Страница:
Священник Анатолий Гармаев советует: детям стоять на службе до второй маяты. То есть до того, как иссякнет второе дыхание. Но мы же не дети! У нас и терпения поболе, и сознания.
Особое искушение: «Не могу идти на службу, неотложные дела». Помню ужасный, на всю жизнь поразивший случай. Дело было все в том же Волгограде. Мужчина, собиравшийся назавтра, в воскресенье, причаститься и сразу уехать домой (билеты были куплены загодя), постоял немножко на всенощной, исповедался и пошел – нет, не спать-почивать, а чинить столб электропередачи, поскольку в трапезной света не было, ужинали при свечах. Он надел на ноги кошки, взял инструменты, влез на столб и начал монтировать проводку. Тем временем служба закончилась и народ потянулся в трапезную. И вот, к ужасу всех, кто это видел, столб начал медленно падать – все ниже, ниже – как в кино при замедленной съемке – и электрик, прочно прикрепленный к нему кошками, упал лбом об асфальтовую дорожку, и краем на него – деревянный столб.
Он остался жив. Более того, назавтра причастился и с перебинтованной головой и сильными болями, но целый и в здравом рассудке, уехал домой.
И вот с тех пор, когда во время богослужения есть соблазн пойти по своим «неотложным делам» или даже «церковным нуждам», вспоминаю тот давний случай.
А с кем-то происходит наоборот. Призывающая благодать, которая только и приводит каждого из нас в церковь, действует иногда подобно жаркому солнцу, мгновенно растапливает, расплавляет все прежнее и в одночасье меняет человека. Моя подруга, как и многие-многие другие православные, имеет именно такой опыт.
– Сейчас мне уже непонятно, как я могла тогда, 12 лет назад, выстаивать долгие монастырские службы – по 4-56 часов – с годовалым сыном на руках. Откуда силы были, не понимаю. И сколько счастья приносили эти службы – ни до, ни после, всю жизнь столько счастья на меня не изливалось!
Так что – по-разному бывает.
ТРУДНО СТОЯТЬ. ДУШНО
КАК МЫ МОЛИМСЯ В ХРАМЕ
ПОСТОРОННИЕ МЫСЛИ
Я НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ
ТАИНСТВО И ТАЙНА
Особое искушение: «Не могу идти на службу, неотложные дела». Помню ужасный, на всю жизнь поразивший случай. Дело было все в том же Волгограде. Мужчина, собиравшийся назавтра, в воскресенье, причаститься и сразу уехать домой (билеты были куплены загодя), постоял немножко на всенощной, исповедался и пошел – нет, не спать-почивать, а чинить столб электропередачи, поскольку в трапезной света не было, ужинали при свечах. Он надел на ноги кошки, взял инструменты, влез на столб и начал монтировать проводку. Тем временем служба закончилась и народ потянулся в трапезную. И вот, к ужасу всех, кто это видел, столб начал медленно падать – все ниже, ниже – как в кино при замедленной съемке – и электрик, прочно прикрепленный к нему кошками, упал лбом об асфальтовую дорожку, и краем на него – деревянный столб.
Он остался жив. Более того, назавтра причастился и с перебинтованной головой и сильными болями, но целый и в здравом рассудке, уехал домой.
И вот с тех пор, когда во время богослужения есть соблазн пойти по своим «неотложным делам» или даже «церковным нуждам», вспоминаю тот давний случай.
А с кем-то происходит наоборот. Призывающая благодать, которая только и приводит каждого из нас в церковь, действует иногда подобно жаркому солнцу, мгновенно растапливает, расплавляет все прежнее и в одночасье меняет человека. Моя подруга, как и многие-многие другие православные, имеет именно такой опыт.
– Сейчас мне уже непонятно, как я могла тогда, 12 лет назад, выстаивать долгие монастырские службы – по 4-56 часов – с годовалым сыном на руках. Откуда силы были, не понимаю. И сколько счастья приносили эти службы – ни до, ни после, всю жизнь столько счастья на меня не изливалось!
Так что – по-разному бывает.
ТРУДНО СТОЯТЬ. ДУШНО
– Я не хожу в церковь. Не могу стоять. Ноги не держат. Сил нет. Спина болит.
– Там есть скамейки.
– На скамейках сидят бабушки. И то не все. Многие стоят. Не могу же я, в моем возрасте, сидеть на службе. Это невозможно.
Это возможно. Потому что если ноги и спина действительно больные, то, благословившись, можно сидеть, практически не вставая. Каждое воскресенье вижу женщину, которая поднимается с места лишь на чтении Евангелия, Херувимской и при выносе Святых Даров. Стоит, всем телом тяжело навалившись на палку. Потом снова опускается на скамью. А в глазах – покой. Она в храме.
Скажу по секрету, именно весьма и весьма престарелые прихожанки почему-то первыми замечают, как подкашиваются ноги у подростков, как ослабевают молодые, как почти падаем мы, женщины средних лет. Оглядываю ряд скамеек: нет ли местечка? Тут же неизменно поднимается какая-нибудь из бабушек:
– Садись, деточка.
– Да что вы, я постою.
– Садись-садись, ты устала. Отдохни.
Другая вскакивает, завидев печальный блуждающий взор мальчика-подростка. Садитесь, не сомневайтесь. Она немножко постоит. Ей это в радость.
Если наши ноги, спина и прочие части тела не вконец больные, то держимся мы вертикально или не держимся, зависит не от них. От нашего духа. А он, увы, слабоват. Что поделаешь! Можно и раскладной стульчик с собой взять, ничего страшного.
Как я помню свои первые стояния на службе! Только у дверной притолоки. Буквально стекая по ней. Периодически садясь прямо на пол. Литургия моего первого церковного Рождества – согнувшись крюком, руками опершись о колени, ноги полусогнуты. Я хватала воздух ртом и не могла вдохнуть до конца. Кружилась голова. И все это – перед самой солеей, в крохотной церковке пять шагов в длину и столько же в ширину, лицом к лицу с отцом настоятелем и сослужащим батюшкой.
Ничего. Прошло. То есть в острой форме прошло. А в вялотекущей – куда оно денется? Присаживаюсь, конечно, как и многие. Стоят, вижу, те, кто иные, чем я. Кто действительно идет ко Христу. Служит Ему.
«Мне дурно от запаха ладана, мне душно, я задыхаюсь». Заслышав подобное, некоторые тут же испуганно крестятся и отодвигаются подальше – не бесноватая ли пришла, что дышать ей в храме нечем? Не нужно пугаться и вестись на подобные охи-вздохи. Это случается со многими. Главное – вы уже в церкви, в доме Бога и под Его защитой. А если дурно от спертого воздуха, если почему-то мутит от ладана – не решайте вопрос сами или, что еще хуже, с профиправославными говорливыми прихожанками. Скорее всего, это проделки нашего врага – он не хочет, чтобы вы ходили в храм. Не нужно ему это. Ждет, что испугаетесь и отступитесь.
Спросите священника, как быть. Может, он вас благословит посещать службу, например, по будним дням, когда народу мало – или как-то иначе предложит решить проблему. В любом случае, если вы будете регулярно ходить на службы, то в достаточно скором времени все указанные симптомы должны исчезнуть.
– Там есть скамейки.
– На скамейках сидят бабушки. И то не все. Многие стоят. Не могу же я, в моем возрасте, сидеть на службе. Это невозможно.
Это возможно. Потому что если ноги и спина действительно больные, то, благословившись, можно сидеть, практически не вставая. Каждое воскресенье вижу женщину, которая поднимается с места лишь на чтении Евангелия, Херувимской и при выносе Святых Даров. Стоит, всем телом тяжело навалившись на палку. Потом снова опускается на скамью. А в глазах – покой. Она в храме.
Скажу по секрету, именно весьма и весьма престарелые прихожанки почему-то первыми замечают, как подкашиваются ноги у подростков, как ослабевают молодые, как почти падаем мы, женщины средних лет. Оглядываю ряд скамеек: нет ли местечка? Тут же неизменно поднимается какая-нибудь из бабушек:
– Садись, деточка.
– Да что вы, я постою.
– Садись-садись, ты устала. Отдохни.
Другая вскакивает, завидев печальный блуждающий взор мальчика-подростка. Садитесь, не сомневайтесь. Она немножко постоит. Ей это в радость.
Если наши ноги, спина и прочие части тела не вконец больные, то держимся мы вертикально или не держимся, зависит не от них. От нашего духа. А он, увы, слабоват. Что поделаешь! Можно и раскладной стульчик с собой взять, ничего страшного.
Как я помню свои первые стояния на службе! Только у дверной притолоки. Буквально стекая по ней. Периодически садясь прямо на пол. Литургия моего первого церковного Рождества – согнувшись крюком, руками опершись о колени, ноги полусогнуты. Я хватала воздух ртом и не могла вдохнуть до конца. Кружилась голова. И все это – перед самой солеей, в крохотной церковке пять шагов в длину и столько же в ширину, лицом к лицу с отцом настоятелем и сослужащим батюшкой.
Ничего. Прошло. То есть в острой форме прошло. А в вялотекущей – куда оно денется? Присаживаюсь, конечно, как и многие. Стоят, вижу, те, кто иные, чем я. Кто действительно идет ко Христу. Служит Ему.
«Мне дурно от запаха ладана, мне душно, я задыхаюсь». Заслышав подобное, некоторые тут же испуганно крестятся и отодвигаются подальше – не бесноватая ли пришла, что дышать ей в храме нечем? Не нужно пугаться и вестись на подобные охи-вздохи. Это случается со многими. Главное – вы уже в церкви, в доме Бога и под Его защитой. А если дурно от спертого воздуха, если почему-то мутит от ладана – не решайте вопрос сами или, что еще хуже, с профиправославными говорливыми прихожанками. Скорее всего, это проделки нашего врага – он не хочет, чтобы вы ходили в храм. Не нужно ему это. Ждет, что испугаетесь и отступитесь.
Спросите священника, как быть. Может, он вас благословит посещать службу, например, по будним дням, когда народу мало – или как-то иначе предложит решить проблему. В любом случае, если вы будете регулярно ходить на службы, то в достаточно скором времени все указанные симптомы должны исчезнуть.
КАК МЫ МОЛИМСЯ В ХРАМЕ
Мы написали записки. Подали их. А что дальше-то происходит?
В конце первой части литургии (оглашенных) их читают священники. Вслух. Всему храму. Имена, которые мы с вами любовно перечислили. Просят Господа спасти и помиловать этих наших родных и близких.
А чем в это время занимаемся мы? Вспомнили, православные?
Притомившись от службы, встали «вольно», чуть расслабились, позу поменяли, свечку передали, икону рассмотрели, припозднившемуся знакомому улыбнулись и кивнули, ребенка чьего-то вперед пропустили, по головке погладили. Кто-то губами зашевелил – о своих живых и усопших молится. Более продвинутые прихожане помяники пухлые повытаскивали, по ним читают, а неофиты на них с уважением поглядывают. Словом, в храме кипит жизнь. Отчасти молитвенная. Каждый – о своем и своих.
А у престола стоят священники – с нашими записками в руках. И душа переворачивается: я как всегда о своем собственном, а они как всегда – обо всех. Неужели одни? Не может быть, чтобы никто сейчас здесь не молился за тех, кого – как и священники – не знает, но кого любит кто-то, подавший эти записки. О неизвестных, живых и мертвых. Все мы – единая Церковь, и не может быть, чтобы лишь они, стоящие в алтаре, молились за этих людей. Что же я-то? Я тоже прошу Тебя, Боже мой, прости и помилуй.
Спаси и сохрани всех этих незнакомых мне людей. Мы связаны невидимыми и неведомыми нитями через тех, кто любит их и стоит сейчас рядом со мной. На многая и благая лета, Господи… живых. Души их во благих водворятся… мертвых. Мы – Церковь.
Какие же все это вялые, слабые попытки, с какими негодными средствами.
Вообще велик соблазн счесть все богослужение удачным фоном для собственной молитвы. Милой рамкой для драгоценного бриллианта – моего собственного вдохновенного молитвенного делания. Я стою в храме и обращаюсь ко Господу, я прошу Его о своем. О насущном – или о высоком – и моя молитва поддерживается и подхватывается святыми, чьи лики глядят с икон по стенам, и возносится к небесам голосами хора, и в нее вплетаются прошения и возгласы священника, и…
Стоп. Все это категорически неверно. Богослужение – «Богу служение» – но отнюдь не способ «обслуживать» мои «религиозные потребности».
Идет литургия, и народ Божий во главе со своими предстоятелями просит Бога за весь мир. О спасении всех и каждого, в нем живущего. И Тот в ответ на мольбы приносит в жертву Самого Себя, лишь бы грехи Его детей были искуплены. И чаша наполняется Его кровью. И христиане подходят к Святой Чаше и причащаются. И становятся едины с Ним. Стоят перед Его престолом. Вместе с ангелами славят Его, и ликуют. И скорбят лишь о тех, кто сейчас не с ними – но молят о них.
Вот что происходит сейчас.
Служение всей Церкви, единение ее с Богом.
А вовсе не удовлетворение моих духовных запросов.
– Передайте, пожалуйста, свечки.
– Тссссс.
– Передайте, пожалуйста, свечки.
– Чшшшшш.
– Да передадите вы свечки, наконец? Передадим. Когда закончится «Херувимская»: «Иже херувимы тайно образующее и животворяще…» В это время по храму не ходят, это особый момент. Нужно забыть о земном. Есть и иные моменты богослужения, когда никто в вашу сторону и бровью не поведет. При чтении Евангелия с нами говорит Христос, поэтому стоим, молчим и тихо слушаем. Вынос Святых Даров – Сам Господь выходит к нам. На всенощном бдении время особой молитвенной сосредоточенности – «Шестопсалмие», чтение при выключенном свете шести покаянных псалмов.
Кто-то деликатно прижмет палец к губам и тихо ответит: «Чуть позже». Кто-то бровью в вашу сторону не поведет. Кто-то раздражится. Не обижайтесь, пожалуйста.
Разговоры в храме, как разговорчики в строю, – вещь недопустимая. Но укротить свой язык трудно. Для этого в нашем храме развешены таблички с изречением св. Амвросия Оптинского: «Разговаривающим в храме посылаются скорби». Просто предупреждение.
В конце первой части литургии (оглашенных) их читают священники. Вслух. Всему храму. Имена, которые мы с вами любовно перечислили. Просят Господа спасти и помиловать этих наших родных и близких.
А чем в это время занимаемся мы? Вспомнили, православные?
Притомившись от службы, встали «вольно», чуть расслабились, позу поменяли, свечку передали, икону рассмотрели, припозднившемуся знакомому улыбнулись и кивнули, ребенка чьего-то вперед пропустили, по головке погладили. Кто-то губами зашевелил – о своих живых и усопших молится. Более продвинутые прихожане помяники пухлые повытаскивали, по ним читают, а неофиты на них с уважением поглядывают. Словом, в храме кипит жизнь. Отчасти молитвенная. Каждый – о своем и своих.
А у престола стоят священники – с нашими записками в руках. И душа переворачивается: я как всегда о своем собственном, а они как всегда – обо всех. Неужели одни? Не может быть, чтобы никто сейчас здесь не молился за тех, кого – как и священники – не знает, но кого любит кто-то, подавший эти записки. О неизвестных, живых и мертвых. Все мы – единая Церковь, и не может быть, чтобы лишь они, стоящие в алтаре, молились за этих людей. Что же я-то? Я тоже прошу Тебя, Боже мой, прости и помилуй.
Спаси и сохрани всех этих незнакомых мне людей. Мы связаны невидимыми и неведомыми нитями через тех, кто любит их и стоит сейчас рядом со мной. На многая и благая лета, Господи… живых. Души их во благих водворятся… мертвых. Мы – Церковь.
Какие же все это вялые, слабые попытки, с какими негодными средствами.
Вообще велик соблазн счесть все богослужение удачным фоном для собственной молитвы. Милой рамкой для драгоценного бриллианта – моего собственного вдохновенного молитвенного делания. Я стою в храме и обращаюсь ко Господу, я прошу Его о своем. О насущном – или о высоком – и моя молитва поддерживается и подхватывается святыми, чьи лики глядят с икон по стенам, и возносится к небесам голосами хора, и в нее вплетаются прошения и возгласы священника, и…
Стоп. Все это категорически неверно. Богослужение – «Богу служение» – но отнюдь не способ «обслуживать» мои «религиозные потребности».
Идет литургия, и народ Божий во главе со своими предстоятелями просит Бога за весь мир. О спасении всех и каждого, в нем живущего. И Тот в ответ на мольбы приносит в жертву Самого Себя, лишь бы грехи Его детей были искуплены. И чаша наполняется Его кровью. И христиане подходят к Святой Чаше и причащаются. И становятся едины с Ним. Стоят перед Его престолом. Вместе с ангелами славят Его, и ликуют. И скорбят лишь о тех, кто сейчас не с ними – но молят о них.
Вот что происходит сейчас.
Служение всей Церкви, единение ее с Богом.
А вовсе не удовлетворение моих духовных запросов.
– Передайте, пожалуйста, свечки.
– Тссссс.
– Передайте, пожалуйста, свечки.
– Чшшшшш.
– Да передадите вы свечки, наконец? Передадим. Когда закончится «Херувимская»: «Иже херувимы тайно образующее и животворяще…» В это время по храму не ходят, это особый момент. Нужно забыть о земном. Есть и иные моменты богослужения, когда никто в вашу сторону и бровью не поведет. При чтении Евангелия с нами говорит Христос, поэтому стоим, молчим и тихо слушаем. Вынос Святых Даров – Сам Господь выходит к нам. На всенощном бдении время особой молитвенной сосредоточенности – «Шестопсалмие», чтение при выключенном свете шести покаянных псалмов.
Кто-то деликатно прижмет палец к губам и тихо ответит: «Чуть позже». Кто-то бровью в вашу сторону не поведет. Кто-то раздражится. Не обижайтесь, пожалуйста.
Разговоры в храме, как разговорчики в строю, – вещь недопустимая. Но укротить свой язык трудно. Для этого в нашем храме развешены таблички с изречением св. Амвросия Оптинского: «Разговаривающим в храме посылаются скорби». Просто предупреждение.
ПОСТОРОННИЕ МЫСЛИ
Во время службы в голову непрерывно лезут посторонние мысли. Разные. Иногда настолько отвратительные, что даже сомнений не возникает – посланы дьяволом.
– Как он может присутствовать в церкви, во время службы? Почему не боится креста на куполе? Свечек, икон, самой службы, постоянных поминаний Христа?
– Что ему свечки? Если уж в райском саду, с безгрешными Адамом и Евой беседовал, рядом сущего Бога не убоялся. Если уж к самому Христу-Богу приступал в пустыне, искусить пытался, торговался, как купчик из Апраксина, царства мира предлагал – кому? Самому Создателю этого мира вкупе со всеми царствами.
Уж нас-то он улавливает в свои сети мгновенно. Заставляет плясать под свою дудку. Бывает, такое подумается, что просто поражаешься: не мое, да и только. Не мое. В этом дополнительно уверяет и то, что вне богослужения подобная мерзость не приходит в голову никогда.
И ведь не отогнать. Но существует эффективная двухшаговая методика. Очень действенная. Первый шаг – покаяние: «Господи, прости меня и помилуй». Второй шаг: просьба о помощи: «Господи, помоги. Избавь». После этого, как правило, мысли удаляются восвояси.
Случалось, не помогало. Тогда – на колени и лбом об пол: «Забери от меня эту гадость!» Минута-две, и все проходит. Что подумают окружающие? Ничего особенного, уверяю вас. Коленопреклонение в храме – вещь самая обыденная. А если кто и скосит на вас неодобрительный взгляд – вам-то что с того?
Но как-то раз и это не подействовало. Тогда предупредила всерьез: «Если ты немедленно от меня не отстанешь, я сейчас же подойду к аналою (там в этот момент шла исповедь) и все это выложу». И тут, наконец, он отпустил. Потому что решимость была твердой – пусть что угодно обо мне батюшка думает, но от этой гадости, похоже, иначе не отделаться.
Бывают мысли и другие. О семейных и душевных заботах. Обычные, вялотекущие – или наоборот, очень активные. Так, наиболее интересные и яркие способы обустройства квартиры (куда полки повесить, как диван переставить) посещают всегда именно во время службы либо домашней молитвы. Эти мысли спокойно отодвигаешь тем же покаянием, той же просьбой о заступлении. Иногда они уходят, если просто сказать себе: «Об этом я подумаю потом, а сейчас – служба».
Но есть и еще одна категория мыслей, которые навещают нас во время богослужения. Мысли о высоком, о духовном, о божественном. Они плавно и незаметно, как ручеек, начинают свой ток от какого-то места службы: возгласа, молитвы, прошения, песнопения. Они качают, и баюкают, и возвышают, струятся и переливаются всевозможными оттенками (нет, какая же я все-таки духовная!), уносят далеко и вьысоко… Но, что характерно – уносят от происходящего на службе.
Поддаться им? Нет, и эти фантазии тоже – долой. Источник у них тот же, что и у прочих помыслов, просто они являют собой более тонкий и сладкий способ воздействия на нас. Чтобы распознать в них вражье наущение, нужен пусть крохотный, но собственный опыт. В качестве такового помогает простейшее испытание.
– Ладно, – говорю я, – если ты, дорогая мысль, такая высокая, полезная и вся о Господе и для Господа – значит, Он хочет донести тебя до меня.
– Да-да, это именно Он хочет, – радостно мурлычет мысль.
– Ну тогда мы поговорим с тобой после службы. И ты расцветешь, и созреешь, и явишь мне всю свою высоту и духовную пользу.
Так вот, свидетельствую – ни одна из них ни разу не вернулась добровольно по окончании литургии. Ни одна. Вспоминая их потом самостоятельно, неизменно поражаюсь:
– Милая, да ты, оказывается, на самом деле маленькая, хиленькая, хворенькая. А какой представлялась ослепительной и духоносной полчаса назад! Как распускалась, сияла и фонтанировала!
Чтобы не отвлекаться, некоторые по советам святых отцов и просто духовно опытных людей, например, неотрывно смотрят в пол. Кто-то – закрывает глаза. Если учесть, что около 90 % информации – причем как нужной, так и ненужной – к нам поступает через органы зрения, ясно, что, отключив на время службы этот канал, увеличиваем концентрацию внимания.
Всякий раз, когда мои мысли, мои скакуны, галопируют в вольные степи, когда, заарканив, подтаскиваю их к своему месту слева от пилона, вспоминаю одну духовную историю.
В некоем монастыре во время храмового богослужения было одному прозорливому иноку видение. Между братьями-монахами, стоящими на своих обычных местах, на полу светились небольшие круги. По храму ходил ангел и одних из братии благословлял, а иных обходил стороной.
То же было со светящимися кругами – некоторые он благословлял, остальные миновал. Инок обратился к нему:
– Что ты делаешь?
– Я благословляю Божиим благословением тех, кто сейчас молится; прохожу мимо тех, кто стоит в храме, но мыслями далеко отсюда. А эти круги – те монахи, которые сейчас трудятся на своих послушаниях и обязаны оставаться там – я благословляю тех из них, кто, пребывая в трудах, сейчас всей душой присутствует здесь, на литургии.
Так бывает часто (и не только со мной) – пришла пустая и ушла пустая. Литургия пронеслась мимо – что-то происходило, но меня там не было – хотя вроде бы стояла, слушала, как-то старалась молиться.
Ловлю себя на этом в разгар службы и вздрагиваю: за царскими вратами престол, перед ним в молитве – священники. Что если и они позволят себе лишь телесно и словесно пребывать здесь, но мыслями и чувствами умчатся вдаль? Что тогда останется от литургии, от этого пути в Небесное Царство? Почему так уверена в них – и такие поблажки даешь себе?
«Мы пахали», – сказала муха, сидя на ушке у вола. «Мы молились»…
– Как он может присутствовать в церкви, во время службы? Почему не боится креста на куполе? Свечек, икон, самой службы, постоянных поминаний Христа?
– Что ему свечки? Если уж в райском саду, с безгрешными Адамом и Евой беседовал, рядом сущего Бога не убоялся. Если уж к самому Христу-Богу приступал в пустыне, искусить пытался, торговался, как купчик из Апраксина, царства мира предлагал – кому? Самому Создателю этого мира вкупе со всеми царствами.
Уж нас-то он улавливает в свои сети мгновенно. Заставляет плясать под свою дудку. Бывает, такое подумается, что просто поражаешься: не мое, да и только. Не мое. В этом дополнительно уверяет и то, что вне богослужения подобная мерзость не приходит в голову никогда.
И ведь не отогнать. Но существует эффективная двухшаговая методика. Очень действенная. Первый шаг – покаяние: «Господи, прости меня и помилуй». Второй шаг: просьба о помощи: «Господи, помоги. Избавь». После этого, как правило, мысли удаляются восвояси.
Случалось, не помогало. Тогда – на колени и лбом об пол: «Забери от меня эту гадость!» Минута-две, и все проходит. Что подумают окружающие? Ничего особенного, уверяю вас. Коленопреклонение в храме – вещь самая обыденная. А если кто и скосит на вас неодобрительный взгляд – вам-то что с того?
Но как-то раз и это не подействовало. Тогда предупредила всерьез: «Если ты немедленно от меня не отстанешь, я сейчас же подойду к аналою (там в этот момент шла исповедь) и все это выложу». И тут, наконец, он отпустил. Потому что решимость была твердой – пусть что угодно обо мне батюшка думает, но от этой гадости, похоже, иначе не отделаться.
Бывают мысли и другие. О семейных и душевных заботах. Обычные, вялотекущие – или наоборот, очень активные. Так, наиболее интересные и яркие способы обустройства квартиры (куда полки повесить, как диван переставить) посещают всегда именно во время службы либо домашней молитвы. Эти мысли спокойно отодвигаешь тем же покаянием, той же просьбой о заступлении. Иногда они уходят, если просто сказать себе: «Об этом я подумаю потом, а сейчас – служба».
Но есть и еще одна категория мыслей, которые навещают нас во время богослужения. Мысли о высоком, о духовном, о божественном. Они плавно и незаметно, как ручеек, начинают свой ток от какого-то места службы: возгласа, молитвы, прошения, песнопения. Они качают, и баюкают, и возвышают, струятся и переливаются всевозможными оттенками (нет, какая же я все-таки духовная!), уносят далеко и вьысоко… Но, что характерно – уносят от происходящего на службе.
Поддаться им? Нет, и эти фантазии тоже – долой. Источник у них тот же, что и у прочих помыслов, просто они являют собой более тонкий и сладкий способ воздействия на нас. Чтобы распознать в них вражье наущение, нужен пусть крохотный, но собственный опыт. В качестве такового помогает простейшее испытание.
– Ладно, – говорю я, – если ты, дорогая мысль, такая высокая, полезная и вся о Господе и для Господа – значит, Он хочет донести тебя до меня.
– Да-да, это именно Он хочет, – радостно мурлычет мысль.
– Ну тогда мы поговорим с тобой после службы. И ты расцветешь, и созреешь, и явишь мне всю свою высоту и духовную пользу.
Так вот, свидетельствую – ни одна из них ни разу не вернулась добровольно по окончании литургии. Ни одна. Вспоминая их потом самостоятельно, неизменно поражаюсь:
– Милая, да ты, оказывается, на самом деле маленькая, хиленькая, хворенькая. А какой представлялась ослепительной и духоносной полчаса назад! Как распускалась, сияла и фонтанировала!
Чтобы не отвлекаться, некоторые по советам святых отцов и просто духовно опытных людей, например, неотрывно смотрят в пол. Кто-то – закрывает глаза. Если учесть, что около 90 % информации – причем как нужной, так и ненужной – к нам поступает через органы зрения, ясно, что, отключив на время службы этот канал, увеличиваем концентрацию внимания.
Всякий раз, когда мои мысли, мои скакуны, галопируют в вольные степи, когда, заарканив, подтаскиваю их к своему месту слева от пилона, вспоминаю одну духовную историю.
В некоем монастыре во время храмового богослужения было одному прозорливому иноку видение. Между братьями-монахами, стоящими на своих обычных местах, на полу светились небольшие круги. По храму ходил ангел и одних из братии благословлял, а иных обходил стороной.
То же было со светящимися кругами – некоторые он благословлял, остальные миновал. Инок обратился к нему:
– Что ты делаешь?
– Я благословляю Божиим благословением тех, кто сейчас молится; прохожу мимо тех, кто стоит в храме, но мыслями далеко отсюда. А эти круги – те монахи, которые сейчас трудятся на своих послушаниях и обязаны оставаться там – я благословляю тех из них, кто, пребывая в трудах, сейчас всей душой присутствует здесь, на литургии.
Так бывает часто (и не только со мной) – пришла пустая и ушла пустая. Литургия пронеслась мимо – что-то происходило, но меня там не было – хотя вроде бы стояла, слушала, как-то старалась молиться.
Ловлю себя на этом в разгар службы и вздрагиваю: за царскими вратами престол, перед ним в молитве – священники. Что если и они позволят себе лишь телесно и словесно пребывать здесь, но мыслями и чувствами умчатся вдаль? Что тогда останется от литургии, от этого пути в Небесное Царство? Почему так уверена в них – и такие поблажки даешь себе?
«Мы пахали», – сказала муха, сидя на ушке у вола. «Мы молились»…
Я НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ
Что здесь вообще происходит? Все непонятно.
Что нужно, чтобы не скучно было стоять на службе? Самое элементарное и самое основное – молиться, участвовать в происходящем. Поет хор – это ваши слова. Обращайте их ко Господу сами. То, что произносит священник, читает чтец, возглашает дьякон, – тоже почти все (кроме обращенного к нам) – слова нас с вами к Богу. Вот и проговаривайте их.
Поначалу очень трудно.
Все сливается в некий сплошной гул. Чтобы начать разбирать слова и фразы, требуется время. Если регулярно посещать службы, хотя бы по воскресеньям, то спустя месяц-другой, уверяю вас, вдруг обрадуетесь: «Да я уже многое понимаю!»
Чтобы побыстрее сориентироваться в структуре службы, купите книжечку с названием вроде «Божественная литургия и Всенощное бдение». Их сейчас выпускают много. Не берите первую попавшуюся. Прежде всего, посмотрите содержание. Наилучший вариант – чтобы под одной обложкой были собраны последование литургии, всенощного бдения, первого, третьего и шестого часа. Отлично, если приведены также краткие уставы-схемы. Дело в том, что в богослужении довольно много мест непостоянных, меняющихся ото дня ко дню. На подобные места даются ссылки, и без определенного навыка в книжках-последованиях разобраться нелегко. Зато краткий устав-схема помогает прекрасно: там все предельно сжато и понятно.
Служить вам эта книжка будет долго, поэтому должна быть хорошо сброшюрована. Если она толстая – в надежном немарком переплете. Если тонкая – на скрепке, а не на клею – чтоб не рассыпалась.
И что с ней делать? Наилучший вариант – читать и разбираться дома. Но это для многих из нас – из области запредельного. Поэтому просто берем ее с собой в храм. Началась служба – открыли и следим за происходящим, насколько это удастся.
Первое время я и с книжкой ничего не понимала. Но выручили именно страницы с краткими схемами. Позже маркером-текстовыделителем отметила для себя как опорные те места, которые всегда и неизменно звучат на любой службе. Так весь текст оказался разбитым на небольшие кусочки. Потерялась, растерялась, не знаю, на какую страницу сейчас смотреть – жду, пока услышу что-либо хорошо знакомое, опорное. «Вот оно!» – и можно дальше следить по тексту.
Потихоньку все становится яснее.
Не стесняйтесь стоять с раскрытой книжкой. Многие священники специально благословляют на это своих прихожан.
Накануне праздника хорошо провести небольшую подготовку. Возьмем молитвослов или календарь, откроем на соответствующей дате, найдем тропарь и величание и либо выучим наизусть (что просто замечательно), либо перепишем на бумажку. В начале литургии и в самом конце поется тропарь, в большинстве случаев – всеми присутствующими. Самому участвовать в совместном славлении Господа или святого – гораздо лучше, чем слушать, как это делают другие! Кстати, если вы собрались на службу, называемую «вечерня с акафистом», акафист тоже лучше всего иметь свой и следить по нему за словами (либо даже петь вместе со всеми).
Что делать человеку, который, недавно ходя в церковь, попадает на пение величания, тропарей или иных молитв, когда из всех собравшихся, как ему кажется, лишь он один не знает слов? Открывать рот и делать вид, что тоже участвуешь? Конечно, нет. Вслушаться, постараться разобрать слова, подключить к общей молитве пусть пока не свой голос, но свое сердце. Насколько получится. Постепенно будет получаться все лучше и лучше. Потому что, во-первых, вариантов молитв, которые поются всем храмом, всего несколько, и вскоре вы их все выучите просто со слуха. А во-вторых, узнавая про святых и иконы, праздники и события, которые славит Церковь, начиная их принимать и любить, задействуя сердце все больше и больше, уже не стоишь, как прежде, чурбачком бесчувственным (а именно так и бывает со всеми без исключения вначале), а переживаешь и любишь, славишь и радуешься, то есть реально включаешься в происходящее. Так что не стесняйтесь своего сегодняшнего незнания. Ибо уже завтра, быть может, вы будете знать и любить весь чин непонятной вам пока что службы. И испытывать в храме не неловкость, а настоящее, ни с чем не сравнимое счастье. Так и будет, поверьте.
Еще можно и нужно читать книги о богослужении. Гоголь «Размышления о Божественной Литургии», архиепископ Николай Кавасила «Изъяснение Божественной литургии», схиигумен Савва «О Божественной литургии», священно-мученик Сергий Мечев «Тайны богослужения», святитель Серафим Звездинский «Хлеб небесный» – простые, понятные, рассчитанные на нас с вами. О том, что на службе происходит, почему и в какой последовательности.
И все же, что бы мы ни делали, как бы ни старались постичь и понять происходящее, нужно отдавать себе отчет: открывается то, что именно вам хочет сейчас открыть Господь. Не больше. Наши усилия нужны, чтобы суметь взять то, что Он дает. Ради этого все труды, вера и терпение. Но дает – только Он. Постепенно и постоянно.
Однако до церкви еще нужно – дойти. И это не так просто. Как показывает практика, чтобы человек в первые разы пришел на службу – именно на службу, а не просто поставить свечки – требуется почти подвиг. Ибо неизменно случается нечто, не дающее выполнить намеченное. Либо слабость, вялость, температура, грипп, аппендицит, понос или золотуха – у тебя или у кого-то из родных. Либо. Я не буду перечислять. Выйти из дома воскресным утром и отправиться в церковь очень и очень непросто.
На подходе к ней, бывает, тоже что-то случается. Машина окатила грязью с головы до ног, подвернул ногу, звонок на мобильный: ребенку не попасть домой, ключи потерял.
Случайность?
Самый поверхностный анализ покажет: нет. Действие направленной воли. Направленной против твоего решения прийти в церковь.
Как быть?
Для начала осознать, что все происходящее – не случайности. Что с тобой идет борьба. Что тебя не пускают к Богу.
Второе – попросить помощи у Того, Кто сильнее твоего сегодняшнего противника. Господь покроет и поддержит тебя на этом пути. Приведет в церковь, как приведет вообще в любое нужное место и состояние – для Него невозможного нет. Православная Церковь учит, что сами, своими силами мы не только до храма не дойдем, но даже просто руки не поднимем, чтобы перекреститься.
Но мы должны прикладывать свою волю и все силы, какие есть. Бог их умножит.
Могу утешить. Если не уступим и продолжим свои попытки, то через какое-то время лукавый потеряет интерес к этой игре. Да, он придумает другую гадость, и не одну – но в эту уже играть не будет. Разве что изредка. Для тонуса. Так что выход в церковь перестанет быть еженедельной партизанской вылазкой.
Итак, придя в храм и мало что в происходящем там понимая, испытывая разные огорчения и неудобства, недоумения и тяготы, главное, будем помнить: многое нужно просто перетерпеть. От нашей решимости зависит, как скоро мы более тесно войдем в службу.
И не нужно думать, будто кто-то здесь лучше нас. Или хуже нас.
И не нужно думать, что все навеки останется как сейчас. Нет, неприятное постепенно будет уходить, радость от богослужения – нарастать. Все меняется, причем быстро, хотя и малозаметно.
Литургия и всенощная всюду одинаковы, служатся везде по единому уставу. Однако в каждом храме они проходят по-разному. Разные священники. Разный хор. Разные распевы. Разные люди вокруг. Разные стены.
Куда податься?
Туда, где тебе хорошо. Где душа расправляется. Нужно выбрать свой храм. В чужой одежде, чужой колее, чужой семье, чужой церкви – жить плохо. Каждый выбирает по себе.
Что нужно, чтобы не скучно было стоять на службе? Самое элементарное и самое основное – молиться, участвовать в происходящем. Поет хор – это ваши слова. Обращайте их ко Господу сами. То, что произносит священник, читает чтец, возглашает дьякон, – тоже почти все (кроме обращенного к нам) – слова нас с вами к Богу. Вот и проговаривайте их.
Поначалу очень трудно.
Все сливается в некий сплошной гул. Чтобы начать разбирать слова и фразы, требуется время. Если регулярно посещать службы, хотя бы по воскресеньям, то спустя месяц-другой, уверяю вас, вдруг обрадуетесь: «Да я уже многое понимаю!»
Чтобы побыстрее сориентироваться в структуре службы, купите книжечку с названием вроде «Божественная литургия и Всенощное бдение». Их сейчас выпускают много. Не берите первую попавшуюся. Прежде всего, посмотрите содержание. Наилучший вариант – чтобы под одной обложкой были собраны последование литургии, всенощного бдения, первого, третьего и шестого часа. Отлично, если приведены также краткие уставы-схемы. Дело в том, что в богослужении довольно много мест непостоянных, меняющихся ото дня ко дню. На подобные места даются ссылки, и без определенного навыка в книжках-последованиях разобраться нелегко. Зато краткий устав-схема помогает прекрасно: там все предельно сжато и понятно.
Служить вам эта книжка будет долго, поэтому должна быть хорошо сброшюрована. Если она толстая – в надежном немарком переплете. Если тонкая – на скрепке, а не на клею – чтоб не рассыпалась.
И что с ней делать? Наилучший вариант – читать и разбираться дома. Но это для многих из нас – из области запредельного. Поэтому просто берем ее с собой в храм. Началась служба – открыли и следим за происходящим, насколько это удастся.
Первое время я и с книжкой ничего не понимала. Но выручили именно страницы с краткими схемами. Позже маркером-текстовыделителем отметила для себя как опорные те места, которые всегда и неизменно звучат на любой службе. Так весь текст оказался разбитым на небольшие кусочки. Потерялась, растерялась, не знаю, на какую страницу сейчас смотреть – жду, пока услышу что-либо хорошо знакомое, опорное. «Вот оно!» – и можно дальше следить по тексту.
Потихоньку все становится яснее.
Не стесняйтесь стоять с раскрытой книжкой. Многие священники специально благословляют на это своих прихожан.
Накануне праздника хорошо провести небольшую подготовку. Возьмем молитвослов или календарь, откроем на соответствующей дате, найдем тропарь и величание и либо выучим наизусть (что просто замечательно), либо перепишем на бумажку. В начале литургии и в самом конце поется тропарь, в большинстве случаев – всеми присутствующими. Самому участвовать в совместном славлении Господа или святого – гораздо лучше, чем слушать, как это делают другие! Кстати, если вы собрались на службу, называемую «вечерня с акафистом», акафист тоже лучше всего иметь свой и следить по нему за словами (либо даже петь вместе со всеми).
Что делать человеку, который, недавно ходя в церковь, попадает на пение величания, тропарей или иных молитв, когда из всех собравшихся, как ему кажется, лишь он один не знает слов? Открывать рот и делать вид, что тоже участвуешь? Конечно, нет. Вслушаться, постараться разобрать слова, подключить к общей молитве пусть пока не свой голос, но свое сердце. Насколько получится. Постепенно будет получаться все лучше и лучше. Потому что, во-первых, вариантов молитв, которые поются всем храмом, всего несколько, и вскоре вы их все выучите просто со слуха. А во-вторых, узнавая про святых и иконы, праздники и события, которые славит Церковь, начиная их принимать и любить, задействуя сердце все больше и больше, уже не стоишь, как прежде, чурбачком бесчувственным (а именно так и бывает со всеми без исключения вначале), а переживаешь и любишь, славишь и радуешься, то есть реально включаешься в происходящее. Так что не стесняйтесь своего сегодняшнего незнания. Ибо уже завтра, быть может, вы будете знать и любить весь чин непонятной вам пока что службы. И испытывать в храме не неловкость, а настоящее, ни с чем не сравнимое счастье. Так и будет, поверьте.
Еще можно и нужно читать книги о богослужении. Гоголь «Размышления о Божественной Литургии», архиепископ Николай Кавасила «Изъяснение Божественной литургии», схиигумен Савва «О Божественной литургии», священно-мученик Сергий Мечев «Тайны богослужения», святитель Серафим Звездинский «Хлеб небесный» – простые, понятные, рассчитанные на нас с вами. О том, что на службе происходит, почему и в какой последовательности.
И все же, что бы мы ни делали, как бы ни старались постичь и понять происходящее, нужно отдавать себе отчет: открывается то, что именно вам хочет сейчас открыть Господь. Не больше. Наши усилия нужны, чтобы суметь взять то, что Он дает. Ради этого все труды, вера и терпение. Но дает – только Он. Постепенно и постоянно.
Однако до церкви еще нужно – дойти. И это не так просто. Как показывает практика, чтобы человек в первые разы пришел на службу – именно на службу, а не просто поставить свечки – требуется почти подвиг. Ибо неизменно случается нечто, не дающее выполнить намеченное. Либо слабость, вялость, температура, грипп, аппендицит, понос или золотуха – у тебя или у кого-то из родных. Либо. Я не буду перечислять. Выйти из дома воскресным утром и отправиться в церковь очень и очень непросто.
На подходе к ней, бывает, тоже что-то случается. Машина окатила грязью с головы до ног, подвернул ногу, звонок на мобильный: ребенку не попасть домой, ключи потерял.
Случайность?
Самый поверхностный анализ покажет: нет. Действие направленной воли. Направленной против твоего решения прийти в церковь.
Как быть?
Для начала осознать, что все происходящее – не случайности. Что с тобой идет борьба. Что тебя не пускают к Богу.
Второе – попросить помощи у Того, Кто сильнее твоего сегодняшнего противника. Господь покроет и поддержит тебя на этом пути. Приведет в церковь, как приведет вообще в любое нужное место и состояние – для Него невозможного нет. Православная Церковь учит, что сами, своими силами мы не только до храма не дойдем, но даже просто руки не поднимем, чтобы перекреститься.
Но мы должны прикладывать свою волю и все силы, какие есть. Бог их умножит.
Могу утешить. Если не уступим и продолжим свои попытки, то через какое-то время лукавый потеряет интерес к этой игре. Да, он придумает другую гадость, и не одну – но в эту уже играть не будет. Разве что изредка. Для тонуса. Так что выход в церковь перестанет быть еженедельной партизанской вылазкой.
Итак, придя в храм и мало что в происходящем там понимая, испытывая разные огорчения и неудобства, недоумения и тяготы, главное, будем помнить: многое нужно просто перетерпеть. От нашей решимости зависит, как скоро мы более тесно войдем в службу.
И не нужно думать, будто кто-то здесь лучше нас. Или хуже нас.
И не нужно думать, что все навеки останется как сейчас. Нет, неприятное постепенно будет уходить, радость от богослужения – нарастать. Все меняется, причем быстро, хотя и малозаметно.
Литургия и всенощная всюду одинаковы, служатся везде по единому уставу. Однако в каждом храме они проходят по-разному. Разные священники. Разный хор. Разные распевы. Разные люди вокруг. Разные стены.
Куда податься?
Туда, где тебе хорошо. Где душа расправляется. Нужно выбрать свой храм. В чужой одежде, чужой колее, чужой семье, чужой церкви – жить плохо. Каждый выбирает по себе.
ТАИНСТВО И ТАЙНА
В таинствах на нас неведомым и в принципе непостижимым образом действует Сам Бог. Зачем Он делает это? Чтобы наше тело, душа и вся жизнь изменились и обновились, стали подлинными, причастными вечности. Таково учение Церкви.
Таинств принято называть семь: Крещение, Миропомазание, Покаяние, Причастие, Соборование, Брак, Священство. Обо всех них написано немало, повторяться не будем.
Главное, что нужно знать: таинства действенны, когда совершаются законно рукоположенным священником. Бывают ли исключения? Только одно: Крещение «страха смертного ради» может совершить любой православный христианин. Если рождается ребеночек, который едва жив и может умереть с минуты на минуту, если умирает некрещеный человек и хочет креститься, а призвать священника явно не успеть. Тогда можно. Но коли этот младенчик выживет, а смертельно больной придет в себя, их докрещивают священники.
Таинство Миропомазания непосредственно следует за Крещением и часто воспринимается как его часть, а не как самостоятельное действие. Миром, освященным только и именно архиереем, изображаются кресты на теле человека. В этом таинстве нам подаются дары, которыми мы будем действовать отныне. Дар – это способность делать что-то конкретное – одновременно с обязательством, возлагаемым на тебя, делать именно это для Бога и людей. Дан тебе дар врачевания – ты обязан лечить, исцелять тела и души, помогать людям в болезни. Дан дар учительства – обязан не просто преподавать предмет, а вести своих учеников к Богу, быть прозрачным стеклом, сквозь которое их души осветит и освятит Божия истина. Дар пения – для славословия, чтоб через твой голос и слова души раскрывались к добру и свету. Дар – это не талант. Он не для того, чтобы деньги зарабатывать и семью содержать. И не для того, чтобы удовольствие от своей работы получать. А чтобы светить и освящать все, к чему ты прикасаешься.
Можно ли принять Крещение и, соответственно, Миропомазание несколько раз? Существует милое такое суеверие: если ты нагрешил так, что дальше ехать некуда – пойди и еще раз окрестись, ибо в Таинстве Крещения прощаются все предыдущие грехи. Это полная дичь! Православная Церковь верит «во единое крещение во оставление грехов», и любое крещение сверх первого неканонично и потому недействительно. Не могу удержаться, чтоб не привести довольно большую цитату из проповеди настоятеля протоиерея Сергия Филимонова:
«На нашу землю приходят многочисленные доброхоты-проповедники с Запада, приходят и говорят нам: вас неправильно крестили, не через полное погружение или еще в чем-то не так… Они приглашают наших людей на стадионы: „Идите к нам, мы вас окрестим, мы вас наставим на путь истинный“. К чему приведет это второе крещение?
Вот пример из нашей сегодняшней жизни. Два молодых человека отправились на стадион. Один позвал другого: „Давай примем второе крещение, говорят, мы с тобой неправильно крещены. Надо окреститься правильно“. И вот, когда стали созывать народ к сцене, чтобы принять крещение – на одного из них напал страх. Он стоял, как парализованный, не мог сдвинуться с места. А его друг пошел. И что же? Господь открыл тому, стоящему в зале, невидимую завесу. Он увидел, как некое страшное чудовище выползло из чана, в котором совершалось перекрещивание. И еще увидел, что на христианах, которые были раньше крещены, как бы светятся ясно видные знаки благодати Божией, печать дара Духа Святого в тех местах, где совершалось миропомазание. Вы помните эти места: это органы чувств, лоб, междурамие и так далее. И когда христианин со знаком печати Духа Святого подходил к лжекупели, чудовище как бы слизывало эти знаки. Лишь только юноша в зале увидел все это, он очнулся и убежал без оглядки, обуреваемый страхом. И больше никогда у него не возникало желания перекрещиваться „по-правильному“.
Таинств принято называть семь: Крещение, Миропомазание, Покаяние, Причастие, Соборование, Брак, Священство. Обо всех них написано немало, повторяться не будем.
Главное, что нужно знать: таинства действенны, когда совершаются законно рукоположенным священником. Бывают ли исключения? Только одно: Крещение «страха смертного ради» может совершить любой православный христианин. Если рождается ребеночек, который едва жив и может умереть с минуты на минуту, если умирает некрещеный человек и хочет креститься, а призвать священника явно не успеть. Тогда можно. Но коли этот младенчик выживет, а смертельно больной придет в себя, их докрещивают священники.
Таинство Миропомазания непосредственно следует за Крещением и часто воспринимается как его часть, а не как самостоятельное действие. Миром, освященным только и именно архиереем, изображаются кресты на теле человека. В этом таинстве нам подаются дары, которыми мы будем действовать отныне. Дар – это способность делать что-то конкретное – одновременно с обязательством, возлагаемым на тебя, делать именно это для Бога и людей. Дан тебе дар врачевания – ты обязан лечить, исцелять тела и души, помогать людям в болезни. Дан дар учительства – обязан не просто преподавать предмет, а вести своих учеников к Богу, быть прозрачным стеклом, сквозь которое их души осветит и освятит Божия истина. Дар пения – для славословия, чтоб через твой голос и слова души раскрывались к добру и свету. Дар – это не талант. Он не для того, чтобы деньги зарабатывать и семью содержать. И не для того, чтобы удовольствие от своей работы получать. А чтобы светить и освящать все, к чему ты прикасаешься.
Можно ли принять Крещение и, соответственно, Миропомазание несколько раз? Существует милое такое суеверие: если ты нагрешил так, что дальше ехать некуда – пойди и еще раз окрестись, ибо в Таинстве Крещения прощаются все предыдущие грехи. Это полная дичь! Православная Церковь верит «во единое крещение во оставление грехов», и любое крещение сверх первого неканонично и потому недействительно. Не могу удержаться, чтоб не привести довольно большую цитату из проповеди настоятеля протоиерея Сергия Филимонова:
«На нашу землю приходят многочисленные доброхоты-проповедники с Запада, приходят и говорят нам: вас неправильно крестили, не через полное погружение или еще в чем-то не так… Они приглашают наших людей на стадионы: „Идите к нам, мы вас окрестим, мы вас наставим на путь истинный“. К чему приведет это второе крещение?
Вот пример из нашей сегодняшней жизни. Два молодых человека отправились на стадион. Один позвал другого: „Давай примем второе крещение, говорят, мы с тобой неправильно крещены. Надо окреститься правильно“. И вот, когда стали созывать народ к сцене, чтобы принять крещение – на одного из них напал страх. Он стоял, как парализованный, не мог сдвинуться с места. А его друг пошел. И что же? Господь открыл тому, стоящему в зале, невидимую завесу. Он увидел, как некое страшное чудовище выползло из чана, в котором совершалось перекрещивание. И еще увидел, что на христианах, которые были раньше крещены, как бы светятся ясно видные знаки благодати Божией, печать дара Духа Святого в тех местах, где совершалось миропомазание. Вы помните эти места: это органы чувств, лоб, междурамие и так далее. И когда христианин со знаком печати Духа Святого подходил к лжекупели, чудовище как бы слизывало эти знаки. Лишь только юноша в зале увидел все это, он очнулся и убежал без оглядки, обуреваемый страхом. И больше никогда у него не возникало желания перекрещиваться „по-правильному“.