Домой она вернулась только к двум часам ночи. Завтра вставать, как обычно, в восемь, но сна – ни в одном глазу. Требовалось срочно выплеснуть эмоции, и Садовникова плюхнулась за компьютер.
   Нужно поделиться с читателями блога последними новостями.
   Таня, пока строчила, зло и хлестко, пост о подлых ментах, не надеялась на какой-то особенный отклик. Однако комменты, несмотря на поздний час, посыпались градом. Причем не от френдов – от совершенно незнакомых людей. Писали разное. От иронического: «Ты блондинка?» – до сочувственного: «Выпей водки!». Советовали своих адвокатов, подсказывали, где раздобыть фальшивые права, парочка граждан, вдохновленных Таниной фотографией-аватаркой, предлагала стать ее шоферами.
   «Любит у нас народ про чужие беды читать», – усмехнулась Татьяна.
   Но на душе от дружного людского сочувствия стало легче.
   …Назавтра ей снова пришлось тащиться в Отрадное за повесткой в суд. (Почему бумажку нельзя было выдать сразу – осталось загадкой.) Дорога заняла два часа, зато в полиции Таня провела не больше пяти минут. И решила, раз уж все равно занесла ее нелегкая на столичную окраину, заглянуть в общежитие. Проведать свою подопечную.
   Беременная оказалась дома. С чрезвычайно мрачным лицом валялась на кровати, читала глянцевый журнал. Увидела Татьяну – даже не приподнялась, вяло приветствовала:
   – Проверять приехала? Не боись, все нормально у меня. Не буяню, не киряю.
   И вдруг оживилась, тяжело села на постели, уставилась на Танины босоножки:
   – Это у тебя «Прада»? Из новой коллекции?
   – Разбираешься в модных тенденциях? – усмехнулась Садовникова.
   – Чего остается? – оскалилась девица. – Только завидовать, как другие живут. Слушай, откуда у тебя все? Тачка классная, деньги, шмотки? Любовник богатый?
   – Не угадала, – пожала плечами Татьяна. – Я всего лишь много работаю.
   Беременная взглянула недоверчиво:
   – Брось. Своим горбом на «Праду» не напашешь.
   Да что ж это такое! Почему ей еще оправдываться перед нахалкой приходится?!
   Но Таня все же объяснила:
   – Я окончила университет. Аспирантуру. Знаю два иностранных языка. Работаю в американской фирме. И получаю адекватно своей квалификации.
   – Нет, ну везет же некоторым, а? – в голосе девицы звучала неприкрытая зависть.
   «Что-то, по-моему, совсем неправильный я выбрала объект для благотворительности», – запоздало раскаялась Садовникова. Но делать нечего. Взялась помогать – терпи.
   Татьяна решила сменить тему. Опасливо покосилась на огромный живот своей протеже, спросила:
   – Тебе рожать-то когда?
   – Да уже побаливает. Сегодня, наверно. Или завтра. Уж не чаю, когда наконец избавлюсь. Ох, и напьюсь, когда все закончится! – Девица мечтательно улыбнулась.
   – А ты кормить ребенка разве не собираешься? – удивилась Садовникова.
   – Вот еще! – возмутилась беременная. – Чтоб грудь отвисла?!
   Читать лекцию про иммунитет, что закладывается у ребенка благодаря материнскому молоку, Татьяна не стала. Лишь вздохнула:
   – Ладно. Удачи тебе.
   – Слушай, – торопливо молвила та, – а у тебя еще тысчонки не найдется? Чего-нибудь вкусненького хочется, а в столовке кормежка дрянная.
   – Извини, больше ничем помочь не могу, – ответила Садовникова.
   И услышала в спину:
   – Жадюга!
   Вот мерзавка!
   Таня еле удержалась от искушения отправиться прямо сейчас к коменданту общежития и потребовать возврата денег, что уплачены за проживание противной девицы.
   А вечером вышла в Сеть с очередным постом. Назвала его: «К черту благотворительность!» Поведала про свой порыв – помочь несчастной девушке. Времени кучу потратила, денег. А та еще и недовольна – что я ей общежитие оплатила, а не роскошный отель.
   И снова – на удивление! – получила самый горячий отклик. Целых триста комментов! Народ давал советы, спорил – и с ней, и между собой, высылал ссылки на сайты тяжело больных детишек, просил о помощи, сочувствовал и насмехался.
   Татьяна внимательно прочитала все комментарии. Отправилась по одной из ссылок на страничку шестилетней девочки Юли Ларионовой. Рассмотрела фотографию: очень худенькая, огромные глазищи, застенчивая улыбка. Прочитала про безнадежный диагноз и варианты лечения: Только на подбор потенциального донора костного мозга требуется пятнадцать тысяч евро, – сообщали волонтеры. Но честно признавались: шансы, что ребенок выживет даже после трансплантации, – невелики.
   Садовникова, чувствуя себя виноватой, закрыла сайт. Ну отправит она Юленьке деньги. А если уже слишком поздно? Или, еще обиднее, средства до ребенка просто не дойдут, осядут на счетах ушлых посредников? Куда легче – да и дешевле – просто оплатить случайно встреченной девице общежитие и питание в столовке.
   …Спала этой ночью Садовникова из рук вон. Снилась чушь исключительная. Гаишник (тот самый, противный, что отобрал права) протягивал ей орущего младенца. Таня отказывалась, отталкивала его, но полицейский супил брови: «Извольте получить, заказ оплачен». Потом видение сменилось – ее окружила толпа исключительно некрасивых женщин. Они обступали ее все плотней и плотней, громко скандировали: «Дай нам чудо-крем!» А закончился кошмар седобородым старцем. Тот похож был на Серафима Саровского, но говорил почему-то по-английски, требовал: «Спроси Миларепу!» Причем кто такой Миларепа – Татьяна ни малейшего понятия не имела.
   Проснулась совершенно разбитой – и почему-то в твердой уверенности, что череда неприятностей далеко не закончена.
   Так и оказалось.
   Не успела прийти на работу, ее вызвал шеф. Официально, через секретаршу, – сей факт ничего хорошего не сулил. В кабинете, помимо директора агентства, присутствовали двое: заказчики рекламы того самого чудо-крема. Выглядели все трое чрезвычайно хмуро.
   – Слушаю вас внимательно, – бодро улыбнулась Татьяна.
   Мужчины переглянулись.
   – Госпожа Садовникова, – вкрадчиво улыбнулся производитель крема, – как вы думаете, насколько изменилась динамика продаж после выхода на экран ваших роликов?
   Таня не сомневалась ни секунды:
   – Естественно, продажи взлетели. А насколько – это вопрос не ко мне, я не эккаунт, я копирайтер.
   – Завидное самомнение, – покачал головой мужчина.
   Второй же кремопроизводитель едко добавил:
   – Мы тоже полагали, что они взлетят. Хотя бы потому, что оплатили самое дорогостоящее время на центральных каналах. Однако вот, если угодно, график. Полюбуйтесь.
   И продемонстрировал на экране лэптопа печальную, как в кардиограмме у покойника, прямую линию.
   – Ты проводила предварительное тестирование перед запуском ролика? – хмуро поинтересовался у Тани директор агентства.
   – Естественно, – не моргнув глазом соврала Татьяна. – Все в восторге, народу особенно слоган понравился.
   – Да-да, я помню. «Красавиц замуж не берут», – зловеще процитировал один из заказчиков. – Мы, к сожалению, тогда поверили вам на слово. И сами проверили эффективность вашего сомнительного девиза только сейчас. Выяснилось: он вызывает исключительно негативные эмоции. Тридцать семь процентов ответов: «Не куплю ни в коем случае». И двадцать девять – «скорее не куплю». И это вы называете удачным слоганом?!
   – Я не знаю, что у вас была за выборка, – продолжала защищаться Садовникова, – но женщинам моя реклама реально нравится. Ее вся страна цитирует!
   – Вот именно, – злобно кивнул парфюмер. – Цитирует. Но крем при этом не покупает!
   – Ты занималась чистым искусством, Таня, – укоризненно вставил свои пять копеек генеральный директор, – но у нас не музей и не театр. Мы должны деньги зарабатывать.
   – Ну чего вам стоило, – почти жалобно произнес производитель крема, – написать, что именно наш крем превратит любую женщину в красавицу?! И снять в ролике не прыщавую девочку-подростка, а какую-нибудь фотомодель?
   – Потому что это было уже сто миллионов раз!
   – И всегда работало, – тяжело вздохнул второй парфюмер. – А вы нас разорили. Мы будем возврата денег требовать. Хотя бы тех, что ушли на разработку рекламной концепции.
   – Ваше право, – не стал возражать Танин начальник. Кивнул на Садовникову: – Мы будем из ее зарплаты вычитать.
   Тане кровь ударила в голову. Она запальчиво произнесла:
   – А вам не приходило в голову, что дело не в рекламе? Что банально ваш крем просто дерьмо?!
   Производители не обиделись, тут же парировали:
   – А вам не приходило в голову, что мы за то и платим: чтоб вы из дерьма конфетку делали?!
   – Да, Татьяна, – тяжело вздохнул ее непосредственный начальник. – Не доросла ты еще до карт-бланша, до полной свободы. Так что с руководства проектами я тебя снимаю. Будешь рядовым копирайтером. Причем с испытательным сроком. Иди. Приказ я подготовлю.
   – Не надо, – отмахнулась она. – Я лучше сама. Заявление об увольнении напишу.
   – Препятствовать не стану, – поджал губы шеф.
   Вот и благодарность за то, что помогла она миллионам российских женщин почувствовать себя увереннее, красивее, успешнее!
   Тем же вечером Таня описала в своем блоге последние события. Горько резюмировала:
   Мир, особенно наш, рекламный, полон вранья! Вы думаете, кот, что весело скачет по крышам, ест тот самый корм? Да никогда в жизни, его пичкают исключительно мясом! И никаких живых бактерий в йогуртах нет, просто быть не может – потому что у них срок хранения больше месяца, а бактерия существует только пять дней, а потом погибает. И кремы – те, что дешевле двух тысяч рублей, – вообще не работают или делают женщине только хуже! Но ты, рекламист, обязан из года в год повторять: потребляй, пей, ешь – и будешь идеальной, успешной, красивой! А тех, кто смеет даже не сказать – просто намекнуть на правду! – вышвыривают, не задумываясь! Как вышвырнули меня!!!
   Таня закончила свой крик души, сердито кликнула на «отправить».
   Комментариев не дождалась – отвлек звонок в дверь. Кто это может быть – в половине первого ночи?
   На цыпочках прокралась в коридор. Снова звонок, мужские голоса. Скрипнула соседская дверь, зажурчал услужливый голос: «Татьяна-то? Дома, дома, где ей быть? Вон, и машина ее во дворе…»
   Снова трезвонят, требовательно кричат:
   – Откройте, полиция!
   – Что случилось? – распахнула она дверь.
   В квартиру ввалились двое.
   Молчат, сверлят ее неприветливыми взглядами. Наконец первый молвил:
   – Мы от Пряхиной.
   – От кого?! – искренне опешила Татьяна.
   – Пряхина Анастасия Григорьевна, ваша подружка. Беременная. Та, кого вы в общежитие поселили.
   – Она Пряхина? Я и не знала, – промямлила Садовникова. – И какие ко мне претензии?
   – В каких вы с ней находитесь отношениях?
   – Да ни в каких. Просто помогла немного.
   – Имея целью получить в качестве благодарности ребенка?
   – Чего?!
   – Что вы планировали сделать с младенцем? Оформить как собственного? Продать на органы?
   Татьяна вспылила:
   – Что за чушь вы несете?
   – Ты выражения-то подбирай, – нахмурился первый полицейский.
   А второй услужливо объяснил:
   – Так Пряхина призналась во всем! Что вы сначала у нее ребенка отобрать пытались. А когда она отказалась, вынудили ее сына продать.
   – Как продать? – захлопала глазами Садовникова.
   – Да очень просто. На Комсомольской площади. За триста тысяч рублей.
   – Это я ей велела? – совсем уж растерялась Татьяна.
   – Пряхина утверждает: деньги ей нужны, чтоб с вами рассчитаться. Вы ей якобы в долг давали. И велели продать ребенка – чтоб расплатиться. С процентами.
   – Я, что ли, сумасшедшая? С такой… такой… – Садовникова никак не могла подобрать нужного эпитета, – дурой бизнес затевать?!
   – Но вы ведь действительно оплатили ей общежитие. Талоны на питание купили. Имелись, значит, у вас определенные планы.
   – Да пожалела я ее просто! Благотворительностью, блин, решила заняться!
   Полицейские переглянулись.
   – Послушайте, я кандидат наук и работаю на серьезной должности, – устало молвила Таня. – Неужели вы правда думаете, что я стану торговать детьми?
   – Душа человека – потемки, – глубокомысленно изрек один из полицейских.
   – Да бросьте. Я просто в людях не умею разбираться, – грустно вздохнула Татьяна. – Ребенок-то цел?
   – В порядке, – хмуро буркнул второй страж. – В инфекционную отвезли, на карантин.
   – Давайте, объяснение напишете, – велел первый.
   …Отвязалась Таня от полицейских только в третьем часу утра. Устало плюхнулась на диван, грустно вздохнула. Ничего себе, начала она новую жизнь!
* * *
Несколько лет тому назад
   Наталья Васильевна была одной из пациенток, на которой держался весь оздоровительный центр. Побольше бы таких, как она: любопытных, доверчивых, а главное, богатых! Обязательно опробует каждую новую процедуру, массажи, протестирует на себе кремы, сыворотки, скрабы… Девочки с рецепции над пожилой дамой посмеивались, называли ее – между собой – всеядная бабка.
   Но Влада Симонова, директор оздоровительного центра, относилась к Наталье Васильевне с подчеркнутым уважением. Чувствовались в пожилой женщине неприкаянность, доброе сердце, беззащитность. А что денег не считает – радоваться надо. Что смогла бабуля к шестидесяти годам найти (или сохранить) спонсора, кто оплачивает все ее излишества.
   Влада несколько раз – в знак особого расположения! – приглашала богатую клиентку к себе в кабинет выпить кофе. В отличие от девиц с рецепции (те даже между собой соревновались: кто Наталье Васильевне как можно больше процедур навяжет) никогда даму не «разводила». Наоборот, просила ее соблюдать чувство меры, больше увлекаться здоровым образом жизни, а не ботоксом. Считала своим личным достижением, что отговорила клиентку от липосакции – зато убедила посещать классы йоги.
   И гордилась, что – с ее помощью! – женщина в свои шестьдесят два выглядела от силы на сорок восемь.
   Наталья же Васильевна, в свою очередь, смотрела на Владу восхищенными, преданными глазами. И доченькой называла.
   Хотя у дамы и собственные дети имелись.
   Впрочем, о них она не распространялась.
   Единственный раз, когда Влада похвалила новый «Лексус» Натальи Васильевны, та гордо призналась:
   – Сын подарил!
   – А чем ваш сын занимается? – заинтересовалась директор оздоровительного центра.
   Но клиентка тут же нырнула обратно в свою раковину. Неопределенно улыбнулась:
   – Да так… всем понемногу.
   А девчонки с рецепции (сколько Влада ни боролась, обожали перемалывать косточки посетительницам) тут же сочинили легенду: будто Наталья Васильевна замужем за крутым мафиози, а их отпрыск, молодой дон, постепенно прибирает власть над кланом в собственные руки.
   Влада, когда случайно это услышала, лишь улыбнулась глупости администраторш: надо же настолько плохо разбираться в людской породе! Хотя, даже если вдруг это правда, не все ли равно – из какой семьи богатая клиентка?! Лишь бы продолжала исправно посещать клинику. Платить за многочисленные процедуры.
   …Но однажды Влада столкнулась с Натальей Васильевной в холле и увидела: лицо у женщины сегодня выглядело совсем старым, и глаза хотя тщательно накрашены, но заплаканы. Директор встревожилась: горе постоянного клиента уже не чужое – почти свое. И тут же пригласила ее в свой кабинет.
   Та слабо улыбнулась:
   – У меня биоревитализация через пять минут.
   – Я скажу Олечке, она вас подождет, – отмахнулась Влада.
   А когда уселись рядышком в мягких креслах, прочувствованно спросила:
   – Скажите, пожалуйста, я могу вам чем-то помочь?
   Конечно, ничего у нее клиентка не попросит. Ну да главное – сочувствие проявить.
   Однако Наталья Васильевна неуверенно произнесла:
   – Даже не знаю, имеет ли смысл… Впрочем… – И огорошила: – Как вы считаете, алкоголизм излечим?
   Влада не раздумывала ни секунды:
   – Естественно.
   – Вы уверены? – В голосе Натальи Васильевны звякнула горькая нотка. – А если человеку нравится пить? Если он не считает себя больным и запой для него – просто некая форма проведения досуга?!
   – Я не нарколог, но уверена: проблема решаема, – стояла на своем Влада. – Вопрос в методе.
   – Видите ли, – безнадежно вздохнула Наталья Васильевна, – беда в том, что этот человек… очень близкий мне… не считает себя больным. И категорически отказывается лечиться.
   – До какой степени все серьезно? – осторожно спросила директор клиники. – Человек потерял работу, бродяжничает, ворует на выпивку деньги?
   – О господи, нет, конечно! – испуганно отозвалась клиентка. – Он абсолютно включен в социум… пока. Пока нам удается хранить в тайне его безобразные запои.
   – Простите, Наталья Васильевна, – мягко молвила Влада, – я могу узнать, о ком идет речь?
   – О моем сыне, – опустила голову та. И неуверенно добавила: – Я никак не могу его убедить хотя бы даже посетить врача по профилю. А сомнительные методы, – она иронично улыбнулась, – все эти заговоры, порошки, что подмешивают в чай, шаманство над фотографией – конечно, никак не помогли… Вы не могли бы мне что-нибудь посоветовать?
   – Единственный выход: убедить вашего сына, что он болен. Заставить его обратиться к доктору. А хорошего специалиста я вам, безусловно, найду, – заверила Влада.
   – Бесполезно. Он не согласится, – покачала головой Наталья Васильевна. И с надеждой добавила: – Владочка, деточка, может быть, вы мне поможете?
   – Но каким образом? Я ведь не нарколог! И даже – если честно! – давно уже не врач, всего лишь администратор!
   – Зато вы, – убежденно молвила Наталья Васильевна, – умеете влиять на людей! Я-то уж знаю, каких усилий вам стоило превратить меня, отчаявшуюся старуху, в элегантную даму. Придумали ведь, как заставить следить за собой, знали, на каких струнах сыграть. Может, и для Гришеньки моего выход найдете?
   – Но делать женщин красивыми и есть моя работа! – растерялась Влада. – А в каком ключе я на вашего сына могу повлиять?
   – Ну, допустим, я загоню его к вам в клинику. Уговорю сходить на массаж, у него спина часто болит. А вы…
   – Наташенька Васильевна, вряд ли это поможет, – мягко произнесла Влада. – Где массаж спины – и где алкоголизм?
   Но собеседница не сдавалась:
   – Влада, вы же такая умница! Ни в каких ситуациях не теряетесь! Пожалуйста, придумайте что-нибудь!
   «Да у нее истерика просто», – опасливо подумала директор клиники.
   Но и отказать клиентке никак нельзя.
   – Хорошо, – твердо произнесла Влада. – Запишите вашего сына на прием. Только, конечно, не к массажисту. Допустим… к сомнологу. У него ведь, конечно, – как у многих из нас! – есть проблемы со сном?
   – Да, да, безусловно! – просияла клиентка. – Когда Гриша работает, он вообще сам заснуть не может, только со снотворным! Он хотя бы ради того, чтоб рецепт получить, согласится прийти!
   «Еще и лекарственная зависимость», – мелькнуло у Влады.
   Но вслух она произнесла:
   – Вот и придумали. Пусть приходит. Консультация сомнолога в любом случае не помешает. А я обещаю, что лично поговорю с вашим сыном. Попробую оценить, насколько далеко зашла болезнь. И чем ему можно помочь.
* * *
   Будь она настоящим врачом — просто послала бы настырную пациентку, может быть, даже в грубой форме. Но Влада, к сожалению, давно забросила медицину практическую. Теперь, увы, она всего лишь администратор. И чтобы продолжать успешно руководить дорогой клиникой, против воли клиента идти никак нельзя.
   «Кто другой так мирно все уладит! Там моську вовремя погладит, Тут впору карточку вотрет…» – вспомнилась бессмертная цитата. Ну что ей делать с маменькиным сыночком Гришенькой? Не читать же ему лекцию на тему, что пить – нехорошо? Влада еще помнила основной постулат преподанного в вузе курса наркологии: увещевать алкоголика совершенно бессмысленно. Тем более – постороннему человеку.
   Придумала Наталья Васильевна – наверное, от отчаянья – очевидную глупость. Но угождать ей придется все равно.
   …Когда девочки с рецепции доложили, что явился пациент Монин, Влада, лучась улыбкой, поспешила в приемную. И в недоумении замерла: ждала увидеть человека с тяжелым взглядом, помятого, рано постаревшего – но ей навстречу выступил очень молодой, румяный, прекрасно подстриженный, элегантно одетый парень. Не смущаясь сгоравших от любопытства секретарш, он уверенно приблизился, поцеловал ей руку, трогательно вскинул правую бровь:
   – Вы и есть та самая Влада-волшебница? Очень, очень рад познакомиться!
   А Влада поймала себя на престранной мысли. Что ее рука легла в ладонь парня, будто в гнездо. Теплое, крепкое, надежное.
   Она и раньше не знала, о чем ей с необычным пациентом говорить, а сейчас совсем в отчаянье пришла. Потому что парень показался ей совершенно здоровым, да к тому же очень, просто чрезвычайно красивым. Беспечные синие глаза, точеный нос, пухлые губы – как, наверно, хорошо было бы с ним… Все, Влада, успокойся.
   – Пойдемте в мой кабинет, – как могла сухо пригласила она.
   А едва Монин уселся в кресло, выпалила:
   – Хотите честно? Я не знаю, зачем вы пришли.
   – Как зачем? – широко улыбнулся Гриша. – Перед мамулей прогнуться, конечно! – И заговорщицки подмигнул: – Она ж у меня, хотя девочка взрослая, ведет себя иногда, как ребенок! Вбила себе в голову, что в клинике вашей чудеса творят, ну и решила заодно и меня переродить. Мертвой водичкой сбрызнули, потом живой – и – оп-па! – гражданин Монин разом теряет интерес к хорошему вину и на всех вечеринках интеллигентно цедит минералку!
   Влада озадаченно слушала. Пыталась, вороша давние знания, отследить тревожность, истерические нотки в голосе, какую-нибудь трихитилломанию или иное навязчивое движение. Но парень выглядел уверенным в себе, расслабленным, умиротворенным. И пахло от него вовсе не спиртным, а хорошей туалетной водой.
   А тот продолжал болтать:
   – Вы, наверно, от меня сейчас сакраментального ждете: «Нет, я не пью! Я не алкоголик!» А вот не буду врать. Пью. Как все. По пятницам, а иногда – кошмар! – даже по субботам…
   Внимательно взглянул ей в глаза, вздохнул:
   – Влада, милая, глупости это. На то и мама, чтобы краски сгущать. Хотя правду она тоже сказала. О вас. В кои веки полностью согласен с моей старушкой – вы абсолютно неподражаемы. У вас такое серьезное лицо всегда или только когда вы беретесь алкоголизм лечить? Да, кстати. Говорят, у вас очень вкусный кофе…
   А когда Влада поставила перед ним чашечку, серьезно произнес:
   – Дайте мне ваш электронный адрес. И завтра – не позже двенадцати! – обязательно проверьте почту.
* * *
   Влада в свои тридцать три замужем ни разу не была. И даже не влюблялась так, чтобы в омут. Не до того: учеба, работа. А главное – ей просто не встречались парни без червоточинки, с кем хотелось бы рука об руку и куда угодно.
   Но Гриша очаровал ее с первого своего иссиня-обжигающего, наивного, веселого взгляда. С первого письма, что пришло, как он и обещал, по электронке. Текста в нем не было – только фотография. На ней она сама (карточку сын Натальи Васильевны позаимствовал с сайта клиники). И роза в ее руках. Картинка оказалась динамической. Сначала цветок выглядел, как слабенький бутон, потом лепестки медленно развернулись, растение потянулось вверх, к солнцу. И рассыпались фейерверком разноцветные буквы: «Мы завтра вечером идем… ВМЕСТЕ ПИТЬ МИНЕРАЛКУ!»
   «Что ж, – усмехнулась про себя Влада. – Я пойду. Будем считать, что я продолжаю выполнять поручение Натальи Васильевны».
   В ресторане она заказала себе бокал вина. Вопросительно посмотрела на Гришу.
   – Нет, Владушка, я с тобой пить не рискну, – усмехнулся он. – Тебе ж еще перед моей мамой отчитываться!
   И весь вечер, как обещал, прихлебывал газированную воду. Влада пыталась перехватить завистливый, страждущий взгляд в сторону ее бокала, но Монин смотрел на пурпурное сухое совершенно равнодушно.
   Однако веселился – и безо всякого спиртного. Сыпал анекдотами, рассказывал, с шутками-прибаутками, о своей работе – Гриша оказался дизайнером, довольно известным.
   Лишь раз его живое, улыбчивое лицо стало полностью серьезным, когда он произнес:
   – Влада, я хочу тебе спасибо сказать. За маму. Она ж в какой-то момент совсем на себя рукой махнула: я, мол, старуха, жизнь позади. А начала в вашу клинику ходить – заинтересовалась. Мы-то с отцом только рады, что она занятие себе нашла, и денег ее забавы оплачивать нам хватает. Но, признаться, боялись – явится после ваших процедур однажды, как зомби: лицо совершенно гладкое, но неживое. Но вы ее как-то хитро омолодили. Вроде и есть морщинки, но такие естественные, милые, даже украшают ее! Я – как дизайнер – понимаю, насколько это сложно.
   – Спасибо, – благодарно улыбнулась Влада.
   Ей было легко с шебутным, энергичным, ярким, веселым парнем. И все ж точила мыслишка: ну не могла же Наталья Васильевна панику на совершенно пустом месте поднять! Есть у него, наверно, проблемы с алкоголем – только скрывает умело.
   Однако, когда они встретились через пару дней, тоже не произошло ничего настораживающего. На этот раз Гриша даже с ней выпил – один, как и девушка, джин с тоником. Влада боялась: вдруг он мгновенно опьянеет? Или тут же закажет второй бокал? Но нет – цедил точно в ритм с нею маленькими глотками. А когда пошли после ресторана прогуляться, Влада задала провокационный вопрос: «Вечер хороший. Может, еще пивка на лавочке?»
   Но парень перчатку не поднял, расхохотался: