Страница:
Освещенный фонарями двор был виден как на ладони. Крыши соседних, прятавшихся за кронами лип и кленов домов, клумбы с яркими петуньями, песочница, детский городок, зеленые качели… Вопреки ожиданиям Аннушки на качелях никто не раскачивался, и вообще во дворике не просматривалось ни одной живой души.
А звук, встревоживший Аннушку, не смолкал. Наоборот, он становился все громче и отчетливей. Так и не найдя объяснения происходящему, девочка неподвижно стояла у окна, чувствуя, как стынет от ужаса ее душа. Вскоре ей удалось уловить, откуда исходит мерное постукивание, и, повернув голову, Аннушка посмотрела на подаренную теткой картину.
– Не может быть…
Волосы на макушке зашевелились, по спине пробежал озноб. Такого просто не могло быть, но нарисованная на холсте лошадка-качалка покачивалась, издавая тот самый зловещий стук. Девочка, словно завороженная, следила за тем, как раскачивается несуществующая игрушка. Она смотрела не моргая, пока не почувствовала резь в глазах. Рыжеватые ресницы Аннушки дрогнули, только на миг прикрыв глаза, а когда она подняла веки, то увидела перед собой самую обычную картину. Назойливый стук тут же смолк. Поборов оцепенение, девочка почти вплотную подошла к картине, пытаясь понять, что именно она увидела. Вблизи иллюзия пространства исчезла, и изображенная на холсте детская превратилась в плоскость, испещренную разноцветными мазками. Но стоило только отступить на полметра, как комната вновь обретала объем, а сама картина превращалась в окно, ведущее в другую реальность.
Внимание Аннушки привлекла изображенная на втором плане дверь. Девочка могла бы поклясться, что ее створки были приоткрыты шире, чем днем, и сквозь образовавшуюся щель удавалось даже заглянуть в соседнюю комнату. Впрочем, рассмотреть, что там находилось, отсюда было невозможно. Ах, если бы Аннушка могла распахнуть эти створки и увидеть, что же скрывалось за нарисованной дверью нарисованного мира! Теперь к страху примешивалось любопытство, и, хотя девчонка понимала, что скорее всего видит кошмарный сон, ей отчаянно хотелось узнать тайну картины.
Пальцы медленно приближались к плоскости холста. Еще немного – и она прикоснется к нему, тогда-то и произойдет что-то необычное. Может быть, посыплются фонтаном искры, или поверхность картины уподобится вязкой смоле, или рука беспрепятственно пройдет в иное измерение пространства. Отчаянно хотелось чуда. Настоящего чуда, способного изменить представление о мире и нарушить однообразный ход жизни. По коже бегали мурашки, сердце стучало быстро-быстро, руки немного дрожали…
Указательный палец Аннушки уперся в прохладную, покрытую рельефными мазками поверхность холста. И в этот самый миг исчезли и страх, и ожидание волшебства. Картина оказалась самой обычной картиной, а все остальное – плодом разгоряченного воображения и скорее всего затянувшимся сном.
«Какая же я дурочка, – разочарованно вздохнула девочка, направляясь к своей кровати. – Недаром надо мной все смеются!»
– А вот и рыба лупоглазая пожаловала, – будто бы вскользь обронила Кристина и начала припудривать нос. – Не повезло с внешностью бедняжке.
– Что?! – вошедшая в класс Аннушка резко обернулась, с трудом сдерживая гнев и обиду.
– Мы разговаривали на зоологические темы, и, кажется, не с тобой, Калистратова!
В душе кипела обида, а руки сами собой аккуратно раскладывали на столе учебники, тетради и письменные принадлежности – все как на подбор новенькие, будто взятые с витрины, хотя девочка пользовалась ими целый учебный год. Подготовившись к уроку, Аннушка раскрыла тетрадь, чтобы еще раз перед началом занятий просмотреть домашнее задание. Но строчки расплывались перед глазами от невыплаканных слез, а обида вот-вот грозила перерасти в ярость. Девчонке хотелось крушить все на своем пути, наказать наконец терроризировавшую ее обидчицу. Впрочем, ничего принципиально нового сегодня не произошло – Кристина и ее старавшиеся поскорее стать взрослыми подружки постоянно изводили Аннушку, оттачивая на ней свои зубы. Они донимали тихоню насмешками и злыми шутками, а потом, нисколько не смущаясь, просили Аннушку дать списать какую-нибудь трудную задачку, и та безропотно выполняла все их просьбы. Компания мечтавших стать фотомоделями красоток думала, что «лупоглазая рыба» боится их, но на самом деле Аннушка просто не могла отвечать грубостью на грубость и вести беседу в присущем им хамском тоне. А еще Аннушка не умела говорить «нет», и в этом тоже была ее большая проблема.
Дальнейшие события развивались по обычному сценарию. Вдоволь насмотревшись в зеркальце и наболтавшись с подружками, Кристина как ни в чем не бывало присела на свободное место подле «рыбы»:
– Калистратова, у тебя проблем с алгеброй не было? Дай глянуть уравнения.
Рука привычно потянулась к тетрадке, но, вспомнив обидное прозвище, которым наградила ее Кристина, Аннушка неожиданно для себя твердо произнесла:
– У меня нет проблем с алгеброй, но списывать я тебе больше не дам!
– Что?!
Кристина тряхнула локонами и с изумлением, будто в первый раз увидела, уставилась на тихоню с прозрачными рыбьими глазами и заляпанным веснушками лицом.
– Ты сама виновата, Кристина. Поменьше надо на дискотеках отплясывать и почаще заглядывать в учебник – тогда бы моя помощь тебе не потребовалась, – строгим учительским тоном произнесла Аннушка. – Боюсь, ты идешь по стопам своей старшей сестры, которую, если помнишь, едва не выгнали из школы за вечные прогулы и двойки.
Будущая фотомодель слушала отповедь с раскрытым ртом, совершенно не понимая, что случилось с этой жалкой, ничтожной Калистратовой. Аннушка тем временем закончила говорить и сделала вид, будто углубилась в изучение конспекта.
– Калистратова!
– Оставь меня, пожалуйста, в покое! У нас нет с тобой общих тем для обсуждения.
– Ладненько, ты еще об этом пожалеешь, рыба лупоглазая!
Их разговор слушала, наверное, половина класса – слишком уж необычной была реакция тишайшей Аннушки Калистратовой на очередной наезд. И теперь, глядя в лица ребят, Кристина почувствовала себя проигравшей. Сорвавшись, девчонка обрушила на Аннушку целый поток оскорблений, главным образом на предмет ее внешности. Та сидела с каменным лицом, героически сдерживая слезы. Потом, не вытерпев, побросала в рюкзачок учебники и тетради и направилась к выходу из класса.
– Калистратова, ты куда? – спросила Светлана Ивановна, с которой они едва не столкнулись в дверях. – Урок уже начался.
Аннушка ничего не ответила учительнице, стремительно сбежала по лестнице и вылетела во двор, оставив за спиной мрачное, полное тягостных воспоминаний здание школы. Девочка знала, что ее трудно назвать красавицей, но учиненный Кристиной разбор ее внешних данных стал последней каплей, сделавшей жизнь совершенно невыносимой. Что из того, что Аннушка была круглой отличницей и неплохо владела двумя иностранными языками?! Для Кристины Ильиной и тройка казалась хорошей оценкой, но зато ее по праву называли самой красивой девчонкой в школе и прочили звездную карьеру.
Чувствовавшая себя самым несчастным человеком на свете, Аннушка почти бежала по залитым ласковым весенним солнцем улицам, глотая слезы и мечтая скрыться в таком месте, где бы никто не увидел ее отвратительных веснушек…
Последний день апреля выдался солнечным и по-летнему жарким. Впереди маячили долгие первомайские праздники, жизнь казалась прекрасной и удивительной, а потому вид сидевшей на скамейке и горько рыдавшей девчонки не на шутку встревожил проходившего мимо паренька:
– Что случилось? Тебя кто-то обидел?
Аннушка даже головы не подняла, продолжая оплакивать свою горькую долю дурнушки.
– Почему ты плачешь?
В переливающемся расплывчатом ореоле слез возникла нескладная фигурка. Щуплый мальчишка с круглыми глазами и острым, похожим на птичий клюв носом, склонив голову набок, сочувственно заглядывал девочке в лицо.
– Скажи, я жутко некрасивая?
– Некрасивая? – удивленно переспросил паренек. – Неправда, ты очень даже ничего, особенно если перестанешь плакать.
– Нет! Я рыба лупоглазая! Они не зря меня так зовут! Я сама себе не нравлюсь!
– А я – Чижик-Пыжик. Вообще-то мое имя Алик Чижов, но иначе как Чижиком меня никто не величает.
– Аннушка. Слушай, а почему ты не в школе?
– Хороший вопрос. – Алик сел на скамейку рядом с девочкой. – Один неуравновешенный субъект раздавил мои очки и наговорил много неприятных вещей. В ответ я тоже проявил несдержанность и просто ушел с уроков. Без справок и разрешений. Ушел, потому что на душе стало очень тошно.
– У меня то же самое. Я удрала с уроков, хотя, наверное, зря. От них никуда не денешься.
– От уроков?
– От тех, кто обзывает и дразнит.
Слезы высохли. Обычно Аннушка с трудом сходилась с новыми людьми, но Чижик ей сразу понравился, и они без труда нашли общий язык.
– И что ты теперь намерена делать?
– Не знаю. В школу я сегодня точно не вернусь, а домой идти рано. Тетушка не поймет моего порыва. Наверное, придется здесь сидеть.
– Ты живешь у тети?
– Родители работают за границей, и Александра Георгиевна взяла меня к себе.
– Понятно… – Алик замолчал, с задумчивым видом рассматривая носок своего ботинка. Похоже, паренек был чем-то смущен. – Знаешь… Я подумал… Короче, хочешь зайти ко мне в гости? Мой дом недалеко.
Аннушка призадумалась, представив свою тетку, которая, узнав о ее планах, наверняка скажет, что «это просто верх неприличия – идти в гости к незнакомому юноше», потом вообразила, как Александра Георгиевна отчитывает ее за прогул. Особого выбора у Аннушки не было…
– Ладно. Заскочим к тебе на полчасика.
На лице Алика просияла улыбка. Подхватив сумку с книгами, он вприпрыжку побежал вперед, то и дело оглядываясь на свою новую знакомую:
– Я покажу тебе одну очень интересную вещь. Честное слово.
Солнечные лучи отражались в сверкающих, вымытых после долгой зимы окнах, припекали спины. Уже высыпала на прогулку вернувшаяся из школы малышня, запрыгала в «резиночку» на чистом сухом асфальте. Неприятности остались позади, жизнь снова показалась Аннушке вполне сносной, но тут она заметила маячивший впереди большой пятиэтажный дом. Здание дореволюционной постройки, из-за своей необычной формы прозванное «утюжком», действительно вызывало интерес у случайных прохожих – два его крыла расходились в стороны под острым углом, а на торце оставалось место только для одного, впрочем, весьма широкого окна. Однако Аннушкино внимание этот дом привлек отнюдь не из-за оригинальных архитектурных решений… Девочка резко остановилась:
– Алик, ты случайно не в «утюжке» живешь?
– Угадала. Мы несколько лет назад сюда переехали. Года три, если не больше. Эта квартира досталась маме в наследство.
– Знаешь, я, пожалуй, вернусь в школу, еще успею к последнему уроку. А к тебе загляну как-нибудь в другой раз.
– Но почему?
На лице мальчика погасла улыбка, глаза сделались печальными-печальными. Аннушке было жаль Чижика, однако она боялась заходить в дом, с которым ее связывали жутковатые воспоминания.
– Извини, Алик, но мне не хочется сюда идти.
– Ну на минуточку, пожалуйста! Я только покажу тебе замок.
– Замок?
– Да! И мою коллекцию – они все живут в средневековой крепости.
Искушение увидеть таинственный, построенный прямо в квартире замок было велико. Аннушка остановилась у подъезда, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. После того что случилось с ней больше трех лет назад, она и представить не могла, что когда-нибудь вновь окажется здесь, пройдет по лестнице мимо той двери.
– Идем! – Алик взял ее за руку и потянул к подъезду. – Мы только на минуточку!
В просторном, совсем не похожем на современные подъезде еще сохранился холод зимы. Светильники почему-то были выключены, и приходилось довольствоваться светом, падавшим из большого полукруглого окна. Шаги вошедших в полутемное помещение ребят звучали гулко и торжественно. Аннушка почувствовала озноб – холод воспоминаний пробирал до костей, воскрешая в памяти самый загадочный случай в ее жизни. И вот теперь, так же, как и в тот день, она поднималась по ступеням широкой лестницы. Подъем оказался недолгим – они остановились на площадке второго этажа.
– Чижик! – Ее голос дрогнул от страха.
– Да?
– Что ты делаешь?!
– Собираюсь открыть дверь и пригласить тебя в дом.
– Это твоя квартира?
– Точно, моя.
– Кошмар!
Аннушка, как в страшном сне, наблюдала за тем, как ее новый приятель возится со связкой ключей, вставляет их в замочные скважины. Вот щелкнул последний замок, и дверь открылась с тихим, чуть слышным скрипом. Та самая дверь…
– Прошу!
Аннушка стояла у порога, не решаясь сделать шаг вперед. Ее сердце стучало так быстро, что готово было выпрыгнуть из груди.
Замок и в самом деле был великолепен. Громадный, больше метра в высоту макет занимал отдельный стол в углу гостиной. Аннушка увидела его сразу, как только вошла в комнату, и на миг даже забыла о своих тревогах. Монументальное, сделанное из тонкой фанеры и картона сооружение имело множество башенок, соединенных между собой изящными галереями, ворота с подвесным мостом, неприступные, увенчанные зубцами стены.
– Здорово! Как настоящий!
– Тебе нравится? – расплылся в улыбке Алик.
– Еще бы! Ты все это сам сделал?
– Да. Мне только чуть-чуть папа помогал. На этапе проектирования. Он архитектор, знает в таких вещах толк. А теперь подойди поближе и посмотри, кто выглядывает в окна.
Аннушка послушно двинулась вперед и тут же отшатнулась, будто увидела перед собой ядовитую змею. Но на первый взгляд то, что испугало девочку, выглядело совсем безобидно – в окошки замка смотрели карточные короли и дамы, отобранные из разных, не похожих одна на другую колод.
– Это же карты, – выдавила бледная как смерть Аннушка.
– Точно. Я их не то чтобы коллекционирую, но если мне встречаются необычные карты, я поселяю их в замок. Не оставаться же ему пустым? Видишь, над окошками предусмотрены специальные щели, в которые можно опустить карту.
Девочка едва держалась на ногах. Плюхнувшись на стоявший поблизости диван, она привычным жестом пригладила свои льняные волосы, глубоко вздохнула. В конце концов, все, что происходило с ней сейчас, могло быть простым совпадением, не имевшим никакого отношения к той давней истории.
– Что-то не так? – спросил Алик, только теперь заметивший странное волнение своей гостьи. – Ты не любишь карты?
– Нет… Дело не в этом. Просто однажды со мной произошла очень странная история. Здесь. В этой квартире.
– Расскажи, пожалуйста.
– Ты мне все равно не поверишь.
– Я здесь живу, а потому должен знать все тайны этого дома.
– Может быть, ты и прав. Только не думай, будто я выдумщица и фантазерка, я бы под присягой могла подтвердить, что все было именно так, а не иначе.
– Я тебе верю.
– Не торопись, Чижик. Обычно такие истории происходят только в кино, а не в реальной жизни. Случилось все больше трех лет назад. В то время я жила с родителями поблизости от этого дома и каждый день ходила мимо него сначала в детский сад, а потом в школу. Окно комнаты, где мы теперь находимся, всегда привлекало мое внимание – раньше оно было заставлено огромными, похожими на пальмы папоротниками. Среди этих «джунглей» я часто видела седенькую старушку в старомодном сарафане и с нарядной брошкой. Она или неподвижно сидела у окна, глядя куда-то вдаль, или возилась со своими папоротниками. И так каждый день – летом и зимой, из месяца в месяц, из года в год.
– Это моя прабабушка Антонина Ивановна. Я пару раз заходил к ней в гости, но, похоже, она встречала нас с мамой без особого энтузиазма. Ей нравились одиночество и тишина.
– Странная штука судьба, – рассказчица задумчиво почесала кончик носа, – все будто по нотам расписано, кому, когда и с кем встречаться. Но, в общем, это неважно. Короче, все жившие поблизости ребята отлично знали эту старушку с папоротниками, но никто с ней не общался. Было в том, как она сидела у окна, что-то жуткое… Хотя словами этого не объяснишь.
– Мне тоже было страшновато рядом с ней. Хотя она и поила нас чаем с вареньем.
– Однажды, когда я возвращалась из школы, старушка окликнула меня, попросила сходить за хлебом. Она сбросила со второго этажа пакет и деньги, а вскоре я уже стояла на площадке возле двери ее квартиры. Прямо как сегодня. Звонка тогда не было, и мне пришлось долго стучать в дверной косяк. Поверь, Алик, в тот момент мне было страшно как никогда в жизни, сердце разрывалось от тоски и недобрых предчувствий. Казалось, будто я не в квартиру стучала, а в загробный мир.
То ли Аннушка была очень хорошей рассказчицей, то ли слушатель ей попался не в меру впечатлительный, но Алик почувствовал, как по его спине поползли мурашки. Он сразу посерьезнел, вспоминая отрешенный взгляд своей прабабушки, то, как плавно покачивались на сквознячке листья огромных папоротников…
– Наконец старушка открыла мне дверь, предлагая войти, – продолжала негромко рассказывать девочка. – Я начала отказываться, но она схватила меня за руку и с неожиданной силой втянула внутрь. Потом она сказала: «Дитя мое, настало время определить для тебя судьбу» – и достала большие старинные карты. Позже я узнала, что это были карты Таро. Но они совсем не похожи на те, что продаются в любом газетном киоске, таких карт я больше нигде никогда не видела. Представь себе толстые, очень старые карты со следами позолоты и необычно яркими, словно выпуклыми рисунками. Глаза людей, смотревших с карт, были как живые, очень выразительные, но недобрые.
Услышав такую информацию, Чижик моментально избавился от смутной тревоги, в его взгляде вспыхнул азарт:
– Потрясающе! Хотел бы я иметь такие в своем замке! Представляешь, как бы здорово они смотрелись на той галерее!
– Тебя только это интересует?
– Извини. Просто я немного увлекся. Так что тебе нагадала моя прабабушка?
– В том-то и дело, что я ничего не поняла. Она произносила непонятные слова, а мне становилось все страшнее и страшнее. В тот момент я верила, что гадалка видит будущее, карты знают все и ничего уже нельзя изменить. Позже одна девочка растолковала мне кое-что из услышанного, сказала, что в моей жизни должны произойти серьезные перемены. Но похоже, гадание оказалось не слишком точным – уже три года прошло, а в моей жизни ничего особенного не случилось. Правда, осенью я ездила отдыхать в Румынию, но нельзя сказать, что это изменило мою судьбу. Я узнала о себе нечто новое, но…
Аннушка осеклась на полуслове, вовремя сообразив, что малознакомому мальчишке совершенно не обязательно знать о ее невероятных приключениях в таинственной Трансильвании. После такого рассказа он бы наверняка посчитал ее чокнутой, в лучшем случае – законченной фантазеркой, не способной делать различие между сказкой и реальной жизнью.
– Куда же могли деваться эти карты? Хотел бы я знать…
– Я еще не закончила, Чижик. Самое невероятное и пугающее произошло потом. На следующий день, возвращаясь из школы, я по привычке посмотрела на старушкино окно и вдруг увидела, как незнакомая женщина убирает с подоконника папоротники. Позже выяснилось, что старая гадалка тихо скончалась больше недели назад.
– Подожди-подожди, я что-то не разобрался…
– Ты все правильно понял, Чижик. В тот день, когда я принесла твоей прабабушке хлеб и узнала свою судьбу, она должна была уже несколько дней лежать в могиле!
– Но так не бывает! Мертвец не может вернуться в свою квартиру и посылать незнакомую девочку за покупками!
– Она не казалась мертвой! У старушки были теплые руки, совсем не такие, как у привидений или зомби.
– Извини, Аннушка, но ты явно что-то напутала с хронологией. В конце концов, в те далекие времена тебе исполнилось лет десять, не больше, и это многое объясняет. В таком возрасте я верил в снежного человека.
После столь решительного заявления Аннушка едва не обиделась на Алика, но потом передумала – действительно, поверить в такую невероятную историю мог только тот, кто пережил все это, кто смотрел в бездонные глаза гадалки, кто слышал ее негромкий, похожий на шорох папоротников голос…
Глава III
А звук, встревоживший Аннушку, не смолкал. Наоборот, он становился все громче и отчетливей. Так и не найдя объяснения происходящему, девочка неподвижно стояла у окна, чувствуя, как стынет от ужаса ее душа. Вскоре ей удалось уловить, откуда исходит мерное постукивание, и, повернув голову, Аннушка посмотрела на подаренную теткой картину.
– Не может быть…
Волосы на макушке зашевелились, по спине пробежал озноб. Такого просто не могло быть, но нарисованная на холсте лошадка-качалка покачивалась, издавая тот самый зловещий стук. Девочка, словно завороженная, следила за тем, как раскачивается несуществующая игрушка. Она смотрела не моргая, пока не почувствовала резь в глазах. Рыжеватые ресницы Аннушки дрогнули, только на миг прикрыв глаза, а когда она подняла веки, то увидела перед собой самую обычную картину. Назойливый стук тут же смолк. Поборов оцепенение, девочка почти вплотную подошла к картине, пытаясь понять, что именно она увидела. Вблизи иллюзия пространства исчезла, и изображенная на холсте детская превратилась в плоскость, испещренную разноцветными мазками. Но стоило только отступить на полметра, как комната вновь обретала объем, а сама картина превращалась в окно, ведущее в другую реальность.
Внимание Аннушки привлекла изображенная на втором плане дверь. Девочка могла бы поклясться, что ее створки были приоткрыты шире, чем днем, и сквозь образовавшуюся щель удавалось даже заглянуть в соседнюю комнату. Впрочем, рассмотреть, что там находилось, отсюда было невозможно. Ах, если бы Аннушка могла распахнуть эти створки и увидеть, что же скрывалось за нарисованной дверью нарисованного мира! Теперь к страху примешивалось любопытство, и, хотя девчонка понимала, что скорее всего видит кошмарный сон, ей отчаянно хотелось узнать тайну картины.
Пальцы медленно приближались к плоскости холста. Еще немного – и она прикоснется к нему, тогда-то и произойдет что-то необычное. Может быть, посыплются фонтаном искры, или поверхность картины уподобится вязкой смоле, или рука беспрепятственно пройдет в иное измерение пространства. Отчаянно хотелось чуда. Настоящего чуда, способного изменить представление о мире и нарушить однообразный ход жизни. По коже бегали мурашки, сердце стучало быстро-быстро, руки немного дрожали…
Указательный палец Аннушки уперся в прохладную, покрытую рельефными мазками поверхность холста. И в этот самый миг исчезли и страх, и ожидание волшебства. Картина оказалась самой обычной картиной, а все остальное – плодом разгоряченного воображения и скорее всего затянувшимся сном.
«Какая же я дурочка, – разочарованно вздохнула девочка, направляясь к своей кровати. – Недаром надо мной все смеются!»
– А вот и рыба лупоглазая пожаловала, – будто бы вскользь обронила Кристина и начала припудривать нос. – Не повезло с внешностью бедняжке.
– Что?! – вошедшая в класс Аннушка резко обернулась, с трудом сдерживая гнев и обиду.
– Мы разговаривали на зоологические темы, и, кажется, не с тобой, Калистратова!
В душе кипела обида, а руки сами собой аккуратно раскладывали на столе учебники, тетради и письменные принадлежности – все как на подбор новенькие, будто взятые с витрины, хотя девочка пользовалась ими целый учебный год. Подготовившись к уроку, Аннушка раскрыла тетрадь, чтобы еще раз перед началом занятий просмотреть домашнее задание. Но строчки расплывались перед глазами от невыплаканных слез, а обида вот-вот грозила перерасти в ярость. Девчонке хотелось крушить все на своем пути, наказать наконец терроризировавшую ее обидчицу. Впрочем, ничего принципиально нового сегодня не произошло – Кристина и ее старавшиеся поскорее стать взрослыми подружки постоянно изводили Аннушку, оттачивая на ней свои зубы. Они донимали тихоню насмешками и злыми шутками, а потом, нисколько не смущаясь, просили Аннушку дать списать какую-нибудь трудную задачку, и та безропотно выполняла все их просьбы. Компания мечтавших стать фотомоделями красоток думала, что «лупоглазая рыба» боится их, но на самом деле Аннушка просто не могла отвечать грубостью на грубость и вести беседу в присущем им хамском тоне. А еще Аннушка не умела говорить «нет», и в этом тоже была ее большая проблема.
Дальнейшие события развивались по обычному сценарию. Вдоволь насмотревшись в зеркальце и наболтавшись с подружками, Кристина как ни в чем не бывало присела на свободное место подле «рыбы»:
– Калистратова, у тебя проблем с алгеброй не было? Дай глянуть уравнения.
Рука привычно потянулась к тетрадке, но, вспомнив обидное прозвище, которым наградила ее Кристина, Аннушка неожиданно для себя твердо произнесла:
– У меня нет проблем с алгеброй, но списывать я тебе больше не дам!
– Что?!
Кристина тряхнула локонами и с изумлением, будто в первый раз увидела, уставилась на тихоню с прозрачными рыбьими глазами и заляпанным веснушками лицом.
– Ты сама виновата, Кристина. Поменьше надо на дискотеках отплясывать и почаще заглядывать в учебник – тогда бы моя помощь тебе не потребовалась, – строгим учительским тоном произнесла Аннушка. – Боюсь, ты идешь по стопам своей старшей сестры, которую, если помнишь, едва не выгнали из школы за вечные прогулы и двойки.
Будущая фотомодель слушала отповедь с раскрытым ртом, совершенно не понимая, что случилось с этой жалкой, ничтожной Калистратовой. Аннушка тем временем закончила говорить и сделала вид, будто углубилась в изучение конспекта.
– Калистратова!
– Оставь меня, пожалуйста, в покое! У нас нет с тобой общих тем для обсуждения.
– Ладненько, ты еще об этом пожалеешь, рыба лупоглазая!
Их разговор слушала, наверное, половина класса – слишком уж необычной была реакция тишайшей Аннушки Калистратовой на очередной наезд. И теперь, глядя в лица ребят, Кристина почувствовала себя проигравшей. Сорвавшись, девчонка обрушила на Аннушку целый поток оскорблений, главным образом на предмет ее внешности. Та сидела с каменным лицом, героически сдерживая слезы. Потом, не вытерпев, побросала в рюкзачок учебники и тетради и направилась к выходу из класса.
– Калистратова, ты куда? – спросила Светлана Ивановна, с которой они едва не столкнулись в дверях. – Урок уже начался.
Аннушка ничего не ответила учительнице, стремительно сбежала по лестнице и вылетела во двор, оставив за спиной мрачное, полное тягостных воспоминаний здание школы. Девочка знала, что ее трудно назвать красавицей, но учиненный Кристиной разбор ее внешних данных стал последней каплей, сделавшей жизнь совершенно невыносимой. Что из того, что Аннушка была круглой отличницей и неплохо владела двумя иностранными языками?! Для Кристины Ильиной и тройка казалась хорошей оценкой, но зато ее по праву называли самой красивой девчонкой в школе и прочили звездную карьеру.
Чувствовавшая себя самым несчастным человеком на свете, Аннушка почти бежала по залитым ласковым весенним солнцем улицам, глотая слезы и мечтая скрыться в таком месте, где бы никто не увидел ее отвратительных веснушек…
Последний день апреля выдался солнечным и по-летнему жарким. Впереди маячили долгие первомайские праздники, жизнь казалась прекрасной и удивительной, а потому вид сидевшей на скамейке и горько рыдавшей девчонки не на шутку встревожил проходившего мимо паренька:
– Что случилось? Тебя кто-то обидел?
Аннушка даже головы не подняла, продолжая оплакивать свою горькую долю дурнушки.
– Почему ты плачешь?
В переливающемся расплывчатом ореоле слез возникла нескладная фигурка. Щуплый мальчишка с круглыми глазами и острым, похожим на птичий клюв носом, склонив голову набок, сочувственно заглядывал девочке в лицо.
– Скажи, я жутко некрасивая?
– Некрасивая? – удивленно переспросил паренек. – Неправда, ты очень даже ничего, особенно если перестанешь плакать.
– Нет! Я рыба лупоглазая! Они не зря меня так зовут! Я сама себе не нравлюсь!
– А я – Чижик-Пыжик. Вообще-то мое имя Алик Чижов, но иначе как Чижиком меня никто не величает.
– Аннушка. Слушай, а почему ты не в школе?
– Хороший вопрос. – Алик сел на скамейку рядом с девочкой. – Один неуравновешенный субъект раздавил мои очки и наговорил много неприятных вещей. В ответ я тоже проявил несдержанность и просто ушел с уроков. Без справок и разрешений. Ушел, потому что на душе стало очень тошно.
– У меня то же самое. Я удрала с уроков, хотя, наверное, зря. От них никуда не денешься.
– От уроков?
– От тех, кто обзывает и дразнит.
Слезы высохли. Обычно Аннушка с трудом сходилась с новыми людьми, но Чижик ей сразу понравился, и они без труда нашли общий язык.
– И что ты теперь намерена делать?
– Не знаю. В школу я сегодня точно не вернусь, а домой идти рано. Тетушка не поймет моего порыва. Наверное, придется здесь сидеть.
– Ты живешь у тети?
– Родители работают за границей, и Александра Георгиевна взяла меня к себе.
– Понятно… – Алик замолчал, с задумчивым видом рассматривая носок своего ботинка. Похоже, паренек был чем-то смущен. – Знаешь… Я подумал… Короче, хочешь зайти ко мне в гости? Мой дом недалеко.
Аннушка призадумалась, представив свою тетку, которая, узнав о ее планах, наверняка скажет, что «это просто верх неприличия – идти в гости к незнакомому юноше», потом вообразила, как Александра Георгиевна отчитывает ее за прогул. Особого выбора у Аннушки не было…
– Ладно. Заскочим к тебе на полчасика.
На лице Алика просияла улыбка. Подхватив сумку с книгами, он вприпрыжку побежал вперед, то и дело оглядываясь на свою новую знакомую:
– Я покажу тебе одну очень интересную вещь. Честное слово.
Солнечные лучи отражались в сверкающих, вымытых после долгой зимы окнах, припекали спины. Уже высыпала на прогулку вернувшаяся из школы малышня, запрыгала в «резиночку» на чистом сухом асфальте. Неприятности остались позади, жизнь снова показалась Аннушке вполне сносной, но тут она заметила маячивший впереди большой пятиэтажный дом. Здание дореволюционной постройки, из-за своей необычной формы прозванное «утюжком», действительно вызывало интерес у случайных прохожих – два его крыла расходились в стороны под острым углом, а на торце оставалось место только для одного, впрочем, весьма широкого окна. Однако Аннушкино внимание этот дом привлек отнюдь не из-за оригинальных архитектурных решений… Девочка резко остановилась:
– Алик, ты случайно не в «утюжке» живешь?
– Угадала. Мы несколько лет назад сюда переехали. Года три, если не больше. Эта квартира досталась маме в наследство.
– Знаешь, я, пожалуй, вернусь в школу, еще успею к последнему уроку. А к тебе загляну как-нибудь в другой раз.
– Но почему?
На лице мальчика погасла улыбка, глаза сделались печальными-печальными. Аннушке было жаль Чижика, однако она боялась заходить в дом, с которым ее связывали жутковатые воспоминания.
– Извини, Алик, но мне не хочется сюда идти.
– Ну на минуточку, пожалуйста! Я только покажу тебе замок.
– Замок?
– Да! И мою коллекцию – они все живут в средневековой крепости.
Искушение увидеть таинственный, построенный прямо в квартире замок было велико. Аннушка остановилась у подъезда, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. После того что случилось с ней больше трех лет назад, она и представить не могла, что когда-нибудь вновь окажется здесь, пройдет по лестнице мимо той двери.
– Идем! – Алик взял ее за руку и потянул к подъезду. – Мы только на минуточку!
В просторном, совсем не похожем на современные подъезде еще сохранился холод зимы. Светильники почему-то были выключены, и приходилось довольствоваться светом, падавшим из большого полукруглого окна. Шаги вошедших в полутемное помещение ребят звучали гулко и торжественно. Аннушка почувствовала озноб – холод воспоминаний пробирал до костей, воскрешая в памяти самый загадочный случай в ее жизни. И вот теперь, так же, как и в тот день, она поднималась по ступеням широкой лестницы. Подъем оказался недолгим – они остановились на площадке второго этажа.
– Чижик! – Ее голос дрогнул от страха.
– Да?
– Что ты делаешь?!
– Собираюсь открыть дверь и пригласить тебя в дом.
– Это твоя квартира?
– Точно, моя.
– Кошмар!
Аннушка, как в страшном сне, наблюдала за тем, как ее новый приятель возится со связкой ключей, вставляет их в замочные скважины. Вот щелкнул последний замок, и дверь открылась с тихим, чуть слышным скрипом. Та самая дверь…
– Прошу!
Аннушка стояла у порога, не решаясь сделать шаг вперед. Ее сердце стучало так быстро, что готово было выпрыгнуть из груди.
Замок и в самом деле был великолепен. Громадный, больше метра в высоту макет занимал отдельный стол в углу гостиной. Аннушка увидела его сразу, как только вошла в комнату, и на миг даже забыла о своих тревогах. Монументальное, сделанное из тонкой фанеры и картона сооружение имело множество башенок, соединенных между собой изящными галереями, ворота с подвесным мостом, неприступные, увенчанные зубцами стены.
– Здорово! Как настоящий!
– Тебе нравится? – расплылся в улыбке Алик.
– Еще бы! Ты все это сам сделал?
– Да. Мне только чуть-чуть папа помогал. На этапе проектирования. Он архитектор, знает в таких вещах толк. А теперь подойди поближе и посмотри, кто выглядывает в окна.
Аннушка послушно двинулась вперед и тут же отшатнулась, будто увидела перед собой ядовитую змею. Но на первый взгляд то, что испугало девочку, выглядело совсем безобидно – в окошки замка смотрели карточные короли и дамы, отобранные из разных, не похожих одна на другую колод.
– Это же карты, – выдавила бледная как смерть Аннушка.
– Точно. Я их не то чтобы коллекционирую, но если мне встречаются необычные карты, я поселяю их в замок. Не оставаться же ему пустым? Видишь, над окошками предусмотрены специальные щели, в которые можно опустить карту.
Девочка едва держалась на ногах. Плюхнувшись на стоявший поблизости диван, она привычным жестом пригладила свои льняные волосы, глубоко вздохнула. В конце концов, все, что происходило с ней сейчас, могло быть простым совпадением, не имевшим никакого отношения к той давней истории.
– Что-то не так? – спросил Алик, только теперь заметивший странное волнение своей гостьи. – Ты не любишь карты?
– Нет… Дело не в этом. Просто однажды со мной произошла очень странная история. Здесь. В этой квартире.
– Расскажи, пожалуйста.
– Ты мне все равно не поверишь.
– Я здесь живу, а потому должен знать все тайны этого дома.
– Может быть, ты и прав. Только не думай, будто я выдумщица и фантазерка, я бы под присягой могла подтвердить, что все было именно так, а не иначе.
– Я тебе верю.
– Не торопись, Чижик. Обычно такие истории происходят только в кино, а не в реальной жизни. Случилось все больше трех лет назад. В то время я жила с родителями поблизости от этого дома и каждый день ходила мимо него сначала в детский сад, а потом в школу. Окно комнаты, где мы теперь находимся, всегда привлекало мое внимание – раньше оно было заставлено огромными, похожими на пальмы папоротниками. Среди этих «джунглей» я часто видела седенькую старушку в старомодном сарафане и с нарядной брошкой. Она или неподвижно сидела у окна, глядя куда-то вдаль, или возилась со своими папоротниками. И так каждый день – летом и зимой, из месяца в месяц, из года в год.
– Это моя прабабушка Антонина Ивановна. Я пару раз заходил к ней в гости, но, похоже, она встречала нас с мамой без особого энтузиазма. Ей нравились одиночество и тишина.
– Странная штука судьба, – рассказчица задумчиво почесала кончик носа, – все будто по нотам расписано, кому, когда и с кем встречаться. Но, в общем, это неважно. Короче, все жившие поблизости ребята отлично знали эту старушку с папоротниками, но никто с ней не общался. Было в том, как она сидела у окна, что-то жуткое… Хотя словами этого не объяснишь.
– Мне тоже было страшновато рядом с ней. Хотя она и поила нас чаем с вареньем.
– Однажды, когда я возвращалась из школы, старушка окликнула меня, попросила сходить за хлебом. Она сбросила со второго этажа пакет и деньги, а вскоре я уже стояла на площадке возле двери ее квартиры. Прямо как сегодня. Звонка тогда не было, и мне пришлось долго стучать в дверной косяк. Поверь, Алик, в тот момент мне было страшно как никогда в жизни, сердце разрывалось от тоски и недобрых предчувствий. Казалось, будто я не в квартиру стучала, а в загробный мир.
То ли Аннушка была очень хорошей рассказчицей, то ли слушатель ей попался не в меру впечатлительный, но Алик почувствовал, как по его спине поползли мурашки. Он сразу посерьезнел, вспоминая отрешенный взгляд своей прабабушки, то, как плавно покачивались на сквознячке листья огромных папоротников…
– Наконец старушка открыла мне дверь, предлагая войти, – продолжала негромко рассказывать девочка. – Я начала отказываться, но она схватила меня за руку и с неожиданной силой втянула внутрь. Потом она сказала: «Дитя мое, настало время определить для тебя судьбу» – и достала большие старинные карты. Позже я узнала, что это были карты Таро. Но они совсем не похожи на те, что продаются в любом газетном киоске, таких карт я больше нигде никогда не видела. Представь себе толстые, очень старые карты со следами позолоты и необычно яркими, словно выпуклыми рисунками. Глаза людей, смотревших с карт, были как живые, очень выразительные, но недобрые.
Услышав такую информацию, Чижик моментально избавился от смутной тревоги, в его взгляде вспыхнул азарт:
– Потрясающе! Хотел бы я иметь такие в своем замке! Представляешь, как бы здорово они смотрелись на той галерее!
– Тебя только это интересует?
– Извини. Просто я немного увлекся. Так что тебе нагадала моя прабабушка?
– В том-то и дело, что я ничего не поняла. Она произносила непонятные слова, а мне становилось все страшнее и страшнее. В тот момент я верила, что гадалка видит будущее, карты знают все и ничего уже нельзя изменить. Позже одна девочка растолковала мне кое-что из услышанного, сказала, что в моей жизни должны произойти серьезные перемены. Но похоже, гадание оказалось не слишком точным – уже три года прошло, а в моей жизни ничего особенного не случилось. Правда, осенью я ездила отдыхать в Румынию, но нельзя сказать, что это изменило мою судьбу. Я узнала о себе нечто новое, но…
Аннушка осеклась на полуслове, вовремя сообразив, что малознакомому мальчишке совершенно не обязательно знать о ее невероятных приключениях в таинственной Трансильвании. После такого рассказа он бы наверняка посчитал ее чокнутой, в лучшем случае – законченной фантазеркой, не способной делать различие между сказкой и реальной жизнью.
– Куда же могли деваться эти карты? Хотел бы я знать…
– Я еще не закончила, Чижик. Самое невероятное и пугающее произошло потом. На следующий день, возвращаясь из школы, я по привычке посмотрела на старушкино окно и вдруг увидела, как незнакомая женщина убирает с подоконника папоротники. Позже выяснилось, что старая гадалка тихо скончалась больше недели назад.
– Подожди-подожди, я что-то не разобрался…
– Ты все правильно понял, Чижик. В тот день, когда я принесла твоей прабабушке хлеб и узнала свою судьбу, она должна была уже несколько дней лежать в могиле!
– Но так не бывает! Мертвец не может вернуться в свою квартиру и посылать незнакомую девочку за покупками!
– Она не казалась мертвой! У старушки были теплые руки, совсем не такие, как у привидений или зомби.
– Извини, Аннушка, но ты явно что-то напутала с хронологией. В конце концов, в те далекие времена тебе исполнилось лет десять, не больше, и это многое объясняет. В таком возрасте я верил в снежного человека.
После столь решительного заявления Аннушка едва не обиделась на Алика, но потом передумала – действительно, поверить в такую невероятную историю мог только тот, кто пережил все это, кто смотрел в бездонные глаза гадалки, кто слышал ее негромкий, похожий на шорох папоротников голос…
Глава III
Башня на синем лугу
Мысль о том, что редкостные карты могли находиться где-то поблизости, не давала Алику покоя. Едва расставшись с Аннушкой, он учинил в квартире что-то вроде обыска – обшарил чулан, обследовал несколько шкатулок и красивый антикварный столик, который, как и раньше, при жизни Антонины Ивановны, занимал место у окна в гостиной. Карт Таро нигде не было. Усталый, надышавшийся пылью Алик опустился на диван, уныло посмотрел по сторонам. Неужели мама выбросила бесценную колоду вместе с ненужными вещами, и карты сгинули навсегда? Ждать, когда родители вернутся с работы, было просто невыносимо. Мальчик подошел к телефону.
– Алло?
– Мам, скажи, пожалуйста, ты не встречала в вещах прабабушки старинные гадальные карты – большие, с позолотой?
– Что?
– Я говорю о картах…
– Мне понятно, о чем идет речь, но, Алик, я же просила не отрывать меня по пустякам. Клиенты ждут, работа.
– Мама, это очень-очень важно.
– Когда я разбирала вещи, то не видела никаких карт. Иначе непременно отдала бы их тебе. Все, сын, меня ждут. Пока.
– Пока…
Мальчик положил трубку. Что ж, он сделал все, что мог, но, похоже, ему следовало распрощаться с надеждой стать владельцем старинной колоды Таро. Вероятно, Аннушка что-то перепутала, а возможно, даже разыграла его. Такое случалось довольно часто, и Чижик-Пыжик привык к тому, что над ним подшучивали все кому не лень.
Время текло очень медленно. Впереди маячили праздники, а потому уроки можно было отложить и заняться любимым делом. Мальчик достал коробку с вырезанными из плотного картона заготовками и начал склеивать очередную башенку своего замка. Но сегодня работа не приносила радости. Наверное, Алик устал, разбирая ненужные вещи, и теперь его руки двигались с неохотой, а сама идея постройки такого большого макета казалась довольно нелепой. Мысли упорно возвращались к рассказу его новой знакомой. В первый момент, заинтересованный упоминанием о картах Таро, он не придал ему особого значения, но теперь в тишине пустой квартиры каждое слово, произнесенное Аннушкой, казалось зловещим предупреждением.
Алик не верил в чудеса, посмеивался над рассказами о встречах с привидениями, но одно дело слушать страшилки о том, что происходило в затерянном где-нибудь за тридевять земель замке или кладбищенском склепе, а другое – услышать от очевидца о недавних событиях, произошедших в твоей собственной квартире. Недоклеенная башенка выпала из рук, взгляд рассеянно скользил по гостиной. Вот здесь, на подоконнике, высились плошки с папоротниками, рядом стояло любимое кресло Антонины Ивановны. А за столиком, украшенным перламутровым узором, она, должно быть, раскладывала свои карты.
Что, если призраки умерших действительно бродят по земле, возвращаясь туда, где испустили последний вздох? Соседка рассказывала маме, что Антонина Ивановна умерла в своем кресле, а ее застывшие глаза продолжали упорно смотреть сквозь окно в невидимые для живых дали. Кто-то из ребят заметил странную неподвижность старушки и сообщил об этом взрослым. Алик подумал о том, как жутко столкнуться взглядом с мертвецом, глядевшим из окна, и невольно покосился на то самое стекло, сквозь которое смотрела мертвая старушка. Все случилось здесь, в этой комнате, а спустя несколько дней после ее кончины непонятно каким образом вернувшаяся из мира мертвых гадалка напророчила Аннушке странную судьбу…
– Это шутка. Обычная шутка. Запоздавший на месяц первоапрельский розыгрыш. – Стараясь самому себе казаться беспечным, мальчик прошелся по комнате, замурлыкал под нос веселый мотивчик: – «А нам все равно…»
Но что, если не нашедшая покоя душа Антонины Ивановны и в самом деле присутствовала рядом? Вдруг она была здесь, в одной комнате с Аликом, вдруг она рассердилась на то, что он хотел завладеть ее картами? Вдруг…
– Бабушка…
Голос у мальчика дрогнул, он умолк, напуганный собственной дерзостью. Он позвал мертвеца и теперь боялся, что кто-то откликнется на его зов. Вокруг не происходило ничего необычного – не раскачивалась звеневшая подвесками люстра, не захлопывались двери, не возникала из тумана окутанная белым саваном фигура, но именно это и ужасало мальчика. Он видел в кино столько разных спецэффектов, что, возможно, не испугался бы, заметив нечто подобное в жизни, но его окружало молчание. И эта тишина казалась Алику немым посланием, пришедшим прямиком из загробного мира.
Не выдержав обманчивого спокойствия, мальчик на ходу сорвал с вешалки куртку и пулей вылетел из квартиры.
– Это просто безобразие! Форменное издевательство! Мало того, что машину угнали, да еще такое оставили!
– И ведь не первый случай, говорят, на соседней улице еще два таких происшествия было.
– Вот и я про то, Марья Петровна. Куда только милиция смотрит!
Поравнявшийся с обсуждавшими последние сплетни соседками Алик вежливо поздоровался, намереваясь проследовать дальше, но потом притормозил – у его отца была машина, а потому тема угонов казалась вполне актуальной.
– Алло?
– Мам, скажи, пожалуйста, ты не встречала в вещах прабабушки старинные гадальные карты – большие, с позолотой?
– Что?
– Я говорю о картах…
– Мне понятно, о чем идет речь, но, Алик, я же просила не отрывать меня по пустякам. Клиенты ждут, работа.
– Мама, это очень-очень важно.
– Когда я разбирала вещи, то не видела никаких карт. Иначе непременно отдала бы их тебе. Все, сын, меня ждут. Пока.
– Пока…
Мальчик положил трубку. Что ж, он сделал все, что мог, но, похоже, ему следовало распрощаться с надеждой стать владельцем старинной колоды Таро. Вероятно, Аннушка что-то перепутала, а возможно, даже разыграла его. Такое случалось довольно часто, и Чижик-Пыжик привык к тому, что над ним подшучивали все кому не лень.
Время текло очень медленно. Впереди маячили праздники, а потому уроки можно было отложить и заняться любимым делом. Мальчик достал коробку с вырезанными из плотного картона заготовками и начал склеивать очередную башенку своего замка. Но сегодня работа не приносила радости. Наверное, Алик устал, разбирая ненужные вещи, и теперь его руки двигались с неохотой, а сама идея постройки такого большого макета казалась довольно нелепой. Мысли упорно возвращались к рассказу его новой знакомой. В первый момент, заинтересованный упоминанием о картах Таро, он не придал ему особого значения, но теперь в тишине пустой квартиры каждое слово, произнесенное Аннушкой, казалось зловещим предупреждением.
Алик не верил в чудеса, посмеивался над рассказами о встречах с привидениями, но одно дело слушать страшилки о том, что происходило в затерянном где-нибудь за тридевять земель замке или кладбищенском склепе, а другое – услышать от очевидца о недавних событиях, произошедших в твоей собственной квартире. Недоклеенная башенка выпала из рук, взгляд рассеянно скользил по гостиной. Вот здесь, на подоконнике, высились плошки с папоротниками, рядом стояло любимое кресло Антонины Ивановны. А за столиком, украшенным перламутровым узором, она, должно быть, раскладывала свои карты.
Что, если призраки умерших действительно бродят по земле, возвращаясь туда, где испустили последний вздох? Соседка рассказывала маме, что Антонина Ивановна умерла в своем кресле, а ее застывшие глаза продолжали упорно смотреть сквозь окно в невидимые для живых дали. Кто-то из ребят заметил странную неподвижность старушки и сообщил об этом взрослым. Алик подумал о том, как жутко столкнуться взглядом с мертвецом, глядевшим из окна, и невольно покосился на то самое стекло, сквозь которое смотрела мертвая старушка. Все случилось здесь, в этой комнате, а спустя несколько дней после ее кончины непонятно каким образом вернувшаяся из мира мертвых гадалка напророчила Аннушке странную судьбу…
– Это шутка. Обычная шутка. Запоздавший на месяц первоапрельский розыгрыш. – Стараясь самому себе казаться беспечным, мальчик прошелся по комнате, замурлыкал под нос веселый мотивчик: – «А нам все равно…»
Но что, если не нашедшая покоя душа Антонины Ивановны и в самом деле присутствовала рядом? Вдруг она была здесь, в одной комнате с Аликом, вдруг она рассердилась на то, что он хотел завладеть ее картами? Вдруг…
– Бабушка…
Голос у мальчика дрогнул, он умолк, напуганный собственной дерзостью. Он позвал мертвеца и теперь боялся, что кто-то откликнется на его зов. Вокруг не происходило ничего необычного – не раскачивалась звеневшая подвесками люстра, не захлопывались двери, не возникала из тумана окутанная белым саваном фигура, но именно это и ужасало мальчика. Он видел в кино столько разных спецэффектов, что, возможно, не испугался бы, заметив нечто подобное в жизни, но его окружало молчание. И эта тишина казалась Алику немым посланием, пришедшим прямиком из загробного мира.
Не выдержав обманчивого спокойствия, мальчик на ходу сорвал с вешалки куртку и пулей вылетел из квартиры.
– Это просто безобразие! Форменное издевательство! Мало того, что машину угнали, да еще такое оставили!
– И ведь не первый случай, говорят, на соседней улице еще два таких происшествия было.
– Вот и я про то, Марья Петровна. Куда только милиция смотрит!
Поравнявшийся с обсуждавшими последние сплетни соседками Алик вежливо поздоровался, намереваясь проследовать дальше, но потом притормозил – у его отца была машина, а потому тема угонов казалась вполне актуальной.