Денис призадумался: всё оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал.
– Есть один проходной вариант, – неожиданно заявил Гарик. – У тебя письмо от генерала Франко к Мартину Борману с собой?
Денис вытащил из внутреннего кармана пиджака незапечатанный голубой конверт, протянул Третьякову.
Гарик достал из конверта лист плотной бумаги, украшенной многочисленными водяными знаками, внимательно прочёл текст, довольно улыбнулся:
– То, что доктор прописал! И составлен документ просто отлично, такой стиль герру Мартину, безусловно, понравиться…. Тут такое дело: всё, что касается проекта «Оружие возмездия» негласно курирует лично партайгеноссе Борман. Существуют, конечно, и официальные руководители направлений: «такой-то» отвечает за все работы по ФАУ-1, «такой-то» – за ФАУ-2…. Но, на самом деле, всем Проектом в целом руководит непосредственно рейхсканцлер: в последнее время Гитлер безгранично доверяет только Борману, только с ним он советуется по наиболее важным вопросам. А я лично знаком с рейхсканцлером: в 1942 году он приезжал в Пенемюнде с плановой инспекцией, я три дня водил его по подземным залам, рассказывал о технологиях проходки различных горных выработок, о крепеже кровли, о системах принудительной и естественной вентиляций. Похоже, что рейхсканцлер остался очень доволен экскурсией и меня запомнил…. Так вот, три недели тому назад я направил в Берлин докладную служебную записку на имя Бормана. У Эдит в столице налажены неплохие связи, так что бумага попала адресату лично в руки. В докладной я указывал на необходимость усиления охраны секретных объектов…. Суть записки заключается в следующем: обычная охрана – системы доступа, внутренняя служба часовых, всё это находиться на должном уровне, но есть ещё системы принудительной и естественной вентиляции. Именно эти системы, по моему мнению, являются самым слабыми звеньями всего подземного комплекса: теоретически возможны диверсионные акты со стороны противника с использованием ядовитых газов, да и доставка обычной взрывчатки через наружные вентиляционные колодцы – дело абсолютно реальное. Позавчера пришёл официальный ответ: через неделю партайгеноссе Борман посетит район Пенемюнде с очередной инспекцией и обязательно примет меня в рабочем порядке…. Понимаешь, командир?
– Не совсем, – признался Денис.
– Ну, как же! Есть реальный шанс – и тебе и мне – получить доступ на посещение всех секретных объектов Пенемюнде. Абсолютно – всех! У Бормана в Вольгасте имеется постоянный полномочный представитель, отвечающий за «связи с общественностью», принимающий всю входящую корреспонденцию, направляемую рейхсканцлеру: отчёты специальных агентов, пошлые доносы, просто – письма от соратников по партии…. Завтра же я вручу этому представителю письмо от сеньора генерала Франко, где он просит у Бормана аудиенции для тебя. И ещё одно подробное письмо добавлю от себя, в котором также замолвлю в твой адрес, командир, несколько добрых словечек, рекомендую – как очень опытного геолога, выражу желание поработать вместе с тобой над решением проблем, уже известных рейхсканцлеру… У тебя, кстати, есть мысли по поводу «важной эксклюзивной информации, способной в будущем вывести экономические отношения между Испанией и Великой Германией на иной качественный уровень»?
– Вот этого – сколько угодно! – широко улыбнулся Денис. – Я же, считай, полгода – практически по-пластунски – ползал по Медвежьему острову, всерьёз проводил геологическую разведку. Есть все предпосылки, свидетельствующие о наличие на острове богатейших месторождений вольфрама и графита, встречаются ярко-выраженные признаки залежей урановой руды. Подчёркиваю, урановой…. У меня выполнены и первичные планы всех этих объектов, и предварительный ёмкостной расчёт сделан, правда, на скорую руку…
Гарик просиял:
– Просто отлично, командир! Всё один к одному! Предлагаю выпить ещё по рюмашке шнапса – за нашу Удачу, и ложиться спать …
На следующее утро Третьяков на своём сером «мерседесе», специально переоборудованном для управления людьми только с одной рукой, подвёз Дениса до самых ворот санатория, тепло попрощался:
– Ну, дон Оскар, я поехал! Вручу письма представителю рейхсканцлера, после этого – прямым ходом – отбуду на остров Узедом…. Извини, дела! Эдит тоже сегодня вечером уезжает в Берлин. Так что, теперь встретимся только дней через пять, уже перед самым приездом Бормана.… До скорого, удачи тебе!
Что же, можно было и подождать немного. Снова началась рутина: медосмотры, таблетки, лечебные процедуры, снова – процедуры, таблетки и медосмотры…
Поздним вечером второго дня после расставания с Третьяковым, когда Денис вернулся из планового похода в финскую сауну, в дверь номера уверенно постучали, и металлический голос непреклонно объявил:
– Немедленно откройте, гестапо!
Деваться некуда, открыл.
Уверенной походкой вошёл пожилой упитанный господин в чёрной форме, с погонами штурмбанфюрера СС на плечах. За господином в комнату ловко просочились два обер-лейтенанта с пистолетами в руках.
– Франц Шульц, криминалдиректор Службы охраны и предотвращения покушений, четвёртое Управление РСХА, – представился вошедший штурмбанфюрер. – Вы арестованы, сеньор Рамос, прошу пройти с нами!
То, что за ним лично явился криминалдиректор Службы охраны четвёртого Управления, говорило о многом: похоже, любой желающий получить аудиенцию у рейхсканцлера тут же попадал под самое пристальное внимание со стороны соответствующих охранных структур.
«Что же, ничего странного, обычное дело», – спокойно подумал про себя Денис, а вслух задал глупый вопрос:
– Извините, но на каком основании?
Франц Шульц ответил очень вежливо, сохраняя на лице маску полного равнодушия и серой скуки:
– Чтобы вы знали, любезный сеньор. Гестапо, то бишь, Тайная полиция, обладает правом превентивного ареста. То есть, заключения кого бы то ни было в тюрьму, или в концентрационный лагерь, без всяких судебных решений. Наша организация выведена из-под надзора административных судов, в которых обжалуются действия государственных органов…
А один из двух обер-лейтенантов, тот, что пониже и поплотней, не стал тратить времени на долгие разговоры, подошёл к Денису вплотную и по-простому звезданул рукояткой пистолета по голове…
Очнулся Денис уже в тесной камере: кто-то достаточно активно и невежливо хлопал его по щекам, по затылку и шее текла холодная вода.
– Приветствую, сеньор – испанский гадёныш! – радостно заявил низенький обер-лейтенант. – Моя фамилия Лемм, если тебе это о чём-то говорит. Ни о чём не говорит? Да ты, идальго, счастливчик! Я главный специалист Службы А-4 по проведению жёстких допросов с пристрастием. Сейчас я тебе ногти рук-ног буду вырывать с корнем, всякие нежные органы прижигать раскалёнными медными гвоздями…
Обер-лейтенант ещё что-то говорил, гадко и глумливо улыбаясь, но Денис его не слушал, пытаясь осознать происходящее. Руки его были скованы наручниками за спиной и специальным ремешком прикреплены к спинке массивного деревянного стула. Сам стул был, судя по всему, крепко привинчен к деревянным доскам полу. А вот голова, разбитая рукояткой пистолета, была туго и профессионально перевязана, что внушало некоторый оптимизм: никто в ближайшее время не собирался превращать его тело в кровавое месиво. Следовательно, ещё побарахтаемся…
С противным скрипом приоткрылась низенькая дверь, и в камеру вошёл Франц Шульц. Упитанный штурмбанфюрер недвусмысленно указал грозному обер-лейтенанту на дверь:
– Выйдите, Лемм, и подождите снаружи! Если понадобятся ваши профессиональные услуги, то я об этом незамедлительно и недвусмысленно извещу…
Обер-лейтенант, отвесив короткий церемонный поклон, исчез за закрывшейся дверью. Штурмбанфюрер взял за спинку хлипкий стул, стоящий у двери, поставил его напротив, метрах в трёх, медленно уселся, непринуждённо закинул ногу на ногу и уставился на Дениса холодными и водянистыми – как у болотной жабы – глазами.
– Молчите? – через минуту спросил Шульц. – Не протестуете? Не возмущаетесь? Почему это вдруг?
– У вас же – Служба, – неопределённо пожал плечами Денис. – Свои подробные инструкции, свои конкретные цели и задачи. Чего же тут обижаться?
– Правильно всё излагаете, – похвалил криминалдиректор. – Но и меня поймите правильно…. Подразделение, которое я имею честь возглавлять, полностью называется: «Служба охраны, предотвращения покушений, наружного наблюдения, спецзаданий, управления отрядами розыска и преследования преступников». Понимаете, что в данном конкретном случае – для нас с вами – важна только одна фраза, а именно – «предотвращения покушений»? Как же может быть иначе? Некто непонятный, чья биография полностью неизвестна, просит аудиенции у самого канцлера НСДАП…. Должен я вас тщательно проверить? Вот видите, должен! Но с проверкой-то и не вытанцовывается…. Да, вместе с герром Шумахером вы в 1940 году засветились на Филиппинах, даже уничтожили половину одной из секретных служб Великобритании. Да, целенаправленно представляли интересы доблестного генерала Франко – нашего верного союзника – на архипелаге Шпицберген…. Но ведь был ещё один неприятный эпизод в Сербии, в городе Белграде? Если не ошибаюсь, вас тогда подозревали в причастности к убийству известного коммерсанта Семёна Петроффа? Ладно, это дело прошлое. Поговорим о главном…. При обыске в вашем номере были найдены некие геологические карты и планы. Что это такое?
– Как раз по этому поводу я и хотел встретиться с партайгеноссе Борманом, – взбодрился Денис. – Дело в том, что за время своего пребывания на архипелаге, я сделал несколько важнейших открытий: обнаружил богатые месторождения вольфрама, железа, графита, асбеста, урановой руды. Я думал, что…
– Не продолжайте, любезный, – устало махнул рукой Шульц. – Здесь, как раз, всё и ясно: «информация, способная в будущем вывести экономические отношения между Испанией и Великой Германией на иной качественный уровень…». Как же, читал…. Только вот, как же мне это проверить? На основании чего я должен вам доверять?
– Но, позвольте! – взволнованно зачастил Денис, будто вспомнив нечто важное. – Мне на Шпицбергене оберштурмбанфюрер Лукаш Пушениг рассказывал, что в гестапо недавно появился аппарат, способный распознавать ложь. Кажется, он так и называется – «детектор лжи»?
О «детекторе» ему рассказывал вовсе не покойный Лукаш, а генерал Ануфриев, ещё в Москве. Но, как говориться: – «Сегодня все ненужные мелочи мы целенаправленно пропускаем…».
Криминалдиректор согласно кивнул головой:
– Именно такой выбор я, собственно, и хотел вам предложить: либо откровенный разговор с милягой Леммом, либо «беседа» с нашим умным аппаратом. Правда, это только опытный экземпляр, возможны локальные сбои в его работе…
Комната напоминала настоящую научную лабораторию: высоченные стеллажи, полки которых были заставлены какими-то приборами неизвестного предназначения, письменные столы, заваленные научными журналами и бумажными листами, густо исписанными математическими формулами, большая чёрная доска, покрытая графиками и диаграммами, нанесёнными при помощи цветных мелков…
Его усадили в широкое кожаное кресло, руки специальными браслетами приковали к толстым подлокотникам, на голый торс прилепили – с помощью обычного медицинского пластыря – множество датчиков, от которых тоненькие разноцветные проводки протянулись к большому квадратному ящику. В прорезях ящика лукаво подмигивали яркие жёлтые лампочки, широкая перфолента медленно переползала с одного барабана на другой…. Денис совсем не волновался, скорее, ему даже был по-настоящему интересен предстоящий поединок с умной и хитрой вражеской техникой.
Напротив него расположилась «высокая комиссия» в составе: криминалдиректор Шульц, высокий вежливый обер-лейтенант и пожилой господин с ярко-выраженной профессорской внешностью.
– Вы готовы, сеньор Рамос? – равнодушно спросил Шульц. – Хорошо, тогда начинаем!
«Профессор» нажал на плоскую красную кнопку, по перфоленте шустро забегал тонкий стерженёк, наносящий на бумагу график течения процесса…
Откашлявшись, штурмбанфюрер задал первый вопрос:
– Вы иностранный разведчик?
– Нет, – очень спокойно ответил Денис.
Он, действительно, не считал себя разведчиком. «Рыцарем плаща и кинжала»? Пожалуй…. «Диверсантом», «упрямым охотником»? Конечно же, да! А вот – «разведчиком»? Однозначное «нет»!
– Вы состоите, или, состояли, в какой-нибудь политической партии?
– Нет! – и это тоже было чистой правдой.
– Есть один проходной вариант, – неожиданно заявил Гарик. – У тебя письмо от генерала Франко к Мартину Борману с собой?
Денис вытащил из внутреннего кармана пиджака незапечатанный голубой конверт, протянул Третьякову.
Гарик достал из конверта лист плотной бумаги, украшенной многочисленными водяными знаками, внимательно прочёл текст, довольно улыбнулся:
– То, что доктор прописал! И составлен документ просто отлично, такой стиль герру Мартину, безусловно, понравиться…. Тут такое дело: всё, что касается проекта «Оружие возмездия» негласно курирует лично партайгеноссе Борман. Существуют, конечно, и официальные руководители направлений: «такой-то» отвечает за все работы по ФАУ-1, «такой-то» – за ФАУ-2…. Но, на самом деле, всем Проектом в целом руководит непосредственно рейхсканцлер: в последнее время Гитлер безгранично доверяет только Борману, только с ним он советуется по наиболее важным вопросам. А я лично знаком с рейхсканцлером: в 1942 году он приезжал в Пенемюнде с плановой инспекцией, я три дня водил его по подземным залам, рассказывал о технологиях проходки различных горных выработок, о крепеже кровли, о системах принудительной и естественной вентиляций. Похоже, что рейхсканцлер остался очень доволен экскурсией и меня запомнил…. Так вот, три недели тому назад я направил в Берлин докладную служебную записку на имя Бормана. У Эдит в столице налажены неплохие связи, так что бумага попала адресату лично в руки. В докладной я указывал на необходимость усиления охраны секретных объектов…. Суть записки заключается в следующем: обычная охрана – системы доступа, внутренняя служба часовых, всё это находиться на должном уровне, но есть ещё системы принудительной и естественной вентиляции. Именно эти системы, по моему мнению, являются самым слабыми звеньями всего подземного комплекса: теоретически возможны диверсионные акты со стороны противника с использованием ядовитых газов, да и доставка обычной взрывчатки через наружные вентиляционные колодцы – дело абсолютно реальное. Позавчера пришёл официальный ответ: через неделю партайгеноссе Борман посетит район Пенемюнде с очередной инспекцией и обязательно примет меня в рабочем порядке…. Понимаешь, командир?
– Не совсем, – признался Денис.
– Ну, как же! Есть реальный шанс – и тебе и мне – получить доступ на посещение всех секретных объектов Пенемюнде. Абсолютно – всех! У Бормана в Вольгасте имеется постоянный полномочный представитель, отвечающий за «связи с общественностью», принимающий всю входящую корреспонденцию, направляемую рейхсканцлеру: отчёты специальных агентов, пошлые доносы, просто – письма от соратников по партии…. Завтра же я вручу этому представителю письмо от сеньора генерала Франко, где он просит у Бормана аудиенции для тебя. И ещё одно подробное письмо добавлю от себя, в котором также замолвлю в твой адрес, командир, несколько добрых словечек, рекомендую – как очень опытного геолога, выражу желание поработать вместе с тобой над решением проблем, уже известных рейхсканцлеру… У тебя, кстати, есть мысли по поводу «важной эксклюзивной информации, способной в будущем вывести экономические отношения между Испанией и Великой Германией на иной качественный уровень»?
– Вот этого – сколько угодно! – широко улыбнулся Денис. – Я же, считай, полгода – практически по-пластунски – ползал по Медвежьему острову, всерьёз проводил геологическую разведку. Есть все предпосылки, свидетельствующие о наличие на острове богатейших месторождений вольфрама и графита, встречаются ярко-выраженные признаки залежей урановой руды. Подчёркиваю, урановой…. У меня выполнены и первичные планы всех этих объектов, и предварительный ёмкостной расчёт сделан, правда, на скорую руку…
Гарик просиял:
– Просто отлично, командир! Всё один к одному! Предлагаю выпить ещё по рюмашке шнапса – за нашу Удачу, и ложиться спать …
На следующее утро Третьяков на своём сером «мерседесе», специально переоборудованном для управления людьми только с одной рукой, подвёз Дениса до самых ворот санатория, тепло попрощался:
– Ну, дон Оскар, я поехал! Вручу письма представителю рейхсканцлера, после этого – прямым ходом – отбуду на остров Узедом…. Извини, дела! Эдит тоже сегодня вечером уезжает в Берлин. Так что, теперь встретимся только дней через пять, уже перед самым приездом Бормана.… До скорого, удачи тебе!
Что же, можно было и подождать немного. Снова началась рутина: медосмотры, таблетки, лечебные процедуры, снова – процедуры, таблетки и медосмотры…
Поздним вечером второго дня после расставания с Третьяковым, когда Денис вернулся из планового похода в финскую сауну, в дверь номера уверенно постучали, и металлический голос непреклонно объявил:
– Немедленно откройте, гестапо!
Деваться некуда, открыл.
Уверенной походкой вошёл пожилой упитанный господин в чёрной форме, с погонами штурмбанфюрера СС на плечах. За господином в комнату ловко просочились два обер-лейтенанта с пистолетами в руках.
– Франц Шульц, криминалдиректор Службы охраны и предотвращения покушений, четвёртое Управление РСХА, – представился вошедший штурмбанфюрер. – Вы арестованы, сеньор Рамос, прошу пройти с нами!
То, что за ним лично явился криминалдиректор Службы охраны четвёртого Управления, говорило о многом: похоже, любой желающий получить аудиенцию у рейхсканцлера тут же попадал под самое пристальное внимание со стороны соответствующих охранных структур.
«Что же, ничего странного, обычное дело», – спокойно подумал про себя Денис, а вслух задал глупый вопрос:
– Извините, но на каком основании?
Франц Шульц ответил очень вежливо, сохраняя на лице маску полного равнодушия и серой скуки:
– Чтобы вы знали, любезный сеньор. Гестапо, то бишь, Тайная полиция, обладает правом превентивного ареста. То есть, заключения кого бы то ни было в тюрьму, или в концентрационный лагерь, без всяких судебных решений. Наша организация выведена из-под надзора административных судов, в которых обжалуются действия государственных органов…
А один из двух обер-лейтенантов, тот, что пониже и поплотней, не стал тратить времени на долгие разговоры, подошёл к Денису вплотную и по-простому звезданул рукояткой пистолета по голове…
Очнулся Денис уже в тесной камере: кто-то достаточно активно и невежливо хлопал его по щекам, по затылку и шее текла холодная вода.
– Приветствую, сеньор – испанский гадёныш! – радостно заявил низенький обер-лейтенант. – Моя фамилия Лемм, если тебе это о чём-то говорит. Ни о чём не говорит? Да ты, идальго, счастливчик! Я главный специалист Службы А-4 по проведению жёстких допросов с пристрастием. Сейчас я тебе ногти рук-ног буду вырывать с корнем, всякие нежные органы прижигать раскалёнными медными гвоздями…
Обер-лейтенант ещё что-то говорил, гадко и глумливо улыбаясь, но Денис его не слушал, пытаясь осознать происходящее. Руки его были скованы наручниками за спиной и специальным ремешком прикреплены к спинке массивного деревянного стула. Сам стул был, судя по всему, крепко привинчен к деревянным доскам полу. А вот голова, разбитая рукояткой пистолета, была туго и профессионально перевязана, что внушало некоторый оптимизм: никто в ближайшее время не собирался превращать его тело в кровавое месиво. Следовательно, ещё побарахтаемся…
С противным скрипом приоткрылась низенькая дверь, и в камеру вошёл Франц Шульц. Упитанный штурмбанфюрер недвусмысленно указал грозному обер-лейтенанту на дверь:
– Выйдите, Лемм, и подождите снаружи! Если понадобятся ваши профессиональные услуги, то я об этом незамедлительно и недвусмысленно извещу…
Обер-лейтенант, отвесив короткий церемонный поклон, исчез за закрывшейся дверью. Штурмбанфюрер взял за спинку хлипкий стул, стоящий у двери, поставил его напротив, метрах в трёх, медленно уселся, непринуждённо закинул ногу на ногу и уставился на Дениса холодными и водянистыми – как у болотной жабы – глазами.
– Молчите? – через минуту спросил Шульц. – Не протестуете? Не возмущаетесь? Почему это вдруг?
– У вас же – Служба, – неопределённо пожал плечами Денис. – Свои подробные инструкции, свои конкретные цели и задачи. Чего же тут обижаться?
– Правильно всё излагаете, – похвалил криминалдиректор. – Но и меня поймите правильно…. Подразделение, которое я имею честь возглавлять, полностью называется: «Служба охраны, предотвращения покушений, наружного наблюдения, спецзаданий, управления отрядами розыска и преследования преступников». Понимаете, что в данном конкретном случае – для нас с вами – важна только одна фраза, а именно – «предотвращения покушений»? Как же может быть иначе? Некто непонятный, чья биография полностью неизвестна, просит аудиенции у самого канцлера НСДАП…. Должен я вас тщательно проверить? Вот видите, должен! Но с проверкой-то и не вытанцовывается…. Да, вместе с герром Шумахером вы в 1940 году засветились на Филиппинах, даже уничтожили половину одной из секретных служб Великобритании. Да, целенаправленно представляли интересы доблестного генерала Франко – нашего верного союзника – на архипелаге Шпицберген…. Но ведь был ещё один неприятный эпизод в Сербии, в городе Белграде? Если не ошибаюсь, вас тогда подозревали в причастности к убийству известного коммерсанта Семёна Петроффа? Ладно, это дело прошлое. Поговорим о главном…. При обыске в вашем номере были найдены некие геологические карты и планы. Что это такое?
– Как раз по этому поводу я и хотел встретиться с партайгеноссе Борманом, – взбодрился Денис. – Дело в том, что за время своего пребывания на архипелаге, я сделал несколько важнейших открытий: обнаружил богатые месторождения вольфрама, железа, графита, асбеста, урановой руды. Я думал, что…
– Не продолжайте, любезный, – устало махнул рукой Шульц. – Здесь, как раз, всё и ясно: «информация, способная в будущем вывести экономические отношения между Испанией и Великой Германией на иной качественный уровень…». Как же, читал…. Только вот, как же мне это проверить? На основании чего я должен вам доверять?
– Но, позвольте! – взволнованно зачастил Денис, будто вспомнив нечто важное. – Мне на Шпицбергене оберштурмбанфюрер Лукаш Пушениг рассказывал, что в гестапо недавно появился аппарат, способный распознавать ложь. Кажется, он так и называется – «детектор лжи»?
О «детекторе» ему рассказывал вовсе не покойный Лукаш, а генерал Ануфриев, ещё в Москве. Но, как говориться: – «Сегодня все ненужные мелочи мы целенаправленно пропускаем…».
Криминалдиректор согласно кивнул головой:
– Именно такой выбор я, собственно, и хотел вам предложить: либо откровенный разговор с милягой Леммом, либо «беседа» с нашим умным аппаратом. Правда, это только опытный экземпляр, возможны локальные сбои в его работе…
Комната напоминала настоящую научную лабораторию: высоченные стеллажи, полки которых были заставлены какими-то приборами неизвестного предназначения, письменные столы, заваленные научными журналами и бумажными листами, густо исписанными математическими формулами, большая чёрная доска, покрытая графиками и диаграммами, нанесёнными при помощи цветных мелков…
Его усадили в широкое кожаное кресло, руки специальными браслетами приковали к толстым подлокотникам, на голый торс прилепили – с помощью обычного медицинского пластыря – множество датчиков, от которых тоненькие разноцветные проводки протянулись к большому квадратному ящику. В прорезях ящика лукаво подмигивали яркие жёлтые лампочки, широкая перфолента медленно переползала с одного барабана на другой…. Денис совсем не волновался, скорее, ему даже был по-настоящему интересен предстоящий поединок с умной и хитрой вражеской техникой.
Напротив него расположилась «высокая комиссия» в составе: криминалдиректор Шульц, высокий вежливый обер-лейтенант и пожилой господин с ярко-выраженной профессорской внешностью.
– Вы готовы, сеньор Рамос? – равнодушно спросил Шульц. – Хорошо, тогда начинаем!
«Профессор» нажал на плоскую красную кнопку, по перфоленте шустро забегал тонкий стерженёк, наносящий на бумагу график течения процесса…
Откашлявшись, штурмбанфюрер задал первый вопрос:
– Вы иностранный разведчик?
– Нет, – очень спокойно ответил Денис.
Он, действительно, не считал себя разведчиком. «Рыцарем плаща и кинжала»? Пожалуй…. «Диверсантом», «упрямым охотником»? Конечно же, да! А вот – «разведчиком»? Однозначное «нет»!
– Вы состоите, или, состояли, в какой-нибудь политической партии?
– Нет! – и это тоже было чистой правдой.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента