Прямо на его глазах округлый проем начал стремительно уменьшаться, затем и вовсе закрылся: раскаленная, размягчившаяся масса металлорастений, оплетавших стены здания, осела, наглухо замуровав вход.
Теперь только зловещее красноватое сияние слегка разгоняло мрак, царящий внутри Адского Клондайка.
Горячий сквозняк ощущался в районе лестниц – тут потоки нагретого воздуха устремлялись вверх, набирая силу ветра.
После первых секунд отчаянья шоковые ощущения понемногу отпустили, и он, включив фонарик, осмотрелся.
Вход замуровало, вязкая масса нагретых металлорастений теперь медленно остывала, но не беда – Максим часто изучал зловещее здание в бинокль и точно знал, что на уровне второго-третьего этажей в стенах зияют огромные бреши. Металлорастения оплетали их лишь по краям, и при желании через обвалившиеся участки фасада можно выбраться наружу.
Вопрос: как подняться наверх? Лестничные марши, по которым он тогда продвигался бегом, теперь представляли собой сплошную ловушку, на каждой ступеньке хищно отблескивали пятна металлизированных поверхностей, по стенам и перилам вились замысловато сплетающиеся между собой автоны, кое-где виднелись тонкие усики молодых побегов и утолщения, таящие уже созревшие н-капсулы.
Для отчаянного сталкера – действительно Клондайк артефактов, а для неимплантированного мотылька, неспособного дышать в отравленной ядовитыми испарениями атмосфере здания, не имеющего возможности защитить себя от скоргов, каждая ступенька – почти неодолимый барьер.
Что делать?
Максим постепенно терял решимость. Он видел, как по стенам что-то движется, легкие волны искажений, сопровождаемые сполохами зеленоватого мерцания, напоминали о катастрофических событиях, той памятной пульсации. Внутри здания все выглядело более чем зловещим. Стены, покрытые металлической коркой, вспучивались узловатыми выступами – так из земли порой выпирают корни деревьев, – поверхность, расположенная между утолщениями, казалась разнородной, ее образовывали участки, шелушащиеся от окалины и окислов, кое-где из-под коросты проступали пятна светло-стального оттенка, именно по ним и струились искажения. Металл закручивался спиралевидными завихрениями, тек в разных направлениях, медленно, вязко; различные «течения» сталкивались, смешиваясь, и в таких местах на стенах образовывались потеки, капли серебристого вещества отблескивали лужицами на полу, а сполохи зеленоватого мерцания концентрировались, принимая вид медленно скользящих разрядов, возникающих в воздухе, соединяющихся с поверхностью стен и медленно движущихся вдоль преград, как будто энергетические усики, ощупывающие текучий рельефный рисунок…
Не смея шевельнуться, Максим продолжал озираться.
Постепенно к зрительному восприятию добавлялись иные детали, шумный ток крови, породивший гул в ушах, истончился, исчез, и теперь он слышал легкое потрескивание, тихий протяжный скрежет, неприятно царапающий по нервам, какие-то скрипы, подвывание ветра.
Здание казалось огромным организмом, абсолютно непостижимым для человека, и ощущать себя находящимся внутри было настолько жутко, что мышцы цепенели.
Но мнемотехник как-то прошел, поднялся наверх… – промелькнула в голове мысль.
Он прислушался.
На фоне леденящих душу звуков сверху опять донесся слабый стон.
Нужно лишь решиться, сделать первый шаг. Он посветил фонариком в сторону лестницы. Присмотревшись, Максим нашел то, что искал: некоторые участки металлизированных поверхностей потускнели и потрескались, словно на них недавно воздействовала сила, парализовавшая или вовсе умертвившая скоргов.
Вот он – путь, проложенный мнемотехником!
Максим осторожно шагнул на растрескавшуюся поверхность ближнего к нему пятна. Ничего не случилось, лишь металлическая корка неприятно захрустела, словно неокрепший ледок, крошась под весом сталкера.
Поселившиеся в здании скорги как будто почувствовали движение. Энергетические щупальца застыли, прекратив свой жутковатый танец, вязкие металлические ручейки, текущие по стенам, вдруг начали покрываться вздутиями, из них проклюнулись ростки, а в следующий миг с оглушительным треском в теснине лестничного марша от стены до стены ударили тонкие, похожие на проволоку, натянутые, будто струны, побеги автонов.
Максим замер.
Окажись он на ступеньку выше – его бы пронзило насквозь!
Липкий, холодный пот выступил на лбу, но смахнуть его не позволяла ткань защитного костюма, плотно прилегавшая к телу.
Молодые побеги автонов преградили путь наверх, но у Максима просто не осталось иного выхода, другого пути. Пространство за спиной полнилось жуткими тенями, там все шевелилось, извивалось: от стен, пола, потолка медленно вытягивались гибкие металлизированные щупальца, жадно, но слепо ищущие жертву. Металлорастения сочились ядовитыми, токсичными для человека испарениями, запаса химических реагентов в устройстве защитной дыхательной маски надолго не хватит – оставаясь внизу, он рисковал вскоре задохнуться. «Нет, – подумал Максим, – только вверх, к пятну блеклого дневного света, прочь от красноватых сумерек, наполненных зловещими тенями!..»
Работать лазерным ножом в толстых перчатках было неудобно. Тонкая рукоятка не ощущалась в пальцах, Максим дважды промахнулся мимо кнопки активации, затем все же нащупал ее, и невидимый луч инфракрасного спектра наискось резанул по молодым побегам автонов.
Тонкие серебристые нити лопались с глухим звоном, пружинили, свиваясь в спирали, хлестали по стенам, высекая искры. Улучив момент, Максим рванулся вперед, стараясь наступать только на тусклые, потрескавшиеся участки ступеней.
Два лестничных марша он преодолел почти бегом, но мгновенья, затраченные на прорыв, показались ему едва ли не вечностью.
На втором этаже из покрытых коростой окислов стен выпирали уже не просто стволы автонов, а их сложные сплетения, образующие нечто, отдаленно похожее на грубые отливки деталей различных механизмов.
Бегло осмотревшись, Максим увидел цепочку серых потрескавшихся пятен, уводящую в одну из квартир.
Не задерживаясь на лестничной площадке, он ринулся туда, и едва не упал, споткнувшись о труп.
Сталкер, облаченный в тяжелую, оснащенную сервомускулами боевую броню лежал в безвольной позе. Его армган, закрепленный поверх бронепластин правой руки, был разряжен, о чем свидетельствовал тусклый индикатор красного цвета, крохотной искоркой тлеющий в сумраке небольшой прихожей.
Максим, с трудом удержав равновесие, осмотрелся. Вездесущая металлическая корка на стенах светилась язвами попаданий лазерных разрядов, в нескольких местах виднелись цепочки крупных свежих выщербин – следы очередей, выпущенных из крупнокалиберного «ИПК». Создавалось впечатление, что два или три человека вели в теснине небольшого помещения беспорядочный огонь из разных типов оружия, пытаясь уничтожить какую-то шуструю тварь, метавшуюся по стенам и потолку.
Из соседней комнаты раздался едва слышный, глухой стон.
Максим склонился над мертвым сталкером. Разряженный лазерный излучатель он трогать не стал, не до добычи сейчас, а вот пластиковую колбу с «Фричем», найденную в одном из подсумков, забрал.
Чуть отпустив ремень автомата, чтобы можно было стрелять, удерживая «Шторм» одной рукой, он шагнул в смежное помещение.
В глаза ударил холодный, серый дневной свет.
Угол здания, где располагалась квартира, снесло еще во время катастрофы, стены и пол уцелели лишь фрагментарно, между отдельными островками бетонных конструкций плавно прогибались ржавые, кое-где сплетенные с побегами металлорастений прутья арматуры.
Максим застыл как вкопанный.
Проклятье!..
Он мгновенно узнал это место. Перед ним простирался тот самый участок здания, где в бинокль были отчетливо видны тела трех сталтехов, густо оплетенные автонами, распятые на уцелевших фрагментах межкомнатных перегородок!..
Он резко повернулся и обомлел. Действительно, две смыкающиеся углом стены, между которыми сохранился изрядный фрагмент пола, покрывали толстые, узловатые ветви металлокустарников, но сталтехи куда-то исчезли, вместо них в сплетении металлических ветвей виднелись прорехи, еще сохранившие контур человекоподобных фигур.
Неподалеку от окна, пронзенный сквозь бедра и предплечья, нанизанный на острые, запятнанные кровью металлические шипы, был распят… сталкер! По его тяжелой броне змеились серебристые прожилки, лицо закрывало дымчатое забрало боевого шлема, по которому расползлось несколько уродливых серебристых клякс.
Максима, словно в лихорадке, била нервная дрожь. Этот мертв, без вариантов… Кто же тогда звал на помощь?
Он обернулся.
В противоположном углу разрушенного помещения застыла еще одна человеческая фигура, пронзенная побегами металлорастений.
Мнемотехник! Определить специализацию сталкера не составляло труда – даже оказавшись в безвыходном положении, он некоторое время продолжал борьбу, – сложные сплетения автонов, пленившие добычу, темнели пятнами омертвевших участков, на полу скопились лужи серебристой жидкости, но по ним не змеились искажения, ртутные кляксы уже подернулись мутноватой пленкой, так и не сумев дотянуться до ног мнемотехника.
Максим думал, что тот мертв, но несчастный вдруг конвульсивно содрогнулся, приходя в сознание, и с трудом приподнял голову. На нем был надет лишь бронежилет из активного пластика, лицо и руки мнемотехника казались черно-пепельными, глаза красные, губы пухлые, нос приплюснутый…
Африканец?!
Максим уже ничему не удивлялся.
– Сзади… – совершив неимоверное усилие, сипло выдавил мнемотехник.
Максим резко обернулся, увидел стремительную несущуюся на него тень и вдруг понял: жить осталось доли секунды.
В таких ситуациях мысль не поспевает за действием. Не важно, мотылек ты или битый, не раз испытанный превратностями Пятизонья имплантированный сталкер, – когда на тебя несется исчадие техноса, робость или разумная осторожность теряют смысл, ты либо сопротивляешься, либо нет.
Максима спасла колба с «Фричем». Он не сунул ее в карман экипировки, а все еще сжимал в руке. Заметив силуэт сталтеха, стремительно бегущего по прогибающимся прутьям арматуры, Максим машинально метнул в него хрупкий пластиковый контейнер. Колба, ударившись о грудь сталтеха, разлетелась на осколки, густо испятнав исчадие техноса пузырящейся зеленоватой субстанцией. Там, куда попали капли «Фрича», металлизированные кости мгновенно теряли прочность, на короткое время становясь ломкими. Сталтех по инерции выскочил на уцелевший фрагмент перекрытия, рухнул на одно колено, и в этот миг Максим, реакция которого не поспевала за стремительностью событий, открыл наконец огонь, разрядив по человекоподобной твари весь магазин «Шторма».
Эндоостов перерубило пополам, игольчатые пули, попадая в места, пораженные «Фричем», крошили в пыль металлизированные кости – сталтеху снесло половину туловища, оторвало руку, пробило череп, вышибая управляющую колонию скоргов серебристыми брызгами.
Мнемотехник смотрел на него. В глазах сталкера читалось невыносимое страдание.
– Помоги… – теряя последние силы, прошептал он.
Эти мгновенья стали для мотылька решающими в его новой жизни. Какой-то десяток метров отделял его от спасения, бегство казалось наилучшим выходом из ситуации – пробраться по балкам, спрыгнуть на кучу щебня, исчезнуть в спасительном сумраке улицы, навсегда раствориться в руинах, и больше никогда не вспоминать о жутком здании, обходить проклятое место…
В душе не шло никакой борьбы. Мысли о спасении и бегстве породили лишь сосущую пустоту.
После неимоверного напряжения моральных и физических сил внезапно навалилась оглушающая апатия, все казалось бессмысленным, ненормальным…
А где она, нормальная жизнь? Осталась далеко в прошлом, за порогом Катастрофы?
Максим никогда не страдал склонностью к самоанализу. Особенно сейчас, после череды смертельных опасностей, которых удалось избежать лишь чудом.
Он лишь вскользь подумал о фатальности происходящего, в мыслях внезапно возник образ Пингвина, к которому вечером идти на очередной сеанс стабилизации, и жизнь, за которую он так отчаянно цеплялся, вдруг показалась бессмысленной, мрачной, безысходной.
Он и сам затруднился бы ответить, что толкнуло его на отчаянный, рискованный поступок. Вместо того чтобы бежать, воспользовавшись моментом, он перезарядил автомат, закинул его за спину и начал осторожно приближаться к мнемотехнику.
Тот следил за ним движением зрачков. Губы стакера кривились, он пытался что-то сказать, но не находил сил.
Внезапно в сознании Максима возник тихий голос:
«Наступай… Только на серое…»
Он вздрогнул, замер, но тут же сообразил, что таинственный голос исходит от чипа мью-фона. Мнемотехник, не найдя сил прошептать нужные слова, воспользовался другим способом общения, требующим от него лишь мысленных реакций да адекватной работы имплантов.
«Срежь лазером шипы, что меня держат. Не бойся…» – вновь раздался тот же тихий голос, когда Максим приблизился вплотную к жуткой барельефной стене, где среди сплетения автонов виднелись контуры выращиваемых скоргами деталей непонятного механизма.
Максим судорожно сглотнул.
– Где еще два сталтеха? – спросил он, доставая лазерный резак.
«Мы их уничтожили», – ответил голос, по-прежнему передающийся в рассудок через чип мью-фона.
– Ты не жилец.
«Я справлюсь… Мои скоргофаги ведут борьбу…»
Максим включил резак. Шипы, пронзившие предплечья мнемотехника, поддались легко, вот только действовал он неточно, руки дрожали, зацепил экипировку и, кажется, прижег кожу, но мнемотехник стоически терпел боль, не издав ни звука.
Еще два шипа с хрустом подломились, из ран на ногах мнемотехника выступили капельки крови, он рухнул на пол и лежал, не шевелясь.
«Тебе придется меня тащить…»
– Как мы выберемся из здания? – Максим понемногу приходил в себя, начиная осознавать, что вдвоем им ни за что не вырваться из стен Клондайка. – Там по балкам нужно идти и прыгать, высота метра четыре, не меньше!
«Только не бросай меня… Мы выберемся… Не пожалеешь…» – голос мнемотехника звучал все тише, словно его начали покидать не только физические, но и моральные силы.
– Эй, ты не вздумай терять сознание!
Несколько секунд мью-фон глухо молчал, затем слабый голос возник вновь:
«Вниз по лестнице…»
– Там нет выхода!
«Разрежешь автоны лазером…»
Максим промолчал. А какие варианты? Сбросить раненого мнемотехника со второго этажа?
«Мое убежище неподалеку… Подвал… Метров двести от проспекта… Дотащишь?..»
– А куда мне теперь деваться? – Максим тяжело вздохнул. Героем он себя не чувствовал, скорее глупцом, поддавшимся минутному порыву сострадания. Еще не факт, что мнемотехник совладает с атаковавшими его скоргами. Возьмет да и начнет вдруг трансформироваться в сталтеха. Что тогда делать?!
От подобных мыслей мороз драл по коже, но Максим уже взвалил грузное тело на плечи. Ноги мнемотехника волочились по полу, но по-другому не получалось, слишком тяжелый…
Спуск вниз, в сумеречную утробу первого этажа, казался долгим и мучительным.
Максима бросало то в жар, то в холод, он едва тянул мнемотехника, отчаянно страшась облепивших перила металлорастений, но все обошлось. Спасенный сталкер сознания не терял, и во многом благодаря его мысленным усилиям автоны даже не шелохнулись.
– Тебя как звать? – Максим едва выдавливал слова побелевшими от напряжения губами, но молчать было невыносимо, звуки, издаваемые гигантской колонией скоргов, оккупировавшей здание, казались обжигающим шепотом, от которого цепенел рассудок.
«Антрацит…» – прозвучал в сознании ответ мнемотехника.
– И зачем ты сюда полез? – Максим хрипло дышал, стараясь не пошатнуться, не задеть металлизированное кружево, густо облепившее перила.
«Потом… расскажу…»
– Ладно. Не напрягайся. – Максим меньше всего хотел, чтобы мнемотехник потерял сознание, так, поддерживая диалог, он хоть знал, что тащит на плечах сталкера, а не нежить.
Снаружи таились сотни иных опасностей, но они не шли ни в какое сравнение с металлизированными этажами Адского Клондайка.
– Ну, ты как? Живой? – Он склонился над мнемотехником.
Антрацит не отвечал. Раны, нанесенные автонами, вспухли по краям, внутри сквозных разрезов плоти притаились испачканные запекшейся кровью металлические частицы, и это обстоятельство пугало Максима до крайности.
Он с трудом вытащил мнемотехника наружу, оставил его лежать на остекленевшей поверхности, в которую после взрыва плазменной гранты превратилась куча щебня, а сам осмотрелся.
Уже перевалило за полдень. Проспект и окрестные руины полнились механической жизнью, даже слабые сканеры экипировки мотылька фиксировали полтора десятка различных механоидов…
«Отключи… сканеры… – неожиданно передал мью-фон голос пришедшего в сознание Антрацита. – Внимание… привлекаешь… Я сам теперь… справлюсь…»
Максим обернулся к нему.
Глаза мнемотехника были открыты, но в них не читалось проблеска мысли, лишь боль плескалась в расширенных зрачках.
– Куда идти-то?
«Отсюда… на север… по прямой… метров двести…»
– А как быть с механоидами?
«Справлюсь…»
Максим лишь пожал плечами, но сканеры все же отключил.
– Ты, это, разговаривай со мной! – Он вновь взвалил Антрацита на плечи. – А то откуда мне знать – вырубился ты или нет?
«Не… отвлекай…»
Максим разозлился. Теперь, оказавшись в более или менее знакомой обстановке, он, надрываясь, тянул грузное тело мнемотехника в указанном направлении, мысленно ругая себя за глупость. Давно бы уже был в лагере, сидел бы в герметичном убежище, а не тащил бы по руинам непонятно кого.
Двести метров – расстояние немалое. Хорошо хоть окрестные руины он успел изучить и двигался оптимальным маршрутом, вдоль одной из улиц, уводящей в нужном направлении.
Вокруг простиралась мрачная реальность разрушенного мегаполиса. Множество ловушек подстерегало на пути. Участки зыбучего асфальта, способные в доли секунд поглотить человека или механоида, попадались особенно часто, но их было достаточно легко определить по отсутствию трещин. Увидел гладкий фрагмент тротуара или дорожного покрытия, чистый, не усеянный мусором и обломками, – знай – ловушка. Серьезную опасность представляли собой столбы уличного освещения, особенно те, с которых свисали провода. Почти все они были оккупированы скоргами, хищные колонии микроскопических обитателей Пятизонья таились в обрывках проводов, научившись имитировать их естественный цвет и фактуру. Охотились такие колонии на всех, кто проходил или проезжал мимо, будь то сталкер или механоид. Безвольно обвисшие провода внезапно приходили в движение, извиваясь, словно змеи, они жалили жертву энергетическими разрядами, а затем прочно приторачивали к бетонному столбу, чтобы неторопливо расправиться с ней.
Теперь только зловещее красноватое сияние слегка разгоняло мрак, царящий внутри Адского Клондайка.
* * *
Как и в прошлый раз во время пульсации, оказавшись перед лицом неодолимых обстоятельств, Максим хоть и испытывал ужас, но не поддался панике, не опустил руки, проклиная судьбу. Ему действительно стало очень страшно: вокруг в багряных сумерках шевелились неясные тени, температура внутри захваченного скоргами здания намного превышала уличную, приборы экипировки фиксировали, что источник аномального тепла расположен где-то под землей, скорее всего в подвалах.Горячий сквозняк ощущался в районе лестниц – тут потоки нагретого воздуха устремлялись вверх, набирая силу ветра.
После первых секунд отчаянья шоковые ощущения понемногу отпустили, и он, включив фонарик, осмотрелся.
Вход замуровало, вязкая масса нагретых металлорастений теперь медленно остывала, но не беда – Максим часто изучал зловещее здание в бинокль и точно знал, что на уровне второго-третьего этажей в стенах зияют огромные бреши. Металлорастения оплетали их лишь по краям, и при желании через обвалившиеся участки фасада можно выбраться наружу.
Вопрос: как подняться наверх? Лестничные марши, по которым он тогда продвигался бегом, теперь представляли собой сплошную ловушку, на каждой ступеньке хищно отблескивали пятна металлизированных поверхностей, по стенам и перилам вились замысловато сплетающиеся между собой автоны, кое-где виднелись тонкие усики молодых побегов и утолщения, таящие уже созревшие н-капсулы.
Для отчаянного сталкера – действительно Клондайк артефактов, а для неимплантированного мотылька, неспособного дышать в отравленной ядовитыми испарениями атмосфере здания, не имеющего возможности защитить себя от скоргов, каждая ступенька – почти неодолимый барьер.
Что делать?
Максим постепенно терял решимость. Он видел, как по стенам что-то движется, легкие волны искажений, сопровождаемые сполохами зеленоватого мерцания, напоминали о катастрофических событиях, той памятной пульсации. Внутри здания все выглядело более чем зловещим. Стены, покрытые металлической коркой, вспучивались узловатыми выступами – так из земли порой выпирают корни деревьев, – поверхность, расположенная между утолщениями, казалась разнородной, ее образовывали участки, шелушащиеся от окалины и окислов, кое-где из-под коросты проступали пятна светло-стального оттенка, именно по ним и струились искажения. Металл закручивался спиралевидными завихрениями, тек в разных направлениях, медленно, вязко; различные «течения» сталкивались, смешиваясь, и в таких местах на стенах образовывались потеки, капли серебристого вещества отблескивали лужицами на полу, а сполохи зеленоватого мерцания концентрировались, принимая вид медленно скользящих разрядов, возникающих в воздухе, соединяющихся с поверхностью стен и медленно движущихся вдоль преград, как будто энергетические усики, ощупывающие текучий рельефный рисунок…
Не смея шевельнуться, Максим продолжал озираться.
Постепенно к зрительному восприятию добавлялись иные детали, шумный ток крови, породивший гул в ушах, истончился, исчез, и теперь он слышал легкое потрескивание, тихий протяжный скрежет, неприятно царапающий по нервам, какие-то скрипы, подвывание ветра.
Здание казалось огромным организмом, абсолютно непостижимым для человека, и ощущать себя находящимся внутри было настолько жутко, что мышцы цепенели.
Но мнемотехник как-то прошел, поднялся наверх… – промелькнула в голове мысль.
Он прислушался.
На фоне леденящих душу звуков сверху опять донесся слабый стон.
Нужно лишь решиться, сделать первый шаг. Он посветил фонариком в сторону лестницы. Присмотревшись, Максим нашел то, что искал: некоторые участки металлизированных поверхностей потускнели и потрескались, словно на них недавно воздействовала сила, парализовавшая или вовсе умертвившая скоргов.
Вот он – путь, проложенный мнемотехником!
Максим осторожно шагнул на растрескавшуюся поверхность ближнего к нему пятна. Ничего не случилось, лишь металлическая корка неприятно захрустела, словно неокрепший ледок, крошась под весом сталкера.
Поселившиеся в здании скорги как будто почувствовали движение. Энергетические щупальца застыли, прекратив свой жутковатый танец, вязкие металлические ручейки, текущие по стенам, вдруг начали покрываться вздутиями, из них проклюнулись ростки, а в следующий миг с оглушительным треском в теснине лестничного марша от стены до стены ударили тонкие, похожие на проволоку, натянутые, будто струны, побеги автонов.
Максим замер.
Окажись он на ступеньку выше – его бы пронзило насквозь!
Липкий, холодный пот выступил на лбу, но смахнуть его не позволяла ткань защитного костюма, плотно прилегавшая к телу.
Молодые побеги автонов преградили путь наверх, но у Максима просто не осталось иного выхода, другого пути. Пространство за спиной полнилось жуткими тенями, там все шевелилось, извивалось: от стен, пола, потолка медленно вытягивались гибкие металлизированные щупальца, жадно, но слепо ищущие жертву. Металлорастения сочились ядовитыми, токсичными для человека испарениями, запаса химических реагентов в устройстве защитной дыхательной маски надолго не хватит – оставаясь внизу, он рисковал вскоре задохнуться. «Нет, – подумал Максим, – только вверх, к пятну блеклого дневного света, прочь от красноватых сумерек, наполненных зловещими тенями!..»
Работать лазерным ножом в толстых перчатках было неудобно. Тонкая рукоятка не ощущалась в пальцах, Максим дважды промахнулся мимо кнопки активации, затем все же нащупал ее, и невидимый луч инфракрасного спектра наискось резанул по молодым побегам автонов.
Тонкие серебристые нити лопались с глухим звоном, пружинили, свиваясь в спирали, хлестали по стенам, высекая искры. Улучив момент, Максим рванулся вперед, стараясь наступать только на тусклые, потрескавшиеся участки ступеней.
Два лестничных марша он преодолел почти бегом, но мгновенья, затраченные на прорыв, показались ему едва ли не вечностью.
На втором этаже из покрытых коростой окислов стен выпирали уже не просто стволы автонов, а их сложные сплетения, образующие нечто, отдаленно похожее на грубые отливки деталей различных механизмов.
Бегло осмотревшись, Максим увидел цепочку серых потрескавшихся пятен, уводящую в одну из квартир.
Не задерживаясь на лестничной площадке, он ринулся туда, и едва не упал, споткнувшись о труп.
Сталкер, облаченный в тяжелую, оснащенную сервомускулами боевую броню лежал в безвольной позе. Его армган, закрепленный поверх бронепластин правой руки, был разряжен, о чем свидетельствовал тусклый индикатор красного цвета, крохотной искоркой тлеющий в сумраке небольшой прихожей.
Максим, с трудом удержав равновесие, осмотрелся. Вездесущая металлическая корка на стенах светилась язвами попаданий лазерных разрядов, в нескольких местах виднелись цепочки крупных свежих выщербин – следы очередей, выпущенных из крупнокалиберного «ИПК». Создавалось впечатление, что два или три человека вели в теснине небольшого помещения беспорядочный огонь из разных типов оружия, пытаясь уничтожить какую-то шуструю тварь, метавшуюся по стенам и потолку.
Из соседней комнаты раздался едва слышный, глухой стон.
Максим склонился над мертвым сталкером. Разряженный лазерный излучатель он трогать не стал, не до добычи сейчас, а вот пластиковую колбу с «Фричем», найденную в одном из подсумков, забрал.
Чуть отпустив ремень автомата, чтобы можно было стрелять, удерживая «Шторм» одной рукой, он шагнул в смежное помещение.
В глаза ударил холодный, серый дневной свет.
Угол здания, где располагалась квартира, снесло еще во время катастрофы, стены и пол уцелели лишь фрагментарно, между отдельными островками бетонных конструкций плавно прогибались ржавые, кое-где сплетенные с побегами металлорастений прутья арматуры.
Максим застыл как вкопанный.
Проклятье!..
Он мгновенно узнал это место. Перед ним простирался тот самый участок здания, где в бинокль были отчетливо видны тела трех сталтехов, густо оплетенные автонами, распятые на уцелевших фрагментах межкомнатных перегородок!..
Он резко повернулся и обомлел. Действительно, две смыкающиеся углом стены, между которыми сохранился изрядный фрагмент пола, покрывали толстые, узловатые ветви металлокустарников, но сталтехи куда-то исчезли, вместо них в сплетении металлических ветвей виднелись прорехи, еще сохранившие контур человекоподобных фигур.
Неподалеку от окна, пронзенный сквозь бедра и предплечья, нанизанный на острые, запятнанные кровью металлические шипы, был распят… сталкер! По его тяжелой броне змеились серебристые прожилки, лицо закрывало дымчатое забрало боевого шлема, по которому расползлось несколько уродливых серебристых клякс.
Максима, словно в лихорадке, била нервная дрожь. Этот мертв, без вариантов… Кто же тогда звал на помощь?
Он обернулся.
В противоположном углу разрушенного помещения застыла еще одна человеческая фигура, пронзенная побегами металлорастений.
Мнемотехник! Определить специализацию сталкера не составляло труда – даже оказавшись в безвыходном положении, он некоторое время продолжал борьбу, – сложные сплетения автонов, пленившие добычу, темнели пятнами омертвевших участков, на полу скопились лужи серебристой жидкости, но по ним не змеились искажения, ртутные кляксы уже подернулись мутноватой пленкой, так и не сумев дотянуться до ног мнемотехника.
Максим думал, что тот мертв, но несчастный вдруг конвульсивно содрогнулся, приходя в сознание, и с трудом приподнял голову. На нем был надет лишь бронежилет из активного пластика, лицо и руки мнемотехника казались черно-пепельными, глаза красные, губы пухлые, нос приплюснутый…
Африканец?!
Максим уже ничему не удивлялся.
– Сзади… – совершив неимоверное усилие, сипло выдавил мнемотехник.
Максим резко обернулся, увидел стремительную несущуюся на него тень и вдруг понял: жить осталось доли секунды.
В таких ситуациях мысль не поспевает за действием. Не важно, мотылек ты или битый, не раз испытанный превратностями Пятизонья имплантированный сталкер, – когда на тебя несется исчадие техноса, робость или разумная осторожность теряют смысл, ты либо сопротивляешься, либо нет.
Максима спасла колба с «Фричем». Он не сунул ее в карман экипировки, а все еще сжимал в руке. Заметив силуэт сталтеха, стремительно бегущего по прогибающимся прутьям арматуры, Максим машинально метнул в него хрупкий пластиковый контейнер. Колба, ударившись о грудь сталтеха, разлетелась на осколки, густо испятнав исчадие техноса пузырящейся зеленоватой субстанцией. Там, куда попали капли «Фрича», металлизированные кости мгновенно теряли прочность, на короткое время становясь ломкими. Сталтех по инерции выскочил на уцелевший фрагмент перекрытия, рухнул на одно колено, и в этот миг Максим, реакция которого не поспевала за стремительностью событий, открыл наконец огонь, разрядив по человекоподобной твари весь магазин «Шторма».
Эндоостов перерубило пополам, игольчатые пули, попадая в места, пораженные «Фричем», крошили в пыль металлизированные кости – сталтеху снесло половину туловища, оторвало руку, пробило череп, вышибая управляющую колонию скоргов серебристыми брызгами.
* * *
Тяжело дыша, еще не веря, что сумел уничтожить сталтеха, Максим обернулся.Мнемотехник смотрел на него. В глазах сталкера читалось невыносимое страдание.
– Помоги… – теряя последние силы, прошептал он.
Эти мгновенья стали для мотылька решающими в его новой жизни. Какой-то десяток метров отделял его от спасения, бегство казалось наилучшим выходом из ситуации – пробраться по балкам, спрыгнуть на кучу щебня, исчезнуть в спасительном сумраке улицы, навсегда раствориться в руинах, и больше никогда не вспоминать о жутком здании, обходить проклятое место…
В душе не шло никакой борьбы. Мысли о спасении и бегстве породили лишь сосущую пустоту.
После неимоверного напряжения моральных и физических сил внезапно навалилась оглушающая апатия, все казалось бессмысленным, ненормальным…
А где она, нормальная жизнь? Осталась далеко в прошлом, за порогом Катастрофы?
Максим никогда не страдал склонностью к самоанализу. Особенно сейчас, после череды смертельных опасностей, которых удалось избежать лишь чудом.
Он лишь вскользь подумал о фатальности происходящего, в мыслях внезапно возник образ Пингвина, к которому вечером идти на очередной сеанс стабилизации, и жизнь, за которую он так отчаянно цеплялся, вдруг показалась бессмысленной, мрачной, безысходной.
Он и сам затруднился бы ответить, что толкнуло его на отчаянный, рискованный поступок. Вместо того чтобы бежать, воспользовавшись моментом, он перезарядил автомат, закинул его за спину и начал осторожно приближаться к мнемотехнику.
Тот следил за ним движением зрачков. Губы стакера кривились, он пытался что-то сказать, но не находил сил.
Внезапно в сознании Максима возник тихий голос:
«Наступай… Только на серое…»
Он вздрогнул, замер, но тут же сообразил, что таинственный голос исходит от чипа мью-фона. Мнемотехник, не найдя сил прошептать нужные слова, воспользовался другим способом общения, требующим от него лишь мысленных реакций да адекватной работы имплантов.
«Срежь лазером шипы, что меня держат. Не бойся…» – вновь раздался тот же тихий голос, когда Максим приблизился вплотную к жуткой барельефной стене, где среди сплетения автонов виднелись контуры выращиваемых скоргами деталей непонятного механизма.
Максим судорожно сглотнул.
– Где еще два сталтеха? – спросил он, доставая лазерный резак.
«Мы их уничтожили», – ответил голос, по-прежнему передающийся в рассудок через чип мью-фона.
– Ты не жилец.
«Я справлюсь… Мои скоргофаги ведут борьбу…»
Максим включил резак. Шипы, пронзившие предплечья мнемотехника, поддались легко, вот только действовал он неточно, руки дрожали, зацепил экипировку и, кажется, прижег кожу, но мнемотехник стоически терпел боль, не издав ни звука.
Еще два шипа с хрустом подломились, из ран на ногах мнемотехника выступили капельки крови, он рухнул на пол и лежал, не шевелясь.
«Тебе придется меня тащить…»
– Как мы выберемся из здания? – Максим понемногу приходил в себя, начиная осознавать, что вдвоем им ни за что не вырваться из стен Клондайка. – Там по балкам нужно идти и прыгать, высота метра четыре, не меньше!
«Только не бросай меня… Мы выберемся… Не пожалеешь…» – голос мнемотехника звучал все тише, словно его начали покидать не только физические, но и моральные силы.
– Эй, ты не вздумай терять сознание!
Несколько секунд мью-фон глухо молчал, затем слабый голос возник вновь:
«Вниз по лестнице…»
– Там нет выхода!
«Разрежешь автоны лазером…»
Максим промолчал. А какие варианты? Сбросить раненого мнемотехника со второго этажа?
«Мое убежище неподалеку… Подвал… Метров двести от проспекта… Дотащишь?..»
– А куда мне теперь деваться? – Максим тяжело вздохнул. Героем он себя не чувствовал, скорее глупцом, поддавшимся минутному порыву сострадания. Еще не факт, что мнемотехник совладает с атаковавшими его скоргами. Возьмет да и начнет вдруг трансформироваться в сталтеха. Что тогда делать?!
От подобных мыслей мороз драл по коже, но Максим уже взвалил грузное тело на плечи. Ноги мнемотехника волочились по полу, но по-другому не получалось, слишком тяжелый…
Спуск вниз, в сумеречную утробу первого этажа, казался долгим и мучительным.
Максима бросало то в жар, то в холод, он едва тянул мнемотехника, отчаянно страшась облепивших перила металлорастений, но все обошлось. Спасенный сталкер сознания не терял, и во многом благодаря его мысленным усилиям автоны даже не шелохнулись.
– Тебя как звать? – Максим едва выдавливал слова побелевшими от напряжения губами, но молчать было невыносимо, звуки, издаваемые гигантской колонией скоргов, оккупировавшей здание, казались обжигающим шепотом, от которого цепенел рассудок.
«Антрацит…» – прозвучал в сознании ответ мнемотехника.
– И зачем ты сюда полез? – Максим хрипло дышал, стараясь не пошатнуться, не задеть металлизированное кружево, густо облепившее перила.
«Потом… расскажу…»
– Ладно. Не напрягайся. – Максим меньше всего хотел, чтобы мнемотехник потерял сознание, так, поддерживая диалог, он хоть знал, что тащит на плечах сталкера, а не нежить.
* * *
Проделать отверстие в оплавившейся массе замуровавших выход металлорастений удалось не сразу, а когда фрагмент спекшейся массы все же вывалился наружу и через дымящуюся по краям дыру внутрь здания щедро хлынул дневной свет, Максим вновь воспрял духом.Снаружи таились сотни иных опасностей, но они не шли ни в какое сравнение с металлизированными этажами Адского Клондайка.
– Ну, ты как? Живой? – Он склонился над мнемотехником.
Антрацит не отвечал. Раны, нанесенные автонами, вспухли по краям, внутри сквозных разрезов плоти притаились испачканные запекшейся кровью металлические частицы, и это обстоятельство пугало Максима до крайности.
Он с трудом вытащил мнемотехника наружу, оставил его лежать на остекленевшей поверхности, в которую после взрыва плазменной гранты превратилась куча щебня, а сам осмотрелся.
Уже перевалило за полдень. Проспект и окрестные руины полнились механической жизнью, даже слабые сканеры экипировки мотылька фиксировали полтора десятка различных механоидов…
«Отключи… сканеры… – неожиданно передал мью-фон голос пришедшего в сознание Антрацита. – Внимание… привлекаешь… Я сам теперь… справлюсь…»
Максим обернулся к нему.
Глаза мнемотехника были открыты, но в них не читалось проблеска мысли, лишь боль плескалась в расширенных зрачках.
– Куда идти-то?
«Отсюда… на север… по прямой… метров двести…»
– А как быть с механоидами?
«Справлюсь…»
Максим лишь пожал плечами, но сканеры все же отключил.
– Ты, это, разговаривай со мной! – Он вновь взвалил Антрацита на плечи. – А то откуда мне знать – вырубился ты или нет?
«Не… отвлекай…»
Максим разозлился. Теперь, оказавшись в более или менее знакомой обстановке, он, надрываясь, тянул грузное тело мнемотехника в указанном направлении, мысленно ругая себя за глупость. Давно бы уже был в лагере, сидел бы в герметичном убежище, а не тащил бы по руинам непонятно кого.
Двести метров – расстояние немалое. Хорошо хоть окрестные руины он успел изучить и двигался оптимальным маршрутом, вдоль одной из улиц, уводящей в нужном направлении.
Вокруг простиралась мрачная реальность разрушенного мегаполиса. Множество ловушек подстерегало на пути. Участки зыбучего асфальта, способные в доли секунд поглотить человека или механоида, попадались особенно часто, но их было достаточно легко определить по отсутствию трещин. Увидел гладкий фрагмент тротуара или дорожного покрытия, чистый, не усеянный мусором и обломками, – знай – ловушка. Серьезную опасность представляли собой столбы уличного освещения, особенно те, с которых свисали провода. Почти все они были оккупированы скоргами, хищные колонии микроскопических обитателей Пятизонья таились в обрывках проводов, научившись имитировать их естественный цвет и фактуру. Охотились такие колонии на всех, кто проходил или проезжал мимо, будь то сталкер или механоид. Безвольно обвисшие провода внезапно приходили в движение, извиваясь, словно змеи, они жалили жертву энергетическими разрядами, а затем прочно приторачивали к бетонному столбу, чтобы неторопливо расправиться с ней.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента