Арбенина Ирина. Черное солнце

   — Вижу солнце.., много солнца.., оно больно их жжет.., гонит на камни.., воды им не хватает, воды.., умирают без воды…
   — Да что это с вами, Яна Васильевна?
   — Вяжу, вижу, все вижу.
   — Ну, понятно. С вами все ясно, — опять вздохнула Анна. — Слышали, знаем. «Высоко сижу — далеко гляжу» — фольклор умалишенных.
   — Ужасное солнце.., черное солнце.., жжет, жжет…
   — Что вы все-таки видите-то, Яна Васильевна?
   Поточнее нельзя ли? — поинтересовалась Светлова, больше от скуки, чем от действительного интереса.
   — Солнце.., остров.., камни… Солнце жжет нестерпимо… Черепахи… Мужчина с женщиной спасают…
   — Ну, этак и я — закрою глаза и что-нибудь увижу, представляя. Насочинять можно все, что угодно. А как проверить?
   Но Яна Васильевна Аню будто и не замечала. Она впилась слепым невидящим взглядом в темноту и продолжила бормотать:
   — Ужасное солнце.., черное солнце…
   И Светлова вдруг пристыженно притихла.
   Ведь предсказала Орефьева смерть Полоцухина!
   И он действительно умер. И притом в точно назначенный ею срок.
   Состояние, в котором находилась эта женщина, действительно можно было охарактеризовать как транс. Но что Яна видела в этом своем трансе?
   Какой-то остров в каком-то океане. «Мимо острова Буяна в царство славного Салтана». Что там, на этом острове, все-таки происходит?
   Аня попыталась представить. Связать разрозненные слова ясновидящей Яны в единую картинку.
   Какой-то остров был заполнен огромными черепахами. Пресмыкающиеся давили друг друга, налезали друг на друга тяжелыми панцирями.
   Солнце нагревало каменистый остров. Камни были раскалены, и черепахи, которые уползли далеко от воды, умирали. И уже не могли вернуться к воде — путь им преграждали другие.
   Черепахи умирали и поджаривались на палящем ужасном солнце.
   Аня поежилась… А вдруг все это правда? И все, о чем Яна бормочет, где-то в данный момент происходит? И Яна это на расстоянии видит?!
   Ведь ее в детстве унес смерч. Унес и вернул. Если верить Рею Брэдбери (а хорошие писатели редко ошибаются: все, о чем они пишут, рано или поздно оказывается правдой), смерч — это разумное существо. Хитрое и дальновидное. Он поглощает интеллект своих жертв и умнеет.
   Возможно, этим и объясняется, что болгарская прорицательница Ванга, которую тоже, когда она была маленькой девочкой, унес смерч, чудом оставшись в живых, стала обладать удивительным даром.
   И вот Яна сидит рядом со Светловой, смотрит куда-то в одну ей видную даль и рассказывает-бормочет:
   — Солнце.., остров.., камни… Солнце жжет нестерпимо…Черепахи… Мужчина с женщиной спасают…
   В общем, Анна вполне верила в возможность существования таких способностей. Дело в том, что и на нее иногда такое находило. Вдруг ясно, будто краткий приснившийся сон, видишь очень четкую картинку. Правда, если это дар, то Светловой досталась от него всего лишь малая малость.
   Неожиданно дощатый настил, закрывающий вход в подвал, с грохотом отодвинулся.
   Это Вершинин принес еду и воду. И ему совсем не понравилось, что ясновидящая о чем-то бормочет. Вдруг о его художествах?
   Почесав репу, Вершинин притащил крепкий джутовый мешок, бесцеремонно натянул его Орефьевой на голову и крепко замотал бечевкой.
   И Яна примолкла. Вместо прорицаний теперь из мешка доносилось только слабое попискивание и неясный бубнеж.
   На Светлову Васька Вершинин даже не взглянул.
   Аня же в отсутствие изъятого у нее «Макарова» сочла за благо не обращать на себя внимания похитителя.
   Она здраво рассудила, что, если Ладушкина нет с ними в подвале, значит, он, очевидно, на воле. — Ладушкин есть, его не может не быть!
   Убивать Ладушкина Васька Вершинин, клептоман, рыболов и охотник — но все-таки ведь не мокрушник! — вряд ли стал бы.
   И значит, нет смысла рыпаться. А надо немного подождать, как Гоша проявится.

* * *

   А Гоша Ладушкин отлеживался, как раненый зверь…
   С тою только разницей, что зверь просто отлеживается, а Гоша еще и планировал мысленно операцию по пленению коварного рыболова и охотника.
   Изучив расположение избушки Вершинина, Ладушкин предвкушал тот дивный миг, когда в предрассветный час — ну, лучше в предрассветный, так как именно в это время люди спят особенно крепко, сладко и непробудно! — он возникнет на пороге этого домика. Отомкнет предварительно все, что полагается: крючочки, замочки — и, приставив стальное дуло пистолета к храпящей наглой физиономии, поквитается с ним.
   Спросит его перво-наперво, на кого он ставил эти капканы. На медведя?
   Гоша поморщился от боли в раненой ноге, которую не заглушил до конца даже обезболивающий укол.
   Или на динозавра?
   Второй вариант казался самому Гоше более вероятным.
   Припомнит Ладушкин ему капкан этот медвежий-динозаврий, припомнит!
   Ну а дальше вопросы этой наглой морде будут заданы, собственно говоря, по делу: где содержится столь необходимая для прояснения деталей расследования ясновидящая Орефьева? Куда ее спрятал?
   И вообще, почему, такой-сякой, бухгалтершу похитил?
   В случае сопротивления — короткий и эффективный удар стальной, как дуло пистолета, Гошиной ладонью в район шеи и предплечья. Удар краткий, эффективный и безусловно вырубающий…
   Рисуя в воображении эти сладкие картины возмездия, Гоша, прихрамывая, добрался до избушки.
   Из домика доносилось посапывание. Спит! Рыболов-охотник дрыхнет! Все складывалось как нельзя лучше.
   Мысленно окрестив хозяина капкана рыболовомохотником, Гоша отчего-то опять ставил на первое место в этом словосочетании слово «рыболов»…
   А надо бы наоборот, надо было «охотник». Потому что рыболовы спят крепко. А вот охотники… Сон охотника чуток и хрупок, привык в лесу ко всякому.
   Чу! Всегда настороже, даже во сне. Ведь в лесу как в лесу… Чуть ветка хрустнет, а охотник уж должен быть начеку…
   Гошу должно было насторожить, что в безмятежном посапывании, доносившемся из избушки, изменился ритм. По-видимому, охотник проснулся и, затаившись, прислушивался и уже только притворялся спящим.
   Но увлеченно возясь с замком, Гоша этот момент пропустил. А заметил Ладушкин это обстоятельство, когда было уже поздно…
   Бросив бесполезную борьбу с замком, Гоша могучим плечом высадил дверь. И с бешеным, предполагающим в таких случаях криком «На пол!» ворвался в тесное помещение.
   Но все, что Ладушкин увидел, — это тело охотника, который, разбежавшись, почти грациозно, рыбкой, вылетел в окно, не слишком, в общем-то, даже и широкое — окно маленького домика…
   Выпрыгнув вслед за ним в то же окно, Ладушкин успел все-таки увидеть, что хозяин капкана сначала катится кубарем от избушки, а потом, вскочив на ноги, быстро исчезает в низких зарослях карликовых сосенок, произрастающих на острове.
   Все оказалось не так, как планировал Ладушкин.
   Вместо короткой и жестокой схватки и столкновения один на один противоборство превратилось в бег с препятствиями.
   Несмотря на грузность и тяжеловесность рыболова-охотника, он бегал прекрасно. Замечательно бегал!
   Конечно, у Ладушкина тоже была великолепная физическая подготовка. Все-таки у них в агентстве «Неверные супруги» надо было быть готовым ко всяким неожиданностям.
   Плюясь и матерясь, Гоша, несмотря на поврежденную ногу, старался не слишком отставать от рыболова, убегающего не менее стремительно, чем какой-нибудь неверный супруг, застигнутый на месте преступления, удирает от другого супруга, разъяренно гонящегося за ним со сковородкой в руках.
   Отличие состояло только в том, что у Ладушкина в руках была не сковородка, а пистолет.
   После того как приметная кривоватая, раздвоенная, как вилка для десерта, сосенка промелькнула мимо Гоши второй раз, он понял, что в столь стремительном преследовании, очевидно, не было большого смысла.
   Все-таки они были на острове.
   И бегали, собственно говоря, по кругу.
   Просто они оба увлеклись и не сориентировались: охотник — спросонок, а Гоша — от невезения, злости, голода и действия обезболивающего лекарства.
   Охотник первым сообразил, что марафон может оказаться бесконечным.
   И в какой-то хорошо рассчитанный момент юркнул к воде. В том самом месте, где у него была причалена лодка!
   А когда разгоряченный Гоша, задыхаясь от быстрого бега, выскочил вслед за ним на серый прибрежный песочек, мотор уже взревел, а лодка с негодяем-рыболовом, поднимая пенную струю в кильватере, удалялась от берега.
   Чертыхнувшись, Ладушкин обессиленно рухнул на песок.
   Удрал, негодяй, удрал.
   Но удрал один! И это в какой-то степени утешало… Все-таки месть местью, а главный предмет Гошиных забот похищенная ясновидящая Орефьева оставалась на острове. Ее рыболов забрать с собой не успел.
   И Ладушкин устремился на поиски и спасение…
   Каково же было его изумление, когда он, услышав призывные крики, поднял крышку подпола в вершининской избушке и обнаружил, что Орефьева там не одна.
   — Вы? — только и сумел вымолвить Ладушкин.
   — Не ожидали? — Светлова только чуть улыбнулась своему сотруднику. — Не ждали, что на острове окажется так много народу?
   — Пожалуй. На этом забытом клочке суши, торчащем посреди Кутозера, что-то становится многолюдно.
   — Чудесно! Всего два сотрудника — и оба в одном и том же месте! Не хочется даже говорить в каком Но, в общем, не так и не тогда. Если мы когда-нибудь с вами, Гоша, учредим агентство, то называться оно будет явно не «Лунный свет», а что-нибудь вроде «Горе-сыщики». Или вот, у Блока был Рыцарь-Несчастье, а у нас «Сыщик-Несчастье».
   — Это вы про меня?
   — А ко мне разве не подходит?
   — Подходит. — Гоша не воспользовался предоставленной ему возможностью проявить великодушие.

* * *

   Извлеченная из мешка Яна Васильевна оказалась, между тем, свежа, как роза, нисколько не испугана и даже как будто не слишком взволнована случившимся.
   Так, отряхнулась только и поправила прическу — свой жиденький бухгалтерско-канцелярский пучочек на голове.
   «Что значит ясновидящая!» — с восхищением подумали Аня и Ладушкин одновременно.
   На то она и «видящая», чтобы ее не смущали та кие пустяки, как джутовый мешок из-под картошки на голове.
   Все равно же все видит. Что с мешком, что — без!
   А видела ясновидящая Орефьева, очевидно, в своем мешке, что ничего сверхординарного с ней не происходит, что рано или поздно все спасутся — а, стало быть, чего зря суетиться?

* * *

   Охотник-рыболов и клептоман Вершинин был побежден. И обращен в бегство. Женщины, ясновидящие и не очень, были освобождены и спасены.
   Никогда еще Гоша Ладушкин не был так эффективен в бою. И несокрушим в прямом контакте с противником.
   — Вы хоть бы мне спасибо сказали…
   — Спасибо, — смиренно поблагодарила Аня. — Вы его просто загнали. Уморили своими спортивными упражнениями. — И с неподдельным интересом осведомилась у своего непобедимого и несокрушимого коллеги:
   — И чего теперь ?
   — Что значит — «и чего»?
   По разочарованной физиономии Ладушкина было понятно, что он ожидал как минимум восхищенных взглядов и благодарных поцелуев.
   — Я хочу спросить: и чего мы теперь будем делать?
   — В каком смысле?
   — В таком! В таком смысле, что клептоман и похититель Вершинин повержен и сбежал. Но сбежал на единственной лодке, которая была на этом острове.
   — Вот оно что! — Гоша был ошеломлен открывшейся ему перспективой.
   — Итак, вопрос: сдохнем мы тут от голода и холода или все-таки вернемся когда-нибудь к людям?
   — Вопрос, — автоматически повторил Ладушкин.
   — Да что мы в самом-то деле голову-то ломаем?
   Когда у нас ясновидящая под боком!
   Однако Яна Васильевна скромно, но твердо отклонила попытки Светловой вторгнуться в неизведанное.
   — Не волнуйтесь! — только и ответила. — Все образуется.
   — Как?! — хором закричали Аня и Ладушкин, затравленно озираясь на затерянном в бескрайних просторах озера островке.
   Но Орефьева в ответ на эти неприличные вопли только надменно прикрыла глаза, как птица на плече у шарманщика. Намекая столь решительным отпором весьма недвусмысленно, что ясновидящая, причастная к тайнам мироздания, — это не справочное бюро!
   Неожиданное уныние, воцарившееся на острове, нарушил шум вертолета.
   Над островом клептомана Вершинина кружил вертолет!
   Компания в составе детектива Ладушкина и Светловой орала, махала руками и палила из пистолета.
   Все, кроме ясновидящей Орефьевой. Которая, очевидно, уже заглянула в будущее и не нашла там причин для столь бурного поведения.

* * *

   Спасение чаще всего приходит с небес. Во всяком случае, народы мира всегда в своих мифах возлагали на них большие надежды. Что-то разверзнется — и спасительная длань протянется сверху. Впрочем, наказание тоже приходит с небес. Но это было спасение!
   Вот как важно быть просто вежливой.
   Очень кстати оказалось, что Анна была любезна с джентльменами из поезда.
   И теперь над бескрайней, гибельной именно из-за этой своей бескрайности водной гладью кружил вертолет.
   Спасение явилось в образе двух лысоватых господ, от которых попахивало хорошим коньяком.
   Господ, крайне довольных жизнью, потому что есть на белом свете люди, которые всегда в хорошем настроении. Потому что они всегда вкусно едят, мягко спят и разнообразят свою жизнь всякого рода приятными развлечениями вроде охоты.
   — Ну, милая девушка, мы вас обыскались. Зачем же забираться, спрашивается, в такие дебри?
   — Видите ли… Я… — Ане не хотелось вдаваться в долгие объяснения. — Люблю, знаете, природу…
   Дикую.
   — Дикую?
   — Дикую-дикую.
   — Немного странный вкус для столь нежного создания. Впрочем, о вкусах не спорят.
   Оказывается, поохотившись, господа решили навестить свою приятную попутчицу из поезда и прилетели на вертолете в Кутозеро. Когда есть керосин, это не проблема!
   Далее все развивалось по известной схеме. В гостинице-чуме они узнали от дамы-администратора — уже несколько пообвыкнувшейся с тем, что ее постояльцы, как правило, оставив вещи в номере, не возвращаются, — что Светлова ушла к озеру.
   На берегу озера господа узнали, что Анна поехала кататься и не вернулась.
   — Разумеется, мы не могли смириться с пропажей столь прелестного создания и полетели вас искать. Вот, собственно, и все. Замечательно?
   — Замечательно!
   Анна на радостях расцеловала обоих.
   Неприятным было только одно обстоятельство: на прощание ясновидящая Орефьева долгим взором вперилась в Гошу Ладушкина.
   — Ну что? — Гоша поежился. — Что еще там?
   — Маленькую береги.
   — Все?! Детали, комментарии, уточнения будут? — возмутился краткостью речи Яны Гоша.
   Яна только скромно опустила глазки.

* * *

   — Ну вот, — Ладушкин вздохнул. — Теперь всю оставшуюся жизнь придется ломать голову, какую такую «маленькую». И почему мне ее надо беречь?
   — Полагаю, стоит поломать голову над этим ее бормотанием, — заметила Светлова.
   — Думаете, что-то в этом есть? — Ладушкин с опаской глянул на Анну.
   — «Слово не воробей, вылетит, не поймаешь» — это явно придумали про Яну Васильевну.

* * *

   Анна и Ладушкин вернулись в город, взяли билеты на самолет. И Светлова перед отъездом решила навестить Полоцухину.
   Очень опасно выстраивать версию и подгонять под нее новые, открывающиеся обстоятельства. Они могут оказаться случайными, они вообще могут существовать сами по себе.
   Полоцухина не хотела разменивать квартиру.
   И, скажем, ее испортил квартирный вопрос. При такой-то жизни… И не нужно разгадывать особо сложные загадки, потому что отгадки самые простые: от людей порою избавляются из-за жилья, из-за тесноты. Одно слово — бытовуха! Полоцухина, воспользовавшись пророчеством, поспешила избавиться от мужа. Вот, возможно, и все объяснение смерти господина Полоцухина…
   Поначалу вдова, как и в разговоре с Ладушкиным, не производила впечатление слишком откровенной. Но Светлова догадалась отправить девочку, которая неотступно стояла возле матери, в магазин за кока-колой. Есть вещи, которые никогда не скажешь в присутствии ребенка…
   — Неужели вам совсем его не жаль? — в лоб спросила у вдовы Светлова.
   Молчание было красноречивее слов.
   — К тому же он мне изменял. — Мадам Полоцухина наконец подняла на Светлову опущенный долу взор, и ее глаза — весьма неожиданно для столь заурядного создания! — мрачно и грозно сверкнули.
   — Часто?
   — Всегда.
   — Вот как!
   — Но приводить в дом — это было уже слишком!
   — А он приводил?
   — Представьте! Женщина прошмыгнула перед самым моим носом! Какая-то бабенка… Натянула себе на физиономию капюшон, как… Ну, словом, смешно сказать, вроде как замаскировалась, словно преступник в телевизионном триллере. Очевидно, чтобы я не смогла ее рассмотреть. Очень мне надо было ее рассматривать! А он еще стал придумывать какие-то смешные объяснения.
   — Какие именно?
   — Зачем вам?
   — Хочется понять, насколько они смешные.
   — Ну, что это якобы связано не с тем, о чем я подумала. А самого аж перекосило — весь в лице изменился… Испугался, видно, что я их чуть не застукала.
   — Вот как! — Аня задумчиво смотрела на Полоцухину. — Вы уверены, что ваш муж испугался именно этого?
   — Уж не сомневайтесь! — с некоторой гордостью в голосе заверила Полоцухина. — Уж он-то знал, что бы случилось, попадись они мне под горячую руку.
   И весь вид Полоцухиной вселял уверенность, что это заурядное, скромное на первый взгляд создание в гневе бывает страшно.
   Но Ане почему-то не верилось. Ей казалось, что Полоцухина несколько преувеличивает свои возможности.
   Мужья со стажем измен, а господин Полоцухин, судя по уверениям супруги, принадлежал именно к этой славной когорте донжуанов, менее стыдливы и уязвимы, чем кажутся их женам. И не спешат проваливаться сквозь землю, застигнутые на месте преступления.
   Они могут сыграть в раскаяние.
   Но, судя по уверениям Полоцухиной, ее муж был по-настоящему перепуган.
   Полоцухина отнесла это на свой счет. Что ж, это ее дело. Но у Светловой появились сомнения: что-то другое испугало господина Полоцухина! Отнюдь не гипотетический гнев супруги. Вряд ли также, что он «играл», симулировал этот смертельный страх.
   Так что же его испугало?
   Вернее, чем его испугала визитерша?
 
   И опять эта баба «в белом»!
   Или все-таки — не баба?..
 
   Не исключено, что это можно считать главным итогом их с Ладушкиным вояжа на полуостров.
   Еще один был мертв. Неважно — диабет, не диабет. Он мертв, как и остальные двое. Как Николаев и Гец…
   Причины, из-за которых они все погибли, — разные, но результат — практически одномоментно! — одинаков. А какие бы ни были причины, но если смерть случается в одно и то же время и при сходных обстоятельствах — после посещения дамы, — их что-то, да объединяет. Но что?
   И Полоцухина тоже накануне смерти посетила какая-то женщина.
   Она сообщила что-то ужасное?
   Или…
   Что же скрывалось там, под низко опущенным капюшоном?..
   Никто из свидетелей посещения, ни Инна Гец, ни жена Полоцухина, — никто из тех, кто был в данный момент жив, не видел лица под капюшоном.
   Почему же все они, не старые и не слабые мужчины, повидавшие в жизни всякое, были так напуганы?
   Чем она их так потрясла?
   Просто не женщина, а Медуза Горгона какая-то!
   От одного взгляда стынет кровь.
   Вот она у них всех и застыла. Увы, на той самой температурной отметке, на которой прекращается жизнедеятельность.
   И люди превращаются в мертвецов.

* * *

   Аля Фокина, не раскрывая штор, подошла к зеркалу. Подошла, зажмурившись.., и, наконец, решила взглянуть. Так, в полутьме, в сумерках, было не слишком страшно.
   Долго стояла перед зеркалом, затаив дыхание.
   Где же, где она, где справедливость ? Неужели никто не должен за это ответить?!
   Потом, еле передвигая ноги, подошла к, телефону.
   Набрала междугородный номер.
   Трубку взяла девочка.
   — Будьте любезны, попросите к телефону Полоцухина Александра Федоровича.
   — Его нет, — ответил с некоторой заминкой детский голос.
   — А когда он будет ?
   — Никогда.
   — Что, переехал ?
   — Папа умер.
   В трубке послышались гудки.
   Она стояла с трубкой в руках. «Папа», то есть Полоцухин, умер.
   Наконец она положила трубку на место.
   Еще один.

Глава 6

   В конце «Новостей» обычно были сообщения неполитические. Что-нибудь забавное и не слишком серьезное. Что-нибудь про львенка, которого выкармливают детскими смесями в африканском национальном зоопарке добрые смотрители.
   На сей раз это был сюжет о черепахах. На каком-то острове в каком-то океане…
   Анна смотрела и не верила своим глазам: это был видеоряд, иллюстрирующий слово в слово то, о чем бормотала Яна Васильевна, когда они сидели с ней в сторожке Вершинина на острове посреди озера.
   Умирающие на раскаленных камнях и скалах гигантские черепахи вытягивали морщинистые шеи, пытаясь вырваться из-под панцирей своих сородичей, которые упорно все лезли и лезли на берег.
   И два добрых человека в шортах, английская пара, метались среди этих панцирей, поливая водой из пластиковых бутылок вытянувшиеся из-под них в агонии черепашьи головы.
   Загадка природы. Откуда они взялись там в таком количестве? Почему стремились выползти на берег? На верную смерть. Ну кто бы мог все это объяснить?

* * *

   Анна задумчиво полистала записную книжку.
   И наконец нашла то, что было нужно.
   Трубку сразу сняли — по одному этому можно было представить себе пожилого человека, который один-одинешенек в ненастный день сидит безвылазно в квартире и рад любому звоночку, да просто человеческому голосу.
   — Федор Андреевич!
   — Анечка?! Я вас узнал!
   — Спасибо.
   — Чему обязан?
   Чувствовалось, что старику хотелось поболтать, но он был реалистом и понимал, что если к нему вдруг проявили внимание, то это означает одно — что-нибудь от него да надо.
   Общение просто так — ради самого общения — в Москве последние годы редкость.
   — Знаете, о чем я хотела вас спросить? Как там земной шарик, Федор Андреевич? Подрастает?
   — В каком смысле?
   — Помните, вы говорили летом, что якобы он…
   Ну, будто бы существует такая научная теория: земное ядро все время растет и…
   — А-а, не забыли! — Федор Андреевич довольно хмыкнул: надо же, его слова запомнились! — Да уж, Анечка, с лета сколько времени-то прошло… Подрос, наверное, наш земной шарик. — Старик засмеялся. — Шучу.., земной шар не капуста. Если и растет, то не так быстро.
   — Федор Андреевич, а правда, что вы консультируете в одном известном фонде?
   — Ну, не скрою: интересуются мнением старика.
   Востребован. Без ложной скромности скажу: и машину присылают, когда очень нужен.
   — Вы вчера новости смотрели? Там такой сюжет показывали о черепахах!
   — А, да, да… Я тоже обратил внимание. Любопытно. Да что там любопытно. Удивительно!
   — Загадка природы, правда? Откуда они взялись в таком количестве?
   — Ну…
   — Почему выползали на берег? На верную смерть…
   — Ну, что вам сказать… Не то чтобы совсем загадка… Но не изучен, однако, этот вопрос! Не изучен…
   — А что-нибудь еще из этого ряда явлений вам известно? Подобные факты наука отмечала?
   — Ну, если бы можно было как-то объяснить, кроме необъяснимого, поведение этих черепах, и самоубийства китов, и взрывы популяций, и бешеный рост травы в Подмосковье… Или невесть откуда взявшиеся сонмы ос и комаров, которых еще вчера почти не было. Неожиданно появляются и так же неожиданно идут на убыль.
   — Да, в самом деле, то они есть, то нет.., то густо, то пусто.
   — А какие загадочные толчки подвигают живые существа к размножению, оживлению жизнедеятельности? К сверхактивности? От самых огромных и сложных до самых крошечных и простых?
   — Самые крошечные — это кто? Мышки?
   — И не только. Есть и поменьше. Бактерии, вирусы.
   — Да? А они тоже подвержены таким приливам и отливам?
   — И никто, разумеется, не отказался бы выслушать объяснения, отчего это происходит, но никто их пока, увы, не в состоянии дать.
   — Никто?
   — Возможно, очень возможно, что все это связано как раз с поведением Солнца, — продолжал Федор Андреевич, дезавуируя свое предыдущее утверждение и намекая тем самым на то, что он-то как раз такие объяснения может дать.
   — Солнца?
   — Да. Видите ли, мощь Солнца невероятна. Жар его короны достигает полутора миллионов градусов по Цельсию. И вот представьте: на этой раскаленной гигантской сковородке появляется пятно…
   — Отчего?
   — Загадка.
   — Какого происхождения?
   — Неизвестно.
   — А причины появления?
   — Пока все это для нас тайна за семью печатями.
   Самые маленькие из этих пятен имеют диаметр до тысячи километров. И живут они недолго — не более двух суток. Размеры больших — до ста тысяч километров в диаметре, и уж эти держатся подольше, иногда — до ста дней.
   — И когда они появляются, что-то обязательно происходит?
   — Совершенно верно.
   — И что же?
   — Случается то, что называют солнечным штормом. То есть происходит временный выброс огромного количества энергии.
   — Происходит взрыв?
   — Ну, по концентрации энергии — да. Скажем, возьмем взрыв атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму…
   — Возьмем… — покорно согласилась Аня, смирившаяся с тем, что ей предстоит выслушать небольшую лекцию.