Инженер Якубович, общаясь с военными контрразведчиками, уже знал, что гитлеровцы буквально «нашпиговали» город подземными бункерами. Сначала это были бомбоубежища для населения и временной дислокации учреждений городской инфраструктуры, а затем стали строиться подземные катакомбы для временной «отсидки» диверсантов. Несколько подобных сооружений военная контрразведка «СМЕРШ» якобы обнаружила в последние недели войны на территории Восточной Пруссии и в пригородах Кёнигсберга. Знакомый офицер-контрразведчик показал Якубовичу немецкий трофейный документ, в котором содержалась директива использовать для диверсионно-разведывательной работы так называемых «фернихтунгсгруппен»[41] подземные бункеры, специально приспособив их для этого и тщательно замаскировав. Не вдаваясь в подробности, контрразведчик намекнул тогда Якубовичу, что не все фашисты из отрядов «Вервольфа»[42] обнаружены, в том числе и потому, что, возможно, скрываются в подземных бункерах и казематах.
   Когда же зимой 1949 года Брюсов и Якубович попытались проникнуть через зияющий проем в нижнюю часть здания, то оказалось, что подвалы практически доверху заполнены водой. Конечно же, водопроводная и водосточная сети города не функционировали и, скорее всего, только после их восстановления можно было бы говорить об откачке воды из бункера.
 
   Из отчета А. Я. Брюсова о командировке в Калининград 21–29 декабря 1949 года
   «…24 декабря я ездил с тов. Якубовичем отыскивать то газоубежище, в которое в 1945 году нас водил Роде на бывшем Штайндамме. Но дома там с тех пор развалились, а в 1945 г. мне вообще не приходило в голову, что надо точно запомнить это место; поэтому я мог указать только приблизительно некоторые из домов. Мы осмотрели там несколько подвалов, но не нашли того, что искали. Впрочем, мы не спускались глубоко, так как некоторые подвалы затоплены водою. Дальнейшие поиски продолжались без меня. Я вынес впечатление при этом осмотре, что место это должно находиться около бывшей Розенштрассе, но утверждать этого не могу…»
   У профессора Брюсова, пытавшегося еще не раз в течение пребывания в Калининграде найти бункер на Штайндамме, сохранилось устойчивое мнение о том, что доктор Роде, явно причастный к тайному захоронению Янтарной комнаты, вполне мог выбрать для этого столь надежное убежище. В этом профессора убедили и многократные обстоятельные беседы с доктором Штраусом, в ходе которых Брюсову удалось узнать, что примерно в том месте, где находился искомый «объект», размещалось отделение городского банка. «…Сопоставляя это с тем, что городской магистрат Кёнигсберга взял на себя ответственность за сохранность музейных ценностей замка, можно предполагать, что Роде мог использовать сейф или другое убежище городского банка для укрытия части музейных предметов, может быть, и янтарной комнаты…», – писал профессор в докладной записке, содержащей предположения по поводу поиска Янтарной комнаты в декабре 1949 года.
   Так где же все-таки этот злосчастный бункер? Этим вопросом задавались все, имеющие отношение к поискам Янтарной комнаты: и Кучумов, несколько раз пытавшийся отыскать его вместе с профессором Брюсовым, а потом уже и без него; и Кролевский, более десяти лет руководивший поисками в пятидесятые годы прошлого века; и сотрудники экспедиции, начавшей свою работу в 1969 году. Вопрос о местонахождении бункера был ключевым, поскольку, не решив его, нельзя было приступать к дальнейшим поискам.
   Скупые сведения о бункере позволили лишь примерно определить ориентиры для поиска: во-первых, бункер находился на левой стороне улицы Штайндамм, если идти от Королевского замка; во-вторых, вход в него располагался в доме, стоящем на перекрестке этой улицы с Розенштрассе, ныне не существующей, в первом или втором доме от угла; в-третьих, сам дом имел несколько этажей и глубокие, специально оборудованные подвалы или убежища; в-четвертых, первый этаж этого дома занимало какое-то учреждение, может быть, банк или торговая контора…
   Окажись мы в предвоенном Кёнигсберге хоть на один день, нам вряд ли удалось бы миновать этот оживленный район города. Здесь улица Штайндамм расширялась, образуя перед известным отелем «Берлинер хоф» своеобразную площадь. Двухэтажное здание «Дрезднер банка» под черепичной крышей отделяло ее от островка зелени вокруг Штайндаммской кирхи с остроконечной колокольней. Миниатюрные юркие трамвайчики то и дело останавливались на остановке, которая здесь была вроде пересадочного пункта. Прямо, в сторону главного вокзала, шли трамваи третьего, четвертого, двенадцатого и пятнадцатого маршрутов, а семерка поворачивала налево, к площади Парадеплатц[43], и дальше в район вилл и парков Марауненхоф[44].
   Перед гостиницей всегда было много автомашин, они занимали все пространство площади вдоль тротуара – отель был одним из лучших в Кёнигсберге. Вот здесь и выходили на Штайндамм две узенькие параллельные улочки – Розенштрассе, а чуть дальше напротив кирхи – Николайштрассе[45]. Дома были преимущественно старой постройки, трех-, четырех– или пятиэтажные, с фигурными фронтонами и остроконечными крышами. Нижние этажи их состояли сплошь из больших стеклянных витрин, над которыми пестрели вывески располагающихся здесь магазинов и учреждений: «Бюро путешествий Роберта Майхофера», «Шаттке», «Дом фото и кино», «Городская сберегательная касса», «Восточнопрусский земельный банк», «Страховое общество Альбингия», «Сигареты и вино», кинотеатр «Призма»…
   Если принять во внимание наблюдения Брюсова, вход в интересующий нас бункер мог быть практически в любом из перечисленных учреждений, так как каждое из них производило впечатление «торгового или конторского». Но намеки доктора Штрауса о каком-то городском банке, располагавшемся в этом районе, сужают наш интерес до одного объекта – четырехэтажного дома № 132–133, который как раз являлся вторым по счету от перекрестка с Розенштрассе, если идти от замка, что полностью соответствует воспоминаниям Александра Яковлевича.
 
   Из «Адресной книги Кёнигсберга».
   1942 год
   «…132.133, Земельный банк провинции Восточная Пруссия – контора (1-й этаж). Управляющий: Тешнер Франц, старший инспектор, проживает – ул. Кнайпхёфше Ланггассе, 1/4.
   Доктор Дёринг и доктор Дриттлер – Адвокатское бюро (3-й этаж), Хантель, курьер (со двора) «Иозупайт и Шмидт», строительная фирма Видер, учитель (4-й этаж) …»
 
   Из «Телефонной книги Кёнигсберга»
   «…Земельный банк провинции Восточная Пруссия – контора на Штайндамм, 132–133, тел.3—62–37…
   Дёринг, доктор юриспруденции, адвокат, Штайндамм, 132–133, тел. 3—10–35, проживает: Лавскер аллее, 58, тел. 2—34–25…
   Дриттлер Георг, адвокат. Бюро: Штайндамм, 132–133, тел. 3—10–35, проживает: Венерштрассе, 9, тел. 3—58–15…
   Иозупайт М. и Шмидт, ранее Германн Прохнов, строительная фирма, Штайндамм, 132–133, тел. 3—07–67, и строительная площадка: полицейская часть, тел. 2—16–24…»
   Это все, что дают нам справочные книги об интересующем здании и его жильцах. Вполне возможно, что бункер мог быть построен во дворе этого дома в 1943–1944 годах, или само здание имело достаточно глубокие подвалы, впоследствии переоборудованные под бомбоубежище или специальное хранилище. Известен приказ полицай-президента Кёнигсберга обергруппенфюрера СС Г. Шёне, предписывающий в 1943 году строительство в черте города подземных сооружений, соединяющих здания в кварталах Кёнигсберга, если они отстоят друг от друга не более чем на 20–30 метров. Аналогичные подземные укрытия сооружались и в рамках так называемой «Егер-программы»[46].
   До начала систематических поисков «бункера Брюсова» на участке пересечения бывших улиц Штайндамм, Розенштрассе и Николайштрассе неоднократно велись поисковые работы. Это делалось при расчистке развалин и проезжей части улиц, а также позже, когда началось строительство жилых зданий и Дома профсоюзов. Любопытно, что, по свидетельству главного инженера строительной воинской части, которая вела указанные работы, в одном из котлованов на Житомирской, приблизительно в том месте, где она пересекается бывшей Розенштрассе, была обнаружена полированная янтарная плитка размером десять на десять сантиметров. Солдаты, отставив лопаты в сторону, с интересом рассматривали диковинку, завидуя ее обладателю, белобрысому ефрейтору, на время прикомандированному к их части. Однако вечером ему все же пришлось расстаться с ценной находкой: ее с многозначительным видом «конфисковал» замполит, заявивший, что передаст экспонат в политотдел. После этого о судьбе янтарной плитки, похожей на деталь какого-то большого панно, никто ничего не слышал.
   Областная комиссия по поискам Янтарной комнаты, начавшая свою работу в конце 1949 года с вызова в Калининград профессора Брюсова и доктора Штрауса, в течение нескольких месяцев вела интенсивные, но, к сожалению, бессистемные поиски по всему городу и области. Были проведены осмотры четырнадцати подвалов в развалинах домов по Житомирской улице. В одном месте, как свидетельствуют материалы комиссии, был обнаружен подвал, уходящий вниз на три этажа, два из которых оказались залитыми проточной водой, поступающей неизвестно откуда. Тогда не удалось ничего выяснить, а спустя несколько лет в районе Житомирской улицы развернулось строительство жилых домов, и очень скоро территория, где предположительно находится бункер, оказалась застроенной однотипными четырехэтажными зданиями.
   Калининградская геолого-археологическая экспедиция[47] начала систематическое изучение этого района в 1970 году, когда от расположенного неподалеку Королевского замка остались лишь груды кирпича и каменные обломки. Жители близлежащих домов часто видели салатовый автобус и группу людей, что-то оживленно обсуждавших и пристально всматривавшихся в брусчатку кое-где сохранившейся старой мостовой, крыши канализационных колодцев и решетки водостоков. Потом приезжали какие-то специалисты с приборами, что-то измеряли, делали записи в тетрадях. Это были геофизики, проводившие по заданию экспедиции электромагниторазведку, которая позволила выявить ряд аномальных участков, расположенных между домами. В течение двух месяцев здесь велись буровые работы, причем глубина отдельных скважин достигала пятнадцати метров, что, по мнению специалистов, безусловно, позволило бы натолкнуться на крупное подземное хранилище, если бы оно имелось в этих точках. После буровиков на Житомирской можно было увидеть солдат в строительных робах и услышать надрывный рокот экскаватора. Экспедиция приступила к непосредственным поискам бункера. За все время работы было сделано более десятка раскопов между домами, расположенными в районе улиц Житомирской, Вагнера и Сибирской.
   У всех, кто принимал участие в поисковых работах, учащенно забилось сердце, когда ковш экскаватора, сняв метровый слой земли во дворе четырехэтажного дома в самом начале Житомирской, вдруг заскоблил по бетону. Под тяжестью ковша часть щебня вдруг осыпалась куда-то внутрь, открыв два пролома. Это был… бункер. В одном из проломов угадывались контуры спускающейся в темноту лестницы. Пахло сыростью и гнилым деревом. Через некоторое время проломы были расширены до размера, позволяющего пролезть внутрь бункера и провести его обследование.
 
   Из «Отчета Калининградской экспедиции о работе на объекте “Бункер Брюсова”». 1970 год
   «…Помещение убежища засыпано на 1,2 м кирпичом, металлическим ломом, деталями внутренней обстановки бункера, затоплено на 90 см водой. Железобетонное перекрытие толщиной 55 см, армированное железными прутьями диаметром 1,5–2,5 см в два слоя, было пробито в двух местах. Через эти отверстия диаметром 80 см вода из помещения была откачана насосом. Уровень ее остановился на 40 см…
   В заполнявшем бункер хламе были обнаружены обломки двухъярусных нар с остатками матрацев, набитых морской травой, 17 металлических ящиков-форм, две шкатулки-сейфа (открытые) и два сейфа. Один из них, маленький, вмазан в стену убежища… Оба сейфа оказались вскрытыми и совершенно пустыми… Кроме того, в бункере были найдены гаечные ключи, слесарный инструмент, кофеварка, бетонные кольца (детали печи)… чаша десертная с монограммой Г. Роде… детали велосипеда… Дополнительных сооружений, пустот под бункером-убежищем не обнаружено».
   Итак, бункер был найден, но оказался он совсем не тем, который искали. Ни бурение в полу его помещений, ни пробивка кирпичных стен в разных направлениях не позволили обнаружить каких-либо признаков перехода в другое подземное сооружение. Поначалу находка чаши с монограммой Г. Роде вселила фантастическую надежду на то, что она имеет какое-то отношение к небезызвестному доктору Роде. Однако эта надежда рассеялась очень быстро, достаточно было изучить пожухлые страницы адресно-справочного гроссбуха, сообщавшего, что дом № 141 по улице Штайндамм принадлежал некоему Г. Роде, владельцу пекарни и кафе, расположенных на первом этаже этого дома. Бункер являлся, по-видимому, заурядным бомбоубежищем, каких в Кёнигсберге было тысячи.
   Раскопки в других местах не давали оснований для оптимизма. Находки ограничивались мозаичными керамическими плитами, металлическими трубами, бочками, битой и очень редко целой посудой, ржавым инструментом, бутылками, остатками велосипедов, часов, мясорубок, чугунными утюгами, электромотором и даже неплохо сохранившимся тесаком времен Первой мировой войны.
   Не только непосредственные поиски таинственного бункера приводили к разочарованию. Попытка сотрудников экспедиции получить какие-либо дополнительные сведения о нем от участников событий июля 1945 года также не увенчалась успехом. Из всей группы, посетившей бункер в то давнее время, какие-либо свидетельства могла дать только Беляева, так как Брюсова, Роде и Пожарского не было уже в живых.
 
   Из письма Беляевой в Калининградскую экспедицию
   «Получила Ваше письмо, но, к моему большому сожалению, ничем Вам не могу помочь, т. к. ничего не знаю о том бункере, о котором упоминается в статье Брюсова. Я никуда ни с ним, ни с Роде, ни с Пожарским не ходила и не могла бы этого забыть… Брюсов был человеком довольно своеобразным, он сам вел все переговоры с Роде, и в то время он ничего не рассказывал о Янтарной комнате, кроме того, что ему якобы сказал Роде, что немцы вывезли Янтарную комнату с другими ценностями, такими, как подлинные рукописи И. Канта и др., в глубь Германии…
   …Я была командировала для сбора книг, чем мы с Пожарским и занимались, а Брюсов, Цырлин и Сергиевская были работниками музея, и сбор и отбор музейных материалов входил в их компетенцию».
   Возникло предположение, что профессор Брюсов мог в своих записках по рассеянности назвать в составе группы, посетившей бункер вместе с доктором Роде, Беляеву, в то время как ходил туда вместе с майором Н. Ю. Сергиевской, секретарем закупочной комиссии Комитета по делам искусств. Попытка разыскать Сергиевскую увенчалась успехом, и скоро из Москвы было получено письмо.
 
   Из письма Н. Ю. Сергиевской в Калининградскую экспедицию
   «Очень бы хотела оказаться полезной в деле, которое мы начинали, а Вы продолжаете. Жаль только, что между двумя этими событиями прошло уже более 30 лет.
   …В те далекие времена… гражданского населения во всей Пруссии не было. Всех увела с собой отступавшая гитлеровская армия. Не было немцев и в Кёнигсберге. Точнее, почти не было… Роде… был или прикидывался несчастным старым алкоголиком с остановившимся взглядом и трясущимися руками. Стариком, который ничего «не знает» и ничего «не помнит»… Во всех… местах, где мне довелось побывать, а места эти указывались нам нашим военным командованием, я видела лишь частные богатые поместья, где висели или стояли лишь копии произведений известных мастеров. И ни в одном населенном пункте мне не пришлось увидеть ничего сколько-нибудь похожего на бункер. В том же районе, план которого Вы мне прислали, я вообще не была…
   Конечно, продолжать поиски надо было раньше… Но неужели ничего не было предпринято в этом направлении, когда начали строить Калининград?»
 
   Таким образом, обе участницы событий отрицали, что когда-либо бывали в бункере. Неожиданным оказалось и заявление Якубовича, с которым, по утверждению Брюсова, они вместе искали бункер в 1949 году. Он категорически отрицал тот факт, что участвовал после войны вместе с профессором в осмотре подземных сооружений на бывшей улице Штайндамм. Тогда якобы произошла какая-то накладка, и вместо него с Брюсовым занялся поисками архитектор Арсений Владимирович Максимов. Когда же сотрудники экспедиции встретились с ним, разочарованию их не было границ. Приговор Арсения Владимировича был безнадежным:
   «Это склерозный вымысел нашего уважаемого Александра Яковлевича. Он сам путался и нас всех запутывал. Штайндаммштрассе я отлично зрительно и сейчас помню. Ни одного здания с затопленными подвалами на ней не было. А вентиляторы, по-моему, просто блеф.
   Если бы были подозрительные места, то я бы не молчал о них, т. к. много затратил сил и времени на эту работу».
   Круг замкнулся! Никто из тех, кто работал с Брюсовым в Кёнигсберге в 1945 году, не мог ничего вспомнить о бункере на Штайндамм, более того, – все, с кем удалось поговорить или установить переписку, категорически отрицали свое участие в осмотре или поисках этого бункера. Геофизические исследования, проверка аномалий с помощью бурения и раскопов, как уже рассказывалось, тоже ничего не дали. Таким образом, экспедиции ничего не оставалось, как прекратить поиски…
 
   Из отчета Калининградской экспедиции по объекту «Бункер Брюсова». 1976 год
   «…Предлагаем: заявление профессора Брюсова А. Я. о возможном захоронении Янтарной комнаты в бункере на Штайндамм считать… ошибочным.
   Объект “Бункер Брюсова” закрыть. Продолжать поиски бункера в другом районе. Данные, полученные в результате исследовательской работы на данном объекте, использовались при работе на других объектах…»
 
   Этим заключением можно было бы поставить точку на дальнейших поисках таинственного бункера, посчитав данные о нем недостоверными, а проще говоря, плодом фантазии известного ученого, склонного к преувеличениям, если бы не некоторые факты и обстоятельства, которым не дано объяснение и по сей день.
   Во-первых, от компетентных органов была получена информация о том, что один из бывших жителей Кёнигсберга утверждал о наличии на улице Штайндамм трехэтажного бункера, в котором хранились какие-то картины. По мнению немца, эти картины были тайно вывезены из Кёнигсберга осенью 1945-го или весной 1946 года специально оставленным в городе подразделением «Вервольфа». Так, может быть, был бункер с картинами на Штайндамм?!
   Во-вторых, экспедицией было получено письмо от рабочего целюллозно-бумажного комбината Пака, прожививающего в Калининграде с 1946 года, который давал очень подробное описание развалин на исследуемом участке Житомирской улицы. В частности, он обращал внимание на большой бункер под административным зданием на пересечении Житомирской и бывшей Вагнерштрассе[48], а также на необычные развалины одного из близлежащих домов. Он писал:
   «Весь этот район был разрушен налетами авиации, что было видно по стоявшим вокруг стенам с полностью выгоревшими деревянными перекрытиями. На месте же этого дома… лежала аккуратная груда кирпичей, создающая впечатление, что дом был рассыпан от взрыва изнутри. Во все соседние подвалы легко можно было проникнуть, в подвал же этого дома ниоткуда хода не было, кроме как через не полностью завалившуюся лифтовую клетку. Клетка шла до нижнего этажа подвала и еще ниже, в бункер, но там было все полностью завалено… Этот подвал вызывал большой интерес… и тем, что туда пытались лазать немцы, несмотря на явное неудобство входа…»
   В-третьих, многочисленные беседы с прорабами и рабочими, участвовавшими в строительстве домов на бывшей улице Штайндамм, позволили установить, что здесь все-таки было одно здание с глубокими и обширными подвалами, и впоследствии на его месте был возведен жилой четырехэтажный дом.
   Но главное состоит в том, что версия Брюсова о возможном захоронении Янтарной комнаты в бункере на Штайндамм не была проверена целеустремленными поисками. Экспедиция не смогла обеспечить достаточный уровень аналитических исследований, которые позволили бы из отрывочных фактов и предположений воссоздать обстоятельства сокрытия ценностей в указанном районе Кёнигсберга и осуществить точную их привязку к современной территории. Отсюда, возможно, и низкая результативность поисковых работ.
   Уже многие годы катают мамы коляски по асфальтовым дорожкам и играют детишки в сквериках между домами в районе улиц Вагнера, Больничной и Сибирской, ведут неторопливую беседу старушки у подъездов четырехэтажек на Житомирской. Царящие здесь тишина и спокойствие время от времени нарушаются лишь громкой музыкой со стороны торгово-развлекательного центра «Плаза», шумными кампаниями подростков, возвращающихся с дискотеки или из Интерент-кафе. И действительно, кажется нереальной даже сама мысль о том, что где-то здесь, под слоем земли и щебня, покрытыми асфальтом или газонами, притаилась одна из загадок прошлого под условным названием «бункер Брюсова».

Глава четвертая. Тайна Штайндаммской кирхи

   Vita brevis, ars vero longa, occasio autem praeceps, experimentum periculosum, judicium difficile[49]
   Гиппократ с острова Кос, древнегреческий врач (460 – ок. 370 гг. до н. э.)

   Перед зданием Инвестбанка, что в центре Калининграда, есть небольшой остроконечный скверик, где сходятся Ленинский проспект и Житомирская улица. Мимо проезжают, громыхая по рельсам, трамваи, обдающие прохожих выхлопными газами автобусы, кряхтящие троллейбусы, бесконечные потоки спешащих автомашин, преимущественно иностранного производства. «Российский форпост» на западе, как, собственно, и его «собратья» на востоке – Хабаровск и Владивосток, – отличается тем, что на улицах трудно встретить отечественные автомобили.
   На тротуаре у сквера всегда многолюдно, потому что здесь остановка трамвайных, троллейбусных и автобусных маршрутов, а кроме того, множество самых разных магазинов и развлекательных заведений. Томясь от городской духоты летом или переступая с ноги на ногу в морозные зимние дни, калининградцы не представляют, что буквально под ними, под толстым слоем земли и асфальта, скрывается еще одна тайна Кёнигсберга. Теперь даже трудно себе представить, что когда-то на том месте, где сейчас проезжая часть улицы с поблескивающими на солнце трамвайными рельсами, стояла одна из старейших церквей Пруссии – Штайндаммская кирха с невысокой колокольней, увенчанной остроконечной крышей.
 
   Из «Путеводителя по Кёнигсбергу и окрестностям» Вальтера Зама. Кёнигсберг, 1922 год
   «Штайндаммская (ранее польская) кирха. Впервые упоминается в 1256 году. Достойна внимания, как, вероятно, самый древний храм города. Ее фундамент располагается на четыре ступени ниже мостовой, которая значительно поднялась в течение столетий.
   На капителе алтаря картина кёнигсбергского художника Антониуса Мёллера “Страшный суд” упоминается уже в 1640 году. Кафедра в стиле рококо. В 1886 и 1905 годах церковь была основательно отреставрирована и служит теперь также в качестве университетского храма».
 
   Из книги Рихарда Армштедта и Рихарда Фишера «Краеведение Кёнигсберга в Пруссии». Кёнигсберг, 1895 год
   «Штайндаммская кирха вызывает большой интерес не своей архитектурой, а историей. Она является… старейшим храмом Замландии… филиалом Альштадтской приходской кирхи… Оленья голова, изображенная над входом в зал, где происходит таинство крещения, напоминает, согласно легенде, о том, что когда-то во время богослужения при словах 42-го псалма «Как олень стремится к чистой воде, так и дума моя, Господи, стремится к тебе», в храм действительно забежал благородный олень…