Страница:
Когда отец привел ялик к борту, два рыбака зацепили его баграми, и Клинт услышал громкий, спокойный голос капитана Йохансена:
– Так вот, значит, кто наш пассажир! Держу пари, он из настоящих моряков. Давай-ка его к нам на борт, Джим.
Бастер весил не меньше Клинта, поэтому поднимать его пришлось вдвоем, а потом его подхватили большие натруженные руки.
Капитан Йохансен оказался коренастым здоровяком лет пятидесяти, со спокойным взглядом серых глаз и серьезной улыбкой, которая, казалось, обещала, что Бастеру на борту шхуны будет неплохо.
– Поднимайтесь тоже, – предложил он. – Посмотрите каюту, которую мы приготовили для вашего пассажира. Кроме того, у нас найдется для вас и чашка кофе.
Когда Клинт вслед за отцом перелез через поручни, он увидел выскобленную добела палубу, аккуратно уложенные желтые плоскодонки и рыбачьи снасти. Но как только он заметил клетку, в которой уже сидел Бастер, прося его выпустить, больше он ничего не видел. Клинт сел на палубу рядом с клеткой и начал гладить Бастера по голове. Визг тотчас же смолк.
– Все будет хорошо, Бастер, – уговаривал его Клинт. – Все будет хорошо. Ты едешь в чудесное место, таким был и наш залив до того, как здесь поселились люди. И мы скоро придем туда на собственном судне, и тогда мы с тобой будем уходить в море на целые недели. Берегись дельфинов и не набрасывайся на слишком больших осьминогов.
Все время, пока они были на борту шхуны, дизель работал не переставая, и стук его напоминал шум, с каким птицы снимаются с места. Но вот послышался голос отца:
– Пора на берег, сынок!
Клинт встал. Капитан Йохансен положил ему на плечо свою большую руку:
– Не беспокойся, сынок. Мы выпустим его в таком фиорде, где не бывает ни людей, ни судов.
Клинт посмотрел на лежавшую у него на плече большую руку; она вся была в глубоких шрамах от крюков на снастях, что кидали в море возле Алеут. Наверное, капитану было очень больно, подумал Клинт.
Из окна своей комнаты Клинт видел, как «Снежная королева» и белая кильватерная струя становятся все меньше и меньше и наконец совсем исчезли за мысом. Он взял тетрадь, в которой записывал свои наблюдения над Бастером: «Чему я научился, наблюдая за ручным тюленем». Ему казалось, что он забыл записать самое главное.
Он все еще сидел, склонившись над тетрадкой, как вдруг услышал, что к дому подъехала машина. Хорошо бы, тот, кто приехал, сразу уехал. Ему никого не хотелось видеть.
Снизу доносились знакомые и незнакомые голоса. Один из них принадлежал тете Гарриет. Клинт ощетинился. Разумеется, она вовсе не виновата в том, что случилось, но все равно, нечего приезжать и радоваться по этому поводу!
– Клинт! – снизу позвала его мама. – У нас гости. Может, ты спустишься?
Он вышел на площадку.
– Извини, мама, я не хочу.
Мама поднялась наверх. Она ласково улыбалась. Она была в своем лучшем платье, поверх него был надет фартук. Значит, она знала, что у них будут гости.
– Клинт, к нам приехал человек, которого, я уверена, тебе бы хотелось повидать.
– Я никого не хочу видеть, мама. А кто это?
– Профессор Уиллс с женой. Они приехали вместе с Гарриет.
Он не знал никакого профессора Уиллса. Потом он вспомнил про человека из университета, который читал его сочинение о земляной уточке.
– Профессор Уиллс, океанолог?
– Он самый.
– Правда?
– Ты спустишься?
– Конечно. Сейчас же.
Клинт представлял себе профессора Уиллса солидным, важным человеком, который может ответить на любой вопрос. В действительности же профессор был скромен, сед и сам больше спрашивал, чем отвечал. Клинту он понравился.
– А я-то думал, что увижу твоего тюленя, – сказал профессор. – Обычно люди убивают тюленей, редко кто пытается их приручить. Я почти приручил одного. Его принесли на биостанцию в Фрайди-Харбор, и было ему, наверное, не больше недели. Я хотел взять его домой, понаблюдать за ним, но Майра решительно воспротивилась. Так ведь, дорогая?
Миссис Уиллс, большая приветливая женщина с седыми волосами и розовым лицом, улыбнулась профессору так, будто он маленький мальчик.
– И снова воспротивлюсь, Герберт. Подумать только – тюлень!
– Видишь, какие препятствия стоят на пути у науки, Клинт!
Клинт улыбнулся чуть снисходительно. Его родители оказались добрее жены профессора.
– Ты вел записи о своем тюлене? – спросил профессор.
– Немного.
– Хорошо бы посмотреть их. Не возражаешь?
– Что вы, профессор! Я сейчас все принесу.
Клинт пошел наверх, но профессор последовал за ним.
– Я поднимусь с тобой. Мне бы хотелось взглянуть и на твои коллекции.
– Я по-настоящему ничего не коллекционирую; просто подбираю, что где лежит.
Профессор рассматривал все очень внимательно.
– Превосходно, Клинт. Морские веера, морские звезды – у тебя есть редкие экземпляры, – морские камни. А что вот это на проволоке над столом?
– Рыба-свеча, на тот случай, если погаснет электричество. Профессор Уиллс был потрясен.
– Я слышал, что ею пользовались индейцы и первые поселенцы здесь, на побережье. Я видел живую рыбу и анатомировал ее, но мне и в голову не приходило ее засушить. Она дает сильный свет?
– Можно зажечь. – Клинт опустил занавеску. – У меня их много. Мама говорит, что от нее остается в комнате запах, но я ощущаю его только в первый момент, когда вхожу.
Профессор зажег спичку и поднес к тонкому рыбьему хвосту. Сначала что-то зашипело, а потом комната озарилась ярким, веселым пламенем.
– Чудесно! Очень красивый свет! – Профессор взял с полки «Морских млекопитающих» Скэммона и открыл ее. – Можно даже читать. – Но его больше интересовало, как горит рыба-свеча. – До чего хорошо! И почти никакого запаха!
Клинт открыл большой кофейник, в котором хранил свои запасы.
– Возьмите несколько рыбок себе домой.
– Не стоит, Клинт. – Затем его лицо прояснилось. – Нет, пожалуй, возьму. Я могу пользоваться ими в лаборатории.
Клинт завернул рыбок в листок бумаги, приготовленной для сочинения, и профессор сунул их себе в карман.
Когда рыба-свеча догорела, Клинт поднял занавеску, и снова перед ним предстал большой мыс полуострова Тоандос, разделяющий залив на две части. Там, на этом мысу, он нашел Бастера и там же потерял его, когда «Снежная королева» скрылась из виду.
– А теперь, – сказал профессор, – давай посмотрим твои записи.
Клинт подал профессору довольно неприглядного вида тетрадь.
– Немного растрепана, извините. Это Бастер как-то вздумал ее пожевать. Наверное, она пахла рыбой от моих рук. Профессор усмехнулся при виде следов от острых зубов.
– Прямо из пасти тюленя! Значит, записи неподдельные.
– Но и не очень хорошие, – сказал Клинт, – и не все они касаются Бастера. Я записывал сюда все подряд, что приходило мне в голову о теплокровных животных и жизни в море.
– Это еще интереснее.
Сначала профессор читал быстро, потом медленней и прерывал чтение, чтобы обсудить отдельные записи, а глаза его горели за стеклами очков.
– Превосходная мысль, Клинт, насчет предков нынешнего тюленя – медведей, которые питались молодью лосося из ручья и уходили вслед за лососем все дальше и дальше в море, пока наконец у них не выросли ласты и они не превратились в тюленей. Вполне возможно, что именно так это и произошло.
– Мне эта мысль пришла в голову, когда я нынешней осенью наблюдал за медведями у ручья, – объяснил Клинт. – Я, правда, не видел, чтобы они плыли вслед за лососем, но такое намерение у них, по-моему, было.
– То же самое происходит сейчас с полярными медведями, – сказал профессор. – Они проводят в воде так много времени, что трудно сказать, наземные они животные или морские. Хотя никаких приспособлений для жизни в море у них нет.
– Может, поэтому у них такой злобный нрав, – предположил Клинт. – Им приходится делать то, для чего они вовсе не приспособлены.
Профессор еще раз усмехнулся.
– Я вижу, тебя интересует вопрос, почему тюлени, связанные родством с угрюмыми медведями, добродушны и игривы? Нет ли здесь влияния морской среды? Он снова принялся читать записи.
– Значит, тебе довелось встретиться с дельфинами? «Дельфины, по-моему, радуются жизни больше, чем рыбы; может, это происходит потому, что они теплокровные животные и ощущают океан более непосредственно, нежели рыбы. Рыба, имеющая такую же температуру тела, что и окружающая ее среда, едва ли сознает, что находится в воде».
Профессор продолжал читать и одновременно комментировать.
– Значит, тебе удалось самому видеть, что ловил в воде твой тюлень: маленького осьминога и…
В этот момент в комнату вошла тетя Гарриет и сказала, что обед готов.
– Ну и запах! Как в вигваме у индейцев, – презрительно фыркнула она.
– Мы сожгли рыбу-свечу на алтаре науки, – объяснил профессор Уиллс. Он закрыл тетрадь и осторожно положил ее на стол. – Клинт, я вижу в тебе все задатки океанолога.
– Вы тоже так думаете, профессор?
Клинту казалось, что профессор отворил перед ним двери в новый мир, полный чудес.
За обедом профессор Уиллс сказал, что ему страшно хотелось бы поесть устриц, и отец предложил всем вместе отправиться в поход за устрицами. Он спустил на воду большой ял с подвесным мотором, и они поплыли в Залив Пиратов.
У подножия утеса, где можно было сидеть на выброшенных на берег бревнах, отец развел костер. Тетя Гарриет говорила о Бастере так, будто она сама вырастила его, и попросила Клинта показать, где он его нашел. Клинт повел их к большим валунам.
– Очень интересно! – сказал профессор. – Приют и убежище – всего в нескольких ярдах от берега пребольшом приливе. Лучшего места тюленихе было не найти. – Он лег на землю и оперся на локти, чтобы оказаться на том уровне, на какой обычно приподнимаются тюлени. – Даже лучше, чем я думал. Надежное убежище и одновременно широкий обзор берега и воды.
Клинт тоже лег на песок, чтобы посмотреть на мир так, как впервые увидел его Бастер: песок, гранитные валуны, которые казались скалами, покатый берег, широкий залив и подножие Олимпика, вздымающегося на противоположном берегу. Прекрасный безопасный мир для тюленя, но этот мир себя не оправдал.
Они насобирали целый мешок устриц, и отец решил их испечь. Обрадовались все, кроме тети Гарриет, которая забыла дома теплое пальто. Поэтому пришлось им вернуться домой. С тетей Гарриет вечно что-нибудь случается, подумал Клинт.
Он разозлился на тетю, но тут же напомнил себе, что благодаря ей они отправились на эту прогулку и только благодаря ей он познакомился с профессором Уиллсом. Он просто не знал, что и думать.
Гости уехали поздно вечером, забрав с собой мешки с устрицами и обещая в самое ближайшее время снова приехать.
Профессор сказал, что пришлет Клинту несколько книг, которые будут очень полезны ему в его занятиях.
Все шло хорошо, пока Клинт не очутился у себя в комнате. Теперь он думал только о Бастере, который сидит сейчас в клетке на «Снежной королеве» и, наверное, удивляется, почему нет рядом Клинта, и не понимает, что произошло. И не поймет до послезавтра, когда его выпустят в большом пустынном заливе, где нет ни домов на берегу, ни лодок на воде. Но даже тогда он не поймет. Бастер так привязался к людям, что будет удивлен, почему его оставили в таком безлюдном месте.
– Так вот, значит, кто наш пассажир! Держу пари, он из настоящих моряков. Давай-ка его к нам на борт, Джим.
Бастер весил не меньше Клинта, поэтому поднимать его пришлось вдвоем, а потом его подхватили большие натруженные руки.
Капитан Йохансен оказался коренастым здоровяком лет пятидесяти, со спокойным взглядом серых глаз и серьезной улыбкой, которая, казалось, обещала, что Бастеру на борту шхуны будет неплохо.
– Поднимайтесь тоже, – предложил он. – Посмотрите каюту, которую мы приготовили для вашего пассажира. Кроме того, у нас найдется для вас и чашка кофе.
Когда Клинт вслед за отцом перелез через поручни, он увидел выскобленную добела палубу, аккуратно уложенные желтые плоскодонки и рыбачьи снасти. Но как только он заметил клетку, в которой уже сидел Бастер, прося его выпустить, больше он ничего не видел. Клинт сел на палубу рядом с клеткой и начал гладить Бастера по голове. Визг тотчас же смолк.
– Все будет хорошо, Бастер, – уговаривал его Клинт. – Все будет хорошо. Ты едешь в чудесное место, таким был и наш залив до того, как здесь поселились люди. И мы скоро придем туда на собственном судне, и тогда мы с тобой будем уходить в море на целые недели. Берегись дельфинов и не набрасывайся на слишком больших осьминогов.
Все время, пока они были на борту шхуны, дизель работал не переставая, и стук его напоминал шум, с каким птицы снимаются с места. Но вот послышался голос отца:
– Пора на берег, сынок!
Клинт встал. Капитан Йохансен положил ему на плечо свою большую руку:
– Не беспокойся, сынок. Мы выпустим его в таком фиорде, где не бывает ни людей, ни судов.
Клинт посмотрел на лежавшую у него на плече большую руку; она вся была в глубоких шрамах от крюков на снастях, что кидали в море возле Алеут. Наверное, капитану было очень больно, подумал Клинт.
Из окна своей комнаты Клинт видел, как «Снежная королева» и белая кильватерная струя становятся все меньше и меньше и наконец совсем исчезли за мысом. Он взял тетрадь, в которой записывал свои наблюдения над Бастером: «Чему я научился, наблюдая за ручным тюленем». Ему казалось, что он забыл записать самое главное.
Он все еще сидел, склонившись над тетрадкой, как вдруг услышал, что к дому подъехала машина. Хорошо бы, тот, кто приехал, сразу уехал. Ему никого не хотелось видеть.
Снизу доносились знакомые и незнакомые голоса. Один из них принадлежал тете Гарриет. Клинт ощетинился. Разумеется, она вовсе не виновата в том, что случилось, но все равно, нечего приезжать и радоваться по этому поводу!
– Клинт! – снизу позвала его мама. – У нас гости. Может, ты спустишься?
Он вышел на площадку.
– Извини, мама, я не хочу.
Мама поднялась наверх. Она ласково улыбалась. Она была в своем лучшем платье, поверх него был надет фартук. Значит, она знала, что у них будут гости.
– Клинт, к нам приехал человек, которого, я уверена, тебе бы хотелось повидать.
– Я никого не хочу видеть, мама. А кто это?
– Профессор Уиллс с женой. Они приехали вместе с Гарриет.
Он не знал никакого профессора Уиллса. Потом он вспомнил про человека из университета, который читал его сочинение о земляной уточке.
– Профессор Уиллс, океанолог?
– Он самый.
– Правда?
– Ты спустишься?
– Конечно. Сейчас же.
Клинт представлял себе профессора Уиллса солидным, важным человеком, который может ответить на любой вопрос. В действительности же профессор был скромен, сед и сам больше спрашивал, чем отвечал. Клинту он понравился.
– А я-то думал, что увижу твоего тюленя, – сказал профессор. – Обычно люди убивают тюленей, редко кто пытается их приручить. Я почти приручил одного. Его принесли на биостанцию в Фрайди-Харбор, и было ему, наверное, не больше недели. Я хотел взять его домой, понаблюдать за ним, но Майра решительно воспротивилась. Так ведь, дорогая?
Миссис Уиллс, большая приветливая женщина с седыми волосами и розовым лицом, улыбнулась профессору так, будто он маленький мальчик.
– И снова воспротивлюсь, Герберт. Подумать только – тюлень!
– Видишь, какие препятствия стоят на пути у науки, Клинт!
Клинт улыбнулся чуть снисходительно. Его родители оказались добрее жены профессора.
– Ты вел записи о своем тюлене? – спросил профессор.
– Немного.
– Хорошо бы посмотреть их. Не возражаешь?
– Что вы, профессор! Я сейчас все принесу.
Клинт пошел наверх, но профессор последовал за ним.
– Я поднимусь с тобой. Мне бы хотелось взглянуть и на твои коллекции.
– Я по-настоящему ничего не коллекционирую; просто подбираю, что где лежит.
Профессор рассматривал все очень внимательно.
– Превосходно, Клинт. Морские веера, морские звезды – у тебя есть редкие экземпляры, – морские камни. А что вот это на проволоке над столом?
– Рыба-свеча, на тот случай, если погаснет электричество. Профессор Уиллс был потрясен.
– Я слышал, что ею пользовались индейцы и первые поселенцы здесь, на побережье. Я видел живую рыбу и анатомировал ее, но мне и в голову не приходило ее засушить. Она дает сильный свет?
– Можно зажечь. – Клинт опустил занавеску. – У меня их много. Мама говорит, что от нее остается в комнате запах, но я ощущаю его только в первый момент, когда вхожу.
Профессор зажег спичку и поднес к тонкому рыбьему хвосту. Сначала что-то зашипело, а потом комната озарилась ярким, веселым пламенем.
– Чудесно! Очень красивый свет! – Профессор взял с полки «Морских млекопитающих» Скэммона и открыл ее. – Можно даже читать. – Но его больше интересовало, как горит рыба-свеча. – До чего хорошо! И почти никакого запаха!
Клинт открыл большой кофейник, в котором хранил свои запасы.
– Возьмите несколько рыбок себе домой.
– Не стоит, Клинт. – Затем его лицо прояснилось. – Нет, пожалуй, возьму. Я могу пользоваться ими в лаборатории.
Клинт завернул рыбок в листок бумаги, приготовленной для сочинения, и профессор сунул их себе в карман.
Когда рыба-свеча догорела, Клинт поднял занавеску, и снова перед ним предстал большой мыс полуострова Тоандос, разделяющий залив на две части. Там, на этом мысу, он нашел Бастера и там же потерял его, когда «Снежная королева» скрылась из виду.
– А теперь, – сказал профессор, – давай посмотрим твои записи.
Клинт подал профессору довольно неприглядного вида тетрадь.
– Немного растрепана, извините. Это Бастер как-то вздумал ее пожевать. Наверное, она пахла рыбой от моих рук. Профессор усмехнулся при виде следов от острых зубов.
– Прямо из пасти тюленя! Значит, записи неподдельные.
– Но и не очень хорошие, – сказал Клинт, – и не все они касаются Бастера. Я записывал сюда все подряд, что приходило мне в голову о теплокровных животных и жизни в море.
– Это еще интереснее.
Сначала профессор читал быстро, потом медленней и прерывал чтение, чтобы обсудить отдельные записи, а глаза его горели за стеклами очков.
– Превосходная мысль, Клинт, насчет предков нынешнего тюленя – медведей, которые питались молодью лосося из ручья и уходили вслед за лососем все дальше и дальше в море, пока наконец у них не выросли ласты и они не превратились в тюленей. Вполне возможно, что именно так это и произошло.
– Мне эта мысль пришла в голову, когда я нынешней осенью наблюдал за медведями у ручья, – объяснил Клинт. – Я, правда, не видел, чтобы они плыли вслед за лососем, но такое намерение у них, по-моему, было.
– То же самое происходит сейчас с полярными медведями, – сказал профессор. – Они проводят в воде так много времени, что трудно сказать, наземные они животные или морские. Хотя никаких приспособлений для жизни в море у них нет.
– Может, поэтому у них такой злобный нрав, – предположил Клинт. – Им приходится делать то, для чего они вовсе не приспособлены.
Профессор еще раз усмехнулся.
– Я вижу, тебя интересует вопрос, почему тюлени, связанные родством с угрюмыми медведями, добродушны и игривы? Нет ли здесь влияния морской среды? Он снова принялся читать записи.
– Значит, тебе довелось встретиться с дельфинами? «Дельфины, по-моему, радуются жизни больше, чем рыбы; может, это происходит потому, что они теплокровные животные и ощущают океан более непосредственно, нежели рыбы. Рыба, имеющая такую же температуру тела, что и окружающая ее среда, едва ли сознает, что находится в воде».
Профессор продолжал читать и одновременно комментировать.
– Значит, тебе удалось самому видеть, что ловил в воде твой тюлень: маленького осьминога и…
В этот момент в комнату вошла тетя Гарриет и сказала, что обед готов.
– Ну и запах! Как в вигваме у индейцев, – презрительно фыркнула она.
– Мы сожгли рыбу-свечу на алтаре науки, – объяснил профессор Уиллс. Он закрыл тетрадь и осторожно положил ее на стол. – Клинт, я вижу в тебе все задатки океанолога.
– Вы тоже так думаете, профессор?
Клинту казалось, что профессор отворил перед ним двери в новый мир, полный чудес.
За обедом профессор Уиллс сказал, что ему страшно хотелось бы поесть устриц, и отец предложил всем вместе отправиться в поход за устрицами. Он спустил на воду большой ял с подвесным мотором, и они поплыли в Залив Пиратов.
У подножия утеса, где можно было сидеть на выброшенных на берег бревнах, отец развел костер. Тетя Гарриет говорила о Бастере так, будто она сама вырастила его, и попросила Клинта показать, где он его нашел. Клинт повел их к большим валунам.
– Очень интересно! – сказал профессор. – Приют и убежище – всего в нескольких ярдах от берега пребольшом приливе. Лучшего места тюленихе было не найти. – Он лег на землю и оперся на локти, чтобы оказаться на том уровне, на какой обычно приподнимаются тюлени. – Даже лучше, чем я думал. Надежное убежище и одновременно широкий обзор берега и воды.
Клинт тоже лег на песок, чтобы посмотреть на мир так, как впервые увидел его Бастер: песок, гранитные валуны, которые казались скалами, покатый берег, широкий залив и подножие Олимпика, вздымающегося на противоположном берегу. Прекрасный безопасный мир для тюленя, но этот мир себя не оправдал.
Они насобирали целый мешок устриц, и отец решил их испечь. Обрадовались все, кроме тети Гарриет, которая забыла дома теплое пальто. Поэтому пришлось им вернуться домой. С тетей Гарриет вечно что-нибудь случается, подумал Клинт.
Он разозлился на тетю, но тут же напомнил себе, что благодаря ей они отправились на эту прогулку и только благодаря ей он познакомился с профессором Уиллсом. Он просто не знал, что и думать.
Гости уехали поздно вечером, забрав с собой мешки с устрицами и обещая в самое ближайшее время снова приехать.
Профессор сказал, что пришлет Клинту несколько книг, которые будут очень полезны ему в его занятиях.
Все шло хорошо, пока Клинт не очутился у себя в комнате. Теперь он думал только о Бастере, который сидит сейчас в клетке на «Снежной королеве» и, наверное, удивляется, почему нет рядом Клинта, и не понимает, что произошло. И не поймет до послезавтра, когда его выпустят в большом пустынном заливе, где нет ни домов на берегу, ни лодок на воде. Но даже тогда он не поймет. Бастер так привязался к людям, что будет удивлен, почему его оставили в таком безлюдном месте.
МОРДА В ОКНЕ
В четверг снова разыгралась непогода. Клинт вернулся домой под проливным дождем и всю дорогу от автобуса бежал, чтобы не испортить обувь. Надо было надеть рабочие башмаки, думал он.
Возле дома его больно кольнуло при виде пустой ванны. Но в этот момент дождь припустил так, будто разверзлись небеса, и он, позабыв про все и шлепая прямо по лужам, со всех ног бросился к крыльцу.
Дома было как всегда: из кухни веяло теплом и чем-то печеным. Мама вынимала из духовки пирог, а от шума дождя на дворе в доме было еще теплей и уютней.
– Господи! Клинт, неужели ты так и не научишься не доверять погоде! Теперь твои ботинки окончательно испорчены!
– Я совсем забыл про них, мама, – извиняющимся тоном ответил Клинт. – Ничего с ними не случится. Писем мне нет?
– Сначала надень тапочки и напихай газетную бумагу в носки ботинок, а то они совсем потеряют форму. – Она достала одну из старых газет, хранящихся на заднем крыльце. – Я сейчас дам тебе кофе с пирогом.
К тому времени, когда мама поставила на стол дымящуюся чашку кофе и кусок пирога, он уже был в сухих тапочках.
– Спасибо, мама. Ну и вкусно же пахнет этот пирог!
Рядом с тарелкой мама положила письмо, отправленное из Кетчикана на Аляске, адрес на нем был написан карандашом. Это было то самое письмо, которое он надеялся получить, но открывал его медленно, потому что боялся плохих новостей.
– Я знала, что на капитана Йохансена можно положиться. Бастеру будет там хорошо, Клинт, ты не беспокойся за него. А теперь я займусь обедом, а у тебя есть дела по хозяйству.
Мама никогда Бастера особенно не любила, поэтому ей было нетрудно вычеркнуть его из своей жизни. Клинт же не мог так легко забыть тюленя. Бастер был его лучшим другом, и, кроме того, он ближе всех стоял к тем тайнам, которые ему хотелось разгадать.
Он пошел наверх переодеться. Все в его комнате напоминало о Бастере, даже багряная водоросль на стене над столом. Они нашли ее вместе во время похода в Джексон Коув. Бастер вылез на берег с водорослью в зубах, желая показать, что нырнул на глубину в десять саженей. И было в этой водоросли нечто необыкновенное; именно такая грезилась Клинту в его сновидениях о подводном мире: багряные водоросли, колышущиеся в подводном течении. Значит, Бастер разделял его мечты.
На столе лежала книга «Море вокруг нас», которую ему прислал профессор Уиллс. В другое время Клинт не поспал бы ночь, но непременно дочитал книгу до конца; теперь же ему совсем не хотелось ее читать. Письмо, пришедшее вместе с книгой, лежало рядом. Прежде чем сойти вниз, Клинт перечитал конец письма:
Он положил письмо в книгу и пошел заниматься хозяйственными делами. Когда отец вернулся домой, Клинт дал ему письмо капитана Йохансена. Отец задумчиво прочел его и вернул Клинту.
– Смотри веселей, сынок, – сказал он, положив руку Клинту на плечо. – Я по этому негоднику тоже скучаю. Но ему уже пора стать на ноги и быть взрослым, как полагается, да и тебе не мешает тоже.
Клинт улыбнулся отцу и взял с полки ведро для молока. Раз отец тоже скучает по Бастеру, значит, не ему одному плохо.
За обедом отец пребывал в приподнятом настроении – сразу было видно, как сказала мама, что у него хорошие новости.
– Во всяком случае, неплохие, – ответил он. – Сегодня я закончил перевозку леса с большого участка. Сейчас весь лес на воде, и на этот раз обошлось без единого несчастного случая.
Он постучал по столу, чтобы не сглазить, как будто связанные в плот бревна еще могли кому-нибудь принести беду.
– А какова нынче цена?
Мама знала, что работа только тогда считается завершенной, когда лес не только вырубят и спустят на воду, но еще и продадут.
– Цена на лес сейчас высокая, – ответил отец. – Может, в этом году нам удастся осуществить кое-что из задуманного. Во всяком случае, об этом стоит поговорить.
– Хорошо бы построить яхту, – обрадовался Клинт.
– А я хочу купить новую шляпу, – сказал отец.
– И это все? – засмеялась мама.
– Не совсем, – признался отец. – Но я быстрее соображаю, когда у меня на голове шляпа, а новая шляпа, глядишь, навеет новые идеи.
– Купи бескозырку, папа, тогда ты будешь думать о яхте.
– Мы могли бы купить морозильник, – вспомнила мама. – И если вы с Клинтом убьете молодого лосося, о котором мечтаете, у нас будет где его хранить.
Хорошо, подумал Клинт, сидеть за обедом с отцом и мамой и строить разные планы. Особенно это приятно в такую непогоду, какая сейчас на дворе, когда дождь стеной звуков отрезал дом от остального мира; в этот момент в комнате чувствуешь себя особенно уютно и в безопасности. В такой дождь Клинт, еще совсем маленьким, любил думать, что их на свете всего трое – мама, папа и он – и живут они в пещере в ледниковый период. Дождь не может проникнуть к ним в теплую пещеру, где у них есть все необходимое…
Стук по оконному стеклу прервал мысли Клинта. Он быстро повернул голову посмотреть, кто стучит.
В окне красовалась довольная усатая морда! Тюлень стучал ластом по стеклу.
– Бастер!
– Ну и…
Резко отодвинув от себя чашку кофе, отец разразился хохотом. Клинт выскочил из кухни на крыльцо. До него еще доносился хохот отца, а он уже обнимал теплого, мокрого Бастера, который, радостно повизгивая, кивал головой и пытался лизнуть Клинта в лицо.
На крыльце загорелся свет, из кухни вышли родители Клинта. Отец, смеясь, погладил Бастера по голове:
– Ты, парень, поставил рекорд по плаванию. Воздушная почта обогнала тебя всего на полдня.
На крыльцо, прыгая от радости, отряхиваясь так, что брызги летели во все стороны, с приветливым лаем вскочили собаки. И в этом всеобщем гаме Клинту вдруг пришло в голову, что Бастер плыл день и ночь, не останавливаясь даже, чтобы что-нибудь съесть.
– Мама, можно дать Бастеру лососины?
– Конечно, – улыбнулась мама. – Он, наверное, умирает с голоду.
Пока Клинт отрезал кусок лососины, мама надела пальто, и потом они все вместе стояли на крыльце и смотрели, как Пастер ест. Он на лету хватал каждый кусок, который бросал ему Клинт, с жадностью проглатывал и просил еще. Он съел всю лососину и продолжал просить.
– Больше нет! – Клинт покачал головой и показал тюленю пустые руки.
Бастер изобразил на морде полное отчаяние и упал замертво на крыльцо. Клинт бросился на него и начал с ним возиться. Собаки лаяли, кидались на Клинта и Бастера. Мама с отцом смеялись. А дождь все шумел.
Когда они наконец поднялись, отец сказал:
– Пойдемте в дом. В такую погоду и людям и собакам лучше не быть на дворе. – Он взглянул на маму. – Я пущу собак, пусть погреются у камина.
– Нет, Джим. И с вами, мужчинами, достаточно хлопот. Собак нельзя пускать.
– Бастер тоже войдет.
– Нет, Клинт! Если вы хотите нарушить все правила, пусть уж собаки войдут. Но не Бастер! Тюлень – и в комнате! Отец подмигнул Клинту.
– Во всяком случае, собаки войдут, Мэри.
Он открыл дверь, и Вулф с Джерри, ведя себя самым надлежащим образом, степенно вошли в дом. За ними заковылял и Бастер.
– Остановите его! – крикнула мама. – Не пускайте его в дом!
Но отец пропустил его.
– Поздно, Мэри. Ладно, пусть побудет немного. Интересно, что он будет делать.
Собаки уже растянулись перед камином. Бастер подошел к ним, толкнул Вулфа ластом, чтобы он подвинулся, и расположился рядом. А Клинт подтолкнул Бастера, сел рядом и обнял его. Мама не могла больше сердиться, она рассмеялась:
– Подумайте только! Ну и общество собралось у нашего камина!
– Мы все теплокровные животные, – сказал ей Клинт, – а Бастер только что проплыл целую тысячу миль.
– Не тысячу, а около шестисот, – поправил его отец. – Причем плыть он должен был и день и ночь и все время в правильном направлении. Хотелось бы видеть судоводителя, который сумел бы это проделать без всяких карт.
– И этим курсом он прошел лишь один раз, да и то в клетке, откуда ему ничего не было видно! – И Клинт с восхищением взглянул на Бастера, который с довольным видом, мигая, смотрел в огонь.
– Это инстинкт, – сказала мама, как будто тюлень не заслуживал похвалы.
– Неплохо иметь такой инстинкт, – заметил отец.
– Наверное, люди тоже когда-то обладали им, – предположил Клинт, – но со временем его утратили. Отец вынул изо рта свою трубку и кивнул.
– Бастеру во время плавания и хронометр не нужен, – сказал Клинт. – Он всегда с точностью до минуты знает, когда я возвращаюсь из школы. Правда, мама?
– Правда, – подтвердила мама.
– Это тоже инстинкт, которым обладают очень немногие люди, – сказал отец. – Я как-то работал с одним лесорубом, который в любое время дня и ночи мог, не глядя на часы, сказать, который час. Он никогда не ошибался больше чем на минуту-две.
Мама опустила свое шитье и посмотрела на четверку друзей у камина.
– Вы, мужчины, готовы вернуть нас к каменному веку! А что делать с теми проблемами, что сейчас стоят перед нами?
– Какие проблемы, мама?
– Те самые, что были и на прошлой неделе. Мы вернулись к тому, с чего начали, только теперь со двора Бастер перекочевал в комнату. Что мы будем с ним делать?
Клинт знал только, чего они не будут делать, и снова обнял Бастера.
– Я не отдам его, мама! Он мой друг, он вернулся, потому что хочет быть со мной. Если вы его выгоните, я тоже уйду! Мама посмотрела на отца. У отца был сконфуженный вид.
– Отсылать его без толку, Мэри. Если мы отправим его на судне в Австралию или на мыс Горн, он через несколько недель вернется обратно. Он, по-видимому, считает, что его место здесь.
Клинт еще крепче прижал к себе Бастера.
– Он помнит, как мы вылечили его сломанный ласт и как мама зашила ему рану на голове…
– Лесть не поможет, Клинт. – Мама пыталась говорить резко, но невольно улыбнулась. – Ты ведь знаешь, что Бастер совершенно не умеет себя вести. А теперь он будет еще хуже. Мы не можем держать его у себя.
– Но он проплыл сотни миль, чтобы вернуться к нам, мама! – уговаривал ее Клинт. – Предоставим ему еще одну возможность. Я присмотрю, чтобы он не попадал в беду. И я многому могу научиться от него. Профессор Уиллс сказал, что я хорошо начал, и жаль, если не смогу продолжать…
Профессор Уиллс был самым сильным аргументом Клинта против мамы, но на сей раз у нее был готов ответ.
– Вспомни, что миссис Уиллс не разрешила даже профессору оставить у себя тюленя.
– Это совсем другое, мама. Они должны были бы держать его в городской квартире. Я обещаю смотреть за Бастером, чтобы не было никаких неприятностей. Уже скоро лето, занятия в школе кончатся… Но мама еще энергичнее закачала головой.
– Ты говоришь, справишься с Бастером, – улыбнулся отец, – а мама утверждает, что нет. Что ж, давайте предоставим Бастеру еще одну возможность. – Отец вопросительно посмотрел на маму, потом спокойно – на Клинта. – Но если он снова попадет в переделку, мы его отдадим.
– Хорошо, – кивнула мама, – если Клинт будет это помнить.
Мальчик еще крепче прижался к тюленю.
– Я буду помнить, мама. Ты увидишь.
Возле дома его больно кольнуло при виде пустой ванны. Но в этот момент дождь припустил так, будто разверзлись небеса, и он, позабыв про все и шлепая прямо по лужам, со всех ног бросился к крыльцу.
Дома было как всегда: из кухни веяло теплом и чем-то печеным. Мама вынимала из духовки пирог, а от шума дождя на дворе в доме было еще теплей и уютней.
– Господи! Клинт, неужели ты так и не научишься не доверять погоде! Теперь твои ботинки окончательно испорчены!
– Я совсем забыл про них, мама, – извиняющимся тоном ответил Клинт. – Ничего с ними не случится. Писем мне нет?
– Сначала надень тапочки и напихай газетную бумагу в носки ботинок, а то они совсем потеряют форму. – Она достала одну из старых газет, хранящихся на заднем крыльце. – Я сейчас дам тебе кофе с пирогом.
К тому времени, когда мама поставила на стол дымящуюся чашку кофе и кусок пирога, он уже был в сухих тапочках.
– Спасибо, мама. Ну и вкусно же пахнет этот пирог!
Рядом с тарелкой мама положила письмо, отправленное из Кетчикана на Аляске, адрес на нем был написан карандашом. Это было то самое письмо, которое он надеялся получить, но открывал его медленно, потому что боялся плохих новостей.
Клинт протянул письмо маме, которая быстро его прочла и отдала обратно.
Дорогой Клинт!
Я пишу тебе это письмо, когда мы проходим Диксон Энтранс.
Твой тюлень оказался хорошим пассажиром и подружился со всеми у нас на судне. Сегодня утром в 9.12 мы выпустили его на свободу в Гарднер-Саунде. Сначала мы примерно с полчаса шли большим фиордом, который открывается во Внутренний проход. Лучшего места для тюленя я не знаю. И даже для человека, если его не смущает одиночество.
Единственные живые существа, которых мы видели в этом фиорде, были выпрыгивающие из воды рыбы и парящие в небе орлы. Рыба ему пригодится, а на орлов он может не обращать внимание. Всю дорогу он ел хорошо и, когда мы отпустили его, пребывал в добром здравии.
Передай от меня привет папе и маме.
Карл Йохансен.
– Я знала, что на капитана Йохансена можно положиться. Бастеру будет там хорошо, Клинт, ты не беспокойся за него. А теперь я займусь обедом, а у тебя есть дела по хозяйству.
Мама никогда Бастера особенно не любила, поэтому ей было нетрудно вычеркнуть его из своей жизни. Клинт же не мог так легко забыть тюленя. Бастер был его лучшим другом, и, кроме того, он ближе всех стоял к тем тайнам, которые ему хотелось разгадать.
Он пошел наверх переодеться. Все в его комнате напоминало о Бастере, даже багряная водоросль на стене над столом. Они нашли ее вместе во время похода в Джексон Коув. Бастер вылез на берег с водорослью в зубах, желая показать, что нырнул на глубину в десять саженей. И было в этой водоросли нечто необыкновенное; именно такая грезилась Клинту в его сновидениях о подводном мире: багряные водоросли, колышущиеся в подводном течении. Значит, Бастер разделял его мечты.
На столе лежала книга «Море вокруг нас», которую ему прислал профессор Уиллс. В другое время Клинт не поспал бы ночь, но непременно дочитал книгу до конца; теперь же ему совсем не хотелось ее читать. Письмо, пришедшее вместе с книгой, лежало рядом. Прежде чем сойти вниз, Клинт перечитал конец письма:
Ты сделал хороший почин в своих занятиях; не бросай их. Обращайся ко мне, если тебе понадобится помощь.
Искренне твой Герберт Уиллс.
Папа и мама получили от этого письма больше удовольствия, чем сам Клинт. Мама сказала, что он должен учиться в восьмом классе в Сиэтле, где преподают гораздо лучше, нежели в Кроссроудс. Когда мама поднимала разговор на эту тему, она становилась очень похожей на тетю Гарриет. Одна мысль о том, что ему придется покинуть свой дом, нагоняла на него тоску и сомнения. Для чего все это?
P.S. Прилагаю список предметов, по которым сдаются вступительные экзамены на океанографическом отделении.
Он положил письмо в книгу и пошел заниматься хозяйственными делами. Когда отец вернулся домой, Клинт дал ему письмо капитана Йохансена. Отец задумчиво прочел его и вернул Клинту.
– Смотри веселей, сынок, – сказал он, положив руку Клинту на плечо. – Я по этому негоднику тоже скучаю. Но ему уже пора стать на ноги и быть взрослым, как полагается, да и тебе не мешает тоже.
Клинт улыбнулся отцу и взял с полки ведро для молока. Раз отец тоже скучает по Бастеру, значит, не ему одному плохо.
За обедом отец пребывал в приподнятом настроении – сразу было видно, как сказала мама, что у него хорошие новости.
– Во всяком случае, неплохие, – ответил он. – Сегодня я закончил перевозку леса с большого участка. Сейчас весь лес на воде, и на этот раз обошлось без единого несчастного случая.
Он постучал по столу, чтобы не сглазить, как будто связанные в плот бревна еще могли кому-нибудь принести беду.
– А какова нынче цена?
Мама знала, что работа только тогда считается завершенной, когда лес не только вырубят и спустят на воду, но еще и продадут.
– Цена на лес сейчас высокая, – ответил отец. – Может, в этом году нам удастся осуществить кое-что из задуманного. Во всяком случае, об этом стоит поговорить.
– Хорошо бы построить яхту, – обрадовался Клинт.
– А я хочу купить новую шляпу, – сказал отец.
– И это все? – засмеялась мама.
– Не совсем, – признался отец. – Но я быстрее соображаю, когда у меня на голове шляпа, а новая шляпа, глядишь, навеет новые идеи.
– Купи бескозырку, папа, тогда ты будешь думать о яхте.
– Мы могли бы купить морозильник, – вспомнила мама. – И если вы с Клинтом убьете молодого лосося, о котором мечтаете, у нас будет где его хранить.
Хорошо, подумал Клинт, сидеть за обедом с отцом и мамой и строить разные планы. Особенно это приятно в такую непогоду, какая сейчас на дворе, когда дождь стеной звуков отрезал дом от остального мира; в этот момент в комнате чувствуешь себя особенно уютно и в безопасности. В такой дождь Клинт, еще совсем маленьким, любил думать, что их на свете всего трое – мама, папа и он – и живут они в пещере в ледниковый период. Дождь не может проникнуть к ним в теплую пещеру, где у них есть все необходимое…
Стук по оконному стеклу прервал мысли Клинта. Он быстро повернул голову посмотреть, кто стучит.
В окне красовалась довольная усатая морда! Тюлень стучал ластом по стеклу.
– Бастер!
– Ну и…
Резко отодвинув от себя чашку кофе, отец разразился хохотом. Клинт выскочил из кухни на крыльцо. До него еще доносился хохот отца, а он уже обнимал теплого, мокрого Бастера, который, радостно повизгивая, кивал головой и пытался лизнуть Клинта в лицо.
На крыльце загорелся свет, из кухни вышли родители Клинта. Отец, смеясь, погладил Бастера по голове:
– Ты, парень, поставил рекорд по плаванию. Воздушная почта обогнала тебя всего на полдня.
На крыльцо, прыгая от радости, отряхиваясь так, что брызги летели во все стороны, с приветливым лаем вскочили собаки. И в этом всеобщем гаме Клинту вдруг пришло в голову, что Бастер плыл день и ночь, не останавливаясь даже, чтобы что-нибудь съесть.
– Мама, можно дать Бастеру лососины?
– Конечно, – улыбнулась мама. – Он, наверное, умирает с голоду.
Пока Клинт отрезал кусок лососины, мама надела пальто, и потом они все вместе стояли на крыльце и смотрели, как Пастер ест. Он на лету хватал каждый кусок, который бросал ему Клинт, с жадностью проглатывал и просил еще. Он съел всю лососину и продолжал просить.
– Больше нет! – Клинт покачал головой и показал тюленю пустые руки.
Бастер изобразил на морде полное отчаяние и упал замертво на крыльцо. Клинт бросился на него и начал с ним возиться. Собаки лаяли, кидались на Клинта и Бастера. Мама с отцом смеялись. А дождь все шумел.
Когда они наконец поднялись, отец сказал:
– Пойдемте в дом. В такую погоду и людям и собакам лучше не быть на дворе. – Он взглянул на маму. – Я пущу собак, пусть погреются у камина.
– Нет, Джим. И с вами, мужчинами, достаточно хлопот. Собак нельзя пускать.
– Бастер тоже войдет.
– Нет, Клинт! Если вы хотите нарушить все правила, пусть уж собаки войдут. Но не Бастер! Тюлень – и в комнате! Отец подмигнул Клинту.
– Во всяком случае, собаки войдут, Мэри.
Он открыл дверь, и Вулф с Джерри, ведя себя самым надлежащим образом, степенно вошли в дом. За ними заковылял и Бастер.
– Остановите его! – крикнула мама. – Не пускайте его в дом!
Но отец пропустил его.
– Поздно, Мэри. Ладно, пусть побудет немного. Интересно, что он будет делать.
Собаки уже растянулись перед камином. Бастер подошел к ним, толкнул Вулфа ластом, чтобы он подвинулся, и расположился рядом. А Клинт подтолкнул Бастера, сел рядом и обнял его. Мама не могла больше сердиться, она рассмеялась:
– Подумайте только! Ну и общество собралось у нашего камина!
– Мы все теплокровные животные, – сказал ей Клинт, – а Бастер только что проплыл целую тысячу миль.
– Не тысячу, а около шестисот, – поправил его отец. – Причем плыть он должен был и день и ночь и все время в правильном направлении. Хотелось бы видеть судоводителя, который сумел бы это проделать без всяких карт.
– И этим курсом он прошел лишь один раз, да и то в клетке, откуда ему ничего не было видно! – И Клинт с восхищением взглянул на Бастера, который с довольным видом, мигая, смотрел в огонь.
– Это инстинкт, – сказала мама, как будто тюлень не заслуживал похвалы.
– Неплохо иметь такой инстинкт, – заметил отец.
– Наверное, люди тоже когда-то обладали им, – предположил Клинт, – но со временем его утратили. Отец вынул изо рта свою трубку и кивнул.
– Бастеру во время плавания и хронометр не нужен, – сказал Клинт. – Он всегда с точностью до минуты знает, когда я возвращаюсь из школы. Правда, мама?
– Правда, – подтвердила мама.
– Это тоже инстинкт, которым обладают очень немногие люди, – сказал отец. – Я как-то работал с одним лесорубом, который в любое время дня и ночи мог, не глядя на часы, сказать, который час. Он никогда не ошибался больше чем на минуту-две.
Мама опустила свое шитье и посмотрела на четверку друзей у камина.
– Вы, мужчины, готовы вернуть нас к каменному веку! А что делать с теми проблемами, что сейчас стоят перед нами?
– Какие проблемы, мама?
– Те самые, что были и на прошлой неделе. Мы вернулись к тому, с чего начали, только теперь со двора Бастер перекочевал в комнату. Что мы будем с ним делать?
Клинт знал только, чего они не будут делать, и снова обнял Бастера.
– Я не отдам его, мама! Он мой друг, он вернулся, потому что хочет быть со мной. Если вы его выгоните, я тоже уйду! Мама посмотрела на отца. У отца был сконфуженный вид.
– Отсылать его без толку, Мэри. Если мы отправим его на судне в Австралию или на мыс Горн, он через несколько недель вернется обратно. Он, по-видимому, считает, что его место здесь.
Клинт еще крепче прижал к себе Бастера.
– Он помнит, как мы вылечили его сломанный ласт и как мама зашила ему рану на голове…
– Лесть не поможет, Клинт. – Мама пыталась говорить резко, но невольно улыбнулась. – Ты ведь знаешь, что Бастер совершенно не умеет себя вести. А теперь он будет еще хуже. Мы не можем держать его у себя.
– Но он проплыл сотни миль, чтобы вернуться к нам, мама! – уговаривал ее Клинт. – Предоставим ему еще одну возможность. Я присмотрю, чтобы он не попадал в беду. И я многому могу научиться от него. Профессор Уиллс сказал, что я хорошо начал, и жаль, если не смогу продолжать…
Профессор Уиллс был самым сильным аргументом Клинта против мамы, но на сей раз у нее был готов ответ.
– Вспомни, что миссис Уиллс не разрешила даже профессору оставить у себя тюленя.
– Это совсем другое, мама. Они должны были бы держать его в городской квартире. Я обещаю смотреть за Бастером, чтобы не было никаких неприятностей. Уже скоро лето, занятия в школе кончатся… Но мама еще энергичнее закачала головой.
– Ты говоришь, справишься с Бастером, – улыбнулся отец, – а мама утверждает, что нет. Что ж, давайте предоставим Бастеру еще одну возможность. – Отец вопросительно посмотрел на маму, потом спокойно – на Клинта. – Но если он снова попадет в переделку, мы его отдадим.
– Хорошо, – кивнула мама, – если Клинт будет это помнить.
Мальчик еще крепче прижался к тюленю.
– Я буду помнить, мама. Ты увидишь.
ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ
Клинт спускался с холма, насвистывая «В далеких небесах». И не потому, что у него вдруг появилось желание стать летчиком, просто в этот день он чувствовал себя так, будто в состоянии подняться ввысь и без самолета и парить над садом, который был весь в бело-розовом цвету, над сверкающими в лучах солнца синими водами залива, высокими лесами Тоандоса.
Целую неделю он убил на строительство небольшого загона на заднем дворе, ставил столбы, тянул проволочные заграждения; но ему не жалко было времени. С того дня Бастер вел себя образцово. Осталось всего шесть недель школьных занятий, надо продержаться. Завтра к ним приедут Лен и Фил Декеры и братья Лоусон полюбоваться на тюленя, который установил рекорд в заплыве из Гарднер-Саунда. Старина Бастер кое-чему научился с тех пор, как мальчики пытались дать ему первый урок плавания.
Но как только он очутился на заднем дворе, над «далекими небесами» сгустились мрачные тучи. В ванне Бастера не было, не видно его было и поблизости. На последних шагах у Клинта ноги словно налились свинцом, он не сводил глаз с пустого загона. Калитка была закрыта на щеколду, но примятая трава и несколько волосков на столбах свидетельствовали о том, где Бастер вылез точно таким же манером, каким ему удавалось вылезать из сбруи.
Невозможное свершилось – Бастер снова исчез! Клинт обежал дом и помчался к берегу. Но там лишь далеко на горизонте маячила одинокая лодка. Он хотел было взять ялик и пойти на поиски Бастера, но это могло принести больше вреда, чем пользы. Искать, может, придется долго, тогда все дела по хозяйству останутся невыполненными, И это будет последней каплей, которая переполнит чашу. А Бастер тем временем благополучно вернется сам.
Целую неделю он убил на строительство небольшого загона на заднем дворе, ставил столбы, тянул проволочные заграждения; но ему не жалко было времени. С того дня Бастер вел себя образцово. Осталось всего шесть недель школьных занятий, надо продержаться. Завтра к ним приедут Лен и Фил Декеры и братья Лоусон полюбоваться на тюленя, который установил рекорд в заплыве из Гарднер-Саунда. Старина Бастер кое-чему научился с тех пор, как мальчики пытались дать ему первый урок плавания.
Но как только он очутился на заднем дворе, над «далекими небесами» сгустились мрачные тучи. В ванне Бастера не было, не видно его было и поблизости. На последних шагах у Клинта ноги словно налились свинцом, он не сводил глаз с пустого загона. Калитка была закрыта на щеколду, но примятая трава и несколько волосков на столбах свидетельствовали о том, где Бастер вылез точно таким же манером, каким ему удавалось вылезать из сбруи.
Невозможное свершилось – Бастер снова исчез! Клинт обежал дом и помчался к берегу. Но там лишь далеко на горизонте маячила одинокая лодка. Он хотел было взять ялик и пойти на поиски Бастера, но это могло принести больше вреда, чем пользы. Искать, может, придется долго, тогда все дела по хозяйству останутся невыполненными, И это будет последней каплей, которая переполнит чашу. А Бастер тем временем благополучно вернется сам.