Анна Гаврилова. Большая и грязная любовь

   Мир поплыл, разум резко затуманился, а тело изогнулось навстречу пока еще целомудренным прикосновениям. Нет, не зря Глеб Игоревич совещание с плановым отделом отменил. Точно не зря!
 
   Обедали мы в общей столовой, в компании простых и не очень служащих. Сказать, что мне кусок в горло не лез? Ну… он лез! Вернее полез, после того, как я попросила Глеба Игоревича поменяться местами. Просто там, за соседним столиком, плановый отдел полным составом сидел. Девочки злились, причем сильно.
   – На слушание по Данилову со мной поедешь, – прожевав очередной кусок отбивной, сказал Глеб. Тон был приказным и очень суровым, словно я отбрыкиваться собираюсь.
   Я растерянно кивнула. Уж на что, а на заседание «по Данилову» мне было плевать, глубоко и сильно. Куда больше волновал тот факт, что все присутствующие в столовой в курсе, чем мы с Глебом четверть часа тому занимались…
   Нет, ясно, что о нашей связи всем известно, но разница между: «шеф спит со своей ассистенткой» и «шеф спал со своей ассистенткой сегодня, с девяти до двух» – колоссальная. Хуже только, если к последнему список поз добавится.
   Кстати, на позы Глеб Игоревич не скупился, мстил за покусанный язык со всей горячностью. И офисная акробатика ни в какое сравнение с акробатикой постельной не шла – совсем другой уровень. Один только телефонный шнур, которым мне руки связали, после того как решилась на повторное извлечение визитки, чего стоил!
   – Крис, ты здесь? – щелкнув пальцами перед носом, вопросил шеф.
   – А?
   – Ага! – поддел зеленоглазый. – Ты в дело Данилова вникала?
   – Мне не положено, – это не я сказала, интуиция.
   – Знаю, что не положено, но все-таки?
   Вообще-то настроение у шефа было прекрасным, но, вспомнив о предстоящем слушании, Глеб постарался принять серьезный вид. Им и пугал.
   – Не вникала, – со вздохом призналась я.
   Генеральный директор ООО «С.К.Р.» нахмурился и откинулся на спинку стула. Он тоже не вникал. Вчера папку исключительно из вредности попросил, а сегодня… в общем, подготовку к слушанию он проморгал.
   – Ладно, по дороге почитаю.
   – Не успеешь, – неожиданно для самой себя, выдала я. – Там все очень запутано.
   Глеб сразу же подобрался, подался вперед:
   – То есть все-таки вникала!
   – Нет, я на второй странице срубилась.
   Вывод, к которому пришло руководство в лице Глеба Игоревича, был откровенно странным:
   – Все. Сегодня же допуск для тебя сделаю. А на заседании импровизировать будем. Ох, бедный Данилов… – Шеф шумно вздохнул и добавил с улыбкой: – А все из-за тебя!
 
   В машину я садилась с ощущением полного и абсолютного сюра. Заседание? Данилов? Допуск? Каждое из этих слов повергало интуицию в полнейшее смятение. А потом еще одно слово в сознании всплыло, и плохо стало не столько интуиции, сколько мне.
   Контрацепция.
   Голову от прикосновений Глеба я, конечно, теряла, но не настолько, чтобы не заметить – изделий резиновой фабрики в момент нашей близости не присутствовало. Вариант несовместимости биологических видов отпадает – на этот счет интуиция имеет очень четкое мнение. И что в таком случае остается?
   Черт! Просто черт-черт-черт!
   Прежняя я точно никаких таблеток не употребляла – просто без надобности. Спиралей и остальных прибамбасов не имела. А теперь? Мамочки, это на что же я нарвалась?!
   Машина плавно вырулила на проспект, тут же ускорилась, и спустя минуту нырнула в тоннель. Я тоже нырнула, только не в тоннель, а в сумочку. Если я пью таблетки, то они должны быть при мне. Ибо в вещах, которые передала мама, никаких медикаментов не было.
   – Крис, что ты делаешь? – спросил зеленоглазый, когда я не выдержала и начала вытаскивать из сумочки расчески-пудреницы-кошельки и прочие предметы.
   – Табле… – Ух, как вовремя язык прикусила! – Карандаш для губ ищу.
   Начальство молча подхватило косметичку, открыло и протянуло нужный девайс.
   – Не этот, другой, – вмиг сориентировалась я и продолжила археологические раскопки, чтобы через полчаса, проверив даже подкладку, узнать: единственная таблетка, присутствующая в моей сумочке – леденец от кашля. Да, один! Выпавший из упаковки где-то в начале прошлого столетия.
   – Ну как? – вопросил Глеб, когда я со вздохом откинулась на спинку кожаного диванчика.
   Шеф был погружен в документы, так что гамму чувств, отразившуюся на моем лице, не видел. Вслух я сказала лишь одно:
   – Фигово.
   – После заседания в магазин заедем… – пробормотал тот, чье появление в моей жизни поставило на грань инфаркта. – Новый купишь. Или по Интернету закажи…
   Очень захотелось вырвать у него папку и спросить в лоб. Спросить, несмотря на то что подобный вопрос совсем неуместен и, вероятно, опасен. Ведь людям, которые посвящены в тайны мафии, амнезией болеть нельзя! Да и самозванцев в окружении таких фигур, как Глеб Игоревич, быть не должно.
   Так, стоп. Кажется, я впадаю в истерику. А мне истерить нельзя. Только не сейчас. В конце концов, я взрослая женщина, и я в состоянии решить любой вопрос!
   Мне нужно к врачу. Просто сходить к врачу, и все. Уж доктор-то точно определит, как именно я предохраняюсь. Поржет, конечно, но выяснит.
   – Так, Гена, останови! – скомандовал шеф внезапно.
   «Черный монстр», марку которого я так и не выяснила, резво перестроился в крайний правый и застыл у обочины.
   – Крис, выходи.
   Я слегка прифигела – не столько от предложения, сколько от тона. С места, разумеется, не сдвинулась. Глеб закатил глаза и вышел сам.
   Потом дверца с моей стороны открылась и меня из салона просто выдернули, как морковку из грядки.
   – Сама пойдешь или на ручки взять? – прошептал зеленоглазый.
   Шок усилился, поэтому ответить не смогла. Просто стояла и смотрела, а он…
   – Значит, на ручки.
   Меня привычно закинули на плечо и понесли. И лишь когда мы миновали стеклянные двери, а в нос ударил запах сотни парфюмерных отдушек, хитрый план шефа раскрылся.
   – Карандаши для губ! – скомандовал генеральный директор ООО «С.К.Р.». – Все, какие есть!
   Вот… вот как он этот магазин углядел? И… и что мне с таким мужчиной делать?
 
   Выйдя из машины, я постаралась придать лицу самое пофигистическое выражение. Ну, подумаешь, особняк! Мало ли их – огромных, навороченных, с бассейнами, коллекцией карликовых деревьев у входа и прочими фонариками? Мелочи это все, тлен.
   Вот и Глеб спокоен. Без всякого стеснения обходит машину, водружает руку на мою талию и уверенно ведет к широкому крыльцу с полупрозрачными ступенями. И это что же мы сейчас топтать будем? Горный хрусталь?
   – Глеб Игоревич, – выскочивший навстречу дворецкий учтиво поклонился.
   Зеленоглазый кивнул. В распахнутую дверь вошел как хозяин. После застыл, позволяя дворецкому обогнуть нашу парочку и зашагать впереди.
   Мы миновали просторный холл, еще более просторную гостиную, после свернули к лифту – уж не знаю для чего в трехэтажном доме такое приспособление, но тем не менее. Поднявшись на второй этаж, прошли коротким коридором и замерли у широкой двустворчатой двери. Прежде чем открыть, слуга постучал.
   А потом начался он! В смысле, армагеддец.
   Двери открылись сами. Взгляду предстала небольшая комната, выполненная в бежевых и коричневых тонах, широкий прямоугольный стол и… люди. Где-то с дюжину мужчин и одна невероятно яркая женщина – брюнетка с ну о-очень внушительным бюстом. На Глеба эти… люди внимания не обратили, дружно уставились на меня.
   В их лицах было все – от удивления до откровенной брезгливости. Особенно выразительно смотрела женщина – показалось, у нее глаза вот-вот лопнут.
   – Кристина Анатольевна? – изумленно произнес мужчина в сером невзрачном костюме. А потом расплылся в улыбке, поднялся. – Добро пожаловать!
   М-да… и откуда этот холодок по спине?
   – Арсений Игнатьевич, – пробасило мое начальство. – Губы закатал.
   Мужчина картинно поднял руки – мол, сдаюсь-сдаюсь. Тут же окликнул дворецкого:
   – Еще одно кресло принеси!
   Лишних мест за этим столом и впрямь не было, а единственное пустующее кресло предназначалось, разумеется, Глебу. Я никак не ожидала, что шеф уступит, однако… Интуиция впала в шок, сидевшие за столом тоже. А зеленоглазый стоял рядом со мной и спокойно дожидался возвращения слуги.
   – Эк тебя пробрало, – пробормотала женщина.
   Глеб не среагировал.
   Те несколько минут, в течение которых несли дополнительное кресло, показались мне вечностью. И только когда зеленоглазый сел рядом, я разрешила себе вздохнуть и оглядеться как следует.
   Эта компания показалась бы странной любому – уж слишком разношерстная.
   Во-первых, женщина – отнести брюнетку к разряду кукол было невозможно, слишком явная печать ума на лице. Во-вторых, сами мужчины… с ними куда сложней. Трое, включая Глеба, холеные, чуточку надменные, в деловых костюмах высшей пробы. Еще трое тоже в костюмах, и при том, что одежка явно проще, держатся куда уверенней. Двое в джинсах, еще один на рэпера похож, даже цепь с чем-то бижутерным на шее болтается. Ну и последний… последний вообще как бомж, благо что не пахнет. Единственное, что приятно, – очень на людей похожи.
   – Зато теперь ясно, почему он опоздал… – нарушил тишину «рэпер». Он был серьезен, как министр финансов в кризис.
   Губы «бомжа» растянулись в похабной улыбочке. Еще один, из тех, что, как Глеб, тоже разулыбался.
   – Нет, – сказал шеф ровно. – Не угадал.
   – То есть ты не… – начал было «бомж», но Глеб Игоревич поднял руку, заставляя замолчать.
   – Нет, – повторил он. – Мы карандаш для губ покупали.
   «Рэпер» демонстративно отдернул рукав, взглянул на наручные часы (и это при том, что перед ним айфон лежал). Сказал тоном, от которого кровь ледяной корочкой покрылась:
   – Целый час? Боюсь даже предположить, что вы с этим карандашом делали.
   Он боялся, а я предположила. Ну то есть представила… Черт! Даже не догадывалась, что у меня настолько бурная фантазия.
   – Очень много карандашей, – наваливаясь на стол, процедил Глеб, – и единственный исправный сканер. Теперь все понял?
   Вот теперь стало стыдно по-настоящему. И это невзирая на то, что я отчаянно сопротивлялась решению скупить весь магазинный ассортимент. Я просила один! Вернее, не просила, а была вынуждена просить, чтобы легенду не рушить. Мне этот карандаш вообще не сдался, я им только по праздникам пользуюсь.
   Кстати, в магазине Глеб даже полувзглядом недовольства не выразил. Просто стоял и наблюдал, как девушка берет карандаш, находит на нем штрих-код, подносит к сканеру, дожидается считывания, клацает по кнопке клавиатуры, чтобы подтвердить ввод, кладет карандаш в пакет и берет следующий… И так пятьсот раз! Без преувеличений.
   Зачем Глебу понадобилось столько – понятия не имею. Видимо, шеф просто на принцип пошел. Что теперь делать с целым пакетом этих девайсов – тоже не знаю. Хоть рисовать учись, честное слово.
   Но это все мелочи в сравнении с реакцией, которая за признанием зеленоглазого эксцентрика последовала…
   Мужчина в невзрачном сером костюме – тот самый, который отдавал распоряжение дворецкому, – повернулся к «бомжу» и спросил:
   – Слышал? А теперь скажи мне, Билли, хоть одна из ваших баб может укатать высшего инкуба до такого состояния?
   – Нет, – ответил «бомж».
   – А наша может! – припечатал мужчина. А потом пристально посмотрел на меня и добавил самым серьезным тоном: – Молодец, Крис. Далеко пойдешь.
   Фух… Это что такое было?
   – Кстати, – вклинилась в разговор брюнетка, – слышала, вы все-таки съехались. Поздравляю. Давно пора.
   Ее улыбка была очень милой и вроде бы искренней. Сидящий подле брюнетки мужчина тоже улыбнулся, фыркнул:
   – Да о том, что они съехались, весь район слышал.
   – О, точно! – подключился к беседе еще один, тот, что напротив нас расположился. Он достал из нагрудного кармана визитку и, перегнувшись через стол, протянул Глебу. – Пока не забыл! Очень хорошие ребята. Рекомендую.
   Зеленоглазый карточку принял, мазнул по ней взглядом и передал мне.
   – У меня такая уже есть, – пояснил Глеб. – Виктор Иванович подсуетился.
   – А… Ну да, он же сразу над вами. Ему хуже всех.
   Я же лишний раз убедилась, что есть такие вопросы, ответы на которые лучше не знать. На лакированной картонке значилось: «Вжик и Ко. Лучшие звукоизоляционные системы для вашего дома/офиса/берлоги/склепа. Соседи будут довольны. Гарантия 200 %».

Глава третья

   Глумеж, к моей несказанной радости, кончился быстро.
   – Я все-таки предлагаю вернуться к Данилову, – водрузив локти на стол, сказал «рэпер». Тон мог посоперничать с арктическим ветром. – Я понимаю, что некоторым… хм… любителям требование обвинения кажется неприемлемым, но Данилов должен быть уничтожен.
   Под «некоторыми любителями» подразумевался Глеб – это точно, потому что именно на него в этот миг косился «рэпер».
   – Я согласен с коллегой, – кивнул мужчина в сером.
   – Я тоже поддерживаю, – откликнулась брюнетка. Она уже не улыбалась.
   Глеб криво ухмыльнулся, но сказал не он, а другой, тот, который визитку протягивал:
   – И как вы себе это представляете?
   – Да как всегда. – В голосе брюнетки тоже арктический холод появился.
   «Мужчина-визитка» окатил грудастую таким презрением, что даже меня передернуло.
   – Мегера, дорогая, – процедил он. – Я уже говорил, Данилов, вероятнее всего, узел. Мы не можем его уничтожить.
   – Да у тебя каждый второй человек – узел!
   – Мегера, я не шучу… – зашипел оппонент. – И подписывать такой приговор не буду. Мне проблемы не нужны…
   – Трус! – перебила брюнетка и хлопнула ладонью по столу.
   В комнате стало очень тихо. Только птичий щебет в приоткрытое окно проникал да шелест листвы.
   – Крис, ты что-нибудь поняла? – спросил «рэпер».
   От его тона чуток вздрогнула и ответила далеко не сразу:
   – Только то, что вы хотите кого-то убить.
   Мужчины, ну кроме Глеба, дружно посмотрели на Мегеру.
   – Не врет, – с явным неудовольствием заключила та. Правда, что-то подсказывало – злится не на меня, на «визитку».
   – То есть наша незаменимая ассистентка действительно не в курсе? – не унимался «рэпер».
   – Нет. Но я очень хочу вникнуть.
   – А вот сейчас врет, – пробормотала Мегера. Добавила с усмешкой: – Умная девочка.
   – Умные девочки на такие встречи не приезжают, – отрезал «рэпер». – Но раз уж ты пришла…
   Мужчина растянул губы в широкой такой улыбке, продемонстрировал очень внушительные, очень зловещие клыки.
   – Убью, – сказал Глеб ровно. И это прозвучало куда страшней самого грозного рыка.
   Вот только «рэпер» пугаться не спешил.
   – Я всего лишь хотел сказать, что раз Крис пришла, то, может быть, она и рассудит? Свежий взгляд, так сказать… Человеческий.
   Надеюсь, не слишком громко выдохнула, а? Я ж, глядя на все это, уже сомневаться начала, что к племени homo sapiens отношусь. Просто на смену биологического вида я точно не подписывалась. Вот на большую грязную любовь – это ладно, это можно, а на обращение меня в какую-нибудь упырицу – нет, нет и еще раз нет.
   Кстати, а инкуб – это кто?
   – Айшер, не говори ерунды, – вмешался мужчина в сером костюме. В нем, кстати, все сильнее угадывался самый главный. Нет, ничего особенного тот не делал, просто жесты, манера держаться и, как это ни смешно, энергетика. – Ничего она не рассудит. Впрочем, взгляд человека и впрямь может быть интересен… – И уже мне: – А про узлы ты что-нибудь знаешь?
   Фух…
   – Нет, Арсений Игнатьевич. – Ого! Я его имя вспомнила?! Или запомнила? Глеб, кажется, произносил. – Не тот допуск.
   – Айшер, расскажи, – скомандовал Арсений.
   И «рэпер» принялся просвещать…
 
   – Ты, должно быть, слышала, что наши народы разделены не только биологически, но и… хм… магически. И, вероятно, догадываешься, что дело тут не в отсутствии способностей к магии у твоего вида. Это разделение иного, высшего порядка.
   Представь, что нас не существует, что есть только вы, люди. Вы связаны друг с другом и вашим миром. Этакие восемь миллиардов точек, соединенные нитями эмоций и обстоятельств. Это похоже на ковер с хаотичным узором. Огромный, просто гигантский ковер. По большому счету, каждый человек является узелком. Каждый из вас, так или иначе, связан с остальными, и хотя бы чуть-чуть, но влияет на то, что творится вокруг. Но есть особенные люди, чье влияние поистине огромно. Именно их мы называем узлами.
   Узел – это не тот, кто имеет больше всего связей, и даже не тот, кому суждено открыть лекарство от рака. С точки зрения логики узел вообще иррационален. Им может оказаться дворник, менеджер среднего звена, старушка-кошатница… да кто угодно. И влияние узла иррационально – важность такого человека проявляется только в момент гибели или… вмешательства в судьбу.
   – Про судьбу вообще не поняла, – выдохнула я.
   – Знаю, что не поняла, – отозвался Айшер холодно. – Но ведь я еще не закончил… Ты помнишь, о чем я просил вначале?
   Да, я помнила:
   – Представить, что вас не существует.
   – Вот именно. Нас не существует! Если нас не существует, то все это человеческое макраме находится в естественном состоянии. Вы сами рождаетесь, сами умираете, сами выигрываете в лотерею. В естественном состоянии ничего сверхъестественного не происходит, события развиваются по заданному сценарию, в полном соответствии с судьбой.
   Фух! Опять судьба?
   – Судьба – это вектор, направление движения. И это та сила, которая меняет узор ковра. Благодаря ей одни ниточки обрываются и растворяются, другие возникают или соединяются. Благодаря ей исчезают и появляются узелки, от которых эти нити тянутся. Это происходит каждую секунду, это естественно. А теперь вспомни, что есть мы!
   – И? – нетерпеливо протянула я.
   Айшер наклонился и прошипел:
   – Мы внешний фактор, детка. Внешний, посторонний, неуправляемый.
   Нет, не понимаю…
   – Человек не в силах изменить свою судьбу, поменять судьбу другого – тем более. Нет, вы, конечно, можете верить, надеяться, пытаться… и даже находить подтверждения, что вам удалось. Но правда заключается в том, что это невозможно. Вы привязаны друг к другу, к вещам, к земле и небу. Вы как мухи в паутине, и вы бессильны. А мы вне этой системы, и нам никакая паутина не мешает.
   – Вы можете менять судьбы людей, – догадалась я.
   «Рэпер» кивнул.
   – Да. Мы можем убить того, кому суждена долгая жизнь. Можем подарить богатство тому, чья судьба – бедность. Можем одарить любовью того, кто должен был сдохнуть от одиночества. Мы судьба номер два.
   Я не могла не вздрогнуть. Не посмотреть на Глеба тоже не могла.
   – Правильно мыслишь, детка, – усмехнулся Айшер. – Твоя связь с этим инкубом – измененная судьба. Не будь его, ты бы жила как предначертано. Работала в какой-нибудь заплесневелой конторе, носила джинсы и бабушкины трусы, и спала с каким-нибудь прыщавым придурком.
   – Нет, – встряла Мегера.
   А я опять вздрогнула. А еще мне очень холодно стало и страшно.
   – Что нет? – ухмыльнулся Айшер.
   – Крис тридцать, – пояснила брюнетка. – Для людей это довольно приличный возраст. Думаю, не будь Глеба, она бы нянчила пару детишек, варила борщи, а в перерывах вкалывала как проклятая… в той самой заплесневелой конторе.
   Тишина была недолгой, но чертовски обидной. Я никак не думала, что мой зеленоглазый совратитель смолчит, тем не менее… тем не менее заступился за меня другой. Арсений!
   – Ты лучше подумай о том, что бы было с тобой, если бы Крис не появилась. И ты, Айшер, голову включи, прежде чем скалиться.
   Я выпала. Да, просто выпала. На фоне всего, что я услышала, да еще при столь неприятной реакции Глеба… Нет, лучше я о Данилове думать буду!
   – Так что с узлами? – сказала жестче, чем хотелось. И обращалась уже не к Айшеру, а к Арсению.
   – Да огребаем мы за них, – улыбнулся тот. – За обычных людей не огребаем, потому что, когда исчезает, как изволил выразиться Айшер, ниточка, ваша ковровая дорожка быстренько затягивает рану, и все. А когда погибает узел, получается разрыв, и в пространство выплескивается очень большой заряд энергии. Люди получают какую-нибудь глобальную катастрофу, а мы… – Арсений Игнатьевич тяжело вздохнул, – в общем, выживают не все.
   – А если не убивать?
   – Все равно разрыв. Встреча с кем-либо из нас – уже изменение судьбы. Даже покупка… – Арсений чуть заметно ухмыльнулся, – карандашей на узор вашего коврика влияет. У магазина не должно быть этой выручки, у государства не должно быть тех налогов, которые с этой покупки заплатят, и так далее. А возможно, один из купленных вами карандашиков должен был стать причиной судьбоносного поцелуя, вот только достался он не той девочке, а тебе, Крис. Понимаешь?
   – Примерно.
   – Так вот, вмешательство в судьбу – это смещение узора. Если сместить узел, то тоже очень плохо будет. Это все равно, что жизненно важный орган передвинуть. С такими, как ты, может происходить что угодно, мироздание переживет, а узлы трогать нельзя.
   Обиду я проглотила.
   – И как вы определяете, кто узел, а кто нет?
   – Да в том-то и проблема, что определить сложно. А некоторые… любители этим пользуются. Видишь ли, Крис, узлов очень мало. Вероятность напороться на узел – мизерна. Но за последние три года это третье дело, где человека, подлежащего уничтожению, объявляют узлом.
   – У нас есть доказательства, – встрял тот, кого я мысленно окрестила «визиткой».
   – Ну да… – протянул Арсений, и снова ко мне повернулся. – Первым доказательством того, что узел смещен, является глобальное изменение реальности.
   – То есть?
   – То есть выходишь ты из дома и понимаешь, что мир вокруг тебя изменился. С тобой начинают здороваться те, кого ты знать не знала. Вместо секретарши Лены встречаешь в своем офисе какую-то Олю. Или вдруг обнаруживаешь, что у тебя сын, а не дочь.
   Черт, какая знакомая ситуация.
   – Но только вы, люди, подобные изменения не видите, потому что вы… Айшер, как ты там выразился?
   – Мухи в паутине, – подсказал «рэпер».
   – Да, именно. А мы, Крис, вне вашей системы, мы эти изменения видим и очень отчетливо.
   – И в этот раз изменения есть! – снова встрял «визитка».
   Сидящие за столом дружно вздохнули, а я осмелилась спросить:
   – Что за изменения?
   – Все случаи я описал в отчете, но пример приведу. Один из моих подчиненных на днях разбил ноутбук, ему потребовалось извлечь и оживить хард, чтобы инфу скопировать. Парень обратился в ближайшую к дому контору, «Шерри-кат» называется. И ему там девушка очень понравилась, оператор. А он оборотень молодой, романтичный, так что когда пошел забирать свой металлолом, букетик прихватил. Вот только никакой девушки в конторе не нашлось, а сотрудники заявили – не было тут таких, никогда.
   Кажется, я сейчас узнаю, что такое настоящий обморок.
   – Может… просто ошибка? – пробормотала я.
   – Чтобы оборотень насчет бабы ошибся? – искренне возмутился собеседник.
   – Значит, обман, – это уже не я, «рэпер». – Скрыли девочку, и все. Люди, они ведь тоже не дураки, опасность порой лучше нас чувствуют.
   – Если бы ты прочел отчет, – зашипел «визитка», – ты бы знал, что мы этот офис через час обыскали. Все проверили, от туалета до внутренней документации. Единственную девушку, которая там когда-либо работала, зовут Мария Сигизмундовна, и ей шестьдесят три года. А от той, на которую Шас запал, ни следа!
   – Неужели и запах исчез? – хмуро вопросил «бомж».
   – Говорю же – ни-че-го!
   Мама, мне плохо. Нет, в самом деле плохо. Это же он про мою контору рассказывает. Это к нам такой плечистый дерганый парень с разбитым ноутом приходил. И Мария Сигизмундовна… Мамочки!
   – Крис? – позвал кто-то. – Крис, что с тобой?
   Что со мной? Сказала же, плохо. Очень…
   – Крис!!!
 
   Очнулась я в огромной кровати, под легким атласным одеялом. Далеко не сразу сообразила, что эта тускло освещенная спальня мне знакома…
   – Ну наконец-то, – прошептали рядом.
   Я повернула голову и… в общем, зеленоглазого брюнета тоже не сразу опознала.
   – Что случилось? – собственный голос прозвучал незнакомо, хрипло.
   – В обморок ты свалилась, – сказал предельно серьезный Глеб.
   – Почему?
   – Не знаю. Думал, ты объяснишь.
   – Я?
   Шеф молчал довольно долго – то ли думал, то ли слова подбирал.
   – Крис, я действительно не понимаю причину твоего обморока. Я хочу услышать… если не объяснения, то хотя бы версию.
   – А водички дашь?
   – Прости, – Глеб заметно растерялся, – я как-то не подумал. Сейчас.
   Шеф скатился с кровати – сам он поверх одеяла лежал, и даже одет был, в отличие от меня – и поспешил к двери. Я же свернулась калачиком и задумалась, а действительно, почему? И тут же поняла – этот обморок зрел давно.
   Слишком серьезные перемены в жизни, и слишком резкие. Пожалуй, я должна была свалиться гораздо раньше, еще при первом посещении… нового рабочего кабинета. Информация, которой поделились на заседании, просто добила. Вот только озвучить такую версию Глебу я не могу. Или..?
   – Держи, розочка моя, – прошептало начальство. Очень незаметно подкралось, совсем как… впрочем, ладно.
   Я привстала, поднесла к губам стакан с минералкой. Потом снова на подушки откинулась и сказала: