Страница:
— Райгар, где ты? — горестно прошептал Берхартер и помчался следом: ему не больше Дэфина хотелось здесь оставаться. Охотник даже не смог удивиться внезапному осознанию одной странной вещи: хоть монах Лумиан и вернул себе добрую половину себя самого, но поступки у них были одни на двоих. Два существа продолжали делать одно дело. Берхартер выполнял заложенный в него создателем приказ, а Лумиан лишь был верен своему богу. Безумному и Незабвенному.
Они бежали из деревни не оглядываясь и не останавливаясь, благо выносливостью Райгаровы твари обладали нечеловеческой, равно как и силой. Охотники бежали, а вдогонку им несся веселый смех Имиронга, который все не смолкал.
Это была самая настоящая паника. Раньше Берхартер даже не думал, что может поддаться ей, но последние события изменили все в его жизни. А может, этот испуг принадлежал Лумиану? Девятый Охотник не в силах был ответить на этот вопрос, однако временами ему казалось, что монах полностью вытесняет его. Лишь очень больших усилий стоило Берхартеру удерживаться и сохранять собственный разум. Девятому Охотнику вновь стало страшно. Страх посетил его лишь второй раз за всю его недолгую жизнь: в первый раз это было прошлой ночью.
Охотники бежали все по той же дороге, даже не думая сворачивать, это просто не пришло никому в голову. Утрата лошадей угнетала, приходилось полагаться только на свои ноги. Хотелось есть, но еды не было. Только вот голод можно было перетерпеть, а унижение, которому подверглись Черные Охотники, не позабыть.
Никто не знал, что теперь делать. Точнее сказать, об этом никто и не думал. Охотникам хотелось оказаться подальше от деревни, превратившейся в ловушку: это было единственным их желанием.
Ночевать расположились прямо возле дороги, всего в нескольких шагах от обочины. Было прохладно, облака заволокли небо, но дождь, к счастью, не шел. Завернувшись в плащи. Охотники улеглись на землю. Никто не разговаривал, предпочитая обдумать случившееся в одиночестве. Девятый Охотник закрыл глаза и тотчас вспомнил о заветном камне — частице Шара. Пока что Дар Богов был в безопасности: те, кто искал его помимо Райгаровых тварей, были также далеки от него. Охотники еще могли успеть опередить всех и завладеть осколком Шара, если только им никто больше не помешает. Но Берхартер не верил в это, как не верил и Лумиан. Поставленная перед Охотниками задача теперь казалась невероятно трудновыполнимой.
— Незабвенный велик, он поможет, — пробормотал Берхартер, вторя мыслям Лумиана. Необычно и странно ощущать себя как двух совершенно разных людей и в то же время знать, что все это — ты сам. Девятый Охотник даже терялся: иногда он не мог различить, какая из мыслей принадлежит ему, а какая — монаху. Сам того не заметив, Берхартер уснул.
В этот раз он спал без сновидений. Впервые с того момента, как он стал Охотником. Возможно, виной тому был Лумиан, наконец обретший некое подобие покоя. Проснулся Берхартер лишь утром, разбуженный Энеросом. Без суеты собравшись и кое-как отряхнув испачканный грязью плащ, Охотник, постояв немного у дороги, двинулся следом за опередившими его тварями. Ноги повиновались нехотя. Возможно, потому, что подсознательно Берхартер знал, каков будет итог сегодняшнего пути.
* * *
Так минуло почти два месяца. Поздняя осень успела смениться настоящей зимой. Толстый слой снега скрыл землю, превратив разноцветие пейзажа в унылую серо-белую картину. Не менялось лишь одно: покидая деревню. Охотники рано или поздно вновь возвращались обратно. Выхода из сложившейся ситуации, казалось, не было. С завидной регулярностью Райгаровы твари предпринимали попытки вырваться из ловушки: они пытались вернуться назад, обойти деревню стороной, но ничто не принесло результатов — на пути у Охотников вновь и вновь возникала все та же деревня.
Имиронга им удалось увидеть еще трижды. Когда Дэфин выходил из себя и начинал буйствовать, сокрушая все вокруг, оставшиеся в живых крестьяне, подвластные богу огня, вновь пытались напасть на Охотников. Ощутимых плодов это не приносило, но все же тварям Незабвенного пришлось пережить немало неприятных минут. В такие моменты незамедлительно появляющийся Имиронг уже не требовал от крестьян убить Охотников. Он безмолвно наблюдал за происходящим, не обращая внимания на проклятия тварей и их призывы к Незабвенному.
Впрочем, выдавались и спокойные дни. Устав от попыток продвинуться дальше в поисках камня, Черные Охотники изредка задерживались в деревеньке на несколько суток. Энерос первым обратил внимание на то, что если не досаждать крестьянам при встрече, нападения с их стороны можно не ждать. Однако Дэфина это мало утешало. Берхартер замечал, что с каждым днем тот дичает все больше и больше, а припадки ярости становятся все безумнее. С Охотником уже справлялись с большим трудом, Дэфин все сильнее пугал Берхартера, и слова Девятого Охотника перестали вразумлять его должным образом. Для себя Берхартер решил, что, если все зайдет слишком далеко, Дэфина придется убить. И не важно, что скажет на это Райгар. Пусть даже бог будет в гневе, но зато удастся вздохнуть спокойно. Лумиану, правда, мысль эта пришлась не по душе, но он не знал, что можно противопоставить трезвому расчету Берхартера, и вынужден был смириться.
— Вы как знаете, а я не собираюсь никуда идти, — признался однажды Энерос. — Все равно в этом нет никакого проку: нам не выбраться из этой деревни.
Берхартер и сам уже начал подумывать об этом. Но отказаться от попыток уйти из поселения означало признать поражение и не выполнить приказ Райгара. Поиски Пламенеющего Шара — это единственное, для чего Незабвенный создал своих тварей, и Охотники не могли подвести Хозяина. В охоте за осколком был весь смысл их существования.
— Нет, я точно никуда не собираюсь, — вновь повторил Энерос. — Если мы понадобимся Райгару, он рано или поздно отыщет нас, а до того момента я не двинусь с места. Проку от наших мытарств — ноль, так стоит ли напрягаться?
— Лично я здесь не останусь, — почти выкрикнул Дэфин, вскакивая из-за стола. — Выход обязательно должен быть, и, кроме того, я хочу доказать Имиронгу, что твари Незабвенного кое на что способны.
— На что? — В голосе Энероса появились отсутствовавшие ранее горестные нотки. — На глупое и безрезультатное плутание по округе, итоги которого известны заранее?
Берхартер разрывался надвое. С одной стороны, он понимал, чем руководствуется Энерос, но с другой — Девятый Охотник не мог не поддержать Дэфина, несмотря ни на что остающегося верным своему богу. А вот Лумиан отчего-то безмолвствовал, предоставляя Берхартеру самому решить, к кому присоединиться.
Только выбрать Девятый Охотник так и не успел. Он медленно переводил взгляд с Дэфина на Энероса и обратно. Те напряженно молчали, ожидая, каково будет решение Берхартера. Каждый из них, похоже, рассчитывал, что Девятый Охотник встанет на его сторону. Дэфин и Энерос пока еще признавали главенство за Берхартером, а посему его выбор решал очень многое. Но и в том, и в другом случае раскол в их маленьком отряде казался неизбежным. Кому бы ни отдал предпочтение Берхартер, другой все равно продолжал бы стоять на своем.
Но тут в груди Берхартера приятно заныло, словно сердца коснулась жесткая и в то же время теплая рука. Судя по изменившимся лицам остальных Охотников, они почувствовали то же самое. Дэфин первым сорвался с места и ринулся наружу, отшвырнув со своего пути так некстати подвернувшуюся под руку хозяйку дома, в котором остановились твари на этот раз.
— Хозяин!!! — громовой вопль Дэфина разносился далеко окрест. — Незабвенный! Будь славен, Райгар!
Оказавшись снаружи. Черные Охотники окунулись в тишину. Столь полного безмолвия им ощущать не приходилось еще никогда. Не дул ветер, не шуршал под ногами примятый снег, не лаяли собаки, весьма чутко реагирующие на присутствие в деревне Охотников. Не слышалось и людских голосов — селение словно полностью вымерло. И только в конце улицы виднелись две далекие фигуры. Выбежав со двора. Охотники замерли: их отделяли от пришедшего на зов Незабвенного всего полсотни шагов, но ни одна из тварей не могла сдвинуться с места. Первым опустился на колени Берхартер, а следом за ним упали в снег Дэфин и Энерос, выражая тем самым глубочайшее почтение Райгару. Но, даже стоя на коленях. Охотники не могли оторвать преданных взоров от стоящего перед ними бога.
Вернее, богов… Имиронг стоял тут же, с легкой иронией в глазах рассматривая тварей Незабвенного, распластавшихся на снегу в раболепном поклоне.
— Встаньте!
Повелительный голос Райгара заставил Охотников вскочить на ноги, но приблизиться к богам никто из них не решился. Впрочем, Райгар и не требовал этого.
Берхартеру на миг показалось, что в голосе Незабвенного проскальзывают нотки усталости, но, так ли это на самом деле, сказать было трудно. Да и возможно ли, чтобы бог устал?
— Мы рады видеть тебя, Хозяин! — произнес Дэфин, но не упал при этом на колени, а лишь глубоко поклонился и быстро выпрямился, вновь подняв взгляд на Райгара. Никому не дано видеть истинного облика Покровителей — то, какими они являются жителям поднебесного мира, не более чем одна из их многочисленных личин. Даже Райгаровы твари не ведали, как на самом деле выглядит их бог. На этот раз Райгар появился в образе такого же смертного, как и Имиронг.
Незабвенный выглядел совершенно бесстрастным.
— Я доволен вами, — неожиданно произнес он, окончательно выбив Берхартера из колеи. Чем здесь можно быть довольным? Охотники не сделали ничего такого, что вело бы их к намеченной цели.
— Мне жаль, что вам пришлось задержаться здесь, но ничьей вины в этом нет…
— Незабвенный! — совершенно неожиданно для всех прервал бога Энерос. — Ведь нам помешал Имиронг!
Что произошло в следующий миг, ни Дэфин, ни Берхартер не поняли. Энерос же, заорав от нестерпимой боли, стиснул голову руками и, упав, принялся кататься по снегу, который таял под ним, словно на дорогу швырнули пылающую головню. Охотники отшатнулись в стороны и повалились на колени, не смея поднять глаза. Они не чувствовали воздействия Райгара, но зато животный страх, захлестнувший Энероса, касался своими когтистыми лапами даже их.
— Не сметь прерывать меня! — вскрикнул Незабвенный.
Берхартер весь сжался. Он был донельзя перепуган и в то же время разозлен на Энероса. И почему этот идиот не смог удержать язык за зубами? Райгар не Дэфин, с ним шутки плохи.
— Прости, Незабвенный! — выкрикнул Энерос, все еще корчась на снегу. Берхартер не верил, что Райгар остановится, но тот, как ни странно, внезапно успокоился, позволив Охотнику подняться. Энерос стоял пошатываясь, по лицу его градом тек пот, а в глазах все еще горел только что пережитый ужас. Теперь рискнули подняться и Дэфин с Берхартером.
— Отправляйтесь немедленно, — холодно вымолвил Райгар, отворачиваясь. — У вас есть еще два месяца, чтобы принести мне осколок Шара. Если по прошествии этого времени я его не увижу, на мое покровительство можете с тех пор не рассчитывать. А теперь — вон с глаз моих!
Охотников с улицы словно ветром сдуло: никому из них не хотелось испытать на себе гнев Безумного бога. Оседлав лошадей и собравшись под пристальными взорами все еще стоявших посреди улицы богов. Охотники, боясь обернуться, выехали из деревни. Никто из тварей не произнес ни слова, стараясь спрятать страх подальше и не выказать его перед другими. Никто из них уже не мог услышать короткого разговора двух богов, до сих пор стоящих в центре селения.
— Почему ты дал им так мало времени? — чуть склонив голову, полюбопытствовал Имиронг. — Кто знает, что может произойти с ними по дороге…
— Я, в общем-то, и не рассчитываю на то, что им удастся успеть к сроку. Но, по крайней мере, у моих тварей будет дополнительный стимул, что немаловажно, учитывая то, что ты здесь натворил.
— И все же я не понимаю тебя, — прищелкнул языком бог огня. — Почему ты решил забыть мой проступок, ничего не требуя взамен? Это на тебя не похоже.
— Неужели? — Райгар усмехнулся. — Неужели все вы считаете, что я именно таков? Прискорбно слышать, весьма прискорбно.
Имиронг вновь покачал головой. Он так и не решил для себя, как относиться к словам Райгара, а тот, не дожидаясь ответа, вдруг воспарил и исчез, будто его никогда и не было. Когда в том не было нужды. Безумный бог никогда не прибегал к дешевым эффектам, предпочитая появляться и уходить быстро. Только откуда-то сверху до Имиронга донесся насмешливый голос:
— Все это просто забавно. Пойми наконец.
Деревня осталась позади уже давно, но Берхартера пробирал мороз всякий раз, как он вспоминал о случившемся. Охотники и раньше боялись Хозяина, а теперь и тем паче. И во всем виноват Энерос: не открыл бы рта — и все было бы в порядке, как пить дать.
С каждым днем Черные Охотники приближались к вожделенной цели. Им стало известно название города, где предположительно находился осколок Шара. Берхартеру слово “Мэсфальд” не говорило совершенно ничего, но живший в нем Лумиан знал об Империи куда больше. Но даже монаху не было ведомо истинное положение дел, и потому известие о войне застало Райгаровых тварей врасплох. До Мэсфальда было еще несколько дней пути, но Охотникам уже приходилось задумываться о том, что делать дальше. Вскоре они должны были въехать на принадлежащие городу земли, но пока продолжали продвигаться по чужой территории. Однако даже здесь можно было заметить признаки далекой войны. Встречающиеся по пути люди настороженно относились к странного вида незнакомцам в черных плащах, да еще при оружии. Но Охотники не обращали на это ни малейшего внимания — поведение людей было им глубоко безразлично.
Черные Охотники узнали главное — Мэсфальд был окружен войсками врагов, но не сдавался, продолжая довольно успешно обороняться. Это было не самым приятным известием. Если город не взят, то и проникнуть в него будет очень трудно. Здесь не помогут даже силы, дарованные Райгаром. Под стенами Мэсфальда, должно быть, собралось много тысяч воинов, да еще столько же — по другую сторону. Попасть в город при подобных обстоятельствах навряд ли удастся, а значит, придется ожидать, пока золониане не возьмут Мэсфальд либо не снимут осаду и не отойдут от городских стен. Но и в том, и в другом случае на это потребуется время, а вот его-то Охотникам как раз и не хватало. Незабвенный дал лишь два месяца — много и одновременно до смешного мало. Что делать, если им не удастся уложиться в срок? Чего в этом случае можно ожидать от Райгара? Ни на один из этих вопросов Берхартер не находил ответа.
И все же Охотники должны были проникнуть в город. Для этого существовали разные пути: подземные галереи, канализация, водопровод — в больших городах редко копали колодцы, предпочитая использовать для повседневных нужд воду из близлежащих рек. Вблизи Мэсфальда, насколько стало известно, протекала одна. Разумеется, все стоки надежно охраняются и в них должны быть решетки, но кто знает, где и когда повезет…
* * *
Новый день принес новые проблемы. Охотники оказались на землях Мэсфальда раньше, чем предполагали. Это служило лишь на руку Райгаровым тварям, каждый сэкономленный день был для них дороже всех благ Империи.
Дорога стала шире и гораздо лучше вымощена, едва Охотники миновали очередную деревню. Даже не деревня это была, а самое настоящее село, о чем яснее слов говорил расположенный в самом центре поселения храм. Судя по его форме, отделке и цвету, это было святилище бога Каниоса, хозяина неба и осени. Впрочем, храм был пуст, что и не удивительно: сейчас в Империи царила зима — время Ньёрмона, а боги, как ведомо, ревнивы и не терпят, когда в отведенное им время года приносят жертвы и молятся кому-то другому. Лишь в больших городах никому нет дела до этого, но кто знает, почему Покровители не гневаются?
Охотникам село пришлось не по нраву, хотя здесь на них никто не косился и внимания не обращал. Видимо, привыкли здешние жители к чужакам: село-то как раз на распутье стоит — входит в него одна дорога, чистая и широкая, а выходит другая, помельче.
В селе Охотники не задержались, только передохнули и сменили лошадей. Берхартер даже предпочел заплатить за это, ему не хотелось ненужных свар. Однако Берхартера беспокоило состояние Дэфина. Он голодал уже третий день, но Берхартер не позволял ему позабавиться так, как хотелось, а иной пищи Дэфин не признавал. Но Девятый Охотник не желал оставлять за собой трупы: в селениях, расположенных поближе к крупным городам, делать этого никак не следовало, тут не глубинка, где можно уйти, запугав и подчинив своей воле людей, не опасаясь преследования. Дэфин злобствовал, но Берхартер оставался непреклонен. К тому же ему было просто противно…
На дороге стали частенько попадаться повозки и всадники. Никто не приветствовал друг друга, лишь некоторые с любопытством поглядывали на Охотников, одетых необычно для этих мест. Но вид мечей, выставленных напоказ, надежно ограждал тварей от любых посягательств — что греха таить, лихих людей везде хватало. Да, впрочем, в мечах у Охотников не было особой нужды — они могли остановить любого и голыми руками. Если только снова не вмешаются боги.
Границы и пересекающие их дороги никогда не охранялись, лишь на обочине стоял крепкий и высокий каменный столб с замысловатой резьбой и указателем, по которому выходило, что до стен Мэсфальда оставалось всего ничего, а чуть ниже значилось, что от сего места начинаются принадлежащие городу земли. Охотники миновали границу, не задерживаясь. Впереди их ждал заветный камень, от которого тварей отделяли еще десятки препятствий, которые Охотники готовы были преодолеть, чего бы им это ни стоило.
Патруль они заметили задолго до того, как воины смогли увидеть приближающихся Охотников. Даже не заметили, а почувствовали. Впереди дорога делала плавный изгиб, скрываясь за небольшой рощицей, и едва только Райгаровы твари свернули, как тут же встретились с перекрывшими дорогу воинами. Золониане никого не ждали, расположившись на расчищенной от снега площадке на обочине и перегородив дорогу на скорую руку сооруженным шлагбаумом. Завидя Охотников, пара воинов нехотя поднялась от костра и, выйдя на дорогу, приказала приблизившимся остановиться.
— Кто такие? — Обратившийся к Охотникам золонианин был не слишком любезен. Берхартер запоздало понял, что оружие стоило хотя бы прикрыть полами плащей, в этом случае, возможно, удалось бы избежать ненужных объяснений и потери времени. Но теперь сожалеть было поздно. Девятый Охотник, ехавший впереди, придержал лошадь и, не слезая на дорогу, надменно взглянул на стоящих у шлагбаума воинов. Остановившийся подле Дэфин выругался вполголоса: будь он командиром отряда, не стал бы тратить время на выяснение отношений с патрульными.
— Чего вы хотите? — в свою очередь вопросом на вопрос ответил Девятый Охотник. — По какому праву вы препятствуете нам?
— По приказу командования, — нагло усмехнулся воин. Он явно упивался неожиданно свалившейся на него не бог весть какой властью и отнюдь не собирался просто так отпускать незнакомцев. — Так кто вы такие и почему с оружием?
— Это не запрещено, — игнорируя первый вопрос, произнес Берхартер.
— Что можно, а что нельзя, решаем здесь мы, — бахвалясь, сказал воин, положив ладонь на рукоять меча так, чтобы Охотники хорошенько это разглядели. — Если вы назоветесь и если причина вашего появления здесь будет достаточно веской, то мы, возможно, пропустим вас… За соответствующую плату, разумеется. Если мы договоримся, то вы сможете даже оставить свое оружие при себе. А так, сами понимаете: война все-таки.
Берхартера передернуло от омерзения. Охотников угораздило наткнуться на самых обычных вымогателей, прикрывающихся своей принадлежностью к войску и приказом командования. Что ж, приказ скорее всего был настоящим: во время войны многие дороги перекрывались патрулями. Скорее для порядка, поскольку те, кто не хотел попадаться на глаза воинам, в любой момент могли обойти пост стороной. Простых людей пропускали, равно как и торговцев, если те осмеливались передвигаться в местах, где велись военные действия. Проверяли людей при оружии.
— Даже так? — хищно оскалившись и склонив голову набок, поинтересовался Дэфин, стиснув бока лошади с силой, заставившей ее заржать и взбрыкнуть. — И чего же вы хотите от слуг Незабвенного Райгара, олухи?
Воины, похоже, не заметили упоминания имени Безумного бога, а вот слово “олухи” услышал каждый. Еще двое золониан выскочили на дорогу прямо перед Охотниками.
— На землю! Быстро! — сквозь зубы приказал все тот же воин, который столь нагло требовал с Райгаровых созданий платы. Меч его выскользнул из ножен и чуть подрагивая в руке, взлетел вверх, уткнувшись острием в бок Берхартера.
— Ты на кого руку поднял?! — взвился Дэфин. — Во имя Незабвенного, с дороги!
— Спешиться… — машинально повторил золонианин, уже поняв, что напал не на тех, кто позволяет себе безропотно сносить оскорбления. Дэфин хохотнул и внезапно ударил стоящего ближе к нему воина сапогом в лицо так, что массивный каблук выкрошил передние зубы, а острая шпора располосовала щеку и вошла в глазницу. Золонианин дико завопил, отпрянув и схватившись за лицо, заливаемое кровью. Дэфин, вместо того чтобы перескочить преграду и погнать лошадь по дороге, перегнулся, свесившись с седла, и схватил за шиворот продолжающего стенать и кататься по снегу воина, зажимающего руками выколотый глаз. Не обращая внимания на слабое сопротивление человека, Дэфин с легкостью оторвал его от земли и сорвал свободной рукой меховую куртку вместе с рубахой, а затем впился зубами в оголившуюся спину, жадно вырвав кусок мяса. Воин завопил и попытался вырваться, но Охотник, дико хохоча, играючи встряхнул его и вцепился в плечо. Горячая кровь обильно текла из рваных ран, оставленных зубами Дэфина, пятная утоптанный копытами снег. От алых луж поднимался пар. Дэфин повернул к Берхартеру голову, и Девятый Охотник увидел гонящие радостным безумием глаза.
Остальные воины, все еще не в силах сдвинуться с места, молча смотрели на беснующегося Охотника. Страх парализовал их. Один из золониан внезапно охнул и осел, теряя сознание. Берхартер, не отрывая взгляда от Дэфина, продолжающего терзать свою жертву и набивать желудок, потянулся к мечу, на этот раз твердо намереваясь покончить с ненавистным Охотником. Но он так и не смог обнажить клинок. Берхартера внезапно скрутило, желудок подскочил к горлу, в его содержимое выплеснулось на дорогу, запачкав плащ и лошадиную гриву. Это монах Лумиан, являющийся частью его души, не смог перенести столь тягостной для его взора картины.
Энерос удивленно взглянул на Берхартера, но промолчал.
— Погань… — пробормотал Девятый Охотник, утирая рот рукавом. Об убийстве он и не думал, но все же выхватил меч и плашмя с оттяжкой ударил клинком по крупу коня Дэфина. Тот взвился на дыбы, едва не сбросив седока, удержавшегося лишь чудом, и резво перемахнул через перегораживающий дорогу шлагбаум. Истерзанное тело воина упало на обочину, продолжая заливать кровью снег. Только теперь золониане пришли в себя, вид подкатившегося прямо к их ногам искусанного патрульного вывел воинов из оцепенения. Никто из них не попытался напасть — наверное, это даже не пришло золонианам в голову. Воины ринулись в разные стороны, желая оказаться как можно дальше от места разыгравшейся трагедии.
Минуту спустя вокруг уже не было ни души, кроме троих Райгаровых тварей да умирающего воина.
— Погань! — вновь воскликнул Берхартер, с неохотой пряча меч обратно в ножны. Эфес жег Охотнику руку — таково было желание вогнать клинок Дэфину под ребра, но Берхартер переборол себя. Дэфин лишь презрительно усмехнулся: он успел набить живот и был на вершине блаженства.
“Ты еще поплатишься за это”, — решил для себя Берхартер. А может, это был Лумиан, на которого выходка Охотника произвела столь сильное впечатление? Но, так или иначе, мысли монаха и Берхартера совпадали — они оба ненавидели Дэфина, однако поделать ничего не могли. Райгаровых посланников было всего лишь трое, а осколок Пламенеющего Шара добыть не так просто: потеря одного бойца могла сильно осложнить ситуацию.
— Что встали? — выкрикнул Дэфин, все еще пытаясь совладать со взбрыкивающей лошадью. Берхартер, в последний раз бросив взгляд на распростертое в лужах крови тело, решительно отвернулся и, объехав шлагбаум по обочине, ударил лошадь каблуками, посылая ее вперед по дороге. Девятый Охотник даже не посмотрел на Дэфина, хотя тот, напротив, так и жег его взглядом. Только Энерос по-прежнему предпочитал ни во что не вмешиваться. Какой-то частью своего существа Берхартер завидовал ему.
Дорога плавными изгибами уходила вдаль, теряясь из виду на другом конце огромного заснеженного поля. Кое-где из сугробов торчали реденькие голые ветви кустов, отбрасывающие тонкие синеватые тени. Но Охотники не смотрели по сторонам — впереди их ожидал город, в котором находилась столь необходимая Незабвенному вещь. И они намеревались добыть ее любой ценой, даже сложив собственные головы. Камень звал, и Охотники шли к нему, сметая все на своем пути. Никто из них не сомневался в том, что приказ Райгара будет выполнен.
Он смотрел на городские стены, почти черные в тусклом свете едва взошедшего солнца, а сердце сжималось от тоски. Кто мог бы подумать, что все обернется именно так?
Они бежали из деревни не оглядываясь и не останавливаясь, благо выносливостью Райгаровы твари обладали нечеловеческой, равно как и силой. Охотники бежали, а вдогонку им несся веселый смех Имиронга, который все не смолкал.
Это была самая настоящая паника. Раньше Берхартер даже не думал, что может поддаться ей, но последние события изменили все в его жизни. А может, этот испуг принадлежал Лумиану? Девятый Охотник не в силах был ответить на этот вопрос, однако временами ему казалось, что монах полностью вытесняет его. Лишь очень больших усилий стоило Берхартеру удерживаться и сохранять собственный разум. Девятому Охотнику вновь стало страшно. Страх посетил его лишь второй раз за всю его недолгую жизнь: в первый раз это было прошлой ночью.
Охотники бежали все по той же дороге, даже не думая сворачивать, это просто не пришло никому в голову. Утрата лошадей угнетала, приходилось полагаться только на свои ноги. Хотелось есть, но еды не было. Только вот голод можно было перетерпеть, а унижение, которому подверглись Черные Охотники, не позабыть.
Никто не знал, что теперь делать. Точнее сказать, об этом никто и не думал. Охотникам хотелось оказаться подальше от деревни, превратившейся в ловушку: это было единственным их желанием.
Ночевать расположились прямо возле дороги, всего в нескольких шагах от обочины. Было прохладно, облака заволокли небо, но дождь, к счастью, не шел. Завернувшись в плащи. Охотники улеглись на землю. Никто не разговаривал, предпочитая обдумать случившееся в одиночестве. Девятый Охотник закрыл глаза и тотчас вспомнил о заветном камне — частице Шара. Пока что Дар Богов был в безопасности: те, кто искал его помимо Райгаровых тварей, были также далеки от него. Охотники еще могли успеть опередить всех и завладеть осколком Шара, если только им никто больше не помешает. Но Берхартер не верил в это, как не верил и Лумиан. Поставленная перед Охотниками задача теперь казалась невероятно трудновыполнимой.
— Незабвенный велик, он поможет, — пробормотал Берхартер, вторя мыслям Лумиана. Необычно и странно ощущать себя как двух совершенно разных людей и в то же время знать, что все это — ты сам. Девятый Охотник даже терялся: иногда он не мог различить, какая из мыслей принадлежит ему, а какая — монаху. Сам того не заметив, Берхартер уснул.
В этот раз он спал без сновидений. Впервые с того момента, как он стал Охотником. Возможно, виной тому был Лумиан, наконец обретший некое подобие покоя. Проснулся Берхартер лишь утром, разбуженный Энеросом. Без суеты собравшись и кое-как отряхнув испачканный грязью плащ, Охотник, постояв немного у дороги, двинулся следом за опередившими его тварями. Ноги повиновались нехотя. Возможно, потому, что подсознательно Берхартер знал, каков будет итог сегодняшнего пути.
* * *
Так минуло почти два месяца. Поздняя осень успела смениться настоящей зимой. Толстый слой снега скрыл землю, превратив разноцветие пейзажа в унылую серо-белую картину. Не менялось лишь одно: покидая деревню. Охотники рано или поздно вновь возвращались обратно. Выхода из сложившейся ситуации, казалось, не было. С завидной регулярностью Райгаровы твари предпринимали попытки вырваться из ловушки: они пытались вернуться назад, обойти деревню стороной, но ничто не принесло результатов — на пути у Охотников вновь и вновь возникала все та же деревня.
Имиронга им удалось увидеть еще трижды. Когда Дэфин выходил из себя и начинал буйствовать, сокрушая все вокруг, оставшиеся в живых крестьяне, подвластные богу огня, вновь пытались напасть на Охотников. Ощутимых плодов это не приносило, но все же тварям Незабвенного пришлось пережить немало неприятных минут. В такие моменты незамедлительно появляющийся Имиронг уже не требовал от крестьян убить Охотников. Он безмолвно наблюдал за происходящим, не обращая внимания на проклятия тварей и их призывы к Незабвенному.
Впрочем, выдавались и спокойные дни. Устав от попыток продвинуться дальше в поисках камня, Черные Охотники изредка задерживались в деревеньке на несколько суток. Энерос первым обратил внимание на то, что если не досаждать крестьянам при встрече, нападения с их стороны можно не ждать. Однако Дэфина это мало утешало. Берхартер замечал, что с каждым днем тот дичает все больше и больше, а припадки ярости становятся все безумнее. С Охотником уже справлялись с большим трудом, Дэфин все сильнее пугал Берхартера, и слова Девятого Охотника перестали вразумлять его должным образом. Для себя Берхартер решил, что, если все зайдет слишком далеко, Дэфина придется убить. И не важно, что скажет на это Райгар. Пусть даже бог будет в гневе, но зато удастся вздохнуть спокойно. Лумиану, правда, мысль эта пришлась не по душе, но он не знал, что можно противопоставить трезвому расчету Берхартера, и вынужден был смириться.
— Вы как знаете, а я не собираюсь никуда идти, — признался однажды Энерос. — Все равно в этом нет никакого проку: нам не выбраться из этой деревни.
Берхартер и сам уже начал подумывать об этом. Но отказаться от попыток уйти из поселения означало признать поражение и не выполнить приказ Райгара. Поиски Пламенеющего Шара — это единственное, для чего Незабвенный создал своих тварей, и Охотники не могли подвести Хозяина. В охоте за осколком был весь смысл их существования.
— Нет, я точно никуда не собираюсь, — вновь повторил Энерос. — Если мы понадобимся Райгару, он рано или поздно отыщет нас, а до того момента я не двинусь с места. Проку от наших мытарств — ноль, так стоит ли напрягаться?
— Лично я здесь не останусь, — почти выкрикнул Дэфин, вскакивая из-за стола. — Выход обязательно должен быть, и, кроме того, я хочу доказать Имиронгу, что твари Незабвенного кое на что способны.
— На что? — В голосе Энероса появились отсутствовавшие ранее горестные нотки. — На глупое и безрезультатное плутание по округе, итоги которого известны заранее?
Берхартер разрывался надвое. С одной стороны, он понимал, чем руководствуется Энерос, но с другой — Девятый Охотник не мог не поддержать Дэфина, несмотря ни на что остающегося верным своему богу. А вот Лумиан отчего-то безмолвствовал, предоставляя Берхартеру самому решить, к кому присоединиться.
Только выбрать Девятый Охотник так и не успел. Он медленно переводил взгляд с Дэфина на Энероса и обратно. Те напряженно молчали, ожидая, каково будет решение Берхартера. Каждый из них, похоже, рассчитывал, что Девятый Охотник встанет на его сторону. Дэфин и Энерос пока еще признавали главенство за Берхартером, а посему его выбор решал очень многое. Но и в том, и в другом случае раскол в их маленьком отряде казался неизбежным. Кому бы ни отдал предпочтение Берхартер, другой все равно продолжал бы стоять на своем.
Но тут в груди Берхартера приятно заныло, словно сердца коснулась жесткая и в то же время теплая рука. Судя по изменившимся лицам остальных Охотников, они почувствовали то же самое. Дэфин первым сорвался с места и ринулся наружу, отшвырнув со своего пути так некстати подвернувшуюся под руку хозяйку дома, в котором остановились твари на этот раз.
— Хозяин!!! — громовой вопль Дэфина разносился далеко окрест. — Незабвенный! Будь славен, Райгар!
Оказавшись снаружи. Черные Охотники окунулись в тишину. Столь полного безмолвия им ощущать не приходилось еще никогда. Не дул ветер, не шуршал под ногами примятый снег, не лаяли собаки, весьма чутко реагирующие на присутствие в деревне Охотников. Не слышалось и людских голосов — селение словно полностью вымерло. И только в конце улицы виднелись две далекие фигуры. Выбежав со двора. Охотники замерли: их отделяли от пришедшего на зов Незабвенного всего полсотни шагов, но ни одна из тварей не могла сдвинуться с места. Первым опустился на колени Берхартер, а следом за ним упали в снег Дэфин и Энерос, выражая тем самым глубочайшее почтение Райгару. Но, даже стоя на коленях. Охотники не могли оторвать преданных взоров от стоящего перед ними бога.
Вернее, богов… Имиронг стоял тут же, с легкой иронией в глазах рассматривая тварей Незабвенного, распластавшихся на снегу в раболепном поклоне.
— Встаньте!
Повелительный голос Райгара заставил Охотников вскочить на ноги, но приблизиться к богам никто из них не решился. Впрочем, Райгар и не требовал этого.
Берхартеру на миг показалось, что в голосе Незабвенного проскальзывают нотки усталости, но, так ли это на самом деле, сказать было трудно. Да и возможно ли, чтобы бог устал?
— Мы рады видеть тебя, Хозяин! — произнес Дэфин, но не упал при этом на колени, а лишь глубоко поклонился и быстро выпрямился, вновь подняв взгляд на Райгара. Никому не дано видеть истинного облика Покровителей — то, какими они являются жителям поднебесного мира, не более чем одна из их многочисленных личин. Даже Райгаровы твари не ведали, как на самом деле выглядит их бог. На этот раз Райгар появился в образе такого же смертного, как и Имиронг.
Незабвенный выглядел совершенно бесстрастным.
— Я доволен вами, — неожиданно произнес он, окончательно выбив Берхартера из колеи. Чем здесь можно быть довольным? Охотники не сделали ничего такого, что вело бы их к намеченной цели.
— Мне жаль, что вам пришлось задержаться здесь, но ничьей вины в этом нет…
— Незабвенный! — совершенно неожиданно для всех прервал бога Энерос. — Ведь нам помешал Имиронг!
Что произошло в следующий миг, ни Дэфин, ни Берхартер не поняли. Энерос же, заорав от нестерпимой боли, стиснул голову руками и, упав, принялся кататься по снегу, который таял под ним, словно на дорогу швырнули пылающую головню. Охотники отшатнулись в стороны и повалились на колени, не смея поднять глаза. Они не чувствовали воздействия Райгара, но зато животный страх, захлестнувший Энероса, касался своими когтистыми лапами даже их.
— Не сметь прерывать меня! — вскрикнул Незабвенный.
Берхартер весь сжался. Он был донельзя перепуган и в то же время разозлен на Энероса. И почему этот идиот не смог удержать язык за зубами? Райгар не Дэфин, с ним шутки плохи.
— Прости, Незабвенный! — выкрикнул Энерос, все еще корчась на снегу. Берхартер не верил, что Райгар остановится, но тот, как ни странно, внезапно успокоился, позволив Охотнику подняться. Энерос стоял пошатываясь, по лицу его градом тек пот, а в глазах все еще горел только что пережитый ужас. Теперь рискнули подняться и Дэфин с Берхартером.
— Отправляйтесь немедленно, — холодно вымолвил Райгар, отворачиваясь. — У вас есть еще два месяца, чтобы принести мне осколок Шара. Если по прошествии этого времени я его не увижу, на мое покровительство можете с тех пор не рассчитывать. А теперь — вон с глаз моих!
Охотников с улицы словно ветром сдуло: никому из них не хотелось испытать на себе гнев Безумного бога. Оседлав лошадей и собравшись под пристальными взорами все еще стоявших посреди улицы богов. Охотники, боясь обернуться, выехали из деревни. Никто из тварей не произнес ни слова, стараясь спрятать страх подальше и не выказать его перед другими. Никто из них уже не мог услышать короткого разговора двух богов, до сих пор стоящих в центре селения.
— Почему ты дал им так мало времени? — чуть склонив голову, полюбопытствовал Имиронг. — Кто знает, что может произойти с ними по дороге…
— Я, в общем-то, и не рассчитываю на то, что им удастся успеть к сроку. Но, по крайней мере, у моих тварей будет дополнительный стимул, что немаловажно, учитывая то, что ты здесь натворил.
— И все же я не понимаю тебя, — прищелкнул языком бог огня. — Почему ты решил забыть мой проступок, ничего не требуя взамен? Это на тебя не похоже.
— Неужели? — Райгар усмехнулся. — Неужели все вы считаете, что я именно таков? Прискорбно слышать, весьма прискорбно.
Имиронг вновь покачал головой. Он так и не решил для себя, как относиться к словам Райгара, а тот, не дожидаясь ответа, вдруг воспарил и исчез, будто его никогда и не было. Когда в том не было нужды. Безумный бог никогда не прибегал к дешевым эффектам, предпочитая появляться и уходить быстро. Только откуда-то сверху до Имиронга донесся насмешливый голос:
— Все это просто забавно. Пойми наконец.
Деревня осталась позади уже давно, но Берхартера пробирал мороз всякий раз, как он вспоминал о случившемся. Охотники и раньше боялись Хозяина, а теперь и тем паче. И во всем виноват Энерос: не открыл бы рта — и все было бы в порядке, как пить дать.
С каждым днем Черные Охотники приближались к вожделенной цели. Им стало известно название города, где предположительно находился осколок Шара. Берхартеру слово “Мэсфальд” не говорило совершенно ничего, но живший в нем Лумиан знал об Империи куда больше. Но даже монаху не было ведомо истинное положение дел, и потому известие о войне застало Райгаровых тварей врасплох. До Мэсфальда было еще несколько дней пути, но Охотникам уже приходилось задумываться о том, что делать дальше. Вскоре они должны были въехать на принадлежащие городу земли, но пока продолжали продвигаться по чужой территории. Однако даже здесь можно было заметить признаки далекой войны. Встречающиеся по пути люди настороженно относились к странного вида незнакомцам в черных плащах, да еще при оружии. Но Охотники не обращали на это ни малейшего внимания — поведение людей было им глубоко безразлично.
Черные Охотники узнали главное — Мэсфальд был окружен войсками врагов, но не сдавался, продолжая довольно успешно обороняться. Это было не самым приятным известием. Если город не взят, то и проникнуть в него будет очень трудно. Здесь не помогут даже силы, дарованные Райгаром. Под стенами Мэсфальда, должно быть, собралось много тысяч воинов, да еще столько же — по другую сторону. Попасть в город при подобных обстоятельствах навряд ли удастся, а значит, придется ожидать, пока золониане не возьмут Мэсфальд либо не снимут осаду и не отойдут от городских стен. Но и в том, и в другом случае на это потребуется время, а вот его-то Охотникам как раз и не хватало. Незабвенный дал лишь два месяца — много и одновременно до смешного мало. Что делать, если им не удастся уложиться в срок? Чего в этом случае можно ожидать от Райгара? Ни на один из этих вопросов Берхартер не находил ответа.
И все же Охотники должны были проникнуть в город. Для этого существовали разные пути: подземные галереи, канализация, водопровод — в больших городах редко копали колодцы, предпочитая использовать для повседневных нужд воду из близлежащих рек. Вблизи Мэсфальда, насколько стало известно, протекала одна. Разумеется, все стоки надежно охраняются и в них должны быть решетки, но кто знает, где и когда повезет…
* * *
Новый день принес новые проблемы. Охотники оказались на землях Мэсфальда раньше, чем предполагали. Это служило лишь на руку Райгаровым тварям, каждый сэкономленный день был для них дороже всех благ Империи.
Дорога стала шире и гораздо лучше вымощена, едва Охотники миновали очередную деревню. Даже не деревня это была, а самое настоящее село, о чем яснее слов говорил расположенный в самом центре поселения храм. Судя по его форме, отделке и цвету, это было святилище бога Каниоса, хозяина неба и осени. Впрочем, храм был пуст, что и не удивительно: сейчас в Империи царила зима — время Ньёрмона, а боги, как ведомо, ревнивы и не терпят, когда в отведенное им время года приносят жертвы и молятся кому-то другому. Лишь в больших городах никому нет дела до этого, но кто знает, почему Покровители не гневаются?
Охотникам село пришлось не по нраву, хотя здесь на них никто не косился и внимания не обращал. Видимо, привыкли здешние жители к чужакам: село-то как раз на распутье стоит — входит в него одна дорога, чистая и широкая, а выходит другая, помельче.
В селе Охотники не задержались, только передохнули и сменили лошадей. Берхартер даже предпочел заплатить за это, ему не хотелось ненужных свар. Однако Берхартера беспокоило состояние Дэфина. Он голодал уже третий день, но Берхартер не позволял ему позабавиться так, как хотелось, а иной пищи Дэфин не признавал. Но Девятый Охотник не желал оставлять за собой трупы: в селениях, расположенных поближе к крупным городам, делать этого никак не следовало, тут не глубинка, где можно уйти, запугав и подчинив своей воле людей, не опасаясь преследования. Дэфин злобствовал, но Берхартер оставался непреклонен. К тому же ему было просто противно…
На дороге стали частенько попадаться повозки и всадники. Никто не приветствовал друг друга, лишь некоторые с любопытством поглядывали на Охотников, одетых необычно для этих мест. Но вид мечей, выставленных напоказ, надежно ограждал тварей от любых посягательств — что греха таить, лихих людей везде хватало. Да, впрочем, в мечах у Охотников не было особой нужды — они могли остановить любого и голыми руками. Если только снова не вмешаются боги.
Границы и пересекающие их дороги никогда не охранялись, лишь на обочине стоял крепкий и высокий каменный столб с замысловатой резьбой и указателем, по которому выходило, что до стен Мэсфальда оставалось всего ничего, а чуть ниже значилось, что от сего места начинаются принадлежащие городу земли. Охотники миновали границу, не задерживаясь. Впереди их ждал заветный камень, от которого тварей отделяли еще десятки препятствий, которые Охотники готовы были преодолеть, чего бы им это ни стоило.
Патруль они заметили задолго до того, как воины смогли увидеть приближающихся Охотников. Даже не заметили, а почувствовали. Впереди дорога делала плавный изгиб, скрываясь за небольшой рощицей, и едва только Райгаровы твари свернули, как тут же встретились с перекрывшими дорогу воинами. Золониане никого не ждали, расположившись на расчищенной от снега площадке на обочине и перегородив дорогу на скорую руку сооруженным шлагбаумом. Завидя Охотников, пара воинов нехотя поднялась от костра и, выйдя на дорогу, приказала приблизившимся остановиться.
— Кто такие? — Обратившийся к Охотникам золонианин был не слишком любезен. Берхартер запоздало понял, что оружие стоило хотя бы прикрыть полами плащей, в этом случае, возможно, удалось бы избежать ненужных объяснений и потери времени. Но теперь сожалеть было поздно. Девятый Охотник, ехавший впереди, придержал лошадь и, не слезая на дорогу, надменно взглянул на стоящих у шлагбаума воинов. Остановившийся подле Дэфин выругался вполголоса: будь он командиром отряда, не стал бы тратить время на выяснение отношений с патрульными.
— Чего вы хотите? — в свою очередь вопросом на вопрос ответил Девятый Охотник. — По какому праву вы препятствуете нам?
— По приказу командования, — нагло усмехнулся воин. Он явно упивался неожиданно свалившейся на него не бог весть какой властью и отнюдь не собирался просто так отпускать незнакомцев. — Так кто вы такие и почему с оружием?
— Это не запрещено, — игнорируя первый вопрос, произнес Берхартер.
— Что можно, а что нельзя, решаем здесь мы, — бахвалясь, сказал воин, положив ладонь на рукоять меча так, чтобы Охотники хорошенько это разглядели. — Если вы назоветесь и если причина вашего появления здесь будет достаточно веской, то мы, возможно, пропустим вас… За соответствующую плату, разумеется. Если мы договоримся, то вы сможете даже оставить свое оружие при себе. А так, сами понимаете: война все-таки.
Берхартера передернуло от омерзения. Охотников угораздило наткнуться на самых обычных вымогателей, прикрывающихся своей принадлежностью к войску и приказом командования. Что ж, приказ скорее всего был настоящим: во время войны многие дороги перекрывались патрулями. Скорее для порядка, поскольку те, кто не хотел попадаться на глаза воинам, в любой момент могли обойти пост стороной. Простых людей пропускали, равно как и торговцев, если те осмеливались передвигаться в местах, где велись военные действия. Проверяли людей при оружии.
— Даже так? — хищно оскалившись и склонив голову набок, поинтересовался Дэфин, стиснув бока лошади с силой, заставившей ее заржать и взбрыкнуть. — И чего же вы хотите от слуг Незабвенного Райгара, олухи?
Воины, похоже, не заметили упоминания имени Безумного бога, а вот слово “олухи” услышал каждый. Еще двое золониан выскочили на дорогу прямо перед Охотниками.
— На землю! Быстро! — сквозь зубы приказал все тот же воин, который столь нагло требовал с Райгаровых созданий платы. Меч его выскользнул из ножен и чуть подрагивая в руке, взлетел вверх, уткнувшись острием в бок Берхартера.
— Ты на кого руку поднял?! — взвился Дэфин. — Во имя Незабвенного, с дороги!
— Спешиться… — машинально повторил золонианин, уже поняв, что напал не на тех, кто позволяет себе безропотно сносить оскорбления. Дэфин хохотнул и внезапно ударил стоящего ближе к нему воина сапогом в лицо так, что массивный каблук выкрошил передние зубы, а острая шпора располосовала щеку и вошла в глазницу. Золонианин дико завопил, отпрянув и схватившись за лицо, заливаемое кровью. Дэфин, вместо того чтобы перескочить преграду и погнать лошадь по дороге, перегнулся, свесившись с седла, и схватил за шиворот продолжающего стенать и кататься по снегу воина, зажимающего руками выколотый глаз. Не обращая внимания на слабое сопротивление человека, Дэфин с легкостью оторвал его от земли и сорвал свободной рукой меховую куртку вместе с рубахой, а затем впился зубами в оголившуюся спину, жадно вырвав кусок мяса. Воин завопил и попытался вырваться, но Охотник, дико хохоча, играючи встряхнул его и вцепился в плечо. Горячая кровь обильно текла из рваных ран, оставленных зубами Дэфина, пятная утоптанный копытами снег. От алых луж поднимался пар. Дэфин повернул к Берхартеру голову, и Девятый Охотник увидел гонящие радостным безумием глаза.
Остальные воины, все еще не в силах сдвинуться с места, молча смотрели на беснующегося Охотника. Страх парализовал их. Один из золониан внезапно охнул и осел, теряя сознание. Берхартер, не отрывая взгляда от Дэфина, продолжающего терзать свою жертву и набивать желудок, потянулся к мечу, на этот раз твердо намереваясь покончить с ненавистным Охотником. Но он так и не смог обнажить клинок. Берхартера внезапно скрутило, желудок подскочил к горлу, в его содержимое выплеснулось на дорогу, запачкав плащ и лошадиную гриву. Это монах Лумиан, являющийся частью его души, не смог перенести столь тягостной для его взора картины.
Энерос удивленно взглянул на Берхартера, но промолчал.
— Погань… — пробормотал Девятый Охотник, утирая рот рукавом. Об убийстве он и не думал, но все же выхватил меч и плашмя с оттяжкой ударил клинком по крупу коня Дэфина. Тот взвился на дыбы, едва не сбросив седока, удержавшегося лишь чудом, и резво перемахнул через перегораживающий дорогу шлагбаум. Истерзанное тело воина упало на обочину, продолжая заливать кровью снег. Только теперь золониане пришли в себя, вид подкатившегося прямо к их ногам искусанного патрульного вывел воинов из оцепенения. Никто из них не попытался напасть — наверное, это даже не пришло золонианам в голову. Воины ринулись в разные стороны, желая оказаться как можно дальше от места разыгравшейся трагедии.
Минуту спустя вокруг уже не было ни души, кроме троих Райгаровых тварей да умирающего воина.
— Погань! — вновь воскликнул Берхартер, с неохотой пряча меч обратно в ножны. Эфес жег Охотнику руку — таково было желание вогнать клинок Дэфину под ребра, но Берхартер переборол себя. Дэфин лишь презрительно усмехнулся: он успел набить живот и был на вершине блаженства.
“Ты еще поплатишься за это”, — решил для себя Берхартер. А может, это был Лумиан, на которого выходка Охотника произвела столь сильное впечатление? Но, так или иначе, мысли монаха и Берхартера совпадали — они оба ненавидели Дэфина, однако поделать ничего не могли. Райгаровых посланников было всего лишь трое, а осколок Пламенеющего Шара добыть не так просто: потеря одного бойца могла сильно осложнить ситуацию.
— Что встали? — выкрикнул Дэфин, все еще пытаясь совладать со взбрыкивающей лошадью. Берхартер, в последний раз бросив взгляд на распростертое в лужах крови тело, решительно отвернулся и, объехав шлагбаум по обочине, ударил лошадь каблуками, посылая ее вперед по дороге. Девятый Охотник даже не посмотрел на Дэфина, хотя тот, напротив, так и жег его взглядом. Только Энерос по-прежнему предпочитал ни во что не вмешиваться. Какой-то частью своего существа Берхартер завидовал ему.
Дорога плавными изгибами уходила вдаль, теряясь из виду на другом конце огромного заснеженного поля. Кое-где из сугробов торчали реденькие голые ветви кустов, отбрасывающие тонкие синеватые тени. Но Охотники не смотрели по сторонам — впереди их ожидал город, в котором находилась столь необходимая Незабвенному вещь. И они намеревались добыть ее любой ценой, даже сложив собственные головы. Камень звал, и Охотники шли к нему, сметая все на своем пути. Никто из них не сомневался в том, что приказ Райгара будет выполнен.
Он смотрел на городские стены, почти черные в тусклом свете едва взошедшего солнца, а сердце сжималось от тоски. Кто мог бы подумать, что все обернется именно так?