы богатели именно подданные, которые платят налоги в казну, и такой подход к делу он одобрял. А во-вторых…
«Неужели Масгут сошел с ума и собирается дать оружие кара-чирмышам, то есть язычникам-земледельцам? Или наоборот: хочет низвести этих воинов до положения низшего сословия? Он что, не слушал рассказ о речной западне, в которую я попал вместе с Ильясом, или просто относится к своим купцам как к тупоголовым баранам, которые не могут отличить неплохих воинов от вооружившейся черни? Если наместник хочет прибрать это селение к своим рукам, а не просто его завоевать, то им надо предлагать сразу воинский ранг ак-чирмышей и весомую долю в добыче! Хотя это сословие и состоит в основном из мусульман, но в таких делах всегда есть исключения, и сопровождающие Масгута ратники служат этому примером! Правда, Селиму Колыну для этого пришлось изрядно постараться, но дело того стоило!
Жалкий, напыщенный индюк! Может быть, ты еще оставишь тут десяток своих людей, дабы те следили за исполнением воли наместника провинции?! Глупец! Их же вырежут тотчас после нашего ухода! Кто же потерпит такое неуважение к себе! Или на это и рассчитано? Понимает, что часть из них христиане и скорее пойдут под балынцев, чем под булгарского наместника? И это лишь повод для того, чтобы сровнять тут все с землей?
Лучше бы ты ограничился данью и не лез глубже – тогда тебе что-нибудь и перепало бы. А переводить людишек в подданные, да еще в такие… В любом случае, каким бы лестным предложение ни было, так сразу его никто не делает! Оно должно быть наградой, а не наказанием! Причем для данников, а не для свободных от каких-либо обязанностей чужеземцев! Сначала нужно дать им привыкнуть, что они находятся под чьей-то властью, а уж потом они сами должны захотеть иметь от этого какие-либо выгоды… Что, наместник хочет выслужиться перед новым царем? Хм, это все-таки не внутренняя Булгария, а внешняя провинция, где граница меняется столь часто, что иногда не разберешь, где твои данники, а где подданные русов. Как бы не было хуже… Вот даже ветлужцы опешили от такой наглости и только молчаливо переглядываются. Ан нет!»
– Уважаемый Масгут! – прервал высокопарную речь посланника полусотник, криво улыбнувшись тому прямо в глаза. – Прежде чем воевода ответит на твои… без сомнения кажущиеся тебе самому справедливыми требования, разреши мне немного поразмышлять вслух. Все это так неожиданно для нас… Не далее как прошлой осенью мы помогали кугузу черемисов собрать дань для ростовского князя. Для тебя это не является новостью?
Масгут нехотя кивнул в ответ и махнул рукой, давая понять ветлужцу, что он может продолжать.
– Это хорошо, что ты в курсе событий. Значит, твои люди не даром едят свой хлеб. Спешу тебе сообщить, что и мы получили от суздальцев недвусмысленное предложение. Сам я могу только гадать, но мне кажется, что они намереваются распространить свое влияние не только на Унжу и Кострому, но и на Ветлугу. По крайней мере, нам дали настойчивый совет пойти под руку князя Юрия, раз уж мы тут закрепились. – Уловив презрительную усмешку на устах посланника, полусотник пояснил: – Я понимаю, что булгарский наместник сметет любой дальний форпост суздальцев в одночасье, но зачем доводить дело до крови между двумя великими народами? Неужели мы не можем договориться с тобой и остаться тут в том же положении, что и раньше? Кроме того, большинство наших воинов – удмурты, среди которых долгие годы жили пришедшие с тобой ак-чирмыши. Да-да, вы называете этот народ арами… Так вот, их старые предания гласят, что до черемисов только они в здешних краях и жили. А это было ой как давно! И сохранились наши удмурты в этих местах только чудом! Что, за эти годы они как-то побеспокоили твою страну? Сомневаюсь… Поверь, мы можем стать хорошими союзниками, которые не позволят тем же суздальцам здесь закрепиться!
– Нет, – скривился Масгут, исподтишка бросив взгляд на своего сотника.
Лицо Бикташа, с падающими ниже уголков губ усами, было невозмутимо спокойным, он даже не пошевелился при упоминании своего воинства, продолжая хранить молчание. И все-таки речь ветлужца каким-то краем задела предводителя угров, просто Юсуф не мог этого разглядеть. Это было заметно хотя бы по той горячности, с которой посланник наместника вновь бросился возражать на прозвучавшее предложение:
– Нет! Я и так снизошел к вам, дав возможность работать на благо Великого Булгара!
– Но ты же предлагаешь нам разоружиться…
– Здесь нечего делать ульчийцам с мечами в руках!
– Неужели?.. – хмыкнул полусотник. – Насколько я слышал, вашего царя в древности называли также малик ас-сакалиба – царь людей словенского языка. Да и теперь они вам не чужды, учитывая, что я видел среди вас воинов разной крови…
– Ты читал арабские книги? Может быть, записи Ибн Фадлана? – удивленно вскинул брови Масгут.
– Не сам! – уточнил полусотник. – Но у нас есть один знаток арабской словесности, вот с его слов…
– Тогда послушай меня! – перебил ветлужца Масгут и досадливо поморщился. – Арабы никогда не утруждали себя познанием отличий нашего народа от дунайских булгар. Иначе бы не писали, что от нас до хазар дальше, чем от ромейских границ до упомянутых тобой ас-сакалиба! При всем своем могуществе ваш Царьград столь близко к нам не приближался… Так что ты неверно оцениваешь это название! Нет никакого величия в том, чтобы быть царем диких племен, погрязших в своем невежестве! – Булгарец поймал недоуменный взгляд своего сотника, до сих пор безразлично прислушивающегося к разговору, и поправился, натужно рассмеявшись: – Я имею в виду именно людишек словенского языка, тобой упомянутых. Однако ты прав, мы совсем не против ими владеть и брать с них подати…
– Хорошо! – вмешался воевода, пытаясь пресечь спор на корню. – Приходи осенью, и мы дадим тебе дань! Точно такую же, что вы берете с ветлужского кугуза.
– Нет! – резко осадил его посланник наместника, презрительно выпятив нижнюю губу. – Вам пристало платить так же, как и остальным земледельцам-язычникам! Вы без спроса осели на нашей земле, но я не буду вас гнать отсюда, как и требовать подати за весь прошедший срок! Наш наместник слишком добр для этого, и поэтому я ограничусь лишь одним годом! Но учти, что для кара-чирмышей это вдвое от того, что платят в мирное время воины на моих лодьях!
«Заманивает? – недоверчиво хмыкнул Юсуф и тут же ответил на свой вопрос: – Заманивает! Ему нужно, чтобы ветлужцы сами предложили свои услуги!»
– Кроме того, я возьму оброк на мечети и заставлю вас исполнять прочие повинности по первому моему требованию! – продолжал гнуть свою линию Масгут. – И не забывай про пошлину на иноземное железо! Лишь булгарским купцам позволено торговать на нашей земле!
«Вот ты и выпустил джинна на волю своим болтливым языком! – Юсуф успокоился и стал заинтересованно ждать продолжения спора. – Теперь жди ответа!»
– Кхе… Но ты же считаешь нас теперь булгарскими подданными, раз требуешь подати за этот год? А это значит, что такого мыта мы платить не должны! – тут же подтвердил купеческие мысли полусотник. – Эх! Все-таки придется нам писать грамотку царю Шамгуну с перечислением всех обид и пошлин, которые взыскали задним числом… э-э-э… то есть не поставив нас заранее в известность. В знак уважения к вашему правителю мы даже попробуем написать один из вариантов арабским письмом… И, предвосхищая твой вопрос, сразу отвечу, что весточку доставят точно по назначению: у нас есть кое-какие торговые связи в Булгаре, а серебро преодолеет остальные препятствия.
По нахмурившемуся лбу посланника было заметно, что решение неожиданно возникшей проблемы требует от него некоторых неординарных умственных усилий. Спустя минуту размышлений он все-таки выдал ответ:
– Что ж… я не требую с вас подати немедленно. Ныне я лишь поставил вас в известность, а возьму их, как только наступят холода. Как раз минует год, за который с вас причитается оброк! К этому времени вы вполне успеете собрать весь урожай и набить свои закрома, хотя должен признаться, что серебро, мех и железо будут мной оцениваться гораздо выше, чем все остальное. Тогда же я привезу сюда своего человека, который и будет подсчитывать, сколько нужно с вас брать! Поэтому не пытайтесь меня обмануть в первый же раз! Также вам следует подготовить жилье для посадника и его охраны, да и их прокорм на вашей совести… Что же касается мыта на ввезенные товары, то я в своем праве! Железо сие появилось у вас задолго до начала года, не так ли? Я не буду вас карать за нарушение наших законов, но уж десятую часть от привезенного вы должны будете в казну заплатить! И немедля!
– Хм… Судя по всему, уважаемый Масгут, ты отсчитываешь для нас год не с прошлой весны, как принято у многих племен словенского языка, а только с начала осени?
– Именно так, ульчиец, подсчитывают у вас на Руси дни! Вы переняли в Царьграде не только веру, но и счет времени!
– Даже при таком положении вещей получается, что товар у нас появился в этом году, в самом его начале, – невозмутимо соврал полусотник, бросив мимолетный взгляд на купцов. – А это, по твоим словам, означает, что мы его ввезли уже булгарскими поданными, так? Ведь Юсуф был нами встречен аккурат осенью, да и утварь в Суздаль попала, минуя границы Булгарии. Как мы шли? Ну скажем… Сначала пересекли Варяжское море, потом новгородскими землями спустились в верховья Волги, а уж дальше одна прямая дорога по воде в Нижний Новгород… то есть в Джуннэ-Кала, и она явно проходит мимо вашего царства! Ты собираешься спорить? Тогда делай это с суздальцами, а не с нами! Остальной товар к нам попал позже, и мы сразу же начали продавать его окрестному черемисскому населению. Сроки нетрудно проверить, но поверь, что все случилось, когда листьев на деревьях почти не было. Кто привез? Хм… Ты же видел, что следом за вами к пристани подошел ушкуй? Вот и в прошлом году у нас побывали новгородские гости, хотя мы и остались недовольны расчетом с ними… Ты, наверное, слышал про свару между нами, затеянную именно в то время?
– Я уточню то, о чем мне поведали, – нехотя проглотил ложь Масгут и поставил точку в споре: – А также взыщу мыто в многократном размере, если все будет выглядеть несколько по-другому.
«Ага, и для этого тебе придется взять несколько больше воинов, чем сейчас! – злорадно подумал Юсуф. – Пусть каждый остался при своем мнении, зато я успею расторговаться, раз вы отложили ваши дрязги на несколько месяцев».
– Что же, достопочтенный Масгут, – решил убрать неприятный осадок от разговора воевода, – тогда нам тоже нет необходимости что-то писать и на что-либо жаловаться. Но, может быть, ты все-таки взглянешь на наше воинство, прежде чем вынесешь решение о нашей полезности для Великого Булгара только в качестве земледельцев и торговцев?
«Ох как свирепо стрельнул глазами полусотник на своего предводителя! – хмыкнул Юсуф про себя, отстраненно наблюдая, как Масгут покровительственно кивает на такое предложение и небрежно отодвигает показ на вечер. – Да, не все так просто у ветлужцев, не все… Кое-кто может не пожелать пойти под нас. А казалось бы, для них это довольно удачное стечение обстоятельств! Как были рады угры, когда Селим Колын предложил им статус ак-чирмышей и свое покровительство! Правда, к этому времени они уже долгие годы платили дань, и новое положение вещей считали своим возвышением…
И все равно! Ветлужцам нужно лишь поторговаться и несколько поправить предлагаемое им соглашение. Так многие себя ведут в наше неспокойное время, тем более Булгария не самая дикая страна! Да что там говорить, после Константинополя, Рима и арабов мы самые развитые в науках и ремеслах! Лучше пойти под сильную руку, чем постоянно получать тумаки со всех сторон! В чем прелесть быть мелким князьком на задворках, когда можно стать блистательным вельможей в могучей державе? Богатство? Несмотря на их доходы с железа, они получат больше, если станут булгарскими подданными и смогут торговать им по всему свету!
Судя по всему, воевода понимает, что другого выхода у него нет, а вот полусотник… Иван будет упираться до последнего, хотя за его упрямством стоит вроде бы не глупость, и даже не вера во Христа или приверженность каким-нибудь замшелым языческим традициям! – Купец поймал себя на мысли, что впервые называет ветлужца по имени, и задумался о своем к нему отношении. – С момента нашего знакомства он меня забавляет своим поведением. Иногда невозможно предугадать, как он поступит в следующее мгновение, а значит… И опять я прихожу к выводу, что перед ним стоят цели, которых мне пока не постичь! Он так же непонятен, как юнец с гривной!
Но что может так покорежить человека, чтобы его ценности изменились? Что вообще заставляет людей рассматривать серебро как средство для достижения своих целей и не более того? И почему полусотник ветлужцев, обеспечив себе на речной засеке бескровную победу, не стал рассматривать меня как врага, а постарался приобрести если не друга, то вполне лояльного доброжелателя? Что за цели стоят перед этими людьми, а? Есть о чем подумать…»
Глава 4
Бей своих, чтоб чужие боялись
Облазив торговые ряды вдоль и поперек, Юсуф понял, что явился сюда не зря! Уже битый час он пытался определиться, на каком из предлагаемых товаров ему испытать свою удачу, но так и не мог выбрать.
Чего только тут не было! Лопаты, вилы, ножи разного размера и формы, а также уже виденные им чугунки, котлы и сковородки были свалены прямо на земле. На прилавках присутствовали не виданные им прежде орудия для вспашки земли, серпы, а также литовки – косы, весьма отличающиеся от обычных кривых горбуш. И это не говоря уже о всякой всячине, начиная от больших заточенных секир и разнообразных пил длиной до двух метров и кончая мелким инструментом для кузнечного дела, скобами и гвоздями всевозможных размеров.
Назначения некоторых предметов купец даже не мог постигнуть, отложив это на потом и пытаясь сначала оценить весь ассортимент предлагаемого товара. А воспринять все было непросто: помимо изделий из железа, было много всего другого, причем не только местного производства. На ветлужский торг, казалось, собрались люди изо всех окрестных селений, привезя с собой мед, воск, пеньку, пушнину, а также изделия гончаров и умельцев, вырезающих по дереву. Однако все эти товары были обыденными для этих мест, Юсуфа же привлекли два необычных прилавка.
За одним из них лежал штабелями тес разного размера и толщины. Как оказалось, его пилили из бревен, а не тесали топором, поэтому доски получались на удивление ровными, а некоторые даже ласкали взгляд обрезанными краями. Кроме того, весь древесный материал был высушен и поражал своей легкостью. Рядом с продавцом лежала толстая железная пластина с насечками и знакомыми арабскими цифрами, которую тот называл метром и которой как раз и мерили тес. Доски можно было заказать заранее нужной толщины, длины и даже попросить доставить купленное в определенное место. Итоговая стоимость была на удивление небольшая, хотя в Булгарию их, конечно, никто не собирался везти… Как выразился продавец, цена-то им за охапку куна, да в гривну встанет перевоз. Да и сколько их всего может на лодье убраться! Крохи! Так что пока, мол, досками снабжаются лишь местные жители.
На свой недоуменный вопрос по поводу того, почему нельзя снарядить плоты, ответа купец не дождался. Точнее, ему просто посочувствовали, одновременно объяснив, что воеводой запрещен вывоз необработанного леса. Юсуф на это только недоуменно пожал плечами, поскольку не мог понять, как в здравом уме можно отказаться от явной прибыли. Да и обойти такой запрет легко – достаточно вывезти доски чуть ниже по реке и там уже немного потрудиться, свалив несколько десятков деревьев и сбив плоты для дальнего путешествия. Заставы по сбору мыта нигде не наблюдалось, как и самих мытников.
Однако дальше эту тему купец развивать не стал: он тут же переключился на следующий прилавок, где продавали черепицу. Никаких особых изысков в ней не было, но вот форма в виде волны весьма привлекала. Да и прилегали глиняные плашки друг к другу достаточно плотно, не говоря уже о том, что верхняя пластина могла опираться на нижнюю, создавая себе дополнительную опору. Для работника это было очень удобно: положил черепицу, не придерживая ее руками, закрепил гвоздями и сразу же тянешься за следующей…
Да-да, железными гвоздями с широкими шляпками, которые входили в набор и которыми каждая глиняная плашка при желании могла прибиваться к кровельной обрешетке через отверстия в верхней своей части. И что было особенно приятно, цена у них не кусалась, хотя по соседству они продавались гораздо дороже. А еще прямо перед покупателями была разложена конструкция в разрезе, показывающая, как надо крепить разные дополнительные «элементы»: именно так называл продавец вычурные черепичные формы на конек крыши и на ее боковины, слегка запинаясь при произношении их названий.
Да и сами деревянные бруски на стропила и обрешетку продавались тут же. Хочешь – бери у соседей, хочешь – вместе с черепицей, цена будет одинаковая. Юсуф взял себе товар на заметку, но не стал узнавать всех подробностей, потому что еще один прилавок отвлек его внимание.
Там в основном толпились представители хлопотливой половины рода человеческого, по-простому именуемые бабами, щупая невзрачную шерстяную и льняную материю. Ткань была явно не здешней выделки. Вроде бы ничего особенного в этом не было, но какие-то несуразности все-таки бросились в глаза Юсуфу. Во-первых, судя по лаптям и немудреной еде, которую продавец доставал из берестяного лукошка, он был местный, а во-вторых, рядом с тканью почему-то лежали музыкальные инструменты. Первое еще можно было объяснить тем, что кто-то из окрестного населения перекупил несколько штук[20] полотна и теперь пытается продать его в розницу, а вот второе…
Подойдя поближе, Юсуф потер ткань между пальцами, посмотрел ее на свет и заинтересованно взглянул на стоящего за прилавком отрока, сразу же отложившего поглощаемую снедь в сторону.
– Свое сукно?
– Наше, удмуртское… С нижнего гурта мы, а если по-новому величать, то с Нижней слободы, – кивнул парнишка лет пятнадцати, вытирая губы и разглядывая покупателя. – А сами вы откуда? Нешто с самой Булгарии?
Чего только тут не было! Лопаты, вилы, ножи разного размера и формы, а также уже виденные им чугунки, котлы и сковородки были свалены прямо на земле. На прилавках присутствовали не виданные им прежде орудия для вспашки земли, серпы, а также литовки – косы, весьма отличающиеся от обычных кривых горбуш. И это не говоря уже о всякой всячине, начиная от больших заточенных секир и разнообразных пил длиной до двух метров и кончая мелким инструментом для кузнечного дела, скобами и гвоздями всевозможных размеров.
Назначения некоторых предметов купец даже не мог постигнуть, отложив это на потом и пытаясь сначала оценить весь ассортимент предлагаемого товара. А воспринять все было непросто: помимо изделий из железа, было много всего другого, причем не только местного производства. На ветлужский торг, казалось, собрались люди изо всех окрестных селений, привезя с собой мед, воск, пеньку, пушнину, а также изделия гончаров и умельцев, вырезающих по дереву. Однако все эти товары были обыденными для этих мест, Юсуфа же привлекли два необычных прилавка.
За одним из них лежал штабелями тес разного размера и толщины. Как оказалось, его пилили из бревен, а не тесали топором, поэтому доски получались на удивление ровными, а некоторые даже ласкали взгляд обрезанными краями. Кроме того, весь древесный материал был высушен и поражал своей легкостью. Рядом с продавцом лежала толстая железная пластина с насечками и знакомыми арабскими цифрами, которую тот называл метром и которой как раз и мерили тес. Доски можно было заказать заранее нужной толщины, длины и даже попросить доставить купленное в определенное место. Итоговая стоимость была на удивление небольшая, хотя в Булгарию их, конечно, никто не собирался везти… Как выразился продавец, цена-то им за охапку куна, да в гривну встанет перевоз. Да и сколько их всего может на лодье убраться! Крохи! Так что пока, мол, досками снабжаются лишь местные жители.
На свой недоуменный вопрос по поводу того, почему нельзя снарядить плоты, ответа купец не дождался. Точнее, ему просто посочувствовали, одновременно объяснив, что воеводой запрещен вывоз необработанного леса. Юсуф на это только недоуменно пожал плечами, поскольку не мог понять, как в здравом уме можно отказаться от явной прибыли. Да и обойти такой запрет легко – достаточно вывезти доски чуть ниже по реке и там уже немного потрудиться, свалив несколько десятков деревьев и сбив плоты для дальнего путешествия. Заставы по сбору мыта нигде не наблюдалось, как и самих мытников.
Однако дальше эту тему купец развивать не стал: он тут же переключился на следующий прилавок, где продавали черепицу. Никаких особых изысков в ней не было, но вот форма в виде волны весьма привлекала. Да и прилегали глиняные плашки друг к другу достаточно плотно, не говоря уже о том, что верхняя пластина могла опираться на нижнюю, создавая себе дополнительную опору. Для работника это было очень удобно: положил черепицу, не придерживая ее руками, закрепил гвоздями и сразу же тянешься за следующей…
Да-да, железными гвоздями с широкими шляпками, которые входили в набор и которыми каждая глиняная плашка при желании могла прибиваться к кровельной обрешетке через отверстия в верхней своей части. И что было особенно приятно, цена у них не кусалась, хотя по соседству они продавались гораздо дороже. А еще прямо перед покупателями была разложена конструкция в разрезе, показывающая, как надо крепить разные дополнительные «элементы»: именно так называл продавец вычурные черепичные формы на конек крыши и на ее боковины, слегка запинаясь при произношении их названий.
Да и сами деревянные бруски на стропила и обрешетку продавались тут же. Хочешь – бери у соседей, хочешь – вместе с черепицей, цена будет одинаковая. Юсуф взял себе товар на заметку, но не стал узнавать всех подробностей, потому что еще один прилавок отвлек его внимание.
Там в основном толпились представители хлопотливой половины рода человеческого, по-простому именуемые бабами, щупая невзрачную шерстяную и льняную материю. Ткань была явно не здешней выделки. Вроде бы ничего особенного в этом не было, но какие-то несуразности все-таки бросились в глаза Юсуфу. Во-первых, судя по лаптям и немудреной еде, которую продавец доставал из берестяного лукошка, он был местный, а во-вторых, рядом с тканью почему-то лежали музыкальные инструменты. Первое еще можно было объяснить тем, что кто-то из окрестного населения перекупил несколько штук[20] полотна и теперь пытается продать его в розницу, а вот второе…
Подойдя поближе, Юсуф потер ткань между пальцами, посмотрел ее на свет и заинтересованно взглянул на стоящего за прилавком отрока, сразу же отложившего поглощаемую снедь в сторону.
– Свое сукно?
– Наше, удмуртское… С нижнего гурта мы, а если по-новому величать, то с Нижней слободы, – кивнул парнишка лет пятнадцати, вытирая губы и разглядывая покупателя. – А сами вы откуда? Нешто с самой Булгарии?