Антон Павлович Чехов. Безотцовщина (пьеса в 4-х действиях)

   Глагольев 1. Великий человек был в своем роде... Я уважал его. Мы были с ним в прекраснейших отношениях!
   Платонов. Ну а вот я так не могу похвалиться этим. Я разошелся с ним, когда у меня не было еще ни волоска на подбородке, а в последние три года мы были настоящими врагами. Я его не уважал, он считал меня пустым человеком, и... оба мы были правы. Я не люблю этого человека! Не люблю за то, что он умер спокойно. Умер так, как умирают честные люди. Быть подлецом и в то же время не хотеть сознавать этого – страшная особенность русского негодяя!
   Глагольев 1. De mortuis aut bene, aut nihil^[5], Михаил Васильич!
   Платонов. Нет... Это латинская ересь. По-моему: de omnibus aut nihil, aut veritas^[6]. Но лучше veritas, чем nihil, поучительнее, по крайней мере... Полагаю, что мертвые не нуждаются в уступке...
 
   Входит Иван Иванович.

Явление VI

   Те же и Иван Иванович.
 
   Иван Иванович (входит). Та-та-та... Зять и дочка! Светила из созвездия полковника Трилецкого! Здравствуйте, голубчики! Салют вам из крупповской пушки! Господи, как жарко! Мишенька, голубчик мой...
   Платонов (встает). Здравствуй, полковник! (Обнимает его.) Здоров?
   Иван Иванович. Я всегда здоров... Терпит господь и не наказывает. Сашенька... (Целует Сашу в голову.) Давно я вас не лицезрел... Здорова, Сашенька?
   Саша. Здорова... Ты здоров?
   Иван Иванович (садится рядом с Сашей). Я всегда здоров. Во всю жизнь мою ни разу не был болен... Давно уж я вас не видел! Каждый день все собираюсь к вам, внучка повидать да с зятьком свет белый покритиковать, да никак не соберусь... Занят, ангелы мои! Позавчера хотел к вам поехать, новую двустволочку желал показать тебе, Мишенька, да исправник остановил, в преферанс засадил... Славная двустволочка! Аглицкая, сто семьдесят шагов дробью наповал... Внучек здоров?
   Саша. Здоров, тебе кланяется...
   Иван Иванович. Разве он умеет кланяться?
   Войницев. Сие нужно понимать духовно.
   Иван Иванович. Ну да, ну да... Духовно... Скажи ему, Сашурка, чтоб скорей рос. На охоту возьму с собой... Для него я уже и двустволочку маленькую приготовил... Охотника из него сделаю, чтоб было кому после смерти свои охотничьи причиндалы оставить...
   Анна Петровна. Душка этот Иван Иваныч! Мы с ним на Петров день перепелов стрелять поедем.
   Иван Иванович. Го-го! Мы, Анна Петровна, на бекасов поход устроим. Мы на Бесово болотце полярную экспедицию устроим...
   Анна Петровна. Попробуем вашу двустволочку...
   Иван Иванович. Попробуем. Диана божественная! (Целует ее руку.) Помните, матушка, прошлый год? Ха-ха! Люблю таких особ, побей меня бог! Не люблю малодушия! Вот она где самая-то и есть эмансипация женская! Ее в плечико нюхаешь, а от нее порохом, Ганнибалами да Гамилькарами пахнет! Воевода, совсем воевода! Дай ей эполеты, и погиб мир! Поедем! И Сашку с собой возьмем! Всех возьмем! Покажем им, что значит кровь военная, Диана божественная, ваше превосходительство, Александра Македонская!
   Платонов. А ты уже клюкнул, полковник?
   Иван Иванович. Разумеется... Sans doute…^[7]
   Платонов. То-то ты так и раскудахтался.
   Иван Иванович. Я приехал сюда, братец ты мой, часов в восемь... Все еще спали... Пришел сюда, да и давай ногами стучать... Смотрю, выходит она... смеется... Бутылочку мадерки распили. Диана три рюмочки выпила, а я остальное...
   Анна Петровна. А нужно это рассказывать!
 
   Вбегает Трилецкий.

Явление VII

   Те же и Трилецкий.
 
   Трилецкий. Господам родственникам!
   Платонов. А-а-а... Плохой лейб-медик ее превосходительства! Argentum nitrucum... aquae destillatae…^[8] Очень рад видеть, любезный! Здоров, сияет, блещет и пахнет!
   Трилецкий (целует Сашу в голову). Да и разнесли же черти твоего Михаила! Бык, настоящий бык!
   Саша. Фи, как от тебя духами пахнет! Здоров?
   Трилецкий. Здоровехонек. Умно сделали, что пришли. (Садится.) Как дела, Мишель?
   Платонов. Какие?
   Трилецкий. Твои, разумеется.
   Платонов. Мои? А кто их знает, каковы они! Долго, брат, рассказывать, да и неинтересно. Где это ты так шикарно остригся? Хороша прическа! Стоит целковый?
   Трилецкий. Меня не цирюльник чешет... У меня на это дамы есть, а дамам я не за прическу плачу целковые... (Ест мармелад.) Я, братец ты мой...
   Платонов. Сострить хочешь? Ни, ни, ни... Не беспокойся! Избавь, пожалуйста.

Явление VIII

   Те же, Петрин и Венгерович 1.
   Петрин входит с газетой и садится. Венгерович 1 садится в угол.
 
   Трилецкий (Ивану Ивановичу). Заплачь, отче!
   Иван Иванович. Для чего мне плакать?
   Трилецкий. Да вот, например, хоть от радости... Взгляни на меня! Это сын твой!.. (Указывает на Сашу.) Это дочь твоя! (Указывает на Платонова.) Этот юноша зять твой! Дочь-то одна чего стоит! Это перл, папаша! Один только ты мог породить такую восхитительную дочь! А зять?
   Иван Иванович. Чего же мне, друг мой, плакать? Плакать не нужно.
   Трилецкий. А зять? О... это зять! Другого такого не сыщешь, хоть обрыскай всю вселенную! Честен, благороден, великодушен, справедлив! А внук?! Что это за мальчишка разанафемский! Машет руками, тянется вперед этак и всё пищит: «дедь! дедь! где дедь? Подайте-ка мне сюда его, разбойника, подайте-ка мне сюда его усищи!»
   Иван Иванович (вытаскивает из кармана платок). Чего же плакать? Ну и слава богу... (Плачет.) Плакать не нужно.
   Трилецкий. Ты плачешь, полковник?
   Иван Иванович. Нет... Зачем? Ну и слава тебе, господи!.. Что ж?..
   Платонов. Перестань, Николай!
   Трилецкий (встает и садится рядом с Бугровым). Жаркий нонче темперамент в воздухе, Тимофей Гордеич!
   Бугров. Это действительно. Жарко, как в бане на самой верхней полочке. Темперамент в градусов тридцать, надо полагать.
   Трилецкий. Что бы это значило? Отчего это так жарко, Тимофей Гордеич?
   Бугров. Вам это лучше знать.
   Трилецкий. Я не знаю. Я по докторской части шел.
   Бугров. А по-моему-с, оттого так жарко, что мы засмеялись бы с вами, ежели б в июне месяце было холодно.
 
   Смех.
 
   Трилецкий. Так-с... Теперь понимаю... Что лучше для травы, Тимофей Гордеич, климат или атмосфера?
   Бугров. Все хорошо, Николай Иваныч, только для хлеба дождик нужней... Что толку с климата, ежели дождя нет? Без дождя он и гроша медного не стоит.
   Трилецкий. Так... Это правда... Вашими устами, надо полагать, гласит сама мудрость. А какого вы мнения, господин бакалейный человек, касательно остального прочего?
   Бугров (смеется). Никакого.
   Трилецкий. Что и требовалось доказать. Умнейший вы человек, Тимофей Гордеич! Ну, а какого вы мнения насчет того астрономического фокуса, чтобы Анна Петровна дала нам поесть? а?
   Анна Петровна. Подождите, Трилецкий! Все ждут, и вы ждите!
   Трилецкий. Аппетитов она наших не знает! Не знает она, как нам с вами, а в особенности вам со мной выпить хочется! А славно мы выпьем и закусим, Тимофей Гордеич! Во-первых... Во-первых... (Шепчет Бугрову на ухо.) Плохо? Это за галстух... Crematum simplex…^[9] Там все есть: и распивочно и навынос... Икра, балык, семга, сардины... Далее – шести– или семиэтажный пирог... Во какой! Начинен всевозможными чудесами флоры и фауны Старого и Нового Света... Скорей бы только... Сильно голоден, Тимофей Гордеич? Откровенно...
   Саша (Трилецкому). Не так тебе есть хочется, как бунт поднимать! Не любишь, когда люди покойно сидят!
   Трилецкий. Не люблю, когда людей голодом морят, толстушка!
   Платонов. Ты сейчас сострил, Николай Иваныч, отчего же это не смеются?
   Анна Петровна. Ах, как он надоел! Как он надоел! Нахален до безобразия! Это ужасно! Ну подождите же, скверный человек! Я вам дам поесть! (Уходит.)
   Трилецкий. Давно бы так.

Явление IX

   Те же, кроме Анны Петровны.
 
   Платонов. Впрочем, не мешало бы... Который час? Я тоже голоден...
   Войницев. Где же моя жена, господа? Платонов ведь ее не видел еще... Надо познакомить. (Встает.) Пойду ее искать. Ей так понравился сад, что она никак не расстанется с ним.
   Платонов. Между прочим, Сергей Павлович... Я просил бы вас не представлять меня вашей супруге... Мне хотелось бы знать, узнает она меня или нет? Я когда-то был с ней знаком немножко и...
   Войницев. Знакомы? С Соней?
   Платонов. Был во время оно... Когда еще был студентом, кажется. Не представляйте, пожалуйста, и молчите, не говорите ей ни слова обо мне...
   Войницев. Хорошо. Этот человек со всеми знаком! И когда он успевает знакомиться? (Уходит в сад.)
   Трилецкий. А какую я важную корреспонденцию поместил в «Русском курьере», господа! Читали? Вы читали, Абрам Абрамыч?
   Венгерович 1. Читал.
   Трилецкий. Не правда ли, замечательная корреспонденция? Вас-то, вас, Абрам Абрамыч, каким я людоедом выставил! Такое про вас написал, что вся Европа ужаснется!
   Петрин (хохочет). Так это вот про кого?! Вот кто этот В.! Ну, а кто же Б.?
   Бугров (смеется). Это я-с. (Вытирает лоб.) Бог с ними!
   Венгерович 1. Что ж! Это очень похвально. Если бы я умел писать, то непременно писал бы в газеты. Во-первых, деньги за это дают, а во-вторых, у нас почему-то принято пишущих считать очень умными людьми. Только не вы, доктор, написали эту корреспонденцию. Ее написал Порфирий Семеныч.
   Глагольев 1. Вы откуда это знаете?
   Венгерович 1. Знаю.
   Глагольев 1. Странно... Я писал, это правда, но откуда вам это известно?
   Венгерович 1. Всё можно узнать, лишь бы только желание было. Вы заказным посылали, ну а приемщик на нашей почте имеет хорошую память. Вот и всё. И разгадывать нечего. Мое еврейское ехидство тут ни при чем... (Смеется.) Не бойтесь, мстить не стану.
   Глагольев 1. Я и не боюсь, но... мне странно!
 
   Входит Грекова.

Явление Х

   Те же и Грекова.
 
   Трилецкий (вскакивает). Марья Ефимовна! Вот это так мило! Вот это так сюрприз!
   Грекова (подает ему руку). Здравствуйте, Николай Иваныч! (Кивает всем головой.) Здравствуйте, господа!
   Трилецкий (снимает с нее тальму). Стащу с вас тальмочку... Живы, здоровы? Здравствуйте еще раз! (Целует руку.) Здоровы?
   Грекова. Как всегда... (Конфузится и садится на первое попавшееся стуло.) Анна Петровна дома?
   Трилецкий. Дома. (Садится рядом.)
   Глагольев 1. Здравствуйте, Марья Ефимовна!
   Иван Иванович. Это Марья Ефимовна? Насилу узнал! (Подходит к Грековой и целует у нее руку.) Имею счастье видеть... Весьма приятно...
   Грекова. Здравствуйте, Иван Иваныч! (Кашляет.) Ужасно жарко... Не целуйте мне, пожалуйста, рук... Я себя неловко чувствую... Не люблю...
   Платонов (подходит к Грековой). Честь имею кланяться!.. (Хочет поцеловать руку.) Как поживаете? Дайте же руку!
   Грекова (отдергивает назад руку). Не нужно...
   Платонов. Почему? Недостоин?
   Грекова. Не знаю, достойны вы или недостойны, но... вы ведь неискренно?
   Платонов. Неискренно? Почем же вы знаете, что неискренно?
   Грекова. Вы не стали бы целовать моей руки, если бы я не сказала, что я не люблю этого целования... Вы вообще любите делать то, чего я не люблю.
   Платонов. Сейчас уж и заключение!
   Трилецкий (Платонову). Отойди!
   Платонов. Сейчас... Как ваш клоповый эфир, Марья Ефимовна?
   Грекова. Какой эфир?
   Платонов. Я слышал, что вы добываете из клопов эфир... Хотите обогатить науку... Хорошее дело!
   Грекова. Вы всё шутите...
   Трилецкий. Да, он всё шутит... Итак, значит, вы приехали, Марья Ефимовна... Как ваша maman поживает?
   Платонов. Какая вы розовенькая! Как вам жарко!
   Грекова (встает). Для чего вы мне это всё говорите?
   Платонов. Поговорить хочу с вами... Давно с вами не беседовал. Зачем же сердиться? Когда же, наконец, вы перестанете на меня сердиться?
   Грекова. Я замечаю, что вы чувствуете себя не в своей тарелке, когда видите меня... Не знаю, чем я вам мешаю, но... Я делаю вам удовольствие и по возможности избегаю вас... Если бы Николай Иваныч не дал мне честного слова, что вы здесь не будете, то я не приехала бы сюда... (Трилецкому.) Стыдно вам лгать!
   Платонов. Стыдно тебе лгать, Николай! (Грековой.) Вы плакать собираетесь... Поплачьте! Слезы приносят иногда облегчение...
 
   Грекова быстро идет к двери, где встречается с Анной Петровной.

Явление XI

   Те же и Анна Петровна.
 
   Трилецкий (Платонову). Глупо... глупо! Понимаешь ты? Глупо! Еще раз и... мы враги!
   Платонов. Ты-то тут при чем?
   Трилецкий. Глупо! Ты не знаешь, что ты делаешь!
   Глагольев 1. Жестоко, Михаил Васильич!
   Анна Петровна. Марья Ефимовна! Как я рада! (Пожимает Грековой руку.) Очень рада... Вы такая редкая у меня гостья... Вы приехали, и я вас люблю за это... Сядемте...
 
   Садятся.
 
   Очень рада... Спасибо Николаю Ивановичу... Он потрудился выклянчить вас из вашей деревеньки...
   Трилецкий (Платонову). А если я ее люблю, положим?
   Платонов. Люби... Сделай такое одолжение!
   Трилецкий. Не знаешь ты, что ты говоришь!
   Анна Петровна. Как вы поживаете, моя дорогая?
   Грекова. Благодарю.
   Анна Петровна. Вы утомлены... (Смотрит ей в лицо.) Проехать двадцать верст мудрено без привычки...
   Грекова. Нет... (Подносит к глазам платок и плачет.) Нет...
   Анна Петровна. Что с вами, Марья Ефимовна?
 
   Пауза
 
   Грекова. Нет...
 
   Трилецкий ходит по сцене.
 
   Глагольев 1 (Платонову). Надо вам извиниться, Михаил Васильич!
   Платонов. Для чего?
   Глагольев 1. Вы спрашиваете?! Вы были жестоки...
   Саша (подходит к Платонову). Объяснись, а то я уйду!.. Извинись!
   Анна Петровна. Я сама имею обыкновение плакать после дороги... Нервы расстраиваются!..
   Глагольев 1. Наконец... Я хочу этого! Нелюбезно! Не ожидал я от вас!
   Саша. Извинись, тебе говорят! Бессовестный!
   Анна Петровна. Понимаю... (Смотрит на Платонова.) Успел уж... Извините меня, Марья Ефимовна. Я забыла поговорить с этим... с этим... Я виновата...
   Платонов (подходит к Грековой). Марья Ефимовна!
   Грекова (поднимает голову). Что вам угодно?
   Платонов. Извиняюсь... Публично прошу прощения... Сгораю от стыда на пятидесяти кострах!.. Давайте же руку... Клянусь честью, что искренно... (Берет ее руку.) Помиримся... Не будем хныкать... Мир? (Целует руку.)
   Грекова. Мир. (Закрывает платком лицо и убегает.)
 
   За ней уходит Трилецкий.

Явление XII

   Те же, кроме Грековой и Трилецкого.
 
   Анна Петровна. Не думала, что вы позволите себе... Вы!
   Глагольев 1. Осторожность, Михаил Васильич, ради бога осторожность!
   Платонов. Довольно... (Садится на диван.) Бог с ней... Я сделал глупость, что заговорил с ней, а глупость не стоит того, чтобы о ней много говорили...
   Анна Петровна. Для чего Трилецкий пошел за ней? Не всем женщинам приятно, если видят их слезы.
   Глагольев 1. Уважаю я в женщинах эту чуткость... Особенного ничего ведь вы... не сказали ей, кажется, но... Один намек, словечко...
   Анна Петровна. Нехорошо, Михаил Васильич, нехорошо...
   Платонов. Я извинился, Анна Петровна.
 
   Входят Войницев, Софья Егоровна и Венгерович 2.

Явление XIII

   Те же, Войницев, Софья Егоровна, Венгерович 2 и потом Трилецкий.
 
   Войницев (вбегает). Идет, идет! (Поет.) Идет!
 
   Венгерович 2 становится у дверей, скрестив на груди руки.
 
   Анна Петровна. Наконец-то Софи надоел этот несносный зной! Милости просим!
   Платонов (в стороне). Соня! Творец небесный, как она изменилась!
   Софья Егоровна. Я так заболталась с m-r Венгеровичем, что совершенно забыла про зной... (Садится на диван на аршин от Платонова.) Я в восторге от нашего сада, Сергей.
   Глагольев 1 (садится возле Софьи Егоровны). Сергей Павлович!
   Войницев. Что прикажете?
   Глагольев 1. Софья Егоровна, милейший мой друг, дала мне слово, что в четверг вы все будете у меня.
   Платонов (в сторону). На меня посмотрела!
   Войницев. Мы и сдержим это слово. Прикатим к вам целой компанией...
   Трилецкий (входит). О женщины, женщины! сказал Шекспир и сказал неправду. Нужно было сказать: ах вы, женщины, женщины!
   Анна Петровна. Где Марья Ефимовна?
   Трилецкий. Я ее в сад проводил. Пусть себе пошляется с горя!
   Глагольев 1. Вы у меня еще ни разу не были, Софья Егоровна! У меня вам, надеюсь, понравится... Сад получше вашего, река глубокая, лошадки есть хорошие...
 
   Пауза
 
   Анна Петровна. Молчание... Дурак родился.
 
   Смех.
 
   Софья Егоровна (тихо Глагольеву, кивая на Платонова). Кто это такой? Вот этот, что рядом со мной сидит!
   Глагольев 1 (смеется). Это наш учитель... Фамилии не знаю...
   Бугров (Трилецкому). Скажите мне на милость, Николай Иваныч, вы всякие болезни лечить можете или не всякие?
   Трилецкий. Всякие.
   Бугров. И сибирку?
   Трилецкий. И сибирку.
   Бугров. А ежели собака бешеная укусит, и это можете?
   Трилецкий. А вас бешеная собака укусила? (Отодвигается от него.)
   Бугров (конфузится). Боже меня сохрани! Что это вы, Николай Иваныч! Христос с вами!
 
   Смех.
 
   Анна Петровна. Как к вам ехать, Порфирий Семеныч? Чрез Юсновку?
   Глагольев 1. Нет... Круг дадите, если поедете чрез Юсновку. Езжайте прямо на Платоновку. Я обитаю почти что в самой Платоновке, в двух верстах от нее.
   Софья Егоровна. Я знаю эту Платоновку. Она всё еще существует?
   Глагольев 1. Как же...
   Софья Егоровна. Я когда-то с ее помещиком была знакома, с Платоновым. Сергей, ты не знаешь, где теперь этот Платонов?
   Платонов (в сторону). Спросила бы она у меня, где он.
   Войницев. Кажется, знаю. Не помнишь ли, как его зовут? (Смеется.)
   Платонов. Я тоже когда-то был с ним знаком. Его зовут, кажется, Михаилом Васильичем.
 
   Смех.
 
   Софья Егоровна. Да, да... Его зовут Михаилом Васильичем. Когда я была с ним знакома, он был еще студентом, почти мальчиком... Вы смеетесь, господа... А я, право, ничего не нахожу остроумного в моих словах...
   Анна Петровна (хохочет и указывает на Платонова). Да узнайте же его, наконец, а то он лопнет от нетерпения!
 
   Платонов поднимается.
 
   Софья Егоровна (поднимается и смотрит на Платонова). Да... он. Что же вы молчите, Михаил Васильич?.. Неужели... это вы?
   Платонов. Не узнаете, Софья Егоровна? И немудрено! Прошло четыре с половиной года, почти пять лет, а никакие крысы не в состоянии изгрызть так хорошо человеческую физиономию, как мои последние пять лет.
   Софья Егоровна (подает ему руку). Я теперь только начинаю узнавать вас. Как вы изменились!
   Войницев (подводит к Софье Егоровне Сашу). А это, рекомендую тебе, его жена!.. Александра Ивановна, сестра остроумнейшего из людей – Николая Иваныча!
   Софья Егоровна (подает Саше руку). Очень приятно. (Садится.) Вы уж и женаты!.. Давно ли? Впрочем, пять лет...
   Анна Петровна. Молодец, Платонов! Он нигде не бывает, но всех знает. Это, Софи, рекомендую вам, наш друг!
   Платонов. Этой роскошной рекомендации достаточно для того, чтобы иметь право спросить вас, Софья Егоровна, как вы вообще поживаете? Как ваше здоровье?
   Софья Егоровна. Поживаю вообще очень сносно, но здоровье плоховато. Вы как поживаете? Что поделываете теперь?
   Платонов. Со мной судьба моя сыграла то, чего я ни в каком случае не мог предполагать в то время, когда вы видели во мне второго Байрона, а я в себе будущего министра каких-то особенных дел и Христофора Колумба. Я школьный учитель, Софья Егоровна, только всего.
   Софья Егоровна. Вы?
   Платонов. Да, я...
 
   Пауза
 
   Пожалуй, что немножко и странно...
   Софья Егоровна. Невероятно! Почему же... Почему же не больше?
   Платонов. Мало одной фразы, Софья Егоровна, чтобы ответить на ваш вопрос...
 
   Пауза
 
   Софья Егоровна. Университет вы по крайней мере кончили?
   Платонов. Нет. Я его бросил.
   Софья Егоровна. Гм... Это все-таки не мешает ведь вам быть человеком?
   Платонов. Виноват... Я не понимаю вашего вопроса...
   Софья Егоровна. Я неясно выразилась. Это вам не мешает быть человеком... тружеником, хочу сказать, на поприще ну хоть, например, свободы, эмансипации женщин... Не мешает это вам быть служителем идеи?
   Трилецкий (в сторону). Завралась!
   Платонов (в сторону). Вот как! Гм... (Ей.) Как вам сказать? Пожалуй, что это и не мешает, но... чему же мешать-то? (Смеется.) Мне ничто не может мешать... Я лежачий камень. Лежачие камни сами созданы для того, чтоб мешать...
   Входит Щербук.

Явление XIV

   Те же и Щербук.
 
   Щербук (в дверях). Лошадям овса не давай: плохо везли!
   Анна Петровна. Ура! Мой кавалер пришел!
   Все. Павел Петрович!
   Щербук (молча целует у Анны Петровны и Саши руку, молча кланяется мужчинам, каждому отдельно и отдает общий поклон). Друзья мои! Скажите мне, недостойному субъекту, где та особа, видеть которую душа моя стремится? Подозрение имею и думаю, что эта особа – оне! (Указывает на Софью Егоровну.) Анна Петровна, позвольте мне просить вас отрекомендовать меня им, чтобы они знали, что я такой за человек!
   Анна Петровна (берет его под руку и подводит к Софье Егоровне). Отставной гвардии корнет Павел Петрович Щербук!
   Щербук. А касательно чувств?
   Анна Петровна. Ах да... Наш приятель, сосед, кавалер, гость и кредитор.
   Щербук. Действительно! Друг первейший его превосходительства покойничка генерала! Под предводительством его брал крепости, именуемые женским полонезом. (Кланяется.) Позвольте ручку-с!
   Софья Егоровна (протягивает руку и отдергивает ее назад). Очень приятно, но... не нужно.
   Щербук. Обидно-с... Вашего супруга на руках носил, когда он еще под стол пешком ходил... Я от него знак имею и знак сей в могилу унесу. (Открывает рот.) В-во! Зуба нет! Замечаете?
 
   Смех.
 
   Я его на руках держал, а он, Сереженька-то, пистолетом, коим забавляться изволил, мне по зубам реприманду устроил. Хе, хе, хе... Шалун! Вы его, матушка, не имею чести знать имени и отчества, в строгости содержите! Красотой своей вы мне одну картину напоминаете... Носик только не такой... Не дадите ручки?
 
   Петрин подсаживается к Венгеровичу 1 и читает ему вслух газету.
 
   Софья Егоровна (протягивает руку). Если вы уж так...
   Щербук (целует руку). Merci вас! (Платонову.) Как здоровье, Мишенька? Молодец-то какой вырос! (Садится.) Я знал тебя еще в тот период, когда ты на свет божий с недоумением глядел... И всё растет, и всё растет... Тьфу! чтоб не сглазить! Молодчина! Красавец-то какой! Ну чего, купидон, по военной не идешь?
   Платонов. Грудью слаб, Павел Петрович!
   Щербук (указывает на Трилецкого). Он сказал? Верь ему, свистуну, так без головы останешься!
   Трилецкий. Прошу не ругаться, Павел Петрович!
   Щербук. Он мне поясницу лечил... Того не ешь, другого не ешь, на полу не спи... Ну и не вылечил. Я его и спрашиваю: «Зачем же ты деньги взял, а не вылечил?» А он и говорит: «Что-нибудь из двух, говорит, или лечить, или деньги брать». Каков молодец?
   Трилецкий. Для чего же врать, Вельзевул Буцефалович? Сколько вы мне дали денег, позвольте вас спросить? Припомните-ка! Съездил я к вам шесть раз и получил только всего рубль, да еще порванный рубль... Хотел его нищему дать, да нищий не взял. «Порван, говорит, очень, номеров нет!»
   Щербук. И ездил шесть раз не потому, что я болен был, а потому, что у моего арендатора дочка кельк шоз^[10].
   Трилецкий. Платонов, ты близко к нему сидишь... Щелкни его раз от моего имени по лысине! Сделай милость!
   Щербук. Отстань! Довольно! Не раздражай спящего льва! Молод еще, еле видим! (Платонову.) И отец твой был молодец! Мы с ним, с покойничком, большие друзья были. Штукарь он был! Теперь таких и нет проказников, какими мы с ним были... Эхх. Прошло время... (Петрину.) Герася! Побойся всевышнего! Мы здесь беседуем, а ты вслух читаешь! Имей деликатность!
 
   Петрин продолжает читать.
 
   Саша (толкает Ивана Ивановича в плечо). Папа! Папа, не спи здесь! Стыдно!
 
   Иван Иванович просыпается и чрез минуту опять засыпает.
 
   Щербук. Нет... Не могу я говорить!.. (Встает.) Его слушайте... Он читает!..
   Петрин (встает и подходит к Платонову). Что вы сказали-с?
   Платонов. Решительно ничего...
   Петрин. Нет, вы что-то сказали-с... Вы сказали что-то про Петрина...