Страница:
Подвигом было открытие Земли. Многовековым подвигом, подвигом многих поколений. В результате этого подвига европейцы хорошо узнали планету Земля. Они составили карты всей Земли, в том числе морские карты с указанием глубин, течений и ветров в Манильской бухте на Филиппинах, на Наветренных островах в Карибском море, в Баб-Эль-Мандебском проливе, отделяющем Красное море от Индийского океана. Словом – решительно везде.
Мировая система хозяйства
Неравенство уровней развития
Взгляд на «всех остальных»
О «высокой нравственности» туземцев
Тасманийская история
Глава 3
Два слова о работорговле
Мировая система хозяйства
Чтобы послать в океан флот ученого Чжэн Хэ, в Китае XV века пришлось напрягать все силы экономики. Любознательность ученого сословия Китая была удовлетворена, но слишком уж дорогой ценой. Продолжать платить такую цену за любознательность императора и его приближенных разоренная страна не могла, и путешествия Чжэн Хэ не получили никакого продолжения.
А европейцы с самого начала хотели, чтобы их путешествия окупались и приносили доход. Экспедиция Чжэн Хэ разорила богатый Китай. Экспедиции Энрике Мореплавателя сделали богатой маленькую нищую Португалию. Морские открытия заставляли европейцев не тратиться на развлечения – они заставляли их вкладывать деньги и получать прибыль. С самого начала освоение мира было для них очень выгодным делом.
После завоеваний в Америке в нищую Испанию хлынул невиданный поток золота. Такой, что цена на золото в Европе резко упала – в три раза.
Стоило выйти в океан голландцам, французам и британцам, и к XVIII веку возникла Мировая система хозяйства. Она основывалась на нескольких направлениях:
1) неэквивалентная торговля;
2) прямое ограбление;
3) налогообложение покоренных народов;
4) создание плантационной системы;
5) заселение «пустых» земель, в том числе работорговля;
6) хищническая разработка природных ресурсов всего мира.
Европейцы перенесли американские картофель, табак, какао и помидоры в остальной мир. Китайский рис, индийский чай, малайский перец они стали выращивать везде, где позволял климат. Они ввезли коров, лошадей и овец в Америку и в Австралию, где их отродясь не было и быть не могло.
Они развели плантации кофе, какао, хлопка, чая, ванили, сахара, табака и перца. Они сделали так, что эти драгоценные плоды стали совершенно обычными, доступными практически всем и во всем мире.
Европейцы разработали не только месторождения золота, но и рудники других металлов. Они стали выплавлять сталь из американской руды с помощью британского угля, выплавлять медь в Африке и никель – в Южной Америке.
Основой мировой хозяйственной системы стала система транспорта. Европейцы связали все моря своими парусниками, а потом пароходами и теплоходами. Они понастроили железных и шоссейных дорог по всему миру, а потом и автострад.
Мировая система хозяйства существует до сих пор. Всякий раз, когда мы завариваем кофе, кладем в него сахар и откусываем от плитки шоколада, мы принимаем участие в колониальном ограблении мира… ну, пусть скромнее – в последствиях этого ограбления. А когда индус или китаец садится в вагон поезда или посылает телеграмму – он участвуют в делах технического прогресса. И кроме того, присоединяется к системе Мирового хозяйства.
А европейцы с самого начала хотели, чтобы их путешествия окупались и приносили доход. Экспедиция Чжэн Хэ разорила богатый Китай. Экспедиции Энрике Мореплавателя сделали богатой маленькую нищую Португалию. Морские открытия заставляли европейцев не тратиться на развлечения – они заставляли их вкладывать деньги и получать прибыль. С самого начала освоение мира было для них очень выгодным делом.
После завоеваний в Америке в нищую Испанию хлынул невиданный поток золота. Такой, что цена на золото в Европе резко упала – в три раза.
Стоило выйти в океан голландцам, французам и британцам, и к XVIII веку возникла Мировая система хозяйства. Она основывалась на нескольких направлениях:
1) неэквивалентная торговля;
2) прямое ограбление;
3) налогообложение покоренных народов;
4) создание плантационной системы;
5) заселение «пустых» земель, в том числе работорговля;
6) хищническая разработка природных ресурсов всего мира.
Европейцы перенесли американские картофель, табак, какао и помидоры в остальной мир. Китайский рис, индийский чай, малайский перец они стали выращивать везде, где позволял климат. Они ввезли коров, лошадей и овец в Америку и в Австралию, где их отродясь не было и быть не могло.
Они развели плантации кофе, какао, хлопка, чая, ванили, сахара, табака и перца. Они сделали так, что эти драгоценные плоды стали совершенно обычными, доступными практически всем и во всем мире.
Европейцы разработали не только месторождения золота, но и рудники других металлов. Они стали выплавлять сталь из американской руды с помощью британского угля, выплавлять медь в Африке и никель – в Южной Америке.
Основой мировой хозяйственной системы стала система транспорта. Европейцы связали все моря своими парусниками, а потом пароходами и теплоходами. Они понастроили железных и шоссейных дорог по всему миру, а потом и автострад.
Мировая система хозяйства существует до сих пор. Всякий раз, когда мы завариваем кофе, кладем в него сахар и откусываем от плитки шоколада, мы принимаем участие в колониальном ограблении мира… ну, пусть скромнее – в последствиях этого ограбления. А когда индус или китаец садится в вагон поезда или посылает телеграмму – он участвуют в делах технического прогресса. И кроме того, присоединяется к системе Мирового хозяйства.
Неравенство уровней развития
Европейцы завели музеи, в которых сначала собирали диковинки со всего света, а потом перешли к систематическому сбору коллекций минералов, почв, растений и животных разных стран.
Европейцы изучили туземные языки, нравы и обычаи. Они знали о народах неевропейского мира несравненно больше, чем те о европейцах.
Уже в XVII–XVIII веках британский или голландский юноша мог, не выезжая из Лондона или Амстердама, изучить если не любую, то почти любую страну на земном шаре. Такой возможности даже в начале XX века не было у парня из Индии, Китая или Африки.
У европейцев – разнообразнейшая информация о китайской, индусской цивилизациях, о туземцах Тробрианских островов или истоках Нила. Все остальные народы не знали ни друг друга, ни европейцев. До XX века они не знали никаких стран, кроме своей собственной… Очень часто европейцы и их собственные страны знали лучше, чем сами туземцы.
Европа становится средоточием знаний, а даже такие развитые цивилизации, как индусская или китайская, с трудом воспринимали сам факт существования европейцев.
Даже японцы «открыли» Европу только в том смысле, что общались с голландцами, читали книги и пытались воспроизводить узнаваемое. Но отнюдь не совершали в Европу морские путешествия.
Что же до бушменов, то они как-то и не очень понимали, с кем вообще имеют дело.
Европейцы умели быстро сообщать все необходимое товарищам и начальникам, выполнять приказы и действовать как единое целое, а не механическое скопище. Наполеон прекрасно сказал, что один мамелюк чаще всего побеждал одного француза, трое французов были равны троим мамелюкам, десять французов уже обращали в бегство десять мамелюков, а сто французов могли разгромить тысячу мамелюков.
В 1453 году турки взяли Константинополь, Византийская империя окончила свое существование. Но только вот турецкий султан вел армию в 150 тысяч человек, а защитников Константинополя было 8 тысяч. Это заставляет задуматься.
В XVI веке сто-двести испанских завоевателей могли идти против целой армии десятков тысяч индейцев – это о чем-то говорит.
И в XVII–XVIII веках крохотные отряды европейцев легко громят армии в десятки тысяч туземцев. 6 апреля 1799 года 4 тысячи англичан и индусских солдат взорвали часть стены столицы Майсура Серингапатама, в котором находился гарнизон в 20 тысяч человек.
К вечеру этого дня погибло 1464 британца и около 6 тысяч индусов. Британцы разграбили горящий город, убили пытавшегося бежать Типу Султана. Современные индусские историки подчеркивают жестокость англичан, но как-то не фиксируют внимание на попытке монарха бежать.
В XIX веке британцы воюют в Китае за право торговать опиумом. Ужасны и отвратительны цели этой войны, но и во время Опиумных войн отряд в 300, в 500 англичан легко громит китайские армии по 20–30 тысяч человек. Иногда китайцы бегут при одном появлении британцев, при одном слухе о приближении британских солдат.
Уже это одно заставляет европейцев смотреть на туземцев с некоторым пренебрежением.
Европейцы изучили туземные языки, нравы и обычаи. Они знали о народах неевропейского мира несравненно больше, чем те о европейцах.
Уже в XVII–XVIII веках британский или голландский юноша мог, не выезжая из Лондона или Амстердама, изучить если не любую, то почти любую страну на земном шаре. Такой возможности даже в начале XX века не было у парня из Индии, Китая или Африки.
У европейцев – разнообразнейшая информация о китайской, индусской цивилизациях, о туземцах Тробрианских островов или истоках Нила. Все остальные народы не знали ни друг друга, ни европейцев. До XX века они не знали никаких стран, кроме своей собственной… Очень часто европейцы и их собственные страны знали лучше, чем сами туземцы.
Европа становится средоточием знаний, а даже такие развитые цивилизации, как индусская или китайская, с трудом воспринимали сам факт существования европейцев.
Даже японцы «открыли» Европу только в том смысле, что общались с голландцами, читали книги и пытались воспроизводить узнаваемое. Но отнюдь не совершали в Европу морские путешествия.
Что же до бушменов, то они как-то и не очень понимали, с кем вообще имеют дело.
Европейцы умели быстро сообщать все необходимое товарищам и начальникам, выполнять приказы и действовать как единое целое, а не механическое скопище. Наполеон прекрасно сказал, что один мамелюк чаще всего побеждал одного француза, трое французов были равны троим мамелюкам, десять французов уже обращали в бегство десять мамелюков, а сто французов могли разгромить тысячу мамелюков.
В 1453 году турки взяли Константинополь, Византийская империя окончила свое существование. Но только вот турецкий султан вел армию в 150 тысяч человек, а защитников Константинополя было 8 тысяч. Это заставляет задуматься.
В XVI веке сто-двести испанских завоевателей могли идти против целой армии десятков тысяч индейцев – это о чем-то говорит.
И в XVII–XVIII веках крохотные отряды европейцев легко громят армии в десятки тысяч туземцев. 6 апреля 1799 года 4 тысячи англичан и индусских солдат взорвали часть стены столицы Майсура Серингапатама, в котором находился гарнизон в 20 тысяч человек.
К вечеру этого дня погибло 1464 британца и около 6 тысяч индусов. Британцы разграбили горящий город, убили пытавшегося бежать Типу Султана. Современные индусские историки подчеркивают жестокость англичан, но как-то не фиксируют внимание на попытке монарха бежать.
В XIX веке британцы воюют в Китае за право торговать опиумом. Ужасны и отвратительны цели этой войны, но и во время Опиумных войн отряд в 300, в 500 англичан легко громит китайские армии по 20–30 тысяч человек. Иногда китайцы бегут при одном появлении британцев, при одном слухе о приближении британских солдат.
Уже это одно заставляет европейцев смотреть на туземцев с некоторым пренебрежением.
Взгляд на «всех остальных»
Эпоха Великих географический открытий заставила европейцев столкнуться со всеми племенами и народами земного шара. Пришлось и узнать их, и научиться к ним как-то относиться.
Даже индусы, арабы и китайцы и даже в самых благожелательных описаниях европейцев выглядят непривлекательно. Рассказывая о Китае, русские и британские путешественники пишут об антисанитарии, диких нравах, отвратительных запахах[25].
Рассказывая об Аравии, уже в середине XX века датский путешественник описывает тучи мух, немытые руки, жестокость, отвратительные подлые нравы[26].
Это – о весьма цивилизованных народах. Что же касается первобытных… Приведу обширные цитаты из трудов весьма уважаемого Чарлза Дарвина – без комментариев!
«То было, безусловно, самое странное и любопытное зрелище, какое я когда-либо видел; я не представлял себе, как велика разница между дикарем и цивилизованным человеком – она больше, чем между диким и домашним животным, поскольку у человека больше способности к усовершенствованию».
«Если исходить из наших понятий, язык этих людей едва ли заслуживает названия членораздельного. Капитан Кук сравнивает его со звуками, которые издает человек, прочищая горло, но, конечно, ни один европеец, даже прочищая горло, никогда не издавал такого количества хриплых, гортанных и щелкающих звуков»[27].
«Основное заключение, к которому приводит это сочинение, а именно что человек произошел от какой-то низко организованной формы, покажется многим – о чем я думаю с сожалением – крайне неприятным. Но едва ли можно усомниться в том, что мы произошли от дикарей. Удивление, которым я был охвачен, увидев в первый раз кучку туземцев Огненной Земли на диком, каменистом берегу, никогда не изгладится из моей памяти, потому что в эту минуту мне сразу пришла в голову мысль: вот каковы были наши предки. Эти люди были совершенно обнажены и грубо раскрашены; длинные волосы их были всклокочены, рот покрыт пеной, на лицах их выражались свирепость, удивление и недоверие. Они не знали почти никаких искусств и, подобно диким животным, жили добычей, которую могли поймать; у них не было никакого правления, и они были беспощадны к любому, кто не принадлежит к их маленькому племени. Тот, кто видел дикаря на его родине, без особо большого стыда готов будет признать, что в его жилах течет кровь какого-нибудь более скромного существа. Что касается меня, то я бы скорее желал быть потомком храброй маленькой обезьянки, которая не побоялась броситься на страшного врага, чтобы спасти жизнь своего сторожа, или старого павиана, который, спустившись с горы, с триумфом отнял своего молодого товарища у стаи удивленных собак, чем потомком дикаря, который наслаждается мучениями своих неприятелей, приносит кровавые жертвы, убивает без всяких угрызений совести своих детей, обращается со своими женами, как с рабынями, не знает никакого стыда и предается грубейшим суевериям. Человеку можно простить, если он чувствует некоторую гордость при мысли, что он поднялся, хотя и не собственными усилиями, на высшую ступень органической лестницы; и сам факт, что он на нее поднялся, а не был поставлен здесь с самого начала, может внушать ему надежду на еще более высокую участь в отдаленном будущем. Но мы не занимаемся здесь надеждами или опасениями, а ищем только истину, насколько наш ум позволяет ее обнаружить, и я старался по мере моих сил привести доказательства в ее пользу. Мы должны, однако, признать, что человек со всеми его благоприятными качествами, сочувствием, которое он распространяет и на самых отверженных, доброжелательством, которое он простирает не только на других людей, но и на последних из живых существ, с его божественным умом, который постиг движение и устройство Солнечной системы, человек – со всеми его высокими способностями – тем не менее носит в своем физическом строении неизгладимую печать своего низкого происхождения»[28].
Даже индусы, арабы и китайцы и даже в самых благожелательных описаниях европейцев выглядят непривлекательно. Рассказывая о Китае, русские и британские путешественники пишут об антисанитарии, диких нравах, отвратительных запахах[25].
Рассказывая об Аравии, уже в середине XX века датский путешественник описывает тучи мух, немытые руки, жестокость, отвратительные подлые нравы[26].
Это – о весьма цивилизованных народах. Что же касается первобытных… Приведу обширные цитаты из трудов весьма уважаемого Чарлза Дарвина – без комментариев!
«То было, безусловно, самое странное и любопытное зрелище, какое я когда-либо видел; я не представлял себе, как велика разница между дикарем и цивилизованным человеком – она больше, чем между диким и домашним животным, поскольку у человека больше способности к усовершенствованию».
«Если исходить из наших понятий, язык этих людей едва ли заслуживает названия членораздельного. Капитан Кук сравнивает его со звуками, которые издает человек, прочищая горло, но, конечно, ни один европеец, даже прочищая горло, никогда не издавал такого количества хриплых, гортанных и щелкающих звуков»[27].
«Основное заключение, к которому приводит это сочинение, а именно что человек произошел от какой-то низко организованной формы, покажется многим – о чем я думаю с сожалением – крайне неприятным. Но едва ли можно усомниться в том, что мы произошли от дикарей. Удивление, которым я был охвачен, увидев в первый раз кучку туземцев Огненной Земли на диком, каменистом берегу, никогда не изгладится из моей памяти, потому что в эту минуту мне сразу пришла в голову мысль: вот каковы были наши предки. Эти люди были совершенно обнажены и грубо раскрашены; длинные волосы их были всклокочены, рот покрыт пеной, на лицах их выражались свирепость, удивление и недоверие. Они не знали почти никаких искусств и, подобно диким животным, жили добычей, которую могли поймать; у них не было никакого правления, и они были беспощадны к любому, кто не принадлежит к их маленькому племени. Тот, кто видел дикаря на его родине, без особо большого стыда готов будет признать, что в его жилах течет кровь какого-нибудь более скромного существа. Что касается меня, то я бы скорее желал быть потомком храброй маленькой обезьянки, которая не побоялась броситься на страшного врага, чтобы спасти жизнь своего сторожа, или старого павиана, который, спустившись с горы, с триумфом отнял своего молодого товарища у стаи удивленных собак, чем потомком дикаря, который наслаждается мучениями своих неприятелей, приносит кровавые жертвы, убивает без всяких угрызений совести своих детей, обращается со своими женами, как с рабынями, не знает никакого стыда и предается грубейшим суевериям. Человеку можно простить, если он чувствует некоторую гордость при мысли, что он поднялся, хотя и не собственными усилиями, на высшую ступень органической лестницы; и сам факт, что он на нее поднялся, а не был поставлен здесь с самого начала, может внушать ему надежду на еще более высокую участь в отдаленном будущем. Но мы не занимаемся здесь надеждами или опасениями, а ищем только истину, насколько наш ум позволяет ее обнаружить, и я старался по мере моих сил привести доказательства в ее пользу. Мы должны, однако, признать, что человек со всеми его благоприятными качествами, сочувствием, которое он распространяет и на самых отверженных, доброжелательством, которое он простирает не только на других людей, но и на последних из живых существ, с его божественным умом, который постиг движение и устройство Солнечной системы, человек – со всеми его высокими способностями – тем не менее носит в своем физическом строении неизгладимую печать своего низкого происхождения»[28].
О «высокой нравственности» туземцев
В наше время появилось еще одно модное поветрие – считать туземцев «хорошими», а колонизаторов «плохими». Якобы туземцы были очень «правильными» людьми и жили в гармонии с природой, у них были гуманные и нравственные обычаи, а вот колонизаторы были жестокие и грубые, они разрушали природу и обижали хороших туземцев.
Но в том-то и дело, что совершенно невозможно найти первобытное племя или примитивный крестьянский народец, который соответствовал бы этому высосанному из пальца идеалу.
Гуманность? Но первобытный человек попросту не считает остальных людей – людьми. Ну, и обращается с ними соответственно. Не убивать покоренных врагов, брать с них дань, заставлять работать на себя – это уже следующий, более счастливый виток развития человеческого сознания[29].
Уровень злобности и жестокости, который проявляют дикари, всегда выше любого, самого сверхвысокого уровня зверства цивилизованных народов. То, что кажется чрезмерным, патологичным для любого русского, немца или француза, совершенно естественно для индейца племени колошей или для чукчи.
По крайней мере, европейцы не считали нормой убийство детей и не поедали убитых врагов. У дикарей же есть классическая история, вошедшая во все эпосы мира: громят враги поселок, убивают всех от мала до велика.
Сказанное здесь – не умозрительная теория из кабинетов. Это – обобщение огромного опыта, нажитого цивилизованным миром на разных континентах и в разные времена.
Это теория? Пожалуйста, практика: убийство и съедение нескольких русских землепроходцев в Сибири. Тлинкиты, убивавшие все, что движется, в русских посадах, включая кошек и грудных младенцев. Колоши, которые при отступлении из Ситхи в 1806 году задушили СОБСТВЕННЫХ младенцев и стариков.
Пытки, которым подвергали кыргызы на Енисее и калмыки в Поволжье пойманных русских солдат, просто не хочется описывать. Даже отвратительная фантазия палачей Византийской империи не создавала ничего подобного.
Национализм и расизм – вовсе не изобретения цивилизации. У колошей на Аляске было даже специальное презрительное название для покоренных ими алеутов – кеекль. По смыслу что-то вроде «жида» или «армяшки».
Империей был Кыргызский каганат, остатки которого разрушили русские на Енисее. Буряты, как только смогли, тут же покорили тунгусов и тюркские племена.
Все эти первобытные имперские народы были ничем не лучше, а, наоборот, много хуже европейских колонизаторов: более жестокими, злобными, свирепыми. Они сильнее презирали завоеванных, страшнее угнетали их и более жестоко подавляли. Ведь и испанцы, и русские верили в единого Бога, чьими детьми являются и они сами, и все индейцы. А для колошей алеуты, для ирокезов могикане были детьми чужих им богов, народцами полностью враждебными и даже вообще не вполне людьми.
Поэтому индейские племена в Мексике предпочитали испанцам своих завоевателей-ацтеков и помогали испанцам. Могикане и гуроны просили американских колонистов помочь им в войнах со строителями примитивной империи у Великих озер – ирокезами.
Точно так же и покоренные кыргызами племена Сибири ничего не имели против русских. Так, данники (а порой пища) колошей – алеуты – стали вместе с русскими строить Империю.
Любимое обвинение колонизаторов – что «дикари» в Африке или на островах Южных морей – людоеды. Это обвинение доказывало и дикость туземцев, и право европейцев на их земли. Действительно, нельзя же считать людоедов полноценными человеческими существами!
Представления европейцев хорошо передаются хотя бы в книгах Жюля Верна (а на них ведь воспитывалось не одно поколение!). Путешественники, пролетающие над Африкой на воздушном шаре, видят сражение двух африканских племен. Один местный отрубает у врага руку и тут же вцепляется к нее зубами[30].
Вряд ли все было так примитивно, но вот факты: несколько сотен миссионеров, чиновников, китобоев, путешественников и солдат были съедены в Африке и на милых идиллических островках.
Европеоиды были не лучше? Не скажите… У европеоидов появление самых первых, самых примитивных цивилизаций – еще на Древнем Востоке – означало конец людоедства. То есть людей могли пожирать во время войн и катаклизмов, но никто не считал это нормой.
Мусульманство тоже совершенно исключает людоедство как норму.
В Китае и на юго-востоке Азии людоедство практически исключено, хотя уже и с оговорками: некоторые группы людей при определенных обстоятельствах не считаются людьми.
По крайней мере два случая: кровь и внутренние органы казненного преступника считаются лечебными средствами от туберкулеза и многих других болезней. Палачи приторговывали этими «лекарствами», что и описано в китайской классике.
Второй случай – это постнатальный аборт. Помнится, одна моя знакомая всерьез собралась замуж за китайца. Все ворковала, как необычайно мил избранник ее сердца, и ее чудные украинские глаза, черные, «як южна нiч», подергивались влюбленной поволокой. Пришлось спросить, знает ли дама, что в Китае ребенок первые три дня жизни просто не считается человеком?
– Как?!
– А вот так. Детей можно безнаказанно убивать: постнатальный аборт. А из их трупиков делают косметику, лекарства и даже блюда в некоторых ресторанах. В Интернете есть фотографии, как подают такие блюда.
– Да-а?..
– Конечно, подают не целиком запеченный трупик, – объясняю. – Но мясо с разных частей, печеночка, мозг, язычок идут на разные блюда китайской кухни.
Дама откровенно борется со рвотным спазмом: наверное, очень живо представляет, как ее ребенка подают в ресторане. А я добиваю:
– По этой причине в Китае и стало молодых мужчин заметно больше, чем женщин: выросло поколение эпохи ограничения рождаемости. Девочек, понятное дело, чаще топят или продают в ресторан, фармацевтам. Но, может, вы еще родите и мальчика?
Говоря коротко – моя знакомая за китайца пока так и не вышла. Сейчас у нее питерский полуполяк-полурусский, его уже познакомили с сыном от первого брака, дело идет к женитьбе. Оно и к лучшему…
Японцы – очень цивилизованный народ, но есть у них старый самурайский обычай: пить кровь и съедать печенку еще живого врага. Практиковали этот обычай и во время штурма Порт-Артура в 1905 году, и во время Второй мировой. И на русских, и на американцев обычай производил сильное впечатление, на какое-то время пленных они брать переставали.
Да и в случае осады, окружения, голода японцы переходят к людоедству намного легче европейцев: запретов меньше.
В Индии высшие касты мясного вообще не едят, но низшие касты и лесные племена, а также жители темнокожего Юга людоедство то ли практиковали до недавнего времени, то ли практикуют до сих пор.
Что касается Африки… Лучше я не буду комментировать, а то придется написать еще одну толстую книгу – случаев чересчур много, в том числе самых недавних. В том числе ХХI века.
Ведь первобытный человек пожирает человечину просто потому, что искренне считает людей такими же животными, как и всех остальных. И только у Людей Книги, как называют мусульмане себя, христиан и иудаистов, то есть у единобожников, человек считается существом совершенно особенным.
Чтобы есть людей, нам нужно последовательно перестать считать людьми этих существ. Самое невероятное, но известен по крайней мере один случай, когда европейцы… ели туземцев. До такой степени не считали их человеческими существами. И на то были основания.
Но в том-то и дело, что совершенно невозможно найти первобытное племя или примитивный крестьянский народец, который соответствовал бы этому высосанному из пальца идеалу.
Гуманность? Но первобытный человек попросту не считает остальных людей – людьми. Ну, и обращается с ними соответственно. Не убивать покоренных врагов, брать с них дань, заставлять работать на себя – это уже следующий, более счастливый виток развития человеческого сознания[29].
Уровень злобности и жестокости, который проявляют дикари, всегда выше любого, самого сверхвысокого уровня зверства цивилизованных народов. То, что кажется чрезмерным, патологичным для любого русского, немца или француза, совершенно естественно для индейца племени колошей или для чукчи.
По крайней мере, европейцы не считали нормой убийство детей и не поедали убитых врагов. У дикарей же есть классическая история, вошедшая во все эпосы мира: громят враги поселок, убивают всех от мала до велика.
Сказанное здесь – не умозрительная теория из кабинетов. Это – обобщение огромного опыта, нажитого цивилизованным миром на разных континентах и в разные времена.
Это теория? Пожалуйста, практика: убийство и съедение нескольких русских землепроходцев в Сибири. Тлинкиты, убивавшие все, что движется, в русских посадах, включая кошек и грудных младенцев. Колоши, которые при отступлении из Ситхи в 1806 году задушили СОБСТВЕННЫХ младенцев и стариков.
Пытки, которым подвергали кыргызы на Енисее и калмыки в Поволжье пойманных русских солдат, просто не хочется описывать. Даже отвратительная фантазия палачей Византийской империи не создавала ничего подобного.
Национализм и расизм – вовсе не изобретения цивилизации. У колошей на Аляске было даже специальное презрительное название для покоренных ими алеутов – кеекль. По смыслу что-то вроде «жида» или «армяшки».
Империей был Кыргызский каганат, остатки которого разрушили русские на Енисее. Буряты, как только смогли, тут же покорили тунгусов и тюркские племена.
Все эти первобытные имперские народы были ничем не лучше, а, наоборот, много хуже европейских колонизаторов: более жестокими, злобными, свирепыми. Они сильнее презирали завоеванных, страшнее угнетали их и более жестоко подавляли. Ведь и испанцы, и русские верили в единого Бога, чьими детьми являются и они сами, и все индейцы. А для колошей алеуты, для ирокезов могикане были детьми чужих им богов, народцами полностью враждебными и даже вообще не вполне людьми.
Поэтому индейские племена в Мексике предпочитали испанцам своих завоевателей-ацтеков и помогали испанцам. Могикане и гуроны просили американских колонистов помочь им в войнах со строителями примитивной империи у Великих озер – ирокезами.
Точно так же и покоренные кыргызами племена Сибири ничего не имели против русских. Так, данники (а порой пища) колошей – алеуты – стали вместе с русскими строить Империю.
Любимое обвинение колонизаторов – что «дикари» в Африке или на островах Южных морей – людоеды. Это обвинение доказывало и дикость туземцев, и право европейцев на их земли. Действительно, нельзя же считать людоедов полноценными человеческими существами!
Представления европейцев хорошо передаются хотя бы в книгах Жюля Верна (а на них ведь воспитывалось не одно поколение!). Путешественники, пролетающие над Африкой на воздушном шаре, видят сражение двух африканских племен. Один местный отрубает у врага руку и тут же вцепляется к нее зубами[30].
Вряд ли все было так примитивно, но вот факты: несколько сотен миссионеров, чиновников, китобоев, путешественников и солдат были съедены в Африке и на милых идиллических островках.
Европеоиды были не лучше? Не скажите… У европеоидов появление самых первых, самых примитивных цивилизаций – еще на Древнем Востоке – означало конец людоедства. То есть людей могли пожирать во время войн и катаклизмов, но никто не считал это нормой.
Мусульманство тоже совершенно исключает людоедство как норму.
В Китае и на юго-востоке Азии людоедство практически исключено, хотя уже и с оговорками: некоторые группы людей при определенных обстоятельствах не считаются людьми.
По крайней мере два случая: кровь и внутренние органы казненного преступника считаются лечебными средствами от туберкулеза и многих других болезней. Палачи приторговывали этими «лекарствами», что и описано в китайской классике.
Второй случай – это постнатальный аборт. Помнится, одна моя знакомая всерьез собралась замуж за китайца. Все ворковала, как необычайно мил избранник ее сердца, и ее чудные украинские глаза, черные, «як южна нiч», подергивались влюбленной поволокой. Пришлось спросить, знает ли дама, что в Китае ребенок первые три дня жизни просто не считается человеком?
– Как?!
– А вот так. Детей можно безнаказанно убивать: постнатальный аборт. А из их трупиков делают косметику, лекарства и даже блюда в некоторых ресторанах. В Интернете есть фотографии, как подают такие блюда.
– Да-а?..
– Конечно, подают не целиком запеченный трупик, – объясняю. – Но мясо с разных частей, печеночка, мозг, язычок идут на разные блюда китайской кухни.
Дама откровенно борется со рвотным спазмом: наверное, очень живо представляет, как ее ребенка подают в ресторане. А я добиваю:
– По этой причине в Китае и стало молодых мужчин заметно больше, чем женщин: выросло поколение эпохи ограничения рождаемости. Девочек, понятное дело, чаще топят или продают в ресторан, фармацевтам. Но, может, вы еще родите и мальчика?
Говоря коротко – моя знакомая за китайца пока так и не вышла. Сейчас у нее питерский полуполяк-полурусский, его уже познакомили с сыном от первого брака, дело идет к женитьбе. Оно и к лучшему…
Японцы – очень цивилизованный народ, но есть у них старый самурайский обычай: пить кровь и съедать печенку еще живого врага. Практиковали этот обычай и во время штурма Порт-Артура в 1905 году, и во время Второй мировой. И на русских, и на американцев обычай производил сильное впечатление, на какое-то время пленных они брать переставали.
Да и в случае осады, окружения, голода японцы переходят к людоедству намного легче европейцев: запретов меньше.
В Индии высшие касты мясного вообще не едят, но низшие касты и лесные племена, а также жители темнокожего Юга людоедство то ли практиковали до недавнего времени, то ли практикуют до сих пор.
Что касается Африки… Лучше я не буду комментировать, а то придется написать еще одну толстую книгу – случаев чересчур много, в том числе самых недавних. В том числе ХХI века.
Ведь первобытный человек пожирает человечину просто потому, что искренне считает людей такими же животными, как и всех остальных. И только у Людей Книги, как называют мусульмане себя, христиан и иудаистов, то есть у единобожников, человек считается существом совершенно особенным.
Чтобы есть людей, нам нужно последовательно перестать считать людьми этих существ. Самое невероятное, но известен по крайней мере один случай, когда европейцы… ели туземцев. До такой степени не считали их человеческими существами. И на то были основания.
Тасманийская история
К югу от Австралии, в 224 км, лежит большой, порядка 68 тысяч квадратных километров, остров Тасмания… Открыт он голландцем Абелем Янзоном Тасманом в 1642 году и назван в его честь.
Умеренный влажный климат похож на климат Британии. С 1803 года на остров хлынули переселенцы: разводили овец, распахивали землю, разводили яблоневые сады. Переселенцев очень огорчало, что на острове живут еще какие-то дикие черные: то ли люди, то ли подобия людей…
Тасманийцы, быть может, единственное общество, сохранившееся к началу европейской колонизации на стадии развития, соответствующей позднему палеолиту. Они проникли на остров еще в эпоху Великого Оледенения, когда уровень океана был ниже, пролива моря между Тасманией и Австралией не было. Уровень Мирового океана поднялся, тасманийцы оказались в изоляции и жили почти так же, как их предки 15 и 10 тысяч лет назад.
Они охотились на кенгуру, опоссума, сумчатых крыс, тюленей, собирали водоросли, моллюсков, грибы, ягоды, коренья, птичьи яйца. Пищу тасманийцы пекли или жарили на кострах, потому что не знали даже самой простой керамики.
Жилищем им служили крайне примитивные шалаши и хижины, заслоны от ветра, а часто и пещеры. Каменные орудия – на уровне тех, что бытовали в Европе 50–60 тысяч лет назад. Наконечники копий тасманийцы обжигали на костре, вырезали из корней дубинки.
Обычно они ходили голыми. Больные, детишки, женщины иногда кутались в плохо обработанные шкуры, и только.
В общем, это был крайне примитивный народ, еще более отсталый, чем австралийцы. Поселенцам мешали две формы жизни: тасманийцы и сумчатые волки, которых в Австралии вытеснили одичавшие собаки динго. Сумчатые волки и тасманийцы ели овец, а коров не трогали – не могли справиться с такими большими животными. И тех и других поселенцы отстреливали и травили ядами: оставляли туши овец, отравленные стрихнином.
Так вот, трудно поверить, но есть свидетельства, что поселенцы иногда… ели убитых тасманийцев. До такой степени не считали их человеческими существами. Убивали, как представителей всякой иной фауны, разделывали, жарили на костерках мясо и ели. Невероятно, но об этом пишет свидетель – британец Клайв Тернбулл в своей книге «Черная война: перемещение аборигенов Тасмании»[31].
В 1830 году поселенцы окончательно решили тасманийский вопрос, провели «черную войну» с мешавшими им формами жизни: в один прекрасный день они встали на побережье острова, так, чтобы каждый видел двух других. И начали сходиться от побережья к центру острова. По дороге они стреляли из ружей во всех тасманийцев и всех сумчатых волков, которых видели. К вечеру этого дня было убито около 4 тысяч сумчатых волков и примерно 6 тысяч тасманийцев.
И тут они показали, что к сумчатым волкам и тасманийцам относятся одинаково.
Последняя тасманийка по имени Труганини скончалась в 1876 году, в возрасте примерно 70 лет.
Таким же образом истребляли порой и бушменов – по тем же причинам. Они просто физически не могли понять, что овец и коров нельзя убивать и есть. Сама мысль о планировании дольше чем на месяц была им попросту совершенно непонятна.
Возникает вопрос: неужели английские колонисты ели тасманийцев, истребляли их и бушменов вместе с сумчатыми волками потому, что прониклись расовой теорией? Так сказать, воплощали ее в жизнь? Конечно, нет! Сама жизнь показывала им, что они стоят неизмеримо выше тасманийцев. И что бушмены принципиально ничем не отличаются от сумчатых волков, крокодилов и прочей фауны.
Расовая теория? Она только обосновывала то, что европейские народы и так уже знали. Так сказать, подводила теоретическую базу.
Умеренный влажный климат похож на климат Британии. С 1803 года на остров хлынули переселенцы: разводили овец, распахивали землю, разводили яблоневые сады. Переселенцев очень огорчало, что на острове живут еще какие-то дикие черные: то ли люди, то ли подобия людей…
Тасманийцы, быть может, единственное общество, сохранившееся к началу европейской колонизации на стадии развития, соответствующей позднему палеолиту. Они проникли на остров еще в эпоху Великого Оледенения, когда уровень океана был ниже, пролива моря между Тасманией и Австралией не было. Уровень Мирового океана поднялся, тасманийцы оказались в изоляции и жили почти так же, как их предки 15 и 10 тысяч лет назад.
Они охотились на кенгуру, опоссума, сумчатых крыс, тюленей, собирали водоросли, моллюсков, грибы, ягоды, коренья, птичьи яйца. Пищу тасманийцы пекли или жарили на кострах, потому что не знали даже самой простой керамики.
Жилищем им служили крайне примитивные шалаши и хижины, заслоны от ветра, а часто и пещеры. Каменные орудия – на уровне тех, что бытовали в Европе 50–60 тысяч лет назад. Наконечники копий тасманийцы обжигали на костре, вырезали из корней дубинки.
Обычно они ходили голыми. Больные, детишки, женщины иногда кутались в плохо обработанные шкуры, и только.
В общем, это был крайне примитивный народ, еще более отсталый, чем австралийцы. Поселенцам мешали две формы жизни: тасманийцы и сумчатые волки, которых в Австралии вытеснили одичавшие собаки динго. Сумчатые волки и тасманийцы ели овец, а коров не трогали – не могли справиться с такими большими животными. И тех и других поселенцы отстреливали и травили ядами: оставляли туши овец, отравленные стрихнином.
Так вот, трудно поверить, но есть свидетельства, что поселенцы иногда… ели убитых тасманийцев. До такой степени не считали их человеческими существами. Убивали, как представителей всякой иной фауны, разделывали, жарили на костерках мясо и ели. Невероятно, но об этом пишет свидетель – британец Клайв Тернбулл в своей книге «Черная война: перемещение аборигенов Тасмании»[31].
В 1830 году поселенцы окончательно решили тасманийский вопрос, провели «черную войну» с мешавшими им формами жизни: в один прекрасный день они встали на побережье острова, так, чтобы каждый видел двух других. И начали сходиться от побережья к центру острова. По дороге они стреляли из ружей во всех тасманийцев и всех сумчатых волков, которых видели. К вечеру этого дня было убито около 4 тысяч сумчатых волков и примерно 6 тысяч тасманийцев.
И тут они показали, что к сумчатым волкам и тасманийцам относятся одинаково.
Последняя тасманийка по имени Труганини скончалась в 1876 году, в возрасте примерно 70 лет.
Таким же образом истребляли порой и бушменов – по тем же причинам. Они просто физически не могли понять, что овец и коров нельзя убивать и есть. Сама мысль о планировании дольше чем на месяц была им попросту совершенно непонятна.
Возникает вопрос: неужели английские колонисты ели тасманийцев, истребляли их и бушменов вместе с сумчатыми волками потому, что прониклись расовой теорией? Так сказать, воплощали ее в жизнь? Конечно, нет! Сама жизнь показывала им, что они стоят неизмеримо выше тасманийцев. И что бушмены принципиально ничем не отличаются от сумчатых волков, крокодилов и прочей фауны.
Расовая теория? Она только обосновывала то, что европейские народы и так уже знали. Так сказать, подводила теоретическую базу.
Глава 3
Эпоха «Черного рабства»
Плантаторы считали, что негры патологически ленивы и умирают в рабстве им назло – специально, чтобы не работать и чтобы плантаторы потеряли заплаченные за рабов деньги. Наука теоретически обосновала это убеждение плантаторов.
Исторический факт
Два слова о работорговле
Уже при Энрике Мореплавателе в Португалию стали ввозить партии чернокожих невольников. Энрике даже ввел государственную монополию на торговлю неграми. В 1452 году Папа Римский Николай V специальной буллой санкционировал захват португальцами африканских земель и обращение их жителей в рабство.
К началу XVI века в Португалии появились целые районы, где негритянских рабов было больше, чем местных жителей. В Лиссабоне 25 % населения были чернокожие. Но это – вывоз африканцев в Европу. В Америку их начали вывозить испанцы.
В 1510 году первые 250 африканцев с побережья Гвинейского залива были доставлены на золотые рудники острова Эспаньола (Гаити). В Центральную Америку – в 1526-м, в Южную – в 1533 году.
Но масштаб был незначительным, работорговля не стала индустрией. Испанское правительство обязывало доставить некоторое число работников в колонии, раз европейцев не хватало. В британские колонии в Северной Америке тоже сперва ввозили мятежных ирландцев и каторжников, и только с 1620 года начали ввозить негров.
Расцвет работорговли из Африки начался после создания плантационного хозяйства и начала эпохи Просвещения. Громадные торговые компании Голландии и Англии торговали по «золотому треугольнику»: вывоз рабов из Африки, их продажа в Южной Америке, покупка на вырученные деньги сахара и других сырьевых товаров, с целью их торгового обмена на ром и другие товары, производимые в североамериканских колониях, и затем окончательная перевозка экспортных товаров из Северной Америки в Европу.
Вся Западная Африка на протяжении трех столетий превратилась в поле охоты на рабов. Охота за неграми или покупка их за бесценок у прибрежных племен стали особой профессией. Рабов покупали у прибрежных племен или устраивали за ними охотничьи экспедиции. Вождей и царьков спаивали и подкупали, чтобы они продавали своих подданных или устраивали войны, захватывая подданных своих соседей.
За XVII–XVIII века – основные века работорговли – из Африки вывезли примерно 15 миллионов рабов, 10 миллионов из них – мужчины, уже готовые работники. По самым оптимистическим данным, на каждого захваченного и доставленного к западному побережью Африки раба приходилось еще по пять убитых, умерших в дороге, искалеченных и заболевших.
Еще не менее 5 миллионов умерли в пути. Ведь везли рабов в специальных кораблях, чтобы «напихать» их в трюм побольше. Небольшие парусные корабли того времени ухитрялись перевозить за один рейс по 200–300, даже по 500 рабов. Как говорили сами работорговцы, «негр не должен занимать в трюме места больше, чем он будет занимать в гробу». Он и не занимал.
Плавучий гробик под тропическим солнцем сильно нагревался. Воды и пищи было очень мало – их тоже экономили изо всех сил. Рабов и не думали выводить для отправления нужды из трюма. В темноте невольничье судно легко было отделить от любого другого – по исходящему от него тяжелому зловонию. По утрам, когда рабовладельческий корабль открывал свои люки, из трюма поднималось зеленое зловонное облако. Оно висело над кораблем, пока ветер не относил марево.
К началу XVI века в Португалии появились целые районы, где негритянских рабов было больше, чем местных жителей. В Лиссабоне 25 % населения были чернокожие. Но это – вывоз африканцев в Европу. В Америку их начали вывозить испанцы.
В 1510 году первые 250 африканцев с побережья Гвинейского залива были доставлены на золотые рудники острова Эспаньола (Гаити). В Центральную Америку – в 1526-м, в Южную – в 1533 году.
Но масштаб был незначительным, работорговля не стала индустрией. Испанское правительство обязывало доставить некоторое число работников в колонии, раз европейцев не хватало. В британские колонии в Северной Америке тоже сперва ввозили мятежных ирландцев и каторжников, и только с 1620 года начали ввозить негров.
Расцвет работорговли из Африки начался после создания плантационного хозяйства и начала эпохи Просвещения. Громадные торговые компании Голландии и Англии торговали по «золотому треугольнику»: вывоз рабов из Африки, их продажа в Южной Америке, покупка на вырученные деньги сахара и других сырьевых товаров, с целью их торгового обмена на ром и другие товары, производимые в североамериканских колониях, и затем окончательная перевозка экспортных товаров из Северной Америки в Европу.
Вся Западная Африка на протяжении трех столетий превратилась в поле охоты на рабов. Охота за неграми или покупка их за бесценок у прибрежных племен стали особой профессией. Рабов покупали у прибрежных племен или устраивали за ними охотничьи экспедиции. Вождей и царьков спаивали и подкупали, чтобы они продавали своих подданных или устраивали войны, захватывая подданных своих соседей.
За XVII–XVIII века – основные века работорговли – из Африки вывезли примерно 15 миллионов рабов, 10 миллионов из них – мужчины, уже готовые работники. По самым оптимистическим данным, на каждого захваченного и доставленного к западному побережью Африки раба приходилось еще по пять убитых, умерших в дороге, искалеченных и заболевших.
Еще не менее 5 миллионов умерли в пути. Ведь везли рабов в специальных кораблях, чтобы «напихать» их в трюм побольше. Небольшие парусные корабли того времени ухитрялись перевозить за один рейс по 200–300, даже по 500 рабов. Как говорили сами работорговцы, «негр не должен занимать в трюме места больше, чем он будет занимать в гробу». Он и не занимал.
Плавучий гробик под тропическим солнцем сильно нагревался. Воды и пищи было очень мало – их тоже экономили изо всех сил. Рабов и не думали выводить для отправления нужды из трюма. В темноте невольничье судно легко было отделить от любого другого – по исходящему от него тяжелому зловонию. По утрам, когда рабовладельческий корабль открывал свои люки, из трюма поднималось зеленое зловонное облако. Оно висело над кораблем, пока ветер не относил марево.