Страница:
Константин Деканозов выключил телевизор и бросил взгляд на бумаги, которые лежали на письменном столе. Великолепная новость, более чем великолепная! Уходящий год принес ему в основном огорчения и неприятности. Генеральная прокуратура трижды наведывалась к нему на фабрики, а летом, в то время, когда сам Деканозов находился в своем французском замке, в Парацельс-башню ворвались молодчики в масках, с автоматами наперевес, конфисковали финансовую отчетность и вынесли компьютеры. Деканозов тогда подумал, что настал его час, однако все успокоилось, вероятно, не без помощи крупной взятки, которую он дал кое-кому в Министерстве юстиции.
Но неприятности на этом не закончились. Владимир Стаховский всегда был бельмом на глазу Деканозова. Журналист, который сам превратился в хозяина медиаимперии, когда-то приглашал его к себе в студию. Константин Деканозов, отличавшийся тщеславием и болезненным самолюбием, не упустил возможности выступить в популярном ток-шоу. Он не ожидал, что Стаховский подвергнет его подлинному допросу. Журналист каким-то образом раздобыл серьезный компромат на него, и Деканозов помнил, как ерзал и потел в кресле, отвечая на очередной горячий вопрос Стаховского.
Он сразу же невзлюбил Владимира, тот тоже не скрывал своей неприязни к Деканозову. Поэтому, когда в принадлежавшем Стаховскому еженедельнике «В зеркале власти» появились статьи о фармацевтическом и химическом короле, который не гнушается преступать закон, Деканозов даже не удивился, а только разозлился и зачислил Стаховского в разряд своих заклятых врагов.
С врагами Константин Константинович не церемонился, никогда не испытывая к ним жалости. Он их уничтожал, иногда – физически. Те, кто смел идти против него, заслуживали смерти. Или, по крайней мере, полного краха.
Стаховский в течение нескольких лет публиковал время от времени в своих газетенках разоблачительные статьи, а этим летом занялся проектом «Фарма-Стикс»… Этот проект был одной из наиболее тщательно конспирируемых тайн империи Деканозова. Еще бы, общественность ни за что не должна узнать о том, что случилось шесть лет назад. О сути дела знало всего несколько человек в стране, в том числе и бывший заместитель Деканозова Анатолий Барабаш. Надо же, какая незадача, Барабаш, которого Деканозов выбросил из высокого кресла, погиб вместе со Стаховским. А вместе с ним сгорели и документы по «Фарма-Стиксу».
Деканозов пролистал тонкую папку, в которой лежал теперь уже единственный экземпляр проекта.
Константин Константинович собирался хранить эти документы у себя в подмосковном особняке, в сейфе. Никто и никогда не сможет добраться до них. «Фарма-Стикс» был слишком смрадной тайной, чтобы общественность знала о ней.
Раздался звонок. Секретарша сообщила Деканозову, что его хочет видеть сын.
– Могу ли я пропустить его, Константин Константинович? – спросила она.
– Разумеется, и немедленно! – велел Деканозов и поднялся из кресла. Папку положил в ящик стола, сегодня же он заберет ее и надежно спрячет. И если «Фарма-Стикс» даст о себе знать, никто уже не докажет, что Деканозов имел к нему какое-то отношение.
Двери его кабинета распахнулись, на пороге возникло инвалидное кресло. В нем сидел худенький подросток лет четырнадцати, с темными волосами и поразительно умными глазами. Нельзя было не заметить фамильного сходства – мальчик был как две капли воды похож на отца.
– Привет, папа, – произнес сын, и кресло, издавая едва слышный жужжащий звук, двинулось к олигарху. – Ты же сказал, что я могу навестить тебя.
– Ну конечно, Дима, – ответил Деканозов. – Проходи, я чрезвычайно рад, что ты заехал ко мне!
За Димой в кабинет вдвинулся высоченный охранник, облаченный в черный костюм. Глаза скрывали темные очки.
– Ладно, иди, – Деканозов нервным жестом отпустил телохранителя. – Заберешь Дмитрия через полчаса и организуешь ему экскурсию в компьютерный центр.
Охранник исчез, Деканозов подошел к сыну, который созерцал в большое окно панораму заснеженной Москвы.
– Какой отсюда красивый вид! – сказал он, обернувшись к отцу. – Ведь правда, папа, поэтому ты и выстроил здесь свою резиденцию?
Деканозов никогда не смотрел в окно, у него и без того хватало работы, единственное, что его волновало, чтобы в рамы были вмонтированы пуленепробиваемые стекла, абсолютно темные снаружи и пропускающие внутрь свет.
– Ты прав, Дима. – Он положил руку на плечо сына. – Вид потрясающий. Хочешь перекусить?
Дима отрицательно покачал головой.
– Ну расскажи тогда, чем ты сегодня занимался.
– Как всегда, был на занятиях, – сказал мальчик. – Потом компьютер… Папа, а когда мы полетим в Нью-Йорк, ты же обещал, что это будет на Новый год?
– Понимаешь, – ответил отец, – у меня так много дел, предстоит заключение важной сделки с китайцами… В этом году не получится, но я тебе обещаю, что весной…
Дима отъехал от окна, Деканозов видел, что он едва скрывает свое разочарование и обиду.
– Но я подумаю, возможно, смогу найти время, – продолжал Константин Константинович. – Да, я почти уверен, Дима, что это получится. И тридцатого мы с тобой вылетим в Нью-Йорк…
– Но только без Анжелики, папа, ты мне обещаешь? – Дима поднял голову и застенчиво улыбнулся.
– Да, ее мы оставим дома, – поморщился Деканозов.
Анжелика была его последней супругой, несносная девчонка двадцати трех лет от роду, капризная и безголовая. Однако, как и все пассии Константина, потрясающе красивая. Деканозов предпочитал именно таких женщин. Он считал себя слишком умным, чтобы иметь еще и умную жену. Его первая супруга, мать Дмитрия, была «синим чулком», профессорской дочкой, он женился на ней еще в то время, когда работал в райкоме. Константин был несказанно удивлен, когда жена не только не бросила его после того, как он угодил в тюрьму, а продолжала исправно навещать и всячески успокаивать. Поэтому, выйдя из мест заключения, он вернулся к ней. Они прожили вместе еще два года, и накануне давно планируемого Деканозовым разговора о том, что им лучше всего расстаться, жена радостно сообщила ему, что беременна.
Деканозов был удивлен и одновременно испуган. Они прожили с женой к тому времени почти десять лет, и ни разу у них не было разговора о детях. Константин почему-то уверился, что она бесплодна. И вот теперь она заговорила о ребенке.
Жена была счастлива и опьянена предстоящим рождением долгожданного чада. Деканозов, отложив на полгода развод, снова изображал любящего супруга. Сын был ему необходим, его империи, которую он начал выстраивать, потребуется наследный принц.
Беременность у жены протекала легко, и скоро на свет появился очаровательный крепкий мальчик, которого Деканозов сразу же полюбил. Жена не могла нарадоваться на малыша. Но внезапно года в три у него появились симптомы непонятного заболевания, она сразу же позвонила Деканозову.
Тот, слишком занятый захватом нового предприятия, отмахнулся от нее и заявил, что ребенок должен расти, как и подобает настоящему мужчине, без бабской гиперопеки и лишней суеты. И только потом он узнал, что были упущены драгоценные часы, когда Диму можно было спасти. Когда он вернулся домой, то застал жену в трансе, сына увезла «Скорая помощь». Деканозов в ярости ударил супругу и, сопровождаемый эскортом джипов, сам направился в больницу.
Врачи не могли ничем его порадовать. Они сообщили, что инфекция, которую подхватил крошечный Дима, слишком серьезна, затронуты мозговые оболочки, что повлекло за собой непоправимые для здоровья малыша последствия. Деканозову казалось, что рухнул мир. С его сыном не может случиться ничего плохого! Как же так, он, отец, имеет несколько предприятий, которые производят лекарства, и не способен помочь собственному ребенку.
Воспаление легких вылилось в менингит, мальчик два дня находился между жизнью и смертью, и, когда врачам все же удалось буквально вытянуть его с того света, вдруг выяснилось, что Дима никогда не сможет ходить. У него парализовало ноги.
Деканозов был вне себя от ярости и отчаяния. Он обвинял во всем жену, не вспомнив о том, что сам отмахивался от ее предостережений. Он затеял бракоразводный процесс, отобрал у нее сына, выгнал ее из особняка. Она молила, чтобы Константин оставил Диму с ней, но Деканозов заявил, что, если она приблизится к ребенку более чем на сто метров, его телохранители откроют по ней огонь.
Жена поселилась где-то в трущобах столицы, превратилась в алкоголичку и развалину. Деканозов самолично взялся за воспитание сына. Бесконечные консилиумы именитых врачей как в России, так и за рубежом выносили один и тот же вердикт – паралич нижних конечностей нельзя устранить, современная медицина пока что не изобрела таких средств. Деканозов к тому времени уже стал монополистом фармацевтической промышленности. Он основал в своем концерне целый отдел, который трудился над разработкой действенного лекарства от недуга, которым страдал Дима.
Константин иногда проклинал судьбу. Надо же, у него есть все: деньги, власть, удача, – а вот единственный и горячо любимый сын остался инвалидом. Он всячески гнал от себя мысль о том, что сам виноват в том, что произошло с мальчиком. Конечно же, единственной виновницей случившегося является его бывшая жена!
Сын рос настоящим вундеркиндом, живым и непосредственным, всем интересующимся, злой волей случая прикованным к инвалидному креслу. Он намного опережал своих сверстников по интеллекту, Деканозов иногда с гордостью и ужасом замечал, что может беседовать с Димой, как со взрослым. Он сообщил ему, что его мать давно умерла, погибла в автомобильной катастрофе. Когда же Дима настоял на том, чтобы посетить ее могилу, Деканозов, заплатив тысячу долларов, получил в собственность заброшенную могилу, которую украсил аляповатым гранитным памятником с фотографией молодой безымянной красавицы, датами рождения и фиктивной смерти. Наблюдая за тем, как мальчик, склонив голову, молча сидит у надгробья, приложив руку к фотографии, Деканозов ловил себя на еретической мысли, что даже рад болезни сына. Это позволяет ему держать Диму под постоянным контролем. Информация, которая поступала к мальчику, строго дозировалась, Деканозов следил за тем, чтобы тот не узнал ничего плохого об отце и не выяснил, что его мать на самом деле жива. Поэтому, когда Дима попросил у него Интернет, он отказал ему, мотивируя это тем, что «паутина» – совсем не то, что сыну нужно.
Дима, которому недавно исполнилось четырнадцать, практически не общался со сверстниками, проводя все время в загородной крепости Деканозова. Лучшие учителя доставлялись к нему из Москвы на лимузинах, единственной отрадой мальчика были книги. Деканозов с гордостью рассказывал, что его сын в возрасте одиннадцати лет изучал труды Шопенгауэра, а в двенадцать занялся высшей математикой и выдвинул альтернативную теорию возникновения вселенной.
Константин Константинович не хотел, чтобы Дима узнал о том, каким образом его отец зарабатывает деньги, о том, что за богатством, которое рано или поздно достанется мальчику, стоят многочисленные преступления, обман и кровь. Иногда, глядя на сына, Деканозов думал о том, что он наверняка знает правду, однако, беседуя с Димой, каждый раз убеждался, что тот не в курсе происходящего.
Деканозов сначала пытался отгораживать Диму от внешнего мира, полагая, что больной наследник – это его ахиллесова пята. И все же он был не в состоянии скрыть правду от бульварной прессы и однажды решил вывести сына в свет, взял его с собой на прием. Дима, развитый не по годам, произвел самое благоприятное впечатление на финансовую элиту. Но Деканозову очень хотелось, чтобы его сын, такой умный и замечательный, однажды выздоровел. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что судьба уготовила его ребенку столь тяжелое испытание.
– Ты обещаешь, что мы точно полетим в Нью-Йорк, только я и ты? – опять спросил заговорщическим тоном Дима, невольно вызвав у отца улыбку.
Очень многие поразились бы, увидев, как Деканозов, который прослыл беспощадной акулой нового российского капитализма, улыбается, шутит, проявляет нежность. Ребенку незачем знать обо всей той грязи, с которой вынужден иметь дело его отец. Дима чрезвычайно одаренный подросток, однако он идеалист и очень наивен. Отец был для него образцом для подражания. Деканозов не скрывал от сына, что они очень богаты, что им принадлежат фармацевтические и химические предприятия. Но ребенок не должен иметь к этому отношения. В конце концов, есть менеджеры, которые в свое время станут во главе концерна, а Дмитрий получит контрольный пакет акций, чтобы жить в свое удовольствие, ни о чем не заботясь, желательно за границей.
– Ну да, только мы с тобой. Анжелика останется дома, – пообещал Деканозов.
Дмитрий никак не мог найти с этой дурочкой общий язык. Анжелика отличалась кукольной красотой, вздорным характером и необыкновенным умением пускать на ветер деньги, однако расставаться с ней даже ради сына Деканозов пока не хотел.
– Здорово! – воскликнул Дима. Несмотря на свой интеллект, он по-прежнему оставался ребенком.
Деканозов опять умилился: у него замечательный сын. Увы, детей у него больше не было, но Константин и не собирался их заводить, например от Анжелики. Не дай бог дети унаследуют умишко матери…
– Мне необходимо уладить кое-какие дела, – произнес Константин Константинович. – Но это не займет много времени. Мы полетим на самолете нашего концерна. И встретим Новый год в Америке. Ты же знаешь, что я всегда сдерживаю свои обещания?
Мальчик ничего не ответил. Раздался сигнал селекторной связи, Деканозов взял трубку.
– Да, сейчас, подожди, – коротко бросил он и снова обратился к сыну: – Дима, ты ведь хотел попасть в наш компьютерный центр. Я скажу, чтобы тебя проводили. А позже присоединюсь к тебе. И, если не возражаешь, мы поедем с тобой куда-нибудь поужинать.
Он нажал кнопку, явился телохранитель, который почтительно держал дверь, пока Дима в кресле проезжал мимо него.
– До встречи, папа, я тебя жду! – произнес он на пороге и улыбнулся. Деканозов в который раз испытал суеверный страх. Улыбка мальчика напоминала материнскую. Но нет, она, виновница ужасной трагедии, осталась навсегда в прошлом. Дима никогда не узнает о ней и никогда ее не увидит.
Закончив телефонный разговор, Деканозов положил трубку и, сцепив руки в замок, в задумчивости посмотрел в окно. Дима прав, вид действительно необыкновенный, однако у него никогда не было времени насладиться живописной панорамой города. Год завершался. Завершалась и длинная череда неудач. Владимир Стаховский мертв. Деканозов, разъяренный деятельностью медиамагната, давно строил планы его обуздания, даже с применением физической силы. Когда же до него дошли слухи, что предатель Барабаш собирается продать Стаховскому информацию по проекту «Фарма-Стикс», Деканозов испугался. Такое происходило с ним крайне редко. Это была реальная опасность для его концерна.
Деканозов снова включил телевизор. Все та же суета вокруг гибели Стаховского. Ну что ж, собаке собачья смерть. Нечего думать о нем, надо сосредоточиться на чем-то приятном, например, на поездке вместе с сыном в Нью-Йорк…
– Света, я так рада тебя видеть, – Кристина Стаховская первой протянула гостье руку. Вдова медиа-магната, затянутая в черный шелк, осунулась. Светлана Ухтомина могла поспорить, что Кристина очень страдала, однако лицо ее было бесстрастным. Только рука слегка дрожала.
– Кристина, прими мои самые искренние соболезнования, – произнесла Светлана. Она всегда терялась, когда требовалось утешить кого-то в горе. Разве слова могут выразить всю боль утраты и помочь тому, кто только что потерял любимого человека.
Звонок от Кристины поступил неожиданно. Светлана была в редакции еженедельника «В зеркале власти», где вторые сутки шло заседание кризисного штаба. Весть о гибели Владимира Стаховского стала неопровержимой реальностью, к ней начинали привыкать. О причинах катастрофы все еще не известно ничего достоверного, в спешном порядке была сформирована правительственная комиссия. Светлана знала Кристину, как, впрочем, и Владимира Стаховского, однако это знакомство не выходило за рамки отношений либерального работодателя и чрезвычайно удачливого работника. Кристина, как и ее супруг, работала в холдинге «ВластЪ», писала статьи для газет и была редактором нескольких телевизионных программ.
– Проходи, – произнесла Кристина, закрывая за Светланой тяжелую дверь. Они были одни в большой прихожей квартиры Стаховских. Здесь сразу чувствовался стиль и наличие денег. На ярко-белом фоне стен Кристина, облаченная во все черное, выглядела маленькой девочкой, растерянной и испуганной, которая не по своей воле попала в водоворот страшных событий. – Я рада, что ты согласилась навестить меня, – продолжала Стаховская. – Почему-то все думают, что мне хочется остаться наедине с мыслями и воспоминаниями, но это не так. Я боюсь одиночества, не представляю себя без Володи…
Она оборвала фразу на полуслове, взгляд ее потух.
– Ну ладно, оставим это… Проходи, прошу тебя. Ты что будешь пить, кофе или чай? Или, может быть, сок?
– Черный кофе, – ответила Светлана.
Она прошла в овальную гостиную, доминантами в которой был свет, простор и стекло. Легкая лестница, словно парящая в воздухе, уводила на второй этаж. Похоже, в квартире, кроме них, никого не было. Светлане бросилась в глаза большая фотография Стаховского, перевязанная черной лентой.
– Твой кофе. – Кристина появилась из кухни, держа в руке изящную фарфоровую чашечку. Светлана подумала, что со стороны кажется, будто одна подруга пригласила к себе другую по пустяковому поводу. А на самом деле поводом была смерть.
Они опустились на белоснежную кожаную софу. Кристина, помолчав, произнесла:
– Ты наверняка удивлена, почему я попросила тебя прийти… Скажи честно, это так?
– Да, – ответила Ухтомина. Она в самом деле не понимала, почему Кристина позвонила именно ей. Они никогда не были особенно близки. Светлана являлась одной из лучших журналисток еженедельника, который принадлежал ее мужу, не более того. Возможно, Кристина ищет поддержки в минуты отчаяния. Однако Стаховская не производила впечатления отчаявшегося человека.
– Я не буду ходить вокруг да около, – Кристина зябко повела плечами. – Я прошу тебя помочь мне, Света, и рассчитываю на твою поддержку.
Ухтомина произнесла:
– Кристина, чем я могу помочь тебе, скажи, и я постараюсь сделать все, что в моих силах. Я очень многим обязана Владимиру, ты это знаешь…
– Спасибо тебе за поддержку, – Кристина вздохнула. – Я никак не могу свыкнуться с мыслью, что его нет.
– Такая нелепая катастрофа, – Светлана отпила немного кофе. – Говорят, что у каждого своя судьба…
– Нелепая катастрофа! – воскликнула Кристина. – Светлана, если бы ты знала… Впрочем, ты должна знать! Власти заявляют, что причина пока не установлена, но на самом деле это не так. Все выяснилось в день гибели Владимира, но об этом не сообщают широкой общественности. В самолет моего мужа кто-то подложил взрывное устройство, которое сдетонировало при взлете. Это и стало причиной первого взрыва, а когда самолет упал на взлетно-посадочную полосу, взорвались баки с горючим.
Светлана слушала Кристину и поражалась ее самообладанию. Та говорила о страшных вещах будничным голосом, лишенным всяких эмоций, но Ухтомина понимала, что она на самом деле страдает.
– В ближайшие дни об этом сообщат, но пока никто не хочет будоражить общественность. Впрочем, смерть Владимира многим на руку. Блестящий журналист, владелец независимого холдинга и целого телевизионного канала…
– Кто бы это мог быть? – произнесла Светлана. – У Владимира было много врагов, своей деятельностью он настроил против себя множество влиятельных лиц.
– Это так, – согласилась Кристина. – Но ведь ты не знаешь, кто находился с Владимиром в самолете. И вообще, эта история непонятная и запутанная. Накануне Владимир сказал мне, что мы летим в Киев. Я собиралась отправиться вместе с ним, в Киеве живет моя сестра, и я хотела навестить ее. В день гибели я была в гостях у Эльвиры Долимбаровой, она остановилась в отеле «Балчуг-Кемпинский». Там меня и застал звонок от Владимира, он сказал, что хочет лететь без меня, так как в самолете намеревается взять интервью у своего таинственного гостя. Я что-то заподозрила, даже не могу сказать, что именно, поэтому и отправилась во Внуково. Однако прибыла туда слишком поздно, самолет уже стартовал. А затем, всего несколько секунд спустя…
Она замолкла. Светлана отвела глаза. На долю Кристины выпало самое страшное: она стала свидетельницей смерти любимого человека.
– …раздался взрыв, – продолжала Стаховская. – Это походило на фильм ужасов. Я все стояла и пыталась сообразить, что же происходит. От взрывной волны лопнули стекла, тысячи осколков разлетелись по всему зданию аэропорта. У меня мелькнула мысль о террористах, я все еще никак не понимала, что взорвался самолет с Владимиром…
Она снова замолчала и, опустив голову, тяжело вздохнула. Светлана осмотрелась вокруг. Здесь когда-то жил Владимир Стаховский, а теперь он мертв. Кристина, что же будет с ней дальше?
– Володя был не один в самолете, – сказала Стаховская. – Теперь я точно знаю, с кем он летел в Киев. Таинственным спутником Владимира, это уже многим известно, был Анатолий Барабаш, тебе это имя о многом говорит, не так ли?
Светлана вздрогнула. Еще бы, всего два дня назад она ссылалась на Барабаша в своей статье, посвященной разоблачениям махинаций в концерне «Парацельс».
– Бывшая правая рука Деканозова, – сказала Светлана. – Но почему он оказался в самолете?
– Я этого не знаю, – с горечью ответила Кристина. – Я всегда думала, что Володя доверяет мне, он никогда не скрывал, каким расследованием занимается в данный момент. Я ему во многом помогала… Но о том, что в Киев летит с Анатолием Барабашем, он мне не сказал. Теперь, реконструируя в памяти дни накануне катастрофы, я припоминаю – Владимир пытался отговорить меня от поездки, заявлял, что мне лучше навестить сестру позднее, но я упрямо стояла на своем. Наверняка он хотел встретиться с Барабашем наедине, чтобы взять у него интервью. Тот, насколько мне известно, обладал взрывной информацией о Константине Деканозове. Я выяснила, что интервью в воздухе должны были заснять на пленку. Скорее всего, Владимир считал, что Барабашу не понравится мое присутствие, поэтому он и принял решение лететь без меня. Поэтому и позвонил в отель. Мое опоздание спасло мне жизнь!
Стаховская замолчала. Светлана подумала, что вряд ли сама могла бы так хорошо и с достоинством держаться в подобной ситуации. Без сомнения, Кристина сильная личность. И у нее есть большие шансы возглавить после смерти… после убийства Владимира холдинг «ВластЪ». В конце концов, Кристина имеет журналистское образование и, кроме этого, уникальное чутье на сенсации.
– Я все время думаю о том, что, если бы не звонок Владимира, который сбил меня с толку, я бы успела в аэропорт и оказалась бы в самолете. И погибла бы вместе с ним.
– Слава богу, этого не произошло, – сказала Светлана. – Но знает ли о том, что ты рассказала, следствие, Кристина? Я не думаю, что имеет смысл утаивать что-то от комиссии…
– О, не беспокойся! – воскликнула Стаховская. – Все, кому надо, в курсе, меня заверили, что органы приложат все усилия для того, чтобы найти виновных в катастрофе. Но ты сама понимаешь, это все только слова. Владимир был журналистом и бизнесменом, а кто именно является у нас в стране жертвами заказных убийств? Бизнесмены и журналисты… Следствие, как заявил мне один высокий чин, пока не видит никакой связи между взрывом и присутствием на борту Анатолия Барабаша. Не сомневаюсь, что они этой связи так и не установят. Убийство Владимира, скорее всего, останется нераскрытым. Очередная гибель очередного журналиста… Но, Света, я уверена, что на самом деле покушались не только на моего мужа, но и на Барабаша. Ты ведь занимаешься именно концерном «Парацельс», что тебе известно о нем?
Подумав, Светлана ответила:
– Анатолий Степанович Барабаш, выпускник Ленинградского горно-химического института… В свое время считался одним из самых блестящих стратегов империи Константина Деканозова. Однако в середине этого года, после рейда в концерн «Парацельс» Генеральной прокуратуры и налоговой полиции, был обвинен в некомпетентности, неверной финансовой политике, злоупотреблениях служебным положением и уволен в одночасье. На самом деле за всем этим стоят его давнишние противоречия с Деканозовым.
– Как ты думаешь, Света, обладал ли Барабаш сведениями, которые были смертельно опасны для Деканозова? – спросила Кристина.
Светлана, практически не задумываясь, воскликнула:
– Конечно! Когда Деканозов уволил его, то все ждали разоблачительной пресс-конференции, никто не думал, что бывший заместитель фармацевтического короля оставит без внимания нетактичное, мягко говоря, поведение своего шефа. Но Барабаш затаился, избегал журналистов и только один раз, когда его поймали около машины, был вынужден сказать, что ничего не знает и ему нечего выносить на суд общественности. Ему мало кто поверил – Барабаш, без сомнения, был в курсе махинаций в концерне Деканозова, которые происходили при нем в последние семь лет. И если он согласился побеседовать с Владимиром, то могу практически утверждать, что собирался сообщить какую-то компрометирующую информацию на своего бывшего хозяина.
Но неприятности на этом не закончились. Владимир Стаховский всегда был бельмом на глазу Деканозова. Журналист, который сам превратился в хозяина медиаимперии, когда-то приглашал его к себе в студию. Константин Деканозов, отличавшийся тщеславием и болезненным самолюбием, не упустил возможности выступить в популярном ток-шоу. Он не ожидал, что Стаховский подвергнет его подлинному допросу. Журналист каким-то образом раздобыл серьезный компромат на него, и Деканозов помнил, как ерзал и потел в кресле, отвечая на очередной горячий вопрос Стаховского.
Он сразу же невзлюбил Владимира, тот тоже не скрывал своей неприязни к Деканозову. Поэтому, когда в принадлежавшем Стаховскому еженедельнике «В зеркале власти» появились статьи о фармацевтическом и химическом короле, который не гнушается преступать закон, Деканозов даже не удивился, а только разозлился и зачислил Стаховского в разряд своих заклятых врагов.
С врагами Константин Константинович не церемонился, никогда не испытывая к ним жалости. Он их уничтожал, иногда – физически. Те, кто смел идти против него, заслуживали смерти. Или, по крайней мере, полного краха.
Стаховский в течение нескольких лет публиковал время от времени в своих газетенках разоблачительные статьи, а этим летом занялся проектом «Фарма-Стикс»… Этот проект был одной из наиболее тщательно конспирируемых тайн империи Деканозова. Еще бы, общественность ни за что не должна узнать о том, что случилось шесть лет назад. О сути дела знало всего несколько человек в стране, в том числе и бывший заместитель Деканозова Анатолий Барабаш. Надо же, какая незадача, Барабаш, которого Деканозов выбросил из высокого кресла, погиб вместе со Стаховским. А вместе с ним сгорели и документы по «Фарма-Стиксу».
Деканозов пролистал тонкую папку, в которой лежал теперь уже единственный экземпляр проекта.
Константин Константинович собирался хранить эти документы у себя в подмосковном особняке, в сейфе. Никто и никогда не сможет добраться до них. «Фарма-Стикс» был слишком смрадной тайной, чтобы общественность знала о ней.
Раздался звонок. Секретарша сообщила Деканозову, что его хочет видеть сын.
– Могу ли я пропустить его, Константин Константинович? – спросила она.
– Разумеется, и немедленно! – велел Деканозов и поднялся из кресла. Папку положил в ящик стола, сегодня же он заберет ее и надежно спрячет. И если «Фарма-Стикс» даст о себе знать, никто уже не докажет, что Деканозов имел к нему какое-то отношение.
Двери его кабинета распахнулись, на пороге возникло инвалидное кресло. В нем сидел худенький подросток лет четырнадцати, с темными волосами и поразительно умными глазами. Нельзя было не заметить фамильного сходства – мальчик был как две капли воды похож на отца.
– Привет, папа, – произнес сын, и кресло, издавая едва слышный жужжащий звук, двинулось к олигарху. – Ты же сказал, что я могу навестить тебя.
– Ну конечно, Дима, – ответил Деканозов. – Проходи, я чрезвычайно рад, что ты заехал ко мне!
За Димой в кабинет вдвинулся высоченный охранник, облаченный в черный костюм. Глаза скрывали темные очки.
– Ладно, иди, – Деканозов нервным жестом отпустил телохранителя. – Заберешь Дмитрия через полчаса и организуешь ему экскурсию в компьютерный центр.
Охранник исчез, Деканозов подошел к сыну, который созерцал в большое окно панораму заснеженной Москвы.
– Какой отсюда красивый вид! – сказал он, обернувшись к отцу. – Ведь правда, папа, поэтому ты и выстроил здесь свою резиденцию?
Деканозов никогда не смотрел в окно, у него и без того хватало работы, единственное, что его волновало, чтобы в рамы были вмонтированы пуленепробиваемые стекла, абсолютно темные снаружи и пропускающие внутрь свет.
– Ты прав, Дима. – Он положил руку на плечо сына. – Вид потрясающий. Хочешь перекусить?
Дима отрицательно покачал головой.
– Ну расскажи тогда, чем ты сегодня занимался.
– Как всегда, был на занятиях, – сказал мальчик. – Потом компьютер… Папа, а когда мы полетим в Нью-Йорк, ты же обещал, что это будет на Новый год?
– Понимаешь, – ответил отец, – у меня так много дел, предстоит заключение важной сделки с китайцами… В этом году не получится, но я тебе обещаю, что весной…
Дима отъехал от окна, Деканозов видел, что он едва скрывает свое разочарование и обиду.
– Но я подумаю, возможно, смогу найти время, – продолжал Константин Константинович. – Да, я почти уверен, Дима, что это получится. И тридцатого мы с тобой вылетим в Нью-Йорк…
– Но только без Анжелики, папа, ты мне обещаешь? – Дима поднял голову и застенчиво улыбнулся.
– Да, ее мы оставим дома, – поморщился Деканозов.
Анжелика была его последней супругой, несносная девчонка двадцати трех лет от роду, капризная и безголовая. Однако, как и все пассии Константина, потрясающе красивая. Деканозов предпочитал именно таких женщин. Он считал себя слишком умным, чтобы иметь еще и умную жену. Его первая супруга, мать Дмитрия, была «синим чулком», профессорской дочкой, он женился на ней еще в то время, когда работал в райкоме. Константин был несказанно удивлен, когда жена не только не бросила его после того, как он угодил в тюрьму, а продолжала исправно навещать и всячески успокаивать. Поэтому, выйдя из мест заключения, он вернулся к ней. Они прожили вместе еще два года, и накануне давно планируемого Деканозовым разговора о том, что им лучше всего расстаться, жена радостно сообщила ему, что беременна.
Деканозов был удивлен и одновременно испуган. Они прожили с женой к тому времени почти десять лет, и ни разу у них не было разговора о детях. Константин почему-то уверился, что она бесплодна. И вот теперь она заговорила о ребенке.
Жена была счастлива и опьянена предстоящим рождением долгожданного чада. Деканозов, отложив на полгода развод, снова изображал любящего супруга. Сын был ему необходим, его империи, которую он начал выстраивать, потребуется наследный принц.
Беременность у жены протекала легко, и скоро на свет появился очаровательный крепкий мальчик, которого Деканозов сразу же полюбил. Жена не могла нарадоваться на малыша. Но внезапно года в три у него появились симптомы непонятного заболевания, она сразу же позвонила Деканозову.
Тот, слишком занятый захватом нового предприятия, отмахнулся от нее и заявил, что ребенок должен расти, как и подобает настоящему мужчине, без бабской гиперопеки и лишней суеты. И только потом он узнал, что были упущены драгоценные часы, когда Диму можно было спасти. Когда он вернулся домой, то застал жену в трансе, сына увезла «Скорая помощь». Деканозов в ярости ударил супругу и, сопровождаемый эскортом джипов, сам направился в больницу.
Врачи не могли ничем его порадовать. Они сообщили, что инфекция, которую подхватил крошечный Дима, слишком серьезна, затронуты мозговые оболочки, что повлекло за собой непоправимые для здоровья малыша последствия. Деканозову казалось, что рухнул мир. С его сыном не может случиться ничего плохого! Как же так, он, отец, имеет несколько предприятий, которые производят лекарства, и не способен помочь собственному ребенку.
Воспаление легких вылилось в менингит, мальчик два дня находился между жизнью и смертью, и, когда врачам все же удалось буквально вытянуть его с того света, вдруг выяснилось, что Дима никогда не сможет ходить. У него парализовало ноги.
Деканозов был вне себя от ярости и отчаяния. Он обвинял во всем жену, не вспомнив о том, что сам отмахивался от ее предостережений. Он затеял бракоразводный процесс, отобрал у нее сына, выгнал ее из особняка. Она молила, чтобы Константин оставил Диму с ней, но Деканозов заявил, что, если она приблизится к ребенку более чем на сто метров, его телохранители откроют по ней огонь.
Жена поселилась где-то в трущобах столицы, превратилась в алкоголичку и развалину. Деканозов самолично взялся за воспитание сына. Бесконечные консилиумы именитых врачей как в России, так и за рубежом выносили один и тот же вердикт – паралич нижних конечностей нельзя устранить, современная медицина пока что не изобрела таких средств. Деканозов к тому времени уже стал монополистом фармацевтической промышленности. Он основал в своем концерне целый отдел, который трудился над разработкой действенного лекарства от недуга, которым страдал Дима.
Константин иногда проклинал судьбу. Надо же, у него есть все: деньги, власть, удача, – а вот единственный и горячо любимый сын остался инвалидом. Он всячески гнал от себя мысль о том, что сам виноват в том, что произошло с мальчиком. Конечно же, единственной виновницей случившегося является его бывшая жена!
Сын рос настоящим вундеркиндом, живым и непосредственным, всем интересующимся, злой волей случая прикованным к инвалидному креслу. Он намного опережал своих сверстников по интеллекту, Деканозов иногда с гордостью и ужасом замечал, что может беседовать с Димой, как со взрослым. Он сообщил ему, что его мать давно умерла, погибла в автомобильной катастрофе. Когда же Дима настоял на том, чтобы посетить ее могилу, Деканозов, заплатив тысячу долларов, получил в собственность заброшенную могилу, которую украсил аляповатым гранитным памятником с фотографией молодой безымянной красавицы, датами рождения и фиктивной смерти. Наблюдая за тем, как мальчик, склонив голову, молча сидит у надгробья, приложив руку к фотографии, Деканозов ловил себя на еретической мысли, что даже рад болезни сына. Это позволяет ему держать Диму под постоянным контролем. Информация, которая поступала к мальчику, строго дозировалась, Деканозов следил за тем, чтобы тот не узнал ничего плохого об отце и не выяснил, что его мать на самом деле жива. Поэтому, когда Дима попросил у него Интернет, он отказал ему, мотивируя это тем, что «паутина» – совсем не то, что сыну нужно.
Дима, которому недавно исполнилось четырнадцать, практически не общался со сверстниками, проводя все время в загородной крепости Деканозова. Лучшие учителя доставлялись к нему из Москвы на лимузинах, единственной отрадой мальчика были книги. Деканозов с гордостью рассказывал, что его сын в возрасте одиннадцати лет изучал труды Шопенгауэра, а в двенадцать занялся высшей математикой и выдвинул альтернативную теорию возникновения вселенной.
Константин Константинович не хотел, чтобы Дима узнал о том, каким образом его отец зарабатывает деньги, о том, что за богатством, которое рано или поздно достанется мальчику, стоят многочисленные преступления, обман и кровь. Иногда, глядя на сына, Деканозов думал о том, что он наверняка знает правду, однако, беседуя с Димой, каждый раз убеждался, что тот не в курсе происходящего.
Деканозов сначала пытался отгораживать Диму от внешнего мира, полагая, что больной наследник – это его ахиллесова пята. И все же он был не в состоянии скрыть правду от бульварной прессы и однажды решил вывести сына в свет, взял его с собой на прием. Дима, развитый не по годам, произвел самое благоприятное впечатление на финансовую элиту. Но Деканозову очень хотелось, чтобы его сын, такой умный и замечательный, однажды выздоровел. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что судьба уготовила его ребенку столь тяжелое испытание.
– Ты обещаешь, что мы точно полетим в Нью-Йорк, только я и ты? – опять спросил заговорщическим тоном Дима, невольно вызвав у отца улыбку.
Очень многие поразились бы, увидев, как Деканозов, который прослыл беспощадной акулой нового российского капитализма, улыбается, шутит, проявляет нежность. Ребенку незачем знать обо всей той грязи, с которой вынужден иметь дело его отец. Дима чрезвычайно одаренный подросток, однако он идеалист и очень наивен. Отец был для него образцом для подражания. Деканозов не скрывал от сына, что они очень богаты, что им принадлежат фармацевтические и химические предприятия. Но ребенок не должен иметь к этому отношения. В конце концов, есть менеджеры, которые в свое время станут во главе концерна, а Дмитрий получит контрольный пакет акций, чтобы жить в свое удовольствие, ни о чем не заботясь, желательно за границей.
– Ну да, только мы с тобой. Анжелика останется дома, – пообещал Деканозов.
Дмитрий никак не мог найти с этой дурочкой общий язык. Анжелика отличалась кукольной красотой, вздорным характером и необыкновенным умением пускать на ветер деньги, однако расставаться с ней даже ради сына Деканозов пока не хотел.
– Здорово! – воскликнул Дима. Несмотря на свой интеллект, он по-прежнему оставался ребенком.
Деканозов опять умилился: у него замечательный сын. Увы, детей у него больше не было, но Константин и не собирался их заводить, например от Анжелики. Не дай бог дети унаследуют умишко матери…
– Мне необходимо уладить кое-какие дела, – произнес Константин Константинович. – Но это не займет много времени. Мы полетим на самолете нашего концерна. И встретим Новый год в Америке. Ты же знаешь, что я всегда сдерживаю свои обещания?
Мальчик ничего не ответил. Раздался сигнал селекторной связи, Деканозов взял трубку.
– Да, сейчас, подожди, – коротко бросил он и снова обратился к сыну: – Дима, ты ведь хотел попасть в наш компьютерный центр. Я скажу, чтобы тебя проводили. А позже присоединюсь к тебе. И, если не возражаешь, мы поедем с тобой куда-нибудь поужинать.
Он нажал кнопку, явился телохранитель, который почтительно держал дверь, пока Дима в кресле проезжал мимо него.
– До встречи, папа, я тебя жду! – произнес он на пороге и улыбнулся. Деканозов в который раз испытал суеверный страх. Улыбка мальчика напоминала материнскую. Но нет, она, виновница ужасной трагедии, осталась навсегда в прошлом. Дима никогда не узнает о ней и никогда ее не увидит.
Закончив телефонный разговор, Деканозов положил трубку и, сцепив руки в замок, в задумчивости посмотрел в окно. Дима прав, вид действительно необыкновенный, однако у него никогда не было времени насладиться живописной панорамой города. Год завершался. Завершалась и длинная череда неудач. Владимир Стаховский мертв. Деканозов, разъяренный деятельностью медиамагната, давно строил планы его обуздания, даже с применением физической силы. Когда же до него дошли слухи, что предатель Барабаш собирается продать Стаховскому информацию по проекту «Фарма-Стикс», Деканозов испугался. Такое происходило с ним крайне редко. Это была реальная опасность для его концерна.
Деканозов снова включил телевизор. Все та же суета вокруг гибели Стаховского. Ну что ж, собаке собачья смерть. Нечего думать о нем, надо сосредоточиться на чем-то приятном, например, на поездке вместе с сыном в Нью-Йорк…
– Света, я так рада тебя видеть, – Кристина Стаховская первой протянула гостье руку. Вдова медиа-магната, затянутая в черный шелк, осунулась. Светлана Ухтомина могла поспорить, что Кристина очень страдала, однако лицо ее было бесстрастным. Только рука слегка дрожала.
– Кристина, прими мои самые искренние соболезнования, – произнесла Светлана. Она всегда терялась, когда требовалось утешить кого-то в горе. Разве слова могут выразить всю боль утраты и помочь тому, кто только что потерял любимого человека.
Звонок от Кристины поступил неожиданно. Светлана была в редакции еженедельника «В зеркале власти», где вторые сутки шло заседание кризисного штаба. Весть о гибели Владимира Стаховского стала неопровержимой реальностью, к ней начинали привыкать. О причинах катастрофы все еще не известно ничего достоверного, в спешном порядке была сформирована правительственная комиссия. Светлана знала Кристину, как, впрочем, и Владимира Стаховского, однако это знакомство не выходило за рамки отношений либерального работодателя и чрезвычайно удачливого работника. Кристина, как и ее супруг, работала в холдинге «ВластЪ», писала статьи для газет и была редактором нескольких телевизионных программ.
– Проходи, – произнесла Кристина, закрывая за Светланой тяжелую дверь. Они были одни в большой прихожей квартиры Стаховских. Здесь сразу чувствовался стиль и наличие денег. На ярко-белом фоне стен Кристина, облаченная во все черное, выглядела маленькой девочкой, растерянной и испуганной, которая не по своей воле попала в водоворот страшных событий. – Я рада, что ты согласилась навестить меня, – продолжала Стаховская. – Почему-то все думают, что мне хочется остаться наедине с мыслями и воспоминаниями, но это не так. Я боюсь одиночества, не представляю себя без Володи…
Она оборвала фразу на полуслове, взгляд ее потух.
– Ну ладно, оставим это… Проходи, прошу тебя. Ты что будешь пить, кофе или чай? Или, может быть, сок?
– Черный кофе, – ответила Светлана.
Она прошла в овальную гостиную, доминантами в которой был свет, простор и стекло. Легкая лестница, словно парящая в воздухе, уводила на второй этаж. Похоже, в квартире, кроме них, никого не было. Светлане бросилась в глаза большая фотография Стаховского, перевязанная черной лентой.
– Твой кофе. – Кристина появилась из кухни, держа в руке изящную фарфоровую чашечку. Светлана подумала, что со стороны кажется, будто одна подруга пригласила к себе другую по пустяковому поводу. А на самом деле поводом была смерть.
Они опустились на белоснежную кожаную софу. Кристина, помолчав, произнесла:
– Ты наверняка удивлена, почему я попросила тебя прийти… Скажи честно, это так?
– Да, – ответила Ухтомина. Она в самом деле не понимала, почему Кристина позвонила именно ей. Они никогда не были особенно близки. Светлана являлась одной из лучших журналисток еженедельника, который принадлежал ее мужу, не более того. Возможно, Кристина ищет поддержки в минуты отчаяния. Однако Стаховская не производила впечатления отчаявшегося человека.
– Я не буду ходить вокруг да около, – Кристина зябко повела плечами. – Я прошу тебя помочь мне, Света, и рассчитываю на твою поддержку.
Ухтомина произнесла:
– Кристина, чем я могу помочь тебе, скажи, и я постараюсь сделать все, что в моих силах. Я очень многим обязана Владимиру, ты это знаешь…
– Спасибо тебе за поддержку, – Кристина вздохнула. – Я никак не могу свыкнуться с мыслью, что его нет.
– Такая нелепая катастрофа, – Светлана отпила немного кофе. – Говорят, что у каждого своя судьба…
– Нелепая катастрофа! – воскликнула Кристина. – Светлана, если бы ты знала… Впрочем, ты должна знать! Власти заявляют, что причина пока не установлена, но на самом деле это не так. Все выяснилось в день гибели Владимира, но об этом не сообщают широкой общественности. В самолет моего мужа кто-то подложил взрывное устройство, которое сдетонировало при взлете. Это и стало причиной первого взрыва, а когда самолет упал на взлетно-посадочную полосу, взорвались баки с горючим.
Светлана слушала Кристину и поражалась ее самообладанию. Та говорила о страшных вещах будничным голосом, лишенным всяких эмоций, но Ухтомина понимала, что она на самом деле страдает.
– В ближайшие дни об этом сообщат, но пока никто не хочет будоражить общественность. Впрочем, смерть Владимира многим на руку. Блестящий журналист, владелец независимого холдинга и целого телевизионного канала…
– Кто бы это мог быть? – произнесла Светлана. – У Владимира было много врагов, своей деятельностью он настроил против себя множество влиятельных лиц.
– Это так, – согласилась Кристина. – Но ведь ты не знаешь, кто находился с Владимиром в самолете. И вообще, эта история непонятная и запутанная. Накануне Владимир сказал мне, что мы летим в Киев. Я собиралась отправиться вместе с ним, в Киеве живет моя сестра, и я хотела навестить ее. В день гибели я была в гостях у Эльвиры Долимбаровой, она остановилась в отеле «Балчуг-Кемпинский». Там меня и застал звонок от Владимира, он сказал, что хочет лететь без меня, так как в самолете намеревается взять интервью у своего таинственного гостя. Я что-то заподозрила, даже не могу сказать, что именно, поэтому и отправилась во Внуково. Однако прибыла туда слишком поздно, самолет уже стартовал. А затем, всего несколько секунд спустя…
Она замолкла. Светлана отвела глаза. На долю Кристины выпало самое страшное: она стала свидетельницей смерти любимого человека.
– …раздался взрыв, – продолжала Стаховская. – Это походило на фильм ужасов. Я все стояла и пыталась сообразить, что же происходит. От взрывной волны лопнули стекла, тысячи осколков разлетелись по всему зданию аэропорта. У меня мелькнула мысль о террористах, я все еще никак не понимала, что взорвался самолет с Владимиром…
Она снова замолчала и, опустив голову, тяжело вздохнула. Светлана осмотрелась вокруг. Здесь когда-то жил Владимир Стаховский, а теперь он мертв. Кристина, что же будет с ней дальше?
– Володя был не один в самолете, – сказала Стаховская. – Теперь я точно знаю, с кем он летел в Киев. Таинственным спутником Владимира, это уже многим известно, был Анатолий Барабаш, тебе это имя о многом говорит, не так ли?
Светлана вздрогнула. Еще бы, всего два дня назад она ссылалась на Барабаша в своей статье, посвященной разоблачениям махинаций в концерне «Парацельс».
– Бывшая правая рука Деканозова, – сказала Светлана. – Но почему он оказался в самолете?
– Я этого не знаю, – с горечью ответила Кристина. – Я всегда думала, что Володя доверяет мне, он никогда не скрывал, каким расследованием занимается в данный момент. Я ему во многом помогала… Но о том, что в Киев летит с Анатолием Барабашем, он мне не сказал. Теперь, реконструируя в памяти дни накануне катастрофы, я припоминаю – Владимир пытался отговорить меня от поездки, заявлял, что мне лучше навестить сестру позднее, но я упрямо стояла на своем. Наверняка он хотел встретиться с Барабашем наедине, чтобы взять у него интервью. Тот, насколько мне известно, обладал взрывной информацией о Константине Деканозове. Я выяснила, что интервью в воздухе должны были заснять на пленку. Скорее всего, Владимир считал, что Барабашу не понравится мое присутствие, поэтому он и принял решение лететь без меня. Поэтому и позвонил в отель. Мое опоздание спасло мне жизнь!
Стаховская замолчала. Светлана подумала, что вряд ли сама могла бы так хорошо и с достоинством держаться в подобной ситуации. Без сомнения, Кристина сильная личность. И у нее есть большие шансы возглавить после смерти… после убийства Владимира холдинг «ВластЪ». В конце концов, Кристина имеет журналистское образование и, кроме этого, уникальное чутье на сенсации.
– Я все время думаю о том, что, если бы не звонок Владимира, который сбил меня с толку, я бы успела в аэропорт и оказалась бы в самолете. И погибла бы вместе с ним.
– Слава богу, этого не произошло, – сказала Светлана. – Но знает ли о том, что ты рассказала, следствие, Кристина? Я не думаю, что имеет смысл утаивать что-то от комиссии…
– О, не беспокойся! – воскликнула Стаховская. – Все, кому надо, в курсе, меня заверили, что органы приложат все усилия для того, чтобы найти виновных в катастрофе. Но ты сама понимаешь, это все только слова. Владимир был журналистом и бизнесменом, а кто именно является у нас в стране жертвами заказных убийств? Бизнесмены и журналисты… Следствие, как заявил мне один высокий чин, пока не видит никакой связи между взрывом и присутствием на борту Анатолия Барабаша. Не сомневаюсь, что они этой связи так и не установят. Убийство Владимира, скорее всего, останется нераскрытым. Очередная гибель очередного журналиста… Но, Света, я уверена, что на самом деле покушались не только на моего мужа, но и на Барабаша. Ты ведь занимаешься именно концерном «Парацельс», что тебе известно о нем?
Подумав, Светлана ответила:
– Анатолий Степанович Барабаш, выпускник Ленинградского горно-химического института… В свое время считался одним из самых блестящих стратегов империи Константина Деканозова. Однако в середине этого года, после рейда в концерн «Парацельс» Генеральной прокуратуры и налоговой полиции, был обвинен в некомпетентности, неверной финансовой политике, злоупотреблениях служебным положением и уволен в одночасье. На самом деле за всем этим стоят его давнишние противоречия с Деканозовым.
– Как ты думаешь, Света, обладал ли Барабаш сведениями, которые были смертельно опасны для Деканозова? – спросила Кристина.
Светлана, практически не задумываясь, воскликнула:
– Конечно! Когда Деканозов уволил его, то все ждали разоблачительной пресс-конференции, никто не думал, что бывший заместитель фармацевтического короля оставит без внимания нетактичное, мягко говоря, поведение своего шефа. Но Барабаш затаился, избегал журналистов и только один раз, когда его поймали около машины, был вынужден сказать, что ничего не знает и ему нечего выносить на суд общественности. Ему мало кто поверил – Барабаш, без сомнения, был в курсе махинаций в концерне Деканозова, которые происходили при нем в последние семь лет. И если он согласился побеседовать с Владимиром, то могу практически утверждать, что собирался сообщить какую-то компрометирующую информацию на своего бывшего хозяина.