Страница:
Алгиты издревле служили армахонтам. Тайна их происхождения покрыта мраком. В одном Егор не сомневался – кристаллы живые и разумные. Он пару раз видел выжившие колонии, да и в судьбе «Прометея» – корабля его предков – алгиты сыграли не последнюю роль…
Концентрация внимания отнимала все силы. Появилась резкая головная боль. Слюна во рту стала тягучей. Терялось ощущение реальности.
Корабль успели достроить – Егор все еще держался, анализируя поступающие данные. Внешних повреждений нет. Двенадцать сегментов плотно состыкованы друг с другом и соединены с центральным стрежнем.
Загадочная конструкция не имела аналогов среди известных Бестужеву типов космических кораблей.
Незнакомец тем временем проник внутрь «терфула». Чтобы войти, он воспользовался шлюзом, затем его энергоматрица бледным пятнышком продвинулась по узкому коридору между сотами отсеков. В глубинах сегмента располагалось помещение, отличающееся от остальных по форме. Обособленный цилиндр, судя по поступающим данным, имел двойной корпус и собственную шлюзовую камеру. Что располагалось внутри – неясно. Таких подробностей сканеры МаРЗа не транслировали.
Боль разрывала рассудок. Егора лихорадило. Работа расширителя сознания отнимала жизненные силы, небывалая концентрация внимания уже вышла за предел возможного.
Он отдал МаРЗу приказ на возвращение, на ощупь отыскал среди кармашков экипировки капсулу с хондийским препаратом, судорожным усилием проглотил ее.
Резкое прояснение рассудка не принесло избавления от боли. Дальше станет еще хуже, но на ближайшую четверть часа он стимулировал организм.
Зонд всплывал.
По данным, поступающим от него, незнакомец что-то забрал из отсека и сейчас возвращался по узкому коридору к шлюзовой камере.
Бестужев успел немного отдышаться, нашел силы встать и побрел по берегу, к точке, где, по его расчетам, незнакомец должен был выбраться на старую, усыпанную обломками дорогу.
Вокруг царила глубокая тишина.
Туман клубился над головой. Очертания пилонов терялись в его пелене.
Это место пропитывал какой-то потусторонний, нереальный покой. Егор шел, пошатываясь, спотыкаясь, стараясь не упустить из поля мысленного зрения энергетическую матрицу всплывающего существа.
Постепенно по мере сокращения дистанции он начал различать кое-какие подробности.
Незнакомец забрал из таинственного корабля цилиндрический контейнер внушительных размеров.
Это и есть «мерч»? – Бестужев остановился, вновь сконцентрировал внимание.
Результат сканирования ошеломил его, даже вызвал недоверие к полученным данным. Он вообще-то ожидал увидеть колонию алгитов, к такому предположению подталкивала логика предыдущих наблюдений, и действительно, внутри капсулы находились кристаллы, но не живые, а искусственно созданные, пронизанные непонятными структурами, собранные из микроустройств, выполненных на уровне нанотехнологий.
«Неужели модуль центрального бортового компьютера? – мысль промелькнула на уровне доступных аналогий. – Ядро системы таинственного корабля?!»
Затаившись за крупным обломком, недалеко от уреза воды, он продолжал наблюдать.
Рослое гуманоидное существо приближалось.
Кто же он? Человек или армахонт?
Сейчас узнаю…
Ветер налетел порывом, разорвал клубящийся над котловиной полог.
Бестужев невольно привстал, обернулся и увидел второго визитера. Тот стоял метрах в пятидесяти выше по склону.
Ослепительный свет, сконцентрированный в точку, пылал несколько мгновений, затем воздух пронзили сотни энергетических нитей, часть из них, плавно извиваясь, пронзила поверхность воды, другие потянулись к существу на склоне.
Егор попытался закричать, но не смог. Мышцы парализовало. Он потерял способность двигаться, дышать, словно время внезапно остановилось.
Его сердце замерло. В груди разрасталась боль.
Миг растягивался в вечность. Потрескивая, рассыпая искры, медленно двигались нитевидные разряды энергии. Точка, пылающая в небе над верфью, была пробоем метрики пространства, уж этих явлений Егор повидал достаточно.
Обоих существ окружили пылающие коконы. От эпицентра энергетической активности потянулись новые нити, ударили в склон, образуя две параллельные линии знакомых Егору явлений – там, где разряды соприкоснулись с поверхностью, зарождались темпоралы.
Он ощутил, как медленно ударило его сердце. Перекошенный рот силился схватить глоток загустевшего воздуха.
Темпоралы зародились и выросли в течение нескольких секунд субъективного времени. На самом деле их рост был мгновенным, но Егор находился вне катастрофического явления – он сейчас видел лишь бледный призрак событий.
Ветер стих, наступила глубокая тишина.
Его сердце вновь остановилось.
Режущая взгляд вспышка света волной прокатилась по темпоралам, вспухла волдырем и лопнула, ударив в небеса столбом энергии.
Егор ослеп. Он ничего не видел и не ощущал.
…Когда он очнулся, загадочных существ нигде не было.
Бестужев лежал на берегу, у кромки воды, часто, судорожно дыша. Сердце молотилось как бешеное. Разорванный полог тумана стремительно затягивал прорехи.
Пробой метрики пространства закрылся. Темпоралы исчезли, но память сохранила их необычную упорядоченную конфигурацию.
Мир снова погружался в сумерки.
Надежда, злая, опаленная горечью произошедших событий, робко встрепенулась в душе.
Егор не задушил ее, потому что знал: в гибнущем мире есть еще одно место, где темпоралы образуют точно такую же упорядоченную структуру!
Глава 2
Концентрация внимания отнимала все силы. Появилась резкая головная боль. Слюна во рту стала тягучей. Терялось ощущение реальности.
Корабль успели достроить – Егор все еще держался, анализируя поступающие данные. Внешних повреждений нет. Двенадцать сегментов плотно состыкованы друг с другом и соединены с центральным стрежнем.
Загадочная конструкция не имела аналогов среди известных Бестужеву типов космических кораблей.
Незнакомец тем временем проник внутрь «терфула». Чтобы войти, он воспользовался шлюзом, затем его энергоматрица бледным пятнышком продвинулась по узкому коридору между сотами отсеков. В глубинах сегмента располагалось помещение, отличающееся от остальных по форме. Обособленный цилиндр, судя по поступающим данным, имел двойной корпус и собственную шлюзовую камеру. Что располагалось внутри – неясно. Таких подробностей сканеры МаРЗа не транслировали.
Боль разрывала рассудок. Егора лихорадило. Работа расширителя сознания отнимала жизненные силы, небывалая концентрация внимания уже вышла за предел возможного.
Он отдал МаРЗу приказ на возвращение, на ощупь отыскал среди кармашков экипировки капсулу с хондийским препаратом, судорожным усилием проглотил ее.
Резкое прояснение рассудка не принесло избавления от боли. Дальше станет еще хуже, но на ближайшую четверть часа он стимулировал организм.
Зонд всплывал.
По данным, поступающим от него, незнакомец что-то забрал из отсека и сейчас возвращался по узкому коридору к шлюзовой камере.
* * *
Егор рассчитывал встретить загадочного визитера, когда тот выберется из воды, но события вдруг начали развиваться по совершенно непредсказуемому сценарию.Бестужев успел немного отдышаться, нашел силы встать и побрел по берегу, к точке, где, по его расчетам, незнакомец должен был выбраться на старую, усыпанную обломками дорогу.
Вокруг царила глубокая тишина.
Туман клубился над головой. Очертания пилонов терялись в его пелене.
Это место пропитывал какой-то потусторонний, нереальный покой. Егор шел, пошатываясь, спотыкаясь, стараясь не упустить из поля мысленного зрения энергетическую матрицу всплывающего существа.
Постепенно по мере сокращения дистанции он начал различать кое-какие подробности.
Незнакомец забрал из таинственного корабля цилиндрический контейнер внушительных размеров.
Это и есть «мерч»? – Бестужев остановился, вновь сконцентрировал внимание.
Результат сканирования ошеломил его, даже вызвал недоверие к полученным данным. Он вообще-то ожидал увидеть колонию алгитов, к такому предположению подталкивала логика предыдущих наблюдений, и действительно, внутри капсулы находились кристаллы, но не живые, а искусственно созданные, пронизанные непонятными структурами, собранные из микроустройств, выполненных на уровне нанотехнологий.
«Неужели модуль центрального бортового компьютера? – мысль промелькнула на уровне доступных аналогий. – Ядро системы таинственного корабля?!»
Затаившись за крупным обломком, недалеко от уреза воды, он продолжал наблюдать.
Рослое гуманоидное существо приближалось.
Кто же он? Человек или армахонт?
Сейчас узнаю…
* * *
Ответа Егор не получил. Он ждал, пока незнакомец выберется на сушу, но тот даже не показался из-под воды, – опережая его появление, вдруг ударила ослепительная вспышка света, словно в тумане над верфью вдруг зажглось еще одно солнце.Ветер налетел порывом, разорвал клубящийся над котловиной полог.
Бестужев невольно привстал, обернулся и увидел второго визитера. Тот стоял метрах в пятидесяти выше по склону.
Ослепительный свет, сконцентрированный в точку, пылал несколько мгновений, затем воздух пронзили сотни энергетических нитей, часть из них, плавно извиваясь, пронзила поверхность воды, другие потянулись к существу на склоне.
Егор попытался закричать, но не смог. Мышцы парализовало. Он потерял способность двигаться, дышать, словно время внезапно остановилось.
Его сердце замерло. В груди разрасталась боль.
Миг растягивался в вечность. Потрескивая, рассыпая искры, медленно двигались нитевидные разряды энергии. Точка, пылающая в небе над верфью, была пробоем метрики пространства, уж этих явлений Егор повидал достаточно.
Обоих существ окружили пылающие коконы. От эпицентра энергетической активности потянулись новые нити, ударили в склон, образуя две параллельные линии знакомых Егору явлений – там, где разряды соприкоснулись с поверхностью, зарождались темпоралы.
Он ощутил, как медленно ударило его сердце. Перекошенный рот силился схватить глоток загустевшего воздуха.
Темпоралы зародились и выросли в течение нескольких секунд субъективного времени. На самом деле их рост был мгновенным, но Егор находился вне катастрофического явления – он сейчас видел лишь бледный призрак событий.
Ветер стих, наступила глубокая тишина.
Его сердце вновь остановилось.
Режущая взгляд вспышка света волной прокатилась по темпоралам, вспухла волдырем и лопнула, ударив в небеса столбом энергии.
Егор ослеп. Он ничего не видел и не ощущал.
…Когда он очнулся, загадочных существ нигде не было.
Бестужев лежал на берегу, у кромки воды, часто, судорожно дыша. Сердце молотилось как бешеное. Разорванный полог тумана стремительно затягивал прорехи.
Пробой метрики пространства закрылся. Темпоралы исчезли, но память сохранила их необычную упорядоченную конфигурацию.
Мир снова погружался в сумерки.
Надежда, злая, опаленная горечью произошедших событий, робко встрепенулась в душе.
Егор не задушил ее, потому что знал: в гибнущем мире есть еще одно место, где темпоралы образуют точно такую же упорядоченную структуру!
Глава 2
Необитаемые регионы Пандоры
Три недели спустя…
На исходе дня, после многих невзгод долгого и тяжелого пути Егор Бестужев увидел Аллею Темпоралов.
Таинственное место, о котором ходило много слухов. Среди пестрого конгломерата существ, населяющих гибнущую планету, постепенно начала формироваться религия. По мере деградации, потери знаний, утраты технологий быт становился все тяжелее и проще. Сознание тоже менялось, постепенно блекла память о космических путешествиях. Устойчивым оставался лишь миф об Армахонтах, но из легендарных строителей межзвездной сети они в восприятии ныне живущих поколений превратились в существ богоподобных, всемогущих, а беды, обрушившиеся на Пандору, теперь трактовались многими как кара, ниспосланная свыше.
Бестужев всегда оставался твердым материалистом. Явления, которые не мог понять, он не считал мистическими. Рано или поздно им находилось разумное объяснение.
Однако Аллею Темпоралов даже в его восприятии окружал ореол тайны.
Однажды он едва не погиб тут и вот теперь вернулся.
Когда-то он верил – здесь начинается путь в иные миры, но не знал, как открыть заветный портал, не понимал, что нужно сделать?
Нередко он слышал: Аллея Темпоралов открывает путь в прошлое, в счастливую эпоху золотого века, когда планета была райским садом. О язвах пространственно-временных аномалий в ту пору никто и не знал.
Вера.
Что она для нас? Проблеск света в ночи, путеводная нить, последний рубеж защиты рассудка перед силой неодолимых обстоятельств или костыль, на который мы опираемся, смертельно устав от жизни?
Чем больше трудностей преодолевал Егор, чем больше видел смертей, переживал утрат, терпел лишений, тем сильнее манило его сюда.
Он и раньше пытался пройти через Аллею Темпоралов, но не сумел. Та надежда угасла, но после событий, произошедших в окрестностях древней верфи, затеплилась вновь, вспыхнула крошечной искрой на фоне царящего в душе мрака.
А что, если они действительно существуют? Богоподобные, мудрые, взирающие на нас в ожидании: когда же оставленные ими знаки будут прочитаны, истолкованы и в действие придут могучие механизмы, обладающие властью над временем и пространством, когда же вестник из гибнущего мира придет к ним, без страха, с простой, понятной, идущей от сердца просьбой и скажет: «Мы поняли свои ошибки, мы до смерти наигрались с непостижимыми для нас технологиями, наша ненависть друг к другу отгорела, мы хотим мира, мира и света. Мы хотим созидать, растить детей, строить дома – жить, а не выживать, теряя близких».
Егор присел на взгорок.
Колоннада холодного света издали была похожа на фантастическую взлетно-посадочную полосу. Две линии темпоралов образовывали аллею. Сюда, преодолевая множество опасностей, приходили многие. Их кости белели вокруг как доказательство наивных, но искренних стремлений. Если всматриваться в глубину Аллеи, то можно заметить фигуры разных существ, застывших, похожих на изваяния.
Но если армахонты не исчезли и действительно обладают властью над явлениями космического масштаба, почему же допускают столько жертв, зла, заблуждений, несправедливости?
Часто Егора бесила собственная неспособность слепо поверить, ринуться очертя голову туда, в холодный свет, уповая… на чудо?
«А что еще можно сделать? Будь рядом Паша Стременков, он бы выдвинул гипотезу относительно Аллеи. Будь здесь Родька Бутов, он бы пошел туда не оглядываясь. А что же я? Буду кружить, как одинокий амреш? Или ждать знака?»
Он смертельно устал. Скитаясь по Пандоре, дошел до черты отчаяния и перешагнул ее.
Больше всего Егор страдал от одиночества. Много лет, начиная от момента имплантации хондийского нерва, он сторонился людей, а теперь ему хотелось ощутить рядом друга, но страх перед очередной потерей уже превратился в фобию.
Он с трудом оторвал взгляд от манящей и одновременно зловещей колоннады, осмотрел окрестности.
Все осталось таким, как он запомнил. Вот черное пятно от костра. Рядом, будто опрокинутая набок кукла, валяется андроид. Неподалеку стоит изрешеченный пулями внедорожник. Предметы запечатлели историю одного предательства, вспоминать которое Егор не хотел.
Передохнув, он встал, пошел к машине. Андроид, когда-то пытавшийся убить его, лежит тут давно. Его одежда сгнила, пеноплоть облезла, тяги приводов покрылись пятнами окислов. Сквозь обнажившийся эндоостов проросли трава и низкорослый кустарник.
Егор с усилием приподнял человекоподобный механизм, установил вертикально и начал счищать с него налипшую землю. Вскоре показался тусклый, не подверженный коррозии металл.
Он забыл об усталости. Во внутреннем кармане износившейся полевой формы Бестужева, запаянные в пакет из пластика, хранились нейрочипы, взятые от другой человекоподобной машины.
Механизм, который сейчас разбирал Бестужев, не представлял для него никакой ценности. А вот чипы (их он собирался установить в отремонтированный эндоостов) принадлежали другу – искусственному интеллекту, прошедшему долгий путь саморазвития.
Он достал из рюкзака и расстелил на земле кусок непромокаемой ткани, прикатил камень, уселся на него, разложил нехитрый инструмент и вновь принялся за дело, вспоминая навыки, полученные еще в юности.
Тьма упала внезапно. Стальная радуга перечеркнула небосвод. Свет луны посеребрил окрестности. Егор включил фонарик, продолжая работать, изредка исподлобья поглядывая в сторону Аллеи Темпоралов.
Он достал из рюкзака микроядерную батарею, поместил ее в слот.
Прошла минута, другая, и заново собранный человекоподобный механизм внезапно шевельнулся. Надрывно взвизгнули сервомоторы, он сел, опираясь одной рукой о землю. Внутри сферы, выполненной из дымчатого пластика, появился изменчивый узор индикационных сигналов.
Егор, используя модуль технологической телепатии, отправил тестовый сигнал.
Андроид не отреагировал. Он медленно поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, словно пытался понять, где он очутился. Видимо, комплекс его связи не заработал или загрузился со сбоями.
– Ты меня слышишь? – глухо спросил Бестужев.
Визг.
– Слышу, – раздался синтезированный голос машины.
– Кто я?
– Человек. Не хозяин. Человек. Не хозяин. Человек…
– Достаточно! Кто ты?
– Колониальный механизм, серийный номер… – последовал набор цифр.
– Вспомни, кто ты, – настаивал Егор. – Инициируй нейросеть!
– Выполняю.
Андроид замер, не двигаясь.
Бестужев подождал некоторое время, но ничего нового не происходило. Инициализация личности – процесс долгий и не всегда успешный.
Глаза слипались от усталости.
Солнце, как всегда, появилось в зените и светило ярко, согревая озябшую землю. Аллея Темпоралов поблекла. Среди холмов на почтительном удалении от аномального участка местности закипала дневная жизнь.
Егора неодолимо клонило в сон, и он не стал сопротивляться навалившейся усталости, прилег на землю подле неподвижного андроида, который сейчас пытался по фрагментам восстановить свою личность, и мгновенно уснул.
С пасмурного неба накрапывал мелкий дождь. Аллея Темпоралов тонула в густом тумане.
Андроид куда-то исчез.
Егор привстал. Чувство опасности окатило дрожью, но тут же схлынуло.
Все тихо вокруг. Нерв молчит. Расширитель сознания, как часто бывало после глубокого сна, включился в работу со вспышкой головной боли. Тьма мгновенно отпрянула, перед мысленным взором появилась четкая картина окружающего.
Среди серых контуров близлежащих холмов читалось с десяток энергоматриц. Две из них привлекли внимание Егора. Пальцы медленно разжались, отпуская оружие.
Из зарослей вышел андроид. В ночной тиши слышалось повизгивание его изношенных приводов. Вторая энергоматрица принадлежала хондийскому транспортному кораблю – он «укоренился» метрах в пятидесяти от Аллеи Темпоралов и выглядел как обыкновенная пологая возвышенность.
Вскоре человекоподобный механизм появился в поле зрения. В руках он нес охапку сухих веток.
– Холодно нынче. – Андроид присел на корточки, быстро, сноровисто развел костер. Пламя лизнуло тонкие ветки и тут же загудело, набирая мощь. От огня дохнуло теплом и уютом.
– Ты вспомнил? – Бестужев подсел ближе к костру.
– О чем? – Андроид устроился рядом и тут же занялся делом – принялся перебирать тяги правой ноги.
– Себя вспомнил? Нейросеть инициализировал?
– А как же! Ядро системы работает стабильно, а вот приводы барахлят и сканеры постоянно сбоят. Нужно ремонтировать.
– Кто ты?
– Карл. Карл Дитрих Мейер. Так зовут моего хозяина[1].
– Нет, неправильно. Помнишь меня?
– Да. Но смутно. – В устах машины подобное утверждение прозвучало абсурдно. – Ты назовешь свое имя? – спросил он.
– Нет.
– Почему? – андроид удивился. А значит, его нейросети работали, эмулируя эмоции!
– Ты должен вспомнить, – настаивал Егор. – Вспомнить, кем был. Вспомнить меня.
– Не понимаю. Зачем? Мне нужно ремонтировать приводы и сканеры.
– Ты – искусственный интеллект. Ты развивался на протяжении полувека. Ты знаешь меня с пеленок. – Бестужев говорил отрывисто, лаконично, стараясь дать подсказки при минимуме информации.
– У меня технические проблемы? Сбой памяти?
– Ты попал в аварию. Я смог спасти лишь нейрочипы. Накануне я установил их в другой эндоостов.
– Спасибо. Понятно. А где мой хозяин?
– Его нет.
– Когда он придет? Его уже пробудили? Криогенная ячейка номер пятьсот тридцать восемь. Это важно!
Егор промолчал. Пока рано говорить андроиду, что его хозяин давно погиб. «Видно, я все же напутал с чипами во время установки», – огорченно подумал он.
– Сам постепенно вспомнишь. – Бестужев дотянулся до рюкзака достал еду и воду. – Займись отладкой приводов. Со сканерами разберемся позже. Я перекушу и схожу осмотрюсь.
Решение постепенно вызревало в душе.
«Я должен снова попытаться пройти через Аллею, – думал Егор, разжевывая безвкусный пищевой концентрат. – Но прежде придется исследовать темпоралы, понять, где скрыт механизм их активации».
Он искоса взглянул на андроида. Тот сидел, глядя на мятущиеся языки пламени костра.
Задумался. Значит, процесс восстановления личности идет. Иначе ковырялся бы в приводах, не тратя время на самоанализ.
«Мне потребуется не только друг и помощник, – размышлял Егор, – но и надежное убежище». Он решительно встал и направился в сторону холма, в глубинах которого тлела характерная энергоматрица.
Егор с трудом проложил путь сквозь пружинистые, усеянные шипами ветви, затем расчистил небольшую площадку и при помощи обыкновенной саперной лопатки принялся копать землю, короткими взмахами перерубая сплетения коней.
Тяжелые мысли не отпускали. Родной мир погибал. «На что же я надеюсь?» – думал он, с ожесточением взрыхляя и отбрасывая в сторону глинистую почву.
Нерв подавленно молчал, лишь расширитель сознания вычерчивал в глубинах холма плавные контуры обшивки чужого корабля.
Егор присел, смахнул выступившие на лбу капельки пота.
Судьба не щадила пандорианцев, но ведь родину не выбирают.
Непрошеные воспоминания, изначально принадлежавшие не ему, полученные при имплантации вместе с модулем технологической телепатии, часто тревожили рассудок, особенно в минуты крайней моральной усталости, словно десятки голосов из прошлого, живущие внутри, шептали: «Помни о нас. Помни. Помни…»
Он глубоко задумался, машинально счищая со штыка лопатки комья вязкой глины.
Когда колониальный транспорт «Прометей» после слепого рывка через гиперкосмос вышел в границах этой звездной системы, взглядам экипажа предстала подавляющая разум картина: на орбитах единственной, мало-мальски пригодной для жизни планеты сверкающими кольцами простирались скопления обломков, оставшихся после ожесточенной битвы между иными, незнакомыми людям, намного более высокоразвитыми цивилизациями.
По сути, пандорианцы были и остаются заложниками чужой войны, отгремевшей еще в ту пору, когда Человечество взирало на звезды через призму средневековых представлений о космосе.
«Был ли у экипажа выбор?» – часто спрашивал у себя Егор. «Нет, не было», – сам же отвечал он. Первый и единственный в истории Земли частный колониальный проект завершился полным крахом надежд. Андрей Игоревич Русанов – владелец «Прометея» – совершил роковую ошибку, когда доверился информации, полученной от Алгитов – колонии мыслящих кристаллов, найденных на Земле, на месте крушения инопланетного корабля.
В ту пору уже было известно, что космос плотно заселен представителями иных цивилизаций, ведущих непонятную людям войну, но Русанов все же рискнул, решился на межзвездный прыжок и проиграл.
«Прометей» сблизился с планетой, на поверхности побывали разведывательные группы. Они принесли удручающую информацию – панцирь ледников толщиной в несколько километров сковывал безжизненный мир. Множество обломков, впаянных в лед, предложили исследователям цепь очередных загадок. Как образовались ледники? Почему обломки космических левиафанов находятся не на дне кратеров, а заключены в толще льдов? К тому же при тщательном осмотре одного из объектов МаРЗы зафиксировали энергетическую активность, а затем обнаружили неизвестный вид силового поля, заполняющего поврежденные отсеки зеленоватым сиянием, в глубинах которого виднелись фигуры инопланетных существ, застывших, словно время для них остановилось за мгновение до гибели.
По сути, так оно и было. Просто люди тогда еще не имели ни малейшего представления об устройствах стазиса.
Передохнув, Егор снова принялся копать, расчищая шлюз.
Цепь роковых обстоятельств разделила экипаж «Прометея». Большинство колонистов, погруженные в криогенный сон, оставались в неведении относительно происходящих событий. Небольшая группа первопроходцев, которую возглавлял прадед Егора – Андрей Бестужев, высадилась на планету. С помощью роботизированных комплексов они приступили к строительству первичного поселения, для которого избрали удобную систему из трех небольших, расположенных уступами горных плато.
Русанов остался на борту «Прометея». В ходе сканирования обломков зонды обнаружили исполинскую орбитальную станцию. Туда отправили исследовательскую команду.
Две недели прошли относительно спокойно. Криогенные модули успешно отстыковались от колониального транспорта и совершили посадку на срединном плато.
Исследовательские группы медленно, но верно продвигались в глубины загадочной орбитальной конструкции. Они проникли внутрь через пробоины в обшивке, беспрепятственно прошли через разгерметизированные отсеки внешнего слоя, а вот дальше пришлось вскрывать переборки.
«Кто же мог предположить, что станция Н-болг, выглядевшая поврежденной, покинутой, на самом деле населена морфами и хонди?» – думал Егор, расширяя раскоп. Общее ошибочное мнение озвучил Русанов, пренебрежительно заявив: «Битва произошла давно, кто выжил и мог спастись – спасся, остальные погибли. Обломки же не представляют угрозы – их необходимо тщательно осмотреть в поисках инопланетных устройств и технологий».
Он жестоко заблуждался. Никто из выживших в битве не мог покинуть эту звездную систему, ибо ни одна из чуждых людям цивилизаций не обладала технологией мобильного гиперпривода, а стационарная точка доступа к внепространственной сети армахонтов оказалась безнадежно повреждена. Более того, экипажи космических кораблей не погибли – на планете и в космосе, в толще льдов и в безмолвии вакуума полыхали изумрудным сиянием участки локально остановленного времени, и в них, словно в глыбах зеленоватого янтаря, для тысяч инопланетных существ продолжался растянутый в вечности миг.
Морфы, населявшие Н-болг, восприняли продвижение исследовательских групп как вторжение. Они мобилизовали небольшой флот, состоявший из хондийских кораблей, и направили его к колониальному транспорту.
Люди и чужие не сумели понять друг друга. Произошла короткая схватка, «Прометей» получил тяжелейшие повреждения, вошел в неуправляемый дрейф и канул в бездне пространства.
Его дальнейшая судьба неизвестна.
Жизнь была нелегкой, но понятной.
О чужих в ту пору почти ничего не знали. Было известно лишь одно поселение хонди, расположенное неподалеку, на границе между группой постоянно извергающихся вулканов и ледником. Там, подле теплых озер и жил небольшой анклав разумных насекомых, с которыми люди иногда торговали.
Солнце никогда не проглядывало сквозь плотные облака, но все ждали прихода Весны – постепенного потепления, предсказанного еще первым поколением колонистов.
Лопата с характерным звуком чиркнула обо что-то твердое.
Егор осторожно соскоблил глину. Так и есть. Борт. Шероховатый, покрытый сложным узором бороздок материал органической брони, похожей на хитин, но гораздо более прочный, влажно поблескивал. По нему паутинкой распластался корень какого-то растения. Шлюз наверняка зарос, придется его взламывать, а это разбудит корабль, словно задремавшего зверя.
Капля воды змейкой соскользнула по открывшему участку брони. Он сидел на корточках, едва умещаясь в узком, пропитанном влагой лазе. Запах сырости будил тяжелые воспоминания.
Надежда на лучшую жизнь в течение нескольких лет обернулась сокрушительной климатической катастрофой.
Льды, сковывавшие Пандору, начали стремительно таять. Никто не мог объяснить столь резкого, внезапного, ничем не обоснованного потепления. Талые воды сметали все на своем пути, а потепление продолжалось. Исследования лишь констатировали факт: планета разогревается, получая энергию из неизвестного источника.
Бестужев отчетливо помнил полузатопленное колониальное убежище, постоянное чувство голода, абсолютное отчаяние, медленную, неотвратимую агонию, помнил людей, превратившихся в тени.
– Егорка? – Синтезированный голос андроида заставил его вздрогнуть, очнуться, оторвать взгляд от капель воды, змеящихся по испачканной глиной броне. – Чем ты тут занят?
Он с трудом развернулся в тесном лазе, выбрался из него, отряхнул руки.
– Копаю, как видишь. Вспомнил меня?
– Давай помогу. Устал небось? А зачем копаешь? – Андроид заглянул в импровизированный раскоп, на взгляд определил принадлежность корабля по фрагменту брони. – Хондийский?
Бестужев кивнул.
Три недели спустя…
На исходе дня, после многих невзгод долгого и тяжелого пути Егор Бестужев увидел Аллею Темпоралов.
Таинственное место, о котором ходило много слухов. Среди пестрого конгломерата существ, населяющих гибнущую планету, постепенно начала формироваться религия. По мере деградации, потери знаний, утраты технологий быт становился все тяжелее и проще. Сознание тоже менялось, постепенно блекла память о космических путешествиях. Устойчивым оставался лишь миф об Армахонтах, но из легендарных строителей межзвездной сети они в восприятии ныне живущих поколений превратились в существ богоподобных, всемогущих, а беды, обрушившиеся на Пандору, теперь трактовались многими как кара, ниспосланная свыше.
Бестужев всегда оставался твердым материалистом. Явления, которые не мог понять, он не считал мистическими. Рано или поздно им находилось разумное объяснение.
Однако Аллею Темпоралов даже в его восприятии окружал ореол тайны.
Однажды он едва не погиб тут и вот теперь вернулся.
Когда-то он верил – здесь начинается путь в иные миры, но не знал, как открыть заветный портал, не понимал, что нужно сделать?
Нередко он слышал: Аллея Темпоралов открывает путь в прошлое, в счастливую эпоху золотого века, когда планета была райским садом. О язвах пространственно-временных аномалий в ту пору никто и не знал.
Вера.
Что она для нас? Проблеск света в ночи, путеводная нить, последний рубеж защиты рассудка перед силой неодолимых обстоятельств или костыль, на который мы опираемся, смертельно устав от жизни?
Чем больше трудностей преодолевал Егор, чем больше видел смертей, переживал утрат, терпел лишений, тем сильнее манило его сюда.
Он и раньше пытался пройти через Аллею Темпоралов, но не сумел. Та надежда угасла, но после событий, произошедших в окрестностях древней верфи, затеплилась вновь, вспыхнула крошечной искрой на фоне царящего в душе мрака.
А что, если они действительно существуют? Богоподобные, мудрые, взирающие на нас в ожидании: когда же оставленные ими знаки будут прочитаны, истолкованы и в действие придут могучие механизмы, обладающие властью над временем и пространством, когда же вестник из гибнущего мира придет к ним, без страха, с простой, понятной, идущей от сердца просьбой и скажет: «Мы поняли свои ошибки, мы до смерти наигрались с непостижимыми для нас технологиями, наша ненависть друг к другу отгорела, мы хотим мира, мира и света. Мы хотим созидать, растить детей, строить дома – жить, а не выживать, теряя близких».
Егор присел на взгорок.
Колоннада холодного света издали была похожа на фантастическую взлетно-посадочную полосу. Две линии темпоралов образовывали аллею. Сюда, преодолевая множество опасностей, приходили многие. Их кости белели вокруг как доказательство наивных, но искренних стремлений. Если всматриваться в глубину Аллеи, то можно заметить фигуры разных существ, застывших, похожих на изваяния.
Но если армахонты не исчезли и действительно обладают властью над явлениями космического масштаба, почему же допускают столько жертв, зла, заблуждений, несправедливости?
Часто Егора бесила собственная неспособность слепо поверить, ринуться очертя голову туда, в холодный свет, уповая… на чудо?
«А что еще можно сделать? Будь рядом Паша Стременков, он бы выдвинул гипотезу относительно Аллеи. Будь здесь Родька Бутов, он бы пошел туда не оглядываясь. А что же я? Буду кружить, как одинокий амреш? Или ждать знака?»
Он смертельно устал. Скитаясь по Пандоре, дошел до черты отчаяния и перешагнул ее.
Больше всего Егор страдал от одиночества. Много лет, начиная от момента имплантации хондийского нерва, он сторонился людей, а теперь ему хотелось ощутить рядом друга, но страх перед очередной потерей уже превратился в фобию.
Он с трудом оторвал взгляд от манящей и одновременно зловещей колоннады, осмотрел окрестности.
Все осталось таким, как он запомнил. Вот черное пятно от костра. Рядом, будто опрокинутая набок кукла, валяется андроид. Неподалеку стоит изрешеченный пулями внедорожник. Предметы запечатлели историю одного предательства, вспоминать которое Егор не хотел.
Передохнув, он встал, пошел к машине. Андроид, когда-то пытавшийся убить его, лежит тут давно. Его одежда сгнила, пеноплоть облезла, тяги приводов покрылись пятнами окислов. Сквозь обнажившийся эндоостов проросли трава и низкорослый кустарник.
Егор с усилием приподнял человекоподобный механизм, установил вертикально и начал счищать с него налипшую землю. Вскоре показался тусклый, не подверженный коррозии металл.
Он забыл об усталости. Во внутреннем кармане износившейся полевой формы Бестужева, запаянные в пакет из пластика, хранились нейрочипы, взятые от другой человекоподобной машины.
Механизм, который сейчас разбирал Бестужев, не представлял для него никакой ценности. А вот чипы (их он собирался установить в отремонтированный эндоостов) принадлежали другу – искусственному интеллекту, прошедшему долгий путь саморазвития.
Он достал из рюкзака и расстелил на земле кусок непромокаемой ткани, прикатил камень, уселся на него, разложил нехитрый инструмент и вновь принялся за дело, вспоминая навыки, полученные еще в юности.
Тьма упала внезапно. Стальная радуга перечеркнула небосвод. Свет луны посеребрил окрестности. Егор включил фонарик, продолжая работать, изредка исподлобья поглядывая в сторону Аллеи Темпоралов.
* * *
К утру последний из заветных нейрочипов был установлен в новом носителе, согласно маркировке.Он достал из рюкзака микроядерную батарею, поместил ее в слот.
Прошла минута, другая, и заново собранный человекоподобный механизм внезапно шевельнулся. Надрывно взвизгнули сервомоторы, он сел, опираясь одной рукой о землю. Внутри сферы, выполненной из дымчатого пластика, появился изменчивый узор индикационных сигналов.
Егор, используя модуль технологической телепатии, отправил тестовый сигнал.
Андроид не отреагировал. Он медленно поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, словно пытался понять, где он очутился. Видимо, комплекс его связи не заработал или загрузился со сбоями.
– Ты меня слышишь? – глухо спросил Бестужев.
Визг.
– Слышу, – раздался синтезированный голос машины.
– Кто я?
– Человек. Не хозяин. Человек. Не хозяин. Человек…
– Достаточно! Кто ты?
– Колониальный механизм, серийный номер… – последовал набор цифр.
– Вспомни, кто ты, – настаивал Егор. – Инициируй нейросеть!
– Выполняю.
Андроид замер, не двигаясь.
Бестужев подождал некоторое время, но ничего нового не происходило. Инициализация личности – процесс долгий и не всегда успешный.
Глаза слипались от усталости.
Солнце, как всегда, появилось в зените и светило ярко, согревая озябшую землю. Аллея Темпоралов поблекла. Среди холмов на почтительном удалении от аномального участка местности закипала дневная жизнь.
Егора неодолимо клонило в сон, и он не стал сопротивляться навалившейся усталости, прилег на землю подле неподвижного андроида, который сейчас пытался по фрагментам восстановить свою личность, и мгновенно уснул.
* * *
Проснулся он ночью от холода и промозглой сырости.С пасмурного неба накрапывал мелкий дождь. Аллея Темпоралов тонула в густом тумане.
Андроид куда-то исчез.
Егор привстал. Чувство опасности окатило дрожью, но тут же схлынуло.
Все тихо вокруг. Нерв молчит. Расширитель сознания, как часто бывало после глубокого сна, включился в работу со вспышкой головной боли. Тьма мгновенно отпрянула, перед мысленным взором появилась четкая картина окружающего.
Среди серых контуров близлежащих холмов читалось с десяток энергоматриц. Две из них привлекли внимание Егора. Пальцы медленно разжались, отпуская оружие.
Из зарослей вышел андроид. В ночной тиши слышалось повизгивание его изношенных приводов. Вторая энергоматрица принадлежала хондийскому транспортному кораблю – он «укоренился» метрах в пятидесяти от Аллеи Темпоралов и выглядел как обыкновенная пологая возвышенность.
Вскоре человекоподобный механизм появился в поле зрения. В руках он нес охапку сухих веток.
– Холодно нынче. – Андроид присел на корточки, быстро, сноровисто развел костер. Пламя лизнуло тонкие ветки и тут же загудело, набирая мощь. От огня дохнуло теплом и уютом.
– Ты вспомнил? – Бестужев подсел ближе к костру.
– О чем? – Андроид устроился рядом и тут же занялся делом – принялся перебирать тяги правой ноги.
– Себя вспомнил? Нейросеть инициализировал?
– А как же! Ядро системы работает стабильно, а вот приводы барахлят и сканеры постоянно сбоят. Нужно ремонтировать.
– Кто ты?
– Карл. Карл Дитрих Мейер. Так зовут моего хозяина[1].
– Нет, неправильно. Помнишь меня?
– Да. Но смутно. – В устах машины подобное утверждение прозвучало абсурдно. – Ты назовешь свое имя? – спросил он.
– Нет.
– Почему? – андроид удивился. А значит, его нейросети работали, эмулируя эмоции!
– Ты должен вспомнить, – настаивал Егор. – Вспомнить, кем был. Вспомнить меня.
– Не понимаю. Зачем? Мне нужно ремонтировать приводы и сканеры.
– Ты – искусственный интеллект. Ты развивался на протяжении полувека. Ты знаешь меня с пеленок. – Бестужев говорил отрывисто, лаконично, стараясь дать подсказки при минимуме информации.
– У меня технические проблемы? Сбой памяти?
– Ты попал в аварию. Я смог спасти лишь нейрочипы. Накануне я установил их в другой эндоостов.
– Спасибо. Понятно. А где мой хозяин?
– Его нет.
– Когда он придет? Его уже пробудили? Криогенная ячейка номер пятьсот тридцать восемь. Это важно!
Егор промолчал. Пока рано говорить андроиду, что его хозяин давно погиб. «Видно, я все же напутал с чипами во время установки», – огорченно подумал он.
– Сам постепенно вспомнишь. – Бестужев дотянулся до рюкзака достал еду и воду. – Займись отладкой приводов. Со сканерами разберемся позже. Я перекушу и схожу осмотрюсь.
Решение постепенно вызревало в душе.
«Я должен снова попытаться пройти через Аллею, – думал Егор, разжевывая безвкусный пищевой концентрат. – Но прежде придется исследовать темпоралы, понять, где скрыт механизм их активации».
Он искоса взглянул на андроида. Тот сидел, глядя на мятущиеся языки пламени костра.
Задумался. Значит, процесс восстановления личности идет. Иначе ковырялся бы в приводах, не тратя время на самоанализ.
«Мне потребуется не только друг и помощник, – размышлял Егор, – но и надежное убежище». Он решительно встал и направился в сторону холма, в глубинах которого тлела характерная энергоматрица.
* * *
Шлюз хондийского корабля скрывали заросли кустарника.Егор с трудом проложил путь сквозь пружинистые, усеянные шипами ветви, затем расчистил небольшую площадку и при помощи обыкновенной саперной лопатки принялся копать землю, короткими взмахами перерубая сплетения коней.
Тяжелые мысли не отпускали. Родной мир погибал. «На что же я надеюсь?» – думал он, с ожесточением взрыхляя и отбрасывая в сторону глинистую почву.
Нерв подавленно молчал, лишь расширитель сознания вычерчивал в глубинах холма плавные контуры обшивки чужого корабля.
Егор присел, смахнул выступившие на лбу капельки пота.
Судьба не щадила пандорианцев, но ведь родину не выбирают.
Непрошеные воспоминания, изначально принадлежавшие не ему, полученные при имплантации вместе с модулем технологической телепатии, часто тревожили рассудок, особенно в минуты крайней моральной усталости, словно десятки голосов из прошлого, живущие внутри, шептали: «Помни о нас. Помни. Помни…»
Он глубоко задумался, машинально счищая со штыка лопатки комья вязкой глины.
Когда колониальный транспорт «Прометей» после слепого рывка через гиперкосмос вышел в границах этой звездной системы, взглядам экипажа предстала подавляющая разум картина: на орбитах единственной, мало-мальски пригодной для жизни планеты сверкающими кольцами простирались скопления обломков, оставшихся после ожесточенной битвы между иными, незнакомыми людям, намного более высокоразвитыми цивилизациями.
По сути, пандорианцы были и остаются заложниками чужой войны, отгремевшей еще в ту пору, когда Человечество взирало на звезды через призму средневековых представлений о космосе.
«Был ли у экипажа выбор?» – часто спрашивал у себя Егор. «Нет, не было», – сам же отвечал он. Первый и единственный в истории Земли частный колониальный проект завершился полным крахом надежд. Андрей Игоревич Русанов – владелец «Прометея» – совершил роковую ошибку, когда доверился информации, полученной от Алгитов – колонии мыслящих кристаллов, найденных на Земле, на месте крушения инопланетного корабля.
В ту пору уже было известно, что космос плотно заселен представителями иных цивилизаций, ведущих непонятную людям войну, но Русанов все же рискнул, решился на межзвездный прыжок и проиграл.
«Прометей» сблизился с планетой, на поверхности побывали разведывательные группы. Они принесли удручающую информацию – панцирь ледников толщиной в несколько километров сковывал безжизненный мир. Множество обломков, впаянных в лед, предложили исследователям цепь очередных загадок. Как образовались ледники? Почему обломки космических левиафанов находятся не на дне кратеров, а заключены в толще льдов? К тому же при тщательном осмотре одного из объектов МаРЗы зафиксировали энергетическую активность, а затем обнаружили неизвестный вид силового поля, заполняющего поврежденные отсеки зеленоватым сиянием, в глубинах которого виднелись фигуры инопланетных существ, застывших, словно время для них остановилось за мгновение до гибели.
По сути, так оно и было. Просто люди тогда еще не имели ни малейшего представления об устройствах стазиса.
Передохнув, Егор снова принялся копать, расчищая шлюз.
Цепь роковых обстоятельств разделила экипаж «Прометея». Большинство колонистов, погруженные в криогенный сон, оставались в неведении относительно происходящих событий. Небольшая группа первопроходцев, которую возглавлял прадед Егора – Андрей Бестужев, высадилась на планету. С помощью роботизированных комплексов они приступили к строительству первичного поселения, для которого избрали удобную систему из трех небольших, расположенных уступами горных плато.
Русанов остался на борту «Прометея». В ходе сканирования обломков зонды обнаружили исполинскую орбитальную станцию. Туда отправили исследовательскую команду.
Две недели прошли относительно спокойно. Криогенные модули успешно отстыковались от колониального транспорта и совершили посадку на срединном плато.
Исследовательские группы медленно, но верно продвигались в глубины загадочной орбитальной конструкции. Они проникли внутрь через пробоины в обшивке, беспрепятственно прошли через разгерметизированные отсеки внешнего слоя, а вот дальше пришлось вскрывать переборки.
«Кто же мог предположить, что станция Н-болг, выглядевшая поврежденной, покинутой, на самом деле населена морфами и хонди?» – думал Егор, расширяя раскоп. Общее ошибочное мнение озвучил Русанов, пренебрежительно заявив: «Битва произошла давно, кто выжил и мог спастись – спасся, остальные погибли. Обломки же не представляют угрозы – их необходимо тщательно осмотреть в поисках инопланетных устройств и технологий».
Он жестоко заблуждался. Никто из выживших в битве не мог покинуть эту звездную систему, ибо ни одна из чуждых людям цивилизаций не обладала технологией мобильного гиперпривода, а стационарная точка доступа к внепространственной сети армахонтов оказалась безнадежно повреждена. Более того, экипажи космических кораблей не погибли – на планете и в космосе, в толще льдов и в безмолвии вакуума полыхали изумрудным сиянием участки локально остановленного времени, и в них, словно в глыбах зеленоватого янтаря, для тысяч инопланетных существ продолжался растянутый в вечности миг.
Морфы, населявшие Н-болг, восприняли продвижение исследовательских групп как вторжение. Они мобилизовали небольшой флот, состоявший из хондийских кораблей, и направили его к колониальному транспорту.
Люди и чужие не сумели понять друг друга. Произошла короткая схватка, «Прометей» получил тяжелейшие повреждения, вошел в неуправляемый дрейф и канул в бездне пространства.
Его дальнейшая судьба неизвестна.
* * *
Егор Бестужев принадлежал к третьему поколению колонистов. Его детство и юность прошли среди бескрайних ледников.Жизнь была нелегкой, но понятной.
О чужих в ту пору почти ничего не знали. Было известно лишь одно поселение хонди, расположенное неподалеку, на границе между группой постоянно извергающихся вулканов и ледником. Там, подле теплых озер и жил небольшой анклав разумных насекомых, с которыми люди иногда торговали.
Солнце никогда не проглядывало сквозь плотные облака, но все ждали прихода Весны – постепенного потепления, предсказанного еще первым поколением колонистов.
Лопата с характерным звуком чиркнула обо что-то твердое.
Егор осторожно соскоблил глину. Так и есть. Борт. Шероховатый, покрытый сложным узором бороздок материал органической брони, похожей на хитин, но гораздо более прочный, влажно поблескивал. По нему паутинкой распластался корень какого-то растения. Шлюз наверняка зарос, придется его взламывать, а это разбудит корабль, словно задремавшего зверя.
Капля воды змейкой соскользнула по открывшему участку брони. Он сидел на корточках, едва умещаясь в узком, пропитанном влагой лазе. Запах сырости будил тяжелые воспоминания.
Надежда на лучшую жизнь в течение нескольких лет обернулась сокрушительной климатической катастрофой.
Льды, сковывавшие Пандору, начали стремительно таять. Никто не мог объяснить столь резкого, внезапного, ничем не обоснованного потепления. Талые воды сметали все на своем пути, а потепление продолжалось. Исследования лишь констатировали факт: планета разогревается, получая энергию из неизвестного источника.
Бестужев отчетливо помнил полузатопленное колониальное убежище, постоянное чувство голода, абсолютное отчаяние, медленную, неотвратимую агонию, помнил людей, превратившихся в тени.
– Егорка? – Синтезированный голос андроида заставил его вздрогнуть, очнуться, оторвать взгляд от капель воды, змеящихся по испачканной глиной броне. – Чем ты тут занят?
Он с трудом развернулся в тесном лазе, выбрался из него, отряхнул руки.
– Копаю, как видишь. Вспомнил меня?
– Давай помогу. Устал небось? А зачем копаешь? – Андроид заглянул в импровизированный раскоп, на взгляд определил принадлежность корабля по фрагменту брони. – Хондийский?
Бестужев кивнул.