Антонова Анна Евгеньевна. Лето на Меркурии

Глава 1 Первый раз в десятый класс

   – Почти все учителя будут новые, – делилась информацией всезнающая Юлька Щеглова.
   – И классная? – шокировался кто-то из девчонок.
   – Конечно. Не знаю только, по какому предмету. А еще, – Юлька сделала многозначительную паузу, – у нас будет новый историк.
   И для особо одаренных уточнила:
   – Мужчина.
   – Да ты что? Правда? – загалдели девчонки.
   – Ага, – подтвердила Щеглова, довольная произведенным эффектом. И заговорщицки продолжала: – Говорят, молодой. Седой только.
   – Старый, значит? – простодушно уточнила я.
   Вокруг засмеялись, а Юлька обиделась:
   – Да говорю же, молодой! Седой просто.
   Мы кучкой стояли возле самых ворот и устало смотрели на суету в школьном дворе – над гудящей толпой колыхались таблички с номерами классов, слышались писклявые голоса первоклашек, на крыльце настраивали вечно барахлящий микрофон…
   Мы-то десятый класс, нам все это первое сентября уже, мягко говоря, поднадоело. Одна радость – народ после каникул повидать. Так и ту отняли – назначили сбор накануне, тридцать первого августа. И зачем – сообщить, во сколько линейка первого. И вот в этом вся наша школа!
   Так что увиделись мы еще вчера, все обсудили, всех рассмотрели. Моя старая подружка Светка Неелова рассказала, как плавала с родителями на теплоходе до Астрахани и обратно, Ольга Тезикова похвасталась новой стрижкой и макияжем «вырви глаз» – нашла куда в таком виде заявиться!
   Дурацкое имя – Ольга. Никак его не сократишь: «Оля» – слишком скучно, а чтобы выговорить «Олька», надо особое усилие приложить, вот и получается все время «Ольга». А за что Тезиковой, спрашивается, такая честь, если она самым свинским образом сманивает у меня подругу?
   Конечно, я знаю трогательную историю, как Светка и Ольга раньше жили в одном доме и крепко дружили, учась в младших классах. Потом почему-то их пути разошлись, и Светка подружилась со мной. В соседнем с моим доме жила ее бабушка, и я все мечтала, чтобы Светка поменялась с ней местами.
   И в конце концов это произошло! Бабушка отправилась в двухэтажный дом с частичными удобствами, а Светка с родителями – в ее благоустроенную квартиру. «Решила дать молодым пожить нормально», – как сказали у меня дома. А мне все это было, честно говоря, до лампочки, я просто радовалась, что теперь даже в школу и обратно можно ходить вместе.
   Но недавно, буквально в прошлом году, откуда-то снова выплыла эта Тезикова, и Светка, естественно, сразу переметнулась обратно. Формально мы, конечно, продолжали общаться, но все это было уже не то… И я с горя задружилась с Иркой Александровой. Пока еще мы общались вчетвером, но я предчувствовала – не далек тот день, когда мы благополучно станем дружить по отдельности. Они вдвоем, ну и мы соответственно.
   – А еще, – продолжала Юлька, – будет новенький. Не знаю только, у нас или у ашек.
   Девчонки возбужденно загалдели, а я не поняла причин ажиотажа. Ну новенький, и что? Своих умников мало?
   Оглушительно затрещал микрофон, кто-то громко сказал в него: «Раз, два, три». Всегда одно и то же, хоть бы кто что-нибудь другое для разнообразия выдал: стишок, там, прочитал или спел чего… Очень подошла бы песенка Винни-Пуха, например. Я представила, как директриса Римма Алексеевна с весьма подходящей ей фамилией Зленкова, высокая сухопарая дама с всегда идеально уложенной высокой прической, говорит в микрофон не «Раз, два, три», а «В голове моей опилки», и захихикала.
   Уже и речь началась, и все почтительно примолкли, а я все никак не могла угомониться. Отвлеклась только когда вещание про славные традиции и тому подобную чушь закончилось, и дело дошло до первоклассницы с перевязанным бантом колокольчиком. На крыльце нарисовался Серега Рогожкин, длинный сутулый очкарик из параллельного класса.
   – Везде эти ашки! – проворчала Юлька.
   Конечно, у нас такого представительного очкарика нет. Вернее, был один – Сашка Смирнов. Но, в отличие от Рогожкина, без очков и других видимых признаков интеллекта. Поэтому после девятого класса он нас счастливо покинул в компании других недоумков.
   Все-таки в старших классах много плюсов. Я представила Аглава, Пучкова, Дудинова и всех остальных за партами правильных и полезных заведений под красивыми названиями «Лесомеханический колледж», «Торговый лицей»…
   От приятных мыслей отвлекла Светка, толкнувшая меня локтем со сдавленным хихиканьем:
   – Смотри!
   Я послушно перевела взгляд и тоже прыснула: Рогожкин, изо всех сил пытаясь поднять первоклассницу, тянул ее под мышки, но бедная девчонка все время выскальзывала из его рук. Высоченные гладиолусы били ее по лицу, грустно мотались ноги в белых колготках и черных блестящих туфельках.
   А я вдруг вспомнила, как опрохвостилась на своей первой линейке. Тогда директором школы был мужчина, и меня отправили дарить ему цветы. Я послушно побежала и вручила. Возвращаясь, я никак не могла понять, почему все смеются, да и сам директор взял цветы как-то неуверенно, со смешком. А потом выяснилось, что я ударила букетом стоявшего рядом одиннадцатиклассника!
   – Ашки, – презрительно бросил Леха Крохин. – Ничего поручить нельзя!
   Крохин занимался боксом и уж точно бы не подкачал, несмотря на совсем не гигантский рост, вполне оправдывающий фамилию, и отсутствие очков.
   Рогожкин тем временем оставил свои бесполезные попытки, взял девочку за руку и повел ее вдоль шеренги школьников.
   – Позор! – крикнул Крохин, когда трогательная парочка проходила мимо нашего класса.
   – На мыло! – поддержал его Димка Пименов.
   – Сила есть, ума не надо! – обиделся кто-то из ашек.
   – Зато мы учимся лучше! – пискнул кто-то из их девчонок.
   – Нашли чем гордиться! – заржал Леха.
   – Ребята, тише! – неуверенно попросила какая-то незнакомая женщина в очках.
   Парни переглянулись и пожали плечами, но на всякий случай заткнулись.
   Рогожкин завершил свое позорное шествие, линейка кончилась, и взволнованные первоклашки стройными рядами потопали в школу. Наша очередь еще нескоро, так что можно было пока расслабиться.
   – Так кто у нас все-таки классной будет, никто не в курсах? – поинтересовался Леха.
   – А фиг его знает, – откликнулся Пименов. – Но уж всяко страшнее Аннушки им не найти!
   – Да уж, такого монстра еще поискать! – содрогнулась от показательного ужаса Тезикова.
   – Да ладно вам, – я вступилась за нашу старую добрую Анну Алексеевну. – Ну, подумаешь, строгая! Так ведь с нами ведь по-другому нельзя. Мне мама все время говорит, что на ее месте она бы нас вообще поубивала. А зато мы ее уважали.
   – Не знаю, – пожала плечами Ольга. – Я ее просто боялась, а не уважала.
   – А я уважала, – не совсем уверенно возразила я.
   – Ну посмотрим, что за клушу теперь выдадут, – подытожил Крохин.
   – Ребята, пойдемте! – позвала нас тетенька в очках. – Наша очередь, все уже прошли.
   Смущенно переглядываясь, мы дружно потопали за ней. Только тут я заметила, что в наши поредевшие ряды влилось пополнение в виде лучших представителей «В» класса. Правильно, столько народу после девятого откололось, вот классы и объединили. Хорошо хоть, нам достался «В», а не «Г», вот уж там традиционно такой контингент подбирается… Вот и пусть теперь ашки с ними развлекаются, следят за успеваемостью!
   – Что, неужели эта? – шепотом спросила Юлька.
   – Ты меня спрашиваешь? – возмутилась я.
   Щеглова сделала страшные глаза:
   – Думаешь, она про «клушу» слышала?
   – Даже не знаю…
   – В любом случае, это парни облажались, – она быстро нашла выход. – Сами виноваты, нечего было выступать на всю ивановскую.
   Войдя в школу, мы по привычке ломанулись было к лестнице – кабинет алгебры, преподаваемой зловещей Аннушкой, располагался на третьем этаже – но тетя стала ковырять ключом в замке двери на первом этаже. Мы озадаченно переглянулись. Компьютерный класс?
   – Меня зовут Татьяна Дормидонтовна, – сказала она, когда мы расселись за компьютерные столы. Это оказалось не очень удобно – пришлось развернуться вполоборота. Но за обычными партами, которых тут было совсем немного, места хватило далеко не всем.
   Класс стих, осмысливая услышанное, а учительница тем временем продолжала:
   – Да у моего папы такое вот старинное русское имя – Дормидонт.
   Она сказала это совсем просто, без всякой рисовки, и смеяться почему-то сразу расхотелось. То есть мне и сразу не хотелось, просто было заранее неловко за одноклассничков. Но, видимо, уровень дебильности после отбытия в среднеспециальные учебные заведения не лучшей части класса все-таки значительно снизился – пара смешков прозвучала, но как-то неуверенно, без былого молодецкого задора.
   – Я буду вести у вас информатику, – поведала она то, о чем мы, в принципе, уже сами догадались.
   – А поиграть дадите? – тут же вылез с вопросом Димка Клюшкин.
   – Здесь компьютеры не очень мощные, особо не разыграетесь, – утешила Татьяна Дормидонтовна. – Так что играть будете дома, а я вас научу писать программы!
   – Круто! – не расстроился Клюшкин.
   – А сейчас я попрошу кого-нибудь из девочек помочь мне заполнить журнал, – сказала новая классная и шлепнула здоровенный талмуд перед сидевшими к ней ближе всего Светкой и Ольгой. – Надо будет вписать фамилии по списку.
   – Подождешь? – спросила меня Светка, когда собрание закончилось и все стали расходиться. Первого сентября у нас традиционно никаких уроков не было.
   – Не могу, – с сожалением сказала я. – Мы с Иркой в кино идем.
   – Опять на «Магия бессмертна»?
   Можно было бы соврать, но я толком не знала, что сейчас еще идет в кинотеатрах, поэтому пришлось сознаться:
   – Ага.
   – Который раз? – хмыкнула она.
   – Пятый.
   – Не надоело еще?
   – Не-а. Ну, я думаю, вы и сами справитесь? – для очистки совести поинтересовалась я.
   – Справимся, не волнуйся, – с улыбочкой заверила Ольга.

Глава 2 Вороны и гусеницы

   Несмотря на начало сентября, все еще было очень тепло, и я обрадовалась, что в кои-то веки можно одеться в школу по-летнему. Сначала я вытащила из шкафа юбку с трехэтажными оборками а-ля Мальвина и открытую маечку с рукавами-крылышками. Но потом вспомнила, как в прошлом году Римма остановила нас с Иркой в коридоре и невозмутимо поинтересовалась, не забыли ли мы надеть юбки… И снова полезла в шкаф. Нашла скромненькую бежевую юбку до колена и застегивающуюся под горлом розовую блузку с рукавами до локтя. Ну вот, даже Римме будет не к чему придраться.
   Мы с девчонками стояли у окошка в коридоре, дожидаясь, когда откроют кабинет. Мимо нас семимильными шагами пронеслось высокое сутулое существо со свернутыми трубкой картами под мышкой.
   – Здрасьти! – торопливо сказала Юлька Дроздова.
   Не сбавляя скорости, мужчина односложно ответил, кивнул и вскоре скрылся из виду.
   – Это еще что за призрак коммунизма? – поинтересовалась я.
   – Тише ты, – одернула меня Дроздова. – Это и есть новый историк.
   – Что? Где? – я запоздало завертела головой. – Я не разглядела, седой он или нет!
   – Насмотришься еще, – хмыкнула она. – Ты расписание читала? У нас сейчас как раз история!
   Я думала, что к нам, как обычно в начале года, притащится классная и начнет занудно рассаживать в режиме «мальчик-девочка». Но ничего подобного, Агафоновна, или как там ее, Дормидонтовна, так и не появилась. Все больше и больше плюсов обнаруживалось в старших классах!
   Когда новый историк вернулся с ключами и наконец открыл кабинет, мы вошли и в первый момент даже растерялись. Но уже через секунду ломанулись забивать места.
   Светка с Ольгой зачем-то уселись за первую парту в правом ряду и отчаянно махали мне оттуда. Ага, значит, еще не совсем вычеркнули из списков подруг! Я подошла, с сомнением примерилась ко второй парте. Не так страшно, как казалось – место с краю, так что сильно в глаза не бросаешься. А видно все хорошо. Так, ну а что, я тут одна буду восседать?
   – Можно? – остановилась рядом Ирка.
   – Конечно! – обрадовалась я.
   Я уже и не помнила, как Ирка прибилась к нашей компании. Все предыдущие годы она носила малопочетный статус зубрилы-отличницы и, конечно, была презираема за это худшей половиной человечества, к счастью, покинувшей нас после девятого класса. По-моему, как раз здесь, на второй парте, она с дураком Пучковым и сидела. Велика все-таки сила привычки!
   Первый раз за все годы учебы я оказалась так близко к доске. Обычно на предпоследней какой-нибудь или даже совсем последней парте почетное место занимала. К счастью, придурка Дудинова, составлявшего мне там компанию, с нами больше не было, хотя справедливости ради надо отметить – он единственный из парней, прося списать, вежливо называл меня по имени. Так-то, стыдно сказать, мы до сих пор друг друга по фамилиям величаем, парни и девчонки, я имею в виду. Не то, что в параллельном классе! Ашки, что с них возьмешь…
   Историк и правда оказался молодым, а легкой седины я и не заметила бы.
   – Меня зовут Владимир Александрович Яблоков, я буду вести у вас историю и чуть позже обществоведение. Сразу хочу сказать, что я не приемлю никакой зубрежки и пересказа учебника.
   В классе повисла напряженная тишина. Прежняя наша историчка Наталья Николаевна, маленькая и очень изящная белокурая дама, неизменно начинала каждый урок фразой:
   – А сейчас – минуточка на повторение.
   За эту «минуточку» все успевали чуть ли не наизусть вызубрить заданный на дом параграф, и оставшуюся часть урока длился опрос. Первую часть параграфа, в которой обычно рассказывалась ерунда типа географического положения или каких-нибудь предпосылок, обычно запоминалась лучше всего, чем обычно и пользовались наиболее продвинутые бездельники.
   Помнится, Эдик Пучков настырно тряс рукой, его, конечно, вызывали, он выходил и бодро пересказывал эти самые предпосылки. Получая четыре или даже пять, он довольно удалялся на свое место и продолжал доводить Ирку. Никто, естественно, ответы одноклассников не слушал, в это время читался следующий раздел параграфа.
   Правда, иногда историчка устраивала подлянку и спрашивала не все разделы по порядку, а, скажем, перескакивала через один. Поэтому, чтобы не попасть впросак, приходилось просматривать два сразу. Вот так мы вполне успешно изучали историю методом избы-читальни.
   – Я хочу, чтобы вы научились анализировать материал и самостоятельно делать выводы. Так что предупреждаю: за пересказ учебника отвечающий сможет рассчитывать максимум на оценку «удовлетворительно».
   Тишина стала совсем мертвой. Историк говорил тихо и совершенно спокойно, но почему-то его слова оказывали прямо-таки гипнотическое действие. Во всяком случае, производили куда более сильное впечатление, чем крики и вопли других училок.
   – А сейчас давайте познакомимся, – он раскрыл журнал и прочитал: – Антипова.
   – Почему я первая! – возмутилась я.
   Все предыдущие годы первым по алфавиту выступал Алик Аглаев. В десятый класс он не пошел, но я не слишком волновалась – все равно передо мной еще Ирка.
   – Я так понимаю, это вы, – повернулся ко мне Яблоков.
   – Да, то есть здесь, – смешалась я.
   – Александрова, – как ни в чем не бывало продолжал он.
   Ирка бодро сказала:
   – Здесь.
   Историк пошел дальше по списку, а я позвала:
   – Свет!
   Та не откликнулась, и я дернула ее за хвост.
   – Ну чего? – недовольно обернулась она.
   – Почему я первая в журнале?
   – Это мы тебя написали, – захихикала Светка.
   – Зачем?
   – Да просто так!
   – А, – запоздало догадалась я. – Потому что я с вами заполнять не осталась, да?
   – А сейчас записывайте тему первого урока, – сказал историк, тем временем закончивший перекличку. – «Общественно-политическая ситуация в России на рубеже XIX–XX веков».
   Светка отвернулась, а я со вздохом раскрыла тетрадь.
   После уроков мы распрощались с Иркой, которая жила совсем рядом со школой, втроем дошли до поворота и там расстались с Ольгой.
   – Пока, – сказала она нам, а потом персонально Светке: – До завтра.
   Все бы ничего, если бы завтра не была суббота…
   – Почему до завтра? – спросила я у Светки, когда мы уже шли к дому.
   – Не знаю, – смутилась она.
   – Что ты не знаешь? – не отставала я. – Куда-то намылились на пару, а нам с Иркой – ни слова?
   – Ну вы же тоже с ней вдвоем ходите…
   – Куда мы ходим?
   – В кино вот вчера…
   – А что, вы бы с нами в пятый раз пошли на «Магия бессмертна»?
   Светка ничего не ответила. Остаток пути мы проделали молча и холодно распрощались у моего подъезда.
   Ну все одно к одному! С подругой поссорилась, да и программное заявление нового историка меня из колеи выбило. Это не учебник пересказывать, теперь самой соображать надо, выводы какие-то делать, мнение высказывать. У Натальи легко было быть отличницей, а вот теперь…
 
   Когда я открыла дверь в комнату, мой младший братец Лешка отскочил от окна и спрятал что-то за спину.
   – Привет, чего поделываешь? – небрежно поинтересовалась я.
   – Да так… – его взгляд скользнул куда-то за мою спину.
   Я обернулась, и глаза у меня полезли на лоб: угол комнаты и часть двери украшали многочисленные дырки.
   – Это еще что такое?
   – А это я стрелял, – смущенно пояснил он.
   – Дома? – возмутилась я. – Ты что, совсем уже?
   – Ну понимаешь, мне так захотелось… А в тире тренировка только завтра… Я вообще-то в фанерку стрелял, самые легкие пульки взял, а ее почему-то пробило…
   – М-да, – хмыкнула я. – Действительно странно – почему это фанерку пробило? Если бы у тебя физики не было, я бы еще поняла. А так…
   – А я еще через форточку пробовал, – похвастался Лешка. – Там ворона на дереве сидела, вот я в нее прицелился… Жалко, промазал.
   – Зачем же ты в ворону стрелял? – возмутилась я.
   – Да скучно все по мишеням да по мишеням, – пожал плечами брат.
   – И не жалко?
   – А чего ее жалеть-то.
   Я предпочла не развивать тему, чтобы не услышать еще чего-нибудь в том же духе. Лешка уже просто помешался на своем тире, постоянно говорил о пистолетах, пульках и соревнованиях. Приезжавшая на день рождения тетя подарила ему деньги – сколько-то там евро – и сказала:
   – Это тебе на школьный костюм.
   – Пусть пока у меня полежат, – попросил Лешка. – А потом я отдам маме.
   А сам на эти деньги потихоньку купил себе пневматический пистолет.
   – Как же ты деньги поменял? – поинтересовалась я, когда все раскрылось. – Ведь без паспорта нельзя.
   – А я тут с одним парнем познакомился, у него отец в оружейном магазине работает, – похвастался брат. – Я Игоря Сергеевича попросил, он со мной сходил и по своему паспорту поменял. А потом он в Ижевск за товаром ездил и пистолет мне привез.
   – Заработал, значит, на тебе?
   – Ты что, наоборот, без торговой наценки продал.
   Так и уговорил дедушку оставить пистолет. Конечно, с условием, что стрелять он будет только на даче, только по мишени… И что?
   – Ты только никому не говори, – Лешка пытался расправить клочки обоев и замаскировать дырки.
   – Ага, – усмехнулась я. – А так, конечно, никто не заметит!
   В субботу утром мы с мамой уехали на дачу. Лешку растолкать не удалось, он сквозь сон клятвенно пообещал приехать попозже. Но я напрасно прождала его два дня и ужасно злилась:
   – Ну надо же, свинья какая!
   – А я очень рада, что он не приехал! – заметила мама. – У вас же мира нет, одни обиды. Очень надо было два дня ваши ссоры слушать! Он еще маленький, а ты с ним общаешься на его же уровне. А ты ведь уже в десятом классе!
   – Ну и что! Был только один плюс – я перестала думать об истории и противных девчонках.
   – Что же ты, Лешенька? – поинтересовалась я в воскресенье вечером. – Так и просидел все выходные дома?
   – А нас тренер по стрельбе попросил поработать, – важно сообщил он. – Мы с Васькой сидели в тире в центральном парке, пульки продавали. Представляешь, одни, без взрослых, сами себе хозяева! Мы за день две тыщи заработали, и нам Сергей Петрович из них триста на двоих дал! Представляешь, сколько я заработал?
   – Представляю, – проворчала я.
   К нам один пьяный мужичок завалился, – продолжал рассказывать Лешка. – Хорошо пострелял и дал нам полтинник. «Это, говорит вам на мороженое». Мы этот полтинник разменяли и тоже поделили.
   – А это не опасно? – насторожилась я.
   – Да завернула тут к нам компания отморозков, – небрежно сказал он. – «Пацаны, говорят, дайте стрельнуть». Ну мы на них винтовки наставили: «Ребят, говорим, не вы первые, не вы последние, лучше идите отсюда по-хорошему».
   – Ну и?.. – заволновалась я.
   – Они и ушли. Ты только никому не говори, – предупредил он. – А то меня больше не отпустят.
   – Пару месяцев так поработать, – мечтал Лешка за ужином, – и плеер бы купил…
   – Ну конечно, – сказала бабушка. – Бросай школу и иди.
   – Ты, бабушка, не умеешь правильно распоряжаться деньгами, – невозмутимо ответил он. – Зачем ты свою пенсию на книжку складываешь? Лучше купила бы плееер… В нашем классе уже почти у всех плееры есть, все музоном обмениваются…
   – И что, они сами заработали? – встряла я. – Наверняка родители купили.
   – Но пользуются-то дети! Вон у Михи Бондаренко дома вообще музыкальный центр с крутыми колонками, а он в кресле между ними сидит с пультом, как король…
   – А это не его собирались в класс коррекции перевести? – невинным тоном осведомилась я.
   – Спасибо, все было очень вкусно, – скороговоркой проговорил Лешка фразу, которой я научила его давным-давно, когда он был совсем маленьким.
   – А посуда? – крикнула я вслед.
   – Нет, – отрезал он, не оглянувшись.
   Покончив с ужином и посудой, я стала разбирать сумки и вытряхнула большую мохнатую гусеницу, желтую с черными полосками. Вообще-то я подобных существ не сильно уважаю, но эта была уж очень хороша. Я посадила гусеницу на газетку и позвала:
   – Леш, отнеси на улицу, а то мне одеваться долго!
   Прибежавший брат бросил взгляд на гусеницу и сморщился:
   – Выбрось ее в унитаз!
   – Сходи! – настаивала я.
   Он снисходительно посмотрел на меня:
   – Насть, неужели ты думаешь, что я куда-то пойду из-за какой-то гусеницы?
   – Ладно, – разозлилась я. – Сама схожу. А ты попроси еще сочинение написать!
   – И попрошу!
   – Обойдешься!
   – Тогда я с тобой разговаривать не буду! – Лешка резко захлопнул дверь в комнату.
   – Ну и не надо! – крикнула я вслед, накинула куртку и пошла на улицу спасать гусеницу.
   Вытряхнув ее на клумбу, я уже собралась нырнуть обратно в подъезд, но повернулась, почувствовав чей-то взгляд. То есть, это уже повернувшись, я поняла, что кто-то на меня внимательно смотрит. А хорошо бы научиться чувствовать взгляды, не поворачиваясь, и потом уже решать, реагировать или нет…
   Таращился на меня какой-то парень, в компании Рогожкина из 10 «А» следовавший в соседний подъезд. Я было приосанилась, но потом вспомнила, в каком я виде – старая куртка поверх футболки и вытертых домашних джинсов, голову после дачи еще не помыла, без косметики, естественно – и скоренько нырнула обратно в подъезд. Хоть и нет мне дела до разных там незнакомцев, а имидж все-таки не ничто! Хотя, если он знакомец Рогожкина, позорно прославившегося на линейке первого сентября, мне тем более все равно. Скажи мне, кто твой друг, как говорится!
 
   В понедельник утром я с самым независимым видом проследовала к своей парте.
   – Что не здороваешься? – окликнула меня Ольга.
   – Ой, извини, – спокойно сказала я. – Привет. Как выходные? Хорошо повеселились?
   – А что, собственно, такого? – возмущенно начала она. – Ну подумаешь, сходили на дискотеку. Что мы, везде вместе должны таскаться? Мы с Тамарой ходим парой?
   – Парами за ручки, – фыркнула Светка.
   – Очень была нужна ваша дебильная дискотека!
   Я с размаху бросила сумку на парту и с грохотом отодвинула стул. Ирка, уткнувшаяся в учебник, даже не подняла головы.
 

Глава 3 Старый друг из-за границы

   Потихоньку мы в учебный год втянулись. И к своему «старшеклассному» положению привыкли. Правда, нам от него доставались не только бонусы, но и неудобства. Например, мытье коридора. Наша школа здорово экономила на уборщицах, эксплуатируя рабский труд учеников!
   План Риммы был грандиозен и всеобъемлющ – коридор полагалось намывать три раза в день: перед первым уроком, перед четвертым на большой перемене, ну и после уроков, это уж само собой. То есть это только в теории, конечно, перед уроком. Попробуй помой пол на перемене! Всяко придется звонка дожидаться, когда все по кабинетам расползутся.
   Нашему классу, видимо, в честь перехода в старшую параллель, достался самый ответственный участок – здоровенный вестибюль на первом этаже у раздевалки. Это сейчас, пока осень сухая, там относительно чисто. А вот что будет потом, когда начнется всякий дождь и снег… Самое противное, что следить за всем этим безобразием назначили меня!
   Татьяна Дормидонтовна устроила классный час, чтобы, значит, получше с нами познакомиться. Но мы-то уже ученые, знаем, что это все отговорочки, а на самом деле задумано для того, чтобы на нас всяких дурацких работ и мероприятий навешать.
   – Честно признаюсь, это у меня первый опыт классного руководства, – начала она. – И вообще я по образованию не педагог, а программист.