Страница:
Рыжий мужик с прыщом на лбу, стоявший справа от Люси, заразительно зевнул и ткнул ее локтем в бок:
– Я сейчас усну в квадрате. Причем так, как я даже на комсомольских собраниях не спал.
Люся только укоризненно посмотрела на придурка, и взгляд ее снова устремился к оратору. И ей показалось, что сам оратор тоже посмотрел на прыщавого мужика с легким укором.
– Мы рассмотрели все варианты и изыскали возможность помочь каждому человеку оптимизировать процесс поиска брачной пары. Имеющаяся у нас информация о каждом из ныне живущих позволяет с высокой долей вероятности прогнозировать, кто является для него идеальным партнером. Мы предполагаем, что, если предоставить самому человеку указанную информацию, это во многом поможет упростить проблему выбора и сократить процедуру по времени. Люди перестанут тратить время на долгосрочные тестовые процессы, так называемые «пробные» браки и заведомо неперспективные отношения.
Толпа изумленно загудела. Оратор властным жестом руки потребовал тишины и, не делая пауз, продолжил речь:
– Конечно, мы могли бы ввести эту новую систему межполовых отношений простым решением сверху. Но, как известно, человек был создан как существо свободной воли. Он наделен правом самому определять свой путь и свои поступки и необходимостью самому же нести страдание и ответственность за неверные шаги. Потому мы и собрались сегодня здесь. Каждый из вас должен сам решить, принимать ли ему выбор, который сделаем за него мы, или метаться по земле в поисках второй половины. Сейчас мы приступим к голосованию. Те, кто согласен принять от нас решение личного вопроса, пусть поднимут правую руку. И на запястье их ляжет особый знак, по которому узнают они свою пару. Те же, кто счастлив в своем неведении, пусть не поднимают руки.
Оратор замолчал, испытующе посмотрел на людей и начал рыться левой рукой в складках своей белоснежной тоги. Толпа сосредоточенно безмолвствовала и взирала на него.
– Думаю, двенадцати секунд будет вполне достаточно для принятия такого простого решения. Тем более что правильный выбор для многих, я думаю, очевиден, – нарушил оратор молчание и вытащил наконец из складок своего одеяния весьма внушительные песочные часы.
Люсенька даже удивилась тому, как огромные эти часы могли незаметно скрываться в кармане.
А оратор в это время уже поставил часы на ладонь, и песок стремительно побежал в нижнюю чашку.
– Господи, что же мне выбрать? – лихорадочно думала Люся. – Господи, подскажи, что мне выбрать? Направь меня на путь истинный, посоветуй! Оно мне надо? Ну наляпают что-то на руку – и ищи потом всю жизнь того, не знаю кого? Но ведь мы все-таки на небе, здесь плохого не посоветуют?
Последние песчинки уже стекали вниз.
– Ну, прошу голосовать, – громко и ласково предложил оратор, приятно улыбаясь, аж до ямочек на щеках. – Прошу поднять руки в знак согласия получить особый знак, который поможет вам узнать свою вторую половину.
И повсюду над туманом стали подниматься руки. Первые вылезали из облачной ваты медленно и осторожно и были преимущественно женскими. А потом руки стали взлетать вверх решительно, как флаги боковых судей у кромки футбольного поля. Люся оцепенела, завороженная этим зрелищем. Пальцы ее плотно впились в подол фланелевой рубашки и решительно не хотели разжиматься. От моря человеческих рук исходило легкое свечение. Светились запястья. Даже прыщавый тип, который объявлял себя всего минут пять назад соней в квадрате, сейчас с героическим и совершенно бодрым лицом наблюдал за своей светящейся дланью.
– Итак, прошу заканчивать. Еще буквально пара секунд – и все отправляются домой, навстречу новой жизни, – объявил оратор.
И тут же взметнулись еще сотни рук колебавшихся и в последнюю минуту решившихся получить знак.
Свечение над облаком стало постепенно убывать.
– Можно опустить руки, – разрешил оратор.
Люди с ужасом и интересом принялись рассматривать себя.
И тут на Люсю нахлынула невероятная, вселенская тоска, как будто бы она осталась в мире одна-одинешенька. Она боялась взглянуть на свою руку и увидеть там свидетельство того, что она теперь навсегда будет ничья, обнаружить там ужасающую пустоту, подобную той, в которую она отныне погрузится. И вдруг правая рука ее заныла, как будто что-то давило и кололо ей запястье. В радостном изумлении Люся наконец разжала пальцы. «Неужели?» – мелькнула в мозгу невероятная мысль, а глаза устремились туда, где должна была быть рука. Но она не видела ее! Все скрывал густой туман, который с каждой минутой становился все тяжелее и приобретал мрачный свинцовый оттенок. Вокруг сгущалась тьма, пожирая собою остатки солнечного света. Люся тонула в невероятно густом, темном и холодном дыму без запаха.
В панике она принялась ощупывать руку, которая болела все сильнее. На запястье явственно ощущался какой-то шрам. Люся гладила его, пытаясь определить, какой он формы, и тут по тыльной стороне ладони скользнуло что-то шелковистое и прохладное. Сердце г-жи Можаевой чуть не выпрыгнуло из груди, она в ужасе отпрянула, выпучив глаза, и… обнаружила себя лежащей на животе в своей собственной кровати. Руку ее украшала розово-малиновая бороздка.
Как выяснилось, Люся заснула с книжкой на подушке. Во сне крепко обхватила ее и в результате получила то самое «клеймо», что причинило ей столько страдания в царстве Морфея.
Для начала надо было посмотреть кино на языке оригинала. Люся порылась в пакете, с пятницы валявшемся у двери, и вытащила из него очередной шедевр Голливуда. Она воткнула кассету в видеомагнитофон, быстренько состряпала себе в микроволновке тарелочку попкорна, налила огромный стакан «кока-колы» и с удобством расположилась у телевизора в аморфном кресле «груша» ярко-красного цвета. Боевик, в сущности весьма занудный, с одним «хорошим парнем» и десятком «плохих», не вызвал никаких затруднений при переводе. К счастью для Люси, в последнее время большинство голливудских фильмов категорий «В» и «С» писались как будто из одних и тех же фраз, составленных в разном порядке.
Трудовой порыв г-жи Можаевой прервал телефонный звонок. Автоответчик высветил номер Наташки. Люся потянулась к стоящему под кроватью аппарату, не вставая с кресла. И, что неудивительно, опрокинула тарелку с лучшим другом киномана – попкорном.
– Привет! – сразу же затараторила Ната. – Представляешь, мы с Валеркой оказались идеальной парой!
– Да ты что? С тем самым Валеркой, с которым мы познакомились две недели назад в «Каро-фильм»? Ты с ним уже закрутила роман?! Ну ты шустра, Наташка, мне бы твою прыть, – обрадовалась за подругу г-жа Можаева.
– Ну да, с тем самым! Но сейчас речь не о нем, а о том, что мы – идеальная пара!
– И кто тебе это сказал? – не сильно удивилась Люся, отряхивая с себя маслянистые крошки и пытаясь ногой сгрести остатки завтрака в одну кучку. – Он сам или какой-нибудь очередной тест из «Космополитен»?
– О! Да ты, похоже, ничего не знаешь? – прямо-таки взвыла Наташка. – Ну, тогда ты уникальная тетка. Неужели тебе сегодня ночью не снился сон про облако и про знаки на руке?
– Ну, кажется, снился, – напряглась Люся и взглянула на свое запястье. – Тебе тоже такой приснился?
– Люська! Ты что, по телевизору только свои дурацкие боевики смотришь? – заверещала г-жа Рыжова. – Новости надо смотреть!
– Между прочим, это ТВОИ дурацкие боевики, – слегка обиделась Люся.
– Да ладно, сейчас не об этом! Этот сон всем, понимаешь, абсолютно всем приснился. И он – абсолютная правда. У тебя вот что, например, на запястье нарисовалось?
– Ну… – Люся замешкалась с ответом, потому что просто не знала что сказать. Она почувствовала себя нехорошо: голова закружилась, а руки вдруг ослабели так, что она чуть не выронила телефонную трубку.
– Понимаю, это сложно описать, – рассмеялась Наташка, очевидно очень довольная тем, что именно она первой сообщила подруге сногсшибательную новость. – Я вот тоже не могу четко определиться, что мне такое намалевали. Такие три палочки по вертикали. И точечки такие среди них, в странном таком порядке, по телефону не объяснишь.
– И твой знак совпал со знаком Валеры? – догадалась Люся.
– Именно, – радостно подтвердила подруга. – Выходит, что мы идеальная пара.
– Здорово. Я вам прямо завидую, – без особого энтузиазма пробормотала в трубку г-жа Можаева. – Наташ, можно я тебе чуть-чуть попозже перезвоню, а то я себя не очень что-то чувствую?
– Ладно. Звони. И надо бы нам обязательно встретиться, поболтать.
Люся положила телефонную трубку. На ватных ногах она подошла к окну и выглянула на улицу. Кажется, там ничего не изменилось. По крайней мере, с высоты своего 5-го этажа Люся не обнаруживала абсолютно никаких изменений. Детишки и собачки копались в песочнице. Их мамаши и хозяева что-то, как всегда, оживленно обсуждали. Подростки, сидя в детском саду на лавочках, пили пиво. В конце концов, чего же она так испугалась? Бояться здесь совершенно нечего. Да, жизнь время от времени меняется. Наши предки переживали и не такое: пережили и первую мировую, и революцию, и вторую мировую, и голод перестройки выдюжили. По сравнению с теми ужасами, случившееся сегодня ночью – очень даже приятное событие. И нервничать тут совершенно не из-за чего!
Люся включила телевизор и посмотрела новости. О невероятном ночном происшествии говорили много, преимущественно с радостными интонациями. Показывали многочисленные супружеские пары, которые накануне получили высочайшее подтверждение правильности своего выбора. Однако корреспондентам удалось раскопать, что знаки получили не все. Не помеченными, в основном, остались люди, которым и не светит свадьба, – монахи, гомосексуалисты, тяжелые больные. Многие из них пытались получить знак, но волшебный свет не оставил на них никакого отпечатка.
Люся успокоилась, выключила телевизор.
«Может, я тоже, как и монахи, не создана для семейных уз? – подумала она. – Ну или, в конце концов, должны же быть и другие такие же чудики, как я, не поднявшие руку? Среди них вполне может скрываться мой будущий муж. Можно сказать, что отсутствие знака – это тоже знак. И небо попросту пометило не подходящие для меня варианты. Как в "О, счастливчике" убирают два неверных ответа, и выбрать среди них правильный уже гораздо легче».
Чтобы отвлечься, Люсенька пропылесосила ковер и замыла те места, куда просыпался попкорн.
Весь остаток дня она провела, сосредоточенно подыскивая сочные русские аналоги бесцветным американским словечкам, вроде «фак», «шит» и «мазафакер».
Люся закинула толстый портфель на переднее сиденье «девятки» и вырулила со двора. Конечно, ей было бы приятно, если бы можно было сказать, что она «помчалась на работу». Но, к сожалению, большую часть пути от 2-й Владимирской до Яузской улицы, где и обитала контора «Попутный ветер», г-жа Можаева стояла в пробке, переключалась с первой на вторую передачу и снова тормозила. Но хорошая погода (по радио сказали, что наконец-то наступило бабье лето) не позволяла настроению испортиться.
Парковка на узенькой и к тому же круто сбегающей вниз улочке, как всегда, далась Люсе с трудом. Изрядно понервничав, она втиснулась между серебристой «шкодой» и красным «ягуаром». Люся перешла дорогу, оглянулась на свой автомобиль, и тут он, задорно пискнув, мигнул лампочками. Опять Люсенька забыла поставить машину на сигнализацию! Но, к счастью, охранная система «Мангуст», которую ей поставили в автосалоне сразу при покупке, включалась автоматически через 30 секунд после закрытия дверей при выключенном моторе. Люся выругалась про себя и тут же выругалась еще раз: к «ягуару», который так мешал ей спокойно запарковаться, подошла хозяйка. «Эх, если бы подъехать минуты на три попозже!» – вздохнула Люся и поднялась по ступенькам.
В конторе сегодня наблюдался полный аншлаг. С утра пораньше появились все, в том числе и те, кто опаздывал хронически и не приехал бы вовремя даже под угрозой смертной казни. К великому Люсиному изумлению, она не выглядела белой вороной – все как один явились в одеждах с длинными рукавами, благо появившееся солнце было не очень-то горячим. Люсина соседка и напарница по распродаже родин турок и египтян Галина Сергеевна пришла в темно-зеленом шерстяном платье. Генеральный директор и владелица агентства Надежда Петровна Безбородова демонстрировала шелковую блузку поросячьей расцветки, мягкими волнами ниспадающую с ее арбузных грудей на живот, тоже весьма съедобный. Мужчины (а таковых в офисе насчитывалось всего-то двое), конечно, одели рубашки. Причем если Овсиенко, торгующий путевками чешского направления, обрядился в дурацкую рубашку в непонятных серых клеточках, то состоящий при нем стажером сын Безбородовой Митя, напротив, выглядел очень элегантно. Темно-синяя рубашка и желтый галстук отлично сочетались с его черной шевелюрой. Г-н Безбородов, кажется, и сам осознавал свою сегодняшнюю импозантность и призывно посматривал на молоденькую бухгалтершу Леночку Зайцеву, которая куталась в стильный голубой свитер «косами» с совершенно не подходящим к нему дурацким красным значком в виде сердечка, проколотого стрелой, и делала вид, что совершенно не замечает ни Митю, ни его взглядов.
Г-жа Можаева облегченно вздохнула и посеменила к своему столику – он стоял в самом глухом углу и находился дальше всех от окна, к тому же рядом с принтером. Все почему-то считали отсутствие окна и наличие принтера под боком большим недостатком этого рабочего места, и никто не хотел туда садиться.
Но Люсе этот уголок сразу понравился, когда она появилась год назад в «Попутном ветре». Недостаток света легко устранялся при помощи настольной лампы. Да и к принтеру сослуживцы ходили не так уж часто, чтобы серьезно помешать работе. Зато в этом медвежьем углу легко спрятаться от посторонних глаз за баррикадой из монитора и папок. К тому же, здесь целых две стены, а значит, можно повесить в два раза больше своих картинок. У Люси над головой красовалась акварель ее любимого художника Льва Бартенева – расплывшийся в невероятно-чеширской улыбке кот с цветком в зубах. Также пространство украшали: шаловливая киска, вылавливающая золотую рыбку из аквариума, настенный календарь с видом зимнего Петербурга, советский плакат со слоганом Маяковского «Дай качестВО!», фотокарточка Люси на верблюде у египетских пирамид.
Кроме того, посетители могли лицезреть инсталляцию в рамке под стеклом в виде огромного гвоздя с подписью «Забей на все». Справа от монитора висел еще один, правда, уже тонизирующий плакат, распечатанный из интернета и приписываемый также перу Маяковского. (Люся очень любила Маяковского, поскольку его любила любимая ею Лиля Брик.) Плакат гласил: «Волю свою собери в узду. Работай – не охай, не ахай! Выполнил план – посылай всех в п…у, не выполнил – сам иди на х…й!» Когда она, не без душевного трепета, водрузила эту картинку над своим столом, Надежда Петровна поначалу неодобрительно покачала крашеной ярко-рыжей головой и потребовала снять безобразие.
– Люся! Я думала, вы милая и интеллигентная девочка. Что это такое? Это оскорбляет чувства посетителей! – басом а-ля Раневская протрубила Безбородова.
– Но Надежда Петровна! Это же стихи… Их классик написал – поэт Маяковский…
К счастью для Люси, присутствовавший при этой беседе потенциальный путешественник очень развеселился. И даже попросил у Люси распечатать для себя такой же.
– Повешу в отделе продаж! – объяснил он.
Надежда Петровна решила проявить терпимость – раз клиентам нравится, возможно, это действительно стоящая бумажка. Кто ее знает, эту молодежь, может, у нее совсем другие понятия о приличиях. Г-жа Безбородова даже смогла выдавить из себя смешок. Картинка осталась висеть.
Люся притаилась в своем углу и внимательно прислушивалась ко всем звукам. Впрочем, сегодняшний звукоряд не отличался особой оригинальностью: как всегда, стучали клавиатуры и слышался шорох бумаг. Звонили телефоны, и Люсенька, Галя, Митя и одышливый толстяк Овсиенко расхваливали невидимым собеседникам египетские отели, турецкие пляжи и чешское пиво.
Леночка, деловито перекладывая бумажки, симулировала бурную деятельность, а сама оплакивала в телефон свою скончавшуюся накануне морскую свинку:
– Нет, Кать, не ходила. Ну я же тебе говорила – я из-за свинки так расстроилась… Ну откуда я могу знать, что там было, если я дома сидела? Я думаю, что если бы у тебя любимая морская свинка умерла, ты бы вообще три дня дома сидела и ревела! Как ты не можешь понять! Ведь ты же знала Щапу! Между прочим, это ты мне ее притащила, когда у твоего папаши обнаружилась аллергия на шерсть!
По всей видимости, слово взяла Леночкина собеседница – г-жа Зайцева замолчала и закивала головой, потом вдруг нервно повела плечиком:
– Ну как куда? Закопала. Упаковала в полиэтиленовый пакет, плотно перевязала, чтобы никакого запаха, уложила в коробку из-под туфель. Катька, я ей даже полотенчико постелила на донышко, вот. И вечером, когда стемнело, закопала в парке рядом с домом.
Девушка на том конце провода, по всей видимости, имела иное представление о похоронных ритуалах для почивших вечным сном морских свинок, потому что Ленка принялась энергично оправдываться:
– Кать, ну я же не дебил! – Леночка выговаривала «дэбыл». – Я выбрала тихий уголок под деревьями, подальше от тропинок. Там дети совсем не копаются. Их туда вообще не пускают из-за крапивы.
Но Катя, очевидно, продолжила обличительное выступление, потому что г-жа Зайцева брезгливо предложила:
– Ладно, хватит на эту тему. Скажи лучше, как там твой диализ? Сегодня поедешь? Бедняжечка, поскорей бы уже операция, правда? Я буду тебя навещать в больничке. А завтра ты что? Понятно. Давай тогда у метро пересечемся– ты вернешь мне моего Стогова, а я тебе Пелевина и брошки, договорились? Только ты извини уж, пожалуйста, я там на него нечаянно кофею немножко пролила. Совсем капельку. Ну вот и славно, я так и знала, что ты не расстроишься! Я тебе еще позвоню и скажу, во сколько. Ну и ладненько, пока!
Леночка положила трубку, и прислушиваться стало совершенно не к чему. К счастью, Зайцева не давала конторе заскучать. Она снова схватилась за телефон.
– Андрей, привет! – замурлыкала она в трубку. – Это Лена Зайцева, помнишь такую? Ну да, та самая. Слушай, мне срочно надо тебя увидеть. Обязательно. Да. Сегодня. Давай вечером в парке! Ну в том, где мы после выпускного гуляли, помнишь? Вот-вот. Буду ждать тебя в восемь, окей? Как не сможешь? Ну давай в десять. Договорились.
Судя по всему, исходом беседы Зайцева осталась довольна. Она мечтательно потянулась и завозила мышкой по коврику, глядя в монитор отсутствующим взглядом. Снова воцарилась тишина.
Люся удивилась, что никто в конторе не обсуждает воскресные события, как будто бы к ним они не имеют ни малейшего отношения.
Время от времени Надежда Петровна и Галина Сергеевна отправлялись в курилку. Возвращаясь из туалета, Люся заметила, что там-то, в курилке, дамы и щебечут на животрепещущую тему, закатав рукава. Хорошо, что Люся не курила – у нее была отличная «отмазка» не ходить на эти коллективные сеансы стриптиза. Стриптиза! Эта мысль как будто током пронзила Люсю. Действительно, люди скрывали свои правые запястья так же, как раньше они прикрывали интимные части тела. Забавно.
Конечно, совсем уж избежать неприятных моментов не удалось. К Люсе с заговорщическим видом подкралась Галина Сергеевна – щедрейшей души человек (всегда покупала на собственные деньги заварку на всех) и ценнейший специалист в области туризма (у нее был особый и редкий талант продавать к любой путевке полный пакет экскурсий). С Галиной г-жа Можаева больше всего сдружилась на новой работе. Люся называла ее по имени-отчеству, хотя Галина была всего лишь на десять лет старше ее. Но из-за наличия у Сергеевны мужа и 7-летней дочурки, Люся никак не могла почувствовать себя принадлежащей к одному с Галиной поколению. Впрочем, это нисколько не мешало им весьма тесно общаться. Даже наоборот, иногда Люсе было легче поплакаться на жизнь Галине, чем близким подругам, – она умела слушать внимательно и не давать дурацких советов. Присев на стул для посетителей, стоявший в торце Люсиного стола, Галя полушепотом спросила:
– Ну как у тебя, Люсь?
– Да… как у всех, наверное, – неопределенно ответила г-жа Можаева. – А вы как?
– А у меня вот что! – Галина Сергеевна закатала рукав зеленого платья и обнажила небольшой узор, размером со спичечный коробок. Четкие розовые линии, похожие на те, что имеются у каждого на ладонях, образовывали на запястье Галины Сергеевны некое подобие криво сколоченного заборчика.
– Галина Сергевна, а вам-то зачем было руку поднимать, вы ведь вроде и так со своим Михаилом вполне счастливо жили? – спросила Люся, чтобы поддержать беседу.
– Ну а вдруг оказалось бы, что он не моя судьба? Как же отказаться от такого шанса проверить себя, Люсенька? – изумленно прошептала Галина Сергеевна. – Вдруг выяснилось бы, что я живу совершенно не с тем человеком, который мне предназначен небом?
– И что, вы тогда развелись бы с мужем?
– Я думаю, что никакой трагедии не случилось бы. Миша бы меня прекрасно понял – он ведь тоже поднял руку. И знаки наши, представь себе, совпали.
– Не знаю, Галина Сергевна, не знаю… Мне кажется, будь я влюблена и счастлива, мне бы и в голову не пришло получать знак. Ведь тогда счастье может быть разрушено?
– Ну, я думаю, ТАМ, – и Галина многозначительно посмотрела наверх, – знают, что делают. Ну а у тебя-то что?
– Галина, – перешла Люся на доверительный тон, – только между нами. У меня– ничего. Я не подняла руку. Даже сама не знаю, как так получилось. Мышцы как будто онемели, и рука не поднялась…
У Галины Сергеевны в буквальном смысле слова отвисла челюсть, так что она даже прикрыла рот рукой.
– Люся, как же ты теперь?
– Да уж как-нибудь. Бог не выдаст, свинья не съест, где наша не пропадала, с потерей Москвы не потеряна Россия, и все такое, – игриво затараторила Люся, старательно пытаясь изобразить беспечность. – Галина Сергеевна, давайте мы с вами попозже поговорим.
Больше ничто не нарушало делового ритма. Все с теми же непроницаемыми лицами был съеден доставленный в офис фирмой «Транс-фуд» обед, и менеджеры снова сосредоточенно зашуршали бумагами, застучали по клавишам, заговорили по телефонам и зашелестели рекламными проспектами перед клиентами.
Впрочем, клиентов и звонков сегодня было непристойно мало. Люсе за весь день удалось отправить всего лишь одну парочку в Хургаду, в отель «Жасмин». Они как раз поженились в субботу и теперь были просто невероятно счастливы, отправляясь в свадебное путешествие с одинаковыми обручальными кольцами на безымянных пальцах, с одной фамилией (это ничего, что в загранпаспорте невесты пока еще значилась ее девичья фамилия) и с одинаковыми (!) знаками на запястьях, которые они и не думали скрывать. Голубки беспрерывно держались за руки, чмокали друг друга в щечки – в общем, были невероятно довольны собой и жизнью. Люсеньке, как она ни старалась, удалось впарить им всего лишь одну экскурсию – в Луксор. Но и это было неплохо (80 у.е. с человека). У остальных менеджеров дела шли не лучше: еще бы, сентябрь – конец туристического сезона и периода отпусков. К тому же все эти невероятные события, людям сейчас и здесь интересно, им не до заморских красот. Если и дальше так пойдет, дело может закончиться сокращением штатов. С такими вот грустными мыслями Люся раскладывала пасьянс на компьютере и слушала шум машин, доносившийся даже в ее укромный уголок.
В конце концов атмосферы конспирации и деланной отрешенности не выдержал… Митя. Он неожиданно для всех, в том числе, кажется, и для собственной матери, проявил инициативу и самостоятельность.
– Господа! Ну что же мы все шифруемся здесь, как дети! – громко заявил он на весь офис.
– Смотри-ка, какой решительный молодой человек! – с одобрением в голосе проговорил Овсиенко. – Правда, девчонки, чего шифроваться-то? Давайте, закатывайте рукава! – рассмеялся он.
Прозвучало это почему-то, как строка из похабной частушки: «Задирайте, девки, юбки, будет репетиция».
Митя покраснел, но продолжил гнуть свою линию.
– Я сейчас усну в квадрате. Причем так, как я даже на комсомольских собраниях не спал.
Люся только укоризненно посмотрела на придурка, и взгляд ее снова устремился к оратору. И ей показалось, что сам оратор тоже посмотрел на прыщавого мужика с легким укором.
– Мы рассмотрели все варианты и изыскали возможность помочь каждому человеку оптимизировать процесс поиска брачной пары. Имеющаяся у нас информация о каждом из ныне живущих позволяет с высокой долей вероятности прогнозировать, кто является для него идеальным партнером. Мы предполагаем, что, если предоставить самому человеку указанную информацию, это во многом поможет упростить проблему выбора и сократить процедуру по времени. Люди перестанут тратить время на долгосрочные тестовые процессы, так называемые «пробные» браки и заведомо неперспективные отношения.
Толпа изумленно загудела. Оратор властным жестом руки потребовал тишины и, не делая пауз, продолжил речь:
– Конечно, мы могли бы ввести эту новую систему межполовых отношений простым решением сверху. Но, как известно, человек был создан как существо свободной воли. Он наделен правом самому определять свой путь и свои поступки и необходимостью самому же нести страдание и ответственность за неверные шаги. Потому мы и собрались сегодня здесь. Каждый из вас должен сам решить, принимать ли ему выбор, который сделаем за него мы, или метаться по земле в поисках второй половины. Сейчас мы приступим к голосованию. Те, кто согласен принять от нас решение личного вопроса, пусть поднимут правую руку. И на запястье их ляжет особый знак, по которому узнают они свою пару. Те же, кто счастлив в своем неведении, пусть не поднимают руки.
Оратор замолчал, испытующе посмотрел на людей и начал рыться левой рукой в складках своей белоснежной тоги. Толпа сосредоточенно безмолвствовала и взирала на него.
– Думаю, двенадцати секунд будет вполне достаточно для принятия такого простого решения. Тем более что правильный выбор для многих, я думаю, очевиден, – нарушил оратор молчание и вытащил наконец из складок своего одеяния весьма внушительные песочные часы.
Люсенька даже удивилась тому, как огромные эти часы могли незаметно скрываться в кармане.
А оратор в это время уже поставил часы на ладонь, и песок стремительно побежал в нижнюю чашку.
– Господи, что же мне выбрать? – лихорадочно думала Люся. – Господи, подскажи, что мне выбрать? Направь меня на путь истинный, посоветуй! Оно мне надо? Ну наляпают что-то на руку – и ищи потом всю жизнь того, не знаю кого? Но ведь мы все-таки на небе, здесь плохого не посоветуют?
Последние песчинки уже стекали вниз.
– Ну, прошу голосовать, – громко и ласково предложил оратор, приятно улыбаясь, аж до ямочек на щеках. – Прошу поднять руки в знак согласия получить особый знак, который поможет вам узнать свою вторую половину.
И повсюду над туманом стали подниматься руки. Первые вылезали из облачной ваты медленно и осторожно и были преимущественно женскими. А потом руки стали взлетать вверх решительно, как флаги боковых судей у кромки футбольного поля. Люся оцепенела, завороженная этим зрелищем. Пальцы ее плотно впились в подол фланелевой рубашки и решительно не хотели разжиматься. От моря человеческих рук исходило легкое свечение. Светились запястья. Даже прыщавый тип, который объявлял себя всего минут пять назад соней в квадрате, сейчас с героическим и совершенно бодрым лицом наблюдал за своей светящейся дланью.
– Итак, прошу заканчивать. Еще буквально пара секунд – и все отправляются домой, навстречу новой жизни, – объявил оратор.
И тут же взметнулись еще сотни рук колебавшихся и в последнюю минуту решившихся получить знак.
Свечение над облаком стало постепенно убывать.
– Можно опустить руки, – разрешил оратор.
Люди с ужасом и интересом принялись рассматривать себя.
И тут на Люсю нахлынула невероятная, вселенская тоска, как будто бы она осталась в мире одна-одинешенька. Она боялась взглянуть на свою руку и увидеть там свидетельство того, что она теперь навсегда будет ничья, обнаружить там ужасающую пустоту, подобную той, в которую она отныне погрузится. И вдруг правая рука ее заныла, как будто что-то давило и кололо ей запястье. В радостном изумлении Люся наконец разжала пальцы. «Неужели?» – мелькнула в мозгу невероятная мысль, а глаза устремились туда, где должна была быть рука. Но она не видела ее! Все скрывал густой туман, который с каждой минутой становился все тяжелее и приобретал мрачный свинцовый оттенок. Вокруг сгущалась тьма, пожирая собою остатки солнечного света. Люся тонула в невероятно густом, темном и холодном дыму без запаха.
В панике она принялась ощупывать руку, которая болела все сильнее. На запястье явственно ощущался какой-то шрам. Люся гладила его, пытаясь определить, какой он формы, и тут по тыльной стороне ладони скользнуло что-то шелковистое и прохладное. Сердце г-жи Можаевой чуть не выпрыгнуло из груди, она в ужасе отпрянула, выпучив глаза, и… обнаружила себя лежащей на животе в своей собственной кровати. Руку ее украшала розово-малиновая бороздка.
Как выяснилось, Люся заснула с книжкой на подушке. Во сне крепко обхватила ее и в результате получила то самое «клеймо», что причинило ей столько страдания в царстве Морфея.
* * *
Хоть на календаре и значилось воскресенье, сладкое безделье Люсе сегодня не грозило. Ее подружка с университетских времен Наташка Рыжова, работающая переводчицей в конторе с неоригинальным названием «Взаимопонимание», где когда-то работала и Люся, подкинула приработок. Г-же Можаевой сегодня предстояло за две тысячи «деревянных» переложить какой-то голливудский фильм с языка Шекспира на язык Ленина. Люся, закончившая филфак МГУ, никогда не отказывалась от таких «сверхурочных» работ. Во-первых, деньги никогда не бывают лишними: на основной работе у Люси выходило не так уж много – 400–600 долларов в зависимости от сезона. А во-вторых, г-жа Можаева очень гордилась знанием двух иностранных языков: английского и французского – и очень старалась иметь побольше языковой практики.Для начала надо было посмотреть кино на языке оригинала. Люся порылась в пакете, с пятницы валявшемся у двери, и вытащила из него очередной шедевр Голливуда. Она воткнула кассету в видеомагнитофон, быстренько состряпала себе в микроволновке тарелочку попкорна, налила огромный стакан «кока-колы» и с удобством расположилась у телевизора в аморфном кресле «груша» ярко-красного цвета. Боевик, в сущности весьма занудный, с одним «хорошим парнем» и десятком «плохих», не вызвал никаких затруднений при переводе. К счастью для Люси, в последнее время большинство голливудских фильмов категорий «В» и «С» писались как будто из одних и тех же фраз, составленных в разном порядке.
Трудовой порыв г-жи Можаевой прервал телефонный звонок. Автоответчик высветил номер Наташки. Люся потянулась к стоящему под кроватью аппарату, не вставая с кресла. И, что неудивительно, опрокинула тарелку с лучшим другом киномана – попкорном.
– Привет! – сразу же затараторила Ната. – Представляешь, мы с Валеркой оказались идеальной парой!
– Да ты что? С тем самым Валеркой, с которым мы познакомились две недели назад в «Каро-фильм»? Ты с ним уже закрутила роман?! Ну ты шустра, Наташка, мне бы твою прыть, – обрадовалась за подругу г-жа Можаева.
– Ну да, с тем самым! Но сейчас речь не о нем, а о том, что мы – идеальная пара!
– И кто тебе это сказал? – не сильно удивилась Люся, отряхивая с себя маслянистые крошки и пытаясь ногой сгрести остатки завтрака в одну кучку. – Он сам или какой-нибудь очередной тест из «Космополитен»?
– О! Да ты, похоже, ничего не знаешь? – прямо-таки взвыла Наташка. – Ну, тогда ты уникальная тетка. Неужели тебе сегодня ночью не снился сон про облако и про знаки на руке?
– Ну, кажется, снился, – напряглась Люся и взглянула на свое запястье. – Тебе тоже такой приснился?
– Люська! Ты что, по телевизору только свои дурацкие боевики смотришь? – заверещала г-жа Рыжова. – Новости надо смотреть!
– Между прочим, это ТВОИ дурацкие боевики, – слегка обиделась Люся.
– Да ладно, сейчас не об этом! Этот сон всем, понимаешь, абсолютно всем приснился. И он – абсолютная правда. У тебя вот что, например, на запястье нарисовалось?
– Ну… – Люся замешкалась с ответом, потому что просто не знала что сказать. Она почувствовала себя нехорошо: голова закружилась, а руки вдруг ослабели так, что она чуть не выронила телефонную трубку.
– Понимаю, это сложно описать, – рассмеялась Наташка, очевидно очень довольная тем, что именно она первой сообщила подруге сногсшибательную новость. – Я вот тоже не могу четко определиться, что мне такое намалевали. Такие три палочки по вертикали. И точечки такие среди них, в странном таком порядке, по телефону не объяснишь.
– И твой знак совпал со знаком Валеры? – догадалась Люся.
– Именно, – радостно подтвердила подруга. – Выходит, что мы идеальная пара.
– Здорово. Я вам прямо завидую, – без особого энтузиазма пробормотала в трубку г-жа Можаева. – Наташ, можно я тебе чуть-чуть попозже перезвоню, а то я себя не очень что-то чувствую?
– Ладно. Звони. И надо бы нам обязательно встретиться, поболтать.
Люся положила телефонную трубку. На ватных ногах она подошла к окну и выглянула на улицу. Кажется, там ничего не изменилось. По крайней мере, с высоты своего 5-го этажа Люся не обнаруживала абсолютно никаких изменений. Детишки и собачки копались в песочнице. Их мамаши и хозяева что-то, как всегда, оживленно обсуждали. Подростки, сидя в детском саду на лавочках, пили пиво. В конце концов, чего же она так испугалась? Бояться здесь совершенно нечего. Да, жизнь время от времени меняется. Наши предки переживали и не такое: пережили и первую мировую, и революцию, и вторую мировую, и голод перестройки выдюжили. По сравнению с теми ужасами, случившееся сегодня ночью – очень даже приятное событие. И нервничать тут совершенно не из-за чего!
Люся включила телевизор и посмотрела новости. О невероятном ночном происшествии говорили много, преимущественно с радостными интонациями. Показывали многочисленные супружеские пары, которые накануне получили высочайшее подтверждение правильности своего выбора. Однако корреспондентам удалось раскопать, что знаки получили не все. Не помеченными, в основном, остались люди, которым и не светит свадьба, – монахи, гомосексуалисты, тяжелые больные. Многие из них пытались получить знак, но волшебный свет не оставил на них никакого отпечатка.
Люся успокоилась, выключила телевизор.
«Может, я тоже, как и монахи, не создана для семейных уз? – подумала она. – Ну или, в конце концов, должны же быть и другие такие же чудики, как я, не поднявшие руку? Среди них вполне может скрываться мой будущий муж. Можно сказать, что отсутствие знака – это тоже знак. И небо попросту пометило не подходящие для меня варианты. Как в "О, счастливчике" убирают два неверных ответа, и выбрать среди них правильный уже гораздо легче».
Чтобы отвлечься, Люсенька пропылесосила ковер и замыла те места, куда просыпался попкорн.
Весь остаток дня она провела, сосредоточенно подыскивая сочные русские аналоги бесцветным американским словечкам, вроде «фак», «шит» и «мазафакер».
* * *
Г-жа Можаева долго раздумывала с утра в понедельник, что же одеть на работу. И решила остановиться на серой юбке и иссиня-черной рубашке с длинными рукавами. Ей не очень-то хотелось, чтобы все рассматривали ее руки.Люся закинула толстый портфель на переднее сиденье «девятки» и вырулила со двора. Конечно, ей было бы приятно, если бы можно было сказать, что она «помчалась на работу». Но, к сожалению, большую часть пути от 2-й Владимирской до Яузской улицы, где и обитала контора «Попутный ветер», г-жа Можаева стояла в пробке, переключалась с первой на вторую передачу и снова тормозила. Но хорошая погода (по радио сказали, что наконец-то наступило бабье лето) не позволяла настроению испортиться.
Парковка на узенькой и к тому же круто сбегающей вниз улочке, как всегда, далась Люсе с трудом. Изрядно понервничав, она втиснулась между серебристой «шкодой» и красным «ягуаром». Люся перешла дорогу, оглянулась на свой автомобиль, и тут он, задорно пискнув, мигнул лампочками. Опять Люсенька забыла поставить машину на сигнализацию! Но, к счастью, охранная система «Мангуст», которую ей поставили в автосалоне сразу при покупке, включалась автоматически через 30 секунд после закрытия дверей при выключенном моторе. Люся выругалась про себя и тут же выругалась еще раз: к «ягуару», который так мешал ей спокойно запарковаться, подошла хозяйка. «Эх, если бы подъехать минуты на три попозже!» – вздохнула Люся и поднялась по ступенькам.
В конторе сегодня наблюдался полный аншлаг. С утра пораньше появились все, в том числе и те, кто опаздывал хронически и не приехал бы вовремя даже под угрозой смертной казни. К великому Люсиному изумлению, она не выглядела белой вороной – все как один явились в одеждах с длинными рукавами, благо появившееся солнце было не очень-то горячим. Люсина соседка и напарница по распродаже родин турок и египтян Галина Сергеевна пришла в темно-зеленом шерстяном платье. Генеральный директор и владелица агентства Надежда Петровна Безбородова демонстрировала шелковую блузку поросячьей расцветки, мягкими волнами ниспадающую с ее арбузных грудей на живот, тоже весьма съедобный. Мужчины (а таковых в офисе насчитывалось всего-то двое), конечно, одели рубашки. Причем если Овсиенко, торгующий путевками чешского направления, обрядился в дурацкую рубашку в непонятных серых клеточках, то состоящий при нем стажером сын Безбородовой Митя, напротив, выглядел очень элегантно. Темно-синяя рубашка и желтый галстук отлично сочетались с его черной шевелюрой. Г-н Безбородов, кажется, и сам осознавал свою сегодняшнюю импозантность и призывно посматривал на молоденькую бухгалтершу Леночку Зайцеву, которая куталась в стильный голубой свитер «косами» с совершенно не подходящим к нему дурацким красным значком в виде сердечка, проколотого стрелой, и делала вид, что совершенно не замечает ни Митю, ни его взглядов.
Г-жа Можаева облегченно вздохнула и посеменила к своему столику – он стоял в самом глухом углу и находился дальше всех от окна, к тому же рядом с принтером. Все почему-то считали отсутствие окна и наличие принтера под боком большим недостатком этого рабочего места, и никто не хотел туда садиться.
Но Люсе этот уголок сразу понравился, когда она появилась год назад в «Попутном ветре». Недостаток света легко устранялся при помощи настольной лампы. Да и к принтеру сослуживцы ходили не так уж часто, чтобы серьезно помешать работе. Зато в этом медвежьем углу легко спрятаться от посторонних глаз за баррикадой из монитора и папок. К тому же, здесь целых две стены, а значит, можно повесить в два раза больше своих картинок. У Люси над головой красовалась акварель ее любимого художника Льва Бартенева – расплывшийся в невероятно-чеширской улыбке кот с цветком в зубах. Также пространство украшали: шаловливая киска, вылавливающая золотую рыбку из аквариума, настенный календарь с видом зимнего Петербурга, советский плакат со слоганом Маяковского «Дай качестВО!», фотокарточка Люси на верблюде у египетских пирамид.
Кроме того, посетители могли лицезреть инсталляцию в рамке под стеклом в виде огромного гвоздя с подписью «Забей на все». Справа от монитора висел еще один, правда, уже тонизирующий плакат, распечатанный из интернета и приписываемый также перу Маяковского. (Люся очень любила Маяковского, поскольку его любила любимая ею Лиля Брик.) Плакат гласил: «Волю свою собери в узду. Работай – не охай, не ахай! Выполнил план – посылай всех в п…у, не выполнил – сам иди на х…й!» Когда она, не без душевного трепета, водрузила эту картинку над своим столом, Надежда Петровна поначалу неодобрительно покачала крашеной ярко-рыжей головой и потребовала снять безобразие.
– Люся! Я думала, вы милая и интеллигентная девочка. Что это такое? Это оскорбляет чувства посетителей! – басом а-ля Раневская протрубила Безбородова.
– Но Надежда Петровна! Это же стихи… Их классик написал – поэт Маяковский…
К счастью для Люси, присутствовавший при этой беседе потенциальный путешественник очень развеселился. И даже попросил у Люси распечатать для себя такой же.
– Повешу в отделе продаж! – объяснил он.
Надежда Петровна решила проявить терпимость – раз клиентам нравится, возможно, это действительно стоящая бумажка. Кто ее знает, эту молодежь, может, у нее совсем другие понятия о приличиях. Г-жа Безбородова даже смогла выдавить из себя смешок. Картинка осталась висеть.
Люся притаилась в своем углу и внимательно прислушивалась ко всем звукам. Впрочем, сегодняшний звукоряд не отличался особой оригинальностью: как всегда, стучали клавиатуры и слышался шорох бумаг. Звонили телефоны, и Люсенька, Галя, Митя и одышливый толстяк Овсиенко расхваливали невидимым собеседникам египетские отели, турецкие пляжи и чешское пиво.
Леночка, деловито перекладывая бумажки, симулировала бурную деятельность, а сама оплакивала в телефон свою скончавшуюся накануне морскую свинку:
– Нет, Кать, не ходила. Ну я же тебе говорила – я из-за свинки так расстроилась… Ну откуда я могу знать, что там было, если я дома сидела? Я думаю, что если бы у тебя любимая морская свинка умерла, ты бы вообще три дня дома сидела и ревела! Как ты не можешь понять! Ведь ты же знала Щапу! Между прочим, это ты мне ее притащила, когда у твоего папаши обнаружилась аллергия на шерсть!
По всей видимости, слово взяла Леночкина собеседница – г-жа Зайцева замолчала и закивала головой, потом вдруг нервно повела плечиком:
– Ну как куда? Закопала. Упаковала в полиэтиленовый пакет, плотно перевязала, чтобы никакого запаха, уложила в коробку из-под туфель. Катька, я ей даже полотенчико постелила на донышко, вот. И вечером, когда стемнело, закопала в парке рядом с домом.
Девушка на том конце провода, по всей видимости, имела иное представление о похоронных ритуалах для почивших вечным сном морских свинок, потому что Ленка принялась энергично оправдываться:
– Кать, ну я же не дебил! – Леночка выговаривала «дэбыл». – Я выбрала тихий уголок под деревьями, подальше от тропинок. Там дети совсем не копаются. Их туда вообще не пускают из-за крапивы.
Но Катя, очевидно, продолжила обличительное выступление, потому что г-жа Зайцева брезгливо предложила:
– Ладно, хватит на эту тему. Скажи лучше, как там твой диализ? Сегодня поедешь? Бедняжечка, поскорей бы уже операция, правда? Я буду тебя навещать в больничке. А завтра ты что? Понятно. Давай тогда у метро пересечемся– ты вернешь мне моего Стогова, а я тебе Пелевина и брошки, договорились? Только ты извини уж, пожалуйста, я там на него нечаянно кофею немножко пролила. Совсем капельку. Ну вот и славно, я так и знала, что ты не расстроишься! Я тебе еще позвоню и скажу, во сколько. Ну и ладненько, пока!
Леночка положила трубку, и прислушиваться стало совершенно не к чему. К счастью, Зайцева не давала конторе заскучать. Она снова схватилась за телефон.
– Андрей, привет! – замурлыкала она в трубку. – Это Лена Зайцева, помнишь такую? Ну да, та самая. Слушай, мне срочно надо тебя увидеть. Обязательно. Да. Сегодня. Давай вечером в парке! Ну в том, где мы после выпускного гуляли, помнишь? Вот-вот. Буду ждать тебя в восемь, окей? Как не сможешь? Ну давай в десять. Договорились.
Судя по всему, исходом беседы Зайцева осталась довольна. Она мечтательно потянулась и завозила мышкой по коврику, глядя в монитор отсутствующим взглядом. Снова воцарилась тишина.
Люся удивилась, что никто в конторе не обсуждает воскресные события, как будто бы к ним они не имеют ни малейшего отношения.
Время от времени Надежда Петровна и Галина Сергеевна отправлялись в курилку. Возвращаясь из туалета, Люся заметила, что там-то, в курилке, дамы и щебечут на животрепещущую тему, закатав рукава. Хорошо, что Люся не курила – у нее была отличная «отмазка» не ходить на эти коллективные сеансы стриптиза. Стриптиза! Эта мысль как будто током пронзила Люсю. Действительно, люди скрывали свои правые запястья так же, как раньше они прикрывали интимные части тела. Забавно.
Конечно, совсем уж избежать неприятных моментов не удалось. К Люсе с заговорщическим видом подкралась Галина Сергеевна – щедрейшей души человек (всегда покупала на собственные деньги заварку на всех) и ценнейший специалист в области туризма (у нее был особый и редкий талант продавать к любой путевке полный пакет экскурсий). С Галиной г-жа Можаева больше всего сдружилась на новой работе. Люся называла ее по имени-отчеству, хотя Галина была всего лишь на десять лет старше ее. Но из-за наличия у Сергеевны мужа и 7-летней дочурки, Люся никак не могла почувствовать себя принадлежащей к одному с Галиной поколению. Впрочем, это нисколько не мешало им весьма тесно общаться. Даже наоборот, иногда Люсе было легче поплакаться на жизнь Галине, чем близким подругам, – она умела слушать внимательно и не давать дурацких советов. Присев на стул для посетителей, стоявший в торце Люсиного стола, Галя полушепотом спросила:
– Ну как у тебя, Люсь?
– Да… как у всех, наверное, – неопределенно ответила г-жа Можаева. – А вы как?
– А у меня вот что! – Галина Сергеевна закатала рукав зеленого платья и обнажила небольшой узор, размером со спичечный коробок. Четкие розовые линии, похожие на те, что имеются у каждого на ладонях, образовывали на запястье Галины Сергеевны некое подобие криво сколоченного заборчика.
– Галина Сергевна, а вам-то зачем было руку поднимать, вы ведь вроде и так со своим Михаилом вполне счастливо жили? – спросила Люся, чтобы поддержать беседу.
– Ну а вдруг оказалось бы, что он не моя судьба? Как же отказаться от такого шанса проверить себя, Люсенька? – изумленно прошептала Галина Сергеевна. – Вдруг выяснилось бы, что я живу совершенно не с тем человеком, который мне предназначен небом?
– И что, вы тогда развелись бы с мужем?
– Я думаю, что никакой трагедии не случилось бы. Миша бы меня прекрасно понял – он ведь тоже поднял руку. И знаки наши, представь себе, совпали.
– Не знаю, Галина Сергевна, не знаю… Мне кажется, будь я влюблена и счастлива, мне бы и в голову не пришло получать знак. Ведь тогда счастье может быть разрушено?
– Ну, я думаю, ТАМ, – и Галина многозначительно посмотрела наверх, – знают, что делают. Ну а у тебя-то что?
– Галина, – перешла Люся на доверительный тон, – только между нами. У меня– ничего. Я не подняла руку. Даже сама не знаю, как так получилось. Мышцы как будто онемели, и рука не поднялась…
У Галины Сергеевны в буквальном смысле слова отвисла челюсть, так что она даже прикрыла рот рукой.
– Люся, как же ты теперь?
– Да уж как-нибудь. Бог не выдаст, свинья не съест, где наша не пропадала, с потерей Москвы не потеряна Россия, и все такое, – игриво затараторила Люся, старательно пытаясь изобразить беспечность. – Галина Сергеевна, давайте мы с вами попозже поговорим.
Больше ничто не нарушало делового ритма. Все с теми же непроницаемыми лицами был съеден доставленный в офис фирмой «Транс-фуд» обед, и менеджеры снова сосредоточенно зашуршали бумагами, застучали по клавишам, заговорили по телефонам и зашелестели рекламными проспектами перед клиентами.
Впрочем, клиентов и звонков сегодня было непристойно мало. Люсе за весь день удалось отправить всего лишь одну парочку в Хургаду, в отель «Жасмин». Они как раз поженились в субботу и теперь были просто невероятно счастливы, отправляясь в свадебное путешествие с одинаковыми обручальными кольцами на безымянных пальцах, с одной фамилией (это ничего, что в загранпаспорте невесты пока еще значилась ее девичья фамилия) и с одинаковыми (!) знаками на запястьях, которые они и не думали скрывать. Голубки беспрерывно держались за руки, чмокали друг друга в щечки – в общем, были невероятно довольны собой и жизнью. Люсеньке, как она ни старалась, удалось впарить им всего лишь одну экскурсию – в Луксор. Но и это было неплохо (80 у.е. с человека). У остальных менеджеров дела шли не лучше: еще бы, сентябрь – конец туристического сезона и периода отпусков. К тому же все эти невероятные события, людям сейчас и здесь интересно, им не до заморских красот. Если и дальше так пойдет, дело может закончиться сокращением штатов. С такими вот грустными мыслями Люся раскладывала пасьянс на компьютере и слушала шум машин, доносившийся даже в ее укромный уголок.
В конце концов атмосферы конспирации и деланной отрешенности не выдержал… Митя. Он неожиданно для всех, в том числе, кажется, и для собственной матери, проявил инициативу и самостоятельность.
– Господа! Ну что же мы все шифруемся здесь, как дети! – громко заявил он на весь офис.
– Смотри-ка, какой решительный молодой человек! – с одобрением в голосе проговорил Овсиенко. – Правда, девчонки, чего шифроваться-то? Давайте, закатывайте рукава! – рассмеялся он.
Прозвучало это почему-то, как строка из похабной частушки: «Задирайте, девки, юбки, будет репетиция».
Митя покраснел, но продолжил гнуть свою линию.