Страница:
Именно такой полусантиметровой малюткой должна была казаться сама Лена пятисотметровой великанше, стоявшей на дне моря по шею в воде. Но Лена была ее первопредком, и сознание великанши было наполовину, а то и больше сознанием Лены, ибо цепочка промежуточных родителей состояла из экземпляров, которые жили самостоятельно слишком мало, чтобы внести в это сознание что-то свое. А потому великанша слушалась Лену беспрекословно.
Общались они так. На плече у великанши сидела 69-метровая девушка, а у этой соответственно — девушка в 864 сантиметра ростом. А уже с нею напрямую общалась Лена.
Рядом плавала великанша в 276 метров длиной, и полукилометровая по команде Лены занялась любовью с нею и вскоре породила первую пятиметровую дочь. Кормить ее великанша не стала. Ей пришлось подождать, пока 276-метровая восстановит форму, и лесбийский акт, потрясающий своей грандиозностью, повторился.
Только седьмую новорожденную великанша стала кормить и выкормила до своего роста, после чего стала любить уже ее.
Восьмая достигла роста 1106 метров, а девятая — 2212. Дальше действовала уже она.
Когда Валя и Анти проснулись, они обнаружили рядом с железным островом какую-то обширную сушу, уходящую к горизонту и к небу.
Но это была не суша. Это был их отдаленный потомок — девушка ростом 71 километр.
Дальше расти было некуда. Небо оказалось твердым и располагалось в ста километрах от поверхности океана.
Зато море для этой великанши было пленкой воды толщиной не больше сантиметра.
То, что спросонья показалось Вале и Анти сушей, на самом деле было десятикилометровой ступней.
А дальше было просто. Семнадцатиметровая девушка посадила Лену, Валю и Анти к себе на голову, где они прочно привязались волосами. То же самое сделала 17-метровая, когда оказалась на голове 270-метровой. Эту взяла на себя 5-километровая, а ее заплела в свою прическу семидесятикилометровая. И путешествие началось.
Закончилось оно через сорок минут. Пройдя сто тысяч километров, великанша достигла большой суши, наступив по дороге на несколько участков суши малой, которых пассажиры великанши не заметили с умопомрачительной высоты.
Большая суша представляла собой стену до самого неба, проколотую множеством разномерных арок. Самые большие шли от пола. Самые маленькие — в 1 сантиметр высотой — располагались у небосвода. Перед арками проходили галереи, которые соединялись лестницами.
В самую большую арку могла пройти даже 70-километровая великанша. Но прежде чем пройти туда, она сняла с головы пятикилометровую, а та — 270-метровую и так далее. Разнокалиберных девушек общими усилиями рассортировали по росту и приземлили на нужных галереях.
Только после этого 70-километровая вошла в свою арку и через пару минут вышла к лифту. Его кабина имела габариты 70 на 70 на 150 километров, а один его этаж составлял 40 тысяч обычных.
В это время Валя и Анти вдвоем ласкали Лену на своей галерее. Через час две новорожденные трехсантиметровые дюймовочки отправились в долгий путь наверх. Они шли по лестнице, рассчитанной на их рост — по нескольку лестниц разного калибра вели вверх и вниз параллельно друг другу, и чем ниже, тем больше становилось этих лестниц и тем крупнее становился масштаб.
А Лена, Валя и Анти через арку вошли в тоннель. Он вел к лифту. На индикаторе значился 10-й этаж. — Странно, — сказала Лена.
Великанша прошла вдоль архипелага, стараясь не наступать на острова.
Она не могла увидеть людей нормального роста на одном из островов. Но те увидели ее отлично и в диком испуге умчались на катере к берегу, не сумев собрать всех своих дюймовочек и взяв на катер только тех, что были поблизости.
До берега от этого острова, крайнего в архипелаге, было всего триста километров. Великанша давно уже не обращала внимания на острова — она видела берег и шла к нему.
Но берег был явно неподходящим для нее, и она повернула обратно — тем более, что вдалеке раздался зов 70-километровой, созывавшей больших и малых к открытой ею стене. Она брела по океану и кричала, и большие и малые слышали этот зов, и как ни странно, даже самых маленьких ее голос не оглушал.
Через три часа тусовочный катер ворвался в тоннель и углубился в лабиринт.
Одна из ветвей лабиринта уткнулась в дверь лифта. Тусовка в темпе загрузилась туда.
На индикаторе горел девятый этаж. Кир нажал первый. Лена в другом лифте нажала минус первый. Так две группы попавших в ловушку не встретились в первый раз.
Умклайдет ремесленный
Фея
Бегство
Подземелье
Общались они так. На плече у великанши сидела 69-метровая девушка, а у этой соответственно — девушка в 864 сантиметра ростом. А уже с нею напрямую общалась Лена.
Рядом плавала великанша в 276 метров длиной, и полукилометровая по команде Лены занялась любовью с нею и вскоре породила первую пятиметровую дочь. Кормить ее великанша не стала. Ей пришлось подождать, пока 276-метровая восстановит форму, и лесбийский акт, потрясающий своей грандиозностью, повторился.
Только седьмую новорожденную великанша стала кормить и выкормила до своего роста, после чего стала любить уже ее.
Восьмая достигла роста 1106 метров, а девятая — 2212. Дальше действовала уже она.
Когда Валя и Анти проснулись, они обнаружили рядом с железным островом какую-то обширную сушу, уходящую к горизонту и к небу.
Но это была не суша. Это был их отдаленный потомок — девушка ростом 71 километр.
Дальше расти было некуда. Небо оказалось твердым и располагалось в ста километрах от поверхности океана.
Зато море для этой великанши было пленкой воды толщиной не больше сантиметра.
То, что спросонья показалось Вале и Анти сушей, на самом деле было десятикилометровой ступней.
А дальше было просто. Семнадцатиметровая девушка посадила Лену, Валю и Анти к себе на голову, где они прочно привязались волосами. То же самое сделала 17-метровая, когда оказалась на голове 270-метровой. Эту взяла на себя 5-километровая, а ее заплела в свою прическу семидесятикилометровая. И путешествие началось.
Закончилось оно через сорок минут. Пройдя сто тысяч километров, великанша достигла большой суши, наступив по дороге на несколько участков суши малой, которых пассажиры великанши не заметили с умопомрачительной высоты.
Большая суша представляла собой стену до самого неба, проколотую множеством разномерных арок. Самые большие шли от пола. Самые маленькие — в 1 сантиметр высотой — располагались у небосвода. Перед арками проходили галереи, которые соединялись лестницами.
В самую большую арку могла пройти даже 70-километровая великанша. Но прежде чем пройти туда, она сняла с головы пятикилометровую, а та — 270-метровую и так далее. Разнокалиберных девушек общими усилиями рассортировали по росту и приземлили на нужных галереях.
Только после этого 70-километровая вошла в свою арку и через пару минут вышла к лифту. Его кабина имела габариты 70 на 70 на 150 километров, а один его этаж составлял 40 тысяч обычных.
В это время Валя и Анти вдвоем ласкали Лену на своей галерее. Через час две новорожденные трехсантиметровые дюймовочки отправились в долгий путь наверх. Они шли по лестнице, рассчитанной на их рост — по нескольку лестниц разного калибра вели вверх и вниз параллельно друг другу, и чем ниже, тем больше становилось этих лестниц и тем крупнее становился масштаб.
А Лена, Валя и Анти через арку вошли в тоннель. Он вел к лифту. На индикаторе значился 10-й этаж. — Странно, — сказала Лена.
*
В это время шедшая совсем в другую сторону 35-километровая великанша обнаружила на своем пути большой коралловый архипелаг. Даже для нее этот архипелаг казался достаточно большим, ибо не через каждый остров она могла перешагнуть, а было их великое множество.Великанша прошла вдоль архипелага, стараясь не наступать на острова.
Она не могла увидеть людей нормального роста на одном из островов. Но те увидели ее отлично и в диком испуге умчались на катере к берегу, не сумев собрать всех своих дюймовочек и взяв на катер только тех, что были поблизости.
До берега от этого острова, крайнего в архипелаге, было всего триста километров. Великанша давно уже не обращала внимания на острова — она видела берег и шла к нему.
Но берег был явно неподходящим для нее, и она повернула обратно — тем более, что вдалеке раздался зов 70-километровой, созывавшей больших и малых к открытой ею стене. Она брела по океану и кричала, и большие и малые слышали этот зов, и как ни странно, даже самых маленьких ее голос не оглушал.
Через три часа тусовочный катер ворвался в тоннель и углубился в лабиринт.
Одна из ветвей лабиринта уткнулась в дверь лифта. Тусовка в темпе загрузилась туда.
На индикаторе горел девятый этаж. Кир нажал первый. Лена в другом лифте нажала минус первый. Так две группы попавших в ловушку не встретились в первый раз.
Умклайдет ремесленный
Силы окончательно покинули Артура Дунаева и он уснул в круге света.
Проснувшись, он обнаружил, что находится уже не в круге, а в бесконечном световом луче. Айбиго спала рядом. Больше никого поблизости не было.
С удивлением Артур понял, что стал отлично видеть без очков — а ведь с очками он не расставался с раннего детства.
Одевшись, Артур все же положил очки в нагрудный карман. Туда же он сунул и умклайдет «Женщина», попутно опять сотворив рой фантомов и девушку, которую он так и не увидел — она возникла в темноте и в темноте осталась.
А Артур поднял Айбиго, полуобнял ее и пошел вместе с ней вдоль светового луча.
Луч привел к двери, а дверь вела в большой, светлый и совершенно пустой зал. Только в центре зала имел место столик, а на нем палочка и лист бумаги.
Палочка была похожа на умклайдет «Женщина», только вместо женской фигурки на конце его были вырезаны четыре шарика.
Текст на бумаге гласил:
— Стул! — скомандовал Артур и направил умклайдет на пространство перед столиком.
Тут же на этом месте возник обыкновенный конторский стул. — Кресло. Мягкое, удобное и красивое, — потребовал Артур. В кресло он усадил Айбиго, а сам сел на стул и стал мысленно описывать будущее одеяние девушки — юбку из нитей, привязанных к поясу.
Эту юбку он взмахом умклайдета бросил подруге на колени. Она тотчас же надела ее. Разноцветные нити закрыли ее ноги до щиколоток, но при каждом движении они разлетались и обнажали то бедро, то точеные икры, то всю ногу сверху донизу. Из-за этого Айбиго теперь выглядела даже более соблазнительно, чем тогда, когда была совсем нагой — ведь известно, что полуобнажение куда более пикантно, чем голая нагота.
Артур просто не мог не залюбоваться ею. А залюбовавшись, просто не мог ее не поцеловать. А поцеловав, конечно же, не мог не обнять. А уж после этого ему не оставалось ничего, кроме как сбросить к чертовой матери с нее юбку и снова надолго погрузиться в любовь. Для этого он мимоходом сотворил кровать — «большую, мягкую и сексодромную», но этот акт опять-таки сопровождался ошибкой, ибо творя кровать, Артур одновременно целовал Айбиго, а потому запутался в умклайдетах и несколько секунд махал не тем, каким нужно, удивляясь, почему вместо столь необходимого сексодрома возникают толпы девушек, тут же за малым исключением исчезающих неизвестно куда. Наконец Артур разобрался в проблеме и кровать все-таки появилась. Падая на нее вместе с Айбиго, Артур не обратил внимания на девушку, появившуюся в зале в результате путаницы с волшебными палочками. Высокая и тонкая, с волосами ниже пояса, она неподвижно стояла в затемненном углу зала и горящими глазами смотрела на любовную игру. Светлые волосы ее были переброшены на грудь и скрывали все то, на что так любят смотреть мужчины.
Когда Артур и Айбиго в изнеможении оторвались друг от друга, девушка в углу сделала несколько шагов назад и исчезла из зала.
Артур и Айбиго ушли немного погодя. Сначала Артур подумывал, не сделать ли этот зал своим постоянным пристанищем, но у зала оказалось слишком много входов и выходов и за каждым из них были нехоженые коридоры и неизведанные места, а это как раз то, что манило Артура больше всего на свете.
Труднее всего оказалось выбрать, в какую сторону идти. Но Артур нашел выход из положения. Он сотворил черную повязку и завязал ею глаза Айбиго, потом покружил ее на месте и приказал идти вперед. Ноги принесли незрячую девушку к одному из выходов, и путь был определен.
Артур не стал снимать повязку с глаз Айбиго. Ему нравилось вести ее, слепую и беспомощную, по бесконечной анфиладе пустых комнат и залов и иногда обращаться к ней за советом — в какую сторону идти дальше.
Едва Артур и Айбиго покинули зал через выбранный вслепую выход, в нем снова появилась длинноволосая красавица. Она легко перебежала через зал и последовала за ушедшими.
Ей не нужно было видеть преследуемых. Достаточно было одного слуха. Артур был в сандалиях, и их подошвы отчетливо постукивали по паркету, в то время как все сотворенные им девушки были босы, и их шаги производили едва слышный шорох.
Шаги самой преследовательницы не производили даже шороха.
Проснувшись, он обнаружил, что находится уже не в круге, а в бесконечном световом луче. Айбиго спала рядом. Больше никого поблизости не было.
С удивлением Артур понял, что стал отлично видеть без очков — а ведь с очками он не расставался с раннего детства.
Одевшись, Артур все же положил очки в нагрудный карман. Туда же он сунул и умклайдет «Женщина», попутно опять сотворив рой фантомов и девушку, которую он так и не увидел — она возникла в темноте и в темноте осталась.
А Артур поднял Айбиго, полуобнял ее и пошел вместе с ней вдоль светового луча.
Луч привел к двери, а дверь вела в большой, светлый и совершенно пустой зал. Только в центре зала имел место столик, а на нем палочка и лист бумаги.
Палочка была похожа на умклайдет «Женщина», только вместо женской фигурки на конце его были вырезаны четыре шарика.
Текст на бумаге гласил:
«УМКЛАЙДЕТ РЕМЕСЛЕННЫЙАртур дочитал текст до конца и очень осторожно взял в руки ремесленный умклайдет. К счастью, эта палочка никаких побочных эффектов не произвела.
Предназначен для сотворения простых и несложных составных предметов обихода. Чрезвычайно прост в обращении и не требует специальных навыков.
Для сотворения предмета, название которого само по себе дает полное представление о нем, достаточно назвать этот предмет и взмахом умклайдета указать точку, в которой он должен появиться.
Если название не дает точного и однозначного представления о форме и функциях предмета, то этот предмет следует описать вслух или мысленно, либо четко представить себе, после чего совершить вышеописанный взмах умклайдетом.
Ремесленный умклайдет непригоден для сотворения живых существ, пищевых продуктов, самодвижущихся механизмов и электроприборов. Книги могут быть созданы с помощью данного умклайдета только в том случае, если их текст дословно известен создателю.
Обычной продукцией ремесленного умклайдета является одежда, мебель, посуда и предметы личного обихода.
Успехов вам!»
— Стул! — скомандовал Артур и направил умклайдет на пространство перед столиком.
Тут же на этом месте возник обыкновенный конторский стул. — Кресло. Мягкое, удобное и красивое, — потребовал Артур. В кресло он усадил Айбиго, а сам сел на стул и стал мысленно описывать будущее одеяние девушки — юбку из нитей, привязанных к поясу.
Эту юбку он взмахом умклайдета бросил подруге на колени. Она тотчас же надела ее. Разноцветные нити закрыли ее ноги до щиколоток, но при каждом движении они разлетались и обнажали то бедро, то точеные икры, то всю ногу сверху донизу. Из-за этого Айбиго теперь выглядела даже более соблазнительно, чем тогда, когда была совсем нагой — ведь известно, что полуобнажение куда более пикантно, чем голая нагота.
Артур просто не мог не залюбоваться ею. А залюбовавшись, просто не мог ее не поцеловать. А поцеловав, конечно же, не мог не обнять. А уж после этого ему не оставалось ничего, кроме как сбросить к чертовой матери с нее юбку и снова надолго погрузиться в любовь. Для этого он мимоходом сотворил кровать — «большую, мягкую и сексодромную», но этот акт опять-таки сопровождался ошибкой, ибо творя кровать, Артур одновременно целовал Айбиго, а потому запутался в умклайдетах и несколько секунд махал не тем, каким нужно, удивляясь, почему вместо столь необходимого сексодрома возникают толпы девушек, тут же за малым исключением исчезающих неизвестно куда. Наконец Артур разобрался в проблеме и кровать все-таки появилась. Падая на нее вместе с Айбиго, Артур не обратил внимания на девушку, появившуюся в зале в результате путаницы с волшебными палочками. Высокая и тонкая, с волосами ниже пояса, она неподвижно стояла в затемненном углу зала и горящими глазами смотрела на любовную игру. Светлые волосы ее были переброшены на грудь и скрывали все то, на что так любят смотреть мужчины.
Когда Артур и Айбиго в изнеможении оторвались друг от друга, девушка в углу сделала несколько шагов назад и исчезла из зала.
Артур и Айбиго ушли немного погодя. Сначала Артур подумывал, не сделать ли этот зал своим постоянным пристанищем, но у зала оказалось слишком много входов и выходов и за каждым из них были нехоженые коридоры и неизведанные места, а это как раз то, что манило Артура больше всего на свете.
Труднее всего оказалось выбрать, в какую сторону идти. Но Артур нашел выход из положения. Он сотворил черную повязку и завязал ею глаза Айбиго, потом покружил ее на месте и приказал идти вперед. Ноги принесли незрячую девушку к одному из выходов, и путь был определен.
Артур не стал снимать повязку с глаз Айбиго. Ему нравилось вести ее, слепую и беспомощную, по бесконечной анфиладе пустых комнат и залов и иногда обращаться к ней за советом — в какую сторону идти дальше.
Едва Артур и Айбиго покинули зал через выбранный вслепую выход, в нем снова появилась длинноволосая красавица. Она легко перебежала через зал и последовала за ушедшими.
Ей не нужно было видеть преследуемых. Достаточно было одного слуха. Артур был в сандалиях, и их подошвы отчетливо постукивали по паркету, в то время как все сотворенные им девушки были босы, и их шаги производили едва слышный шорох.
Шаги самой преследовательницы не производили даже шороха.
Фея
Если умклайдетом «Женщина» провести в воздухе замкнутый круг, то этот круг начинает светиться, а сам умклайдет перестает действовать за пределами круга. Теперь им можно махать, сколько вздумается — ничего не произойдет, пока кончик умклайдета не войдет внутрь очерченного кольца. А когда войдет — появится женщина. Если умклайдет пройдет точно через середину круга — появится та самая женщина, на создание которой он запрограммирован. Если промах — появится другая женщина, более или менее похожая на нее.
Если же круга не сделать, то каждый взмах умклайдета будет порождать фантомов, причем от начала взмаха к концу они будут становиться все менее призрачными и более реальными. В конце взмаха на свет появляется полностью материальная девушка, совсем непохожая на ту, что описана в программе.
Но так бывает не всегда. Чем длиннее взмах, тем больше появляется фантомов и тем больше субстанции реальности тратится на них. В результате на полностью материальную девушку этой субстанции может и не хватить.
И тогда появляется фея. Воздушный фантом не может производить звуков. Он не пахнет, его нельзя осязать. Сквозь него можно пройти. Его даже не всегда можно увидеть.
Воздушный фантом не оставляет следов, он не отражается в зеркале и не отображается на фотопленке. Только глаз в минуту наибольшего сгущения фантома может заметить его.
Но зато воздушный фантом может мгновенно перемещаться на любые расстояния и преодолевать любые препятствия, появляться и исчезать по собственному усмотрению и менять свой вид и размеры, как ему вздумается.
Чем реальнее фантом, тем более доступен он органам чувств и тем менее он мобилен и способен к трансформациям метаморфозам.
Но любой, даже самый плотный фантом остается фантомом. Даже если его можно пощупать — его нельзя схватить. Рука, пусть с трудом, но пройдет сквозь тело фантома.
И сам фантом тоже не в состоянии взять в руки или надеть на себя что-либо материальное. Он не может сесть на стул и лечь на кровать, он не может даже идти по полу, ибо рискует просочиться сквозь него.
Спасает фантомов только то, что они умеют контролировать свое положение в пространстве. Это позволяет им сидеть и лежать на воображаемой плоскости и идти по ней, не вступая в контакт с материей.
Фея — тоже фантом, но она стоит на грани реальности, и она может перейти через эту грань.
Фея — это сотый фантом из ста. Фея должна держать в руках умклайдет. Она должна родить ребенка от материального мужчины. Но чтобы обрести такую возможность, она должна прикоснуться к каждому из девяноста девяти фантомов, созданных тем же взмахом умклайдета, что и она.
И она не должна терять из поля зрения своего создателя, ибо только у него она может взять бывший в работе умклайдет, который необходим фее, чтобы родить волшебника.
Волшебники рождаются от поцелуя. Волшебники рождаются маленькими, как дюймовочки. Матери дают им маленькие умклайдеты, которые могут порождать маленьких фей, а те — рождать новых волшебников.
А где-то есть ключи, которые позволяют маленькому волшебнику стать большим волшебником.
А где-то еще есть ключи, которые позволяют большому Волшебнику стать Великим Волшебником.
И есть пути и двери, которые выпустят Великого Волшебника из одной бесконечности в другую.
И тогда Великий Волшебник откроет семь новых ловушек, и новый Лабиринт наполнится людьми, магами, феями, фантомами и волшебниками.
Кто знает, зачем?
Если же круга не сделать, то каждый взмах умклайдета будет порождать фантомов, причем от начала взмаха к концу они будут становиться все менее призрачными и более реальными. В конце взмаха на свет появляется полностью материальная девушка, совсем непохожая на ту, что описана в программе.
Но так бывает не всегда. Чем длиннее взмах, тем больше появляется фантомов и тем больше субстанции реальности тратится на них. В результате на полностью материальную девушку этой субстанции может и не хватить.
И тогда появляется фея. Воздушный фантом не может производить звуков. Он не пахнет, его нельзя осязать. Сквозь него можно пройти. Его даже не всегда можно увидеть.
Воздушный фантом не оставляет следов, он не отражается в зеркале и не отображается на фотопленке. Только глаз в минуту наибольшего сгущения фантома может заметить его.
Но зато воздушный фантом может мгновенно перемещаться на любые расстояния и преодолевать любые препятствия, появляться и исчезать по собственному усмотрению и менять свой вид и размеры, как ему вздумается.
Чем реальнее фантом, тем более доступен он органам чувств и тем менее он мобилен и способен к трансформациям метаморфозам.
Но любой, даже самый плотный фантом остается фантомом. Даже если его можно пощупать — его нельзя схватить. Рука, пусть с трудом, но пройдет сквозь тело фантома.
И сам фантом тоже не в состоянии взять в руки или надеть на себя что-либо материальное. Он не может сесть на стул и лечь на кровать, он не может даже идти по полу, ибо рискует просочиться сквозь него.
Спасает фантомов только то, что они умеют контролировать свое положение в пространстве. Это позволяет им сидеть и лежать на воображаемой плоскости и идти по ней, не вступая в контакт с материей.
Фея — тоже фантом, но она стоит на грани реальности, и она может перейти через эту грань.
Фея — это сотый фантом из ста. Фея должна держать в руках умклайдет. Она должна родить ребенка от материального мужчины. Но чтобы обрести такую возможность, она должна прикоснуться к каждому из девяноста девяти фантомов, созданных тем же взмахом умклайдета, что и она.
И она не должна терять из поля зрения своего создателя, ибо только у него она может взять бывший в работе умклайдет, который необходим фее, чтобы родить волшебника.
Волшебники рождаются от поцелуя. Волшебники рождаются маленькими, как дюймовочки. Матери дают им маленькие умклайдеты, которые могут порождать маленьких фей, а те — рождать новых волшебников.
А где-то есть ключи, которые позволяют маленькому волшебнику стать большим волшебником.
А где-то еще есть ключи, которые позволяют большому Волшебнику стать Великим Волшебником.
И есть пути и двери, которые выпустят Великого Волшебника из одной бесконечности в другую.
И тогда Великий Волшебник откроет семь новых ловушек, и новый Лабиринт наполнится людьми, магами, феями, фантомами и волшебниками.
Кто знает, зачем?
Бегство
— Пипл, что это было? — глухим шепотом спросила Лайка примерно через шесть часов после того, когда это было.
— Глюк, — сказал Гарри.
— Вот именно, — сказал Полбуханки.
Женька захохотала. Ее рассмешило построение этого двойного ответа, где слова Полбуханки можно было отнести как к вопросу Альки, так и к неизменному ответу Гарри на все вопросы.
Все, однако, решили, что это истерика, и бросились приводить Женьку в чувство. Тем более, что это и правда была истерика.
— Так, конкретно, — произнес Кир, не дожидаясь окончания этого процесса, — Аркаша, что ты вдел?
До этого они в течение шести часов обсуждали, кто что видел, но никто из этого обсуждения ни слова не запомнил.
Только теперь все успокоились — кроме Женьки, у которой была истерика.
— Женщину, — ответил Аркадий на вопрос Кира.
— Размеры?
— У мня глазомер плохой.
— Плевать мне на твой глазомер. Ногу ты видел?
— Кир, она была в километре от нас.
— А говоришь, глазомер плохой.
— Ты сам все видел.
— А если глюк?
— Тогда у всех глюк.
— Ладно, пойдем с другой стороны. Друг человека!
Амиго обернулась.
— Ты шаталась по всему острову. Оцени размеры.
— Острова? Километра четыре.
— Так, она его перешагнула. Круто.
— Круто, — согласилась Амиго.
— А толку? — спросил Полбуханки.
— Никакого, — сказал Кир и надолго задумался.
Потом он сказал:
— А все-таки по ноге можно определить рост.
— Как? — спросила Лайка.
— Посмотри на свою ногу.
— Лайка уставилась на свою босую ногу, словно надеясь увидеть в ней разгадку тайны.
— На какую глубину тебе надо зайти, чтобы пальцы накрыло водой?
— Сантиметра два, — предположила Лайка.
— Черта с два! Сантиметра хватит.
— И?
— Все ее пальцы торчали из воды почти целиком. Я точно помню.
Даже мизинец.
— Ну?
— Гну. Большая антилопа. Живет в Африке. Для нее на этом месте было максимум полсантиметра глубины. А скорее — миллиметра три.
— А какая там глубина?
— От десяти до ста. Больше рядом с островами не бывает.
— Здесь все бывает, — произнесла Вероника.
— Один черт. От чего-то танцевать надо.
— А зачем?
— Хочется мне! Короче, если взять пятьдесят метров за три миллиметра, то получится, что ростом она пятьсот раз по пятьдесят метров.
— Почему? — спросила Лайка.
— Потому что ты ростом пятьсот раз по три миллиметра. Или чуть больше.
— Двадцать пять километров, — сказал Полбуханки.
— Глюк, — сказал Гарри. — И никогда больше не пейте «Рояль» с пивом по утрам. От этого бывает белая горячка. А крэк вообще не советую. От него бывают глюки.
— А если десять метров глубины? — спросила Лайка.
— Тогда бы она не перешагнула через остров.
— А откуда она взялась? — задала, наконец, Вероника мучивший всех вопрос.
— Родилась и выросла, — сказал Полбуханки.
Кир молча достал из Лайкиного нагрудного кармана ее семисантиметровую вторую дочь и показал всем. Потом сказал:
— Если бы до нас раньше дошло, мы бы сами таких наделали.
— Только не это! — воскликнула Женька.
Самыми большими на острове были Адама и Ева — дочери Амиго от Вероники, ушедшие в лес незадолго до прихода великанши. Ева была ростом в 13 сантиметров, Адама чуть выше — но Амиго намеренно не стала ее перекармливать.
Удивительно, до чего велика оказалась материнская страсть в лесбиянке с мальчишеской фигурой и прозвищем, смахивающим на средний род.
Впрочем, и отцовством она не пренебрегала. Вторую свою дочь Лайка родила именно от нее.
Лайка единственная сохранила обеих своих дочерей. Амиго растеряла всех рожденных ею, ибо материнская страсть не сочеталась в ней с материнской любовью и ревностью, и она с легкостью отпускала свое потомство в свободную жизнь.
Амиго родила двух дочерей сама и подарила двух соответственно Лайке и Веронике. Из них в тусовке осталась только Лайкина дюймовочка. Дочь Вероники утащили на прогулку ее сводные сестры — первые отпрыски Амиго, и с этой прогулки она к маме не вернулась.
Самой многодетной оказалась Женька. Во-первых, она обожала французскую любовь, а во-вторых, она во что бы то ни стало хотела родить мальчика. Ему даже придумали имя Дюймович, однако случился облом.
Если бы Женька не стремилась родить мальчика, то принцип роста дюймовочек был бы обнаружен гораздо раньше. Ведь к тому времени, когда у Амиго родилась вторая дочь, у Женьки их было уже пять. Но Женька ни одну из них не кормила, поскольку еще на пример второй убедилась, что от бескормицы с дюймовочками ничего плохого не делается.
К тому же эти дети появились на свет далеко друг от друга, ибо как раз в это время Амиго с Вероникой совершали свадебное путешествие вокруг острова в одну сторону, а Женька с Киром — в другую. Они встретились вновь лишь за час до появления великанши.
Восьмую дочь Женька решила выкормить, ибо отчаялась родить сына. Но едва дюймовочка прильнула к соску, Женька услышала монотонный голос Гарри:
— Когда в следующий раз будете пить, думайте о последствиях.
Женька обернулась к нему, чтобы узнать, к чему эта фраза относится, и увидела расширенные до крайних пределов глаза Полбуханки.
— Ни хрена себе, — сказал он, глядя на горизонт.
Все проследили за его взглядом и увидели на горизонте фигуру женщины, возвышающуюся над морем.
Она могла бы показаться обыкновенной женщиной, идущей по морю, яко посуху. Так выглядит человек с расстояния в сотню метров. Несуразность же заключалась в том, что как раз в той стороне, где объявилась женщина, отчетливо виднелся остров с вулканом посередине, и расстояние до него было заведомо больше ста метров. Женщина находилась позади этого острова, и вулкан не закрывал даже ступни ее ног.
Чтобы пройти сто метров, человеку надо полторы минуты.
И этой женщине понадобилось полторы минуты, чтобы дойти до обитаемого острова.
Лучше бы она этого не делала.
Когда нога женщины обрушилась в воду в километре от острова, она подняла цунами, но волна почему-то перелетела через остров, не задев людей.
— Сваливаем, — скомандовал Кир.
Безумием было выходить в открытое море, когда по нему бродят такие фигуры. Но еще безумнее ждать, пока на тебя наступят.
Кир наглядно видел, как великанша ткнулась головой в небосвод, опустилась на корточки и заглянула куда-то вниз.
Его ум в это время работал особенно остро. В открытом море он вряд ли определил бы верный курс, но по этим манипуляциям великанши угадал, что берег именно там.
Правда, потом великанша ушла в другую сторону, а над головой раздался громовой голос. Но по наитию Кир гнал катер в нужную сторону.
Когда смотрели за манипуляциями великанши, показалось, что берег близко.
Но ведь когда плыли сюда — плыли долго.
Когда плыли обратно, плыли столько же, но показалось — в сто раз быстрее.
Ведь в первый раз плыли просто так — лишь бы плыть А во второй раз спасались бегством.
И на часы не глядели, глядели на горизонт — не гонятся ли великаны.
А теперь, сидя на первом этаже рядом с лифтом, прислушивались, не ходит ли кто по потолку.
Сидели уже больше часа — восемь больших и три маленьких — две Алькиных дюймовочки и последняя Женькина, которую Женька отняла от груди и спрятала в карман, едва началась паника.
— Если бы до нас раньше дошло, мы бы сами таких наделали, сказал Кир.
— Только не это! — воскликнула Женька, у которой совсем недавно прекратилась истерика.
— Могли бы, но не наделали, — сказала Вероника.
— Значит, тут есть еще кто-то, — протянула Лайка.
— А что кричали? — спросил вдруг Кир.
— Кто? — не поняла Лайка.
— Ну, голос с неба.
— Эй, идите сюда все, тащите маленьких, тут выход, — монотонно продекламировал Полбуханки.
— И у тебя тоже глюк, — заботливо сказал Гарри, погладил друга по голове и уточнил, — Слуховой.
— По-русски кричали? — спросил Кир.
— Я похож на полиглота?
— Чего нет, того нет, но чего не бывает на белом свете, — Кир задумался. — Маленьких, говоришь. Если бы найти этих маленьких, можно бы было побазарить конкретно.
— Я туда не вернусь, — заявила Женька. — Я домой хочу.
— Все хотят, — сказал Кир.
— Я не хочу, — сказал Полбуханки.
— Надо покончить с вредными привычками, — сказал Гарри.
— Надо, — согласился Кир. — Надо найти выход.
— Выход на десятом, — сказала Лайка.
— Там лабиринт, — ответил Кир.
— И монстры, — добавила Женька, содрогнувшись.
— Пипл! — сказал Кир, — Если память мне не отшибло, нас занесло сюда с чердака, так?
— Так
— С чердака двенадцатиэтажного дома.
— Ну.
— Мы спустились по лестнице.
— Ну.
— Потом в лифте горел десятый этаж. То есть с двенадцатого этажа мы спустились на десятый.
— И?
— Сейчас мы на первом. И где-то тут должен быть выход на уровне первого этажа.
— Логично.
— Пошли искать.
— Я боюсь, — сказала Женька.
— Не бойся, я с тобой, — процитировал Кир и поставил подругу на ноги.
Амиго в это время впала в раздумье. Когда ее потащили искать выход, она родила мысль:
— Дети не должны обижать своих родителей.
— И у тебя тоже шиза, — сочувственно сказал Гарри и погладил ее по голове. — Но ничего. Тебя вылечат.
— Если я рожу монстра, — продолжала Амиго, — он не будет обижать меня и моих друзей. Наоборот, он будет нас защищать.
— Она, — уточнил Полбуханки.
— А кстати, почему рождаются только девочки? — поинтересовалась Лайка.
— Потому что потребность в мужчинах отпала, — заявила Вероника и обняла Амиго за плечи.
— Молчи, женщина! — сказал Полбуханки.
— Сам дурак, — ответила на это Амиго.
— А правда, почему? — задал риторический вопрос Кир В голове его возникло несколько версий. Верной среди них не было.
— Глюк, — сказал Гарри.
— Вот именно, — сказал Полбуханки.
Женька захохотала. Ее рассмешило построение этого двойного ответа, где слова Полбуханки можно было отнести как к вопросу Альки, так и к неизменному ответу Гарри на все вопросы.
Все, однако, решили, что это истерика, и бросились приводить Женьку в чувство. Тем более, что это и правда была истерика.
— Так, конкретно, — произнес Кир, не дожидаясь окончания этого процесса, — Аркаша, что ты вдел?
До этого они в течение шести часов обсуждали, кто что видел, но никто из этого обсуждения ни слова не запомнил.
Только теперь все успокоились — кроме Женьки, у которой была истерика.
— Женщину, — ответил Аркадий на вопрос Кира.
— Размеры?
— У мня глазомер плохой.
— Плевать мне на твой глазомер. Ногу ты видел?
— Кир, она была в километре от нас.
— А говоришь, глазомер плохой.
— Ты сам все видел.
— А если глюк?
— Тогда у всех глюк.
— Ладно, пойдем с другой стороны. Друг человека!
Амиго обернулась.
— Ты шаталась по всему острову. Оцени размеры.
— Острова? Километра четыре.
— Так, она его перешагнула. Круто.
— Круто, — согласилась Амиго.
— А толку? — спросил Полбуханки.
— Никакого, — сказал Кир и надолго задумался.
Потом он сказал:
— А все-таки по ноге можно определить рост.
— Как? — спросила Лайка.
— Посмотри на свою ногу.
— Лайка уставилась на свою босую ногу, словно надеясь увидеть в ней разгадку тайны.
— На какую глубину тебе надо зайти, чтобы пальцы накрыло водой?
— Сантиметра два, — предположила Лайка.
— Черта с два! Сантиметра хватит.
— И?
— Все ее пальцы торчали из воды почти целиком. Я точно помню.
Даже мизинец.
— Ну?
— Гну. Большая антилопа. Живет в Африке. Для нее на этом месте было максимум полсантиметра глубины. А скорее — миллиметра три.
— А какая там глубина?
— От десяти до ста. Больше рядом с островами не бывает.
— Здесь все бывает, — произнесла Вероника.
— Один черт. От чего-то танцевать надо.
— А зачем?
— Хочется мне! Короче, если взять пятьдесят метров за три миллиметра, то получится, что ростом она пятьсот раз по пятьдесят метров.
— Почему? — спросила Лайка.
— Потому что ты ростом пятьсот раз по три миллиметра. Или чуть больше.
— Двадцать пять километров, — сказал Полбуханки.
— Глюк, — сказал Гарри. — И никогда больше не пейте «Рояль» с пивом по утрам. От этого бывает белая горячка. А крэк вообще не советую. От него бывают глюки.
— А если десять метров глубины? — спросила Лайка.
— Тогда бы она не перешагнула через остров.
— А откуда она взялась? — задала, наконец, Вероника мучивший всех вопрос.
— Родилась и выросла, — сказал Полбуханки.
Кир молча достал из Лайкиного нагрудного кармана ее семисантиметровую вторую дочь и показал всем. Потом сказал:
— Если бы до нас раньше дошло, мы бы сами таких наделали.
— Только не это! — воскликнула Женька.
Самыми большими на острове были Адама и Ева — дочери Амиго от Вероники, ушедшие в лес незадолго до прихода великанши. Ева была ростом в 13 сантиметров, Адама чуть выше — но Амиго намеренно не стала ее перекармливать.
Удивительно, до чего велика оказалась материнская страсть в лесбиянке с мальчишеской фигурой и прозвищем, смахивающим на средний род.
Впрочем, и отцовством она не пренебрегала. Вторую свою дочь Лайка родила именно от нее.
Лайка единственная сохранила обеих своих дочерей. Амиго растеряла всех рожденных ею, ибо материнская страсть не сочеталась в ней с материнской любовью и ревностью, и она с легкостью отпускала свое потомство в свободную жизнь.
Амиго родила двух дочерей сама и подарила двух соответственно Лайке и Веронике. Из них в тусовке осталась только Лайкина дюймовочка. Дочь Вероники утащили на прогулку ее сводные сестры — первые отпрыски Амиго, и с этой прогулки она к маме не вернулась.
Самой многодетной оказалась Женька. Во-первых, она обожала французскую любовь, а во-вторых, она во что бы то ни стало хотела родить мальчика. Ему даже придумали имя Дюймович, однако случился облом.
Если бы Женька не стремилась родить мальчика, то принцип роста дюймовочек был бы обнаружен гораздо раньше. Ведь к тому времени, когда у Амиго родилась вторая дочь, у Женьки их было уже пять. Но Женька ни одну из них не кормила, поскольку еще на пример второй убедилась, что от бескормицы с дюймовочками ничего плохого не делается.
К тому же эти дети появились на свет далеко друг от друга, ибо как раз в это время Амиго с Вероникой совершали свадебное путешествие вокруг острова в одну сторону, а Женька с Киром — в другую. Они встретились вновь лишь за час до появления великанши.
Восьмую дочь Женька решила выкормить, ибо отчаялась родить сына. Но едва дюймовочка прильнула к соску, Женька услышала монотонный голос Гарри:
— Когда в следующий раз будете пить, думайте о последствиях.
Женька обернулась к нему, чтобы узнать, к чему эта фраза относится, и увидела расширенные до крайних пределов глаза Полбуханки.
— Ни хрена себе, — сказал он, глядя на горизонт.
Все проследили за его взглядом и увидели на горизонте фигуру женщины, возвышающуюся над морем.
Она могла бы показаться обыкновенной женщиной, идущей по морю, яко посуху. Так выглядит человек с расстояния в сотню метров. Несуразность же заключалась в том, что как раз в той стороне, где объявилась женщина, отчетливо виднелся остров с вулканом посередине, и расстояние до него было заведомо больше ста метров. Женщина находилась позади этого острова, и вулкан не закрывал даже ступни ее ног.
Чтобы пройти сто метров, человеку надо полторы минуты.
И этой женщине понадобилось полторы минуты, чтобы дойти до обитаемого острова.
Лучше бы она этого не делала.
Когда нога женщины обрушилась в воду в километре от острова, она подняла цунами, но волна почему-то перелетела через остров, не задев людей.
— Сваливаем, — скомандовал Кир.
Безумием было выходить в открытое море, когда по нему бродят такие фигуры. Но еще безумнее ждать, пока на тебя наступят.
Кир наглядно видел, как великанша ткнулась головой в небосвод, опустилась на корточки и заглянула куда-то вниз.
Его ум в это время работал особенно остро. В открытом море он вряд ли определил бы верный курс, но по этим манипуляциям великанши угадал, что берег именно там.
Правда, потом великанша ушла в другую сторону, а над головой раздался громовой голос. Но по наитию Кир гнал катер в нужную сторону.
Когда смотрели за манипуляциями великанши, показалось, что берег близко.
Но ведь когда плыли сюда — плыли долго.
Когда плыли обратно, плыли столько же, но показалось — в сто раз быстрее.
Ведь в первый раз плыли просто так — лишь бы плыть А во второй раз спасались бегством.
И на часы не глядели, глядели на горизонт — не гонятся ли великаны.
А теперь, сидя на первом этаже рядом с лифтом, прислушивались, не ходит ли кто по потолку.
Сидели уже больше часа — восемь больших и три маленьких — две Алькиных дюймовочки и последняя Женькина, которую Женька отняла от груди и спрятала в карман, едва началась паника.
— Если бы до нас раньше дошло, мы бы сами таких наделали, сказал Кир.
— Только не это! — воскликнула Женька, у которой совсем недавно прекратилась истерика.
— Могли бы, но не наделали, — сказала Вероника.
— Значит, тут есть еще кто-то, — протянула Лайка.
— А что кричали? — спросил вдруг Кир.
— Кто? — не поняла Лайка.
— Ну, голос с неба.
— Эй, идите сюда все, тащите маленьких, тут выход, — монотонно продекламировал Полбуханки.
— И у тебя тоже глюк, — заботливо сказал Гарри, погладил друга по голове и уточнил, — Слуховой.
— По-русски кричали? — спросил Кир.
— Я похож на полиглота?
— Чего нет, того нет, но чего не бывает на белом свете, — Кир задумался. — Маленьких, говоришь. Если бы найти этих маленьких, можно бы было побазарить конкретно.
— Я туда не вернусь, — заявила Женька. — Я домой хочу.
— Все хотят, — сказал Кир.
— Я не хочу, — сказал Полбуханки.
— Надо покончить с вредными привычками, — сказал Гарри.
— Надо, — согласился Кир. — Надо найти выход.
— Выход на десятом, — сказала Лайка.
— Там лабиринт, — ответил Кир.
— И монстры, — добавила Женька, содрогнувшись.
— Пипл! — сказал Кир, — Если память мне не отшибло, нас занесло сюда с чердака, так?
— Так
— С чердака двенадцатиэтажного дома.
— Ну.
— Мы спустились по лестнице.
— Ну.
— Потом в лифте горел десятый этаж. То есть с двенадцатого этажа мы спустились на десятый.
— И?
— Сейчас мы на первом. И где-то тут должен быть выход на уровне первого этажа.
— Логично.
— Пошли искать.
— Я боюсь, — сказала Женька.
— Не бойся, я с тобой, — процитировал Кир и поставил подругу на ноги.
Амиго в это время впала в раздумье. Когда ее потащили искать выход, она родила мысль:
— Дети не должны обижать своих родителей.
— И у тебя тоже шиза, — сочувственно сказал Гарри и погладил ее по голове. — Но ничего. Тебя вылечат.
— Если я рожу монстра, — продолжала Амиго, — он не будет обижать меня и моих друзей. Наоборот, он будет нас защищать.
— Она, — уточнил Полбуханки.
— А кстати, почему рождаются только девочки? — поинтересовалась Лайка.
— Потому что потребность в мужчинах отпала, — заявила Вероника и обняла Амиго за плечи.
— Молчи, женщина! — сказал Полбуханки.
— Сам дурак, — ответила на это Амиго.
— А правда, почему? — задал риторический вопрос Кир В голове его возникло несколько версий. Верной среди них не было.
Подземелье
— Нет, а все-таки если родить монстра…
— Монстр не пролезет в эту дверь, — сказал Кир.
Дверь была высотой от силы метра полтора. Такие двери обычно ведут в подземелья с кладами.
Идти все равно было больше некуда. Эта дверь украшала собой тупик.
— Я боюсь, — сказала Женька, когда дверь усилиями Кира и Полбуханки со скрипом отворилась.
Кир молча протиснулся в проем.
— Темно, — сказал он.
— Темно, — с большим опозданием согласилось эхо.
Тут же в проеме появился источник света. Лучше бы он этого не делал. Обнаженная девушка, висящая в воздухе и горящая рубиновым огнем — не лучший осветительный прибор для людей, совсем недавно убежавших от монстров. Даже если эта девушка приветливо улыбается и зовет за собой.
Женька завизжала и кинулась бежать. Пока Кир ее ловил, а Лайка пыталась последовать ее примеру, остальные вели себя более спокойно.
Гарри глубокомысленно созерцал видение, по собачьи склоняя голову то в одну, то в другую сторону. Эти телодвижения он сопровождал словами:
— Да. Все симптомы налицо. Бэлый, сафсэм бэлый и очэн гарячий. — Последнюю фразу он произнес с сильным кавказским акцентом.
Полбуханки раздумывал, кусается оно или нет, а Амиго бросила в уме жребий и вышло, что не кусается. Тогда она вошла в проем и попыталась к этому притронуться.
Оно и вправду не кусалась, и Амиго даже усомнилась, существует ли оно вообще.
— Оно не опасное, — крикнула она и чуть не сверзилась с крутой лестницы, ведущей вниз.
Лестница была железная и напоминала корабельный трап. Ее холодные ребристые ступеньки не вызвали восторга у девушек, которые теперь все были босиком. Женька бежала с острова быстрее всех и про свои роскошные туфельки вспомнила только теперь.
— Монстр не пролезет в эту дверь, — сказал Кир.
Дверь была высотой от силы метра полтора. Такие двери обычно ведут в подземелья с кладами.
Идти все равно было больше некуда. Эта дверь украшала собой тупик.
— Я боюсь, — сказала Женька, когда дверь усилиями Кира и Полбуханки со скрипом отворилась.
Кир молча протиснулся в проем.
— Темно, — сказал он.
— Темно, — с большим опозданием согласилось эхо.
Тут же в проеме появился источник света. Лучше бы он этого не делал. Обнаженная девушка, висящая в воздухе и горящая рубиновым огнем — не лучший осветительный прибор для людей, совсем недавно убежавших от монстров. Даже если эта девушка приветливо улыбается и зовет за собой.
Женька завизжала и кинулась бежать. Пока Кир ее ловил, а Лайка пыталась последовать ее примеру, остальные вели себя более спокойно.
Гарри глубокомысленно созерцал видение, по собачьи склоняя голову то в одну, то в другую сторону. Эти телодвижения он сопровождал словами:
— Да. Все симптомы налицо. Бэлый, сафсэм бэлый и очэн гарячий. — Последнюю фразу он произнес с сильным кавказским акцентом.
Полбуханки раздумывал, кусается оно или нет, а Амиго бросила в уме жребий и вышло, что не кусается. Тогда она вошла в проем и попыталась к этому притронуться.
Оно и вправду не кусалась, и Амиго даже усомнилась, существует ли оно вообще.
— Оно не опасное, — крикнула она и чуть не сверзилась с крутой лестницы, ведущей вниз.
Лестница была железная и напоминала корабельный трап. Ее холодные ребристые ступеньки не вызвали восторга у девушек, которые теперь все были босиком. Женька бежала с острова быстрее всех и про свои роскошные туфельки вспомнила только теперь.