Страница:
– Верно. Только говорят, что он уже никогда не придет в сознание. Нас заставили все проверить. Глупость, конечно, там ведь все очевидно – инсульт, болезни, возраст… Но начальство велело, и мы взяли под козырек.
– И как? Проверили?
Маша кивнула:
– Да. Вся эта морока отняла у нас два дня. И начальство терзало звонками – по пять раз в день. Старик устал отвечать и переправлял их прямо на мой мобильник.
– Старик – это…
– Полковник Жук, наш начальник отдела. – Маша вздохнула. – Одним словом, вымотали так, что сил нет. И все на пустом месте.
– Да, неприятно, – согласился Авен.
– Может, хватит? – не выдержал наконец Любимов-старший, который терпеть не мог разговор про убийства и уголовников. – Нашли тему для разговора!
– Саня, не пыхти, – мягко осадил его доктор Валерий Николаевич. Взглянул на Машу и спросил: – Значит, инсульт в чистом виде?
– Чистее не бывает. Хорошо хоть «Скорая» быстро приехала. Секретарь Черновца не мог до него дозвониться, чтобы напомнить о важной встрече, поэтому приехал к нему домой. Дверь была открыта. Секретарь вошел и увидел, что Черновец лежит на полу. Сразу вызвал врачей. Зайди он минут на двадцать позже, и… В общем, вы понимаете.
Валерий Николаевич покивал, помолчал задумчиво и проговорил:
– А ты знаешь, когда-то я был довольно близко знаком с Черновцом. Давно, еще в начале девяностых. Он тогда был тридцатилетним инженером в каком-то НИИ. Потом началась вся эта карусель с введением «дикого капитализма», и Черновец оседлал волну. Быстро, буквально в одночасье, разбогател. Говорят, не без криминала.
– Ну, куда ж без этого, – хмыкнул Любимов-старший. – Они тогда все быстро богатели. Не все, правда, дожили до сорока лет.
– Да… – протянул Авен. – Жаль Володьку. Двадцать лет тому назад он был вполне приличным человеком.
– Ну, может, еще выкарабкается, – неуверенно сказала Маша.
Валерий Николаевич допил чай и поставил чашку на блюдце. Посмотрел на Машу и негромко уточнил:
– Значит, инсульт, и ничего больше?
– Инсульт, и ничего больше, – кивнула Маша. – Телесных повреждений нет. Квартира чистая, ничего не сломано и не взломано, никаких отпечатков. Дверь целехонька. За стеллажом с книгами мы нашли сейф с электронным замком. Ключ лежал на письменном столе. На ключе никаких отпечатков, кроме пальчиков самого Черновца.
– А что в сейфе? – поинтересовался Валерий Николаевич.
Маша улыбнулась:
– «Золото-брильянты», что же еще! Деньги, больше ста тысяч «зеленых». Несколько золотых швейцарских часов. В общем, обычная заначка на черный день.
– И не надоело вам обсуждать эту ерунду? – насмешливо поинтересовался Любимов. – Нет бы о рыбалке поговорить! Или о футболе. Вот вы, например, знаете, что в Москве-реке водится рыба берш?
– Нет, – сказала Маша. – А есть такая рыба?
– Есть. Притом очень редкая. Я вытянул одного в прошлом году, на Бронницких спиннинговых соревнованиях.
– И как он выглядит? – поинтересовался доктор Авен.
– Как берш, – ответил Любимов. – А вы знаете, что однажды я выловил из нашей реки настоящего зеркального карпа! И, между прочим, он весил…
– Пять килограмм! – хором закончили за него Маша и доктор Авен.
Валерий Николаевич улыбнулся:
– Саня, прости, но твои рыболовные байки не отличаются разнообразием.
– Это потому, что вы не слушаете, – проворчал Любимов. – Вот Митька – хороший, благодарный слушатель. Попомните мое слово – из него вырастет отличный рыбак.
– Рада за него, – сказала Маша. И вновь повернулась к Авену: – Валерий Николаевич…
– Скучно мне с вами, – проворчал Любимов. – «Сейфы-отпечатки…» Никакой романтики! Пойду сварю себе кофе.
Он поднялся из кресла.
Маша удивленно воззрилась на отца:
– Откуда у тебя кофе?
– Из магазина, – насмешливо ответил он.
– Ты покупаешь кофе?
– Нет, мне его дарят – за красивые глаза.
– Пап, врачи строго-настрого запретили тебе…
– Можешь показать мне хоть одного врача, который дожил до ста пятидесяти лет? – иронично осведомился Любимов.
– Нет, – вынуждена была признать Маша.
– Тогда сиди и не выступай. Армагеддоныч, тебе с молоком?
– Саня, я не пью кофе.
– И этот туда же, – мрачно изрек Любимов. Тяжело вздохнул и добавил: – Куда катится наш мир? Скоро люди будут глотать одну лишь дистиллированную воду, заедая ее соевыми галетами! – Глаза Любимов блеснули. – Знаете что? Можете катиться в тартарары вместе со всем своим кастрированным миром, помешавшимся на зеленом чае, а я буду пить кофе!
С этими словами он гордо покинул комнату.
Мария перевела взгляд на доктора Авена.
– Видели? И что прикажете с ним делать?
– Смириться, – сказал Валерий Николаевич. – Или подменить ему кофе напитком из цикория.
– Это идея, – улыбнулась Маша.
В сумочке, лежавшей на диване, запиликал мобильник. Маша извинилась и достала трубку. Глянула на дисплей, нахмурилась и поднесла телефон к уху.
– Слушаю, Андрей Сергеич!
– Мария Александровна, вы сейчас не заняты ничем важным?
– Нет.
– У нас новый труп. Место – район станции метро «Добрынинская». Волохова и Данилова я известил, они выехали. Эксперты также уже в пути. Как скоро вы сможете подъехать?
Маша прикинула в уме время, которое ей предстояло потратить на дорогу, и ответила:
– Думаю, через полчаса буду на месте.
– Хорошо. Записывайте адрес…
Маша достала из сумочки блокнот и записала.
– Данилов и Волохов введут вас в курс дела, – продолжил полковник. – Когда осмо́тритесь, позвоните мне и подробно обо всем сообщите.
– Слушаюсь.
Полковник Жук отключил связь. Маша убрала мобильник в сумку, посмотрела на Авена и сказала:
– Мне нужно бежать, Валерий Николаевич. Приятно вам провести время со старым ворчуном. И не поддавайтесь на провокации, если он предложит вам покурить или начнет расхваливать «великолепный первач», который стоит у него в гараже.
– Постараюсь, – с улыбкой заверил ее Авен.
3
4
– И как? Проверили?
Маша кивнула:
– Да. Вся эта морока отняла у нас два дня. И начальство терзало звонками – по пять раз в день. Старик устал отвечать и переправлял их прямо на мой мобильник.
– Старик – это…
– Полковник Жук, наш начальник отдела. – Маша вздохнула. – Одним словом, вымотали так, что сил нет. И все на пустом месте.
– Да, неприятно, – согласился Авен.
– Может, хватит? – не выдержал наконец Любимов-старший, который терпеть не мог разговор про убийства и уголовников. – Нашли тему для разговора!
– Саня, не пыхти, – мягко осадил его доктор Валерий Николаевич. Взглянул на Машу и спросил: – Значит, инсульт в чистом виде?
– Чистее не бывает. Хорошо хоть «Скорая» быстро приехала. Секретарь Черновца не мог до него дозвониться, чтобы напомнить о важной встрече, поэтому приехал к нему домой. Дверь была открыта. Секретарь вошел и увидел, что Черновец лежит на полу. Сразу вызвал врачей. Зайди он минут на двадцать позже, и… В общем, вы понимаете.
Валерий Николаевич покивал, помолчал задумчиво и проговорил:
– А ты знаешь, когда-то я был довольно близко знаком с Черновцом. Давно, еще в начале девяностых. Он тогда был тридцатилетним инженером в каком-то НИИ. Потом началась вся эта карусель с введением «дикого капитализма», и Черновец оседлал волну. Быстро, буквально в одночасье, разбогател. Говорят, не без криминала.
– Ну, куда ж без этого, – хмыкнул Любимов-старший. – Они тогда все быстро богатели. Не все, правда, дожили до сорока лет.
– Да… – протянул Авен. – Жаль Володьку. Двадцать лет тому назад он был вполне приличным человеком.
– Ну, может, еще выкарабкается, – неуверенно сказала Маша.
Валерий Николаевич допил чай и поставил чашку на блюдце. Посмотрел на Машу и негромко уточнил:
– Значит, инсульт, и ничего больше?
– Инсульт, и ничего больше, – кивнула Маша. – Телесных повреждений нет. Квартира чистая, ничего не сломано и не взломано, никаких отпечатков. Дверь целехонька. За стеллажом с книгами мы нашли сейф с электронным замком. Ключ лежал на письменном столе. На ключе никаких отпечатков, кроме пальчиков самого Черновца.
– А что в сейфе? – поинтересовался Валерий Николаевич.
Маша улыбнулась:
– «Золото-брильянты», что же еще! Деньги, больше ста тысяч «зеленых». Несколько золотых швейцарских часов. В общем, обычная заначка на черный день.
– И не надоело вам обсуждать эту ерунду? – насмешливо поинтересовался Любимов. – Нет бы о рыбалке поговорить! Или о футболе. Вот вы, например, знаете, что в Москве-реке водится рыба берш?
– Нет, – сказала Маша. – А есть такая рыба?
– Есть. Притом очень редкая. Я вытянул одного в прошлом году, на Бронницких спиннинговых соревнованиях.
– И как он выглядит? – поинтересовался доктор Авен.
– Как берш, – ответил Любимов. – А вы знаете, что однажды я выловил из нашей реки настоящего зеркального карпа! И, между прочим, он весил…
– Пять килограмм! – хором закончили за него Маша и доктор Авен.
Валерий Николаевич улыбнулся:
– Саня, прости, но твои рыболовные байки не отличаются разнообразием.
– Это потому, что вы не слушаете, – проворчал Любимов. – Вот Митька – хороший, благодарный слушатель. Попомните мое слово – из него вырастет отличный рыбак.
– Рада за него, – сказала Маша. И вновь повернулась к Авену: – Валерий Николаевич…
– Скучно мне с вами, – проворчал Любимов. – «Сейфы-отпечатки…» Никакой романтики! Пойду сварю себе кофе.
Он поднялся из кресла.
Маша удивленно воззрилась на отца:
– Откуда у тебя кофе?
– Из магазина, – насмешливо ответил он.
– Ты покупаешь кофе?
– Нет, мне его дарят – за красивые глаза.
– Пап, врачи строго-настрого запретили тебе…
– Можешь показать мне хоть одного врача, который дожил до ста пятидесяти лет? – иронично осведомился Любимов.
– Нет, – вынуждена была признать Маша.
– Тогда сиди и не выступай. Армагеддоныч, тебе с молоком?
– Саня, я не пью кофе.
– И этот туда же, – мрачно изрек Любимов. Тяжело вздохнул и добавил: – Куда катится наш мир? Скоро люди будут глотать одну лишь дистиллированную воду, заедая ее соевыми галетами! – Глаза Любимов блеснули. – Знаете что? Можете катиться в тартарары вместе со всем своим кастрированным миром, помешавшимся на зеленом чае, а я буду пить кофе!
С этими словами он гордо покинул комнату.
Мария перевела взгляд на доктора Авена.
– Видели? И что прикажете с ним делать?
– Смириться, – сказал Валерий Николаевич. – Или подменить ему кофе напитком из цикория.
– Это идея, – улыбнулась Маша.
В сумочке, лежавшей на диване, запиликал мобильник. Маша извинилась и достала трубку. Глянула на дисплей, нахмурилась и поднесла телефон к уху.
– Слушаю, Андрей Сергеич!
– Мария Александровна, вы сейчас не заняты ничем важным?
– Нет.
– У нас новый труп. Место – район станции метро «Добрынинская». Волохова и Данилова я известил, они выехали. Эксперты также уже в пути. Как скоро вы сможете подъехать?
Маша прикинула в уме время, которое ей предстояло потратить на дорогу, и ответила:
– Думаю, через полчаса буду на месте.
– Хорошо. Записывайте адрес…
Маша достала из сумочки блокнот и записала.
– Данилов и Волохов введут вас в курс дела, – продолжил полковник. – Когда осмо́тритесь, позвоните мне и подробно обо всем сообщите.
– Слушаюсь.
Полковник Жук отключил связь. Маша убрала мобильник в сумку, посмотрела на Авена и сказала:
– Мне нужно бежать, Валерий Николаевич. Приятно вам провести время со старым ворчуном. И не поддавайтесь на провокации, если он предложит вам покурить или начнет расхваливать «великолепный первач», который стоит у него в гараже.
– Постараюсь, – с улыбкой заверил ее Авен.
3
Со Стасом Даниловым они встретились возле указанного места. Он как раз выбирался из машины, когда Любимова окликнула его:
– Стасис!
– О, привет, Марусь! С синхронным прибытием тебя!
Данилов одарил ее улыбкой, которая сразила наповал уже немало женщин, и посмотрел на нее серыми глазами, способными вскружить голову и юной старлетке, и многоопытной даме. Следом за ним из машины выбрался Толя Волохов. Кивнул Маше, пригладил огромной ладонью ежик русых волос, поскреб ногтями небритую щеку и уставился на старинный, недавно отреставрированный особняк, в котором располагалась частная больница.
– Не знал, что частные клиники можно открывать в старинных дворянских особняках, – пробасил он.
– Почему нет? – поинтересовался Стас.
Толя кивнул на бронзовую табличку, привинченную к стене, и сказал:
– Это же памятник архитектуры. Начало девятнадцатого века.
– Толя, не будь наивным, – сказала Маша. – Старик сказал, что вы введете меня в курс дела. Можете приступать.
Они двинулись к особняку, и Стас в нескольких фразах обрисовал ситуацию. Известный бизнесмен и начинающий политик Владимир Маркович Черновец находится в одной из палат этой замечательной клиники. Около сорока минут тому назад аппарат искусственного жизнеобеспечения закоротило. Кто-то вылил на него стакан воды, предварительно отсоединив верхнюю часть панели. При этом известно, что в момент аварии в палату к Черновцу никто не входил.
– Значит, Черновец мертв, – невесело констатировала Маша, поднимаясь по мраморным ступенькам.
– Мертвее не бывает, – отозвался Стас.
– Надо же! Перед тем как поехать сюда, я как раз говорила о нем с одним старым знакомым.
Стас хмыкнул:
– Нашли тему для беседы!
– Человек окочурился на больничной койке, не выходя из комы, – прогудел Толя Волохов. – Не понимаю, зачем было гнать сюда целую толпу оперов?
– Ты здесь лишь для того, чтобы оттенять мое великолепие, – сказал на это Стас.
– Нет, правда! Сначала заставили нас выяснять обстоятельства, при которых его хватил инсульт. Теперь пригнали сюда. Уж который день мы водим хороводы вокруг этого Черновца. Будто у нас других дел нет!
– Станешь богатым бизнесменом, и вокруг тебя тоже будут водить хороводы, – заверил его Данилов.
Холл клиники был небольшим, но шикарным, под стать особняку. Стены обшиты ореховыми панелями, под потолком – гипсовая лепнина. С потолка свисала огромная хрустальная люстра.
– Красиво, как в раю, – сказал Стас.
– И мрачно, как в аду, – изрек Волохов. – О, а вон и церберы!
Три охранника в синих форменных пиджаках стояли возле электронной рамки металлодетектора. Еще один сидел за компьютером, стоявшим на столике.
Охранники взглянули на Машу с интересом, пробежались взглядами по ее стройной фигуре.
– Ох, Марусь, – тихо сказал Стас, – сдается мне, эти парни собираются посмотреть, что у тебя под одеждой.
– Перебьются, – сказала Любимова.
Подойдя к турникетам, Маша кивнула охранникам и сказала:
– Мы из полиции.
– Предъявите документы, – потребовал один из них.
Маша достала из сумочки удостоверение сотрудника ГУВД и показала его молодым людям.
– Годится? – спросила она.
– Да, – ответил один из них.
Маша и ребята прошли через рамку металлодетектора. На Стаса рамка среагировала, и он откинул полу куртки и показал кобуру с пистолетом.
– У вас пистолет, – сурово произнес охранник.
– Угадал.
– У вас есть разрешение на его применение?
– Слыхала, Маш? – усмехнулся Стас. – Тут у них все по-взрослому. – Он достал разрешение и сунул его под нос охраннику. – На, любуйся, недоверчивый ты мой.
Охранник ознакомился с разрешением и кивнул:
– Можете пройти. Вам нужна палата номер восемь, по лестнице на третий этаж и направо. Или воспользуйтесь лифтом.
Поднимаясь по лестнице, Стас заметил:
– Охрана у них тут покруче, чем в Кремле. Мышь не проскользнет.
Маша ничего на это не сказала. У нее уже закрались определенные сомнения на этот счет, но озвучивать их она не спешила.
Полчаса спустя, после тщательного осмотра места происшествия, Маша решила перекурить. Толя и Стас составили ей компанию. Стас, будучи приверженцем здорового образа жизни, не курил, но из солидарности стоял рядом с ними и грыз зубочистку.
К ним подошел судмедэксперт Лаврененков, сухой и морщинистый, как старое дерево.
– Ну что, – заговорил он, снимая перчатки, – не знаю, как для вас, а для меня тут все очевидно. Гражданин Черновец лежал на койке, доживая свои последние дни. Но кому-то показалось, что эти дни для него – непозволительная роскошь.
– Значит, его все-таки убили, – констатировал Волохов.
– Убили-то убили, но непонятно как, – сказала Маша. – В момент гибели Черновца рядом с ними никого не было. Это подтверждают две медсестры, которые стояли рядом с его палатой и трепались «за жизнь».
– А сам Черновец не мог этого сделать? – осведомился Толя Волохов, дымя сигаретой.
Лаврененков задумчиво посмотрел на него и сказал:
– Вообще-то мог. Но для этого ему нужно было выйти из комы, подняться с кровати, налить в стакан воду, а потом выплеснуть ее на аппарат искусственного жизнеобеспечения. Да, но за мгновение до этого – пока стакан «завис» в воздухе – вернуться в кровать и погрузиться в кому!
– Я просто предположил…
– Понимаю, – кивнул Лаврененков. – А я просто развил твое предположение.
– Итак, что мы имеем, – подытожила Стас. – В палате больной был один. Окна закрыты. У дверей стояли медсестры. И все же кто-то вылил из стакана воду в аппарат и вывел его из строя. На полтергейст грешить не будем, но все же рационального объяснения этому происшествию нет. Марусь, а ты что скажешь?
Любимова откинула со лба светлую прядь волос и сдвинула темные брови.
– Надо подумать.
Лаврененков улыбнулся и проговорил отеческим голосом:
– Думай, Машенька, думай! Похоже, в нашей компании ты единственная, кто на это способен.
– Я хочу еще раз поговорить с медсестрами, – сказала Маша.
– Поговори, – кивнул Лаврененков. – Но вряд ли они скажут тебе что-нибудь новое. Я пока начну составлять протокол.
– Хорошо, Семен Иванович. Стас и Толя вам помогут.
Медсестер – рыженькую и блондинку – Маша нашла в холле. Белые халатики, белые изящные шапочки, приколотые к волосам заколками. Обе сидели на диване. Рыженькая шмыгала носом. Блондинка, сдвинув брови и уставившись в экран мобильника, отправляла кому-то эсэмэску, постукивая по клавишам длинным красным ногтем.
Маша присела рядом с ними:
– Девчонки, я задам вам еще пару вопросов.
Рыженькая исторгла глубокий горестный вздох и кивнула. Блондинка опустила мобильник, приготовившись слушать.
– Вы уверены, что дверь палаты все время находилась в поле вашего зрения? – спросила Маша.
– Да, – сказала рыженькая. – Мы стояли в шаге от нее.
– Вы слышали какой-нибудь шум?
Рыженькая и блондинка переглянулись. Обе пожали плечами, и рыженькая сказала:
– Да нет, ничего особенного.
– Шума не было, – подтвердила медсестра-блондинка. – Мы просто почувствовали запах чего-то паленого. Знаете, такой бывает, когда проводка горит. Или когда какой-нибудь провод расплавится.
– Кто выходил из палаты Черновца последним и когда в точности это было? – спросила Маша.
– Ну… – Рыженькая слегка смутилась. – Я заглядывала в палату минут за пять до того, как запахло паленым. Все было в порядке, аппарат работал.
– Вы не обратили внимания: быть может, на аппарате стоял стакан с водой?
Медсестра задумалась, наморщив лоб, покачала головой и уверенно проговорила:
– Нет, ничего такого я не видела.
Маша кивнула:
– Хорошо. Кто заходил в палату перед вами?
– В ближайшие пять минут – никто.
– А до этого?
Девушки задумались.
– Не помню, хотя… – начала было рыженькая, но блондинка ее перебила:
– Лукьянов заходил. Ваня. Это наш медбрат.
– Точно! – вспомнила и рыженькая. – Он заходил как раз перед нами! Примерно за пару минут!
Маша слегка прищурила карие глаза:
– Что он там делал?
– Записывал показания для журнала, – ответила рыженькая.
– Сколько времени он там пробыл?
– Недолго. Минуту или около того.
Любимова обдумала ее ответ и вдруг спросила:
– Где у вас холодильник?
– Какой холодильник?! – удивилась рыженькая.
– Обыкновенный. В котором вы храните продукты.
– Какие продукты?
– Пиццу, котлеты, бутерброды… То, что вы едите, когда остаетесь на ночные дежурства.
– А, вы об этом… – Рыженькая покосилась на блондинку, та пожала острыми плечами. – Холодильник стоит в комнате отдыха медперсонала. А что?
– Проводите меня туда, пожалуйста.
Возражений не последовало.
В комнате отдыха Маша открыла холодильник и осмотрела его. Потом заглянула в морозильную камеру, в отделение для льда, после чего повернулась к медсестрам и спросила:
– А где сейчас медбрат Лукьянов?
– Где-то в больнице. Хотя… – Рыженькая медсестра посмотрела на круглые часы, висевшие на стене. – Дежурство у него закончилось двадцать минут назад. Наверное, он уже ушел. – Она вновь пожала плечами. – Ну, или переодевается.
– Проводите меня в раздевалку, я хочу задать ему пару вопросов.
По пути к раздевалке к Маше и медсестрам присоединился Стас Данилов.
– Как там? – спросила его Маша.
– Нормально. Лаврененков диктует, Толя записывает. Минут через двадцать закончат. А вы куда?
– Мы…
Договорить Маша не успела. В холл вывернул из-за угла коренастый полный человек в черной толстовке с надетым на голову капюшоном. Из-под капюшона торчал козырек кепки-бейсболки, низко надвинутый на лоб.
– А вот и Ваня Лукьянов! – сказала рыженькая медсестра. – Вань, постой!
Мужчина остановился.
– Это полицейские, они хотят с тобой поговорить! – сказала медсестра-блондинка.
Мужчина посмотрел на Машу. Глаза его были скрыты за темными стеклами очков. Лицо одутловатое, до глаз заросшее рыжеватой щетиной.
– Майор Любимова, уголовный розыск, – представилась Маша.
Лукьянов задрал рукав куртки и посмотрел на часы.
– Вообще-то я спешу…
– Я задержу вас всего на пару минут.
– Ну, если на пару… – Голос у Лукьянова был хрипловатый, недовольный. – Хорошо, давайте.
– Мы вам еще нужны? – поинтересовалась рыженькая медсестра.
– Нет. Спасибо за помощь.
Девушки прошли мимо подмигнувшего им Стаса, захихикали и зашептались, как девочки-подростки.
– Может, присядем? – предложила Маша медбрату Лукьянову.
Толстяк посмотрел на стулья, рядком стоявшие у стены, перевел взгляд на Машу и сказал:
– Пару минут я могу и постоять.
– Что ж… Тогда, пожалуй, приступим. Вы, конечно, знаете о том, что случилось с пациентом по фамилии Черновец?
– Само собой.
Маша вгляделась в одутловатое лицо медбрата и вдруг спросила:
– Кажется, вы нервничаете?
– А вы как думаете? – хмуро проговорил Лукьянов. – Из-за вас я опаздываю на свою электричку!
– Вы живете не в Москве?
– Я живу в Подольске.
– Еще минута, и я вас отпущу. Скажите, Иван… Я ведь могу называть вас Иваном?
– Почему нет? Ведь я и в самом деле Иван, – проговорил он с хмурой усмешкой.
– Скажите, Иван, какие напитки вы любите пить?
Стас удивленно взглянул на Машу.
– Что? – не понял Лукьянов.
– Что вы пьете, когда испытываете жажду? «Пепси», «Кока-колу», «Тархун»?
– Я люблю «Спрайт».
– Вы пьете его со льдом?
– Случается. Я не понимаю, к чему вы…
– А сегодня вы пили «Спрайт» со льдом?
– Возможно.
– А если точнее?
Лукьянов помрачнел еще больше.
– Ну, пил, – процедил он. – А при чем тут это? Что это вообще за вопросы?!
Маша чуть склонила голову набок и несколько секунд задумчиво разглядывала медбрата. Потом вздохнула и сказала:
– Думаю, вам придется проехать с нами.
– Что?! Куда это проехать?!
– На Петровку. В здание ГУВД Москвы. Там мы с вами обо всем подробно поговорим.
– С какой стати я должен с вами ехать?
– Если хотите, можем оформить это как задержание, – холодно произнесла Маша.
Лукьянов молчал. Стас как бы невзначай передвинулся – так, чтобы заслонить выход из холла. Он по собственному опыту знал, что Маша Любимова полна сюрпризов и когда она вот так беседует со свидетелем или подозреваемым, дело часто заканчивается «нежелательными эксцессами» (как называл их полковник Жук).
То, что произошло дальше, заняло всего секунду. Лукьянов быстро шагнул к Маше, схватил ее за плечи и с силой толкнул на Стаса, развернулся и бросился к окну. Стас был готов к подобному финту и сделал попытку схватить противника, но тот оказался быстрее – в несколько прыжков достиг окна, взмыл в воздух, вышиб плечом раму со стеклом и исчез из виду.
– Здесь тоже никого! – с досадой воскликнул Стас.
– Вижу!
Она быстро развернулась, вышла из переулка и громко окликнула удалявшегося азиата:
– Простите!
Парень остановился и повернул голову. Маша быстро и внимательно оглядела его. Очки в модной оправе, джинсы, белая рубашка. На тощей жилистой шее болтается фотоаппарат «Никон», рот растянут в доброжелательной улыбке.
– Я из полиции, – отчеканила Любимова, подходя к замершему в ожидании парню. – Вы здесь только что не видели полного мужчину в кепке и темных очках?
Он улыбнулся еще шире, выражая готовность к общению.
– Sorry… – проговорил он и тут же добавил на ломаном русском, стараясь выговаривать слова как можно правильнее: – Простите, я плохо говорить по-русски. Скажите это медленно, пожалуйста. Спасибо.
– Маш! – громко окликнул ее Стас. – Я тут кое-что нашел!
Маша вновь окинула взглядом худую фигуру прохожего. Сложением – типичный эктоморф[1], рост около ста восьмидесяти, глаза узкие, нос плоский.
– Извините, – сказала ему Маша, повернулась и заспешила к Стасу.
Он стоял возле большого железного мусорного ящика, прислоненного к высокой кирпичной стене.
– Взгляни, – сказал Данилов.
Маша наклонилась и посмотрела на клочок ткани, висевший на краю ящика. Клочок был явно оторван, и, скорей всего, на бегу. Синий. По виду – хлопок.
– Зацепился рукавом, когда убегал, – резюмировала Маша.
– Да, скорее всего, – кивнул Данилов.
Маша достала из сумочки пластиковый пакетик и крохотные стальные щипцы, с которыми никогда не расставалась, поддела клочок ткани щипцами, аккуратно сняла его с бака и сунула в пластиковый пакетик.
Стас задрал голову и посмотрел на стену.
– Можно предположить, что Лукьянов вскочил на ящик, а потом перемахнул через стену. Но от ящика до края стены больше трех метров. Либо этот сукин сын гимнаст, либо…
– Либо он вообще никуда не прыгал, – закончила за него Маша.
Брови ее сошлись на переносице.
– Из переулка никто не выходил, – принялась рассуждать Маша, – кроме…
Она замолчала.
– Кроме кого? – спросил Стас.
Она посмотрела на Данилова:
– Ты видел азиата, с которым я разговаривала?
– Да. Мельком. А что?
Маша озабоченно нахмурилась. Стас внимательно на нее посмотрел и недоверчиво хмыкнул:
– Чепуха! Это не мог быть Лукьянов.
– Да, – вынуждена была признать Любимова. Вздохнула и добавила: – И все же мы его упустили. Он ушел. И черт меня подери – хотела бы я знать, как он это сделал?!
– Просочился сквозь стену, – с горькой иронией произнес Стас. – Так же, как в палату Черновца.
Маша покачала головой:
– Нет. В палату он вошел через дверь. А потом разыграл простой фокус – на уровне пятого класса школы.
Стас внимательно посмотрел на Машу:
– Видимо, я учусь в четвертом, раз до сих пор не понял.
– Сейчас поймешь. Он…
Договорить Маше не дал громкий топот ботинок. Из-за угла вывернул запыхавшийся Толя Волохов. Остановился и спросил, хрипло дыша:
– Ну, что? Ушел?
– Ушел, – мрачно ответил Стас. – Улетел. Испарился.
– Уф-ф… – Толя нагнулся и уперся ладонями в коленки, силясь отдышаться.
Стас с сочувствием посмотрел на его красное лицо и проговорил:
– Анатоль, когда ты наконец бросишь курить?
– Когда рак на горе свистнет. Или когда ты снова женишься.
– В таком случае тебе придется помереть с сигаретой в зубах.
– Стасис!
– О, привет, Марусь! С синхронным прибытием тебя!
Данилов одарил ее улыбкой, которая сразила наповал уже немало женщин, и посмотрел на нее серыми глазами, способными вскружить голову и юной старлетке, и многоопытной даме. Следом за ним из машины выбрался Толя Волохов. Кивнул Маше, пригладил огромной ладонью ежик русых волос, поскреб ногтями небритую щеку и уставился на старинный, недавно отреставрированный особняк, в котором располагалась частная больница.
– Не знал, что частные клиники можно открывать в старинных дворянских особняках, – пробасил он.
– Почему нет? – поинтересовался Стас.
Толя кивнул на бронзовую табличку, привинченную к стене, и сказал:
– Это же памятник архитектуры. Начало девятнадцатого века.
– Толя, не будь наивным, – сказала Маша. – Старик сказал, что вы введете меня в курс дела. Можете приступать.
Они двинулись к особняку, и Стас в нескольких фразах обрисовал ситуацию. Известный бизнесмен и начинающий политик Владимир Маркович Черновец находится в одной из палат этой замечательной клиники. Около сорока минут тому назад аппарат искусственного жизнеобеспечения закоротило. Кто-то вылил на него стакан воды, предварительно отсоединив верхнюю часть панели. При этом известно, что в момент аварии в палату к Черновцу никто не входил.
– Значит, Черновец мертв, – невесело констатировала Маша, поднимаясь по мраморным ступенькам.
– Мертвее не бывает, – отозвался Стас.
– Надо же! Перед тем как поехать сюда, я как раз говорила о нем с одним старым знакомым.
Стас хмыкнул:
– Нашли тему для беседы!
– Человек окочурился на больничной койке, не выходя из комы, – прогудел Толя Волохов. – Не понимаю, зачем было гнать сюда целую толпу оперов?
– Ты здесь лишь для того, чтобы оттенять мое великолепие, – сказал на это Стас.
– Нет, правда! Сначала заставили нас выяснять обстоятельства, при которых его хватил инсульт. Теперь пригнали сюда. Уж который день мы водим хороводы вокруг этого Черновца. Будто у нас других дел нет!
– Станешь богатым бизнесменом, и вокруг тебя тоже будут водить хороводы, – заверил его Данилов.
Холл клиники был небольшим, но шикарным, под стать особняку. Стены обшиты ореховыми панелями, под потолком – гипсовая лепнина. С потолка свисала огромная хрустальная люстра.
– Красиво, как в раю, – сказал Стас.
– И мрачно, как в аду, – изрек Волохов. – О, а вон и церберы!
Три охранника в синих форменных пиджаках стояли возле электронной рамки металлодетектора. Еще один сидел за компьютером, стоявшим на столике.
Охранники взглянули на Машу с интересом, пробежались взглядами по ее стройной фигуре.
– Ох, Марусь, – тихо сказал Стас, – сдается мне, эти парни собираются посмотреть, что у тебя под одеждой.
– Перебьются, – сказала Любимова.
Подойдя к турникетам, Маша кивнула охранникам и сказала:
– Мы из полиции.
– Предъявите документы, – потребовал один из них.
Маша достала из сумочки удостоверение сотрудника ГУВД и показала его молодым людям.
– Годится? – спросила она.
– Да, – ответил один из них.
Маша и ребята прошли через рамку металлодетектора. На Стаса рамка среагировала, и он откинул полу куртки и показал кобуру с пистолетом.
– У вас пистолет, – сурово произнес охранник.
– Угадал.
– У вас есть разрешение на его применение?
– Слыхала, Маш? – усмехнулся Стас. – Тут у них все по-взрослому. – Он достал разрешение и сунул его под нос охраннику. – На, любуйся, недоверчивый ты мой.
Охранник ознакомился с разрешением и кивнул:
– Можете пройти. Вам нужна палата номер восемь, по лестнице на третий этаж и направо. Или воспользуйтесь лифтом.
Поднимаясь по лестнице, Стас заметил:
– Охрана у них тут покруче, чем в Кремле. Мышь не проскользнет.
Маша ничего на это не сказала. У нее уже закрались определенные сомнения на этот счет, но озвучивать их она не спешила.
Полчаса спустя, после тщательного осмотра места происшествия, Маша решила перекурить. Толя и Стас составили ей компанию. Стас, будучи приверженцем здорового образа жизни, не курил, но из солидарности стоял рядом с ними и грыз зубочистку.
К ним подошел судмедэксперт Лаврененков, сухой и морщинистый, как старое дерево.
– Ну что, – заговорил он, снимая перчатки, – не знаю, как для вас, а для меня тут все очевидно. Гражданин Черновец лежал на койке, доживая свои последние дни. Но кому-то показалось, что эти дни для него – непозволительная роскошь.
– Значит, его все-таки убили, – констатировал Волохов.
– Убили-то убили, но непонятно как, – сказала Маша. – В момент гибели Черновца рядом с ними никого не было. Это подтверждают две медсестры, которые стояли рядом с его палатой и трепались «за жизнь».
– А сам Черновец не мог этого сделать? – осведомился Толя Волохов, дымя сигаретой.
Лаврененков задумчиво посмотрел на него и сказал:
– Вообще-то мог. Но для этого ему нужно было выйти из комы, подняться с кровати, налить в стакан воду, а потом выплеснуть ее на аппарат искусственного жизнеобеспечения. Да, но за мгновение до этого – пока стакан «завис» в воздухе – вернуться в кровать и погрузиться в кому!
– Я просто предположил…
– Понимаю, – кивнул Лаврененков. – А я просто развил твое предположение.
– Итак, что мы имеем, – подытожила Стас. – В палате больной был один. Окна закрыты. У дверей стояли медсестры. И все же кто-то вылил из стакана воду в аппарат и вывел его из строя. На полтергейст грешить не будем, но все же рационального объяснения этому происшествию нет. Марусь, а ты что скажешь?
Любимова откинула со лба светлую прядь волос и сдвинула темные брови.
– Надо подумать.
Лаврененков улыбнулся и проговорил отеческим голосом:
– Думай, Машенька, думай! Похоже, в нашей компании ты единственная, кто на это способен.
– Я хочу еще раз поговорить с медсестрами, – сказала Маша.
– Поговори, – кивнул Лаврененков. – Но вряд ли они скажут тебе что-нибудь новое. Я пока начну составлять протокол.
– Хорошо, Семен Иванович. Стас и Толя вам помогут.
Медсестер – рыженькую и блондинку – Маша нашла в холле. Белые халатики, белые изящные шапочки, приколотые к волосам заколками. Обе сидели на диване. Рыженькая шмыгала носом. Блондинка, сдвинув брови и уставившись в экран мобильника, отправляла кому-то эсэмэску, постукивая по клавишам длинным красным ногтем.
Маша присела рядом с ними:
– Девчонки, я задам вам еще пару вопросов.
Рыженькая исторгла глубокий горестный вздох и кивнула. Блондинка опустила мобильник, приготовившись слушать.
– Вы уверены, что дверь палаты все время находилась в поле вашего зрения? – спросила Маша.
– Да, – сказала рыженькая. – Мы стояли в шаге от нее.
– Вы слышали какой-нибудь шум?
Рыженькая и блондинка переглянулись. Обе пожали плечами, и рыженькая сказала:
– Да нет, ничего особенного.
– Шума не было, – подтвердила медсестра-блондинка. – Мы просто почувствовали запах чего-то паленого. Знаете, такой бывает, когда проводка горит. Или когда какой-нибудь провод расплавится.
– Кто выходил из палаты Черновца последним и когда в точности это было? – спросила Маша.
– Ну… – Рыженькая слегка смутилась. – Я заглядывала в палату минут за пять до того, как запахло паленым. Все было в порядке, аппарат работал.
– Вы не обратили внимания: быть может, на аппарате стоял стакан с водой?
Медсестра задумалась, наморщив лоб, покачала головой и уверенно проговорила:
– Нет, ничего такого я не видела.
Маша кивнула:
– Хорошо. Кто заходил в палату перед вами?
– В ближайшие пять минут – никто.
– А до этого?
Девушки задумались.
– Не помню, хотя… – начала было рыженькая, но блондинка ее перебила:
– Лукьянов заходил. Ваня. Это наш медбрат.
– Точно! – вспомнила и рыженькая. – Он заходил как раз перед нами! Примерно за пару минут!
Маша слегка прищурила карие глаза:
– Что он там делал?
– Записывал показания для журнала, – ответила рыженькая.
– Сколько времени он там пробыл?
– Недолго. Минуту или около того.
Любимова обдумала ее ответ и вдруг спросила:
– Где у вас холодильник?
– Какой холодильник?! – удивилась рыженькая.
– Обыкновенный. В котором вы храните продукты.
– Какие продукты?
– Пиццу, котлеты, бутерброды… То, что вы едите, когда остаетесь на ночные дежурства.
– А, вы об этом… – Рыженькая покосилась на блондинку, та пожала острыми плечами. – Холодильник стоит в комнате отдыха медперсонала. А что?
– Проводите меня туда, пожалуйста.
Возражений не последовало.
В комнате отдыха Маша открыла холодильник и осмотрела его. Потом заглянула в морозильную камеру, в отделение для льда, после чего повернулась к медсестрам и спросила:
– А где сейчас медбрат Лукьянов?
– Где-то в больнице. Хотя… – Рыженькая медсестра посмотрела на круглые часы, висевшие на стене. – Дежурство у него закончилось двадцать минут назад. Наверное, он уже ушел. – Она вновь пожала плечами. – Ну, или переодевается.
– Проводите меня в раздевалку, я хочу задать ему пару вопросов.
По пути к раздевалке к Маше и медсестрам присоединился Стас Данилов.
– Как там? – спросила его Маша.
– Нормально. Лаврененков диктует, Толя записывает. Минут через двадцать закончат. А вы куда?
– Мы…
Договорить Маша не успела. В холл вывернул из-за угла коренастый полный человек в черной толстовке с надетым на голову капюшоном. Из-под капюшона торчал козырек кепки-бейсболки, низко надвинутый на лоб.
– А вот и Ваня Лукьянов! – сказала рыженькая медсестра. – Вань, постой!
Мужчина остановился.
– Это полицейские, они хотят с тобой поговорить! – сказала медсестра-блондинка.
Мужчина посмотрел на Машу. Глаза его были скрыты за темными стеклами очков. Лицо одутловатое, до глаз заросшее рыжеватой щетиной.
– Майор Любимова, уголовный розыск, – представилась Маша.
Лукьянов задрал рукав куртки и посмотрел на часы.
– Вообще-то я спешу…
– Я задержу вас всего на пару минут.
– Ну, если на пару… – Голос у Лукьянова был хрипловатый, недовольный. – Хорошо, давайте.
– Мы вам еще нужны? – поинтересовалась рыженькая медсестра.
– Нет. Спасибо за помощь.
Девушки прошли мимо подмигнувшего им Стаса, захихикали и зашептались, как девочки-подростки.
– Может, присядем? – предложила Маша медбрату Лукьянову.
Толстяк посмотрел на стулья, рядком стоявшие у стены, перевел взгляд на Машу и сказал:
– Пару минут я могу и постоять.
– Что ж… Тогда, пожалуй, приступим. Вы, конечно, знаете о том, что случилось с пациентом по фамилии Черновец?
– Само собой.
Маша вгляделась в одутловатое лицо медбрата и вдруг спросила:
– Кажется, вы нервничаете?
– А вы как думаете? – хмуро проговорил Лукьянов. – Из-за вас я опаздываю на свою электричку!
– Вы живете не в Москве?
– Я живу в Подольске.
– Еще минута, и я вас отпущу. Скажите, Иван… Я ведь могу называть вас Иваном?
– Почему нет? Ведь я и в самом деле Иван, – проговорил он с хмурой усмешкой.
– Скажите, Иван, какие напитки вы любите пить?
Стас удивленно взглянул на Машу.
– Что? – не понял Лукьянов.
– Что вы пьете, когда испытываете жажду? «Пепси», «Кока-колу», «Тархун»?
– Я люблю «Спрайт».
– Вы пьете его со льдом?
– Случается. Я не понимаю, к чему вы…
– А сегодня вы пили «Спрайт» со льдом?
– Возможно.
– А если точнее?
Лукьянов помрачнел еще больше.
– Ну, пил, – процедил он. – А при чем тут это? Что это вообще за вопросы?!
Маша чуть склонила голову набок и несколько секунд задумчиво разглядывала медбрата. Потом вздохнула и сказала:
– Думаю, вам придется проехать с нами.
– Что?! Куда это проехать?!
– На Петровку. В здание ГУВД Москвы. Там мы с вами обо всем подробно поговорим.
– С какой стати я должен с вами ехать?
– Если хотите, можем оформить это как задержание, – холодно произнесла Маша.
Лукьянов молчал. Стас как бы невзначай передвинулся – так, чтобы заслонить выход из холла. Он по собственному опыту знал, что Маша Любимова полна сюрпризов и когда она вот так беседует со свидетелем или подозреваемым, дело часто заканчивается «нежелательными эксцессами» (как называл их полковник Жук).
То, что произошло дальше, заняло всего секунду. Лукьянов быстро шагнул к Маше, схватил ее за плечи и с силой толкнул на Стаса, развернулся и бросился к окну. Стас был готов к подобному финту и сделал попытку схватить противника, но тот оказался быстрее – в несколько прыжков достиг окна, взмыл в воздух, вышиб плечом раму со стеклом и исчез из виду.
* * *
Улица была пустынна, если не считать одинокого парня-азиата, неторопливо шагавшего по тротуару. Маша и Стас пробежали мимо него, свернули в переулок и остановились.– Здесь тоже никого! – с досадой воскликнул Стас.
– Вижу!
Она быстро развернулась, вышла из переулка и громко окликнула удалявшегося азиата:
– Простите!
Парень остановился и повернул голову. Маша быстро и внимательно оглядела его. Очки в модной оправе, джинсы, белая рубашка. На тощей жилистой шее болтается фотоаппарат «Никон», рот растянут в доброжелательной улыбке.
– Я из полиции, – отчеканила Любимова, подходя к замершему в ожидании парню. – Вы здесь только что не видели полного мужчину в кепке и темных очках?
Он улыбнулся еще шире, выражая готовность к общению.
– Sorry… – проговорил он и тут же добавил на ломаном русском, стараясь выговаривать слова как можно правильнее: – Простите, я плохо говорить по-русски. Скажите это медленно, пожалуйста. Спасибо.
– Маш! – громко окликнул ее Стас. – Я тут кое-что нашел!
Маша вновь окинула взглядом худую фигуру прохожего. Сложением – типичный эктоморф[1], рост около ста восьмидесяти, глаза узкие, нос плоский.
– Извините, – сказала ему Маша, повернулась и заспешила к Стасу.
Он стоял возле большого железного мусорного ящика, прислоненного к высокой кирпичной стене.
– Взгляни, – сказал Данилов.
Маша наклонилась и посмотрела на клочок ткани, висевший на краю ящика. Клочок был явно оторван, и, скорей всего, на бегу. Синий. По виду – хлопок.
– Зацепился рукавом, когда убегал, – резюмировала Маша.
– Да, скорее всего, – кивнул Данилов.
Маша достала из сумочки пластиковый пакетик и крохотные стальные щипцы, с которыми никогда не расставалась, поддела клочок ткани щипцами, аккуратно сняла его с бака и сунула в пластиковый пакетик.
Стас задрал голову и посмотрел на стену.
– Можно предположить, что Лукьянов вскочил на ящик, а потом перемахнул через стену. Но от ящика до края стены больше трех метров. Либо этот сукин сын гимнаст, либо…
– Либо он вообще никуда не прыгал, – закончила за него Маша.
Брови ее сошлись на переносице.
– Из переулка никто не выходил, – принялась рассуждать Маша, – кроме…
Она замолчала.
– Кроме кого? – спросил Стас.
Она посмотрела на Данилова:
– Ты видел азиата, с которым я разговаривала?
– Да. Мельком. А что?
Маша озабоченно нахмурилась. Стас внимательно на нее посмотрел и недоверчиво хмыкнул:
– Чепуха! Это не мог быть Лукьянов.
– Да, – вынуждена была признать Любимова. Вздохнула и добавила: – И все же мы его упустили. Он ушел. И черт меня подери – хотела бы я знать, как он это сделал?!
– Просочился сквозь стену, – с горькой иронией произнес Стас. – Так же, как в палату Черновца.
Маша покачала головой:
– Нет. В палату он вошел через дверь. А потом разыграл простой фокус – на уровне пятого класса школы.
Стас внимательно посмотрел на Машу:
– Видимо, я учусь в четвертом, раз до сих пор не понял.
– Сейчас поймешь. Он…
Договорить Маше не дал громкий топот ботинок. Из-за угла вывернул запыхавшийся Толя Волохов. Остановился и спросил, хрипло дыша:
– Ну, что? Ушел?
– Ушел, – мрачно ответил Стас. – Улетел. Испарился.
– Уф-ф… – Толя нагнулся и уперся ладонями в коленки, силясь отдышаться.
Стас с сочувствием посмотрел на его красное лицо и проговорил:
– Анатоль, когда ты наконец бросишь курить?
– Когда рак на горе свистнет. Или когда ты снова женишься.
– В таком случае тебе придется помереть с сигаретой в зубах.
4
Стас заглянул в курилку, увидел дымящего сигаретой Толю и воскликнул:
– Волохов, ты здесь! А я тебя везде ищу!
– А про такую штуку, как мобильный телефон, ты не слышал?
Стас скривился:
– Хватит умничать, тебе это не идет. Ты допрашивал водителя Черновца?
– Ну. И что?
– Не нравятся мне его показания. По-моему, он темнит.
– С чего ты взял?
– Интуиция, Толя, интуиция!
– Про интуицию ты лучше Маше Любимовой расскажи – она поверит. Хочешь допросить его еще раз?
– Было бы неплохо.
– А ты не слишком ли въедлив, Стасис?
Данилов окинул здоровяка Волохова взглядом снизу вверх и обратно и сказал:
– Видишь ли, мой маленький друг… Если бы ты внимательно слушал преподавателей школы милиции, а не разгадывал в это время кроссворды, ты бы знал, что в нашем деле въедливость – это главное!
– Да я не против, – пожал плечами Толя. – Хочешь допросить – валяй, допрашивай.
– А сам не хочешь это сделать?
Волохов посмотрел на друга тяжелым взглядом:
– У меня за две недели три обращения по поводу пропавших девушек. Хочешь, чтобы я все бросил и посвятил остаток дня приятной беседе с А. Г. Феклистовым?
– Девушки, конечно, важнее, – согласился Стас. – Они всегда важнее. Кстати, как у тебя с женой?
– Нормально. – Волохов улыбнулся. – Этот питерский диагностик совершил настоящее чудо. Представляешь, выяснилось, что ей просто неправильно поставили диагноз! Никакой болезни сосудов у нее не было, и головной мозг в порядке. Оказалось, что у нее какая-то «пролактинома», и она успешно лечится, даже без операционного вмешательства. Погоди… – Толя рассеянно нахмурился: – Я тебе это уже рассказывал, да?
– Раз восемь, – сказал Стас. – Но я готов послушать снова, лишь бы тебе было приятно.
– Прости. – Толя смутился. – Я, наверное, в последние недели только об этом и талдычу…
– Не без этого. Но не волнуйся, у нас понимающий коллектив. – Стас хлопнул Волохова по могучему плечу. – Я рад, что у вас все наладилось, малыш!
– Да уж. – Толя усмехнулся. – Еще полгода назад она меня даже не узнавала, а теперь пилит по каждому поводу – прямо как в наши лучшие дни.
– В семейной жизни есть свои ямы и буераки, – философски изрек Стас. – Но есть и трамплины.
– Ну а у тебя как с этим делом? – поинтересовался Волохов. – Все так же прыгаешь по девичьим койкам?
– Это они прыгают по моей койке, – поправил Стас. – Иногда по очереди, а иногда, когда особо невтерпеж, все вместе.
– И такое бывает? – поднял брови Волохов.
– Волохов, ты здесь! А я тебя везде ищу!
– А про такую штуку, как мобильный телефон, ты не слышал?
Стас скривился:
– Хватит умничать, тебе это не идет. Ты допрашивал водителя Черновца?
– Ну. И что?
– Не нравятся мне его показания. По-моему, он темнит.
– С чего ты взял?
– Интуиция, Толя, интуиция!
– Про интуицию ты лучше Маше Любимовой расскажи – она поверит. Хочешь допросить его еще раз?
– Было бы неплохо.
– А ты не слишком ли въедлив, Стасис?
Данилов окинул здоровяка Волохова взглядом снизу вверх и обратно и сказал:
– Видишь ли, мой маленький друг… Если бы ты внимательно слушал преподавателей школы милиции, а не разгадывал в это время кроссворды, ты бы знал, что в нашем деле въедливость – это главное!
– Да я не против, – пожал плечами Толя. – Хочешь допросить – валяй, допрашивай.
– А сам не хочешь это сделать?
Волохов посмотрел на друга тяжелым взглядом:
– У меня за две недели три обращения по поводу пропавших девушек. Хочешь, чтобы я все бросил и посвятил остаток дня приятной беседе с А. Г. Феклистовым?
– Девушки, конечно, важнее, – согласился Стас. – Они всегда важнее. Кстати, как у тебя с женой?
– Нормально. – Волохов улыбнулся. – Этот питерский диагностик совершил настоящее чудо. Представляешь, выяснилось, что ей просто неправильно поставили диагноз! Никакой болезни сосудов у нее не было, и головной мозг в порядке. Оказалось, что у нее какая-то «пролактинома», и она успешно лечится, даже без операционного вмешательства. Погоди… – Толя рассеянно нахмурился: – Я тебе это уже рассказывал, да?
– Раз восемь, – сказал Стас. – Но я готов послушать снова, лишь бы тебе было приятно.
– Прости. – Толя смутился. – Я, наверное, в последние недели только об этом и талдычу…
– Не без этого. Но не волнуйся, у нас понимающий коллектив. – Стас хлопнул Волохова по могучему плечу. – Я рад, что у вас все наладилось, малыш!
– Да уж. – Толя усмехнулся. – Еще полгода назад она меня даже не узнавала, а теперь пилит по каждому поводу – прямо как в наши лучшие дни.
– В семейной жизни есть свои ямы и буераки, – философски изрек Стас. – Но есть и трамплины.
– Ну а у тебя как с этим делом? – поинтересовался Волохов. – Все так же прыгаешь по девичьим койкам?
– Это они прыгают по моей койке, – поправил Стас. – Иногда по очереди, а иногда, когда особо невтерпеж, все вместе.
– И такое бывает? – поднял брови Волохов.