Анна Гаврилова
Большая и грязная любовь

Пролог

   Никогда не пила на улице. Тем более шампанское. Тем более теплое. Да еще из горла́! Но после встречи с девчонками такая тоска накатила, что, вывалившись из такси, не домой свернула, а к супермаркету. Взяла бутылку «брюта», и вот.
   Если мама, упаси бог, застукает меня за этим занятием – запилит насмерть, но перемещать свои кости к соседнему подъезду совершенно не хочется. К тому же там лавочка без спинки и фонарь не горит, а на улице темно-о-о…
   – Девушка, с вами все в порядке? – спросил проходивший мимо собачник.
   Я как раз новый глоток делала – захлебнулась, закашлялась и мысленно послала сердобольного прохожего по известному адресу.
   – Ну, прости, – останавливаясь, хмыкнул он. Псина – огромная, но, похоже, безродная, грозно рыкнула.
   – Ага, – пробормотала я, старательно вытираясь рукавом. На фига, спрашивается, ветровку стирала?
   Псина рыкнула повторно, а я подумала и мяукнула в ответ.
   – М-да… – заключил собачник.
   Махнула рукой – мол, иди, не мешай. Но прохожий оказался на редкость приставучим. Спустил дворнягу с поводка и, едва пес скрылся в ближайших кустах, плюхнулся на лавку.
   – Дай попробовать, – сказал он и потянулся к бутылке.
   Я машинально отодвинулась.
   – Ага, щас!
   Не ответил, а я же мысленно чертыхнулась и отодвинулась еще дальше.
   – Кри-ис… не жадничай.
   – Э… Мы знакомы?
   Окинув собачника пристальным взглядом, я пришла к выводу, что вижу его впервые. Хотя… может, и знакомы. Внешность у мужика совершенно непримечательная – весь какой-то типический-типический. Да и псина у него невыразительная, хоть и большая.
   – Почти, – «обрадовал» собеседник, а до бутылки все-таки дотянулся. Потом кивнул на мои голые ноги, спросил: – Не холодно?
   Вообще-то не жарко – вечер как-никак, да и лето, если верить календарю, еще вчера закончилось. Но не в джинсах же мне идти было.
   – Чего надо? – невежливо буркнула я.
   – Да просто мимо проходил, – пожал плечами безымянный, приложился к горлышку. – Фу! Да оно же теплое!
   – Ну извини… те.
   – Можно на «ты».
   Угу. Можно, но не нужно.
   – Так что случилось? – спросил незнакомец. – Почему пьем?
   Очень захотелось послать его в третий раз, только уже не мысленно, а вслух. Но мужчина заглянул в глаза, и во мне что-то переменилось. Вернее – в голове что-то щелкнуло, рот сам собой открылся, а с языка сорвалось:
   – Да потому что дура!
   – А… поподробнее? – вкрадчиво спросил собачник.
   – Ну я же с самого начала знала – не нужно на эту встречу идти!
   – Какую встречу?
   – С девчонками! С одноклассницами! – Мужик глядел на меня с таким участием, что не выдержала и выдала все свои тайны разом: – Мне тридцать, понимаешь? И я не замужем, и без детей, и вообще! А они все… А я…
   – Завидуешь?
   – Нет. Да. Ну…
   Фух, ну как объяснить? Да еще мужику? Не завидую, разве что чуть-чуть. Просто жалко себя стало. Так жалко, что даже всплакнула в такси.
   – А что мешает? – не унимался собеседник.
   – То же, что и танцору, – пробормотала я, решительно отбирая «брют». Фига-се он попробовал! Да тут уже на донышке!
   – То есть ты любовь ждешь? – догадался незнакомец. Вернее, уже не незнакомец, а собутыльник, но это неважно. – Большую и чистую?
   Не зря шампанское охлажденным пьют – когда теплое, от него совсем крышу сносит. В трезвом состоянии я бы такого не сказала:
   – Я даже на маленькую и грязную согласна, веришь?
   У мужика чуть рот от улыбки не порвался.
   – Неа, не верю.
   – Зря!
   Улыбка собачника еще шире сделалась, хотя казалось – куда уж?!
   – Зря? – явно сдерживая хохот, переспросил он. Потом причмокнул и выдал: – Маленькую предложить не могу, а вот большую… Большую и грязную, а?
   – Ага! – пить и кивать одновременно очень неудобно, но я справилась. – Можно две!
   Все-таки не выдержал, засмеялся.
   – Нет, две – перебор. Одна! Но большая…
   Махнула на него рукой – мужчины! Ничего в загадочной женской душе не понимают. Впрочем, какая на фиг разница? Все равно треп. Простой треп и ничего кроме.

Часть I

Глава первая

   Будильник выдернул из какого-то ну о-очень хорошего сновидения. Нет, сон я, увы, не помнила, но улыбка от уха до уха на лице имелась.
   Перевернувшись на живот, зарылась лицом в подушку в надежде поспать еще пять минут, но… не повезло.
   – Кри-ис! Кри-и-ис! У тебя совесть есть? – Мама кричала с кухни.
   Я честно покивала и закрыла глаза, но родительница принялась греметь посудой и… в общем, встать все-таки пришлось.
   Неосознанно подражая зомби, доплелась до ванной. Умылась, почистила свои 32 (на самом деле 28, но это мелочи), попутно отмечая, что похмелья как бы и нет. Пристально осмотрела прическу и пришла к выводу, что вчерашняя укладка пострадала не сильно, так что голову можно не мыть.
   Впрочем, ее вообще мыть не обязательно – в нашей убогой конторе на такие мелочи внимания не обращают. Наши мальчики только в монитор смотрят, а единственная девочка – Мария Сигизмундовна, шестидесяти трех лет от роду – в наш кабинет вообще не заходит. Мы с ней только в день зарплаты и на корпоративах встречаемся.
   – Кри-и-ис!
   – Да, да! Иду!
   Мимоходом заглянула в кухню – на столе уже дымилась миска овсянки. Я закатила глаза и скривилась – два месяца назад мама прочитала очередную книжку о здоровом образе жизни, и вот. Тот факт, что мой желудок просыпается только к обеду, а завтраком (любым!) банально давлюсь, ее не заботит.
   – Крис, ну сколько можно ждать! – возопила родительница. – На работу опоздаешь!
   Ну и что? У нас все опаздывают. Это часть корпоративной культуры.
   Мысленно ворча, я вернулась в комнату, отодвинула створку шкафа-купе, и… а вот тут меня накрыл шок. Полный и всеобъемлющий.
   – А… а это что? – пробормотала я. Потом все-таки опомнилась, заорала: – Ма-ам!
   Мама на зов не спешила, я же глядела на ровные ряды вешалок и медленно зверела.
   Убью! Нет, знаю, что о маме так нельзя, но убью! Прямо сейчас! И с особой жестокостью!
   – Что? – В дверном проеме появилась стройная женщина в аляповатом домашнем халате и бигуди. Лицо моей… чересчур заботливой родительницы, покрывал густой слой сметаны – обязательная утренняя маска.
   Я вдохнула поглубже, потом выдохнула и спросила, стараясь не шипеть и не плеваться:
   – Мамочка, а где моя одежда?
   Родительница одарила озадаченным взглядом, сделала шаг вперед, чтобы заглянуть в шкаф.
   – Как где? Вот.
   Ее недоумение было настолько искренним, что я растерялась. А мама развернулась и как ни в чем не бывало отправилась на кухню. Только бросила через плечо:
   – Пить надо меньше.
   Пить? О черт! Во сколько я вчера пришла? Ай…
   Мысли о встрече с одноклассницами и задушевных разговорах на лавочке были решительно отброшены, я же не менее решительно направилась за мамой.
   – Где мои джинсы?
   Вот теперь на меня смотрели пристально, с явным осуждением.
   – Что? – не выдержала я.
   – Крис, я все понимаю, но если ты не прекратишь…
   И все-таки я зашипела. Нет, ну сколько можно? Мне тридцать лет! Тридцать!!! Я взрослая девочка, и воспитывать меня ПОЗДНО! Тем более такими варварскими методами!
   – Я прекрасно осведомлена, что тебе не нравится, как я одеваюсь, где работаю, как провожу свободное время, но… мама, ты перегнула!
   Лицо, покрытое слоем сметаны, вытянулось.
   – Крис, ты о чем? Мне все нравится…
   Это был двойной перегиб. Запредельный.
   В комнату я вернулась разъяренной фурией, схватила первую попавшуюся вешалку, бросила на кровать. Стянув пижаму, выхватила из ящика для белья трусики, втиснула в них свою красоту. Столь же стремительно застегнула бюстик (незнакомый, кстати) и попыталась отыскать колготки. Не нашла! Зато на полке, соседствующей с ящиком для белья, обнаружилась целая стопка новеньких, нераспечатанных упаковок с чулками.
   Ну мама! Ну… ну ладно!
   Несмотря на кипящий в крови адреналин, чулки натягивала осторожно, подтягивала еще осторожней. После упаковалась в деловой юбочный костюм стального цвета и выругалась в голос – просто крой жакета не предполагал наличие под ним блузки. Да и не было в шкафу блузок! Зато были туфли… Пар пятьдесят, не меньше. Как они уместились – ума не приложу, но стояли же.
   – Ну мама… ну погоди!
   – Крис, хватит! – В голосе возникшей на пороге мамули слышались гневные нотки. – Не знаю, чем вы там вчера занимались, но если не перестанешь…
   Кажется, это я уже слышала.
   – Если не перестану, то что?
   – Я Глебу Игоревичу пожалуюсь, – выдохнула родительница.
   – Кому-кому?
   Мама не ответила – вздернула подбородок и удалилась. Кажется, мы поссорились окончательно.
   Что ж, не впервой. Но пугать меня какими-то Глебами Игоревичами… Черт, ну ведь это глупо! Лучше бы Змей Горынычем пригрозила – о нем, в отличие от Глеба Игоревича, я хотя бы слышала!
   Туфли тоже первые попавшиеся схватила. Потом забросила пару в дальний угол и вытащила из шкафа правильные, под цвет костюма. Зато сумочку (а сумок тоже было в избытке, как полка не обломилась – не знаю) выбирать не пришлось. Сумочку мамочка уже собрала! Только мобильный забросить осталось.
   Накрасилась я по привычке, и только потом подумала – зря. Нужно было идти без грима, чтобы… да просто из вредности! О, черт! Как же все это бесит!
   Вылетая на лестничную клетку, я все-таки нашла плюс в сложившейся ситуации – овсянка. В кои-то веки мне не пришлось давиться завтраком.
 
   День обещал быть солнечным, но порадоваться этому факту я не смогла.
   Во-первых, у подъезда припарковался какой-то козел на черной навороченной тачке – кого ждал, не знаю, но если узнаю… дверь валерьянкой оболью! Пусть дворовые кошечки порадуются.
   Во-вторых, я представила путь до метро и ужаснулась – нет, я, конечно, ношу каблуки, но не пятнадцать сантиметров! На таких не ходить, а ноги ломать. Ну или на тачках, вроде той, на которой козел приехал, кататься.
   В-третьих, я вообразила поездку в метро… и снова помянула недобрым словом козлов на тачках, ну и мамочку, которая решилась на столь садистскую диверсию.
   А в четвертых… я чувствовала себя падшей женщиной. Из-за чулок, разумеется. Хоть убейте, но приличные женщины чулок не надевают, разве что по праздникам. А в остальное время они носят колготки!
   Погруженная в собственные переживания, я с трудом обогнула черного отполированного монстра и, стараясь не материться вслух, подефилировала к метро.
   Сзади загудели.
   Да, да! Знаю, что юбка коротковата и обтягивает бедра слишком сильно, но простите, не было у меня времени и настроения подбирать что-то поприличней.
   Как ни странно, телепатией неведомый автолюбитель не владел – тишину нашего дворика нарушил очередной гудок.
   Безумно хотелось повернуться и показать настырному водиле средний палец, но я сдержалась. Ну его. Погудит и отстанет.
   Не отстал…
   Шелеста шин не слышала, но в том, что озабоченный автолюбитель едет за мной, сомнений не было – звук клаксона не удалялся, наоборот. Попой чувствовала – это тот самый, на черном монстре, которого пришлось обходить, прижимаясь к заборчику соседского цветника. В глубине души вспыхнул огонек злорадства – так ему! Пусть помучается!
   Я даже успела повеселеть и исполниться гордости, когда козел – да, да, тот самый – ударил по газам, хитро обогнул припаркованный у обочины джип и подрезал не ожидающего такой подлости пешехода. То есть меня.
   И ведь чуть не задавил! Я ж как раз на соседний тротуар перейти собиралась, чтобы на тропинку к метро свернуть.
   Монстр застыл. Задняя дверь распахнулась и передо мной возник… Нет, не возник. Возникла! Передо мной возникла гора.
   Она была облачена в белоснежную рубашку, брюки и туфли, одного взгляда на которые достаточно, чтобы понять – мне столько за всю жизнь не заработать. Гора обладала пронзительными зелеными глазами, мускулатурой, которую никакая ткань скрыть не может, и коротким ежиком черных волос. От нее веяло каким-то невероятным парфюмом, и… о, черт!
   – Крис, как это понимать?
   Гора пребывала в недоумении и, кажется, горе это состояние было несвойственно. А я не имела привычки таращиться на мужчин, но ведь таращилась!
   – Крис… – снова позвал незнакомец.
   Огонек злорадства погас, на его месте вспыхнул другой – малопонятный, но очень горячий.
   – Мы знакомы? – Кажется, этот вопрос кому-то уже задавала, причем недавно.
   – Кри-ис… – судя по тону, гора расслышала в моем вопросе-ответе нечто такое, чего там и в помине не было. И даже какие-то выводы сделала. – Крис, садись в машину.
   Я? В машину? Зачем?
   Зеленоглазый незнакомец шагнул в сторону и повторил:
   – Крис, в машину.
   Мозг сработал быстро: незнакомая машина с водителем, незнакомый мужчина ужасающих габаритов и финансовых возможностей, приглашение, и я – обычная девушка без связей и «крыши». Вывод? Нужно бежать! Бежать без оглядки!
   И я бы побежала, невзирая на каблуки и узкую юбку, но ноги сами понесли вперед. Опомниться не успела, как очутилась в салоне, на кожаном сиденье черного монстра.
   – Доброе утро, Крис, – тихо сказал водитель. Причем прозвучало это так, будто он со мной каждый день здоровается.
   – Э…
   Гора захлопнула дверцу, а через несколько секунд втиснулась в другую – ну ту, которая с противоположной стороны расположена. Черный монстр бесшумно тронулся с места, преодолел сотню метров, которая отделяла от проспекта, и плавно встроился в утренний затор.
   – Ненавижу твой район, – процедила гора. Потом сверкнула зелеными очами и добавила: – Крис, может хватит? Мое терпение не безгранично. Не заставляй меня уподобляться варвару.
   – Э… что?
   – Переезд, Крис, – пояснил зеленоглазый. – Или ты переезжаешь ко мне добровольно, или я тебя похищаю. Выбирай.
   Мне ведь послышалось, правда?
 
   Вопросов «кто я» и «где я» не возникло.
   О том, кто я такая, помнила прекрасно. Я – Кристина Новикова, тридцати лет от роду, работаю оператором в фирме по ремонту компьютеров и бытовой техники, живу с мамой, имею определенное количество друзей обоих полов, не замужем.
   Где я оказалась? Ну тоже ясно. Глубину этой попы я определила как значительную.
   Дальнейшие события только подтвердили мой вывод.
   Спустя час толкотни в пробках, машина въехала в центр города, прокралась по одной из узких улочек и свернула на широкую парковку. Парковка примыкала к монстру из стекла и бетона, ввинченному между старинных особняков.
   Мне помогли выбраться из машины, насильно водрузили мою ладошку на согнутый локоть и повели к вертушке дверей. У входа в бизнес-центр толпились клерки и охранники, поэтому я решила не паниковать и сцен не устраивать – ну по крайней мере пока.
   Вот так, опираясь на руку зеленоглазого незнакомца, миновала шикарный холл, отделанный мрамором и дорогими породами дерева, прокатилась на столь же роскошном лифте и осознала себя у стойки ресепшена.
   – Доброе утро! – Блондинка в строгом костюме лучезарно улыбнулась. Причем не только горе, но и мне. Потом выложила на стойку худенькую стопку документов.
   Почему я взяла эти бумаги? Понятия не имею! Но никто не возражал…
   Зеленоглазый переместил свою руку на талию, приобнял самым что ни на есть привычным образом и повел дальше. Миновав еще один ресепшен, возле которого располагались диванчики для посетителей, мы вошли в просторный кабинет.
   Противоположная стена была полностью стеклянной. В глубине кабинета стоял массивный стол, явно хозяину сей обители принадлежащий. Чуть в стороне – еще один, поменьше и покомпактней. Во всевозможные экстрасенсорные гадости никогда не верила, но чувство узнавания было столь сильным, столь реальным… Второй стол – мой. Зуб даю!
   Справа от нас обнаружился диван, пара кресел и журнальный столик. Рядом барный шкаф. Слева заметила еще одну дверь, и я точно знала – там ванная комната. Не санузел, а именно полноценная ванная комната с ну о-очень большой душевой кабиной.
   Не успела я изумиться, как дверной замок щелкнул. Худенькая стопка документов была изъята из моих пальцев и небрежно отброшена. Листки разлетелись и плавно осели на темный паркет, а я оказалась прижата к деревянной створке двери.
   – Кри-ис…
   Желания и намерения зеленоглазого не только осознала, но и почувствовала. Они были, мягко говоря, внушительными.
   – Кри-ис… – снова прошептал зеленоглазый и прильнул к губам.
   Отвернуться не успела, поэтому пришлось притвориться замороженной рыбой и дождаться, когда гора осознает, что поцелуй односторонний.
   – Кри-ис, – в голосе незнакомца появились нотки обиды. – Кри-ис…
   А потом его нога протиснулась между моих коленок и… в общем, надо что-то делать, пока не поздно.
   – Я не могу!
   Брюнет замер, заглянул в глаза.
   – У меня… э… – нет, сказать незнакомому мужчине, что у меня критические дни, – стыдно. Даже с учетом того, что дни вымышленные. Другие аргументы не столь весомы, но придется рискнуть. – У меня настроения нет.
   Он вопросительно изогнул бровь, но отстраниться даже не подумал.
   – Крис, – ох, как интимно мое имя прозвучало! – Крис, если это из-за Мегеры, то повторяю: между нами ничего нет, не было и никогда не будет.
   Понятия не имею, откуда что взялось, но я точно знала – Мегера не определение и не прозвище, а имя.
   – Кто такая Мегера?
   Зеленоглазый чуток отодвинулся и окинул сердитым взглядом.
   – Кри-ис, хватит дуться.
   Вывод неправильный, но это неважно. Важно то, что насиловать меня явно не собираются.
   Вздохнув поглубже, я осмелела настолько, что решилась задать самый главный вопрос:
   – А вы? Вы кто такой?
   Губы незнакомца скривились в усмешке. Он выдержал паузу, потом выпустил из захвата и сказал:
   – Ясно. – И уже направляясь к рабочему столу, продолжил: – Ясно, розочка моя. Нет так нет. Но учти, если сегодня кто-нибудь пострадает, в этом будешь виновата ты.
   Ну ничего себе заявленьице!
   – Эй! – воскликнула я возмущенно.
   Зеленоглазому мое возмущение было до фонаря.
   – Время, Крис, – стукнув ногтем по стеклышку наручных часов, сказал он. – У нас переговоры через час.
   Мне кажется, или минуту назад его эти переговоры не заботили?
   – Крис, работать! – ровным, но довольно-таки требовательным тоном добавил… шеф? Он мой шеф?
   Ладно, разберемся. Вот прям щас и начнем… разбираться!
   Тяжело вздохнув, я одернула юбку и принялась собирать разбросанные по полу бумаги. На одном из листков с оформлением, характерным для заявлений и служебных записок, прочла: «Генеральному директору ООО „С.К.Р.”, Вознесенскому Г. И.».
   Та-ак… А какого такого Глеба Игоревича упоминала мама?
 
   Подобрав последнюю бумажку, я поймала на себе пристальный, плотоядный взгляд зеленых глаз и нервно сглотнула. Ну да, могла бы догадаться, что нагибаться, когда на тебе короткая юбка, несколько опасно.
   Одернув оную часть гардероба еще раз, задрала подбородок и гордо проследовала к «своему» столу. На отполированной глади столешницы присутствовали только телефон и ноутбук.
   Стараясь не удивляться нездоровому порядку, опустилась в кресло и открыла крышку ноута. Короткая мелодия загрузки операционной системы, несколько нехарактерных щелчков, и на экран выскочило окно с требованием пароля.
   Я откровенно растерялась и приготовилась запаниковать, но пальцы сами потянулись к клавиатуре и стремительно набили нечто ну очень заковыристое – с цифрами, переключением шрифта и регистра.
   Пароль система проглотила, и на экран вылезла заставка, от которой… в общем, у меня челюсть отпала и глаза едва не лопнули.
   Вместо приличных для офиса пальм-котят-бабочек, с экрана глядел он! Ну тот, который Глеб Игоревич, предположительно.
   Фотка непрофессиональная, но брюнет позировал. Он лежал на диване – к счастью, не на том, который в противоположном углу кабинета стоит, – и хищно улыбался. Компрометирующая часть тела была прикрыта не то маленьким полотенцем, не то салфеткой, а все остальное… Мама, вот это мускулатура! И кожа такая – мм…
   – Кри-ис… – позвал брюнет. Я аж подпрыгнула. – Крис, я тебе письмо отправил.
   Машинально ткнула мышкой в значок «Outlook», дождалась, когда программа проглотит отдельный пароль, и тихо выдохнула. Глеб! Да, его все-таки Глебом зовут!
   А писало «мое» начальство следующее: «Документы по делу Данилова где? Кстати, клевые трусики. Новые?»
   Я откинулась на спинку кресла и уставилась на брюнета. У него рентгеновское зрение, да? В смысле – нагибаться-то я нагибалась, но не до такой степени.
   – Документы по Данилову, – вслух напомнил… Глеб.
   И снова это странное чувство узнавания – я потянула второй ящик стола, вытащила нижнюю из сложенных стопкой папок и встала.
   Зеленоглазый делал вид, что моя грациозная походка его не волнует – сидел, уткнувшись в монитор, и хмурился. Но стоило водрузить документы на краешек его поистине огромного стола, возмутился:
   – Крис, у меня не настолько длинные руки.
   Знала, что подчиняться не следует, но все-таки приблизилась. В тот же миг горячая ладонь накрыла одно из полупопий, а хрипловатый голос приказал:
   – Доложи!
   – Глеб!
   Вот теперь он соизволил оторваться от экрана и взглянуть на меня.
   Вообще, когда мужчина смотрит на тебя снизу вверх, есть в этом нечто… особенное. А когда в его глазах горит неподдельная страсть, смешанная с упрямством…
   – Ну нет у меня настроения, понимаешь?
   – Кри-ис…
   Так, кажется, я начинаю жалеть, что поддалась непонятному порыву и позволила заманить себя в этот странный офис.
   – У нас переговоры через час! – нашлась я.
   – Через пятьдесят три минуты и десять секунд, – невозмутимо ответили мне и притянули ближе. Зубами приподняли край юбки и… я не выдержала.
   – Глеб, прекрати!
   Прекратил. Отпустил. И даже отстранился.
   – Ладно, розочка моя. Так и быть.
   Брюнет снова уткнулся в монитор, я же спешно вернулась на рабочее место. И лишь опустившись в кресло поняла, что сердце хочет выпрыгнуть из груди, а ноги слегка дрожат. Когда меня в последний раз вот так трогали? А когда я последний раз занималась… ну тем самым?
   Обнаженного Глеба Игоревича с рабочего стола пришлось удалить. Просто когда тебе хищно улыбается такой мужчина, даже привычную работу выполнять сложно, а уж расследование вести… Впрочем, я, кажется, усложняю – расследовать тут ничего не нужно, достаточно сделать один телефонный звонок, и мне все-все расскажут.
   Выхватив из сумочки мобильный, я с сомнением взглянула на новоявленного шефа и очень четко осознала – выходить из кабинета нельзя. Вернее – выходить с мобильным нельзя. Даже в ванную.
   Пришлось набрать эсэмэс…
   Мама, конечно, по-прежнему обижалась, но не перезвонить после такого сообщения не могла.
   – Крис, ты в порядке? – Голос в трубке взволнованным не казался. Мою эсэмэску приняли за шутку или блажь.
   – Не совсем, – ровно ответила я.
   Телефонный разговор отвлек Глеба от созерцания экрана. Он окинул внимательным, чуть удивленным взглядом, потом и вовсе бровь приподнял. Я пояснять свои действия не собиралась и вообще отвернулась.
   – Мам, просто ответь, и все.
   – Издеваешься? – Родительница явно опешила.
   – Нет.
   Повторить вопросы вслух было бы верхом глупости, пришлось изгаляться.
   – Мам, я серьезно. И я очень хочу, чтобы ты ответила сейчас. Это важно.
   Мама зависла минуты на полторы. Все это время я чувствовала на себе пристальный, настороженный взгляд, но сдаваться не собиралась.
   – Глеб Игоревич твой шеф, – наконец, выдала мама. Это был ответ на первый вопрос – кто он, собственно говоря, такой.
   – Ага, я так и думала… А дальше?
   – Крис? – Вот теперь она действительно встревожилась. – Крис, вы поссорились? Или… Что происходит?
   – Мам, просто скажи. Я очень хочу знать твое мнение.
   – Мнение? Ах… он рядом, да?
   – Ну разумеется.
   В трубке вздохнули и признались:
   – Между вами служебный роман, уже полгода примерно. А намерения у Глеба Игоревича самые серьезные. – Мама издала еще один тяжелый вдох, а потом добавила совсем другим тоном: – Крис, если ты его бросишь, ты мне не дочь, поняла?!
   У меня прям-таки челюсть отпала.
   – Что-о?..
   – Что слышала! – выпалила родительница. – Не знаю, чего ты сейчас добиваешься, но Глеба бросать не смей! Таких мужчин – один на миллиард! Ты будешь полной дурой, если…
   – Стоп, стоп. Хватит.
   Мама замолчала, а я задумалась. Выходит, это не глюк? И я действительно работаю в каком-то ООО «С.К.Р.», сплю с собственным начальником, и… и все это с одобрения мамы? Черт. Первое и второе я еще способна представить, а вот третье…
   – Мам, а ты в самом деле не против?
   Родительница не выдержала и бросила трубку.
 
   Предчувствие, что сбегать с мобильным нельзя, подтвердилось. Едва отложила телефон, зеленоглазое начальство хмуро поинтересовалось:
   – У тебя появились секреты?
   Какой догадливый. Да, появились. Вернее – у меня появился один, но очень большой секрет и тьма вопросов.
   – Глеб, я говорила с мамой.
   По мне, такой ответ объясняет и оправдывает все. С мамой можно! Но новоявленный… хм… любовник считал иначе.
   – О чем?
   – О своем, о девичьем.
   – А именно?
   – Глеб!
   Шеф нахмурился и смерил таким взглядом, что… в общем, если выяснится, что он и впрямь обладает рентгеновским зрением, не удивлюсь.