Страница:
Подобное чувство ошеломляющей ясности испытывает и гадалка. Все вдруг делается понятным и простым, достаточно только всмотреться в выпавшие руны, и с губ сами польются слова, проясняющие увиденное. Потому ни одна истинная ворожея не сумеет солгать и не отважится требовать плату за помощь. Разве можно брать деньги за драгоценный дар богов?
Пусть для других это просто кусочки дерева или камня, на которые нанесены незамысловатые символы, более всего похожие на скрещенные веточки или царапины, оставленные морем и временем, руны всегда говорят правду, нужно лишь правильно задать вопрос.
Отчего-то на этот раз предсказания оказались туманными. Разумеется, точно обрисовать грядущее могут лишь норны[8], остальные предсказывают в меру своих скромных способностей. Впрочем, лучше не вполне отчетливо видеть дорогу, нежели оставаться совсем слепым…
Раз за разом София повторяла вопросы, однако картина не складывалась, лишь кусочки и обрывки представали взору гадалки. На вопрос: «Кто же преступник?» – упорно выпадали руны: хагалаз, совелу, кано, и госпожа Чернова уразумела, что виновник как-то связан со стихией огня[9]. Как причина злодеяния упорно выпадал ансуз[10], но оставалось лишь догадываться о смысле этого указания. По-видимому, подразумевалось, что ночные события, как и подозревал инспектор, воспоследовали из желания похитить какую-то книгу.
София уже решила оставить напрасные попытки, но внезапная мысль заставила ее задать еще один вопрос.
«Феху»[11], – утвердительно откликнулись руны, и гадалка устало откинулась на подушки, шепча благодарение норнам, асам и ваннам[12] за помощь. Не оставалось сомнений, что в этой темной истории замешаны драконы огня, гадание вполне ясно указало на это.
София приказала подать чаю и тут же села за письмо инспектору Жарову, в котором подробно изложила полученные сведения. Она велела своему домовому Стену отнести послание адресату и пропустила мимо ушей ворчание его супруги Леи, которая полагала, что нарубить дрова перед обедом куда важнее, чем поручение хозяйки. Сама же госпожа Чернова отправилась в сад, она рассчитывала, что это ее успокоит, и действительно, не прошло и получаса, как в мыслях ее воцарилась привычная безмятежность.
К обеду прибыл констебль с ответным посланием, которое содержало изъявления благодарности и заодно проясняло некоторые моменты.
Оказалось, что из библиотеки был похищен некий фолиант, по-видимому, представляющий немалую ценность. С этой книгой были связаны весьма любопытные события.
Так, примерно неделю назад неизвестный дракон арендовал поместье Гархейл, в пяти милях от Бивхейма. О его прибытии Софии поведала госпожа Дарлассон, с гордостью сказав, что тот специально приехал, чтобы посетить библиотеку.
Надо признать, что у гномки имелся повод для гордости. Ее брат давно приобрел великолепное собрание старинных и современных книг. Кроме того, пользуясь немалыми средствами, оставленными специально на нужды библиотеки, она регулярно выписывала из столицы модные журналы, дамские сентиментальные романы и популярные нынче сочинения о головокружительных приключениях и опасных тайнах. Безусловно, это привлекло внимание всех местных дам, до того вынужденных довольствоваться устаревшими сведениями о веяниях моды в Альвхейме, полученными из уст знакомых, чье положение и состояние позволяли выезжать в столицу на сезон. Следом в библиотеку стали наведываться и благородные господа, желающие быть в курсе столичных новостей и новейших научных изысканий в самых разных областях.
Не так давно в окрестностях Бивхейма был обнаружен настоящий склад старинных книг, которые госпожа Дарлассон охотно выкупила скопом.
Приезжий дракон интересовался некоторыми из этих записей, в особенности дневником своего соотечественника Шезарра. Хозяйка библиотеки позволила приезжему ознакомиться с ценной рукописью, хотя и не разрешила выносить ее за пределы библиотеки.
Это причиняло некоторые неудобства и не слишком обрадовало пытливого исследователя, однако он вынужден был уступить. Но дракон не успел приступить к изучению – именно потребная ему книга была похищена накануне.
Все это вкупе с результатами ворожбы бросало на него тень подозрения.
К тому же куда проще искать виновника среди пришлых, нежели в кругу знакомых и соседей. Жутко даже предположить, что убийцей может оказаться один из обитателей окрестных имений или городских домов.
Словом, теперь у инспектора Жарова имелся вполне удобный во всех смыслах подозреваемый…
Глава 3
Пусть для других это просто кусочки дерева или камня, на которые нанесены незамысловатые символы, более всего похожие на скрещенные веточки или царапины, оставленные морем и временем, руны всегда говорят правду, нужно лишь правильно задать вопрос.
Отчего-то на этот раз предсказания оказались туманными. Разумеется, точно обрисовать грядущее могут лишь норны[8], остальные предсказывают в меру своих скромных способностей. Впрочем, лучше не вполне отчетливо видеть дорогу, нежели оставаться совсем слепым…
Раз за разом София повторяла вопросы, однако картина не складывалась, лишь кусочки и обрывки представали взору гадалки. На вопрос: «Кто же преступник?» – упорно выпадали руны: хагалаз, совелу, кано, и госпожа Чернова уразумела, что виновник как-то связан со стихией огня[9]. Как причина злодеяния упорно выпадал ансуз[10], но оставалось лишь догадываться о смысле этого указания. По-видимому, подразумевалось, что ночные события, как и подозревал инспектор, воспоследовали из желания похитить какую-то книгу.
София уже решила оставить напрасные попытки, но внезапная мысль заставила ее задать еще один вопрос.
«Феху»[11], – утвердительно откликнулись руны, и гадалка устало откинулась на подушки, шепча благодарение норнам, асам и ваннам[12] за помощь. Не оставалось сомнений, что в этой темной истории замешаны драконы огня, гадание вполне ясно указало на это.
София приказала подать чаю и тут же села за письмо инспектору Жарову, в котором подробно изложила полученные сведения. Она велела своему домовому Стену отнести послание адресату и пропустила мимо ушей ворчание его супруги Леи, которая полагала, что нарубить дрова перед обедом куда важнее, чем поручение хозяйки. Сама же госпожа Чернова отправилась в сад, она рассчитывала, что это ее успокоит, и действительно, не прошло и получаса, как в мыслях ее воцарилась привычная безмятежность.
К обеду прибыл констебль с ответным посланием, которое содержало изъявления благодарности и заодно проясняло некоторые моменты.
Оказалось, что из библиотеки был похищен некий фолиант, по-видимому, представляющий немалую ценность. С этой книгой были связаны весьма любопытные события.
Так, примерно неделю назад неизвестный дракон арендовал поместье Гархейл, в пяти милях от Бивхейма. О его прибытии Софии поведала госпожа Дарлассон, с гордостью сказав, что тот специально приехал, чтобы посетить библиотеку.
Надо признать, что у гномки имелся повод для гордости. Ее брат давно приобрел великолепное собрание старинных и современных книг. Кроме того, пользуясь немалыми средствами, оставленными специально на нужды библиотеки, она регулярно выписывала из столицы модные журналы, дамские сентиментальные романы и популярные нынче сочинения о головокружительных приключениях и опасных тайнах. Безусловно, это привлекло внимание всех местных дам, до того вынужденных довольствоваться устаревшими сведениями о веяниях моды в Альвхейме, полученными из уст знакомых, чье положение и состояние позволяли выезжать в столицу на сезон. Следом в библиотеку стали наведываться и благородные господа, желающие быть в курсе столичных новостей и новейших научных изысканий в самых разных областях.
Не так давно в окрестностях Бивхейма был обнаружен настоящий склад старинных книг, которые госпожа Дарлассон охотно выкупила скопом.
Приезжий дракон интересовался некоторыми из этих записей, в особенности дневником своего соотечественника Шезарра. Хозяйка библиотеки позволила приезжему ознакомиться с ценной рукописью, хотя и не разрешила выносить ее за пределы библиотеки.
Это причиняло некоторые неудобства и не слишком обрадовало пытливого исследователя, однако он вынужден был уступить. Но дракон не успел приступить к изучению – именно потребная ему книга была похищена накануне.
Все это вкупе с результатами ворожбы бросало на него тень подозрения.
К тому же куда проще искать виновника среди пришлых, нежели в кругу знакомых и соседей. Жутко даже предположить, что убийцей может оказаться один из обитателей окрестных имений или городских домов.
Словом, теперь у инспектора Жарова имелся вполне удобный во всех смыслах подозреваемый…
Глава 3
Что такое убийство? Для родственников жертвы – это трагедия, которая отняла близких и родных, лишила кормильца и опоры. Для редких философов – подтверждение прискорбной бренности бытия. Для людей верующих – проявление неотвратимости судьбы и воли богов. Большинству же убийство представляется всего лишь злободневной новостью, которую следует поскорее обсудить, с наслаждением обсасывая все кровавые подробности и лицемерно закатывая глаза.
Отчего обыватели так любят страшные истории? Вероятно, желание пощекотать нервы таинственными загадками и блестящими расследованиями перевешивает естественный человеческий страх перед опасностью, являя детективные сюжеты как своеобразную приправу, острую и пряную, к серости жизни. Ведь их эта беда не коснулась, обошла стороной, забрала кого-то другого… Литографии и статьи в газетах, многочисленные сплетни, театральные драмы и воображение писателя – все это питает банальная в общем-то вещь… чья-то смерть…
Жизнь в Бивхейме всколыхнулась, будто темная стоячая вода в пруду от брошенного камня.
Таинственное происшествие вынуждало всех обитателей города опасаться за себя и своих близких, но в то же время давало повод для многочисленных сладостных разговоров. За завтраком и на прогулке, в повседневной суете и во время ленивого послеполуденного отдыха нет-нет да и проскальзывала эта тема. Трепетные барышни, обожающие остросюжетные романы, и почтенные матери семейств, тайком почитывающие все те же книженции о таинственных авантюрах и романтических страстях, видели в этом захватывающее приключение. Более здравомыслящие отцы семейств с мрачным видом толковали за бокалом коньяку об ужасном падении нравов и о необходимости выписать из Альвхейма настоящих сыщиков. Словом, история эта сделалась предметом живейшего обсуждения. Говорили об этом решительно все: дамы и господа, слуги и лавочники, все, независимо от расы, возраста и пола. Сходились они лишь в одном: надобно отыскать виновника и как следует наказать.
Обязанность выявить преступника конечно же возлагалась на инспектора Жарова, который справедливо полагал, что поиски куда проще и действеннее начать по горячим следам, кропотливо опрашивая окрестных жителей и разыскивая возможных свидетелей. Он также переговорил с доктором и госпожой Дарлассон и велел констеблям допросить слуг.
В общем, бравый инспектор сделал все, чтобы выполнить свой долг. Ради этого он позабыл даже о прелестях очередной горничной (девицы хорошенькой и многоопытной), которая, кстати говоря, была весьма недовольна столь явным пренебрежением. В своих тайных грезах господин Жаров уже воображал, как героически уличает преступника…
Он нисколько не сомневался, на кого укажут очевидцы, а потому был до крайности удивлен и раздосадован результатами своих усилий. Кроме дракона, против которого свидетельствовали уже упомянутые ранее обстоятельства, обнаружились еще двое подозреваемых. Дело принимало столь неожиданный оборот, что он не дерзнул самостоятельно давать ему ход и решил посоветоваться с мировым судьей. Соблазн единолично стяжать все лавры был силен, однако положение инспектора заставляло его относиться к местной аристократии со всем возможным пиететом.
К тому же до сих пор на счету городской полиции числились лишь несложные происшествия, посему местные сыщики никак не могли иметь богатый опыт.
После завтрака инспектор Жаров приказал заложить коляску и отправился в Эйвинд.
Земли этого имения с одной стороны примыкали к Чернов-парку, однако поместье Рельских было несоизмеримо больше и богаче последнего. Эйвинд увенчивал роскошный хозяйский дом, будто марципановая фигурка на праздничном торте. Это был внушительный особняк подчеркнуто симметричных пропорций, с множеством больших окон (немалой стоимостью застекления которых справедливо гордился покойный отец нынешнего владельца) и уютной обстановкой.
Инспектор Жаров обвел взглядом подъездную аллею, величавый дом и ухоженный сад и завистливо вздохнул. Аллеи вокруг усадьбы были высажены будто по линейке, каждый кустик и всякое дерево педантично подстрижены, а на газонах, казалось, не росло ни единой лишней травинки. Хозяин имения поддерживал порядок и был аккуратен во всем, поэтому садовники с усердием следили, чтобы ничего не нарушало симметрию.
Вместе с молодым господином Рельским проживали также матушка и три его незамужние сестры, известные своей взбалмошностью. Отец и брат, несмотря на все усилия, не смогли вложить в их легкомысленные головки способность серьезно мыслить и рассуждать. Однако недостатка во внимании джентльменов барышни Рельские не испытывали, залогом чему были их красота и солидное приданое. Кстати говоря, с одной из них, Елизаветой, была дружна София Чернова.
Этот ранний утренний час мировой судья посвятил делам, при появлении инспектора его секретарь откланялся и оставил их наедине.
Господин Рельский обладал немалым авторитетом среди окрестных жителей. Обычно молодому человеку достаточно хорошо танцевать и учтиво вести себя с дамами, чтобы его сочли обладателем хороших манер и джентльменом. Кроме этих бесспорных достоинств, господин Рельский был великолепно образован, имел острый ум и немалый жизненный опыт. Его покойный отец, как поговаривали, был весьма суров и считал праздность страшным грехом. По его же настоянию он получил подобающую профессию, дабы приносить пользу обществу.
Инспектор окинул обстановку гостиной одобрительным взглядом: надежная тяжеловесная мебель темных тонов, однотонная светлая окраска стен, бежевые ковры прекрасного качества составляли благородный сдержанный интерьер. Кабинет же мирового судьи напоминал берег океана: чистые холодные оттенки, вдоволь пространства и свежего воздуха, морские пейзажи на стенах. Это была обитель отнюдь не сибарита, о чем свидетельствовали многочисленные полки с книгами и стопки бумаг на столе – аккуратные, невзирая на напряженную работу.
Никто не мог бы назвать господина Рельского светским бездельником – несколько отличных имений, доли в многочисленных предприятиях, бумажная фабрика и должность мирового судьи не оставляли времени для скуки.
Джентльмен приветливо ответил на поклон полицейского, прозрачно намекнул на дефицит времени и поинтересовался делом, приведшим гостя в Эйвинд.
Инспектор устроился в кресле, тяжело вздохнул и принялся излагать свои соображения, прилагая все усилия, чтобы убедить мирового судью в способности местной полиции справиться с расследованием.
В полном молчании выслушав повествование инспектора, господин Рельский некоторое время напряженно размышлял. Новые сведения не пришлись ему по вкусу и наталкивали на неприятные мысли, но юридическая стезя научила судью трезво оценивать события, а ясный аналитический ум уже искал возможные способы обратить обстоятельства в свою пользу.
Инспектор почтительно молчал, не мешая его раздумьям.
Наконец господин Рельский признал:
– Полагаю, скрыть это совершенно невозможно. Но вы должны в полной мере понимать щекотливость ситуации…
Инспектор согласно кивнул, но осторожно заметил:
– Я все понимаю, однако боюсь, жители города не будут столь снисходительны…
Мировой судья встал, прошел к окну и остановился, будто любуясь открывающимся видом.
Вот уж, действительно, столп общества – фигура внушительная во всех смыслах. Впрочем, некоторая массивность телосложения с лихвой компенсировалась благородным происхождением, которое угадывалось в правильных чертах лица. К тому же этот славный джентльмен обладал значительным годовым доходом.
Не оборачиваясь, господин Рельский веско заметил:
– Вам надлежит быть как можно деликатнее и поскорее освободить этих особ от всяких подозрений.
– А что, если… – полицейский запнулся, не решаясь высказать крамольные мысли.
– Это невозможно! – отрезал господин Рельский и наконец повернулся к господину Жарову. Его серые глаза были холодны и внимательны. – Полагаю, ваш долг – найти истинного преступника!
Он заметно выделил последнюю фразу, и инспектор послушно склонил голову, принимая этот завуалированный приказ. Конечно, он желал бы получить полномочия на расследование без всяких изъятий, однако выбирать не приходилось. Полицейский прекрасно понял свою задачу – обелить названных лиц, даже вопреки обстоятельствам дела…
На вкус Софии, местности вокруг Бивхейма недоставало диковатой красоты ее родных краев, однако в преобладающих в округе пологих холмах также имелась своя прелесть.
Госпоже Черновой не сиделось дома, она стремилась на волю, как птица, изо всех сил рвущаяся из клетки, раня хрупкое тельце о прутья. Молодая женщина закусила губу, поймав себя на этой мысли. С каких пор ей стало неуютно в собственном доме? Она искренне любила Чернов-парк, хотя эта старая усадьба будила слишком много воспоминаний и наводила на горестные размышления, которые стали ее тяготить.
София остановилась у клумбы, любуясь яркими цветами, образчики некоторых из них господин Чернов привозил из своих странствий для любимой супруги. Теперь они радовали взор и вызывали радостные воспоминания о семейном счастье, но вместе с тем привносили ноту горечи и сожаления. Так благоухают, увядая, лилии, когда к сладкому аромату примешивается запах тлена…
Молодая женщина огляделась вокруг, и ей подумалось, что поместье походило на старое уютное кресло, передаваемое из поколения в поколение. Иногда новый владелец менял обивку или мягкие подушки, но сам мебельный патриарх оставался неизменным. Он тихонько вздыхал, принимая в свои объятия очередного хозяина, и молча хранил память о том, что уже никогда не вернется…
София обвела взглядом парк, носящий следы запустения, и вздохнула. Обстоятельства вынудили ее уволить большую часть прислуги. Ныне порядок в доме и в саду поддерживался руками верных супругов-домовых Стена и Леи. Малый рост домовых (они едва доставали до колен молодой хозяйке) не мешал им расторопно управляться с хозяйством. Супруги являлись будто частью дома уже много лет, а потому вообразить Чернов-парк без их молчаливой заботы было попросту невозможно.
Впрочем, за это тоже приходилось платить: неугомонное семейство обожало без спросу вмешиваться в личные дела хозяев.
Вот и сейчас, едва София вошла в дом и сняла шляпку, домоправительница выскочила из кухни, вооруженная поварешкой, и поспешила доложить, дирижируя этим нехитрым орудием.
– Вас ожидает молодой джентльмен! – с неприкрытой радостью по этому поводу объявила верная Лея и, не сдержавшись, добавила шепотом: – Он не представился, но он очень, очень хорош! Только…
– Хватит, Лея! – поморщившись, София решительно оборвала панегирик гостю.
Супруги истово желали повторно выдать хозяйку замуж и не считали зазорным нарушать субординацию, чуть ли не ежечасно напоминая о целесообразности такого шага. Горькие повести о протекающей крыше сарая, плодящихся мышах, прохудившемся постельном белье, многозначительные намеки на пресловутое счастье с милым рядом за месяцы вдовства изрядно поднадоели молодой женщине. Она более не желала слушать об этом!
Домовые вообще относились к госпоже Черновой скорее покровительственно, пренебрегая подобающей почтительностью, однако та закрывала на это глаза. Вот и теперь лишь недовольно нахмурилась. Ведь сколько раз София ей объясняла, что вряд ли имеет шансы на замужество, а гости (в том числе молодые джентльмены!) посещают Чернов-парк лишь по делу! По правде говоря, рассчитывать на новый союз госпоже Черновой вовсе не приходилось. В стране, где почти половина девушек достойного положения, происхождения и воспитания всю жизнь оставалась в старых девах, шансы бедной вдовы представлялись мизерными.
Не желая более слушать разглагольствований домоправительницы, София торопливо направилась в малую гостиную, куда сообразительная Лея провела визитера. Это небольшое помещение, выходящее окнами в сад, обычно использовалось для приема желающих погадать. Нежно-зеленый оттенок обоев и узор из роз создавал впечатление, будто комната являлась укромным уголком сада, что настраивало на мирный лад и помогало унять волнение.
Во всей фигуре молодого мужчины, пружинисто поднявшегося при виде хозяйки дома, проявлялось еле сдерживаемое нетерпение и укрощенный бешеный нрав.
Гость был облачен в экзотический наряд: на голове тюрбан из узорчатой серебристой ткани, поверх рубашки свободного кроя на плечи вместо редингота[13] накинуто что-то вроде мехового палантина. Из-под тюрбана выбивались пряди необыкновенного альмандинового[14] оттенка, а темные глаза искрились яростным огнем, придавая неповторимое очарование грубоватым чертам лица. Это вовсе не было преувеличением – перед Софией действительно стоял дракон, во взоре которого танцевали настоящие языки пламени.
В недобром прищуре неизвестного читалась неприкрытая угроза, отчего госпожа Чернова невольно попятилась. На губах гостя мелькнула презрительная усмешка, отчего молодая женщина тотчас опомнилась и обратилась к посетителю вполне благожелательно, хоть и несколько сбивчиво:
– Здравствуйте. Меня зовут София Чернова. Чем могу быть вам полезна?
В свою очередь дракон окинул хозяйку дома неторопливым взором, внимательно и враждебно. Во взгляде его не было ни вежливости, ни даже тени вполне понятного мужского интереса к хорошенькой женщине. А она была привлекательна и прекрасно об этом знала.
Простое черное платье и накидка из бомбазина[15], покрытая крепом[16] траурная шляпка – наряд был молодой женщине к лицу, оттеняя ее молодость и свежесть, подчеркивая молочный тон кожи и яркий силковый[17] оттенок глаз. Кроме обручального кольца, украшений на ней не было. София Чернова считалась миловидной, хотя ее чертам недоставало чеканной правильности, присущей признанным красавицам.
– Меня зовут Шеранн, – коротко проронил он, по-прежнему пристально глядя на смутившуюся Софию, заставляя ее ощущать себя птичкой под взглядом змеи.
Подобающих заверений в приятности состоявшегося знакомства не последовало, он не предпринял ни малейшей попытки завязать любезную беседу.
Подавив желание вытереть о юбку внезапно вспотевшие ладони, госпожа Чернова с трудом улыбнулась и попыталась замять неловкую ситуацию, предложив:
– Присаживайтесь. Я прикажу подать чай. Должно быть, вы устали и замерзли.
Не дав дракону шанса возразить, она судорожно затрясла колокольчиком и велела появившейся Лее поскорее готовить чайный стол.
Приличествующие радушной хозяйке хлопоты несколько отвлекли Софию. Опасный визитер не проронил ни слова, замкнувшись в угрюмом молчании и исподтишка за ней наблюдая, что заставляло ее чувствовать себя еще более неловко.
Госпожа Чернова пыталась успокоить себя здравыми доводами, что у его народа правила поведения могут быть совсем иными, что, впрочем, не умаляло возникшей принужденности.
Наконец Лея подала чай.
– Прошу извинить за скудость угощения – я не ждала гостей, – тоном радушной хозяйки обратилась к дракону женщина, пытаясь за вежливыми словами спрятать свое волнение и негодуя на себя за слабость. – Какой желаете? Вот эту смесь я составила собственноручно, попробуйте. Или предпочтете ройбуш? Мне привозят отличный черничный ройбуш, поверьте, он очень бодрит.
К немалой досаде Софии, гость не пожелал поддержать непринужденный разговор.
– Полагаюсь на ваш вкус, – буркнул Шеранн.
Едва удержавшись, чтобы не передернуть раздраженно плечами, госпожа Чернова разлила чай и предложила дракону угощаться.
Усевшись на самый край кресла и стараясь не сжимать судорожно чашку, София поинтересовалась:
– Чем обязана?
При этом на Шеранна она старалась не смотреть, делая вид, будто наблюдает за птицами, устроившими шумную потасовку за окном.
В обществе дракона София чувствовала себя неуютно. Он походил на опасного хищника, который лишь до поры делает вид, будто укрощен и покорен, а на самом деле терпеливо ожидает момента, чтобы неожиданно броситься на зазевавшуюся жертву.
Ей подумалось, что, будь у него в этом облике хвост, Шеранн непременно принялся бы им раздраженно помахивать и бить себя по бокам, выдавая злость. Она тут же выругала себя за детские страхи. Драконы – вовсе не герои страшных сказок, а представители небольшого обособленного народа. Покойный отец Софии не раз с усмешкой говаривал, что таинственность и отсутствие достоверных данных – лучшая почва для великолепных легенд.
Шеранн отпил глоток чая, отчего-то поморщился, плавным движением отставил чашку и соизволил пояснить:
– У меня к вам вопрос о недавнем пожаре…
Он сделал многозначительную паузу, и София с упавшим сердцем поняла, что ее догадки были верны – к ней явился тот самый дракон, на которого бросило тень ее недавнее гадание.
– Слушаю вас, – кивнула она, силясь казаться спокойной.
Дракон встал, сделал шаг к ней и остановился рядом с креслом Софии, таким образом вынудив ее взглянуть на него.
Сжатые кулаки, угрожающая поза (мужчина буквально нависал над нею), опасный блеск огненных глаз – без всяких сомнений, он пребывал в ярости и едва сдерживал себя. Гадалка невольно поежилась.
– Кто вас подговорил? – Голос Шеранна вдруг сделался вкрадчивым, почти ласковым, отчего молодая женщина окончательно перепугалась.
– Никто меня не подговаривал, – покачала головой София, сдерживая желание вжаться в кресло.
«Самообладание – вот первая добродетель истинной леди!» – повторила про себя она, пытаясь держаться с достоинством.
– Вы пытаетесь меня убедить, что сами по себе решили очернить драконов? – неприятно усмехаясь, спросил Шеранн. – Ни за что не поверю, что такая идея пришла в вашу хорошенькую головку. А может быть, вас просто подкупили?
Несправедливое обвинение в первый миг совершенно ее ошеломило.
Совладав с собой, София гордо подняла подбородок, заставила себя взглянуть прямо в глаза дракону и отчеканила:
– Не понимаю, о чем вы говорите. Я выполняла свой долг.
Видимо, дракон был из тех, кто не приемлет противоборства, так что ее слова заставили его окончательно утратить терпение.
Бесцеремонно схватив женщину за плечи, Шеранн легко выдернул ее из кресла. От неожиданности и крепкой хватки она вскрикнула, выпустила из рук чашку и облила горячим чаем подол платья, но даже не ощутила этого.
Дракон с силой встряхнул Софию и посмотрел в ее глаза, полные испуга и удивления.
– Я заставлю вас сказать правду! – прошипел он яростно.
Она посмотрела в столь близкие огненные глаза и подумала, что в них есть нечто странно притягательное и завораживающее. Эта несвоевременная мысль оказала на Софию именно то воздействие, которого она тщилась добиться все это время.
Молодая женщина внезапно осознала, сколь смехотворно эта сцена выглядела бы со стороны, найдись вдруг сторонний наблюдатель, и это окончательно ее отрезвило.
Страх развеялся в одно мгновение, сменившись яростью и острым желанием поскорее избавиться от общества несносного гостя. Учинять скандал недостойно почтенной вдовы, однако при необходимости она не преминула бы обратиться к констеблю и поведать знакомым о грубости дракона. Однако в таком случае пришлось бы предать огласке нелепые обвинения в ее адрес…
Отчего обыватели так любят страшные истории? Вероятно, желание пощекотать нервы таинственными загадками и блестящими расследованиями перевешивает естественный человеческий страх перед опасностью, являя детективные сюжеты как своеобразную приправу, острую и пряную, к серости жизни. Ведь их эта беда не коснулась, обошла стороной, забрала кого-то другого… Литографии и статьи в газетах, многочисленные сплетни, театральные драмы и воображение писателя – все это питает банальная в общем-то вещь… чья-то смерть…
Жизнь в Бивхейме всколыхнулась, будто темная стоячая вода в пруду от брошенного камня.
Таинственное происшествие вынуждало всех обитателей города опасаться за себя и своих близких, но в то же время давало повод для многочисленных сладостных разговоров. За завтраком и на прогулке, в повседневной суете и во время ленивого послеполуденного отдыха нет-нет да и проскальзывала эта тема. Трепетные барышни, обожающие остросюжетные романы, и почтенные матери семейств, тайком почитывающие все те же книженции о таинственных авантюрах и романтических страстях, видели в этом захватывающее приключение. Более здравомыслящие отцы семейств с мрачным видом толковали за бокалом коньяку об ужасном падении нравов и о необходимости выписать из Альвхейма настоящих сыщиков. Словом, история эта сделалась предметом живейшего обсуждения. Говорили об этом решительно все: дамы и господа, слуги и лавочники, все, независимо от расы, возраста и пола. Сходились они лишь в одном: надобно отыскать виновника и как следует наказать.
Обязанность выявить преступника конечно же возлагалась на инспектора Жарова, который справедливо полагал, что поиски куда проще и действеннее начать по горячим следам, кропотливо опрашивая окрестных жителей и разыскивая возможных свидетелей. Он также переговорил с доктором и госпожой Дарлассон и велел констеблям допросить слуг.
В общем, бравый инспектор сделал все, чтобы выполнить свой долг. Ради этого он позабыл даже о прелестях очередной горничной (девицы хорошенькой и многоопытной), которая, кстати говоря, была весьма недовольна столь явным пренебрежением. В своих тайных грезах господин Жаров уже воображал, как героически уличает преступника…
Он нисколько не сомневался, на кого укажут очевидцы, а потому был до крайности удивлен и раздосадован результатами своих усилий. Кроме дракона, против которого свидетельствовали уже упомянутые ранее обстоятельства, обнаружились еще двое подозреваемых. Дело принимало столь неожиданный оборот, что он не дерзнул самостоятельно давать ему ход и решил посоветоваться с мировым судьей. Соблазн единолично стяжать все лавры был силен, однако положение инспектора заставляло его относиться к местной аристократии со всем возможным пиететом.
К тому же до сих пор на счету городской полиции числились лишь несложные происшествия, посему местные сыщики никак не могли иметь богатый опыт.
После завтрака инспектор Жаров приказал заложить коляску и отправился в Эйвинд.
Земли этого имения с одной стороны примыкали к Чернов-парку, однако поместье Рельских было несоизмеримо больше и богаче последнего. Эйвинд увенчивал роскошный хозяйский дом, будто марципановая фигурка на праздничном торте. Это был внушительный особняк подчеркнуто симметричных пропорций, с множеством больших окон (немалой стоимостью застекления которых справедливо гордился покойный отец нынешнего владельца) и уютной обстановкой.
Инспектор Жаров обвел взглядом подъездную аллею, величавый дом и ухоженный сад и завистливо вздохнул. Аллеи вокруг усадьбы были высажены будто по линейке, каждый кустик и всякое дерево педантично подстрижены, а на газонах, казалось, не росло ни единой лишней травинки. Хозяин имения поддерживал порядок и был аккуратен во всем, поэтому садовники с усердием следили, чтобы ничего не нарушало симметрию.
Вместе с молодым господином Рельским проживали также матушка и три его незамужние сестры, известные своей взбалмошностью. Отец и брат, несмотря на все усилия, не смогли вложить в их легкомысленные головки способность серьезно мыслить и рассуждать. Однако недостатка во внимании джентльменов барышни Рельские не испытывали, залогом чему были их красота и солидное приданое. Кстати говоря, с одной из них, Елизаветой, была дружна София Чернова.
Этот ранний утренний час мировой судья посвятил делам, при появлении инспектора его секретарь откланялся и оставил их наедине.
Господин Рельский обладал немалым авторитетом среди окрестных жителей. Обычно молодому человеку достаточно хорошо танцевать и учтиво вести себя с дамами, чтобы его сочли обладателем хороших манер и джентльменом. Кроме этих бесспорных достоинств, господин Рельский был великолепно образован, имел острый ум и немалый жизненный опыт. Его покойный отец, как поговаривали, был весьма суров и считал праздность страшным грехом. По его же настоянию он получил подобающую профессию, дабы приносить пользу обществу.
Инспектор окинул обстановку гостиной одобрительным взглядом: надежная тяжеловесная мебель темных тонов, однотонная светлая окраска стен, бежевые ковры прекрасного качества составляли благородный сдержанный интерьер. Кабинет же мирового судьи напоминал берег океана: чистые холодные оттенки, вдоволь пространства и свежего воздуха, морские пейзажи на стенах. Это была обитель отнюдь не сибарита, о чем свидетельствовали многочисленные полки с книгами и стопки бумаг на столе – аккуратные, невзирая на напряженную работу.
Никто не мог бы назвать господина Рельского светским бездельником – несколько отличных имений, доли в многочисленных предприятиях, бумажная фабрика и должность мирового судьи не оставляли времени для скуки.
Джентльмен приветливо ответил на поклон полицейского, прозрачно намекнул на дефицит времени и поинтересовался делом, приведшим гостя в Эйвинд.
Инспектор устроился в кресле, тяжело вздохнул и принялся излагать свои соображения, прилагая все усилия, чтобы убедить мирового судью в способности местной полиции справиться с расследованием.
В полном молчании выслушав повествование инспектора, господин Рельский некоторое время напряженно размышлял. Новые сведения не пришлись ему по вкусу и наталкивали на неприятные мысли, но юридическая стезя научила судью трезво оценивать события, а ясный аналитический ум уже искал возможные способы обратить обстоятельства в свою пользу.
Инспектор почтительно молчал, не мешая его раздумьям.
Наконец господин Рельский признал:
– Полагаю, скрыть это совершенно невозможно. Но вы должны в полной мере понимать щекотливость ситуации…
Инспектор согласно кивнул, но осторожно заметил:
– Я все понимаю, однако боюсь, жители города не будут столь снисходительны…
Мировой судья встал, прошел к окну и остановился, будто любуясь открывающимся видом.
Вот уж, действительно, столп общества – фигура внушительная во всех смыслах. Впрочем, некоторая массивность телосложения с лихвой компенсировалась благородным происхождением, которое угадывалось в правильных чертах лица. К тому же этот славный джентльмен обладал значительным годовым доходом.
Не оборачиваясь, господин Рельский веско заметил:
– Вам надлежит быть как можно деликатнее и поскорее освободить этих особ от всяких подозрений.
– А что, если… – полицейский запнулся, не решаясь высказать крамольные мысли.
– Это невозможно! – отрезал господин Рельский и наконец повернулся к господину Жарову. Его серые глаза были холодны и внимательны. – Полагаю, ваш долг – найти истинного преступника!
Он заметно выделил последнюю фразу, и инспектор послушно склонил голову, принимая этот завуалированный приказ. Конечно, он желал бы получить полномочия на расследование без всяких изъятий, однако выбирать не приходилось. Полицейский прекрасно понял свою задачу – обелить названных лиц, даже вопреки обстоятельствам дела…
На вкус Софии, местности вокруг Бивхейма недоставало диковатой красоты ее родных краев, однако в преобладающих в округе пологих холмах также имелась своя прелесть.
Госпоже Черновой не сиделось дома, она стремилась на волю, как птица, изо всех сил рвущаяся из клетки, раня хрупкое тельце о прутья. Молодая женщина закусила губу, поймав себя на этой мысли. С каких пор ей стало неуютно в собственном доме? Она искренне любила Чернов-парк, хотя эта старая усадьба будила слишком много воспоминаний и наводила на горестные размышления, которые стали ее тяготить.
София остановилась у клумбы, любуясь яркими цветами, образчики некоторых из них господин Чернов привозил из своих странствий для любимой супруги. Теперь они радовали взор и вызывали радостные воспоминания о семейном счастье, но вместе с тем привносили ноту горечи и сожаления. Так благоухают, увядая, лилии, когда к сладкому аромату примешивается запах тлена…
Молодая женщина огляделась вокруг, и ей подумалось, что поместье походило на старое уютное кресло, передаваемое из поколения в поколение. Иногда новый владелец менял обивку или мягкие подушки, но сам мебельный патриарх оставался неизменным. Он тихонько вздыхал, принимая в свои объятия очередного хозяина, и молча хранил память о том, что уже никогда не вернется…
София обвела взглядом парк, носящий следы запустения, и вздохнула. Обстоятельства вынудили ее уволить большую часть прислуги. Ныне порядок в доме и в саду поддерживался руками верных супругов-домовых Стена и Леи. Малый рост домовых (они едва доставали до колен молодой хозяйке) не мешал им расторопно управляться с хозяйством. Супруги являлись будто частью дома уже много лет, а потому вообразить Чернов-парк без их молчаливой заботы было попросту невозможно.
Впрочем, за это тоже приходилось платить: неугомонное семейство обожало без спросу вмешиваться в личные дела хозяев.
Вот и сейчас, едва София вошла в дом и сняла шляпку, домоправительница выскочила из кухни, вооруженная поварешкой, и поспешила доложить, дирижируя этим нехитрым орудием.
– Вас ожидает молодой джентльмен! – с неприкрытой радостью по этому поводу объявила верная Лея и, не сдержавшись, добавила шепотом: – Он не представился, но он очень, очень хорош! Только…
– Хватит, Лея! – поморщившись, София решительно оборвала панегирик гостю.
Супруги истово желали повторно выдать хозяйку замуж и не считали зазорным нарушать субординацию, чуть ли не ежечасно напоминая о целесообразности такого шага. Горькие повести о протекающей крыше сарая, плодящихся мышах, прохудившемся постельном белье, многозначительные намеки на пресловутое счастье с милым рядом за месяцы вдовства изрядно поднадоели молодой женщине. Она более не желала слушать об этом!
Домовые вообще относились к госпоже Черновой скорее покровительственно, пренебрегая подобающей почтительностью, однако та закрывала на это глаза. Вот и теперь лишь недовольно нахмурилась. Ведь сколько раз София ей объясняла, что вряд ли имеет шансы на замужество, а гости (в том числе молодые джентльмены!) посещают Чернов-парк лишь по делу! По правде говоря, рассчитывать на новый союз госпоже Черновой вовсе не приходилось. В стране, где почти половина девушек достойного положения, происхождения и воспитания всю жизнь оставалась в старых девах, шансы бедной вдовы представлялись мизерными.
Не желая более слушать разглагольствований домоправительницы, София торопливо направилась в малую гостиную, куда сообразительная Лея провела визитера. Это небольшое помещение, выходящее окнами в сад, обычно использовалось для приема желающих погадать. Нежно-зеленый оттенок обоев и узор из роз создавал впечатление, будто комната являлась укромным уголком сада, что настраивало на мирный лад и помогало унять волнение.
Во всей фигуре молодого мужчины, пружинисто поднявшегося при виде хозяйки дома, проявлялось еле сдерживаемое нетерпение и укрощенный бешеный нрав.
Гость был облачен в экзотический наряд: на голове тюрбан из узорчатой серебристой ткани, поверх рубашки свободного кроя на плечи вместо редингота[13] накинуто что-то вроде мехового палантина. Из-под тюрбана выбивались пряди необыкновенного альмандинового[14] оттенка, а темные глаза искрились яростным огнем, придавая неповторимое очарование грубоватым чертам лица. Это вовсе не было преувеличением – перед Софией действительно стоял дракон, во взоре которого танцевали настоящие языки пламени.
В недобром прищуре неизвестного читалась неприкрытая угроза, отчего госпожа Чернова невольно попятилась. На губах гостя мелькнула презрительная усмешка, отчего молодая женщина тотчас опомнилась и обратилась к посетителю вполне благожелательно, хоть и несколько сбивчиво:
– Здравствуйте. Меня зовут София Чернова. Чем могу быть вам полезна?
В свою очередь дракон окинул хозяйку дома неторопливым взором, внимательно и враждебно. Во взгляде его не было ни вежливости, ни даже тени вполне понятного мужского интереса к хорошенькой женщине. А она была привлекательна и прекрасно об этом знала.
Простое черное платье и накидка из бомбазина[15], покрытая крепом[16] траурная шляпка – наряд был молодой женщине к лицу, оттеняя ее молодость и свежесть, подчеркивая молочный тон кожи и яркий силковый[17] оттенок глаз. Кроме обручального кольца, украшений на ней не было. София Чернова считалась миловидной, хотя ее чертам недоставало чеканной правильности, присущей признанным красавицам.
– Меня зовут Шеранн, – коротко проронил он, по-прежнему пристально глядя на смутившуюся Софию, заставляя ее ощущать себя птичкой под взглядом змеи.
Подобающих заверений в приятности состоявшегося знакомства не последовало, он не предпринял ни малейшей попытки завязать любезную беседу.
Подавив желание вытереть о юбку внезапно вспотевшие ладони, госпожа Чернова с трудом улыбнулась и попыталась замять неловкую ситуацию, предложив:
– Присаживайтесь. Я прикажу подать чай. Должно быть, вы устали и замерзли.
Не дав дракону шанса возразить, она судорожно затрясла колокольчиком и велела появившейся Лее поскорее готовить чайный стол.
Приличествующие радушной хозяйке хлопоты несколько отвлекли Софию. Опасный визитер не проронил ни слова, замкнувшись в угрюмом молчании и исподтишка за ней наблюдая, что заставляло ее чувствовать себя еще более неловко.
Госпожа Чернова пыталась успокоить себя здравыми доводами, что у его народа правила поведения могут быть совсем иными, что, впрочем, не умаляло возникшей принужденности.
Наконец Лея подала чай.
– Прошу извинить за скудость угощения – я не ждала гостей, – тоном радушной хозяйки обратилась к дракону женщина, пытаясь за вежливыми словами спрятать свое волнение и негодуя на себя за слабость. – Какой желаете? Вот эту смесь я составила собственноручно, попробуйте. Или предпочтете ройбуш? Мне привозят отличный черничный ройбуш, поверьте, он очень бодрит.
К немалой досаде Софии, гость не пожелал поддержать непринужденный разговор.
– Полагаюсь на ваш вкус, – буркнул Шеранн.
Едва удержавшись, чтобы не передернуть раздраженно плечами, госпожа Чернова разлила чай и предложила дракону угощаться.
Усевшись на самый край кресла и стараясь не сжимать судорожно чашку, София поинтересовалась:
– Чем обязана?
При этом на Шеранна она старалась не смотреть, делая вид, будто наблюдает за птицами, устроившими шумную потасовку за окном.
В обществе дракона София чувствовала себя неуютно. Он походил на опасного хищника, который лишь до поры делает вид, будто укрощен и покорен, а на самом деле терпеливо ожидает момента, чтобы неожиданно броситься на зазевавшуюся жертву.
Ей подумалось, что, будь у него в этом облике хвост, Шеранн непременно принялся бы им раздраженно помахивать и бить себя по бокам, выдавая злость. Она тут же выругала себя за детские страхи. Драконы – вовсе не герои страшных сказок, а представители небольшого обособленного народа. Покойный отец Софии не раз с усмешкой говаривал, что таинственность и отсутствие достоверных данных – лучшая почва для великолепных легенд.
Шеранн отпил глоток чая, отчего-то поморщился, плавным движением отставил чашку и соизволил пояснить:
– У меня к вам вопрос о недавнем пожаре…
Он сделал многозначительную паузу, и София с упавшим сердцем поняла, что ее догадки были верны – к ней явился тот самый дракон, на которого бросило тень ее недавнее гадание.
– Слушаю вас, – кивнула она, силясь казаться спокойной.
Дракон встал, сделал шаг к ней и остановился рядом с креслом Софии, таким образом вынудив ее взглянуть на него.
Сжатые кулаки, угрожающая поза (мужчина буквально нависал над нею), опасный блеск огненных глаз – без всяких сомнений, он пребывал в ярости и едва сдерживал себя. Гадалка невольно поежилась.
– Кто вас подговорил? – Голос Шеранна вдруг сделался вкрадчивым, почти ласковым, отчего молодая женщина окончательно перепугалась.
– Никто меня не подговаривал, – покачала головой София, сдерживая желание вжаться в кресло.
«Самообладание – вот первая добродетель истинной леди!» – повторила про себя она, пытаясь держаться с достоинством.
– Вы пытаетесь меня убедить, что сами по себе решили очернить драконов? – неприятно усмехаясь, спросил Шеранн. – Ни за что не поверю, что такая идея пришла в вашу хорошенькую головку. А может быть, вас просто подкупили?
Несправедливое обвинение в первый миг совершенно ее ошеломило.
Совладав с собой, София гордо подняла подбородок, заставила себя взглянуть прямо в глаза дракону и отчеканила:
– Не понимаю, о чем вы говорите. Я выполняла свой долг.
Видимо, дракон был из тех, кто не приемлет противоборства, так что ее слова заставили его окончательно утратить терпение.
Бесцеремонно схватив женщину за плечи, Шеранн легко выдернул ее из кресла. От неожиданности и крепкой хватки она вскрикнула, выпустила из рук чашку и облила горячим чаем подол платья, но даже не ощутила этого.
Дракон с силой встряхнул Софию и посмотрел в ее глаза, полные испуга и удивления.
– Я заставлю вас сказать правду! – прошипел он яростно.
Она посмотрела в столь близкие огненные глаза и подумала, что в них есть нечто странно притягательное и завораживающее. Эта несвоевременная мысль оказала на Софию именно то воздействие, которого она тщилась добиться все это время.
Молодая женщина внезапно осознала, сколь смехотворно эта сцена выглядела бы со стороны, найдись вдруг сторонний наблюдатель, и это окончательно ее отрезвило.
Страх развеялся в одно мгновение, сменившись яростью и острым желанием поскорее избавиться от общества несносного гостя. Учинять скандал недостойно почтенной вдовы, однако при необходимости она не преминула бы обратиться к констеблю и поведать знакомым о грубости дракона. Однако в таком случае пришлось бы предать огласке нелепые обвинения в ее адрес…