Страница:
Стас усмехнулся:
– А то!
Волохов посмотрел на коллегу с сочувствием и вздохнул:
– Совсем ты опаскудился, Данилов. Скоро тебе будут сниться такие же сны, какие снятся престарелым гинекологам. А наяву ты будешь шарахаться от женщин, как от воплощения своих худших кошмаров.
Стас засмеялся:
– Вот это уж мне точно не грозит. Ладно, пойду вызову Феклистова к нам. Попробую нагнать на него побольше страха.
– Вас не смутит, если я одновременно буду делать гимнастику и разговаривать? – поинтересовался он у водителя. – Спина затекла.
– Меня это не смутит, – сухо ответил тот.
– Отлично. – Стас чуть подвигал плечами. – В некоторых системах йоги, – сказал он, – эта поза называется «Спокойное ожидание». Она мне очень нравится. Знаете, почему?
– Нет.
Стас улыбнулся:
– Потому что я всегда спокоен. А спокоен я из-за того, что верю: любое преступление может быть раскрыто. Рано или поздно правда всегда выплывает наружу. Как ее ни скрывай.
Стас опустил руки, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, потом посмотрел на водителя и сказал:
– Ну что, приступим к непосредственному предмету нашего разговора?
– Давайте.
– Итак, вы – Александр Григорьевич Феклистов. Работаете… вернее, работали водителем у Черновца Владимира Марковича. Я все правильно излагаю?
– Да, все верно.
Стас пошелестел листочками дела:
– В ваших показаниях записано, что в тот день, когда Черновец попал в больницу с инсультом, вы не видели и не слышали ничего подозрительного. Это так?
– Так, – кивнул парень.
– То есть ваш начальник В. М. Черновец вернулся домой один, в добром здравии – усталый, трезвый и добродушный?
– Я бы не сказал, что он был добродушным, но вернулся он один и был здоров.
– Понятно. – Стас снова пробежался взглядом по протоколу допроса. Поднял глаза на парня, пристально на него посмотрел и спросил изменившимся голосом: – Ну а вы?
– Что я? – не понял водитель.
– Как вы себя чувствуете?
Парень пожал плечами:
– Нормально чувствую. А что?
– Близорукостью или тугоухостью не страдаете?
Брови парня удивленно дрогнули.
– Нет. А при чем тут…
– Это я на тот случай, что вы могли из-за болезни что-то не увидеть или не услышать, – объяснил Стас.
– Я работаю водителем, – сказал парень. – Так что слух и зрение у меня нормальные!
Стас вежливо улыбнулся:
– Приятно слышать. Ну а с нервами как?
– В каком смысле?
– В прямом. Не шалят? Не хочется иногда выкинуть что-нибудь этакое?
– Хочется, – сказал водитель и тоже усмехнулся. – Хочу выкинуть старую мебель и купить новую.
Стас благодушно засмеялся, резко оборвал смех и заботливо спросил:
– Спите по ночам крепко?
– Не жалуюсь, – ответил водитель. – А при чем тут…
– Просто интересуюсь, – перебил Стас. – В тюрьме-то крепко поспать не придется! Там нужно каждую минуту быть на стреме. Особенно такому молодому и симпатичному парню, как вы.
Парень хмуро посмотрел на Данилова и недоверчиво произнес:
– На что вы намекаете? При чем тут тюрьма?
– Ну, как – «при чем»? За дачу ложных показаний или за сокрытие от следствия важных улик полагается срок. И, между прочим, вполне приличный.
– А кто вам сказал, что я что-то скрываю?
– Опыт.
– Опыт?
Стас кивнул:
– Да. «Мой опыт – сын ошибок трудных…» Не помните, кто написал?
– Нет.
– Кажется, Пушкин. Хотя я могу спутать. Так вот, насчет опыта. Мой опыт ясно говорит мне, что ты виляешь.
Парень уставился на Данилова удивленными глазами.
– Я?
– Ты.
Водитель чуть сощурился:
– Разве мы перешли на «ты»?
– Можем и не переходить, – холодно произнес Стас, – но тебя это уже не спасет.
– От чего не спасет?
– От справедливого возмездия.
Водитель усмехнулся:
– Это у вас такая манера – все время пугать?
– Моя манера – говорить подозреваемому правду. Чтобы он знал, чем рискует.
– А разве я уже подозреваемый?
– Для меня – да, – резко проговорил Стас. – И теперь, – прошипел он, подобно змею, испепеляя водителя взглядом, – когда я это понял, я приложу все усилия, чтобы ты сел на нары – всерьез и надолго!
Стас еще несколько секунд смотрел парню в глаза, затем снял с телефона трубку, клацнул по кнопкам и холодно проговорил:
– Толя, все подтвердилось. Вызови конвой, а я пока оформлю бумаги.
– Подождите! – Водитель облизнул пересохшие губы. – Не надо бумаг. Я все расскажу!
– Толя, пока отбой. – Стас положил трубку на рычаг и взглянул на парня: – Я готов вас выслушать, Александр Григорьевич. Но если я снова замечу, что вы лжете, я добьюсь того, чтобы вас бросили в камеру к самым отъявленным отморозкам. А теперь начинайте!
5
6
7
– А то!
Волохов посмотрел на коллегу с сочувствием и вздохнул:
– Совсем ты опаскудился, Данилов. Скоро тебе будут сниться такие же сны, какие снятся престарелым гинекологам. А наяву ты будешь шарахаться от женщин, как от воплощения своих худших кошмаров.
Стас засмеялся:
– Вот это уж мне точно не грозит. Ладно, пойду вызову Феклистова к нам. Попробую нагнать на него побольше страха.
* * *
Полтора часа спустя, усадив Феклистова, водителя покойного Черновца, за стол, Данилов сел напротив него, закинул руки за голову и сцепил пальцы.– Вас не смутит, если я одновременно буду делать гимнастику и разговаривать? – поинтересовался он у водителя. – Спина затекла.
– Меня это не смутит, – сухо ответил тот.
– Отлично. – Стас чуть подвигал плечами. – В некоторых системах йоги, – сказал он, – эта поза называется «Спокойное ожидание». Она мне очень нравится. Знаете, почему?
– Нет.
Стас улыбнулся:
– Потому что я всегда спокоен. А спокоен я из-за того, что верю: любое преступление может быть раскрыто. Рано или поздно правда всегда выплывает наружу. Как ее ни скрывай.
Стас опустил руки, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, потом посмотрел на водителя и сказал:
– Ну что, приступим к непосредственному предмету нашего разговора?
– Давайте.
– Итак, вы – Александр Григорьевич Феклистов. Работаете… вернее, работали водителем у Черновца Владимира Марковича. Я все правильно излагаю?
– Да, все верно.
Стас пошелестел листочками дела:
– В ваших показаниях записано, что в тот день, когда Черновец попал в больницу с инсультом, вы не видели и не слышали ничего подозрительного. Это так?
– Так, – кивнул парень.
– То есть ваш начальник В. М. Черновец вернулся домой один, в добром здравии – усталый, трезвый и добродушный?
– Я бы не сказал, что он был добродушным, но вернулся он один и был здоров.
– Понятно. – Стас снова пробежался взглядом по протоколу допроса. Поднял глаза на парня, пристально на него посмотрел и спросил изменившимся голосом: – Ну а вы?
– Что я? – не понял водитель.
– Как вы себя чувствуете?
Парень пожал плечами:
– Нормально чувствую. А что?
– Близорукостью или тугоухостью не страдаете?
Брови парня удивленно дрогнули.
– Нет. А при чем тут…
– Это я на тот случай, что вы могли из-за болезни что-то не увидеть или не услышать, – объяснил Стас.
– Я работаю водителем, – сказал парень. – Так что слух и зрение у меня нормальные!
Стас вежливо улыбнулся:
– Приятно слышать. Ну а с нервами как?
– В каком смысле?
– В прямом. Не шалят? Не хочется иногда выкинуть что-нибудь этакое?
– Хочется, – сказал водитель и тоже усмехнулся. – Хочу выкинуть старую мебель и купить новую.
Стас благодушно засмеялся, резко оборвал смех и заботливо спросил:
– Спите по ночам крепко?
– Не жалуюсь, – ответил водитель. – А при чем тут…
– Просто интересуюсь, – перебил Стас. – В тюрьме-то крепко поспать не придется! Там нужно каждую минуту быть на стреме. Особенно такому молодому и симпатичному парню, как вы.
Парень хмуро посмотрел на Данилова и недоверчиво произнес:
– На что вы намекаете? При чем тут тюрьма?
– Ну, как – «при чем»? За дачу ложных показаний или за сокрытие от следствия важных улик полагается срок. И, между прочим, вполне приличный.
– А кто вам сказал, что я что-то скрываю?
– Опыт.
– Опыт?
Стас кивнул:
– Да. «Мой опыт – сын ошибок трудных…» Не помните, кто написал?
– Нет.
– Кажется, Пушкин. Хотя я могу спутать. Так вот, насчет опыта. Мой опыт ясно говорит мне, что ты виляешь.
Парень уставился на Данилова удивленными глазами.
– Я?
– Ты.
Водитель чуть сощурился:
– Разве мы перешли на «ты»?
– Можем и не переходить, – холодно произнес Стас, – но тебя это уже не спасет.
– От чего не спасет?
– От справедливого возмездия.
Водитель усмехнулся:
– Это у вас такая манера – все время пугать?
– Моя манера – говорить подозреваемому правду. Чтобы он знал, чем рискует.
– А разве я уже подозреваемый?
– Для меня – да, – резко проговорил Стас. – И теперь, – прошипел он, подобно змею, испепеляя водителя взглядом, – когда я это понял, я приложу все усилия, чтобы ты сел на нары – всерьез и надолго!
Стас еще несколько секунд смотрел парню в глаза, затем снял с телефона трубку, клацнул по кнопкам и холодно проговорил:
– Толя, все подтвердилось. Вызови конвой, а я пока оформлю бумаги.
– Подождите! – Водитель облизнул пересохшие губы. – Не надо бумаг. Я все расскажу!
– Толя, пока отбой. – Стас положил трубку на рычаг и взглянул на парня: – Я готов вас выслушать, Александр Григорьевич. Но если я снова замечу, что вы лжете, я добьюсь того, чтобы вас бросили в камеру к самым отъявленным отморозкам. А теперь начинайте!
5
Полковник Жук никогда не повышал голос – ни на подчиненных, ни тем более на начальство. С его морщинистого лица не сходило выражение приветливой вежливой внимательности. Щеточка седых усов полковника была всегда аккуратно подстрижена, а седая челка столь же аккуратно зачесана набок. Тот, кто впервые видел перед собой Старика, мог бы принять его за доброго дедушку, но опера́ прекрасно знали, какая жесткая сущность кроется за этим мягким обликом.
– Мария Александровна, поясните еще раз, для вновь прибывших, – попросил Старик, когда в кабинет вошли криминалист Паша Скориков и судмедэксперт Лаврененков.
– Все просто, – сказала Маша. – Убийца поставил пластиковый стакан на край аппарата искусственного жизнеобеспечения, так, чтобы половина донышка стакана свисала над краем. Но в стаканчике была не вода – там был кусок льда. Панель аппарата была теплой, лед начал таять. Как только он подтаял, образовавшаяся вода перетекла на другую сторону стаканчика, тот потерял равновесие и перевернулся. Вода из него выплеснулась, и произошло короткое замыкание, которое вывело аппарат из строя. Вот и вся загадка.
– У него была масса способов убить Черновца, – сказал полковник Жук, – но он предпочел самый экзотический. О чем это говорит?
– О том, что он – игрок, – сказала Маша. – Задачка, которую он нам задал, была элементарной. Он проверял наш уровень интеллекта. Он хотел посмотреть, как мы с ней справимся. Поэтому он и не ушел из больницы сразу – хотел насладиться зрелищем нашего позора.
– Да уж… – Старик задумчиво пристукнул карандашом по крышке стола.
Данилов посмотрел на Машу странным взглядом:
– Слушай, Марусь, а как ты его вычислила?
– Лукьянова?
– Да.
– Фокус со стаканчиком и куском льда был очевиден. Лукьянов входил в палату за несколько минут до появления там медсестры. Следовательно, убийцей был либо он, либо медсестра. – Маша пожала плечами. – Медсестру ты видел сам. На убийцу она не похожа, даже если предположить у нее наличие огромного актерского таланта.
– Да уж, – хмыкнул Стас. – На леди Макбет она точно не тянет.
– Остался Лукьянов. Я его спровоцировала – он «повелся». Вот и все.
Стас вздохнул:
– Жаль, что упустили гада! Я позвонил матери медбрата Лукьянова. Она не видела сына уже месяц. Утверждает, что он снимает где-то квартиру. Я попытался пробить по базе, но не получилось. По-видимому, Лукьянов снимает жилье неофициально, без договора и регистрации. Так что нам придется изрядно повозиться, чтобы найти его новое место обитания.
– Повозитесь, – сказал полковник Жук. – Подключите еще кого-нибудь. Вот хоть Анатолия.
Толя Волохов сдвинул брови и кивнул в знак согласия. Полковник перевел взгляд на Пашу Скорикова:
– У вас какие новости?
– На лоскуте ткани, найденном на мусорном баке, обнаружены частицы касторового масла. А также тальк.
– Это все?
– Все, – кивнул Паша.
– И что это, по-вашему, значит?
– Трудно сказать. Обычно касторовое масло применяют в медицине как слабительное средство. А также в косметике, при уходе за кожей лица.
– Класс, – тихо и насмешливо проговорил Данилов. – Наш убийца – Нарцисс, страдающий запором!
Оперативники заухмылялись. Старик кашлянул в кулак, прерывая общее веселье, и посмотрел на Машу:
– Мария Александровна, что вы скажете?
– Я навела кое-какие справки о Черновце. Он был довольно-таки неоднозначной фигурой. С темным прошлым и не слишком прозрачным настоящим. С подчиненными был строг и даже жесток. Семьи не имел. Последние два года занимался благотворительностью. Увлекался коллекционированием антиквариата. Говорят, что в последние несколько месяцев Черновец много времени проводил в церкви. Я хочу наведаться туда и поговорить со священником, который был его духовником.
– Что ж, это может помочь, – согласился Старик.
– Андрей Сергеич, можно? – подал голос Стас Данилов.
– Да, Станислав Сергеевич, конечно.
– Я тут побеседовал со слугами Черновца…
– Капитан, – вежливо осадил его Старик.
– Простите, с его наемными работниками. Мне показалось, что водитель Черновца темнит. Я как следует прижал его, и парень рассказал, что примерно за полчаса до того, как Черновца хватил удар, он был с девушкой.
– Черновец? – уточнила Маша.
Стас покосился на нее и хмыкнул:
– Ну, не водитель же!
– Тогда выражайся яснее.
– А ты не занудствуй. – Он вновь повернулся к полковнику: – Девушка была журналисткой, подцепил ее наш бизнесмен и политик на пресс-конференции в Домжуре. Привез домой, отослал водителя, уединился… А примерно через полчаса к нему приехал секретарь, чтобы напомнить о какой-то встрече. Дозвониться он до Черновца не смог – тот не брал трубку, вот и приехал лично. О том, что было дальше, вы уже знаете.
– Что насчет других свидетелей? – поинтересовался Старик.
– Охранники в Домжуре тоже видели, как девушка садилась в машину Черновца. Но внешность ее никто толком не запомнил, потому что девушка была в темных очках. Мы попробовали составить фоторобот, но из этого ничего не вышло. Одно ясно – девушка была высокого роста, блондинка. Но в наше время каждая вторая девушка может считаться высокой, а превратить брюнетку в блондинку и обратно – дело одной минуты.
– Личность журналистки установить пробовали?
– Да, Андрей Сергеич. Потратили на это с Толей уйму времени, но это бесполезно. Там у них многие журналисты приходили без формальной регистрации. Черновец хотел казаться демократом и распорядился впускать всех, кто придет на встречу – даже без предъявления документов.
– Значит, теперь у нас уже двое подозреваемых, – спокойно произнес Старик. – Медбрат Лукьянов и неизвестная журналистка.
– Андрей Сергеевич, на мой взгляд, записывать девушку в подозреваемые совсем не обязательно, – возразил судмедэксперт Лаврененков. – В организме Черновца мы не нашли никакого намека на отравляющие вещества. – Даже следов лекарств нет. Кровь его была чиста как у младенца, если не брать в расчет алкоголь. Вполне возможно, что девочка просто хотела переспать с богатым известным человеком, но тот не выдержал сексуального напряжения и пал, сраженный зарядом адреналина. Ну а девушка испугалась и удрала, что вполне объяснимо в такой ситуации.
– И отпечатки за собой стерла, – сказала Маша.
– Вообще-то нет, – вступил в разговор Толя Волохов. – Водила признался, что отпечатки стер он. И бокалы из-под шампанского помыл.
– Зачем? – прищурился Старик.
– Не хотел позорить шефа.
– Н-да… – Полковник задумчиво побарабанил пальцами по столу. Взглянул на часы. – Кто-нибудь хочет еще что-нибудь сообщить или предположить?
Оперативники переглянулись и пожали плечами.
– На данном этапе у нас больше ничего нет, – ответила за всех Маша.
– В таком случае продолжайте работать, – сказал полковник. – Совещание закончено, все свободны.
– Мария Александровна, поясните еще раз, для вновь прибывших, – попросил Старик, когда в кабинет вошли криминалист Паша Скориков и судмедэксперт Лаврененков.
– Все просто, – сказала Маша. – Убийца поставил пластиковый стакан на край аппарата искусственного жизнеобеспечения, так, чтобы половина донышка стакана свисала над краем. Но в стаканчике была не вода – там был кусок льда. Панель аппарата была теплой, лед начал таять. Как только он подтаял, образовавшаяся вода перетекла на другую сторону стаканчика, тот потерял равновесие и перевернулся. Вода из него выплеснулась, и произошло короткое замыкание, которое вывело аппарат из строя. Вот и вся загадка.
– У него была масса способов убить Черновца, – сказал полковник Жук, – но он предпочел самый экзотический. О чем это говорит?
– О том, что он – игрок, – сказала Маша. – Задачка, которую он нам задал, была элементарной. Он проверял наш уровень интеллекта. Он хотел посмотреть, как мы с ней справимся. Поэтому он и не ушел из больницы сразу – хотел насладиться зрелищем нашего позора.
– Да уж… – Старик задумчиво пристукнул карандашом по крышке стола.
Данилов посмотрел на Машу странным взглядом:
– Слушай, Марусь, а как ты его вычислила?
– Лукьянова?
– Да.
– Фокус со стаканчиком и куском льда был очевиден. Лукьянов входил в палату за несколько минут до появления там медсестры. Следовательно, убийцей был либо он, либо медсестра. – Маша пожала плечами. – Медсестру ты видел сам. На убийцу она не похожа, даже если предположить у нее наличие огромного актерского таланта.
– Да уж, – хмыкнул Стас. – На леди Макбет она точно не тянет.
– Остался Лукьянов. Я его спровоцировала – он «повелся». Вот и все.
Стас вздохнул:
– Жаль, что упустили гада! Я позвонил матери медбрата Лукьянова. Она не видела сына уже месяц. Утверждает, что он снимает где-то квартиру. Я попытался пробить по базе, но не получилось. По-видимому, Лукьянов снимает жилье неофициально, без договора и регистрации. Так что нам придется изрядно повозиться, чтобы найти его новое место обитания.
– Повозитесь, – сказал полковник Жук. – Подключите еще кого-нибудь. Вот хоть Анатолия.
Толя Волохов сдвинул брови и кивнул в знак согласия. Полковник перевел взгляд на Пашу Скорикова:
– У вас какие новости?
– На лоскуте ткани, найденном на мусорном баке, обнаружены частицы касторового масла. А также тальк.
– Это все?
– Все, – кивнул Паша.
– И что это, по-вашему, значит?
– Трудно сказать. Обычно касторовое масло применяют в медицине как слабительное средство. А также в косметике, при уходе за кожей лица.
– Класс, – тихо и насмешливо проговорил Данилов. – Наш убийца – Нарцисс, страдающий запором!
Оперативники заухмылялись. Старик кашлянул в кулак, прерывая общее веселье, и посмотрел на Машу:
– Мария Александровна, что вы скажете?
– Я навела кое-какие справки о Черновце. Он был довольно-таки неоднозначной фигурой. С темным прошлым и не слишком прозрачным настоящим. С подчиненными был строг и даже жесток. Семьи не имел. Последние два года занимался благотворительностью. Увлекался коллекционированием антиквариата. Говорят, что в последние несколько месяцев Черновец много времени проводил в церкви. Я хочу наведаться туда и поговорить со священником, который был его духовником.
– Что ж, это может помочь, – согласился Старик.
– Андрей Сергеич, можно? – подал голос Стас Данилов.
– Да, Станислав Сергеевич, конечно.
– Я тут побеседовал со слугами Черновца…
– Капитан, – вежливо осадил его Старик.
– Простите, с его наемными работниками. Мне показалось, что водитель Черновца темнит. Я как следует прижал его, и парень рассказал, что примерно за полчаса до того, как Черновца хватил удар, он был с девушкой.
– Черновец? – уточнила Маша.
Стас покосился на нее и хмыкнул:
– Ну, не водитель же!
– Тогда выражайся яснее.
– А ты не занудствуй. – Он вновь повернулся к полковнику: – Девушка была журналисткой, подцепил ее наш бизнесмен и политик на пресс-конференции в Домжуре. Привез домой, отослал водителя, уединился… А примерно через полчаса к нему приехал секретарь, чтобы напомнить о какой-то встрече. Дозвониться он до Черновца не смог – тот не брал трубку, вот и приехал лично. О том, что было дальше, вы уже знаете.
– Что насчет других свидетелей? – поинтересовался Старик.
– Охранники в Домжуре тоже видели, как девушка садилась в машину Черновца. Но внешность ее никто толком не запомнил, потому что девушка была в темных очках. Мы попробовали составить фоторобот, но из этого ничего не вышло. Одно ясно – девушка была высокого роста, блондинка. Но в наше время каждая вторая девушка может считаться высокой, а превратить брюнетку в блондинку и обратно – дело одной минуты.
– Личность журналистки установить пробовали?
– Да, Андрей Сергеич. Потратили на это с Толей уйму времени, но это бесполезно. Там у них многие журналисты приходили без формальной регистрации. Черновец хотел казаться демократом и распорядился впускать всех, кто придет на встречу – даже без предъявления документов.
– Значит, теперь у нас уже двое подозреваемых, – спокойно произнес Старик. – Медбрат Лукьянов и неизвестная журналистка.
– Андрей Сергеевич, на мой взгляд, записывать девушку в подозреваемые совсем не обязательно, – возразил судмедэксперт Лаврененков. – В организме Черновца мы не нашли никакого намека на отравляющие вещества. – Даже следов лекарств нет. Кровь его была чиста как у младенца, если не брать в расчет алкоголь. Вполне возможно, что девочка просто хотела переспать с богатым известным человеком, но тот не выдержал сексуального напряжения и пал, сраженный зарядом адреналина. Ну а девушка испугалась и удрала, что вполне объяснимо в такой ситуации.
– И отпечатки за собой стерла, – сказала Маша.
– Вообще-то нет, – вступил в разговор Толя Волохов. – Водила признался, что отпечатки стер он. И бокалы из-под шампанского помыл.
– Зачем? – прищурился Старик.
– Не хотел позорить шефа.
– Н-да… – Полковник задумчиво побарабанил пальцами по столу. Взглянул на часы. – Кто-нибудь хочет еще что-нибудь сообщить или предположить?
Оперативники переглянулись и пожали плечами.
– На данном этапе у нас больше ничего нет, – ответила за всех Маша.
– В таком случае продолжайте работать, – сказал полковник. – Совещание закончено, все свободны.
6
В церковном скверике великовозрастный детина измывался над мальчишкой, держа его за шиворот и отвешивая ему тумаки. В углу рта детины дымилась сигарета.
– Ты что творишь, отрок? – громко крикнул отец Иоанн.
– Не лезь, поп, – лениво отшил его детина, лениво сплюнул на асфальт и вновь повернулся к своей жертве.
Отец Иоанн поднялся со скамейки и неспешно подошел к верзиле.
– Обижая слабого, рискуешь нарваться на сильного, – назидательно произнес он.
Верзила повернулся к священнику и ухмыльнулся:
– Да ну? И че ты мне сделаешь?
Отец Иоанн молниеносным движением сгреб парня за шиворот и так встряхнул негодяя, что сигарета выпала у того изо рта, а в карманах куртки звякнула мелочь.
– Если не умеешь слушать ушами, подвергаешь опасности всю голову, – прогудел отец Иоанн.
– Я…
– Ты думаешь, что ты – волк, но ты – лишь заблудшая овечка, вообразившая себя волком! Ты меня понимаешь?
Он еще раз тряхнул хулигана.
– Да! – завопил тот.
– Тогда верни ему деньги.
Верзила послушно сунул руку в карман, вынул мятую купюру и протянул ее мальчишке. Тот робко глянул на отца Иоанна. Отец Иоанн ободряюще ему улыбнулся. Мальчик взял деньги.
– Вот так. – Отец Иоанн отпустил ворот хулигана. – Теперь ступай и больше не греши.
Маша, вошедшая в скверик за несколько секунд до начала этой воспитательной экзекуции, узнала отца Иоанна сразу. Он полностью соответствовал описанию: высокий, сутуловатый, с длинными светлыми волосами и такой же светлой бородкой.
– Я вижу, вы умеете работать кулаками, – сказала Маша, остановившись возле скамейки.
Отец Иоанн посмотрел на нее, вздохнул и задумчиво изрек:
– Насилие – грех, даже когда совершаешь его во благо.
– Но ведь Христос умел действовать не только словом, но и бичом, – возразила Маша. – Он изгнал бесов из одержимого. И прогнал из храма менял.
Отец Иоанн вздохнул вторично. Поднял голову, посмотрел на кроны деревьев и изрек:
– Изгоняя беса из другого, опасайся, как бы этот бес не вселился в тебя.
– Но разве плохо, если вместо того, чтобы подставить злодею левую щеку, дашь ему сдачи? Или лучше – уничтожишь его. Возможно, это спасет кому-нибудь жизнь!
Отец Иоанн сдвинул белесые брови.
– Проблема не в том, дашь ты ему сдачи или нет, – тихо сказал он, – а в том, что зло дремлет в каждом из нас. До поры до времени оно связано, заковано по рукам и ногам. Верой, страхом, совестью – у кого как. Но насилие, даже совершенное во благо, развязывает злу руки, и тогда оно овладевает тобой. – Он внимательно посмотрел на Машу и вдруг сказал: – Кровь трудно смывается с одежды. Но грех с души – еще труднее.
Лицо священника погрустнело, как, вероятно, происходило всякий раз, когда ему приходилось сталкиваться с темной стороной человеческой сущности.
– Отче, – снова заговорила Маша, – простите, что не поздоровалась и не представилась. Меня зовут Мария Александровна Любимова. Я майор полиции, работаю в уголовном розыске.
– Вот оно что. – Отец Иоанн чуть прищурил голубые глаза. – Никогда бы не подумал! Вы не похожи на полицейского.
– А на кого я похожа?
– На артистку. На фотомодель. Впрочем, я не знаком с фотомоделями и не очень хорошо представляю, как они выглядят в жизни.
– Они на порядок красивее меня. И сантиметров на десять выше.
– Мне кажется, вы себя недооцениваете. Впрочем, вам виднее.
Маша улыбнулась:
– Спасибо на добром слове. Я хотела с вами поговорить об одном деле. Мы можем присесть?
– Конечно.
Они сели на скамейку.
– Отче, я хочу поговорить с вами об одном человеке. Его имя – Владимир Маркович Черновец. Вы с ним были знакомы, верно?
Священник приподнял брови:
– Был?
– Черновец умер.
Отец Иоанн хрипло вздохнул и уточнил рассеянным глухим голосом:
– Когда?
– Сегодня утром.
Священник помолчал, глядя на деревья, и коротко уточнил:
– Это из-за инсульта?
– Не совсем. Аппарат искусственного жизнеобеспечения вышел из строя.
– Вышел? – Отец Иоанн прищурился. – А разве такое бывает?
– Скажем так: у нас есть основания полагать, что аппарату «помогли».
– Вот оно что. – Священник нахмурился. – Что ж… Да смилостивится Господь над его грешной душой. Царствие ему небесное, которого он, боюсь, никогда не увидит.
Отец Иоанн перекрестился. Маша взглянула на него острым пронзительным взглядом.
– Необычные слова для священника, – сказала она.
– Уж какие есть, – спокойно отозвался отец Иоанн. – Других Черновец просто не заслуживает.
– Могу я узнать, почему?
Он качнул головой:
– К сожалению, нет.
– Но я пришла сюда поговорить о нем.
– И напрасно. Я не хочу о нем говорить. Если это все, то я…
– Вы – его духовник, – сказала Маша.
Щека отца Иоанна дернулась.
– Уже нет, – парировал он. – И не по причине его смерти. Я снял с себя сие священное бремя еще месяц тому назад.
Любимова смущенно отвела взгляд.
– Я видела фотографию, где вы с ним стоите рядом и улыбаетесь, – сказала она. – Вы выглядите как два лучших друга.
– Это было давно. – Отец Иоанн помолчал немного, затем тихо и с явным неудовольствием проговорил: – Этот человек был сущим исчадием ада! На него не распространялись ни божеские, ни человеческие законы.
– Что же он такого натворил? – спросила Маша.
Отец Иоанн усмехнулся:
– Лучше спросите, чего он не творил. Душа этого человека была чем-то вроде черной дыры. Она не испускала света и не имела дна.
– Черновец занимался благотворительностью, – напомнила Маша.
– Попытка купить себе индульгенцию… – нахмурившись, проговорил священник. – Прощение всех грехов – и прошлых, и будущих.
– Отец Иоанн, что вы о нем знаете? И что я как полицейский, расследующий обстоятельства гибели Черновца, должна о нем знать?
Священник помолчал, холодно, из-под насупленных бровей, поглядывая на Машу. А затем произнес глухим, недружелюбным голосом:
– Вам знакомо такое понятие – тайна исповеди?
– Знакомо.
– Тогда вы понимаете, что я ничего не могу вам сказать.
– Я не прошу, чтобы вы выдали мне личные секреты Черновца. Но если у вас есть какие-то подозрения или догадки, касающиеся его смерти…
– Все, что я о нем знаю, открылось мне во время его исповедей, – сказал отец Иоанн. – Никакого другого общения у нас с ним не было.
Несколько секунд оба молчали. Отец Иоанн прервал молчание первым.
– Напрасно вы занимаетесь этим делом, – сказал он. – Черновец получил то, на что давно напрашивался. А если хотите узнать мое мнение, то я твердо скажу: его смерть – не дело человеческих рук!
Маша удивленно моргнула:
– Хотите сказать, что за ним приходил сам дьявол?
– Дьявол существует не только в сказках и Священном Писании. Он – такая же физическая данность, как и мы с вами. Вы видели его тысячу раз, но не отдавали себе отчета в том, что именно вы видите.
– Я видела много злодеев, но они были людьми, – сказала Маша.
Священник пристально посмотрел ей в глаза и тихо, задумчиво произнес:
– Дьявол ходит среди нас неузнанным.
– Разве это говорится не про Иисуса?
– Про Иисуса. Но что есть Дьявол, как не обезьяна Бога, пародирующая все его деяния?
В сумочке у Маши зазвонил телефон, она достала трубку, посмотрела на экран дисплея, на котором было написано «Мама», нахмурилась и отключила связь. Вздохнула и спросила прямо:
– За что убили Черновца? Какую тайну он унес с собой в могилу? Я не прошу от вас прямого ответа, но хотя бы намекните!
Некоторое время отец Иоанн молчал, затем недовольно посмотрел на Машу и ответил:
– Задумайтесь над тем, почему он попал в больницу.
– У него был инсульт.
– Да, но, быть может, этот инсульт что-то спровоцировало? Поговорите с теми, кто был рядом с ним в тот роковой день. И еще – корни многих бед тянутся из прошлого. Грехи не рождаются в одночасье.
– Что это значит? Черновцу за что-то отомстили?
– Я этого не говорил.
– Тогда что?
– Вы верите в то, что дьявол помогает человеку достичь успеха?
– Смотря в чем.
– Успех чаще всего связан с делами грязными и греховными.
– Не уверена, что это так. Но если вы попробуете мне объяснить…
– Простите, больше я ничего не могу вам сказать, – перебил ее отец Иоанн. – Вы кажетесь мне хорошим человеком, Мария Александровна. Мой вам совет: держитесь подальше от Черновца и всего, что с ним связано! Иначе…
Он замолчал, и Маша уточнила:
– Иначе что?
– Иначе вы рискуете потерять не только жизнь, но и душу. Прощайте, и храни вас Господь!
Отец Иоанн поднялся со скамейки, перекрестил Машу, повернулся и зашагал к церкви.
Неизвестно почему, но Машу охватила злость.
– Я найду убийцу! – громко сказала она вслед священнику.
Отец Иоанн на секунду остановился, взглянул на Машу через плечо, отвернулся и зашагал дальше. Во взгляде его Любимова прочла сожаление.
Маша достала из сумочки телефон и набрала номер Стаса Данилова.
– Слушаю! – откликнулся тот после первого же гудка.
– Стас, я встретилась со священником.
– И что он рассказал?
– Ничего конкретного. Насколько я поняла, он уверен, что Черновца убил дьявол.
Стас хмыкнул:
– А ты в этом еще сомневалась? Когда медбрат Лукьянов прыгал в окно, я успел заметить у него копыта и хвост.
– Стас, я серьезно!
– Я тоже. Этот тип спрыгнул с третьего этажа – спорхнул как птичка и приземлился тоже как птичка. А потом прошел сквозь стену, не оставив следов. По-твоему, люди на такое способны?
– Насчет «не оставив следов» – это ты погорячился. У нас есть клочок его толстовки со следами талька и касторового масла. Кстати, Паша Скориков ничего нового не нарыл?
– Вроде нет.
– А как насчет медбрата Лукьянова? Адрес уже есть?
– Пока нет. Но я на правильном пути. Ты уж мне поверь.
– Ни секунды в тебе не сомневалась. Слушай, священник намекнул на то, что инсульт случился с Черновцом не просто так. Он посоветовал обыскать квартиру Черновца и поискать тайник или сейф.
– Да ведь искали уже. И сейф нашли. Только из него ничего не пропало.
– Так-то оно так, но… вдруг что-то все-таки пропало?
– Продолжай, – сказал Данилов.
– Нечего продолжать, Стасис. Отец Иоанн не сказал ничего конкретного, сославшись на тайну исповеди. Ну а у тебя есть что-нибудь новое?
– Нет, Марусь. Пока полный голяк.
– Ладно. Тогда до связи.
– До связи!
– Ты что творишь, отрок? – громко крикнул отец Иоанн.
– Не лезь, поп, – лениво отшил его детина, лениво сплюнул на асфальт и вновь повернулся к своей жертве.
Отец Иоанн поднялся со скамейки и неспешно подошел к верзиле.
– Обижая слабого, рискуешь нарваться на сильного, – назидательно произнес он.
Верзила повернулся к священнику и ухмыльнулся:
– Да ну? И че ты мне сделаешь?
Отец Иоанн молниеносным движением сгреб парня за шиворот и так встряхнул негодяя, что сигарета выпала у того изо рта, а в карманах куртки звякнула мелочь.
– Если не умеешь слушать ушами, подвергаешь опасности всю голову, – прогудел отец Иоанн.
– Я…
– Ты думаешь, что ты – волк, но ты – лишь заблудшая овечка, вообразившая себя волком! Ты меня понимаешь?
Он еще раз тряхнул хулигана.
– Да! – завопил тот.
– Тогда верни ему деньги.
Верзила послушно сунул руку в карман, вынул мятую купюру и протянул ее мальчишке. Тот робко глянул на отца Иоанна. Отец Иоанн ободряюще ему улыбнулся. Мальчик взял деньги.
– Вот так. – Отец Иоанн отпустил ворот хулигана. – Теперь ступай и больше не греши.
Маша, вошедшая в скверик за несколько секунд до начала этой воспитательной экзекуции, узнала отца Иоанна сразу. Он полностью соответствовал описанию: высокий, сутуловатый, с длинными светлыми волосами и такой же светлой бородкой.
– Я вижу, вы умеете работать кулаками, – сказала Маша, остановившись возле скамейки.
Отец Иоанн посмотрел на нее, вздохнул и задумчиво изрек:
– Насилие – грех, даже когда совершаешь его во благо.
– Но ведь Христос умел действовать не только словом, но и бичом, – возразила Маша. – Он изгнал бесов из одержимого. И прогнал из храма менял.
Отец Иоанн вздохнул вторично. Поднял голову, посмотрел на кроны деревьев и изрек:
– Изгоняя беса из другого, опасайся, как бы этот бес не вселился в тебя.
– Но разве плохо, если вместо того, чтобы подставить злодею левую щеку, дашь ему сдачи? Или лучше – уничтожишь его. Возможно, это спасет кому-нибудь жизнь!
Отец Иоанн сдвинул белесые брови.
– Проблема не в том, дашь ты ему сдачи или нет, – тихо сказал он, – а в том, что зло дремлет в каждом из нас. До поры до времени оно связано, заковано по рукам и ногам. Верой, страхом, совестью – у кого как. Но насилие, даже совершенное во благо, развязывает злу руки, и тогда оно овладевает тобой. – Он внимательно посмотрел на Машу и вдруг сказал: – Кровь трудно смывается с одежды. Но грех с души – еще труднее.
Лицо священника погрустнело, как, вероятно, происходило всякий раз, когда ему приходилось сталкиваться с темной стороной человеческой сущности.
– Отче, – снова заговорила Маша, – простите, что не поздоровалась и не представилась. Меня зовут Мария Александровна Любимова. Я майор полиции, работаю в уголовном розыске.
– Вот оно что. – Отец Иоанн чуть прищурил голубые глаза. – Никогда бы не подумал! Вы не похожи на полицейского.
– А на кого я похожа?
– На артистку. На фотомодель. Впрочем, я не знаком с фотомоделями и не очень хорошо представляю, как они выглядят в жизни.
– Они на порядок красивее меня. И сантиметров на десять выше.
– Мне кажется, вы себя недооцениваете. Впрочем, вам виднее.
Маша улыбнулась:
– Спасибо на добром слове. Я хотела с вами поговорить об одном деле. Мы можем присесть?
– Конечно.
Они сели на скамейку.
– Отче, я хочу поговорить с вами об одном человеке. Его имя – Владимир Маркович Черновец. Вы с ним были знакомы, верно?
Священник приподнял брови:
– Был?
– Черновец умер.
Отец Иоанн хрипло вздохнул и уточнил рассеянным глухим голосом:
– Когда?
– Сегодня утром.
Священник помолчал, глядя на деревья, и коротко уточнил:
– Это из-за инсульта?
– Не совсем. Аппарат искусственного жизнеобеспечения вышел из строя.
– Вышел? – Отец Иоанн прищурился. – А разве такое бывает?
– Скажем так: у нас есть основания полагать, что аппарату «помогли».
– Вот оно что. – Священник нахмурился. – Что ж… Да смилостивится Господь над его грешной душой. Царствие ему небесное, которого он, боюсь, никогда не увидит.
Отец Иоанн перекрестился. Маша взглянула на него острым пронзительным взглядом.
– Необычные слова для священника, – сказала она.
– Уж какие есть, – спокойно отозвался отец Иоанн. – Других Черновец просто не заслуживает.
– Могу я узнать, почему?
Он качнул головой:
– К сожалению, нет.
– Но я пришла сюда поговорить о нем.
– И напрасно. Я не хочу о нем говорить. Если это все, то я…
– Вы – его духовник, – сказала Маша.
Щека отца Иоанна дернулась.
– Уже нет, – парировал он. – И не по причине его смерти. Я снял с себя сие священное бремя еще месяц тому назад.
Любимова смущенно отвела взгляд.
– Я видела фотографию, где вы с ним стоите рядом и улыбаетесь, – сказала она. – Вы выглядите как два лучших друга.
– Это было давно. – Отец Иоанн помолчал немного, затем тихо и с явным неудовольствием проговорил: – Этот человек был сущим исчадием ада! На него не распространялись ни божеские, ни человеческие законы.
– Что же он такого натворил? – спросила Маша.
Отец Иоанн усмехнулся:
– Лучше спросите, чего он не творил. Душа этого человека была чем-то вроде черной дыры. Она не испускала света и не имела дна.
– Черновец занимался благотворительностью, – напомнила Маша.
– Попытка купить себе индульгенцию… – нахмурившись, проговорил священник. – Прощение всех грехов – и прошлых, и будущих.
– Отец Иоанн, что вы о нем знаете? И что я как полицейский, расследующий обстоятельства гибели Черновца, должна о нем знать?
Священник помолчал, холодно, из-под насупленных бровей, поглядывая на Машу. А затем произнес глухим, недружелюбным голосом:
– Вам знакомо такое понятие – тайна исповеди?
– Знакомо.
– Тогда вы понимаете, что я ничего не могу вам сказать.
– Я не прошу, чтобы вы выдали мне личные секреты Черновца. Но если у вас есть какие-то подозрения или догадки, касающиеся его смерти…
– Все, что я о нем знаю, открылось мне во время его исповедей, – сказал отец Иоанн. – Никакого другого общения у нас с ним не было.
Несколько секунд оба молчали. Отец Иоанн прервал молчание первым.
– Напрасно вы занимаетесь этим делом, – сказал он. – Черновец получил то, на что давно напрашивался. А если хотите узнать мое мнение, то я твердо скажу: его смерть – не дело человеческих рук!
Маша удивленно моргнула:
– Хотите сказать, что за ним приходил сам дьявол?
– Дьявол существует не только в сказках и Священном Писании. Он – такая же физическая данность, как и мы с вами. Вы видели его тысячу раз, но не отдавали себе отчета в том, что именно вы видите.
– Я видела много злодеев, но они были людьми, – сказала Маша.
Священник пристально посмотрел ей в глаза и тихо, задумчиво произнес:
– Дьявол ходит среди нас неузнанным.
– Разве это говорится не про Иисуса?
– Про Иисуса. Но что есть Дьявол, как не обезьяна Бога, пародирующая все его деяния?
В сумочке у Маши зазвонил телефон, она достала трубку, посмотрела на экран дисплея, на котором было написано «Мама», нахмурилась и отключила связь. Вздохнула и спросила прямо:
– За что убили Черновца? Какую тайну он унес с собой в могилу? Я не прошу от вас прямого ответа, но хотя бы намекните!
Некоторое время отец Иоанн молчал, затем недовольно посмотрел на Машу и ответил:
– Задумайтесь над тем, почему он попал в больницу.
– У него был инсульт.
– Да, но, быть может, этот инсульт что-то спровоцировало? Поговорите с теми, кто был рядом с ним в тот роковой день. И еще – корни многих бед тянутся из прошлого. Грехи не рождаются в одночасье.
– Что это значит? Черновцу за что-то отомстили?
– Я этого не говорил.
– Тогда что?
– Вы верите в то, что дьявол помогает человеку достичь успеха?
– Смотря в чем.
– Успех чаще всего связан с делами грязными и греховными.
– Не уверена, что это так. Но если вы попробуете мне объяснить…
– Простите, больше я ничего не могу вам сказать, – перебил ее отец Иоанн. – Вы кажетесь мне хорошим человеком, Мария Александровна. Мой вам совет: держитесь подальше от Черновца и всего, что с ним связано! Иначе…
Он замолчал, и Маша уточнила:
– Иначе что?
– Иначе вы рискуете потерять не только жизнь, но и душу. Прощайте, и храни вас Господь!
Отец Иоанн поднялся со скамейки, перекрестил Машу, повернулся и зашагал к церкви.
Неизвестно почему, но Машу охватила злость.
– Я найду убийцу! – громко сказала она вслед священнику.
Отец Иоанн на секунду остановился, взглянул на Машу через плечо, отвернулся и зашагал дальше. Во взгляде его Любимова прочла сожаление.
Маша достала из сумочки телефон и набрала номер Стаса Данилова.
– Слушаю! – откликнулся тот после первого же гудка.
– Стас, я встретилась со священником.
– И что он рассказал?
– Ничего конкретного. Насколько я поняла, он уверен, что Черновца убил дьявол.
Стас хмыкнул:
– А ты в этом еще сомневалась? Когда медбрат Лукьянов прыгал в окно, я успел заметить у него копыта и хвост.
– Стас, я серьезно!
– Я тоже. Этот тип спрыгнул с третьего этажа – спорхнул как птичка и приземлился тоже как птичка. А потом прошел сквозь стену, не оставив следов. По-твоему, люди на такое способны?
– Насчет «не оставив следов» – это ты погорячился. У нас есть клочок его толстовки со следами талька и касторового масла. Кстати, Паша Скориков ничего нового не нарыл?
– Вроде нет.
– А как насчет медбрата Лукьянова? Адрес уже есть?
– Пока нет. Но я на правильном пути. Ты уж мне поверь.
– Ни секунды в тебе не сомневалась. Слушай, священник намекнул на то, что инсульт случился с Черновцом не просто так. Он посоветовал обыскать квартиру Черновца и поискать тайник или сейф.
– Да ведь искали уже. И сейф нашли. Только из него ничего не пропало.
– Так-то оно так, но… вдруг что-то все-таки пропало?
– Продолжай, – сказал Данилов.
– Нечего продолжать, Стасис. Отец Иоанн не сказал ничего конкретного, сославшись на тайну исповеди. Ну а у тебя есть что-нибудь новое?
– Нет, Марусь. Пока полный голяк.
– Ладно. Тогда до связи.
– До связи!
7
Это был трудный день. Но любой день, даже самый тяжелый, когда-нибудь заканчивается. Для Маши Любимовой он закончился, как всегда, в уютной трехкомнатной квартире, расположенной в Марьиной Роще.
Скинув сапоги, Маша уселась в кресло и с удовольствием водрузила гудящие ноги на мягкий пуфик. Прикрыла глаза, намереваясь десять минут посидеть не двигаясь и наслаждаясь покоем, но уже через минуту затрезвонил телефон. Маша, не открывая глаз, нашарила правой рукой сумочку, достала мобильник и, нажав на кнопку связи, поднесла его к уху:
– Да.
– Ма, это я! – услышала она звонкий голос сына Митьки. – Не могу вспомнить: говорил я тебе, что переночую у Витьки Малышева, или нет?
– Говорил.
– А, ну тогда все в порядке.
– Дай трубку его маме.
– Щас! Инна Сергеевна, моя мама хочет с вами поговорить!
В трубке зашуршало, потом женский голос – такой же усталый, как у Маши, – произнес:
– Здравствуйте, Мария Александровна!
– Добрый вечер! Инна Сергеевна, мой оболтус не очень сильно вам там мешает?
– Да что вы, нет, конечно. Они с Витей уже поужинали и теперь играют в видеоигры.
– Пусть не засиживаются, ладно?
– Конечно. Я прослежу, чтобы они легли спать до одиннадцати. А завтра, часам к девяти, завезу его к вам, хорошо?
Боже! Вставать в девять часов утра, и это в субботу! Маша поморщилась.
– А… попозже можете? – пробормотала она и прикусила губу.
В трубке на пару секунд повисла тишина, а затем Витькина мама спокойно произнесла:
– Конечно. Часикам к одиннадцати?
– Да, это будет в самый раз. Спасибо вам!
– Не за что.
– Доброй ночи!
– Доброй ночи!
Маша отключила связь и вздохнула. Ну вот – избавилась от сына. Да еще и попросила привезти его как можно позже. Какая же ты пройдоха, Любимова!
И все же Маша не чувствовала себя виноватой. Теперь можно будет провести с Глебом приятный романтический вечер. И самое главное – сделать это не в спальне, а в гостиной, о чем Маша мечтала с тех пор, как Глеб соорудил в гостиной камин и расстелил перед ним белый пушистый ковер из великолепно выделанной овчины.
Глеб пришел через час. Открыв дверь, Маша окинула взглядом его продрогшую и промокшую под дождем фигуру и всплеснула руками:
– Господи, ты похож на мокрого воробья!
– Иногда даже орлы выглядят воробьями, – гордо сказал Глеб, юркнув в прихожую. – Машину пришлось припарковать далеко от подъезда. А на улице ливень.
– Снимай куртку!
– Угу.
Маша помогла ему стянуть мокрую куртку.
– А теперь быстро в ванную! – приказала она. – И под горячий душ!
– Да, но я бы сначала…
«…Выпил чего-нибудь крепкого», – хотел было сказать Глеб, но не договорил.
– Никаких возражений, – сказала Маша с напускной строгостью. – Я не допущу, чтобы ты умер от воспаления легких! Мокрую одежду оставишь в ванной. Я принесу тебе халат.
Скинув сапоги, Маша уселась в кресло и с удовольствием водрузила гудящие ноги на мягкий пуфик. Прикрыла глаза, намереваясь десять минут посидеть не двигаясь и наслаждаясь покоем, но уже через минуту затрезвонил телефон. Маша, не открывая глаз, нашарила правой рукой сумочку, достала мобильник и, нажав на кнопку связи, поднесла его к уху:
– Да.
– Ма, это я! – услышала она звонкий голос сына Митьки. – Не могу вспомнить: говорил я тебе, что переночую у Витьки Малышева, или нет?
– Говорил.
– А, ну тогда все в порядке.
– Дай трубку его маме.
– Щас! Инна Сергеевна, моя мама хочет с вами поговорить!
В трубке зашуршало, потом женский голос – такой же усталый, как у Маши, – произнес:
– Здравствуйте, Мария Александровна!
– Добрый вечер! Инна Сергеевна, мой оболтус не очень сильно вам там мешает?
– Да что вы, нет, конечно. Они с Витей уже поужинали и теперь играют в видеоигры.
– Пусть не засиживаются, ладно?
– Конечно. Я прослежу, чтобы они легли спать до одиннадцати. А завтра, часам к девяти, завезу его к вам, хорошо?
Боже! Вставать в девять часов утра, и это в субботу! Маша поморщилась.
– А… попозже можете? – пробормотала она и прикусила губу.
В трубке на пару секунд повисла тишина, а затем Витькина мама спокойно произнесла:
– Конечно. Часикам к одиннадцати?
– Да, это будет в самый раз. Спасибо вам!
– Не за что.
– Доброй ночи!
– Доброй ночи!
Маша отключила связь и вздохнула. Ну вот – избавилась от сына. Да еще и попросила привезти его как можно позже. Какая же ты пройдоха, Любимова!
И все же Маша не чувствовала себя виноватой. Теперь можно будет провести с Глебом приятный романтический вечер. И самое главное – сделать это не в спальне, а в гостиной, о чем Маша мечтала с тех пор, как Глеб соорудил в гостиной камин и расстелил перед ним белый пушистый ковер из великолепно выделанной овчины.
Глеб пришел через час. Открыв дверь, Маша окинула взглядом его продрогшую и промокшую под дождем фигуру и всплеснула руками:
– Господи, ты похож на мокрого воробья!
– Иногда даже орлы выглядят воробьями, – гордо сказал Глеб, юркнув в прихожую. – Машину пришлось припарковать далеко от подъезда. А на улице ливень.
– Снимай куртку!
– Угу.
Маша помогла ему стянуть мокрую куртку.
– А теперь быстро в ванную! – приказала она. – И под горячий душ!
– Да, но я бы сначала…
«…Выпил чего-нибудь крепкого», – хотел было сказать Глеб, но не договорил.
– Никаких возражений, – сказала Маша с напускной строгостью. – Я не допущу, чтобы ты умер от воспаления легких! Мокрую одежду оставишь в ванной. Я принесу тебе халат.