Арджилли Марчелло. Десять городов (Сказки со стихами)

   - Ничего подобного, - возражал Марко. - Деревья, дома и заводы тут ни при чем. В городе без хозяев тоже будут деревья, дома, заводы, но жить в нем будет лучше, чем здесь.
   - Сменил бы ты, братец, пластинку, - морщился Вальдо. - Во всем городе ты один так считаешь. Я слышал про такое место, Солдафонию, где за лишние разговоры в тюрьму садятся. Выпей-ка лучше вина да помолчи.
   Они встречались на заводе - и Марко вновь принимался за свое:
   - Ну и город! У людей ничего нет, только мозоли на руках собственные, все остальное хозяевам принадлежит.
   - Ну и дружок у меня, - в тон ему говорил Вальдо. - О работе надо думать, а не язык чесать.
   Сам Вальдо, даже если его переводили в другой цех или посылали на более тяжелую работу, никогда не жаловался. Однажды хозяин назвал его молодцом, и он был до того счастлив, что не помнил себя от радости. Кажется, можно было впервые в жизни помечтать о повышении: его повысят - и в один прекрасный день судьба подарит ему... Со временем расплывчатая мечта Вальдо, о которой никто не подозревал, стала обретать цвет и форму. Ничего страшного, что летом ему не на что было отправить семью за город, ничего страшного, что перешитые из его костюмов детские вещи переходили от одного ребенка к другому и что два раза в неделю - в четверг и воскресенье - приходилось исключать из домашнего меню фрукты и мясо. Ничего страшного, потому что теперь он жил надеждой, и чем черт не шутит...
   В субботу он поделился своей радостью с Марко:
   - Ты знаешь? Хозяин назвал меня молодцом. Я начинаю всерьез надеяться. В глубине души я верю...
   Но Марко даже не поинтересовался, на что надеется его друг.
   - Нечего сказать, в хорошем городе мы с тобой живем, - мрачно произнес он. - Даже у человеческих душ есть хозяева.
   - Ты преувеличиваешь. И охота тебе желчью исходить! Так было всегда. Зато своему сыну я... Однако Марко не дал ему договорить:
   - Нет, как ни крути, а порядки в Хозяинополе - дрянь.
   - Опять двадцать пять!.. Промочил бы ты лучше горло, - весело предложил Вальдо, чья тайная мечта постепенно становилась все определеннее, все яснее.
   Время шло, друзья старели. Вальдо старательно работал и надеялся, а Марко, как и прежде, при каждом удобном случае поминал недобрым словом город, где они жили.
   Наступил день ухода на пенсию, и для заслуженных рабочих, преданных заводу, - как уточнял хозяин, душой и телом, - были устроены торжественные проводы.
   Одетые в праздничные костюмы, завтрашние пенсионеры собрались в заводском зале. Хозяин произнес длинную речь:
   - Хвала и честь вам за ваше трудолюбие и преданность, на таких, как вы, держится наш город, с вас должна брать пример молодежь. - И прочее, и прочее.
   Потом он вручил каждому по медали и каждого похлопал по плечу. Он был растроган, рабочие - тоже: у многих на глазах блестели слезы.
   Марко в зале не было, он не относился к числу преданнейших рабочих.
   Вечером в баре Вальдо показал медаль друзьям.
   - Красота, правда? Чистое золото. И смотрите, что на ней написано: "45 лет верной службы".
   - Молодец! Какая честь! - говорили сидевшие за столиком друзья и с благоговением передавали медаль из рук в руки.
   Марко даже не прикоснулся к медали.
   - Три тысячи лир, - заявил он. - Красная цена этой побрякушки!
   - При чем тут цена! - вспылил Вальдо, оскорбленный пренебрежительным тоном друга. - Если человека наградили, значит, он достоин награды. Меня отметили как примерного гражданина и заслуженного работника. Вот увидишь, завтра мое имя будет напечатано во всех газетах...
   В ответ Марко пристально, как никогда прежде, посмотрел на него и, словно врач, ставящий пациенту диагноз, сказал:
   - Признайся, ты ведь никогда не работал ради того, чтобы тебя считали хорошим специалистом, старательным работником и тому подобное. Ты всегда надеялся выбиться в хозяева, хотя бы в хозяева фонтанчика.
   - Ну и что из этого? - не стал отпираться Вальдо, не чувствуя неловкости от того, что ему заглянули в душу. - А если бы мне повезло! Каждый человек надеется на лучшее, это в порядке вещей. К тому же я мечтал не о фонтанчике - в мечтах я видел себя хозяином скамейки в парке. Старики, любящие посидеть на скамейке в саду и погреться на солнышке, никогда не переведутся. Билеты покупали бы нарасхват, и у меня был бы неплохой доход. - Он махнул рукой. - Но ничего не поделаешь, судьба у меня такая, что не бывать мне хозяином.
   - Бедный Вальдо, ты все еще не понял, что нет покорнее раба, чем человек, который сам мечтает стать хозяином. Это значит, что хозяин подчинил себе даже твою душу. Он заставил тебя мечтать. Вы обманываете себя, ты и тебе подобные, когда мечтаете о том, чтобы стать хозяевами хотя бы фонтанчика или одной-единственной скамейки в парке. Вы мечтаете, беспрекословно подчиняясь чужой воле, а после того, как из вас выжали все соки и сказали "спасибо и прощайте", довольствуетесь никчемной медалью.
   Все слушали затаив дыхание.
   Вальдо, нахохлившись, отхлебнул из стакана и, не глядя на Марко, вытер губы рукой.
   - Ну ладно, - сказал он. - А чего добился ты со своими крамольными мыслями? Всю жизнь только и знал, что желчью исходил. Пусть мне не удалось стать хозяином скамейки, зато у меня есть медаль, которую я могу оставить детям.
   - Я предпочитаю оставить им кое-что другое.
   - А именно? - поинтересовался Вальдо.
   Марко не ответил. Вернее, ответ можно было прочесть у него в глазах: в них промелькнуло что-то напоминающее птицу в высоком полете, в них вспыхнул свет, свойственный глазам людей, у которых нет хозяев во всяком случае, нет их в душе.
   Вальдо осушил стакан и молча поставил его на стол.
   МАШИНОГРАДОС
   Город кнопок
   - Мамочка, а для чего у нас руки?
   Мама подоткнула ей одеяло и улыбнулась:
   - Чтобы нажимать кнопки, доченька.
   - И все?
   - Ну, и чтобы мыть их под рукомойником.
   - И еще брать разные вещи, правда?
   - Глупенькая, для этого есть машины.
   - А ноги для чего?
   - Какая ты еще маленькая! Чтобы нажимать на педали в автомобиле, вот для чего. Неужели ты когда-нибудь видела человека, который бы передвигался пешком?
   - Ну, а голова? Без головы, наверно, нам не обойтись?
   - Умница, правильно. Она нужна нам как запасная, на случай, если испортится электронный мозг, который думает за нас. А теперь спи.
   Мама поцеловала Паолину и нажала кнопку. Магнитофон заиграл колыбельную, окна автоматически закрылись, пришла в действие установка для кондиционирования воздуха, будильник перевел стрелку звонка на семь часов.
   В семь часов - дзинь-дзинь-дзинь, и Паолина проснулась. В городе машин, в городе сплошной автоматики начинался новый день.
   Маленькая жительница Машиноградоса сменила кровать на электроуправляемое кресло, кресло проехало в ванную и остановилось под душем, механические руки намылили Паолину, тррр... - зашумела сушилка, подавая теплый воздух.
   Кресло плавно въехало в столовую. Завтрак. Буль-буль-буль... поилка влила Паолине в рот кофе с молоком.
   - До свидания, мама.
   - До свидания, золотко.
   Кресло поплыло к двери, дверь распахнулась, и Па-олина пересела на сиденье в лифте. Вввв... - кабина опустилась в гараж под домом, и девочка уже в автомобиле. Зачем напрягаться, самой вести машину, когда есть автопилот? Би-би... - и Паолина уже перед школьным эскалатором. Трак-трак-трак... - и она в классе.
   На парте, с правой стороны, стоит счетная машина, слева электронный микромозг. Паолина нажимает клавишу - и написанная на доске задача решена. Паолина нажимает клавишу - и сочинение на заданную тему готово.
   Тем временем мама Паолины убирает квартиру. Сидя перед домашним пультом управления, она, чтобы поскорее покончить с уборкой, нажимает все кнопки сразу: бринк-брунк-клац-трик-трак! И вот уже работают пылесосы, электрополотеры, стеликровати, окно-мойки.
   А что же отец Паолины? В поте лица он трудится на заводе. Его указательный палец так и мелькает над кнопками. Дунк-данк-бада-дунк!.. Один человек на весь завод, не позавидуешь! Но он твердо решил: если в самое ближайшее время его не обеспечат, как обещали, автоматическим кнопконажимателем, он объявит забастовку. Хватит с него! Смена продолжается целый час, и за эти бесконечные шестьдесят минут палец становится как деревянный.
   Но вернемся в школу, в класс, где учится Паолина. Учитель раздает задания на дом: каждый ученик получает магнитную ленту с записью той или иной книги. Дома ребята включат магнитофоны и спокойно прослушают записи, - не портить же чтением глаза! Паолина удивляется, отчего им ни разу не задавали "Робинзона Крузо". Впрочем, если ей не изменяет память, Паолина слышала от кого-то, будто во всем городе нет ни одного экземпляра этого романа. А кроме того, слышала она, школьники Машиноградоса все равно бы ничего не поняли в книге Дефо.
   Изобретение Клориндо
   Среди мальчишек Машиноградоса Клориндо не был исключением. Уединившись в своей комнате-лаборатории, он часами ломал себе голову, придумывая, что бы такое изобрести. Но город был битком набит самыми совершенными машинами: казалось, все возможное уже спроектировано и создано, тем более что даже такое устройство, как машина мыслей, существовало давным-давно. Во время оно была изобретена и машина снов. Зная, какие сны тебе по душе - веселые, страшные, исторические, музыкальные или фантастические, - ты нажимал кнопку. Как только ты засыпал, механические руки, обернутые во что-то мягкое, принимались массировать тебе голову - и ты видел заказанный сон. Случалось, что некоторые наутро не в силах были вспомнить, что им снилось; поэтому та же машина записывала сон, и его можно было повторно посмотреть на телеэкране, в черно-белом или цветном изображении (это зависело от того, каким он был на самом деле) и даже в озвученном виде и с запахами. Но и это не все. Гениальность устройства состояла еще и в том, что оно безошибочно предсказывало выигрышные номера спортлото.
   И все-таки он придумал. Изобретать еще одну машину, полезную для человека? Только этого не хватало! Изобрести механического человека, способного управлять всеми сложными механизмами в городе, освободив людей даже от такой работы, как нажатие кнопок, - вот что пришло ему в голову. Не рядового робота (их было уже предостаточно), а именно человеческое устройство, ничем не отличающееся от человека, способное мыслить и действовать.
   Не теряя времени, Клориндо принялся за разработку проекта. Счетновычислительная машина и электронный мозг отца помогли маленькому изобретателю сделать самые сложные расчеты, а химический компьютер матери дал новые виды необходимых синтетических материалов. К счастью, при создании механического человека можно было использовать немало давно уже испытанных на практике искусственных органов: сердце и почки, зубы, ресницы, родинки, а также появившиеся в последнее время пластмассовые кости, обычно применяемые при переломах, полиэтиленовые легкие и хлорвиниловые желудки.
   Собрав скелет, Клориндо занялся нервами - сочетанием проводочков, транзисторов и батареек для регистрации ощущений, затем прикрепил почки, желудок, легкие. Мало-помалу изобретение обретало форму.
   Вечером, когда папа с мамой заходили в комнату к сыну - поцеловать его и пожелать спокойной ночи, он с трудом сдерживался, чтобы не рассказать им о своей работе. Но нет, он сделает родителям сюрприз, как только получит патент на свое изобретение, - и он засыпал, мечтая об этом счастливом дне. И вот уже работа близка к завершению. Оставалось, правда, самое трудное - покрыть тело синтетической кожей собственного изобретения и наполнить вены искусственной плазмой. На это ушло еще несколько дней, и наконец конструкция готова. Внешне ее невозможно было отличить от человека, и - что самое главное - она работала! Механический человек, открыв глаза, двигался, подчинялся...
   Клориндо посадил его в машину и повез во Дворец науки. Там он поднялся в лифте и ступил на движущийся пол, который доставил его в просторное помещение, погруженное в полумрак.
   И вот он стоит плечом к плечу со своим механическим человеком перед Всеведасом - Великим Инженером, восседающим в кресле с широкими подлокотниками, усеянными кнопками. Облеченный высшей властью в Машиноградосе, Всеведас рассматривает и утверждает предложения изобретателей. Двери его кабинета открыты перед всеми, грустный взгляд мудрого старца в любое время дня и ночи готов сосредоточиться на очередном изобретении, разобраться в нем и по достоинству его оценить.
   - Великий Инженер, - заикаясь от волнения, начал Клориндо, - я изобрел... вот это...
   Ни один мускул не дрогнул на лице Всеведаса. Великий Инженер сделал лишь едва уловимое движение пальцем и нажал кнопку на подлокотнике: прожектор осветил механического человека.
   - Я ничего не упустил, - продолжал Клориндо. - Он делает все, что я хочу: его электронный мозг реагирует на любое мое желание. Если мы построим много таких машин, людям не нужно будет ничего делать: на кнопки в учреждениях и на заводах станут нажимать их механические двойники.
   Печальное лицо Всеведаса оставалось непроницаемым.
   - Ты мне не веришь? - спросил Клориндо. - Сейчас я покажу, как он работает. Иди! (Механический человек пошел. ) Видел? Он может делать все. Сядь! (Механический человек выполнил команду. ) Поздоровайся! Стань на колени! Почеши в затылке!
   Луч прожектора следовал за механическим человеком, и Всеведас внимательно присматривался к детищу Клориндо, напоминая режиссера на репетиции. Но в грустных его глазах по-прежнему нельзя было ничего прочесть. Клориндо страшно волновался. От одного слова этого старика зависела судьба его изобретения
   - Я же тебе говорил! Он работает. Хочешь, я прикажу ему еще чтонибудь?
   Всеведас покачал головой.
   - Ну как, выдашь мне патент? - сгорая от нетерпения, спросил Клориндо.
   Всеведас молчал.
   - Ну? - настаивал Клориндо. Великий Инженер опустил веки.
   - Нет, - еле слышно ответил он через несколько секунд, вздрогнув, словно очнулся от сна.
   У Клориндо потемнело в глазах. Все в нем протестовало против такой оценки.
   - Почему нет?
   * * *
   Привязанный к металлической кровати, Клориндо смотрит прямо перед собой - на электрические стенные часы. Секундная стрелка бежит рывками, будто движется под водой, - по крайней мере, так кажется Клориндо. Но виноваты в этом его глаза, полные слез.
   Через сколько секунд сработают электронные лучи? Сколько осталось времени? Тридцать, двадцать девять... Точно приговоренный к смерти, он следит за стрелкой, неумолимо близящейся к точке забвения.
   Он так хотел изобрести полезную машину... механического человека... помочь людям стать еще счастливее... Теперь ему все безразлично, все кажется до отвращения бессмысленным, никчемным... Мать, отец... их поцелуй на ночь - нежное напутствие в мир снов... Никаких воспоминаний... ему противно... он не желает думать о подобных вещах... Он мечтает лишь о машине снов: нажать кнопку освободительного бесконечного сна и никогда больше не просыпаться.
   - Потому что изобретение тебе не удалось, - ответил ему Всеведас. - Взять, например, движения: в них нет плавности, это все еще движения механизма.
   - Но ведь это машина! И нельзя требовать от нее...
   - Я высоко ценю твои добрые побуждения и твой труд, но тебе предстоит решить еще столько проблем. Обрати внимание на цвет его лица.
   Прожектор осветил лицо механического человека.
   Нашел к чему придраться! Кожа выглядела как настоящая, он все предусмотрел, даже поры и несколько веснушек.
   - Ты уверен, что к такой коже пристанет загар?
   - Загар?.. Не знаю, - пролепетал Клориндо. - Честно говоря, я об этом не думал.
   - Вот видишь! Выходит, нельзя говорить о полном сходстве между механическим человеком и живым существом. Он постареет? У него поседеют волосы? Он ссутулится с годами?
   И об этом Клориндо не подумал.
   - Я исправлю ошибки, я еще поработаю над ним, посмотришь, у меня получится.
   Всеведас покачал головой:
   - Может быть, это тебе и удастся, но вряд ли ты сумеешь устранить главный недостаток - сделать так, чтобы подобно живому человеку твой механический человек думал и действовал, не нуждаясь в чьих-то указаниях.
   - Это невыполнимо! - воскликнул Клориндо. - Такое изобретение невозможно!
   Всеведас нажал кнопку: луч прожектора осветил Клориндо, так что маленький неудачник почувствовал себя в роли обвиняемого.
   - На каком основании ты подвергаешь сомнению сказанное мною? строго спросил Великий Инженер.
   - Невозможно изобрести машину, которая действовала бы сама по себе! - не сдавался Клориндо.
   - Невозможно? Такого слова не существует в Машиноградосе.
   - Признайся, ты рад любой отговорке, лишь бы не признавать мое изобретение. Я тебе не верю!
   Всеведас еще больше насупился.
   - Верь мне, Клориндо, - сказал он. - Наука в состоянии добиться результатов, о которых ты и не подозреваешь.
   - В тебе говорит ревность! - закричал Клориндо, чуть не плача. - Я считал тебя первым мудрецом Машиноградоса, а ты злой завистник, только и всего. Да-да, ты завидуешь моему изобретению!
   - Очень жаль, но в ответ на твои слова я вынужден показать тебе, что ты заблуждаешься, - сказал Всеведас, неохотно нажимая одну из кнопок.
   На стене зажегся огромный экран, и Клориндо увидел незнакомую лабораторию и в ней людей - человек десять, которые не спускали глаз со спящего мальчика. Клориндо показалось, что мальчик на кроватке напоминает кого-то знакомого, хотя фильм, судя по всему, был очень старый. Из-за плохого звука приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова людей на экране, да и люди эти были до того старенькие, что говорили слабыми, дрожащими голосами.
   - Иного выхода у нас нет, - произнес один из них.
   - Попробуем, - согласился другой и разбудил мальчика.
   Проснувшись, мальчик сел на кроватке, протер глаза. Все смотрели на него выжидающе. Он спустил ноги с постели, встал, поздоровался с обступившими его людьми и сказал, что проголодался.
   Перед ним поставили поднос с завтраком. Мальчик ел, а у взрослых при этом был такой вид, будто на их глазах происходило чудо. А между тем завтрак мальчика состоял из самых обыкновенных хлебцев и кофе с молоком.
   - Вот оно, утешение! - воскликнул один из стариков.
   - Да, - подхватил другой. - Наше последнее утешение.
   Всеведас нажал кнопку, экран погас, и в зале снова воцарился полумрак.
   - Что это значит? - спросил Клориндо. - Я ровным счетом ничего не понял. Правда, мне кажется, что где-то я этого мальчика видел, он мне кого-то напоминает, не припомню кого.
   Всеведас нажал кнопку - и прожектор осветил его лицо.
   - Это ты! - узнал Клориндо. - Ты в детстве!
   - Да, - подтвердил Всеведас. - Этому фильму более полувека.
   - Но при чем тут мое изобретение?
   - Ты еще не понял? Я решил показать тебе, сколь оно несовершенно. А вот старики, которых ты видел на экране, действительно великие изобретатели.
   Что имел в виду Всеведас и почему в его глазах было столько боли?
   - Что они изобрели? - спросил Клориндо.
   Всеведас откинулся на спинку кресла, словно хотел стать меньше и раствориться в тени.
   - Они изобрели меня, - сказал он.
   Стоя посреди зала, ярко освещенный прожектором, Клориндо смотрел на Всеведаса, сжавшегося в комок. Он отчетливо слышал каждое его слово, но отказывался понимать услышанное.
   - Выходит, что ты... - пролепетал он.
   - Так оно и есть. Выходит, что я - машина, изобретение людей, лучшая из когда-либо созданных моделей механического человека. А они, - Всеведас показал на пустой экран, - все они давным-давно умерли. Это были последние люди в Машиноградосе.
   У Клориндо голова шла кругом. Может быть, он ослышался?
   - Последние? Да ты понимаешь, что говоришь?
   Всеведас кивнул.
   - Ты смеешься надо мной, - не унимался Клориндо. - Я человек, живой человек, и моя мама - тоже, и папа...
   Всеведас молчал, но ответ можно было прочесть в его глазах, безутешных, как сама печаль.
   У Клориндо подкосились ноги, комната закружилась, казалось, вселенная затряслась вдруг в безумной пляске.
   - Я, - вяло сказал он, - я...
   - Да, так же, как и все. В Машиноградосе давно не осталось ни одной живой души. Но чтобы создать иллюзию продолжающейся жизни, последние люди изобрели механического человека. Я был первым экземпляром. Теперь ты знаешь, что я имею в виду, говоря о совершенной машине, похожей на человека.
   Механический человек, сделанный Клориндо, стоял неподвижно в углу в позе манекена. Он был смешон, теперь Клориндо отлично это понимал. Достаточно беглого взгляда, чтобы увидеть: это машина.
   Всеведас тем временем продолжал:
   - О машине, которая думает, действует и чувствует, никем к тому не понуждаемая. У нее растет борода, она стареет и умрет, когда кончится заданный ей срок. Но мы остаемся машинами - я, ты, все. Машиноградос город науки, где все счастливы... - Он горько улыбнулся. - Однако мы не более чем машины, подобные тем, которыми мы пользуемся. Никто этого не знает, кроме меня. Если бы остальные узнали, они бы обезумели от горя. Как я, единственный, кто несет в себе эту муку... Как ты теперь. Но никто ничего не узнает: это тайна, и тебе не удастся поделиться ею с другими.
   Он нажал кнопку - и все двери зала автоматически закрылись.
   - Что ты задумал? Ты хочешь убить меня?
   * * *
   Лежа на кровати в комнате, прилегающей к залу Великого Инженера, Клориндо ждет разряда электронных лучей, которые навсегда зачеркнут то, что он услышал.
   Но пока еще он знает: люди давно вымерли, остались одни машины. И он тоже машина - такая же, как стиральная, как холодильник, как телевизор, только более совершенная.
   А стрелка на циферблате все бежит. Впереди у него двадцать секунд, девятнадцать...
   И папа с мамой оказались всего лишь машинами. Тепло их мягких губ, целующих его каждый вечер, - ласковое напутствие в мир снов искусственное тепло. А папины глаза, такие светлые и умные, - не что иное, как фотоэлементы.
   "Что со мной? Я плачу?" - спрашивает он себя.
   Всеведас, тот, понятно, никогда не плачет: слезами ничего не изменить. Он владеет тайной, этим и объясняется вечная его грусть.
   "Глупый, ты ведь не человек, почему же ты плачешь? Ты смешон: машины не плачут".
   Десять секунд, девять... Еще целых восемь секунд агонии.
   "Я всего лишь машина! Глупо, смешно так мучиться. Зачем я мучаюсь? Это мысли машины, это думает мой гениальный электронный мозг. Какой абсурд - мучиться, как человек, и не быть человеком!"
   Стрелка продолжает свой путь. Пять секунд, четыре... Разряд электронных лучей - и все будет кончено. Смерть? В некотором роде да, ведь он вернется домой, не помня, о чем у них был разговор с Великим Инженером. Всеведас ему объяснил: он, Клориндо, будет жить, как жил раньше, только забыв обо всем, что узнал.
   По дороге домой он встретит знакомых.
   "Здравствуй, Клориндо"
   "Добрый день, господин Росси"
   Они поговорят: "О, ты был у Всеведаса! Ты заметил, какой он грустный? Почему бы это?".
   Им никогда не узнать почему, как не узнать никогда, что они машины... Две секунды.
   "Папа, мама, у меня для вас сюрприз! Я был у Всеведаса! Я показал ему свое изобретение - этого механического человека. Он меня очень хвалил. По его совету мне осталось лишь кое-что изменить..."
   "Молодец, Клориндо, молодец, - похвалят сына родители. - Трудись, может быть, он выдаст тебе патент".
   Но сейчас Клориндо еще знает, что ничего у него не получится.
   Пройдет секунда - и он все забудет. Забудет, что он машина, и опять будет счастливым, как все в Машиноградосе.
   Да, поистине Машиноградос - лучший город на свете.
   РАФАЭЛИЯ
   Царство художников
   Один совет: если вы когда-нибудь попадете в Рафаэлию, не вздумайте разгуливать по городу с фотоаппаратом, иначе все будут смотреть на вас с нескрываемым сочувствием, как на математика, решающего алгебраическую задачу на счетах. Предположим, вам понравится панорама города или один из его живописных уголков и вы захотите запечатлеть его на память. Сделайте милость, только не прибегайте для этого к помощи фотоаппарата, а напишите картину или, на худой конец, ограничьтесь рисунком. В Рафаэлии так принято. Если кто-то говорит вам: "Я хочу сделать ваш портрет", то он подразумевает настоящий портрет, написанный масляными красками на холсте, а не карточку, на которой вы сфотографированы по грудь или по пояс. Даже на документы здесь вместо фотографий приклеиваются изящные миниатюры - написанные маслом автопортреты. Красивые вещи, говорят в Рафаэлии, нельзя оценить при помощи какого-то там аппарата: человеческий глаз, а тем более глаз художника, совершеннее любого объектива.
   И еще один совет: не дарите детям погремушек, кукол или плюшевых мишек. Малыши и смотреть не станут на такие подарки. Не успев появиться на свет, они уже мечтают о цветных мелках, об альбомах для рисования, о книжках для раскрашивания.
   Итак, первый подарок в жизни, который получают малыши, - это цветные мелки: ведь Рафаэлия единственный в мире город, где взрослые разрешают детям рисовать на стенах. Мальчикам и девочкам чуть постарше дарят разноцветные карандаши. Следующий подарок - акварельные краски, а в шесть лет дети получают мольберты, этюдники, палитры, масляные краски и набор кистей.
   Родители отдают детей в первый класс не для того, чтобы их учили писать палочки. В первом классе маленькие художники учатся писать настоящие картины. С удовольствием ходят в школу и старшеклассники, не знающие, что такое экзамены, трудные билеты и дополнительные вопросы: перед летними каникулами в класс приходит комиссия, которая знакомится с выставкой картин, написанных в течение учебного года (как правило, картины бывают настолько талантливы, что почти на всех рамах приклеены таблички: "Продано").