Артур Конан Дойл
Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Этюд в багровых тонах
Часть I
Из воспоминаний доктора Джона Г. Уотсона, отставного офицера Военно-медицинской службы
Глава 1
Мистер Шерлок Холмс
Закончив в 1878 году Лондонский университет и получив степень доктора медицины, я сразу же поехал в Нетли. Там я прошел специальную подготовку, после чего мне присвоили статус военного хирурга. Затем с соблюдением всех необходимых формальностей меня определили в Пятый Нортумберлендский стрелковый полк ассистентом хирурга. Полк наш в то время стоял в Индии, но не успел я до него добраться, как вспыхнула вторая Афганская война. Высадившись в Бомбее, я узнал, что наши войска уже перевалили через горы, и продвинулись далеко вглубь неприятельской территории. Вместе с другими офицерами, так же, как и я, отставшими от своих частей, я пустился на поиски своего полка. Нашел я его в Кандагаре, куда добрался без особых сложностей, и сразу же приступил к своим новым обязанностям.
В отличие от многих, кому эта кампания принесла почести и звания, я вышел из афганской войны еще более несчастным, чем когда вступил в нее. На мою долю не досталось ничего, кроме неудач и разочарований. И начались они с того самого момента, когда из своей части я был переведен в Беркширский полк, вместе с которым участвовал в роковом сражении при Майванде, где наши войска потерпели сокрушительное поражение. Именно там мне в плечо угодила пуля, раздробив кость и повредив подключичную артерию. Я бы непременно попал в руки кровожадных фанатиков – гази, если бы не преданность и мужество моего ординарца Меррея, который, перекинув меня через спину вьючной лошади, умудрился благополучно дотащить меня до расположения британских частей.
Измотанного постоянными болями и ослабевшего от длительных мытарств, меня, вместе с множеством других страдальцев, отправили поездом в Пешавар, где располагался главный госпиталь. Там я стал постепенно поправляться и через некоторое время уже настолько окреп, что мог передвигаться по больничным палатам и даже выходить на веранду, чтобы немножко погреться на солнце. Однако вскоре на меня свалилась новая напасть, бич наших индийских колоний – тиф. Несколько месяцев меня считали почти безнадежным, но молодой организм победил болезнь. Я был едва жив от слабости и истощения, когда, наконец, пришел в сознание. И тогда врачебная комиссия решила немедленно отправить меня в Англию. Отплыл я на военном транспорте «Оронтес» и спустя месяц вышел на пристань в Портсмуте, имея в кармане трогательно-заботливое предписание правительства, разрешавшее мне в течение девяти месяцев восстанавливать безнадежно потерянное здоровье.
Не имея в Англии ни знакомых, ни родственников, я был свободен как ветер, если, конечно, можно чувствовать себя таковым на одиннадцать шиллингов и шесть пенсов в день. Именно такую сумму выделило мне все то же правительство. При таких обстоятельствах я, естественно, устремился в Лондон, в эту человеческую клоаку, куда неизбежно стекаются все бездельники и лодыри со всей империи. Некоторое время я влачил жалкое и бессмысленное существование в гостинице на Стренде, бездумно растрачивая свои гроши. Вполне естественно, мое финансовое положение вскоре сделалось настолько угрожающим, что я понял: необходимо либо бежать из столицы и прозябать где-нибудь в деревне, либо решительно менять образ жизни. Я выбрал последнее и, прежде всего, начал подумывать о том, чтобы покинуть гостиницу и найти себе жилье и попроще, и подешевле.
К этому мудрому решению я пришел, стоя у бара “Критерий”. Я уже подумывал, не зайти ли мне туда и не подкрепить свою решимость, как вдруг кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулся и увидел молодого Стэмфорда, которого сразу же узнал – он некоторое время работал моим помощником в одной из лондонских больниц. Не представляете, как приятно одинокому человеку, затерявшемуся в каменных дебрях Лондона вдруг увидеть знакомое лицо! Прежде мы со Стэмфордом никогда особенно не дружили, но сейчас я был чрезвычайно рад ему. Я почти с искренним восторгом приветствовал его, и он тоже, по-видимому, был рад видеть меня. От избытка чувств я пригласил его пообедать со мной, и мы, наняв кэб, тут же отправились в Холборн.
Некоторое время, пока кэб, грохоча колесами, тащился по забитым толпами лондонским улицам, Стэмфорд с нескрываемым удивлением разглядывал меня и затем спросил:
– Что это вы с собой сделали, Уотсон? Вы высохли, как щепка. А кожа у вас такая, словно вас долго дубили.
Стараясь не вдаваться в детали, я начал рассказывать ему о своих злоключениях, но даже когда мы доехали до места, я еще не успел закончить свое повествование.
– Ну и досталось же вам, – сочувственно произнес он. – А чем вы заняты сейчас?
– Поисками квартиры, – ответил я. – Хочу проверить экспериментально, существуют ли в природе удобные комнаты при умеренной цене.
– Очень странно, – заметил мой спутник. – Именно эту фразу я уже слышал сегодня от одного своего знакомого.
– Вот как? А кто же он такой? – заинтересованно спросил я.
– Да так… Один малый, работает в химической лаборатории при нашей больнице. Как раз сегодня утром он все ворчал, что нашел неплохую квартирку, но дороговатую для одного. Спрашивал, нет ли у меня приятеля, с которым можно было бы снять ее напополам.
– Черт подери! – воскликнул я. – Если он на самом деле хочет разделить квартиру и расходы, то я – тот, кто ему нужен! Да и мне будет веселее жить вдвоем.
Держа в руке бокал с вином, молодой Стэмфорд как-то странно посмотрел на меня.
– Боюсь, что если бы вы знали Шерлока Холмса получше, то не стали бы соглашаться так сразу. – Не исключено, что вам такое соседство может не понравиться.
– Это почему же? Чем Шерлок Холмс так плох?
– Я не говорю, что он плох. Просто он немного чудаковат, как все энтузиасты от науки. Но вообще-то, насколько я знаю, он человек вполне порядочный.
– Он что, собирается стать врачом? – поинтересовался я.
– Не думаю. Строго говоря, я не знаю, чего он хочет. Он хорошо разбирается в анатомии, прекрасный химик, но он – самоучка. Все его знания бессистемны. Впрочем, так оно и должно быть, специального образования у него нет. Правда, меня иной раз поражает, сколько ненужных фактов и сведений он накопил. И все они явно не имеют практического применения. Не понимаю, зачем они ему?
– А вы никогда не спрашивали, какова цель его занятий? – спросил я.
– Нет, конечно. Знаете, вообще-то он не слишком разговорчив, хотя порой на него словно накатывает – может болтать без умолку. А иногда вдруг замкнется так, что и слова не вытянешь.
– Интересный экземпляр, – произнес я. – Пожалуй, имеет смысл с ним познакомиться. Уж если иметь соседа, то пусть лучше это будет человек тихий и занятый своим делом. Я еще недостаточно окреп, чтобы выносить шум и всякие сильные впечатления. И того, и другого у меня с избытком имелось в Афганистане. Хватит, наслушался и наволновался под завязку, до конца дней. Так скажите, как мне можно встретиться с вашим приятелем?
– Очень просто. Уверен, он наверняка торчит у себя в лаборатории. Холмс или неделями туда не показывается, или днюет и ночует там. Если хотите, после обеда давайте сразу поедем к нему, – предложил Стэмфорд.
– Разумеется, хочу, – сразу же ответил я, и наш разговор перешел на другие темы.
Пока мы ехали из Холборна в больницу, Стэмфорд сообщил мне еще несколько любопытных подробностей о странном джентльмене, моем будущем соседе.
– Но самое главное, – закончил он. – Не обижайтесь на меня, если он вам впоследствии не понравиться. – Я знаю его не очень хорошо, по случайным встречам в лаборатории характер человека не выяснишь. Вы сами предложили эту комбинацию, поэтому если что не так – я умываю руки.
– Не переживайте. Если мы не уживемся, нам ничто не помешает расстаться, – успокоил я своего приятеля. – Но мне почему-то кажется, Стэмфорд, – добавил я, пристально глядя на него, – что вы слишком рано начинаете умывать руки. Вы не скрытничайте, а скажите прямо – что за характер у этого вашего знакомого?
– Невозможно объяснить необъяснимое, – уклончиво ответил Стэмфорд и рассмеялся. – Мне лично кажется, что Холмс одержим наукой. Он вполне может ввести вам небольшую дозу какого-нибудь недавно открытого растительного алкалоида, не по злобе, конечно, а из любопытства, чтобы иметь точное представление о том, как он действует. Во всяком случае, я не удивлюсь, узнав об этом. Правда, следует отдать ему должное, аналогичную инъекцию он способен сделать и себе. У Шерлока страсть к точным и достоверным сведениям.
– Что ж, это вполне объяснимо.
– Да, но порой он впадает в крайность. Представляете? Он колотит палкой трупы в анатомическом театре. Согласитесь, что такое поведение выглядит, по меньшей мере, странно.
– Он колотит трупы?
– Вы не ослышались. Колотит, колотит, я сам видел. Чтобы проверить, в течение, какого времени после смерти на теле покойника могут появиться синяки.
– И после этого вы утверждаете, что он не готовится стать медиком?
– Совершенно уверен в этом. Один Бог знает, кем он готовится стать и для чего он все изучает. Вот мы и приехали. Сейчас вы увидите Холмса, а там уж делайте выводы сами.
Мы обогнули громадное здание больницы и через маленькую дверь вошли в одну из пристроек. Все здесь было мне знакомо, я мог бы найти дорогу и без провожатых. По мрачноватой лестнице мы поднялись наверх, и пошли по длинному коридору, сверкающая белизна стен которого прерывалась темными пятнами дверей. Почти в самом его конце мы свернули в небольшой переход с низким сводчатым потолком и вскоре подошли к химической лаборатории.
Располагалась она в довольно просторной и высокой комнате. Везде: на столах, в многочисленных шкафах, стоящих вдоль стен и на полках поблескивали бесчисленные пузырьки и бутыли. Широкие столы были заставлены ретортами, пробирками, мензурками и газовыми горелками с трепещущими язычками голубоватого пламени. За исключением какого-то студента, склонившегося за дальним столом, в лаборатории никого не было. Услышав наши шаги, он оглянулся и, вскочив со стула, восторженно закричал: “Я нашел его! Нашел!” и бросился к нам с пробиркой в руках.
– Наконец-то я нашел реактив, который осаждается только гемоглобином и ничем другим!
Вид у него при этом был такой счастливый, словно он набрел на золотую жилу.
– Доктор Уотсон, мистер Шерлок Холмс, – представил нас друг другу Стэмфорд.
– Здравствуйте! – приветливо сказал Холмс, пожимая мне руку с силой, которую я никак не мог в нем заподозрить. – Я вижу, вам довелось побывать в Афганистане.
– Откуда вам это известно? – изумился я.
– Пустяки, – ответил он, тихо засмеявшись. – Главное сейчас – это гемоглобин. – Не сомневаюсь, что вы понимаете всю важность моего открытия?
– С точки зрения химии подобная реакция, конечно, интересна, – ответил я, – но что касается ее практического применения…
– Послушайте, да этого открытия ждали десять лет! – взволнованно говорил он. – Ему же цены нет! А свое практическое применение оно найдет в судебной медицине. Неужели вы не понимаете, что с помощью моего реактива можно безошибочно определять кровяные пятна? Пойдемте-ка вот сюда! – он живо схватил меня за рукав и потащил к столу. – Возьмем немножко свежей крови, – проговорил он, и, ткнув длинной иглой в свой палец, набрал в стеклянную пипетку капельку крови. – Вот так. А теперь я растворяю эту каплю в литре воды. Глядите, вода кажется совершенно чистой. Соотношение количества крови к воде не больше, чем один к миллиону. И все-таки, уверяю вас, что мы получим характерную реакцию, – не переставая говорить, он бросил в банку с водой несколько белых кристалликов, а затем накапал туда какой-то бесцветной жидкости. Содержимое банки мгновенно окрасилось в слабый коричневато-красный цвет, а на дне появился коричневый осадок.
– Ха, ха! Получилось! – захлопал он в ладоши. Он весь сиял от радости, словно ребенок, получивший новую игрушку. Ну, как? Что вы теперь об этом думаете?
– Весьма любопытно, – уклончиво ответил я.
– Это – великолепно! – Прежний метод с применением гваяковой смолы очень громоздок и так же ненадежен, как и исследование кровяных шариков под микроскопом. А если кровь пролита несколько часов назад, то последнее вообще не имеет смысла. Моя же реакция точно покажет наличие крови, сколько бы времени ни прошло. Да, открой кто-нибудь этот метод лет на пять раньше, многие из тех, кто сейчас разгуливают на свободе, давно бы уже поплатились за свои преступления.
– Вот как? – пробормотал я.
– Раскрытие преступления всегда упирается в эту проблему. Предположим, человек совершил убийство, но его вина не доказана. И все равно еще в течение долгого времени его продолжают подозревать в совершении преступлении. Теперь представьте, что при просмотре его белья на нем обнаружились коричневатые пятна. Что это: кровь, грязь, ржавчина, следы фруктов или еще что-нибудь? Вот вопрос, который ставил в тупик многих экспертов, а все почему? Потому что не было надежного анализа. Теперь же мы имеем его, и называется он метод Шерлока Холмса. Все, с очередной проблемой покончено!
Глаза его заблестели счастьем, он приложил руку к груди и томно поклонился, отвечая на восхищенные аплодисменты, вызванные его разыгравшимся воображением.
– В таком случае вас следует поздравить, – проговорил я, пораженный его энтузиазмом.
– Год назад во Франкфурте разбиралось довольно запутанное дело. В убийстве обвинялся сам фон-Бишоф. Но он был отпущен за неимением улик. Если бы мой метод был известен, преступник, несомненно, был бы повешен. А дело Мейсона из Брадфорда? А кровавый Мюллер? Или Лефевр из Монпелье? Наконец, Сэмсон из Нового Орлеана. Я мог бы назвать десятки дел, в которых мой реактив сыграл бы решающую роль.
– Вы – поистине ходячая энциклопедия преступлений, – рассмеялся Стэмфорд. – Я бы посоветовал вам издавать на эту тему специальную газетку. Предлагаю даже название – “Полицейские новости прошлых лет”.
– Вы даже не представляете, какое бы это было увлекательное чтение, – заметил Шерлок Холмс, заклеивая крошечную ранку на пальце кусочком пластыря. – Приходится соблюдать осторожность, – проговорил он, с улыбкой повернувшись ко мне. – Частенько приходиться иметь дело с ядами, – он вытянул руку, сплошь покрытую такими же кусочками пластыря и пятнами от кислот.
– Между прочим, мы к вам пришли по делу, – сказал Стэмфорд, усаживаясь на высокую трехногую табуретку и мыском ботинка придвигая мне другую. – Мой друг доктор Уотсон ищет себе жилье, а поскольку вы жаловались, что не можете найти себе компаньона, я подумал, что вас необходимо свести.
Было очевидно, что идея разделить со мной квартиру Шерлоку Холмсу понравилась.
– Знаете, я тут присмотрел одну квартирку на Бейкер-стрит, – заговорил. – Она бы нам с вами подошла во всех отношениях. Надеюсь, вы не против запаха крепкого табака?
– Я сам курю “корабельный”, – ответил я.
– Вот и прекрасно. Только вот что еще. Я обычно держу дома химикаты и время от времени ставлю кое-какие опыты. Это не будет вам мешать?
– Нисколько, – ответил я.
– Так. Погодите-ка, какие же еще у меня есть недостатки? Ах, да. Иногда на меня находит хандра, и я по целым дням не раскрываю рта. Не надо думать, что я на вас обижаюсь. Просто не обращайте на меня внимания, такое состояние у меня скоро проходит. Ну а вам есть в чем покаяться? Пока мы еще не поселились вместе, хорошо бы узнать друг о друге самое худшее.
Меня рассмешил этот взаимный допрос.
– У меня есть щенок-бульдог, – сказал я. – Мне противопоказан шум, потому что нервы у меня сильно расстроены. Еще я могу проваляться в постели до Бог знает которого часа и вообще я страшно ленив. Когда я здоров, у меня появляется еще ряд пороков, но в данное время эти – самые главные.
– Скажите, игру на скрипке вы тоже считаете шумом? – спросил Шерлок настороженно.
– Это, смотря кто играет, – ответил я. – Приятная скрипичная музыка успокаивает, но плохая…
Холмс не дал мне договорить.
– Ну, тогда у нас все в порядке, – весело рассмеялся он. – Дело можно считать улажено, если, конечно, вас устроят сами апартаменты.
– И когда мы их посмотрим?
– Завтра. Приходите сюда ровно в двенадцать. Отсюда мы поедем на квартиру и обо всем договоримся.
– Очень хорошо. Значит, ровно в двенадцать, – согласился я, и мы распрощались.
Шерлок снова погрузился в свои опыты, а мы со Стэмфордом пошли пешком к моей гостинице.
– Кстати, – вдруг вспомнил я и повернулся к своему спутнику. – Откуда он узнал, что я приехал из Афганистана?
Мой приятель хитро усмехнулся.
– А это – его главная особенность, – ответил он. – Многие хотели бы узнать, как он умудряется все угадывать.
– Вот оно что. Стало быть, тут кроется какая-то тайна? – воскликнул я, потирая ладони. – Очень занятно! Спасибо, что вы нас познакомили. Как говорится, “чтобы узнать человечество, нужно изучить человека”.
– Так изучайте на здоровье, – пожелал мне Стэмфорд на прощанье. – Правда, Шерлок – орешек довольно твердый. Могу поспорить, что он раскусит вас гораздо быстрее, чем вы его. Всего хорошего.
– До свидания, – ответил я и зашагал к дверям гостиницы, весьма заинтригованный своим новым знакомым.
В отличие от многих, кому эта кампания принесла почести и звания, я вышел из афганской войны еще более несчастным, чем когда вступил в нее. На мою долю не досталось ничего, кроме неудач и разочарований. И начались они с того самого момента, когда из своей части я был переведен в Беркширский полк, вместе с которым участвовал в роковом сражении при Майванде, где наши войска потерпели сокрушительное поражение. Именно там мне в плечо угодила пуля, раздробив кость и повредив подключичную артерию. Я бы непременно попал в руки кровожадных фанатиков – гази, если бы не преданность и мужество моего ординарца Меррея, который, перекинув меня через спину вьючной лошади, умудрился благополучно дотащить меня до расположения британских частей.
Измотанного постоянными болями и ослабевшего от длительных мытарств, меня, вместе с множеством других страдальцев, отправили поездом в Пешавар, где располагался главный госпиталь. Там я стал постепенно поправляться и через некоторое время уже настолько окреп, что мог передвигаться по больничным палатам и даже выходить на веранду, чтобы немножко погреться на солнце. Однако вскоре на меня свалилась новая напасть, бич наших индийских колоний – тиф. Несколько месяцев меня считали почти безнадежным, но молодой организм победил болезнь. Я был едва жив от слабости и истощения, когда, наконец, пришел в сознание. И тогда врачебная комиссия решила немедленно отправить меня в Англию. Отплыл я на военном транспорте «Оронтес» и спустя месяц вышел на пристань в Портсмуте, имея в кармане трогательно-заботливое предписание правительства, разрешавшее мне в течение девяти месяцев восстанавливать безнадежно потерянное здоровье.
Не имея в Англии ни знакомых, ни родственников, я был свободен как ветер, если, конечно, можно чувствовать себя таковым на одиннадцать шиллингов и шесть пенсов в день. Именно такую сумму выделило мне все то же правительство. При таких обстоятельствах я, естественно, устремился в Лондон, в эту человеческую клоаку, куда неизбежно стекаются все бездельники и лодыри со всей империи. Некоторое время я влачил жалкое и бессмысленное существование в гостинице на Стренде, бездумно растрачивая свои гроши. Вполне естественно, мое финансовое положение вскоре сделалось настолько угрожающим, что я понял: необходимо либо бежать из столицы и прозябать где-нибудь в деревне, либо решительно менять образ жизни. Я выбрал последнее и, прежде всего, начал подумывать о том, чтобы покинуть гостиницу и найти себе жилье и попроще, и подешевле.
К этому мудрому решению я пришел, стоя у бара “Критерий”. Я уже подумывал, не зайти ли мне туда и не подкрепить свою решимость, как вдруг кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулся и увидел молодого Стэмфорда, которого сразу же узнал – он некоторое время работал моим помощником в одной из лондонских больниц. Не представляете, как приятно одинокому человеку, затерявшемуся в каменных дебрях Лондона вдруг увидеть знакомое лицо! Прежде мы со Стэмфордом никогда особенно не дружили, но сейчас я был чрезвычайно рад ему. Я почти с искренним восторгом приветствовал его, и он тоже, по-видимому, был рад видеть меня. От избытка чувств я пригласил его пообедать со мной, и мы, наняв кэб, тут же отправились в Холборн.
Некоторое время, пока кэб, грохоча колесами, тащился по забитым толпами лондонским улицам, Стэмфорд с нескрываемым удивлением разглядывал меня и затем спросил:
– Что это вы с собой сделали, Уотсон? Вы высохли, как щепка. А кожа у вас такая, словно вас долго дубили.
Стараясь не вдаваться в детали, я начал рассказывать ему о своих злоключениях, но даже когда мы доехали до места, я еще не успел закончить свое повествование.
– Ну и досталось же вам, – сочувственно произнес он. – А чем вы заняты сейчас?
– Поисками квартиры, – ответил я. – Хочу проверить экспериментально, существуют ли в природе удобные комнаты при умеренной цене.
– Очень странно, – заметил мой спутник. – Именно эту фразу я уже слышал сегодня от одного своего знакомого.
– Вот как? А кто же он такой? – заинтересованно спросил я.
– Да так… Один малый, работает в химической лаборатории при нашей больнице. Как раз сегодня утром он все ворчал, что нашел неплохую квартирку, но дороговатую для одного. Спрашивал, нет ли у меня приятеля, с которым можно было бы снять ее напополам.
– Черт подери! – воскликнул я. – Если он на самом деле хочет разделить квартиру и расходы, то я – тот, кто ему нужен! Да и мне будет веселее жить вдвоем.
Держа в руке бокал с вином, молодой Стэмфорд как-то странно посмотрел на меня.
– Боюсь, что если бы вы знали Шерлока Холмса получше, то не стали бы соглашаться так сразу. – Не исключено, что вам такое соседство может не понравиться.
– Это почему же? Чем Шерлок Холмс так плох?
– Я не говорю, что он плох. Просто он немного чудаковат, как все энтузиасты от науки. Но вообще-то, насколько я знаю, он человек вполне порядочный.
– Он что, собирается стать врачом? – поинтересовался я.
– Не думаю. Строго говоря, я не знаю, чего он хочет. Он хорошо разбирается в анатомии, прекрасный химик, но он – самоучка. Все его знания бессистемны. Впрочем, так оно и должно быть, специального образования у него нет. Правда, меня иной раз поражает, сколько ненужных фактов и сведений он накопил. И все они явно не имеют практического применения. Не понимаю, зачем они ему?
– А вы никогда не спрашивали, какова цель его занятий? – спросил я.
– Нет, конечно. Знаете, вообще-то он не слишком разговорчив, хотя порой на него словно накатывает – может болтать без умолку. А иногда вдруг замкнется так, что и слова не вытянешь.
– Интересный экземпляр, – произнес я. – Пожалуй, имеет смысл с ним познакомиться. Уж если иметь соседа, то пусть лучше это будет человек тихий и занятый своим делом. Я еще недостаточно окреп, чтобы выносить шум и всякие сильные впечатления. И того, и другого у меня с избытком имелось в Афганистане. Хватит, наслушался и наволновался под завязку, до конца дней. Так скажите, как мне можно встретиться с вашим приятелем?
– Очень просто. Уверен, он наверняка торчит у себя в лаборатории. Холмс или неделями туда не показывается, или днюет и ночует там. Если хотите, после обеда давайте сразу поедем к нему, – предложил Стэмфорд.
– Разумеется, хочу, – сразу же ответил я, и наш разговор перешел на другие темы.
Пока мы ехали из Холборна в больницу, Стэмфорд сообщил мне еще несколько любопытных подробностей о странном джентльмене, моем будущем соседе.
– Но самое главное, – закончил он. – Не обижайтесь на меня, если он вам впоследствии не понравиться. – Я знаю его не очень хорошо, по случайным встречам в лаборатории характер человека не выяснишь. Вы сами предложили эту комбинацию, поэтому если что не так – я умываю руки.
– Не переживайте. Если мы не уживемся, нам ничто не помешает расстаться, – успокоил я своего приятеля. – Но мне почему-то кажется, Стэмфорд, – добавил я, пристально глядя на него, – что вы слишком рано начинаете умывать руки. Вы не скрытничайте, а скажите прямо – что за характер у этого вашего знакомого?
– Невозможно объяснить необъяснимое, – уклончиво ответил Стэмфорд и рассмеялся. – Мне лично кажется, что Холмс одержим наукой. Он вполне может ввести вам небольшую дозу какого-нибудь недавно открытого растительного алкалоида, не по злобе, конечно, а из любопытства, чтобы иметь точное представление о том, как он действует. Во всяком случае, я не удивлюсь, узнав об этом. Правда, следует отдать ему должное, аналогичную инъекцию он способен сделать и себе. У Шерлока страсть к точным и достоверным сведениям.
– Что ж, это вполне объяснимо.
– Да, но порой он впадает в крайность. Представляете? Он колотит палкой трупы в анатомическом театре. Согласитесь, что такое поведение выглядит, по меньшей мере, странно.
– Он колотит трупы?
– Вы не ослышались. Колотит, колотит, я сам видел. Чтобы проверить, в течение, какого времени после смерти на теле покойника могут появиться синяки.
– И после этого вы утверждаете, что он не готовится стать медиком?
– Совершенно уверен в этом. Один Бог знает, кем он готовится стать и для чего он все изучает. Вот мы и приехали. Сейчас вы увидите Холмса, а там уж делайте выводы сами.
Мы обогнули громадное здание больницы и через маленькую дверь вошли в одну из пристроек. Все здесь было мне знакомо, я мог бы найти дорогу и без провожатых. По мрачноватой лестнице мы поднялись наверх, и пошли по длинному коридору, сверкающая белизна стен которого прерывалась темными пятнами дверей. Почти в самом его конце мы свернули в небольшой переход с низким сводчатым потолком и вскоре подошли к химической лаборатории.
Располагалась она в довольно просторной и высокой комнате. Везде: на столах, в многочисленных шкафах, стоящих вдоль стен и на полках поблескивали бесчисленные пузырьки и бутыли. Широкие столы были заставлены ретортами, пробирками, мензурками и газовыми горелками с трепещущими язычками голубоватого пламени. За исключением какого-то студента, склонившегося за дальним столом, в лаборатории никого не было. Услышав наши шаги, он оглянулся и, вскочив со стула, восторженно закричал: “Я нашел его! Нашел!” и бросился к нам с пробиркой в руках.
– Наконец-то я нашел реактив, который осаждается только гемоглобином и ничем другим!
Вид у него при этом был такой счастливый, словно он набрел на золотую жилу.
– Доктор Уотсон, мистер Шерлок Холмс, – представил нас друг другу Стэмфорд.
– Здравствуйте! – приветливо сказал Холмс, пожимая мне руку с силой, которую я никак не мог в нем заподозрить. – Я вижу, вам довелось побывать в Афганистане.
– Откуда вам это известно? – изумился я.
– Пустяки, – ответил он, тихо засмеявшись. – Главное сейчас – это гемоглобин. – Не сомневаюсь, что вы понимаете всю важность моего открытия?
– С точки зрения химии подобная реакция, конечно, интересна, – ответил я, – но что касается ее практического применения…
– Послушайте, да этого открытия ждали десять лет! – взволнованно говорил он. – Ему же цены нет! А свое практическое применение оно найдет в судебной медицине. Неужели вы не понимаете, что с помощью моего реактива можно безошибочно определять кровяные пятна? Пойдемте-ка вот сюда! – он живо схватил меня за рукав и потащил к столу. – Возьмем немножко свежей крови, – проговорил он, и, ткнув длинной иглой в свой палец, набрал в стеклянную пипетку капельку крови. – Вот так. А теперь я растворяю эту каплю в литре воды. Глядите, вода кажется совершенно чистой. Соотношение количества крови к воде не больше, чем один к миллиону. И все-таки, уверяю вас, что мы получим характерную реакцию, – не переставая говорить, он бросил в банку с водой несколько белых кристалликов, а затем накапал туда какой-то бесцветной жидкости. Содержимое банки мгновенно окрасилось в слабый коричневато-красный цвет, а на дне появился коричневый осадок.
– Ха, ха! Получилось! – захлопал он в ладоши. Он весь сиял от радости, словно ребенок, получивший новую игрушку. Ну, как? Что вы теперь об этом думаете?
– Весьма любопытно, – уклончиво ответил я.
– Это – великолепно! – Прежний метод с применением гваяковой смолы очень громоздок и так же ненадежен, как и исследование кровяных шариков под микроскопом. А если кровь пролита несколько часов назад, то последнее вообще не имеет смысла. Моя же реакция точно покажет наличие крови, сколько бы времени ни прошло. Да, открой кто-нибудь этот метод лет на пять раньше, многие из тех, кто сейчас разгуливают на свободе, давно бы уже поплатились за свои преступления.
– Вот как? – пробормотал я.
– Раскрытие преступления всегда упирается в эту проблему. Предположим, человек совершил убийство, но его вина не доказана. И все равно еще в течение долгого времени его продолжают подозревать в совершении преступлении. Теперь представьте, что при просмотре его белья на нем обнаружились коричневатые пятна. Что это: кровь, грязь, ржавчина, следы фруктов или еще что-нибудь? Вот вопрос, который ставил в тупик многих экспертов, а все почему? Потому что не было надежного анализа. Теперь же мы имеем его, и называется он метод Шерлока Холмса. Все, с очередной проблемой покончено!
Глаза его заблестели счастьем, он приложил руку к груди и томно поклонился, отвечая на восхищенные аплодисменты, вызванные его разыгравшимся воображением.
– В таком случае вас следует поздравить, – проговорил я, пораженный его энтузиазмом.
– Год назад во Франкфурте разбиралось довольно запутанное дело. В убийстве обвинялся сам фон-Бишоф. Но он был отпущен за неимением улик. Если бы мой метод был известен, преступник, несомненно, был бы повешен. А дело Мейсона из Брадфорда? А кровавый Мюллер? Или Лефевр из Монпелье? Наконец, Сэмсон из Нового Орлеана. Я мог бы назвать десятки дел, в которых мой реактив сыграл бы решающую роль.
– Вы – поистине ходячая энциклопедия преступлений, – рассмеялся Стэмфорд. – Я бы посоветовал вам издавать на эту тему специальную газетку. Предлагаю даже название – “Полицейские новости прошлых лет”.
– Вы даже не представляете, какое бы это было увлекательное чтение, – заметил Шерлок Холмс, заклеивая крошечную ранку на пальце кусочком пластыря. – Приходится соблюдать осторожность, – проговорил он, с улыбкой повернувшись ко мне. – Частенько приходиться иметь дело с ядами, – он вытянул руку, сплошь покрытую такими же кусочками пластыря и пятнами от кислот.
– Между прочим, мы к вам пришли по делу, – сказал Стэмфорд, усаживаясь на высокую трехногую табуретку и мыском ботинка придвигая мне другую. – Мой друг доктор Уотсон ищет себе жилье, а поскольку вы жаловались, что не можете найти себе компаньона, я подумал, что вас необходимо свести.
Было очевидно, что идея разделить со мной квартиру Шерлоку Холмсу понравилась.
– Знаете, я тут присмотрел одну квартирку на Бейкер-стрит, – заговорил. – Она бы нам с вами подошла во всех отношениях. Надеюсь, вы не против запаха крепкого табака?
– Я сам курю “корабельный”, – ответил я.
– Вот и прекрасно. Только вот что еще. Я обычно держу дома химикаты и время от времени ставлю кое-какие опыты. Это не будет вам мешать?
– Нисколько, – ответил я.
– Так. Погодите-ка, какие же еще у меня есть недостатки? Ах, да. Иногда на меня находит хандра, и я по целым дням не раскрываю рта. Не надо думать, что я на вас обижаюсь. Просто не обращайте на меня внимания, такое состояние у меня скоро проходит. Ну а вам есть в чем покаяться? Пока мы еще не поселились вместе, хорошо бы узнать друг о друге самое худшее.
Меня рассмешил этот взаимный допрос.
– У меня есть щенок-бульдог, – сказал я. – Мне противопоказан шум, потому что нервы у меня сильно расстроены. Еще я могу проваляться в постели до Бог знает которого часа и вообще я страшно ленив. Когда я здоров, у меня появляется еще ряд пороков, но в данное время эти – самые главные.
– Скажите, игру на скрипке вы тоже считаете шумом? – спросил Шерлок настороженно.
– Это, смотря кто играет, – ответил я. – Приятная скрипичная музыка успокаивает, но плохая…
Холмс не дал мне договорить.
– Ну, тогда у нас все в порядке, – весело рассмеялся он. – Дело можно считать улажено, если, конечно, вас устроят сами апартаменты.
– И когда мы их посмотрим?
– Завтра. Приходите сюда ровно в двенадцать. Отсюда мы поедем на квартиру и обо всем договоримся.
– Очень хорошо. Значит, ровно в двенадцать, – согласился я, и мы распрощались.
Шерлок снова погрузился в свои опыты, а мы со Стэмфордом пошли пешком к моей гостинице.
– Кстати, – вдруг вспомнил я и повернулся к своему спутнику. – Откуда он узнал, что я приехал из Афганистана?
Мой приятель хитро усмехнулся.
– А это – его главная особенность, – ответил он. – Многие хотели бы узнать, как он умудряется все угадывать.
– Вот оно что. Стало быть, тут кроется какая-то тайна? – воскликнул я, потирая ладони. – Очень занятно! Спасибо, что вы нас познакомили. Как говорится, “чтобы узнать человечество, нужно изучить человека”.
– Так изучайте на здоровье, – пожелал мне Стэмфорд на прощанье. – Правда, Шерлок – орешек довольно твердый. Могу поспорить, что он раскусит вас гораздо быстрее, чем вы его. Всего хорошего.
– До свидания, – ответил я и зашагал к дверям гостиницы, весьма заинтригованный своим новым знакомым.
Глава 2
Дедукция как наука
На следующий день мы встретились, как и договаривались, в полдень и сразу же поехали на Бейкер-стрит, № 221-б, где находилась квартира, о которой Холме говорил накануне. Она состояла из двух удобных спален и просторной, обставленной уютной мебелью гостиной, светлой, с двумя высокими окнами. Сказать по правде, нас устроило все – и прекрасная квартира, и весьма умеренная плата. Поэтому мы решили не тянуть, тут же договорились о найме, и через несколько минут вступили во владение своей недвижимостью. В тот же вечер я перевез из гостиницы свои пожитки, а наутро ко мне присоединился Шерлок Холмс, прибыв на квартиру с несколькими коробками и саквояжами. Пару дней мы распаковывали и раскладывали свое имущество, стараясь найти для каждой вещи наиболее подходящее место, а затем стали постепенно обживать свое новое жилище, приспосабливаясь к новым условиям.
Холмс, безусловно, был не из тех, с кем трудно ужиться. Он вел спокойный, размеренный образ жизни и никогда не изменял своих привычек. В редчайших случаях он засиживался после десяти вечера, утром же, как правило, успевал позавтракать и уйти, пока я еще валялся в постели. Нередко он целый день просиживал в лаборатории или в анатомичке и довольно часто надолго уходил гулять, причем эти прогулки, по-видимому, заводили его в самые глухие закоулки Лондона. Но иногда он вдруг загорался какой-нибудь идеей и начинал бешено работать. В такие моменты он мог отсутствовать круглосуточно. Однако временами он впадал в меланхолию и по целым дням, ничего не говоря, и, как мне казалось, даже не шевелясь, валялся в гостиной на диване. Мечтательный блеск и отсутствующее выражение его глаз наводили меня на мысль о том, что Шерлок принимает наркотики, но размеренность и целомудренность его бытия отвергали подобные подозрения.
По мере того, как проходили недели, меня все сильнее и глубже начинала заинтересовывать и сам Шерлок Холмс, и его интересы. Личностью он был чрезвычайно интересной и яркой. Одна только его внешность могла поразить воображение самого ненаблюдательного человека. Высокий, больше шести футов роста, при своей необычайной худобе он казался еще выше. Взгляд у него, если не считать тех периодов оцепенения, о которых я говорил выше, был острый, пронизывающий, а тонкий орлиный нос придавал его лицу выражение энергии и решимости. Квадратный, чуть выступающий вперед подбородок подчеркивал его волевой, твердый характер. Руки его были вечно измазаны чернилами либо в следах от различных химикатов, но при этом не казались грубыми. Напротив, Шерлок Холмс обладал способностью удивительно осторожно обращаться с вещами. Я сам неоднократно видел, как ловко и умело он орудует со своей хрупкой мудреной химической посудой.
Читатель, пожалуй, сочтет меня отпетым охотником совать нос в чужие дела. Признаюсь, что отчасти это и так, но только когда дело касается Шерлока Холмса. Не раз, снедаемый любопытством, я пытался пробить стену из молчания и скрытности, которой он огораживал все, что касалось лично его. Но не торопитесь осуждать меня за излишнюю любознательность, прежде вспомните сколь бесцельной была тогда моя жизнь. Ведь надо же мне было хоть чем-то занять свой праздный ум. Жил я довольно уныло – здоровье не позволяло мне выходить на улицу в пасмурную или прохладную погоду, друзья, по причине отсутствия таковых, меня не навещали. И только изучение характера и личности Шерлока Холмса как-то скрашивало монотонность моей повседневной жизни. Поэтому я даже радовался ореолу таинственности, окружавшему моего компаньона, и жадно стремился проникнуть в него, тратя на это немало времени.
Моим первым выводом в исследовании Холмса было следующее – он не занимался медициной. Правда, в выяснении этой загадки моей заслуги нет, Шерлок сам сказал мне об этом, подтвердив тем самым мнение Стэмфорда. Кроме того, я не видел также, чтобы он систематически читал какую-либо специальную литературу, дающую знания для получения ученой степени и обеспечивающую широкую известность и признание. Однако некоторые предметы он изучал с необыкновенным упорством, обогащая себя обширными сведениями в областях совершенно для меня неожиданных и странных. Порой он буквально ошеломлял меня своими познаниями, но особого рода. А его наблюдательность была просто поразительной. Из этого я сделал второй вывод – Шерлок Холмс извлекает из своего внешне бессистемного чтения определенную пользу. Следовательно, за мнимым шараханьем по самым разным книгам угадывался поиск. Это и естественно: ни один разумный человек не станет отягощать свою память мелкими, незначительными фактами и подробностями, которые ему никогда не понадобятся. И еще. Читатели, глотающие все книги без разбору, едва ли могут похвастать глубиной знаний и выводов.
Невежество Холмса было столь же удивительно, как и его знания. Его совершенно не интересовала ни литература, ни философия. Он почти не имел представления о таком важном предмете, как современная политика. Однажды я как-то процитировал Томаса Карлайла, и Шерлок с детской наивностью спросил меня, кто это и что он сделал. Но это еще куда бы ни шло. Настоящий шок я испытал позже, когда совершенно случайно узнал, что Шерлоку Холмсу неизвестна ни теория Коперника, ни строение Солнечной системы. Скажи мне кто-нибудь, что сейчас, в девятнадцатом веке найдется человек, не имеющий понятия о том, что Земля вращается вокруг Солнца, я бы никогда не поверил. И, тем не менее, такой невежа был и, более того, сидел рядом со мной.
– Мне кажется, вы немного удивлены, – улыбнулся Шерлок, заметив мой оторопелый взгляд. – Наверное, я удивлю вас еще больше, если скажу, что я попытаюсь сейчас же забыть все, о чем вы мне рассказали.
– Как забыть?!
– Очень просто, – ответил он. – Забыть – и все. Видите ли, я смотрю на процесс получения знаний несколько иначе, чем вы. Для меня мозг – это пустой чердак, набитый не тем, что попало под руку, а только вещами необходимыми. Только круглый дурак будет захламлять драгоценное помещение рухлядью, практическая польза от которой – ноль. Даже если среди этого хлама и найдется одна нужная вещь, так он до нее никогда не докопается. Вы видели плотника, катящего мельничный жернов? Нет? И не увидите, поскольку каждый берет с собой только тот инструмент, который ему определенно понадобится. Его может быть много, очень много, но он всегда будет уложен в определенном порядке, и найти каждую вещь не составит труда. Вот что такое с моей точки зрения мозг человека. Ошибочно думать, что стенки этой небольшой комнатки эластичны и позволят натащить туда все нужное и ненужное. Отнюдь. Если вы поверите в эту ересь, то, уверяю вас, приобретая новое знание, вы будете обязательно забывать что-то из старого. Хорошенько запомните то, что я вам сказал, и немедленно выкиньте из головы все ненужные с практической точки зрения факты и сведения. Они лишь обременяют ваш мозг.
– И о Солнечной системе тоже? – возмущенно спросил я.
– А на кой черт вам или мне знать о ней? – раздраженно перебил он меня. – Ну, хорошо, я согласен с тем, что мы летаем вокруг Солнца. Но только скажите мне, если б мы летали вокруг Луны, это как-то отразилось бы на моей работе?
Меня так и подмывало воспользоваться случаем и немедленно спросить Холмса о его загадочной работе, но только что-то в его взгляде и выражении лица подсказало мне, что подобный вопрос будет нежелателен. Хотя я и не разделял воинственного невежества Холмса, наш короткий разговор заставил меня задуматься и проверить свои дедуктивные способности. Так. Значит, Шерлок уверяет, что не желает знать ничего ненужного. Мысленно перечислив интересующие его предметы, я взял карандаш и решил составить таблицу образованности Шерлока Холмса. Она отдаленно напоминала маленький классный журнал, куда я занес области человеческих познаний и интересов, а также степень их известности Холмсу. Полученный документ до слез рассмешил меня. Вот как он выглядел.
Холмс, безусловно, был не из тех, с кем трудно ужиться. Он вел спокойный, размеренный образ жизни и никогда не изменял своих привычек. В редчайших случаях он засиживался после десяти вечера, утром же, как правило, успевал позавтракать и уйти, пока я еще валялся в постели. Нередко он целый день просиживал в лаборатории или в анатомичке и довольно часто надолго уходил гулять, причем эти прогулки, по-видимому, заводили его в самые глухие закоулки Лондона. Но иногда он вдруг загорался какой-нибудь идеей и начинал бешено работать. В такие моменты он мог отсутствовать круглосуточно. Однако временами он впадал в меланхолию и по целым дням, ничего не говоря, и, как мне казалось, даже не шевелясь, валялся в гостиной на диване. Мечтательный блеск и отсутствующее выражение его глаз наводили меня на мысль о том, что Шерлок принимает наркотики, но размеренность и целомудренность его бытия отвергали подобные подозрения.
По мере того, как проходили недели, меня все сильнее и глубже начинала заинтересовывать и сам Шерлок Холмс, и его интересы. Личностью он был чрезвычайно интересной и яркой. Одна только его внешность могла поразить воображение самого ненаблюдательного человека. Высокий, больше шести футов роста, при своей необычайной худобе он казался еще выше. Взгляд у него, если не считать тех периодов оцепенения, о которых я говорил выше, был острый, пронизывающий, а тонкий орлиный нос придавал его лицу выражение энергии и решимости. Квадратный, чуть выступающий вперед подбородок подчеркивал его волевой, твердый характер. Руки его были вечно измазаны чернилами либо в следах от различных химикатов, но при этом не казались грубыми. Напротив, Шерлок Холмс обладал способностью удивительно осторожно обращаться с вещами. Я сам неоднократно видел, как ловко и умело он орудует со своей хрупкой мудреной химической посудой.
Читатель, пожалуй, сочтет меня отпетым охотником совать нос в чужие дела. Признаюсь, что отчасти это и так, но только когда дело касается Шерлока Холмса. Не раз, снедаемый любопытством, я пытался пробить стену из молчания и скрытности, которой он огораживал все, что касалось лично его. Но не торопитесь осуждать меня за излишнюю любознательность, прежде вспомните сколь бесцельной была тогда моя жизнь. Ведь надо же мне было хоть чем-то занять свой праздный ум. Жил я довольно уныло – здоровье не позволяло мне выходить на улицу в пасмурную или прохладную погоду, друзья, по причине отсутствия таковых, меня не навещали. И только изучение характера и личности Шерлока Холмса как-то скрашивало монотонность моей повседневной жизни. Поэтому я даже радовался ореолу таинственности, окружавшему моего компаньона, и жадно стремился проникнуть в него, тратя на это немало времени.
Моим первым выводом в исследовании Холмса было следующее – он не занимался медициной. Правда, в выяснении этой загадки моей заслуги нет, Шерлок сам сказал мне об этом, подтвердив тем самым мнение Стэмфорда. Кроме того, я не видел также, чтобы он систематически читал какую-либо специальную литературу, дающую знания для получения ученой степени и обеспечивающую широкую известность и признание. Однако некоторые предметы он изучал с необыкновенным упорством, обогащая себя обширными сведениями в областях совершенно для меня неожиданных и странных. Порой он буквально ошеломлял меня своими познаниями, но особого рода. А его наблюдательность была просто поразительной. Из этого я сделал второй вывод – Шерлок Холмс извлекает из своего внешне бессистемного чтения определенную пользу. Следовательно, за мнимым шараханьем по самым разным книгам угадывался поиск. Это и естественно: ни один разумный человек не станет отягощать свою память мелкими, незначительными фактами и подробностями, которые ему никогда не понадобятся. И еще. Читатели, глотающие все книги без разбору, едва ли могут похвастать глубиной знаний и выводов.
Невежество Холмса было столь же удивительно, как и его знания. Его совершенно не интересовала ни литература, ни философия. Он почти не имел представления о таком важном предмете, как современная политика. Однажды я как-то процитировал Томаса Карлайла, и Шерлок с детской наивностью спросил меня, кто это и что он сделал. Но это еще куда бы ни шло. Настоящий шок я испытал позже, когда совершенно случайно узнал, что Шерлоку Холмсу неизвестна ни теория Коперника, ни строение Солнечной системы. Скажи мне кто-нибудь, что сейчас, в девятнадцатом веке найдется человек, не имеющий понятия о том, что Земля вращается вокруг Солнца, я бы никогда не поверил. И, тем не менее, такой невежа был и, более того, сидел рядом со мной.
– Мне кажется, вы немного удивлены, – улыбнулся Шерлок, заметив мой оторопелый взгляд. – Наверное, я удивлю вас еще больше, если скажу, что я попытаюсь сейчас же забыть все, о чем вы мне рассказали.
– Как забыть?!
– Очень просто, – ответил он. – Забыть – и все. Видите ли, я смотрю на процесс получения знаний несколько иначе, чем вы. Для меня мозг – это пустой чердак, набитый не тем, что попало под руку, а только вещами необходимыми. Только круглый дурак будет захламлять драгоценное помещение рухлядью, практическая польза от которой – ноль. Даже если среди этого хлама и найдется одна нужная вещь, так он до нее никогда не докопается. Вы видели плотника, катящего мельничный жернов? Нет? И не увидите, поскольку каждый берет с собой только тот инструмент, который ему определенно понадобится. Его может быть много, очень много, но он всегда будет уложен в определенном порядке, и найти каждую вещь не составит труда. Вот что такое с моей точки зрения мозг человека. Ошибочно думать, что стенки этой небольшой комнатки эластичны и позволят натащить туда все нужное и ненужное. Отнюдь. Если вы поверите в эту ересь, то, уверяю вас, приобретая новое знание, вы будете обязательно забывать что-то из старого. Хорошенько запомните то, что я вам сказал, и немедленно выкиньте из головы все ненужные с практической точки зрения факты и сведения. Они лишь обременяют ваш мозг.
– И о Солнечной системе тоже? – возмущенно спросил я.
– А на кой черт вам или мне знать о ней? – раздраженно перебил он меня. – Ну, хорошо, я согласен с тем, что мы летаем вокруг Солнца. Но только скажите мне, если б мы летали вокруг Луны, это как-то отразилось бы на моей работе?
Меня так и подмывало воспользоваться случаем и немедленно спросить Холмса о его загадочной работе, но только что-то в его взгляде и выражении лица подсказало мне, что подобный вопрос будет нежелателен. Хотя я и не разделял воинственного невежества Холмса, наш короткий разговор заставил меня задуматься и проверить свои дедуктивные способности. Так. Значит, Шерлок уверяет, что не желает знать ничего ненужного. Мысленно перечислив интересующие его предметы, я взял карандаш и решил составить таблицу образованности Шерлока Холмса. Она отдаленно напоминала маленький классный журнал, куда я занес области человеческих познаний и интересов, а также степень их известности Холмсу. Полученный документ до слез рассмешил меня. Вот как он выглядел.