Артем Мичурин. Ренегат

   – Скажи, дорогой мой человек, – обратился Коллекционер голосом, полным холодного презрения, – ты, когда в носу ковыряешь, никаких жизненно важных органов не протыкаешь себе?
   – А в чем собственно дело?
   – Вот, – указал охотник на разорванную пополам спиралевидную трубку. – Вот в чем дело. И из-за этого дела наша приятная во всех отношениях автомобильная прогулка идет на хер, – он тяжело вздохнул и ткнул пальцем в массивную металлическую деталь с множеством ребер. – Ведь ты же мог попасть сюда, или сюда, или вот сюда. Но нет. Попал в единственно верное место. Три выстрела, и отличный автомобиль превращен в тонну бесполезного хлама. Зуб даю – больше так никто не сможет.
   – Я же не нарочно.
   – Да, – согласился Коллекционер. – Не нарочно. Чего теперь об этом рассуждать? Пулемет-то хоть не испортил? – он захлопнул кожух и обошел машину справа, перешагивая через трупы. – Цел вроде. А коробка почти пустая. Говорил же тебе, не пускай к пулемету. Жмуров пока обшмонай, снайпер, мать твою ети.
   Стас демонстративно замер и молча уставился на охотника.
   – Чего встал-то? – спросил Коллекционер, продолжая осматривать пулемет.
   – Да вот думаю, а не борзовато ли ты себя ведешь. По шестеркам своим одноразовым соскучился? Между прочим, хочу напомнить, что это ты за мной увязался, а не наоборот.
   – Ой-ой, – покачал головой охотник, копаясь во внутренностях «ПКМа». – Какие мы нежные. Дай-ка я тебе кое-что растолкую. Арзамас – это, брат, не деревня и даже не город вроде Мурома. Арзамас – это семья. Неблагополучная, со своими терками, уродами и грязью, но семья. И чужаков в ней не жалуют. Если муромский прием показался тебе недостаточно радушным, то в Арзамас лучше и вовсе не соваться. Особенно в одиночку.
   – А ты, значит, покровительство свое предлагаешь? – усмехнулся Стас.
   – Можно и так сказать.
   – Угу. А оно мне сильно нужно?
   Охотник защелкнул крышку ствольной коробки, вытер руки о плащ и серьезно посмотрел Стасу в глаза.
   – Оно тебе не просто нужно. Оно тебе жизненно необходимо. Иначе ты и дня не проживешь. Ну так что, жмуров будем шмонать?
   Арсенал Детей Пороха оказался весьма скромным. На трупе стрелка удалось разжиться только «АПСом», да тремя магазинами к нему. У водителя под бушлатом обнаружился «Кедр» с боекомплектом в восемьдесят патронов. Между сиденьями примостился видавший виды «СКС» и коробка с десятью полными обоймами. Короткоствол Стас запихал в свой рюкзак, а «СКС» с пулеметом взял на себя Коллекционер. В ящике под сиденьем очень кстати были найдены обернутый бумагой шмат сала и восемь печеных картофелин. Трофейную провизию единогласно решили ликвидировать на месте без отлагательств.
   – Слушай, а что там за конструкция такая хитрая? – поинтересовался Стас, указывая испачканным в сале ножом на моторный отсек. – Я в движках не сильно разбираюсь, но этот вроде необычный какой-то.
   – Необычный, да, – кивнул охотник, дожевав. – Угробил ты, Стас, сегодня редкий образец, плод еще более редких прогрессивных идей – пороховой двигатель.
   – Пороховой? Это как же, он прямо вот так на порохе, что ли, работает?
   – Ну, не совсем. На чистом порохе только реактивные двигатели работать могут, твердотопливные. А тут это… – Коллекционер задумался. – Бля, вылетело из головы. Раствор… Раствор… Водонитратный раствор, – вспомнил он наконец. – Или азотное топливо, как они его еще называют. Башковитые ребята, – Коллекционер легонько попинал голову мертвого водителя. – Замечательный движок смастерили. Помощнее бензинового будет, и греется меньше. Одна беда – жрет много. Бак нужен в два раза больше обычного. Но зато от нефтяников никакой зависимости. Пришел караван, не пришел – насрать. Машины всегда на ходу.
   – А что же, кроме них, никто такие движки не делает?
   – Хе. Сделать-то не проблема. А заправлять его чем? Эти ж суки, – голова водителя качнулась, получив уже более увесистый пинок, – рецептурой топлива делиться не хотят. Все в тайне держат.
   – Зря мы, наверное, их грохнули, – посетовал Стас. – Надо было живьем брать да расспросить как следует.
   – Думаешь, ты один такой умный? Пробовали уже. Молчат. Им за разглашение четвертование у себя полагается. Причем четвертуют не только предателя, но и всю его близкую родню. И не поймешь, главное, – развел охотник руками, – чего им с этой тайны. Ладно бы там планы какие строили грандиозные. Танки на пороховом движке, к примеру. Но какие на хрен планы могут быть, когда их брига не больше четырех сотен человек имеет? Вот и получается, что ни себе, ни людям. А все жадность блядская. Жадность и трусость – главные тормоза прогресса. Ну ладно, – Коллекционер встал, стряхнул крошки со штанов и взвалил на плечо пулемет. – Хорош лясы точить, выдвигаться пора. Нас ждет город мечты.
 
   Солнце не спеша продолжало ежедневный обход своих владений, и пустошь менялась, равняясь на него. Розовато-бурая, предрассветная, вспрыснутая багрянцем рождающегося в крови светила, она постепенно освобождалась от ошметков небрежно сброшенной плевры и обретала новое лицо. Суровое, обветренное, покрытое шрамами. Мягкая дымка рассеивалась, обнажая ее сухую, истерзанную язвами кожу, сточенные гнилые зубы, торчащие каменными обломками, забитые тромбами старческие вены, выходящие наружу корявыми деревянными изваяниями. Солнце катилось к горизонту, и пустошь следовала за ним, тянулась к своему уставшему божеству уродливыми длинными тенями, горестно хмурилась, покрываясь глубокими резкими морщинами в бессильной печали и злобе, оттого, что не может вечно сохнуть в его обжигающих лучах, наслаждаясь бесконечным процессом самораспада. Пустошь темнела и… оживала.
   Стас шагал, хрустя перекатывающимся под окованными подошвами гравием и периодически матерясь. Не успевшие еще усесться по ноге сапоги сбивали намотку, чем немало досаждали при ходьбе, однако берцы уже не спасали от усиливающегося с каждым днем холода, а потому отправились на заслуженный отдых в рюкзак.
   – Твою мать! Как же вы задрали! – Стас уселся на ближайшую кочку, скинул сапог и, бубня себе под нос страшные проклятия, принялся в очередной раз перематывать портянку.
   – Ничего-то вы, нормальные, толком не умеете, – посетовал Коллекционер, прохаживаясь вокруг, но вдруг резко остановился, заметив торчащий у Стаса из-под локтя насадок «ПБ». – Опять?
   – Я, кажется, уже просил не заходить мне за спину?
   Охотник отвесил издевательский реверанс.
   – Простите великодушно. Не поспеваю за вашей паранойей.
   – Это ведь очень просто, – Стас дождался, когда Коллекционер вернется в зону прямой видимости, и сунул пистолет в кобуру, с самого утра остававшуюся незастегнутой, после чего снова взялся наматывать портянки. – Нужно всего лишь держаться на виду, не шурудить руками под плащом, не играться с ножиком без надобности и не направлять как бы невзначай пулемет в мою сторону.
   – Он тяжелый, – попытался Коллекционер еще раз объяснить причину недавнего инцидента, едва не закончившегося стрельбой. – У меня плечо затекло…
   – Ладно-ладно, слышал я уже. Далеко до Арзамаса? – Стас вставил ногу в сапог и пару раз топнул, плотнее вгоняя ее в неразношенную толстую кожу.
   – Такими темпами часов восемь плестись будем.
   – Далековато.
   – А вот если бы не чья-то треклятая меткость…
   Стас исподлобья взглянул на охотника и скрипнул зубами.
   – Да-а, – протянул Коллекционер задумчиво, делая вид, что не заметил раздражения. – Сидели бы уже в кабаке. Эх, жратва, бухло… – он шумно втянул носом воздух, будто старался распробовать ароматы далеких блюд, и мечтательно мурлыкнул. – А то, глядишь, пожрамши, и девок бы сейчас тискали. Соскучился я по девкам. У-у-у, какие там крали есть. Загляденье. Наливные, сдобные. Особенно Зойка рыжая. Вот Сатана-баба! Прям возьмешь так ее за бока, и аж жар прошибает. Хороша стерва, – Коллекционер довольно хохотнул, прокручивая в голове незабываемые моменты, но веселость быстро сошла с его лица, как только он повернулся к Стасу. – А вместо этого роскошного времяпрепровождения мне приходится целый день пешком тащиться по долбаной пустыне и любоваться на твою мерзкую рожу.
   – Ну, у кого рожа краше – это еще вопрос. А вот девки тебя сегодня точно не согреют, – Стас постучал ногтем по стеклу часов. – Нужно место искать для ночлега. В темноте через пустошь шагать мне как-то совсем не улыбается.
   – Темнота – вещь относительная, – философски заметил охотник. – Хотя живность здешнюю дразнить, конечно, не стоит, – он посмотрел на багровеющую линию горизонта и, перекинув «ПКМ» на другое плечо, свернул влево от текущего направления.
   – Куда? – окликнул его Стас.
   – Есть здесь место одно. Для ночевки, думаю, сгодится.
 
   Стас провел ладонью по листу жести, окрашивая кожу в охристый цвет, потом ухватился за металлическую дугу над головой и осторожно попробовал ее на прочность.
   – А вся эта халабуда на бошки нам не свалится? – поинтересовался он, недоверчиво осматривая предполагаемое место ночевки.
   – Обязательно свалится, если не прекратишь ее раскачивать, – заверил Коллекционер.
   Громадная, но чрезвычайно хлипкая на вид конструкция, выбранная охотником в качестве временного убежища, оказалась не чем иным, как остовом давным-давно отжившего свой век автобуса. Изъеденный ржавчиной скелет машины врос в землю. Днище, если оно вообще уцелело, покоилось сейчас глубоко под слоем глинозема. Пластиково-дерматиновое убранство салона безвозвратно кануло в Лету. О крыше напоминали лишь каркасные дуги, обглоданными ребрами торчащие по обе стороны от прогнувшегося «позвоночника». Единственное, что более-менее сохранилось в этом некогда представительном и даже, как казалось Стасу, величественном транспортном средстве, были борта. Коррозия, разумеется, и их не пощадила, кое-где истончив жесть и сделав ее не толще бумаги. В нескольких местах зияли дыры. Но все же стены этой жестяной коробки еще способны были отражать каждодневные штурмы не знающих усталости ветров.
   – Я вообще-то рассчитывал на более капитальный вариант, – посетовал Стас. – А тут ненамного безопаснее, чем в открытом поле. Ну, смотри, – он указал рукой на поблескивающее уже первыми звездами небо. – И в чем смысл?
   Коллекционер сложил собранные ветки шалашом вокруг комка жухлой травы.
   – Огонька не найдется? – обратился он к Стасу.
   Тот вынул из кармана зажигалку и передал ее охотнику.
   Чиркнул кремень. Голубоватое спиртовое пламя лизнуло траву и, быстро распробовав приготовленное ему блюдо, принялось пожирать, жадно фыркая в темноте наступающей ночи.
   – Смысл очень простой, – продолжил охотник, дождавшись, пока костер займется как следует. – Вокруг нас какие-никакие, но стены. То есть закрытое пространство. Плюс огонь. Ни одна тварь, за исключением прямоходящей, не сунется в закрытое пространство с огнем. Ясно?
   – Ясно, – Стас подошел к костру и сел на корточки, протянув ладони к жаркому пламени. – А какая здесь еще живность, кроме кошаков, водится?
   – Что, – хмыкнул охотник, – успели уже баек порассказать об убийцах пу-у-устоши? – он растопырил пальцы на манер когтей и сверкнул широко открывшимися глазами.
   – Почему баек?
   – Ну, а чего тебе про них рассказывали? Что когти пятисантиметровые, как бритва? Что человека в пух раздирают? Что появляются невесть откуда, будто призраки, и быстры как черти?
   – Примерно так, – кивнул Стас.
   – Херня, – охотник махнул рукой и, поерзав на месте, уселся удобнее. – Не так они и страшны. Коготки у них мелкие совсем, для лазания, а не для убийства. Жертву они не рвут, а душат. Вот что быстры – это правда. Тут главное – из виду бестий не упустить. Они хороводы водить любят, отвлекать фортелями разными, а сами горло выцеливают. Как только замешкался, так котяра прыг, и готово. Но на вооруженного человека редко нападают, разве что совсем уж оголодавшие. Они по четвероногой дичи больше специализируются, подсвинка там завалить или теленка. Овец с ферм крадут часто. Шпана, в общем, не убийцы. Есть тут звери и посерьезнее.
   – Это какие? – заинтересовался Стас.
   Охотник чуть подался вперед, и пламя костра заплясало в его прищуренных глазах.
   – Про гусляра не слыхал?
   – Нет. Что еще за чудо такое?
   – Хе. Кабы знать. Гусляра и издали-то мало кто видел, а те, кому вблизи «посчастливилось», не расскажут теперь. Объявился в пустошах меньше года назад, а про него уже легенды ходят. Но толком никто ничего не знает. Говорят, что чаще всего возле песчаного карьера он появляется, ночью. Стоит неподвижно, будто человек в плаще длинном замер, голову склонив. И звуки странные такие от него доносятся, словно на гуслях кто играет. Не то чтобы мелодия, так, переборы. Долгие, тягучие. А потом – раз! – Коллекционер резко дернулся, заставив Стаса вздрогнуть. – И нету его уже. Только пыли столб из земли вьется. Между прочим, карьер этот отсюда недалеко.
   Стас попытался усмехнуться, но в горле совсем некстати запершило, и смешок получился натужным.
   – Ну так чего же в гусляре этом страшного, помимо жу-у-утких исчезновений? – поинтересовался он, стараясь придать вопросу оттенок беззаботно-пренебрежительной скуки. – Может, еще и детей крадет?
   – Про детей не знаю, врать не буду, – ответил охотник без тени иронии. – А вот двоих братьев Святые из-за этого урода лишились не так давно. Один просто исчез во время патрулирования. Стрельбу услыхали, бросились к нему, да поздно уже было. На месте только автомат нашли, кровью забрызганный, и круг рыхлой земли, около метра в диаметре.
   – А второй?
   – Со вторым примерно такая же история вышла. Тоже в патруле ходил, не дальше километра от крепости. Группа из четырех человек. Поссать отошел в сторонку. На этом его жизненный путь и оборвался. Правда, из дыры его успели вытащить. Он еще живой, говорят, был. Бормотал что-то про серпы, про страшный суд, жатву кровавую. Ну, ты же знаешь этих умоленных. Они все на сказках своих повернуты. Но вот раны у него и впрямь необычно выглядели.
   – Так ты что же, труп видел?
   – Да, – кивнул охотник. – И, скажу тебе, остался впечатлен. Раны очень на осколочные похожи. Сначала даже подумал, будто пострадавший этот на мине подорвался. Только что за мина такая, которая человека под землю затаскивает? К тому же осколки снизу вверх секут, а тут наоборот все, дыра сверху, борозда рваная вниз тянется, словно и впрямь серпом вспорота. Его ведь из земли втроем тащили и насилу вытащили. Значит, держало что-то. Но это еще не самое интересное, – Коллекционер растянул губы в садистской ухмылке. – Страдалец наш, пока его до крепости везли, все на живот жаловался, мол, болит страшно, жжет, будто пламя адское в брюхе развели. А когда на стол-то его положили да в прореху на пузе глянули, там уже вместо кишок месиво было. Каша гнойно-сизая, говном приправленная. Через пару часов настолько разжижилась, хоть половником черпай.
   – И о чем это, по-твоему, говорит? – Стас прокашлялся, невольно бросая взгляд на рыжую в свете костра землю.
   – А ты подумай, – предложил охотник. – Вспомни, кто из добычи пюре делать любит.
   – Бульдозерист?
   – Сейчас обоссусь со смеху, – вяло отреагировал на шутку Коллекционер. – Тебе бы клоуном в балагане. Ну что, никаких гипотез больше не выдвинешь?
   – Кроме Бульдозериста только паук на ум приходит.
   – Во-о-от, – охотник ткнул в Стаса длинным костлявым пальцем, – молодец. А то я уж совсем было в тебе разочаровался.
   – Так ты думаешь, что этот гусляр – насекомое?
   – Точно, – подтвердил Коллекционер. – Здоровенное насекомое. И, возможно, не одно.
   Стас вопросительно посмотрел на довольно ухмыляющегося охотника.
   – И чему ты, собственно, радуешься?
   – Как чему? Торжеству эволюционного процесса, разумеется.
   – Да? А если это торжество сейчас из-под земли выскочит и тебя за жопу схватит?
   – Значит, так тому и быть, – ответил Коллекционер, приняв серьезный и даже слегка торжественный вид. – И я, и ты, и эта тварь из-под земли, все мы участники одного большого состязания под названием «Естественный отбор». И в этом состязании правила для всех едины, – он запнулся и, поджав нижнюю губу, задумчиво повел бровями, – кроме разве что, тех чертей, которых ты ищешь.
   – Не понял.
   – Перестань, – охотник махнул рукой, будто отгоняя вранье. – Ты же в Арзамас только ради этого и идешь, чтобы с ними встретиться. Точнее, с бугром ихним.
   – Бред собачий. На хрена мне это?
   – Стало быть, есть причина. И причина веская. Но вот почему именно к ним? – Коллекционер пытливо заглянул в глаза Стасу. – Почему не в Ковров, не во Владимир? Почему не к бригадам? Зачем тебе Железный Легион? Срубить побольше? Нет. Это можно было в том же Коврове сделать, легко и безопасно. Жизнь свою выменять? Сомнительно. У тебя врагов и так до хера. Одним больше, одним меньше – не принципиально. Тогда зачем? Давай думать. Ты бежал из Мурома. Бежал спешно. И не куда-нибудь, а через Оку. Туда, куда муромские не суются. Это логично. Но самоубийственно. Без проводника, без карты, на незнакомую территорию, полную кровожадных отморозков. Нужно быть в отчаянии, чтобы решиться на такое. Ты был в отчаянии, Стас? Молчишь. Ну ладно, будем думать дальше. Итак, весь Муром, все эсэсовцы и безопасники подняты по тревоге. Они кого-то ищут. Чужака. Опасного чужака. Но кого конкретно – не знают. У них есть просто список подозреваемых. Но вдруг, ближе к ночи, что-то происходит, и становится известно имя негодяя – Стас. Наемник-психопат, убийца. Правда, кого он убил и почему вообще его ищут, рядовым муромским служакам неизвестно. Я спрашивал. Настойчиво спрашивал. Не говорят. Их не посчитали нужным проинформировать. Или намеренно засекретили информацию? Думаю, второй вариант ближе к истине. А раз так, значит, случилось что-то очень плохое, из ряда вон выходящее. В Муроме всю ночь работает типография, и наутро в городе и пригородах все обклеено листовками с твоей рожей. Сорок золотых за возможность поговорить с доселе никому не известным тихим наемником Стасом, превратившимся теперь в цель номер один. Что нужно украсть у Мурома, чтобы за тебя давали сорок золотых?
   – Пятьдесят золотых, – предложил Стас вариант ответа.
   – Не-е-ет, – покачал головой охотник. – Не думаю. Будь эта хреновина просто ценной, такой шумихи бы не возникло. Равно как не возникло бы особой шумихи и из-за убийства, тем более что все высокие чины, насколько мне известно, живы. Тут дело в другом. Муром потерял нечто не только ценное, но и опасное. Опасное, в первую очередь, для себя. И он хочет это вернуть. Или похоронить, если вернуть не получается. Ты знаешь, где оно лежит, и можешь рассказать, если взять тебя живым. Но если живым не даешься, тогда, по мнению отцов города, тебя следует убить, пока ты не поделился информацией с плохими ребятами. С теми, у кого хватит ума и амбиций, чтобы положить конец муромской гегемонии по ту сторону Оки. И, судя по недавним событиям в Кутузовском, Железный Легион с его Старшими братьями как раз подходит на роль таких плохишей.
   Коллекционер замолчал и впился глазами в Стаса, ожидая реакции на изложенные аналитические выводы.
   – Ух! – театрально всплеснул тот руками после небольшой паузы. – Какой блестящий ум пропадает. Тебе бы не по пустошам рыскать, а лекции читать в университете владимирском. Я слышал, он еще функционирует. Вот только не уверен, есть ли там кафедра высасывания из пальца пустопорожней херни.
   – Ну давай колись, – продолжал допытываться охотник, не обращая внимания на сарказм. – Что ты заныкал? Атомную бомбу? Парочку канистр сибирской язвы? Или, может быть, пикантные фото Грицука с мальчиками?
   Стас язвительно усмехнулся, но на душе у него сделалось отнюдь не весело.
   «Дотошная скотина. Ты даже не представляешь себе, насколько прав. Или представляешь?»
   Холодок нырнул ему за шиворот вертким полозом и проскользил от шеи к пояснице, рождая мелкую знобливую дрожь, которая не осталась незамеченной.
   – Ну же, – Коллекционер доверительно улыбнулся, склонив голову. – Я не спрашиваю, где ты ее спрятал, а всего лишь интересуюсь предметом торга.
   – Торга?
   – Разумеется. Ты ведь рассчитываешь получить что-то взамен от Легиона?
   – Возможно. А ты, значит, хочешь долю?
   Охотник изобразил на лице трогательно-смущенное выражение и пожал плечами.
   – Не подумай плохо, Станислав, ты мне, конечно, нравишься, но не настолько, чтобы помогать тебе даром.
   – И какова она?
   – Думаю… половины хватит.
   Стас округлил глаза и поправил выпавшие из костра ветки.
   – Что скажешь? – спросил охотник после минутного ожидания.
   – Я скажу – нет. Твоя помощь столько не стоит.
   – Станислав, Станислав… – расстроенно покачал головой Коллекционер. – Ты, видно, чего-то не понимаешь. Хочешь сделать все сам? Ну так давай я еще раз обрисую тебе ситуацию, чтобы никакие иллюзии не мешали увидеть реальную картину твоего кошмарного будущего. Итак, после совместного дела по добыче пулемета для Фомы, на которое ты нас подписал, мы разбегаемся и каждый идет своим путем. Ты идешь к Хромому. Поправь меня, если ошибаюсь.
   – Нет-нет, все верно. Продолжай.
   – Ага. Вот, значит, приходишь ты в его заведение, подходишь к охране и говоришь: «Здорово, мужики. Мне бы с Хромым перетереть. Дельце одно наклюнулось архиважное». А они тебе: «Кто такой?» Но ты же парень – не дурак, именем своим громким щеголять не станешь. Сообразишь чего-нибудь типа: «Не местный я. Шариком кличут». Охрана плечами могучими пожимает, тебя шмонает, берет под руки и тащит к шефу. Вот ты уже в логове Хромого. Глядит он на тебя и… А вот дальше возможны два варианта. Начнем с простого и короткого. Глядит он на тебя, берет со стола бумажку, на бумажку глядит, потом опять на тебя, опять на бумажку, и – бах! У тебя в башке дыра. У него-то на бумажке под портретом написано совсем не Шарик, а очень даже Стас. Ведь могла листовочка муромская до Хромого за это время добраться?
   – Не исключено.
   – Да, не исключено, – согласился охотник. – Но маловероятно. Так что на этот чудесный безболезненный вариант лучше не рассчитывать. Хромой – особь старая, подслеповатая. О тебе только из описания знает – без мутаций, среднего роста, среднего телосложения, на вид около тридцати лет, волосы короткие, темные, с проседью, глаза карие, черты славянские, одет в камуфляж цвета хаки, при себе «АК-103», – Коллекционер указал на Стаса пальцем и покивал: – Запоминай-запоминай. Это я тебе пока бесплатную консультацию даю. Комок ты уже сменил, молодец. Осталось «калаш» на время визита заныкать подальше. А без «сто третьего» да без хаки… Мало ли таких кареглазых славян, без мутаций в Арзамасе? Ладно, предположим – вид твой у Хромого подозрений не вызвал. Вот стоишь ты перед ним и с присущей тебе интеллигентностью спрашиваешь: «Дяденька Хромой, а как бы мне с начальством Железного Легиона парой словечек перекинуться? Слыхал я, будто водятся тут мутанты дюже мощные, к Легиону этому отношение имеющие самое непосредственное. А вы с ними вроде как корешитесь». И Хромой, кто бы мог подумать, не стреляет тебе в башню без дальнейших разговоров, а вполне дружелюбно интересуется: «Об чем ты, выблядок, с ними базарить собрался? Ну-ка излагай все мне по-быстрому, а уж я передам кому надо». А ты ему: «Никак не можно, дяденька Хромой. Только для избранных ушей информация моя бесценная предназначена». И так, клычки чутка показывая, чтоб старый козел не хорохорился, добавляешь: «Вы же не хотите расстроить больших дядь из Железного Легиона, воспрепятствовав донесению до их ушей бесценной информации?» И тут уж, конечно, придется Хромому призадуматься. Нахмурит он брови свои косматые, подумает-подумает и скажет: «Да на хую я вертел твой Легион. Они про тебя не знают, стало быть – ты мой, и все мне сейчас расскажешь, если попрошу, то даже в стихотворной форме». А просить старый пень умеет аргументированно. Хоть и аргументов у него всего три – клещи, топор да паяльная лампа. Но как же трудно с ними спорить. Ты даже не представляешь, – Коллекционер ненадолго умолк, и на лице его заиграла блуждающая улыбка. – Да-а-а… Вспомнился мне, Станислав, случай, на твой очень похожий. Было это лет пять назад, а может, и больше, но не важно. Суть в том, что пришел к Хромому щегол один с взаимовыгодным предложением. Он так думал. Посчастливилось щеглу этому схрон навашинский отыскать, еще со времен окской грызни затерявшийся. Случайно вроде как наткнулся, а там – мама дорогая! – чего только нет: и патроны ящиками, и мины, и выстрелы к «РПГ», стволы нулевые в масле. Короче – не схрон, а сказка. Только вот с вывозом добра найденного проблемы возникли. Во-первых, много его слишком, добра-то, а во-вторых, боязно. Схрон на территории Железнодорожников отыскался. А там не то, что ящики телегами возить, ночью ползком передвигаться небезопасно. Каким уж ветром щегла в те края занесло и как он выбраться сумел, история умалчивает. Но все, что дальше расскажу, – чистая правда. Предложение он Хромому такое сделал: «С тебя машины и бойцы на случай, если пострелять придется, с меня указание места схрона. А барыш поделим». И ведь немного попросил, всего-то четверть. Но Хромому такой расклад показался малопривлекательным, и, разумно посчитав, что сто процентов лучше, чем семьдесят пять, он пустил в ход свои любимые аргументы. Щегол, правда, не сразу принял точку зрения оппонента. Нужно отдать ему должное, стойкий оказался. Но любая стойкость рано или поздно кончается. Кончилась и тут. Согласился щегол место схрона указать совершенно безвозмездно. Такая вдруг в нем щедрость проснулась. Но поздновато. Осталась от щегла одна тушка без ручек, без ножек. А вместо четверти барыша в награду ему теперь обещалась скорая смерть. Ну, после того, как все разногласия были улажены, собрал Хромой команду, отрядил пару грузовиков и обрубок этот говорящий бойцам выдал в качестве провожатого. Только вот кампания окончилась не столь успешно, как можно было рассчитывать. Боя избежать не удалось. Машины сильно покоцали. А наполнение схрона оказалось куда скромнее, чем щеглу на радостях привиделось. Хромой тогда сильно на партнера своего делового обиделся и награду обещанную не выдал.