Тем не менее уверенности школьным десяткам арбалеты не добавляли: почти у трети подростков лица были покрыты каплями пота. Кроме того, после приближения булгарских лодей с лучниками по бортам в мальчишеских глазах проявился лихорадочный блеск, да и руки юных воинов стали дрожать, вызывая частый перестук щитов. А один паренек вовсе закрыл глаза и начал молиться, подняв голову к небу и безмолвно шевеля губами! Тимка даже охнул.
«Это что, я один такой храбрый или просто слишком глупый, чтобы понять, что могу умереть? Какого черта! При первом же залпе булгарцев эти мальчиши-кибальчиши сорвутся с места и побегут назад! А затем бесславно погибнут от выстрелов в спину! С такими дрожащими руками они сейчас даже не смогут взвести самострел и наложить болт! И это после года обучения!..»
Между тем новгородцы, прикрываясь щитами, уже выбрались с ушкуя и стали выстраиваться перед кромкой воды и причальными мостками, чуть ниже по течению от детских десятков. Первый ряд вставал на колено, вжимая высокие щиты в землю, второй – цеплял тетивы на выпростанные из саадаков луки. А метрах в тридцати от них бросали якоря булгарские лодьи, поворачиваясь бортами к берегу. Гребцы втягивали весла и тоже хватались за оружие. Ушкуй, брошенный на волю ветра, из-за поднятого паруса немного мешал сторонам целиться, но течение медленно сносило его за причальные мостки, и вскоре противники могли в упор и практически без помех всаживать стрелы друг в друга.
«Похоже, сейчас начнется! Если новгородцы не сломаются или наши не отступят, то всем придет скорый и мучительный конец! Может быть, нас даже воспоют в песнях и прославят в сагах, как мучеников, пришедших на помощь беззащитным торговцам… Говорят, что добрая слава – тоже наследство, но что-то меня не прельщает такая участь!»
Тимка бросил взгляд на левый фланг и запаниковал: ак-чирмыши спокойно выстраивались на узком пространстве пристани, выставляя вперед ратников с длинными копьями и не обращая внимания на стоящих на обрыве детей. Они даже демонстративно не смотрели в их сторону, решив, что подошедшие сопляки с небольшими щитами и короткими боевыми ножами не представляют для них опасности.
«А что? Грамотно рассчитано для нашего устрашения… Пацаны надолго запомнят этот момент, особенно если кому-нибудь из нас потом придется отстирывать свои портки! Малолетние горе-вояки, блин… включая меня самого!»
Тем временем к Дмитру, который вышел на берег в одной рубахе и даже без своего любимого топора, медленно подошел булгарский сотник Бикташ, сопровождаемый охраной из четырех воинов. В отличие от других, он не стал оживленно жестикулировать в направлении новгородца, а лишь сказал несколько слов и теперь молча ожидал реакции на них. Дмитр оглянулся на Арефия и что-то спросил. Ветер снес слова в сторону, но все было понятно по полученному ответу: десятник ветлужцев сильнее вжал пятку подобранного им где-то копья в песок и наставил его на булгарцев.
«Сейчас они всей сотней навалятся на два десятка новгородцев и сомнут как нечего делать, заодно пройдясь по нашему охранению! А думать, что мы им поможем, может только наивный человек. Если булгарцы почуют опасность, то первым же делом основательно проредят наши ряды! Лучники на лодьях у них не просто так стоят!.. Так, стоп, без паники! Начинаем считать, как учили…
Сколько нас? Четыре детских десятка на обрыве, двадцать новгородцев и Арефий со своими людьми. Всего семьдесят человек, казалось бы, нехило… Однако нас, школьников, надо считать один к четырем, как говорил дядя Ваня, да и то при условии, что мы успеем взвести наши самодельные арбалетики. Сорок в итоге. А их?
На веслах, судя по всему, человек десять – пятнадцать, больше не требуется, чтобы на течении удержаться. А как на якорях закрепятся, так все они, скорее всего, присоединятся к лучникам… Пока тех набирается десятка два с половиной, остальные ратники – на пристани. Если вычесть из общей сотни, то получается, что на берегу скопилось шестьдесят закаленных воинов, хотя если посмотреть вниз, то кажется – еще больше! А если подойдут булгарские купцы со своими людьми?! Что тогда?
Вот гадство! Если мы начнем доставать самострелы, то через несколько секунд нас закидают копьями! Прямо с пристани! Подумаешь, три-четыре метра вверх! Булгарцы даже посылать людей в обход не будут, чтобы ударить с тыла! И только потом насаженный на шампуры шашлык настрогают в мясной фарш срезнями с лодей – кольчуги лишь у меня и десятников! Эх… А ведь я себе еще говорил – не поддаваться панике!
Так… А какая задача стоит? Побить булгарцев? Вроде бы нет, да и не по силам нам… Сохранить ребят и по возможности помочь Арефию! А новгородцы? А что новгородцы? Они нам кто? Так… Опять стоп! Там же Завидка и его отец…»
Тимка ударил кулаком по земле и беззвучно взвыл от боли: костяшки пальцев попали в деревянный настил.
«Ну надо же! Около веси я сам приказал Рыжему устанавливать баррикады, а здесь при первых признаках опасности веду себя как последний баран, который не желает думать! А если и… Нет! Здесь нет ям, в которых можно закрепить бревна. Не стали копать, потому что почва насквозь песчаная и осыпается при малейшем движении! Тем более обрыв… Ха! А вдоль него трещина, о которую я споткнулся! Обрушится земля или нет, если на ней как следует попрыгать? Все-таки под слоем дерна в этом месте голый песок, который может сползти до самой воды! Ну пусть не голый, а с небольшой примесью то ли ила, то ли какой-то глины, но именно из-за такого состава река быстро подмывает холм! И что это даст? Неразбериху, хаос на берегу? А потом подойдут наши вои и…
Ну да, главное в этом деле – задержать булгарцев, не допустить первой крови, после которой уже никого не остановить. Как говорила та обезьяна под деревом – что тут думать, прыгать надо! Не обрушим землю, так полезем к ним обниматься, будто только сейчас поняли, что перед нами самые близкие родственники… А что, разве это будет таким уж сильным враньем? Разве они не живут рядом с соплеменниками того же Юбера, вытесненными черемисами куда-то на восток? Могли даже и породниться за это время… По крайней мере, кто-то из десятка Арефия вполне сносно общался на своем языке с кем-то из этих ак-чирмышей, я сам был свидетелем. Эх, опять меня не туда занесло! Нужно рассуждать про наши половецкие пляски…
«Это что, я один такой храбрый или просто слишком глупый, чтобы понять, что могу умереть? Какого черта! При первом же залпе булгарцев эти мальчиши-кибальчиши сорвутся с места и побегут назад! А затем бесславно погибнут от выстрелов в спину! С такими дрожащими руками они сейчас даже не смогут взвести самострел и наложить болт! И это после года обучения!..»
Между тем новгородцы, прикрываясь щитами, уже выбрались с ушкуя и стали выстраиваться перед кромкой воды и причальными мостками, чуть ниже по течению от детских десятков. Первый ряд вставал на колено, вжимая высокие щиты в землю, второй – цеплял тетивы на выпростанные из саадаков луки. А метрах в тридцати от них бросали якоря булгарские лодьи, поворачиваясь бортами к берегу. Гребцы втягивали весла и тоже хватались за оружие. Ушкуй, брошенный на волю ветра, из-за поднятого паруса немного мешал сторонам целиться, но течение медленно сносило его за причальные мостки, и вскоре противники могли в упор и практически без помех всаживать стрелы друг в друга.
«Похоже, сейчас начнется! Если новгородцы не сломаются или наши не отступят, то всем придет скорый и мучительный конец! Может быть, нас даже воспоют в песнях и прославят в сагах, как мучеников, пришедших на помощь беззащитным торговцам… Говорят, что добрая слава – тоже наследство, но что-то меня не прельщает такая участь!»
Тимка бросил взгляд на левый фланг и запаниковал: ак-чирмыши спокойно выстраивались на узком пространстве пристани, выставляя вперед ратников с длинными копьями и не обращая внимания на стоящих на обрыве детей. Они даже демонстративно не смотрели в их сторону, решив, что подошедшие сопляки с небольшими щитами и короткими боевыми ножами не представляют для них опасности.
«А что? Грамотно рассчитано для нашего устрашения… Пацаны надолго запомнят этот момент, особенно если кому-нибудь из нас потом придется отстирывать свои портки! Малолетние горе-вояки, блин… включая меня самого!»
Тем временем к Дмитру, который вышел на берег в одной рубахе и даже без своего любимого топора, медленно подошел булгарский сотник Бикташ, сопровождаемый охраной из четырех воинов. В отличие от других, он не стал оживленно жестикулировать в направлении новгородца, а лишь сказал несколько слов и теперь молча ожидал реакции на них. Дмитр оглянулся на Арефия и что-то спросил. Ветер снес слова в сторону, но все было понятно по полученному ответу: десятник ветлужцев сильнее вжал пятку подобранного им где-то копья в песок и наставил его на булгарцев.
«Сейчас они всей сотней навалятся на два десятка новгородцев и сомнут как нечего делать, заодно пройдясь по нашему охранению! А думать, что мы им поможем, может только наивный человек. Если булгарцы почуют опасность, то первым же делом основательно проредят наши ряды! Лучники на лодьях у них не просто так стоят!.. Так, стоп, без паники! Начинаем считать, как учили…
Сколько нас? Четыре детских десятка на обрыве, двадцать новгородцев и Арефий со своими людьми. Всего семьдесят человек, казалось бы, нехило… Однако нас, школьников, надо считать один к четырем, как говорил дядя Ваня, да и то при условии, что мы успеем взвести наши самодельные арбалетики. Сорок в итоге. А их?
На веслах, судя по всему, человек десять – пятнадцать, больше не требуется, чтобы на течении удержаться. А как на якорях закрепятся, так все они, скорее всего, присоединятся к лучникам… Пока тех набирается десятка два с половиной, остальные ратники – на пристани. Если вычесть из общей сотни, то получается, что на берегу скопилось шестьдесят закаленных воинов, хотя если посмотреть вниз, то кажется – еще больше! А если подойдут булгарские купцы со своими людьми?! Что тогда?
Вот гадство! Если мы начнем доставать самострелы, то через несколько секунд нас закидают копьями! Прямо с пристани! Подумаешь, три-четыре метра вверх! Булгарцы даже посылать людей в обход не будут, чтобы ударить с тыла! И только потом насаженный на шампуры шашлык настрогают в мясной фарш срезнями с лодей – кольчуги лишь у меня и десятников! Эх… А ведь я себе еще говорил – не поддаваться панике!
Так… А какая задача стоит? Побить булгарцев? Вроде бы нет, да и не по силам нам… Сохранить ребят и по возможности помочь Арефию! А новгородцы? А что новгородцы? Они нам кто? Так… Опять стоп! Там же Завидка и его отец…»
Тимка ударил кулаком по земле и беззвучно взвыл от боли: костяшки пальцев попали в деревянный настил.
«Ну надо же! Около веси я сам приказал Рыжему устанавливать баррикады, а здесь при первых признаках опасности веду себя как последний баран, который не желает думать! А если и… Нет! Здесь нет ям, в которых можно закрепить бревна. Не стали копать, потому что почва насквозь песчаная и осыпается при малейшем движении! Тем более обрыв… Ха! А вдоль него трещина, о которую я споткнулся! Обрушится земля или нет, если на ней как следует попрыгать? Все-таки под слоем дерна в этом месте голый песок, который может сползти до самой воды! Ну пусть не голый, а с небольшой примесью то ли ила, то ли какой-то глины, но именно из-за такого состава река быстро подмывает холм! И что это даст? Неразбериху, хаос на берегу? А потом подойдут наши вои и…
Ну да, главное в этом деле – задержать булгарцев, не допустить первой крови, после которой уже никого не остановить. Как говорила та обезьяна под деревом – что тут думать, прыгать надо! Не обрушим землю, так полезем к ним обниматься, будто только сейчас поняли, что перед нами самые близкие родственники… А что, разве это будет таким уж сильным враньем? Разве они не живут рядом с соплеменниками того же Юбера, вытесненными черемисами куда-то на восток? Могли даже и породниться за это время… По крайней мере, кто-то из десятка Арефия вполне сносно общался на своем языке с кем-то из этих ак-чирмышей, я сам был свидетелем. Эх, опять меня не туда занесло! Нужно рассуждать про наши половецкие пляски…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента