Страница:
При этом немецким продавцам совершенно все равно, хорошо или нет говорит человек на языке, может он внятно объяснить, что именно ищет, или просто показывает на пальцах – кто бы он ни был, этот клиент, его желание попытаются удовлетворить по максимуму.
Как-то раз моему папе – человеку пожилому и плохо владеющему немецким мама дала серьезное задание – съездить в магазин и приобрести фильтр для кофемашины. Чтобы папа не запутался, мама дала ему с собой старую упаковку и объяснила, где магазин. А рядом с этим магазином находился один банк. И я туда папу как-то отправляла отдать свои рабочие бумаги. Папа уже пенсионер, ему скучно, и мы ему периодически придумываем всякие поручения, которые он с радостью выполняет. Вот бумажки отвезти, например. Или еще что-то.
Приехав по адресу, папа увидел знакомую банковскую вывеску – то есть не знакомую, а виданную однажды, и, видимо, его переклинило. Почему-то он решил, что ему туда. При этом хочу заметить, что папа вполне адекватен, отнюдь не страдает старческим слабоумием просто слегка рассеян и невнимателен. Зато общителен до невозможности.
Зайдя в банк с упаковкой наперевес, папа твердым шагом прошел к стойке и встал в конец очереди. Его совершенно не смутило то, что в помещении нет ни полок с товарами, ни витрин, а только большие плакаты с циферками и огромные красочные картинки домов и машин, которые можно приобрести, если правильно вкладывать деньги в означенном банке.
Дождавшись своей очереди, папа подошел к стойке и, почему-то постеснявшись вытащить упаковку, которую к тому моменту убрал в сумку («Что я, идиот, объясниться не могу, что ли?»), спросил, где тут фильтр для кофемашины. Как умел, так и спросил.
Кофе, говорит, битте, мне нужно. Фильтр кауфен. Кауфен – это значит купить. Но произнес это папа нечетко, скомканно даже, я бы сказала. Он мне потом демонстрировал, как это происходило.
Сотрудник банка услышал только «кофе».
– Что, – говорит, – простите?
– Кофе, кофе, – объясняет папа. И показывает для верности. Руками. Вот чашечка – там у кого-то чашка на рабочем столе стояла, – вот так вот его наливают. Кофе мне нужно. Фильтр кауфен.
Сотрудник банка напрягся. Их же вежливости учат и невозмутимости. И умению решать нестандартные ситуации. А тут стоит пожилой импозантный мужчина – седовласый и в красивой оправе, и с бьющим наотмашь восточноевропейским акцентом требует кофе. Чашечку кофе – вот такую же, как у Катарины за соседним столом.
А клиент – это король, если вы забыли. В немецких банках – определенно король. Даже если он говорит с восточноевропейским акцентом и не понимает того, о чем его спрашивают. Кофе так кофе.
– Вам кофе? – еще раз переспросил сотрудник.
– Да-да-да, – радостно закивал головой папа.
– Сделайте, пожалуйста, этому господину кофе, – бросил сотрудник куда-то за спину и, улыбнувшись самой тренированной из двадцати пяти своих улыбок, обратился к папе. – Так чем я могу вам помочь?
– Спасибо, – галантно улыбнувшись в ответ, промолвил папа, уверенный, что фильтр сейчас принесут. – Аллес[9].
– Сколько я вам должен?
– О, что вы, нисколько. Мне было приятно, – деревенея нижней половиной лица, пробормотал сотрудник. – И все же, какими услугами вы хотели бы воспользоваться? У вас карточка с собой?
Из всего этого папа понял только слово «карточка» и сказал, что ее у него с собой нет. И вообще огромное спасибо. Аллес. Больше ничего не надо.
И протянул сотруднику руку для прощания.
Аллес – в смысле все. Попью сейчас кофейку и пойду.
Тут и кофе как раз принесли. А дело было перед перерывом. В банке ни одного клиента кроме работников и папы с чашкой кофе на стойке. Увидев, что ему принесли попить, папа дико растрогался и начал благодарить сотрудника. Вообще ни фига не ожидал такого сервиса и все такое. Но где же фильтр?
– Фильтр? Какой фильтр? Вода чистая, вы не волнуйтесь.
Ну, это папа так понял. А сотрудник вообще ничего не понял. Решил, видимо, что это служба «тайный покупатель». Сейчас модно так сотрудников на местах проверять. Вот пришел такой чудик и хочет у него в банке кофе пить, а ты стой и сохраняй лицо. Ты ж не знаешь, кто это. Может, у него счет на миллионы здесь. Может, блажит дедуля. А ты выкручивайся.
Папа между тем допил кофе и как ни в чем не бывало поинтересовался, где же он может фильтр кауфен. На этот раз поставил слово «кауфен» в начало предложения. Банкир его услышал. И, видимо, до него начало доходить.
– Это банк. Вам нужен магазин, а это банк.
– Банк? – тут дошло и до папы. И он, бедолага, наконец огляделся по сторонам. Огляделся, ужаснулся, достал из сумки свою коробочку и показал, что ему нужно. – Мне не нужен банк. Не мой банк. Здесь моя дочь.
Вот как-то так папа и сказал.
Наличие у господина дочери парень за стойкой выдержать не смог. Есть такое понятие «усталость металла». Вот это – оно самое.
Спасительной оказалась коробочка, объясняющая, что же все-таки нужно седовласому господину с восточноевропейским акцентом.
Тут уж и другие коллеги подоспели. Хохотали все вместе с папой. Тот молодой человек, который принял удар на себя, взял папу под руку, вывел из здания и лично проводил до магазинчика, где продаются фильтры. Через два дома от банка магазинчик был.
На прощание парень пожал папе руку и предложил заходить еще. И все смеялся и благодарил за хорошее настроение.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил папа в ответ. – У вас очень вкусный кофе…
Вот из-за этой немецкой невозмутимости и готовности подробно и дотошно отвечать на любые, самые идиотские вопросы, курьезы у тех, кто владеет языком не очень хорошо, случаются весьма и весьма часто. Потом уже, по прошествии времени, анализируя поведение работников сферы обслуживания, ты понимаешь, что это на самом деле и есть норма – что бы ни случилось, вести себя с клиентом вежливо и ни в коем случае не выходить из себя.
Однажды знакомые попросили меня найти пансион для кота. Хозяева уезжали в отпуск, и смотреть за животным было некому. А кот сиамский, злобный и очень капризный. Еще и не всякий согласится пасти его. Хозяева – люди немолодые, немецким владеют средненько и не решаются самостоятельно выяснять условия содержания любимого питомца. Решили обратиться за помощью ко мне. А у меня как назло накопилось по горло своих собственных дел, которые нужно было решить немедленно.
Но тем не менее я начала методично обзванивать кошачьи отели. А в другой руке у меня был точно такой же телефон, по которому я пыталась дозвониться до магазина, где продают школьную форму для моего первоклассника. Там, где школьная форма – гудки постоянные. Нет никого. Там, где коты, периодически кто-то отвечает, но все не то. Я не сдаюсь и ищу дальше. Их не так много, этих кошачьих приютов, но все равно это отнимает время.
Звоню-звоню. Вот и у котов тоже перестали отвечать. Я отвлеклась, занялась своими делами. Сижу, работаю. Телефоны сами себя набирают по последним заданным номерам. Наконец одна из трубок верещит тоненьким писклявым голосом… чего-то там такое, фрау такая-то, гутен таг!
А я уже углубилась в текст, который должна срочно отредактировать. Но в голове четко сидит, что мне нужна школьная форма.
– Гутен таг, – говорю, – мне нужно решить вопрос по поводу моего мальчика.
– Да, – говорит женщина, – конечно. Сколько ему лет?
Я говорю, что мальчику скоро шесть, и спрашиваю, когда можно подъехать посмотреть.
– О, когда вам удобно! Нам только нужна справка о прививках. Он у вас привитый?
Вот этот момент должен был меня уже насторожить. Но не тут-то было!
Разумеется, говорю. У нас все прививки сделаны. И даже U-9 пройдено вовремя (это обследование детей, которое проводится непосредственно перед школой), и Gelbes Heft в порядке (в Германии это документ, удостоверяющий состояние здоровья ребенка, в который внесены данные обо всех пройденных обследованиях). А какое это имеет значение?
– U-9? А что это такое? – женщина явно удивлена. Этот момент должен был насторожить уже ее. Но не тут-то было. – Вы знаете, я здесь совсем недавно, всего несколько дней. Давайте я позову шефа, он вам ответит на все вопросы. Но прививки в любом случае обязательны. Без них никак нельзя. Исключено.
– Не надо шефа, спасибо, – отвечаю, лихорадочно перечитывая заново документ, над которым работаю параллельно. – Я подъеду и все посмотрю. Главное, чтобы размеры нужные были. У вас все размеры есть?
– Да, конечно. У нас же самые разные посетители бывают.
Я наконец отложила бумаги и смогла сосредоточиться на разговоре.
– Мне бы хотелось взять все темно-синего цвета, если можно. У вас есть темно-синий? Голубой очень маркий, не говоря уже о белом. Ребенок же маленький, сами понимаете… Одна тарелка спагетти, и все.
– Секундочку.
На том конце провода повисает неловкая пауза. Потом женщина о чем-то шепотом спрашивает, видимо, коллегу, но слов я разобрать не могу.
– Алло… вы слушаете? Скажите… а цвет вам принципиален? Может быть, вы со своей клеткой тогда приедете?
Меня бросило в пот.
– С клеткой?! Мне нужна школьная форма для шестилетнего…
Мне не дают договорить.
– Какая школьная форма? Вы шутите? Я правильно вас поняла, что вы хотели оставить шестилетнего привитого кота у нас в пансионе? Но у нас нет темно-синих клеток!
Я страшно испугалась собственной глупости, скомканно извинилась и повесила трубку.
При этом женщина, беседовавшая со мной, в течение почти десяти минут выслушивала полнейший бред и даже не подумала прервать меня, не говоря уже о том, чтобы нахамить. Не принято.
http://www.bamf.de/EN/Migration/Arbeiten/arbeiten-node.html) Министерства образования и труда Германии (Bundesministerium für Bildung und Forschung), причем одновременно на двух языках – английском и немецком.
Как-то раз моему папе – человеку пожилому и плохо владеющему немецким мама дала серьезное задание – съездить в магазин и приобрести фильтр для кофемашины. Чтобы папа не запутался, мама дала ему с собой старую упаковку и объяснила, где магазин. А рядом с этим магазином находился один банк. И я туда папу как-то отправляла отдать свои рабочие бумаги. Папа уже пенсионер, ему скучно, и мы ему периодически придумываем всякие поручения, которые он с радостью выполняет. Вот бумажки отвезти, например. Или еще что-то.
Приехав по адресу, папа увидел знакомую банковскую вывеску – то есть не знакомую, а виданную однажды, и, видимо, его переклинило. Почему-то он решил, что ему туда. При этом хочу заметить, что папа вполне адекватен, отнюдь не страдает старческим слабоумием просто слегка рассеян и невнимателен. Зато общителен до невозможности.
Зайдя в банк с упаковкой наперевес, папа твердым шагом прошел к стойке и встал в конец очереди. Его совершенно не смутило то, что в помещении нет ни полок с товарами, ни витрин, а только большие плакаты с циферками и огромные красочные картинки домов и машин, которые можно приобрести, если правильно вкладывать деньги в означенном банке.
Дождавшись своей очереди, папа подошел к стойке и, почему-то постеснявшись вытащить упаковку, которую к тому моменту убрал в сумку («Что я, идиот, объясниться не могу, что ли?»), спросил, где тут фильтр для кофемашины. Как умел, так и спросил.
Кофе, говорит, битте, мне нужно. Фильтр кауфен. Кауфен – это значит купить. Но произнес это папа нечетко, скомканно даже, я бы сказала. Он мне потом демонстрировал, как это происходило.
Сотрудник банка услышал только «кофе».
– Что, – говорит, – простите?
– Кофе, кофе, – объясняет папа. И показывает для верности. Руками. Вот чашечка – там у кого-то чашка на рабочем столе стояла, – вот так вот его наливают. Кофе мне нужно. Фильтр кауфен.
Сотрудник банка напрягся. Их же вежливости учат и невозмутимости. И умению решать нестандартные ситуации. А тут стоит пожилой импозантный мужчина – седовласый и в красивой оправе, и с бьющим наотмашь восточноевропейским акцентом требует кофе. Чашечку кофе – вот такую же, как у Катарины за соседним столом.
А клиент – это король, если вы забыли. В немецких банках – определенно король. Даже если он говорит с восточноевропейским акцентом и не понимает того, о чем его спрашивают. Кофе так кофе.
– Вам кофе? – еще раз переспросил сотрудник.
– Да-да-да, – радостно закивал головой папа.
– Сделайте, пожалуйста, этому господину кофе, – бросил сотрудник куда-то за спину и, улыбнувшись самой тренированной из двадцати пяти своих улыбок, обратился к папе. – Так чем я могу вам помочь?
– Спасибо, – галантно улыбнувшись в ответ, промолвил папа, уверенный, что фильтр сейчас принесут. – Аллес[9].
– Сколько я вам должен?
– О, что вы, нисколько. Мне было приятно, – деревенея нижней половиной лица, пробормотал сотрудник. – И все же, какими услугами вы хотели бы воспользоваться? У вас карточка с собой?
Из всего этого папа понял только слово «карточка» и сказал, что ее у него с собой нет. И вообще огромное спасибо. Аллес. Больше ничего не надо.
И протянул сотруднику руку для прощания.
Аллес – в смысле все. Попью сейчас кофейку и пойду.
Тут и кофе как раз принесли. А дело было перед перерывом. В банке ни одного клиента кроме работников и папы с чашкой кофе на стойке. Увидев, что ему принесли попить, папа дико растрогался и начал благодарить сотрудника. Вообще ни фига не ожидал такого сервиса и все такое. Но где же фильтр?
– Фильтр? Какой фильтр? Вода чистая, вы не волнуйтесь.
Ну, это папа так понял. А сотрудник вообще ничего не понял. Решил, видимо, что это служба «тайный покупатель». Сейчас модно так сотрудников на местах проверять. Вот пришел такой чудик и хочет у него в банке кофе пить, а ты стой и сохраняй лицо. Ты ж не знаешь, кто это. Может, у него счет на миллионы здесь. Может, блажит дедуля. А ты выкручивайся.
Папа между тем допил кофе и как ни в чем не бывало поинтересовался, где же он может фильтр кауфен. На этот раз поставил слово «кауфен» в начало предложения. Банкир его услышал. И, видимо, до него начало доходить.
– Это банк. Вам нужен магазин, а это банк.
– Банк? – тут дошло и до папы. И он, бедолага, наконец огляделся по сторонам. Огляделся, ужаснулся, достал из сумки свою коробочку и показал, что ему нужно. – Мне не нужен банк. Не мой банк. Здесь моя дочь.
Вот как-то так папа и сказал.
Наличие у господина дочери парень за стойкой выдержать не смог. Есть такое понятие «усталость металла». Вот это – оно самое.
Спасительной оказалась коробочка, объясняющая, что же все-таки нужно седовласому господину с восточноевропейским акцентом.
Тут уж и другие коллеги подоспели. Хохотали все вместе с папой. Тот молодой человек, который принял удар на себя, взял папу под руку, вывел из здания и лично проводил до магазинчика, где продаются фильтры. Через два дома от банка магазинчик был.
На прощание парень пожал папе руку и предложил заходить еще. И все смеялся и благодарил за хорошее настроение.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил папа в ответ. – У вас очень вкусный кофе…
Вот из-за этой немецкой невозмутимости и готовности подробно и дотошно отвечать на любые, самые идиотские вопросы, курьезы у тех, кто владеет языком не очень хорошо, случаются весьма и весьма часто. Потом уже, по прошествии времени, анализируя поведение работников сферы обслуживания, ты понимаешь, что это на самом деле и есть норма – что бы ни случилось, вести себя с клиентом вежливо и ни в коем случае не выходить из себя.
Однажды знакомые попросили меня найти пансион для кота. Хозяева уезжали в отпуск, и смотреть за животным было некому. А кот сиамский, злобный и очень капризный. Еще и не всякий согласится пасти его. Хозяева – люди немолодые, немецким владеют средненько и не решаются самостоятельно выяснять условия содержания любимого питомца. Решили обратиться за помощью ко мне. А у меня как назло накопилось по горло своих собственных дел, которые нужно было решить немедленно.
Но тем не менее я начала методично обзванивать кошачьи отели. А в другой руке у меня был точно такой же телефон, по которому я пыталась дозвониться до магазина, где продают школьную форму для моего первоклассника. Там, где школьная форма – гудки постоянные. Нет никого. Там, где коты, периодически кто-то отвечает, но все не то. Я не сдаюсь и ищу дальше. Их не так много, этих кошачьих приютов, но все равно это отнимает время.
Звоню-звоню. Вот и у котов тоже перестали отвечать. Я отвлеклась, занялась своими делами. Сижу, работаю. Телефоны сами себя набирают по последним заданным номерам. Наконец одна из трубок верещит тоненьким писклявым голосом… чего-то там такое, фрау такая-то, гутен таг!
А я уже углубилась в текст, который должна срочно отредактировать. Но в голове четко сидит, что мне нужна школьная форма.
– Гутен таг, – говорю, – мне нужно решить вопрос по поводу моего мальчика.
– Да, – говорит женщина, – конечно. Сколько ему лет?
Я говорю, что мальчику скоро шесть, и спрашиваю, когда можно подъехать посмотреть.
– О, когда вам удобно! Нам только нужна справка о прививках. Он у вас привитый?
Вот этот момент должен был меня уже насторожить. Но не тут-то было!
Разумеется, говорю. У нас все прививки сделаны. И даже U-9 пройдено вовремя (это обследование детей, которое проводится непосредственно перед школой), и Gelbes Heft в порядке (в Германии это документ, удостоверяющий состояние здоровья ребенка, в который внесены данные обо всех пройденных обследованиях). А какое это имеет значение?
– U-9? А что это такое? – женщина явно удивлена. Этот момент должен был насторожить уже ее. Но не тут-то было. – Вы знаете, я здесь совсем недавно, всего несколько дней. Давайте я позову шефа, он вам ответит на все вопросы. Но прививки в любом случае обязательны. Без них никак нельзя. Исключено.
– Не надо шефа, спасибо, – отвечаю, лихорадочно перечитывая заново документ, над которым работаю параллельно. – Я подъеду и все посмотрю. Главное, чтобы размеры нужные были. У вас все размеры есть?
– Да, конечно. У нас же самые разные посетители бывают.
Я наконец отложила бумаги и смогла сосредоточиться на разговоре.
– Мне бы хотелось взять все темно-синего цвета, если можно. У вас есть темно-синий? Голубой очень маркий, не говоря уже о белом. Ребенок же маленький, сами понимаете… Одна тарелка спагетти, и все.
– Секундочку.
На том конце провода повисает неловкая пауза. Потом женщина о чем-то шепотом спрашивает, видимо, коллегу, но слов я разобрать не могу.
– Алло… вы слушаете? Скажите… а цвет вам принципиален? Может быть, вы со своей клеткой тогда приедете?
Меня бросило в пот.
– С клеткой?! Мне нужна школьная форма для шестилетнего…
Мне не дают договорить.
– Какая школьная форма? Вы шутите? Я правильно вас поняла, что вы хотели оставить шестилетнего привитого кота у нас в пансионе? Но у нас нет темно-синих клеток!
Я страшно испугалась собственной глупости, скомканно извинилась и повесила трубку.
При этом женщина, беседовавшая со мной, в течение почти десяти минут выслушивала полнейший бред и даже не подумала прервать меня, не говоря уже о том, чтобы нахамить. Не принято.
http://www.bamf.de/EN/Migration/Arbeiten/arbeiten-node.html) Министерства образования и труда Германии (Bundesministerium für Bildung und Forschung), причем одновременно на двух языках – английском и немецком.
• Поиск работы в стране следует начинать с анализа рынка. Для этого существуют бесчисленное количество электронных бирж труда – как общих, так и узкоспециализированных. Я назову лишь две наиболее популярные: http://www.stepstone.de и http://www.monster.de.
Заходя на страницу порталов по поиску работы, вы можете вести поиск по целому ряду параметров – географическому расположению, уровню вашего образования, опыту работы по специальности. Там же можно оставить и свое резюме для того, чтобы работодатели сами могли воспользоваться системой поиска и подобрать наиболее интересных кандидатов.
Помимо многопрофильных бирж труда существуют и узкоспециализированные – для химиков, медиков, инженеров, биологов. По адресу http://www.jobboersenverzeichnis.de можно найти наиболее полный список узкопрофильных бирж труда в немецкоязычном Интернете.
• В совершенно особую ситуацию попадают врачи, приехавшие в Германию. До недавнего времени доктора из бывшего СССР имели право на медицинскую практику почти сразу же после приезда в страну. Единственным препятствием было освоение языка. Теперь все изменилось. Врачи получают только временное разрешение на работу, должны поработать определенное время в качестве стажеров и потом сдать государственный экзамен. Путь это долгий, трудоемкий, но в случае успеха профессиональная занятость вам гарантирована. Дело в том, что в Германии, особенно в восточных землях, существует серьезный дефицит врачей. Да и в Западной Германии вполне возможно найти работу по специальности при условии, что экзамен сдан и вы можете работать на немецком языке. Более подробную информацию о том, как именно подтвердить медицинскую квалификацию, можно получить на сайте врачебной палаты (Ärztekammer). В каждой земле существует своя собственная врачебная палата. Для того чтобы найти ее адрес, необходимо набрать в Google само слово Ärztekammer и название той земли, в которой вы собираетесь подтверждать свой диплом. К примеру, Ärztekammer Nordrhein.
• Еще один вариант поиска работы – использование роботов, пролистывающие по вашему указанию десятки различных бирж труда: http://www.jobrapido.de и http://www.cesar.de.
И самое главное – настройтесь на то, что процесс поиска работы будет долгим, кропотливым и полным разочарований. Вариантов «пришел, увидел, победил», к сожалению, не так много. Поэтому выигрывает в этой битве за место под солнцем не всегда сильнейший. Выигрывает мудрый и терпеливый, настроенный на борьбу и не опускающий руки в случае поражения.
8. Что русскому хорошо, то немцу смерть?
Раз уж мы с вами заговорили о работе, давайте коснемся взаимоотношений в немецких коллективах и такой неприятной темы, как моббинг. Но сначала, как обычно, – пример из жизни.
Сфера моей профессиональной деятельности связана с медициной, и не будучи врачом, я ежедневно сталкиваюсь с представителями самых разных медицинских профессий. Поэтому не удивляйтесь, что приводимые мной примеры часто в той или иной мере связаны с медициной. Другое дело, что точно с таким же успехом можно перенести многих описываемых мной персонажей, скажем, в консалтинг или в университетскую среду. Речь идет прежде всего о закономерностях.
Итак, однажды на моем пути встретился Дэннис.
Он действительно отличался от всех медбратьев, которых я когда-либо знала. В каком смысле отличался? Сейчас поясню. Работа эта очень тяжелая, с физическими нагрузками связанная – попробуй, вон, покрути лежачих три раза в день. Переодень, помой, обиходь. Лекарства разложить и еду раздать – это же не самое сложное. Дэннису же никогда не доверяли тяжелых. Он вообще около пациентов мало времени проводил. В основном – с бумагами, с компьютером. При этом был капризным и несколько надменным. Мог, например, высказать замечание врачу, что в Германии особо не приветствуется, – субординацию все же никто не отменял.
Я сама неоднократно видела, как Дэннис что-то такое с чувством выговаривал молоденьким докторам, только-только начавшим работать после университета. Его всегда вежливо выслушивали, кивали и редко спорили. Я в клинике, где работает Дэннис, бываю лишь по работе, в связи со своими «клиентами», и к штату никакого отношения не имею. Соответственно, внутренние игры меня мало интересуют. Но подобная ситуация все равно казалась странной. Почему ему можно то, чего нельзя другим? Почему он выбирает исключительно удобный график дежурства, почему периодически исчезает куда-то, и на вопрос «Где Дэннис?» все как-то невнятно отвечают – мол, ушел. У него сегодня дела.
Не могу сказать, что его любили в коллективе. Скорее терпели, но вежливо, без покусываний и ненужной агрессии. И все равно Дэннис всегда был окружен какой-то тайной.
Однажды, приехав по поводу одного своего клиента, я натолкнулась на немолодого доктора, с которым мы давно находимся в приятельских отношениях. Решила все же спросить, в чем дело. Интересно же… Он работает в этой клинике сто лет, наверняка ему известно, почему к Дэннису совершенно особое отношение.
– А ты что, не знаешь? – мужчина посмотрел на меня как-то странно, с некоторым вызовом даже. – Как к нему еще относиться, кроме как с огромным уважением?
– А что, что у него за ситуация? – я почувствовала себя даже неловко. Как будто влезла во что-то интимное, до чего и дотрагиваться-то нельзя.
– У него же была пересадка сердца!
Наверное, я выглядела очень смешно, потому что доктор расхохотался и похлопал меня по плечу.
– Ты действительно ничего не знала? Хотя откуда тебе знать? Ты здесь появилась, когда у него уже все было позади. Но история любопытная.
Дэннис был самым обычным парнем. Окончил школу, получил профессию медбрата, начал работать. Медицину очень любил и даже собирался поступать в университет. Вот только поработать пару лет, опыта набраться – и вперед! Спортом занимался серьезно. В футбол играл. Однажды на тренировке ему стало плохо. Отправили в больницу. А там нашли редчайшую форму миокардита. Пересадка сердца была неизбежной.
Два месяца Дэннис пролежал в искусственной коме. Все это время ему искали донора. Через полгода сердце нашлось. Дэннису сделали пересадку, потом еще около года он провел в больнице. Но очень хотел вернуться в медицину. Родители, знакомые, друзья – все были против. Крутили пальцем у виска. Зачем тебе это надо?! Да еще в такой тяжелой области. Сиди дома, книжки читай, жизнью наслаждайся. Ты буквально родился заново, так не испытывай судьбу еще раз!
Но Дэннис уперся и был непреклонен. Как только врачи разрешили, вернулся в свою клинику. Начал потихоньку трудиться – сначала два часа в день, потом три. Ему создали все условия. Никаких нагрузок, минимум тяжелой работы. Но для Дэнниса было важно, что он снова чувствовал себя полноценным человеком, а не инвалидом.
После всего пережитого у него сильно испортился характер. Он стал капризным, раздражительным. Но весь персонал относится к этому с пониманием. В конце концов, не каждый день встретишь медбрата с пересаженным сердцем. Тем более что он не просит для себя никаких поблажек. Трудится, как все. Ну, может, у него немного больше бумажной работы, чем у коллег. А так – самый обычный медбрат.
Персонал подстраивается под него. Дэннису по-прежнему необходимо находиться под постоянным медицинским наблюдением. Раз в месяц – полное обследование, масса ограничений. Но самое главное – у него есть все шансы продолжать вести совершенно полноценную жизнь.
– Так что мы все относимся к его не всегда корректному поведению с пониманием, – закончил мой приятель. – Другой бы давным-давно засел дома. Имеет полное право. Получал бы пенсию по инвалидности и в ус не дул. А этот работать хочет, причем работать как все. Тут здоровые-то увиливают, как могут, а Дэннис даже из отпуска раньше выходит. Хочет быть нужным. Ну, брюзжит иногда, подумаешь! Это такие мелочи…
История Дэнниса для Германии вполне типична. Людей с тяжелыми заболеваниями и увечьями стараются максимально интегрировать в профессиональную жизнь, создавая им по возможности щадящие условия, и во многих объявлениях по найму указывается, что при прочих равных, читай – при соответствии профессиональной квалификации работодатель предпочтет инвалида здоровому человеку.
Чего не скажешь о здоровых и полноценных сотрудниках, которых редко кто щадит. Об этике поведения на рабочем месте в Германии стоит, наверное, поговорить отдельно. Существует масса стереотипов о том, сколь закрыты немцы в повседневном общении; как сложно наладить с ними доверительные отношения; как часты случаи откровенного «подсиживания» и даже травли со стороны коллег; как легко, играючи человека могут уволить без объяснения причин. Сразу скажу, что дыма без огня не бывает. И хотя все эти страшные истории слегка преувеличены, тем не менее в рассказах «бывалых» есть своя сермяжная правда.
Помню, как-то поздно вечером раздался у меня телефонный звонок. Позвонила дальняя знакомая и, захлебываясь слезами, рассказала, что на работе сложилась катастрофическая ситуация. Девушки – а коллектив был преимущественно женский – неожиданно начали «дружить против нее». Проще говоря, она стала изгоем.
За ее спиной перешептывались, ее исключили из внутренней электронной рассылки отдела, а в обеденный перерыв она в гордом одиночестве ела принесенные с собой бутерброды, так как никто не хотел брать ее с собой на ланч. На попытку выяснить, что же произошло, коллеги только вежливо улыбались или отмалчивались. По сути, это был классический случай моббинга. Что такое моббинг, спросите вы? Это недавно вошедший в обиход термин, характеризующий такое отвратительное явление, как травля одного сотрудника коллективом. На возможных причинах моббинга и на методах защиты себя в подобной ситуации мы с вами остановимся чуть позже.
В данном конкретном случае все дело было в том, что эта сотрудница оказалась невероятно способной и схватывала новую информацию буквально на лету. За короткое время она сумела сделать существенный скачок по карьерной лестнице, проделав за несколько месяцев путь от простого делопроизводителя до начальника группы. На свою беду девушка была не только умной, но и симпатичной. Мужчина-начальник явно выделял ее среди остальных сотрудниц, что послужило дополнительным стимулом к началу травли. Закончилось все плачевно. Моя знакомая вынуждена была уволиться по собственному желанию, чтобы сохранить свои нервы и не потерять уверенность в себе.
Ситуация с другим приятелем складывалась прямо противоположным образом. Молодой парень – талантливый программист, приехав в страну по рабочей визе, в кратчайшие сроки выучил язык и достаточно быстро нашел работу в перспективной, быстроразвивающейся компании, которая собиралась в ближайшее время выходить на российский рынок, и сотрудник с родным русским, свободным английским и вполне пристойным немецким был как нельзя кстати. Да вот незадача – опыта с теми самыми конкретными базами данных, с которыми работала фирма, у моего приятеля не было. «Не беда, я научусь!» – уверенно сказал он и… нырнул в холодную воду, то есть в совершенно чужую для себя сферу деятельности, весьма отдаленно пересекавшуюся с теми вопросами, которые ему приходилось решать раньше. Коллеги приняли нового сотрудника на ура!
Сфера моей профессиональной деятельности связана с медициной, и не будучи врачом, я ежедневно сталкиваюсь с представителями самых разных медицинских профессий. Поэтому не удивляйтесь, что приводимые мной примеры часто в той или иной мере связаны с медициной. Другое дело, что точно с таким же успехом можно перенести многих описываемых мной персонажей, скажем, в консалтинг или в университетскую среду. Речь идет прежде всего о закономерностях.
Итак, однажды на моем пути встретился Дэннис.
Он действительно отличался от всех медбратьев, которых я когда-либо знала. В каком смысле отличался? Сейчас поясню. Работа эта очень тяжелая, с физическими нагрузками связанная – попробуй, вон, покрути лежачих три раза в день. Переодень, помой, обиходь. Лекарства разложить и еду раздать – это же не самое сложное. Дэннису же никогда не доверяли тяжелых. Он вообще около пациентов мало времени проводил. В основном – с бумагами, с компьютером. При этом был капризным и несколько надменным. Мог, например, высказать замечание врачу, что в Германии особо не приветствуется, – субординацию все же никто не отменял.
Я сама неоднократно видела, как Дэннис что-то такое с чувством выговаривал молоденьким докторам, только-только начавшим работать после университета. Его всегда вежливо выслушивали, кивали и редко спорили. Я в клинике, где работает Дэннис, бываю лишь по работе, в связи со своими «клиентами», и к штату никакого отношения не имею. Соответственно, внутренние игры меня мало интересуют. Но подобная ситуация все равно казалась странной. Почему ему можно то, чего нельзя другим? Почему он выбирает исключительно удобный график дежурства, почему периодически исчезает куда-то, и на вопрос «Где Дэннис?» все как-то невнятно отвечают – мол, ушел. У него сегодня дела.
Не могу сказать, что его любили в коллективе. Скорее терпели, но вежливо, без покусываний и ненужной агрессии. И все равно Дэннис всегда был окружен какой-то тайной.
Однажды, приехав по поводу одного своего клиента, я натолкнулась на немолодого доктора, с которым мы давно находимся в приятельских отношениях. Решила все же спросить, в чем дело. Интересно же… Он работает в этой клинике сто лет, наверняка ему известно, почему к Дэннису совершенно особое отношение.
– А ты что, не знаешь? – мужчина посмотрел на меня как-то странно, с некоторым вызовом даже. – Как к нему еще относиться, кроме как с огромным уважением?
– А что, что у него за ситуация? – я почувствовала себя даже неловко. Как будто влезла во что-то интимное, до чего и дотрагиваться-то нельзя.
– У него же была пересадка сердца!
Наверное, я выглядела очень смешно, потому что доктор расхохотался и похлопал меня по плечу.
– Ты действительно ничего не знала? Хотя откуда тебе знать? Ты здесь появилась, когда у него уже все было позади. Но история любопытная.
Дэннис был самым обычным парнем. Окончил школу, получил профессию медбрата, начал работать. Медицину очень любил и даже собирался поступать в университет. Вот только поработать пару лет, опыта набраться – и вперед! Спортом занимался серьезно. В футбол играл. Однажды на тренировке ему стало плохо. Отправили в больницу. А там нашли редчайшую форму миокардита. Пересадка сердца была неизбежной.
Два месяца Дэннис пролежал в искусственной коме. Все это время ему искали донора. Через полгода сердце нашлось. Дэннису сделали пересадку, потом еще около года он провел в больнице. Но очень хотел вернуться в медицину. Родители, знакомые, друзья – все были против. Крутили пальцем у виска. Зачем тебе это надо?! Да еще в такой тяжелой области. Сиди дома, книжки читай, жизнью наслаждайся. Ты буквально родился заново, так не испытывай судьбу еще раз!
Но Дэннис уперся и был непреклонен. Как только врачи разрешили, вернулся в свою клинику. Начал потихоньку трудиться – сначала два часа в день, потом три. Ему создали все условия. Никаких нагрузок, минимум тяжелой работы. Но для Дэнниса было важно, что он снова чувствовал себя полноценным человеком, а не инвалидом.
После всего пережитого у него сильно испортился характер. Он стал капризным, раздражительным. Но весь персонал относится к этому с пониманием. В конце концов, не каждый день встретишь медбрата с пересаженным сердцем. Тем более что он не просит для себя никаких поблажек. Трудится, как все. Ну, может, у него немного больше бумажной работы, чем у коллег. А так – самый обычный медбрат.
Персонал подстраивается под него. Дэннису по-прежнему необходимо находиться под постоянным медицинским наблюдением. Раз в месяц – полное обследование, масса ограничений. Но самое главное – у него есть все шансы продолжать вести совершенно полноценную жизнь.
– Так что мы все относимся к его не всегда корректному поведению с пониманием, – закончил мой приятель. – Другой бы давным-давно засел дома. Имеет полное право. Получал бы пенсию по инвалидности и в ус не дул. А этот работать хочет, причем работать как все. Тут здоровые-то увиливают, как могут, а Дэннис даже из отпуска раньше выходит. Хочет быть нужным. Ну, брюзжит иногда, подумаешь! Это такие мелочи…
История Дэнниса для Германии вполне типична. Людей с тяжелыми заболеваниями и увечьями стараются максимально интегрировать в профессиональную жизнь, создавая им по возможности щадящие условия, и во многих объявлениях по найму указывается, что при прочих равных, читай – при соответствии профессиональной квалификации работодатель предпочтет инвалида здоровому человеку.
Чего не скажешь о здоровых и полноценных сотрудниках, которых редко кто щадит. Об этике поведения на рабочем месте в Германии стоит, наверное, поговорить отдельно. Существует масса стереотипов о том, сколь закрыты немцы в повседневном общении; как сложно наладить с ними доверительные отношения; как часты случаи откровенного «подсиживания» и даже травли со стороны коллег; как легко, играючи человека могут уволить без объяснения причин. Сразу скажу, что дыма без огня не бывает. И хотя все эти страшные истории слегка преувеличены, тем не менее в рассказах «бывалых» есть своя сермяжная правда.
Помню, как-то поздно вечером раздался у меня телефонный звонок. Позвонила дальняя знакомая и, захлебываясь слезами, рассказала, что на работе сложилась катастрофическая ситуация. Девушки – а коллектив был преимущественно женский – неожиданно начали «дружить против нее». Проще говоря, она стала изгоем.
За ее спиной перешептывались, ее исключили из внутренней электронной рассылки отдела, а в обеденный перерыв она в гордом одиночестве ела принесенные с собой бутерброды, так как никто не хотел брать ее с собой на ланч. На попытку выяснить, что же произошло, коллеги только вежливо улыбались или отмалчивались. По сути, это был классический случай моббинга. Что такое моббинг, спросите вы? Это недавно вошедший в обиход термин, характеризующий такое отвратительное явление, как травля одного сотрудника коллективом. На возможных причинах моббинга и на методах защиты себя в подобной ситуации мы с вами остановимся чуть позже.
В данном конкретном случае все дело было в том, что эта сотрудница оказалась невероятно способной и схватывала новую информацию буквально на лету. За короткое время она сумела сделать существенный скачок по карьерной лестнице, проделав за несколько месяцев путь от простого делопроизводителя до начальника группы. На свою беду девушка была не только умной, но и симпатичной. Мужчина-начальник явно выделял ее среди остальных сотрудниц, что послужило дополнительным стимулом к началу травли. Закончилось все плачевно. Моя знакомая вынуждена была уволиться по собственному желанию, чтобы сохранить свои нервы и не потерять уверенность в себе.
Ситуация с другим приятелем складывалась прямо противоположным образом. Молодой парень – талантливый программист, приехав в страну по рабочей визе, в кратчайшие сроки выучил язык и достаточно быстро нашел работу в перспективной, быстроразвивающейся компании, которая собиралась в ближайшее время выходить на российский рынок, и сотрудник с родным русским, свободным английским и вполне пристойным немецким был как нельзя кстати. Да вот незадача – опыта с теми самыми конкретными базами данных, с которыми работала фирма, у моего приятеля не было. «Не беда, я научусь!» – уверенно сказал он и… нырнул в холодную воду, то есть в совершенно чужую для себя сферу деятельности, весьма отдаленно пересекавшуюся с теми вопросами, которые ему приходилось решать раньше. Коллеги приняли нового сотрудника на ура!