Андрей Ливадный. Прототип

   Максиму было по-человечески страшно. «Мы все в скором времени погибнем, впав в безумие», – он закрыл окно, прошел в комнату, сел в кресло за персональным компьютером.
   Ему бы что-нибудь перекусить да завалиться спать, но… – палец скользнул по сенсорной панели, активируя систему, коснулся пиктограммы выхода в сеть.
   До недавнего времени Шустов пытался ладить с самим собой, держал под замком призрак давних событий, верил, что кошмар десятилетней давности больше не повторится. Никогда.
   Теперь надежды нет.
   Соединение установилось не сразу. В объеме голографического экрана появилась медленно вращающаяся заставка с логотипом «ОКС»^[1].
   Сеть перегружена. Сбой соединения. Ждите, – надпись вызвала глухое раздражение.
   Максим откинулся на спину кресла. Он прятал страх. Давил его, хотя понимал: повтор видения, теперь уже не во сне, а наяву, – это симптом. На фоне утренних событий это внушало безотчетный ужас.
   Нет! Максим отказывался верить тому, что инфицирован! Должно существовать разумное объяснение… – Он, прищурясь, смотрел на заставку, мысленно перебирая когда-то прочитанные книги, просмотренные фильмы, но разве все упомнишь?
   Как эта новомодная, ультрасовременная отделка кухни, пригрезившиеся ему устройства вполне могли быть порождением чьей-то фантазии, элементом индустрии развлечений, например, кадром из фильма, блоком рекламы, еще чем-то, увиденным вскользь, а затем прочно забытым… «Просто не выдерживаю. Устал. Вот и лезет в голову всякая чушь!..»
   Заставка по-прежнему вращалась в ожидании соединения.
   Тормоз… – Максим злился, когда личный комп начинал работать медленно. Он давно втянулся в стремительный ритм жизни растущего города, стал его частью, во многом бессознательно полагался на информационную среду, как будто в сети действительно можно было найти ответ на любой вопрос.
   На самом деле он пытался уйти от состояния беспомощности, липкого, въедливого ужаса, создавал для себя иллюзию борьбы, искал спасительную соломинку, за которую могло бы уцепиться сознание.
   Ну, наконец-то. Соединение установлено.
   Он задумался: «А что я собираюсь искать? Каков критерий? Образы ведь из рассудка не вытянешь. Разве что накидать эскиз от руки, отсканировать и попробовать найти схожее изображение?
   Да, но художник из меня, мягко говоря, – никудышный». – Мысль снова зашла в тупик.
   Внезапно ему вспомнился инфицированный паломник и короткая, врезавшаяся в память фраза, произнесенная на незнакомом языке.
   А что если попробовать ввести в поисковую строку эти слова? Вдруг система найдет что-то схожее? Не придумал же он их?
   Максим устал от сомнений, неопределенности. Хотелось получить хоть какую-то зацепку. Он быстро набрал в поисковой строке три запомнившихся непонятных слова, коснулся ввода, некоторое время смотрел на экран, но немедленного отклика не получил, встал, пошел на кухню, где давно вскипел чайник.

* * *

   Минут через пять он вернулся.
   По вашему запросу ничего не найдено.
   «Ладно. Хоть попытаться», – он поставил кружку с чаем на журнальный столик, снова сел в кресло, задумался.
   На улице взвизгнула и тут же стихла сирена. Звук неприятно резанул по нервам. «Ну, нормально, теперь начну вздрагивать от каждого шороха?» – зло спросил себя Шустов, но все же встал, подошел к окну, осторожно выглянул, не трогая штору.
   Ничего необычного. Наоборот, сегодня слишком тихо, безлюдно. Он напряженно всматривался во мглу, не понимая, что ищет взглядом? Через дорогу пробежала дворняга. Мокрая шерсть блеснула в свете фонаря. Два человека вошли в кафе. Что-то глухо лязгнуло, но не на улице, – звук доносился с лестничной площадки!
   Максим машинально метнулся к компьютеру, быстро удалил поисковый запрос, отключился от сети, не понимая, почему вдруг взмокла спина?
   Точно, крыша едет! – обругал себя он.
   В следующий миг раздался взрыв. Металлическая дверь квартиры с грохотом влетела внутрь, сизый едкий дым мгновенно заполнил коридор, ворвался в комнату.
   Максима оглушило, голографический монитор погас, все погрузилось в сумерки, но он успел машинально выхватить оружие, укрылся за опрокинутым креслом, целясь в дверной проем.
   – Шустов, не дури! – раздался резкий незнакомый голос.
   – Кто такие?!
   – Собственная безопасность!
   – Стучаться не учили?! – от избытка адреналина шумело в ушах.
   – Ты арестован! Мы видим тебя на сканерах!
   – Башку прострелю первому, кто сунется!
   – Ну, попытайся! Приказа брать тебя живым мне не давали!
   – С кем говорю?
   – Капитан Вербаум.
   – Удостоверение. Вдоль пола. Ко мне!
   – Хорошо, Шустов, только не горячись!
   В дыму возникло движение, плоский предмет скользнул к нему, ударился о перевернутое кресло. Точно, на сканерах они меня видят…
   Что там? – он протянул руку, нащупал бумажник, не опуская оружия, открыл его.
   Глаза слезились. Удостоверение сотрудника службы внутренней безопасности. Водительские права. Статкарточка. Все документы оформлены на имя Отто Вербаума.
   – Входи. Один.
   – Нет, Шустов. Не ты диктуешь условия. Убери оружие.
   – В чем меня обвиняют?!
   – Ты убедился, кто я, – капитан Вербаум на прямой вопрос не ответил. – Какие еще проблемы? Шустов, в последний раз повторяю: не дури! Целее будешь!
   Максим секунду помедлил, затем нехотя ответил:
   – Ладно. Кладу оружие на пол. Входите.
   В комнату ворвались трое оперативников в тяжелой боевой броне и шлемах. «Да, из пистолета только поцарапал бы их», – удрученно подумал Максим.
   Его скрутили.
   В комнату вошел капитан Вербаум, подобрал с пола свой бумажник, обжег Шустова неприязненным взглядом, коротко приказал:
   – Окно откройте! Его в кресло!
   Максима рывком подняли, усадили.
   – В чем меня обвиняют?
   – Ты заражен мнемовирусом. Но скрыл это.
   – Да ладно! Со мной все в порядке! Сегодня днем был на тестировании!
   Капитан ничего не ответил, прошелся по комнате, пристально изучил скудную обстановку, бегло просмотрел названия книг и дисков на покосившейся от взрыва полке.
   – Ты отправил в сеть поисковый запрос, – Вербаум все же снизошел до пояснений.
   – Ну и что?! – неподдельно возмутился Максим.
   – Наша система слежения отреагировала на ключевые слова. К твоему сведению, Шустов, эта фраза из Книги Происхождения переводу не поддается. Надеюсь, тебе не нужно напоминать, что культ Прототипов преследуется законом?
   – Нет, не нужно… – Максим помрачнел, мгновенно осознав, какую глупую, непростительную ошибку совершил.
   – По личному опыту знаю, – невозмутимо продолжил Вербаум, – подобную тарабарщину несут только инфицированные!
   – Ну и что? – Максим не собирался сдаваться. – Знаешь, капитан, у меня сегодня был трудный день, – Шустов в душе порадовался, что не отправил в сеть изображение тех странных, приснившихся ему устройств. – Уничтожили Святилище. Столкнулись с инфицированными. Один из них действительно нес какую-то чушь, не отрицаю! Я лишь запомнил несколько слов. Думал, может, в сети что-то выясню! Оперативная работа, не более!
   – После возвращения с задания любой на твоем месте завалился бы спать! – резко осадил его Вербаум.
   – У меня бессонница! – огрызнулся Максим. – Информации не хватает! Нам с первоисточниками работать не дают!..
   – Неужели? – прервал его капитан. – Твое дело приказы выполнять, а не исследованиями подпольными заниматься! Ты можешь доказать, что действительно слышал эту фразу и даже запомнил ее?
   – Да, без проблем, – Максим понимал, радоваться рано, из лап собственной безопасности просто так не вывернешься. – Мне и запоминать не было нужды! Камера боевого шлема фиксировала события! Экипировка в сумке, где-то у дверей в коридоре!
   – Проверить! – Вербаум кивнул одному из своих людей.
   Дым уже вытянуло сквозняком, на лестничной площадке послышались взволнованные голоса, но соседей быстро угомонили, видимо, в подъезде оставались еще бойцы, – попытку побега капитан предусмотрел, подстраховался.
   Шлем отыскали, подключили к портативному компьютеру.
   – Подтверждаю. Все три термина есть на записи, – коротко отчитался работавший с системой боец.
   – Надо же! – искренне удивился капитан Вербаум. – Не соврал?
   – Вопрос исчерпан?
   – Нет. Возможно, это уловка. На записи видно, ты побывал в Святилище. Двое из твоей группы явно были инфицированы. Извини, Шустов. Работа у меня такая, – он обернулся к подчиненным: – Арестовать. До полного выяснения. На повторное тестирование его, в спецбольницу!

* * *

   Максим сразу понял, влип он жестко, что называется по полной программе. Нетрудно догадаться, что единственная тюремная больница города сейчас переполнена, и пока до него дойдет очередь на обследование, всякое может произойти. Он ни на миг не забывал о повторном видении, возникшем, увы, не во сне.
   Дорогой он мрачно размышлял над сложившейся ситуацией, но не придумал ничего подходящего. Если только попытаться бежать?
   «А смысл? Куда я пойду?
   Тупик полный. С какой стороны ни посмотри! Но как быстро отреагировали… Сколько прошло времени между отправкой запроса в сеть и началом штурма квартиры? Минут пять-семь? Чушь полная. Тут явно не автоматический мониторинг сработал!»
   Машина притормозила. За все время пути никуда не сворачивали, двигались прямиком, сначала по главному проспекту, затем по шоссе в пригород, к тюремному комплексу.
   Пару раз в маленькое зарешеченное окошко он видел отсветы пламени, слышал звуки стрельбы.
   Город постепенно закипал. Так повторялось из ночи в ночь, на протяжении двух последних месяцев. Теперь Максим догадывался, почему первые симптомы заражения мнемовирусом проявляются в темное время суток. Все достаточно просто. Видения приходят во сне, калечат рассудок, а дальше человек уже не владеет собой, не отдает отчета в совершаемых поступках.
   «Но со мной-то все иначе! Хотя, теперь уже не важно… Нет, но почему? Почему я? Зачем так жестко взяли? И быстро… – назойливая мысль крутилась в голове, не давала покоя. – Заранее знали? Подготовились? Находились поблизости?
   Крамер – сволочь. Наверняка его рук дело! Отыгрался за нарушение приказа, провал операции?»
   По территории комплекса ехали медленно.
   Наконец, машина остановилась, его грубо пригласили на выход.
   – Пошевеливайся!
   Максим промолчал. Нарываться на зуботычину не хотелось. Все. Он теперь потерял все привилегии.
 
   Капитан Отто Вербаум холодно проводил взглядом сгорбленную фигуру, дождался, пока лязгнет металлическая дверь, затем, насвистывая себе под нос навязчивый мотивчик, направился к отдельно стоящему административному корпусу, поднялся на второй этаж, толкнул дверь первого попавшегося кабинета.
   Внутри никого. На столе стопка каких-то папок. Вдоль стен шкафы с документами. Единственное окно зарешечено.
   Он прошел к столу, уселся на скрипучий стул, достал из внутреннего кармана коммуникатор, коснулся сенсора.
   – Как дела у тебя, докладывай?
   – Совет принял решение. Войсковая операция. Бросят все силы.
   – Считаешь, их достаточно? Прорвутся?
   – Более чем достаточно. По крайней мере, техники. А вот прорвутся ли, понятия не имею. Бойцы неплохо обучены, но сам понимаешь, там их подготовка и гроша ломаного не будет стоить.
   – Да уж понимаю… – Вербаум хмурился.
   – Что думаешь делать?
   – Нам их не остановить. Значит, будем использовать. Есть у меня план на такой случай. Коды они получили?
   – Да. Это я узнал наверняка.
   – Ну, тем лучше. Пусть прорываются, – Вербаум холодно усмехнулся. – Сколько у меня времени?
   – Сутки.
   – Достаточно. Более чем достаточно. Ладно. Я сам тебя вызову. Пока все, – он отключил коммуникатор, подошел к окну.
   Над городом метались отсветы пламени.
   «Еще одна безумная ночь. Но этого сейчас не изменишь. Они сами виноваты», – холодно думал он, глядя на зарево пожаров.

* * *

   О тюремном комплексе, а в особенности о спецбольнице, расположенной на его территории, ходили довольно мрачные слухи.
   Всех инфицированных мнемовирусом (тех, кто выжил при задержании) доставляли сюда. Максим по возможности старался запомнить маршрут, которым его вели, мысль о побеге периодически возвращалась, но он отталкивал ее в силу инерции мышления. Надежда, пусть и слабая, еще теплилась. Возможно, подержат острастки ради и отпустят. Причин для ареста, не связанных с мнемовирусом, он видел достаточно. Служба собственной безопасности, куда попал отчет об утренних событиях, могла проявить излишнее рвение, да и вообще, время настало смутное, власть правительства Просвещенных пошатнулась, в городе уже царит не паника, а натуральный хаос…
   Его провели по мрачным сегментированным коридорам, втолкнули в больничную палату, больше похожую на тюремную камеру.
   Три человека уже обосновались тут. Максим готовился к неприятностям, но ошибся. Поначалу никто с ним не заговорил, лишь цепкие, хмурые взгляды встретили и проводили на коротком отрезке в несколько шагов, от лязгнувшей за спиной двери до свободной койки.
   Шустов сел, исподволь наблюдая за обстановкой.
   – Макс? – кто-то окликнул его, но не очень уверенно.
   – Ну? – вяло отреагировал он. Во-первых, говорить ни с кем не хотелось, во-вторых, судя по голосу, если знакомый, то давний или случайный. Ну, а если назревает проблема (он ни на секунду не исключал, что в палате могут находиться инфицированные), пусть лучше недооценят меня, подумают, что сломлен, раздавлен. А там посмотрим.
   – Тебя-то сюда каким ветром занесло?
   Он поднял взгляд.
   Напротив стоял Егор Травин, аналитик из технического отдела.
   – Привет, Егор, – Максим невесело усмехнулся. – Собственная безопасность не дремлет, – ответил он на вопрос. – Подозревают, что я инфицирован.
   – Всех нас подозревают, – раздался незнакомый голос.
   У дальней стены за столом сидел невысокий, крепко сложенный парень. Рыжие волосы, такого же цвета бородка, открытое спокойное лицо, – сейчас в его выражении читалось крайняя степень недоумения и усталости. Должно быть, самоедством занимается. Неблагодарное занятие, особенно для людей по жизни уравновешенных, спокойных.
   – Отпустят. Разберутся и отпустят, – Максим не очень-то верил своим словам, но раз подвернулся случай прощупать общее настроение, грех упускать такой шанс. Лучше знать наперед, кто и чем дышит.
   – Ладно тебе. Неглупый вроде, – вступил в разговор худощавый, жилистый капитан из отдела особо тяжких преступлений, – его Шустов вспомнил по нескольким мимолетным встречам в управлении. «В общем-то, все свои, особо напрягаться нечего», – промелькнула мысль.
   – Никто нас отсюда не выпустит, – угрюмо произнес капитан. Видимо, дискуссия на злобу дня шла уже давно. – Инфицированных с каждым днем все больше. Ни тюрьма, ни внутренняя больница не резиновые. Сюда каждую ночь до сотни человек доставляют. И все. С концами, будто в омут.
   – Ты откуда все знаешь? – спросил Максим.
   – Да знакомого вчера ночью забрали, – пояснил капитан. – Он не инфицирован, просто с женой поругался, ну напился, нарвался на патруль, начал буянить. И пропал. Я пытался выяснить, что с ним, почему не разобрались, не отпустили.
   – И как?
   – Отследил до стен тюрьмы. Дальше, словно лбом в глухую стену, – капитан махнул рукой, взглянул на Шустова. – А у тебя какие симптомы? – поинтересовался он.
   – Нездоровое любопытство, – буркнул в ответ Максим. – Плюс неподчинение прямому приказу. Давайте хоть познакомимся для начала? – добавил он.
   – Андрей Шепетов, патрульный, – охотно представился рыжеволосый.
   – Антон Багиров, – капитан кивнул Максиму. – Встречались ведь раньше, верно?
   – Угу. Я Максим Шустов. Оперативником работал в седьмом отделе, пока эпидемия не началась.
   – О как тебя жизнь крутанула! – удивился Егор Травин. – С мелких краж на боевые выезды? И как?
   – По-разному. Слушайте, – у Шустова появилось недоброе предчувствие. Он ожидал встретить тут полных психов, но опять ошибся. Мужики, похоже, вполне адекватные, да и все из одного ведомства. Совпадение? Нет, он так не думал. Версии на ум приходили самые мрачные. – Мне кажется, кто-то чистку в управлении устроил! Неугодных сотрудников убирает, под шумок!
   – Не перегибай, – Андрей Шепетов махнул рукой. – Хочешь сказать, тебя по злобе сюда запихнули? Из личной неприязни? Или все же был повод?
   Максим пожал плечами.
   – Ну да, глюкануло сегодня, когда возвращались, – нехотя признался он. – Но я никому не говорил об этом. И чувствую себя нормально. А у вас как? – он обвел взглядом остальных.
   – Да тоже по мелочи, – ответил за всех Травин.
   – Так давайте хоть общую линию поведения выработаем, – встрепенулся Максим.
   – Зачем? – Шепетов явно пребывал в глубокой депрессии. – Докторов позабавить? Надо тупо молчать, мужики. Тогда еще, может, обойдется.
   – Молчать – не вариант, – разозлился Травин. – Макс прав.
   – В чем?
   – Мы не очень-то на инфицированных похожи! Поймем, что происходит, сможем линию защиты выработать, – в речи Егора чувствовался склад мышления аналитика. – Если правильно себя повести, то любые глюки можно списать на усталость, стресс!
   – Меня во сне накрыло, – отозвался Максим. – Почти сутки на ногах провел. Мы Святилище ликвидировали, километрах в ста от города. Задремал в машине на обратном пути. Пригрезилась какая-то чушь, – он не стал уточнять детали. – Остаток дня нормально провел.
   – А взяли за что?
   – В сеть полез. Услышал пару незнакомых слов, их инфицированный выкрикивал. Думал, может, значение выясню. Откуда ж мне было знать, что собственная безопасность такие запросы контролирует? – он озвучил официальную версию, изложенную Вербаумом.
   – У меня аналогично. Взяли из-за информации, с которой пытался работать. – Егор Травин сел за стол напротив Шепетова. – Вырубило меня прямо на рабочем месте. Просто уснул, от усталости, честно. Ничего не снилось. Глаза открыл уже в наручниках, на полу. Говорят, во сне что-то кричал. Да еще электронный фрагмент Книги Происхождения на экране открыт. Она ведь запрещена, а я отрывок в сети случайно нашел, полюбопытствовал. В общем, никаких пояснений никто слушать не стал. Упекли сюда, – он взглянул на Шепетова. – Давай, Андрюха, соберись. У тебя как было?
   – Да днем во время беспорядков на улицах. Мы толпу сдерживали на центральной площади. Накатило внезапно. Какое-то безразличие наступило. Словно смотрю с высоты, отрешенно, как на букашек. А потом вдруг какие-то руины перед глазами, бой, фигурки в странной экипировке.
   – Люди?
   – А как разберешь? Внешне вроде люди. Броня на них тяжелая, громоздкая, я такой ни разу не видел. И еще… даже не знаю, как это описать, словно тень огромная сверху, вот, – он рассказывал сбивчиво, часто сглатывая, – падает.
   – Что падает? Тень? – удивился Травин.
   – Да не знаю! Кусок чего-то огромного, темного. Небо застилает. Пламя из пробоин. И до земли ему уже немного, меня аж холодом проняло, думаю, – сейчас врежется, – и точно… – он понурил голову. – В общем… – Шепетов запнулся, – в общем, умер я!.. – подавленно добавил он. – Все настолько натурально, что и вспоминать жутко.
   – А на самом деле? – заинтересовался Багиров.
   – Булыжником мне из толпы заехали в голову. Шлем, конечно, смягчил удар, но сознание я потерял. В себя пришел, не понимаю, где я, что происходит?! Ну и заорал сдуру. Меня держат, а я вырываюсь, на небо показываю, кричу: «Он падает!» Не знаю, откуда силы взялись – раскидал всех вокруг, вскочил, а куда бежать, что делать – не пойму!
   – Свои скрутили?
   – Ну да. Напуганы все были. Да и орал я страшно. Вспоминать не хочется.
   – Антон, а ты?
   – Недоразумение, – ответил Багиров. – Охраннику тюрьмы оружием пригрозил. Я же говорил: товарища у меня ни за что, по сути, забрали. Удалось узнать, его из участка сюда перевезли. Ну, я рванул, думаю, по горячим следам, пока не поздно, улажу проблему, – он безнадежно махнул рукой. – Хотел с тюремным начальством переговорить, а охранник уперся, и меня не пускает, и позвонить по внутренней сети не дает.
   – И ты сорвался, да?
   – Угу. Работа у меня нервная. Особенно в последние месяцы, – угрюмо ответил Багиров.
   – Интересно, – Травин задумался. – Как действует мнемовирус, мы-то знаем. Лично я со случаями внезапного выздоровления или тихого помешательства не сталкивался. Значит, заражения нет?
   – Хотелось бы верить, – тяжело вздохнул Шепетов.
   – Ты не расстраивайся, – ободрил его Максим, – меня вон тоже зацепило, но ничего, нормально себя чувствую. Словно пуля на излете задела, – не найдя иного сравнения, добавил он.
   – Тюрьма наверняка переполнена, а нас четверых в отдельную больничную палату разместили, – Травин продолжал рассуждать. – Что-то тут не так. Ни у меня, ни у капитана вообще явных симптомов не было.
   – А я в Прототипов верю, – прервав его, тихо произнес Шепетов.
   – Андрюха, ты чего? Совсем скис? – Травин обернулся.
   – Я серьезно. В детстве случай был.
   – Интересно. Расскажешь? Ты вообще, где родился?
   – На побережье. Был там небольшой рыбацкий поселок. Мы с ребятами к проливу не ходили, нам взрослые запрещали, настрого. Зато река Угарда вся наша… – Шепетов машинально покручивал кольцо на пальце. – В общем, в песке на пляже раскопали случайно одну штуковину. Сфера, размером с футбольный мяч. Корпус помят, весь в подпалинах, дырах. Внутрь песка набилось. Мы его, естественно, вытряхнули.
   У Максима все похолодело внутри.
   – И не испугались? – спросил Травин.
   – В десять-то лет? – Шепетов усмехнулся. – Нет, не испугались. Интересно стало, любопытно. Просушили на солнышке, а эта штуковина вдруг ожила! В воздух поднялась, висит, покачивается!
   – Ну и что? Дальше? – Багиров заинтересованно подался вперед.
   – Она на нас внимания не обратила. Полетела себе, медленно, низко, в сторону пролива. Больше никто эту штуковину не видел.
   – Родителям не рассказывали?
   – Нет. Но в книгах смотрел, когда постарше стал. Там есть упоминание о похожих устройствах.
   – И как их называли?
   – Слуги Прототипов. Охранники Прототипов. По-разному. – Шепетов сидел бледный, пальцы рук мелко подрагивали, на лбу выступил пот.
   – Нарисовать его сможешь? – глухо спросил Максим. – Есть у кого ручка и бумага?
   – Попробую, – неуверенно ответил Андрей.
   – На, держи, – Травин протянул ему блокнот и ручку.
   – Тебя что, не обыскивали? – удивился Багиров.
   – Нет. Прямиком сюда препроводили.
   Шепетов тем временем изобразил приплюснутую с двух сторон сферу, добавил несколько деталей в виде трубок, закрепленных по бокам, на подвижной подвеске, наморщил лоб, дорисовал еще пару небольших покатых выступов на сегментированной броне. – Вот, смотрите.
   Макс просто глазам своим не поверил! В точности такие механизмы снились ему!
   – В первоисточнике их называют «рагдами», – неожиданно произнес Егор Травин.
   – Тебе откуда знать?! – Шустов напрягся в ожидании ответа.
   – Из фрагмента книги, который нашел в сети. Там было похожее изображение! И его древнее название.
   – А что оно такое?
   – Вот этого не знаю, – развел руками Егор.
   Шепетов нервно хихикнул, в ответ своим мыслям и разгорающейся дискуссии:
   – Совещание силовиков в тюремной больнице… Идиотизм!..
   – Без истерик, Андрюха! Прорвемся. – Травин машинально барабанил пальцами по столу.
   Лязгнул дверной замок.
   Егор схватил блокнот и ручку, спрятал во внутренний карман.
   – Так, по одному, на выход!
   – Куда нас?
   – Не твое дело. К стене. Руки за спину. Этого, – охранник указал на незнакомого парня, крепко избитого, переминающегося с ноги на ногу, – тоже к ним. Пошли по одному.
   – Куда?
   Шепетову заехали прикладом. Больше вопросов не возникло.
   Максим предпочел не бузить. Позволил надеть на себя наручники. Пошел по коридору, когда приказали.
   Их вывели на улицу.
   Свет прожекторов резанул по глазам. На плацу шеренгами выстроились десятки крытых грузовых машин.
   – Стоять! – за спиной в который уже раз лязгнула дверь. – К стене! Не оборачиваться!
   – Плохо дело, – Антон Багиров все же незаметно оглянулся, заметил, как из распахнутых решетчатых ворот к грузовикам движется серый нескончаемый людской поток. Звенели кандалы. Руки и ноги инфицированных были закованы в цепи, колонна, по мере движения, дробилась, отдельные группы неизлечимо больных под грубые окрики сворачивали к грузовикам. Захлебываясь, лаяли собаки, рвались с поводков.
   Максим слегка повернул голову. Глаза уже свыклись с ярким светом, и он разглядел лица людей в ближайшей группе.
   Равнодушие. Не безысходность, а именно равнодушие, полное безразличие к собственной судьбе читалось в облике инфицированных.
   Никто из них даже не пытался сопротивляться. Двигались молча, не глядя по сторонам, тупо подчинялись, карабкались в крытые армейские грузовики, исчезали в сумраке кунгов.
   – Этих куда, Савелич? – раздался голос за спиной.
   – Нет у меня места! Веди назад! В следующей партии отправим!
   – Не, не пойдет. Мне палату приказали освободить!
   – Ну, так выкручивайся сам!
   – Что тебе жалко? Человеком больше, человеком меньше, какая разница? Потеснятся!