Антон Павлович Чехов. Безотцовщина (пьеса в 4-х действиях)

   Платонов. Вам приснилось, должно быть...
   Петрин. Критикуете-с?
   Платонов. Ничего я не говорил! Уверяю вас, что вам это приснилось!
   Петрин. Можете говорить, сколько вам угодно... Петрин... Петрин... Что Петрин? (Кладет газету в карман.) Петрин, может быть, в университете обучался, кандидат прав, может быть... Вам это известно?.. Ученое звание за мной до гроба останется... Так-то-с. Надворный советник... Вам это известно? И пожил побольше вашего. Шестой десяточек, слава богу, доживаю.
   Платонов. Очень приятно, но... что же из этого следует?
   Петрин. Поживите с мое, душенька, так узнаете! Жизнь пережить не шутка! Жизнь кусается...
   Платонов (пожимает плечами). Право, не знаю, что вы хотите этим сказать, Герасим Кузьмич... Я вас не понимаю... Начали вы о себе, а с себя съехали на жизнь... Что может быть общего между вами и жизнью?
   Петрин. Вот как поломает вас жизнь, потрясет хорошенечко, тогда сами на молодых с предостережением смотреть станете... Жизнь, сударь мой... Что такое жизнь? А вот что-с! Когда родится человек, то идет на одну из трех дорог жизненных, кроме которых других путей не имеется: пойдешь направо – волки тебя съедят, пойдешь налево – сам волков съешь, пойдешь прямо – сам себя съешь.
   Платонов. Скажите... Гм... Вы пришли к этому умозаключению путем науки, опыта?
   Петрин. Путем опыта.
   Платонов. Путем опыта... (Смеется.) Говорите, почтенный Герасим Кузьмич, кому-нибудь другому, а не мне... Вообще бы я вам советовал не говорить со мной о высоких материях... И смеюсь, и, ей-богу, не верю. Не верю я вашей старческой, самоделковой мудрости! Не верю, друзья моего отца, глубоко, слишком искренно не верю вашим простым речам о мудреных вещах, всему тому, до чего вы дошли своим умом!
   Петрин. Да-с... Действительно... Из молодого деревца всё сделаешь: и домик, и корабль, и всё... а старое, широкое да высокое, ни к черту не годится...
   Платонов. Я не говорю вообще про стариков: я говорю про друзей моего отца.
   Глагольев 1. Я тоже был другом вашего отца, Михаил Васильич!
   Платонов. Мало ли у него было друзей... Бывало, весь двор был запружен каретами да колясками.
   Глагольев 1. Нет... Но, значит, и мне вы не верите? (Хохочет.)
   Платонов. Гм... Как вам сказать?.. И в вас, Порфирий Семеныч, плохо верю.
   Глагольев 1. Да? (Протягивает ему руку.) Спасибо, дорогой мой, за откровенность! Ваша откровенность еще более привязывает меня к вам.
   Платонов. Вы добряк... Я даже глубоко уважаю вас, но... но...
   Глагольев 1. Пожалуйста, говорите!
   Платонов. Но... но нужно быть слишком доверчивым, чтобы веровать в тех фонвизинских солидных Стародумов и сахарных Милонов, которые всю свою жизнь ели щи из одной чашки со Скотиниными и Простаковыми, и в тех сатрапов, которые потому только и святы, что не делают ни зла, ни добра. Не рассердитесь, пожалуйста!
   Анна Петровна. Не люблю я подобных бесед, а в особенности, если они ведутся Платоновым... Всегда плохо оканчиваются. Михаил Васильич, рекомендую вам нашего нового знакомого! (Указывает на Венгеровича 2.) Исак Абрамович Венгерович, студент...
   Платонов. А... (Встает и идет к Венгеровичу 2.) Очень приятно! Очень рад. (Протягивает руку.) Дорого я дал бы теперь, чтобы иметь право опять называться студентом...
 
   Пауза
 
   Я вам руку подаю... Берите же мою или давайте мне свою...
   Венгерович 2. Я не сделаю ни того, ни другого...
   Платонов. Что?
   Венгерович 2. Я не подам вам своей руки.
   Платонов. Загадка... Почему-с?
   Анна Петровна (в сторону). Черт знает что!
   Венгерович 2. Потому что я имею на это основание... Я презираю таких людей, как вы!
   Платонов. Брависсиме... (Осматривает его.) Я сказал бы вам, что это мне ужасно нравится, если бы это не пощекотало вашего самолюбия, которое нужно поберечь для будущего...
 
   Пауза
 
   Вы смотрите на меня, точно великан на пигмея. Может быть, вы и в самом деле великан.
   Венгерович 2. Я честный человек и не пошляк.
   Платонов. С чем вас и поздравляю... Странно было бы видеть в молодом студенте нечестного человека... О вашей честности вас никто и не спрашивает... Не дадите руки, юноша?
   Венгерович 2. Я не подаю милостыни.
 
   Трилецкий шикает.
 
   Платонов. Не подаете? Ваше дело... Я о приличии говорю, а не о милостыне... Сильно презираете?
   Венгерович 2. Насколько это возможно для человека, всей душой ненавидящего пошлость, тунеядство, фиглярство...
   Платонов (вздыхает). Давно уж я не слыхал таких речей... Что-то слышится родное в звонких песнях ямщика!.. И я когда-то был мастером рассыпаться... Только, к сожалению, всё это фразы... Милые фразы, но только фразы... Чуточку бы искренности... Фальшивые звуки ужасно действуют на непривычное ухо...
   Венгерович 2. Не прекратить ли нам этот разговор?
   Платонов. Для чего? Нас охотно слушают, да и мы еще не успели надоесть друг другу... Давайте еще побеседуем в том же духе...
   Вбегает Василий и за ним Осип.

Явление XV

   Те же и Осип.
 
   Осип (входит). Кгм... Честь имею и удовольствие поздравить ваше превосходительство с приездом...
 
   Пауза
 
   Желаю вам всего того, что вы от бога желаете.
 
   Смех.
 
   Платонов. Кого вижу?! Чертов кум! Самый страшный из людей! Ужаснейший из смертных!
   Анна Петровна. Скажите, пожалуйста! Вас недоставало! Зачем пришел?
   Осип. Поздравить.
   Анна Петровна. Очень нужно! Проваливай!
   Платонов. Ты ли это, во тьму ночей и в свет дня вселяющий грозный ужас? Давно уж я не видел тебя, человекоубийца, шестьсот шестьдесят шесть! Ну, приятель? Распространись о чем-нибудь! Вонмем великому Осипу!
   Осип (кланяется). С приездом, ваше превосходительство! Сергею Павлычу! С браком с законным! Дай бог, чтоб всё... что касательно семейства, выходило лучше... всего! Дай бог!
   Войницев. Спасибо! (Софье Егоровне.) Это, Софи, рекомендую тебе, наше войницевское пугало!
   Анна Петровна. Не держите его, Платонов! Пусть уходит! Я на него сердита. (Осипу.) Скажешь на кухне, чтобы тебе дали пообедать... Экие ведь какие зверские глаза! Много за зиму нашего леса накрал?
   Осип (смеется). Деревца три-четыре...
 
   Смех.
 
   Анна Петровна (смеется). Врешь, больше! У него и цепочка есть! Скажите! Это золотая цепочка? Позвольте узнать, который час?
   Осип (смотрит на стенные часы). Двадцать две минуты второго... Позвольте мне вашу ручку поцеловать!
   Анна Петровна (подносит к его губам руку). На, целуй...
   Осип (целует руку). Очень вам благодарен, ваше превосходительство, за ваше сочувствие! (Кланяется.) Что вы за меня держитесь, Михаил Васильич?
   Платонов. Боюсь, чтобы ты не ушел. Люблю тебя, милый! Какой молодец, черт тебя задери совсем! Каким это образом, мудрый, тебя угораздило попасть сюда?
   Осип. За дураком гнался, за Василием, да и зашел кстати.
   Платонов. Умный гнался за дураком, а не наоборот! Честь имею, господа, представить! Интереснейший субъект! Одно из интереснейших кровожадных животных современного зоологического музея! (Поворачивает Осипа на все стороны.) Известен всем и каждому как Осип, конокрад, чужеяд, человекоубийца и вор. Родился в Войницевке, грабил и убивал в Войницевке и пропадет в той же Войницевке!
 
   Смех.
 
   Осип (смеется). Чудной вы человек, Михаил Васильич!
   Трилецкий (рассматривает Осипа). Чем занимаешься, любезный?
   Осип. Воровством.
   Трилецкий. Гм... Приятное занятие... Какой же ты, однако, циник!
   Осип. Что значит циник?
   Трилецкий. Циник слово греческое, в переводе на твой язык значащее: свинья, желающая, чтобы весь свет знал, что она свинья.
   Платонов. Он улыбается, боги! Что это за улыбка! А лицо-то, лицо! B этом лице сто пудов железа! Не скоро разобьешь его о камень! (Подводит его к зеркалу.) Посмотри-ка, чудовище! Видишь? И ты не удивляешься?
   Осип. Самый обыкновенный человек! Даже хуже...
   Платонов. Будто бы? А не богатырь? Не Илья Муромец? (Хлопает его по плечу.) О храбрый, победоносный росс! Что мы теперь значим с тобой? Шляемся из угла в угол мелкими людишками, чужеядами, места своего не знаем... Нам бы с тобой пустыню с витязями, нам бы с тобой богатырей с стопудовыми головами, с шипом, с посвистом! Уколотил бы Соловья Разбойника? а?
   Осип. А кто ж его знает!
   Платонов. Уколотил бы! Ведь у тебя силища! Это не мускулы, а канаты! Кстати, отчего ты не на каторге?
   Анна Петровна. Кончите, Платонов! Право, надоело.
   Платонов. Ты сидел хоть раз в остроге, Осип?
   Осип. Случается... Каждую зиму сижу.
   Платонов. Так и следует... B лесу холодно – иди в острог. Но отчего же ты не на каторге?
   Осип. Не знаю... Пустите, Михаил Васильич!
   Платонов. Ты не от мира сего? Ты вне времени и пространства? Ты вне обычаев и закона?
   Осип. Позвольте-с... B законе написано, что только тогда пойдешь в Сибирь, когда на тебя обстоятельно докажут или на месте преступления поймают... Всякому, положим, известно, что я, положим, вор да разбойник (смеется), да не всякий доказать это может... Гм... Не смел нонче народ стал, глуп, неумный то есть... Боится всего... Ну и доказать боится... Выслать бы мог, да законов не понимает... Все ему страшно... Осел нонче народ стал, одним словом... Все норовит исподтишка, артелью... Пакостный народ, плевый... Невежество... И обижать такой народ не жалко...
   Платонов. Как он важно рассуждает, подлец! Своим умом дошел, отвратительное животное! И он ведь на основании теорий... (Вздыхает.) Какая гадость еще возможна в России!..
   Осип. Не один я так рассуждаю, Михаил Васильич! Все нонче так рассуждают. Да вот, например, хоть Абрам Абрамыч...
   Платонов. Да, но и этот тоже внезаконный... Всяк знает, да не всяк докажет.
   Венгерович 1. Меня, полагаю, можно оставить в покое...
   Платонов. Про него и толковать нечего... Это подобие твое; разница только в том, что он умней тебя и счастлив, как аркадский пастушок. Ну и... в глаза нельзя назвать, а тебя можно. Одного поля ягоды, но... Шестьдесят кабаков, друг мой, шестьдесят кабаков, а у тебя и шестидесяти копеек нет!
   Венгерович 1. Шестьдесят три кабака.
   Платонов. Через год будет семьдесят три... Он благодеяния делает, обеды дает, всеми уважаем, все перед ним шапку ломают, ну а ты... ты великий человек, но... жить, брат, не умеешь! Не умеешь жить, вредный человек!
   Венгерович 1. Вы начинаете фантазировать, Михаил Васильич! (Встает и садится на другой стул.)
   Платонов. На этой голове и громоотводов больше... Проживет преспокойно еще столько же, сколько жил, если не больше, и умрет... и умрет ведь спокойно!
   Анна Петровна. Перестаньте, Платонов!
   Войницев. Помирней, Михаил Васильич! Осип, уходи отсюда! Своим присутствием ты только раздражаешь платоновские инстинкты.
   Венгерович 1. Ему хочется выгнать меня отсюда, но не удастся!
   Платонов. Удастся! Не удастся, сам уйду.
   Анна Петровна. Платонов, вы не перестанете? Вы не распространяйтесь, а прямо говорите: перестанете вы или нет?
   Саша. Замолчи ради бога! (Тихо.) Неприлично! Ты меня срамишь!
   Платонов (Осипу). Проваливай! От души желаю тебе скорейшего исчезновения!
   Осип. У Марфы Петровны есть попугайчик, который всех людей да собак называет дураками, а как завидит коршуна или Абрама Абрамыча, то и кричит: «Ах ты, проклятый!» (Хохочет.) Прощайте-с! (Уходит.)

Явление XVI

   Те же без Осипа.
 
   Венгерович 1. Кто бы, да не вы, молодой человек, позволяли себе читать мне мораль и еще в такой форме. Я гражданин и, скажу правду, полезный гражданин... Я отец, а вы кто? Кто вы, молодой человек? Извините, хлыщ, промотавшийся помещик, взявший в свои руки святое дело, на которое вы не имеете ни малейшего права, как испорченный человек...
   Платонов. Гражданин... Если вы гражданин, то это очень нехорошее слово! Ругательное слово!
   Анна Петровна. Он не перестанет! Платонов, зачем отравлять нам день своим резонерством? Зачем говорить лишнее? И имеете ли вы право?
   Трилецкий. Не покойно живется с этими справедливейшими и честнейшими... Всюду вмешиваются, везде у них дело, всё до них касается...
   Глагольев 1. Начали, господа, о здравии, а оканчиваете за упокой...
   Анна Петровна. Не следует, Платонов, забывать того, что если гости бранятся, то хозяева чувствуют себя очень неловко...
   Войницев. Это справедливо, а посему с этой же минуты всеобщее тссс... Мир, согласие и тишина!
   Венгерович 1. Не дает и минуты покоя! Что я ему сделал? Это шарлатанство!
   Войницев. Тссс...
   Трилецкий. Пусть себе бранятся! Нам же веселей.
 
   Пауза
 
   Платонов. Как поглядишь вокруг себя, да подумаешь серьезно, в обморок падаешь!.. И что хуже всего, так это то, что всё мало-мальски честное, сносное молчит, мертвецки молчит, только смотрит... Всё смотрит на него с боязнью, всё кланяется до земли этому ожиревшему, позолоченному выскочке, всё обязано ему от головы до пяток! Честь в трубу вылетела!
   Анна Петровна. Успокойтесь, Платонов! Вы начинаете прошлогоднюю историю, а я не выношу этого!
   Платонов (пьет воду). Ладно. (Садится.)
   Венгерович 1. Ладно.
 
   Пауза
 
   Щербук. Мученик я, друзья мои, мученик!
   Анна Петровна. Что там еще?
   Щербук. Горе мне, друзья мои! Лучше в гробу лежать, чем с женою ехидною жить! Опять материя была! Чуть не убила меня неделю тому назад со своим дьяволом, рыжим Дон-Жуаном. Сплю я себе на дворе под яблонькой, сны вкушаю, на прошлые картины во сне с завистью поглядываю... (Вздыхает.) Вдруг... Вдруг как шарахнет меня кто-то по голове моей! Господи! Конец, думаю, пришел! Землетрясение, борьба стихий, потоп, дождь огненный... Открываю глаза, а передо мной рыжий. Схватил меня рыжий за бока, да как даст со всего размаху по этим местам, а потом шлеп меня о землю! Подскочила лютая... Схватила меня за мою невинную бороду (хватает себя за бороду), а тут не пообедаешь! (Бьет себя по лысине.) Чуть не убили... Думал, что богу душу отдам...
   Анна Петровна. Вы преувеличиваете, Павел Петрович...
   Щербук. Старуха ведь, старей всех на свете, ни кожи, ни рожи у старой кочерги, а туда же... любовь! Ах ты, ведьма! А рыжему это и на руку... Ему денежки нужны мои, а любовь ее ему не нужна...
 
   Яков входит и подает Анне Петровне визитную карточку.
 
   Войницев. От кого это?
   Анна Петровна. Перестаньте, Павел Петрович! (Читает.) «Comte Glaqolief»^[11]. К чему эти церемонии? Пожалуйста, проси! (Глагольеву 1.) Ваш сын, Порфирий Семеныч!
   Глагольев 1. Мой сын?! Откуда он мог взяться? Он за границей!
   Входит Глагольев 2.

Явление XVII

   Те же и Глагольев 2.
 
   Анна Петровна. Кирилл Порфирьич! Как это любезно!
   Глагольев 1 (встает). Ты, Кирилл... приехал? (Садится.)
   Глагольев 2. Здравствуйте, mesdames! Платонову, Венгеровичу, Трилецкому... И чудак Платонов здесь... Салют, почет и уважение! Ужасно жарко в России... Прямо из Парижа! Прямехонько из французской земли! Ф-ф... Не верите? Честное и благородное слово! Домой только чемодан завез... Ну, да и Париж же, господа! Вот город!
   Войницев. Садитесь, французский человек!
   Глагольев 2. Нет, нет, нет... Я не в гости приехал, я так только... Мне одного только отца нужно видеть... (Отцу.) Ты что же это, послушай?
   Глагольев 1. Что такое?
   Глагольев 2. Ты ссориться хочешь? Ты зачем не присылал мне денег, когда я просил, а?
   Глагольев 1. Дома об этом потолкуем.
   Глагольев 2. Почему ты не присылал мне денег? Ты смеешься? Тебе всё шутки? Ты шутишь? Господа, можно за границей жить без денег?
   Анна Петровна. Как вам жилось в Париже? Вы сядьте, Кирилл Порфирьич!
   Глагольев 2. По его милости я воротился с одной только зубочисткой! Я послал ему из Парижа тридцать пять телеграмм! Почему ты не присылал мне денег, я тебя спрашиваю? Краснеешь? Стыдно?
   Трилецкий. Не кричите, пожалуйста, ваше сиятельство! Будете кричать, пошлю судебному следователю вашу визитную карточку и привлеку вас к судебной ответственности за присвоение не принадлежащего вам графского титула! Неприлично!
   Глагольев 1. Не делай, Кирилл, скандала! Я полагал, что шести тысяч будет достаточно. Успокойся!
   Глагольев 2. Дай мне денег, я опять поеду! Давай сейчас! Сейчас давай! Еду! Давай скорей! Я спешу!
   Анна Петровна. Куда вы так спешите? Успеете! Расскажите-ка нам лучше что-нибудь из своего путешествия...
   Яков (входит). Готово-с!
   Анна Петровна. Да? B таком случае, господа, идемте есть!
   Трилецкий. Есть? Ура-а-а! (Хватает одной рукой за руку Сашу, а другой Глагольева 2 и бежит.)
   Саша. Пусти! Пусти, сорванец! Я сама пойду!
   Глагольев 2. Пустите! Что за свинство? Я не люблю шуток! (Вырывается.)
 
   Саша и Трилецкий убегают.
 
   Анна Петровна (берет Глагольева 2 под руку). Пойдемте-ка, парижанин! Нечего кипятиться попусту! Абрам Абрамыч, Тимофей Гордеич... Прошу! (Уходит с Глагольевым 2.)
   Бугров (встает и потягивается). Пока дождешься этого завтрака, так весь слюной изойдешь. (Уходит.)
   Платонов (подает Софье Егоровне руку). Вы позволите? Какие у вас удивленные глаза! Для вас этот мир – неведомый мир! Это мир (тише) глупцов, Софья Егоровна, глупцов набитых, невылазных, безнадежных... (Уходит с Софьей Егоровной.)
   Венгерович 1 (сыну). Теперь видел?
   Венгерович 2. Это оригинальнейший негодяй! (Уходит с отцом.)
   Войницев (толкает Ивана Ивановича). Иван Иваныч! Иван Иваныч! Завтракать!
   Иван Иванович (вскакивает). А? Кто?
   Войницев. Никто... Завтракать идемте!
   Иван Иванович. Очень хорошо, душенька!
 
   Уходит с Войницевым и Щербуком.

Явление XVIII

   Петрин и Глагольев 1.
 
   Петрин. Хочешь?
   Глагольев 1. Я не прочь... Я уже говорил тебе!
   Петрин. Голубчик... Непременно женишься?
   Глагольев 1. Не знаю, братец. Захочет ли она еще?
   Петрин. Захочет! Побей меня бог, захочет!
   Глагольев 1. Кто знает? Предполагать не следует... Чужая душа потемки. Ты-то чего так хлопочешь?
   Петрин. О ком же мне хлопотать, душенька? Ты человек хороший, она такая славная... Хочешь, я с ней поговорю?
   Глагольев 1. Я и сам поговорю. Ты молчи пока и... если можно, пожалуйста, не хлопочи! Я и сам сумею жениться. (Уходит.)
   Петрин (один). Вот ежели б сумел! Святые угодники, войдите в мое положение!.. Выйди генеральша за него, я – богатый человек! По векселям получу, святые угодники! Даже аппетит пропал от этой радостной мысли. Венчаются рабы божий Анна и Порфирий или, то бишь, Порфирий и Анна...
 
   Входит Анна Петровна.

Явление XIX

   Петрин и Анна Петровна.
 
   Анна Петровна. Вы же чего не идете завтракать?
   Петрин. Матушка, Анна Петровна, можно вам намек сделать?
   Анна Петровна. Делайте, только поскорей, пожалуйста... Мне некогда...
   Петрин. Гм... Не дадите вы мне немножко деньжат, матушка?
   Анна Петровна. Какой же это намек? Это далеко не намек. Сколько вам нужно? Рубль, два?
   Петрин. Сделайте умаление векселям. Надоело глядеть на векселя эти... Векселя – это одна только обманчивость, мечта туманная. Они говорят: ты владеешь! А на деле-то выходит, что ты вовсе не владеешь.
   Анна Петровна. Вы всё про те же шестнадцать тысяч толкуете? Как вам не стыдно? Неужели вас ничто не коробит, когда вы клянчите этот долг? Как вам не грешно? На что вам, старику холостому, сдались эти нехорошие деньги?
   Петрин. Они мне сдались, потому что они мои, матушка.
   Анна Петровна. Вы эти векселя выманили у моего мужа, когда он был не трезв, болен... Вы это помните?
   Петрин. Что ж такое, матушка? А на то они и векселя, чтоб по ним денежки требовались и платились. Деньги счет любят.
   Анна Петровна. Хорошо, хорошо... Довольно. Денег у меня нет и не будет для вашего брата! Убирайтесь, протестуйте! Эх вы, кандидат прав! Ведь вы на днях умрете, для чего же мошенничаете? Чудак вы!
   Петрин. Можно вам, матушка, намек сделать?
   Анна Петровна. Нельзя. (Идет к двери.) Ступайте жевать!
   Петрин. Позвольте, матушка! Родненькая, на минуточку! Вам Порфиша нравится?
   Анна Петровна. Вам какое дело? Какое вам дело до меня, кандидат вы этакий?
   Петрин. Какое дело? (Бьет себя по груди.) А кто, позвольте вас спросить, первым другом покойного генерал-майора был? Кто ему глаза на смертном одре закрыл?
   Анна Петровна. Вы, вы, вы! Молодец вы за это!
   Петрин. Пойду выпью за упокой его души... (Вздыхает.) И за ваше здравие! Горды и надменны, сударыня! Гордость порок есть... (Уходит.)
 
   Входит Платонов.

Явление XX

   Анна Петровна и Платонов.
 
   Платонов. Черт знает что за самолюбие! Его гонишь, а он сидит, как ни в чем не бывало... Вот уж воистину хамское барышническое самолюбие! О чем мыслите, превосходительная?
   Анна Петровна. Вы успокоились?
   Платонов. Успокоился... Но не будем сердиться... (Целует ее руку.) Все они, наша дорогая генеральша, достойны того, чтобы всякий имел право выгнать их из вашего дома...
   Анна Петровна. С каким удовольствием я сама бы, невыносимый Михаил Васильич, прогнала этих гостей!.. B том и вся наша беда, что честь, о которой вы сегодня трактовали на мой счет, удобоварима только в теории, но никак не в практике. Ни я и ни ваше красноречие не имеем права прогнать их. Ведь всё это наши благодетели, кредиторы... Погляди я на них косо – и завтра же нас не будет в этом имении... Или имение, или честь, как видите... Выбираю имение... Понимайте это, милый пустослов, как хотите, и если вам угодно, чтобы я не уехала из прекрасных здешних мест, то не напоминайте мне о чести и не трогайте моих гусей... Меня зовут там... Сегодня после обеда едем кататься... Не сметь уходить! (Бьет его по плечу.) Заживем! Идемте есть! (Уходит.)