Страница:
– На Пенте, по-моему, их называют гениями.
– А. У вас здесь очень приличная коллекция.
Девол просиял от этой похвалы.
– Пусть вас не обманывает величина подборки в моей бедной лавочке, юноша, они крайне редки. Я лично прочесал дальние пределы всех измерений… с большими личными расходами, могу добавить… чтобы найти эти немногие образчики, заслуживающие…
Я гадал, когда же Маша намерена выйти на сцену. Ну, она вышла. Ну, и вышла же она. Прямо сквозь стену палатки.
Чуть ли не с музыкальным хором полки вдоль той стены опрокинулись, сваливая на пол бутылки. Поднялось облако выпущенных джинов и хлынуло в открытую сторону палатки, визжа на лету от нечеловеческой радости.
Девол, понятное дело, расстроился.
– Идиот, – завопил он. – Что ты делаешь?
– Очень хилые полки, – пробасила Маша.
– Хилые полки?
– Разумеется. Я хочу сказать, я ведь всего лишь сделал вот такой…
Она пихнула одну из оставшихся двух полок, и та послушно опрокинулась на последний стенд с товарами.
На этот раз джины даже не потрудились воспользоваться дверью. Они устремились в небо, прихватив с собой верх палатки, когда, вопя, пролагали себе дорогу к свободе.
– Мой товар, моя палатка! Кто за это заплатит?
– Я – Хтоет, а не Ктозаэто, – огрызнулась Маша. – И платить я, конечно, не буду. У меня нет денег.
– Нет денег? – ахнул продавец.
– Нет. Я просто зашел сюда укрыться от дождя.
– От дождя, от дождя. Но никакого дождя нет.
– Неужели? – моргнула моя ученица. – Тогда дасвидания.
С этими словами она вышла вперевалку, проделав по выходе дыру в стене, еще не тронутой стороне палатки.
Девол бессильно опустился на разбитые остатки товаров и закрыл лицо руками.
– Я разорен, – простонал он. – Разорен.
– Извините, что спрашиваю в такую минуту, – обратился я к нему. – Но почему вы не назвали их по именам и не обуздали их?
– Назвать их по именам? Да не могу же я помнить имена всех джинов в своей коллекции. Каждый раз, когда я продаю бутылку с джином, мне требуется смотреть их в списке.
– Ну, по крайней мере, эта проблема теперь у вас позади.
Это снова завело его.
– Разорен, – повторил без надобности он. – Что мне придется теперь делать?
– Я, в общем-то не понимаю, чего вы так расстраиваетесь, – заметил я. – Разве вы мне только что не говорили, будто застраховались?
– Застраховался?
Девол медленно поднял голову.
– Конечно. Вы платите за гарантию того, что ничего подобного не произошло, не так ли? Ну, оно произошло. Мне кажется, что кто бы там не защищал вашу лавку, обязаны дать вам объяснения, не говоря уже о немалой сумме денег.
– Совершенно верно, – теперь продавец улыбался. – Больше последнего, чем первого, но вы правы.
Теперь я его настропалил. Все что осталось сделать, это куп де грас .
– Вот что я вам скажу. Просто, чтобы этот день не был для вас сплошным разочарованием, я возьму вот это. Теперь вам не потребуется оставлять лавку открытой со всего лишь одним джином на полке.
Я кинул ему самую мелкую монету, какая только нашлась в моей сумке. Верный своему наследию, он оскалился даже, выхватывая ее на лету.
– Неужели это всерьез? – возмутился он. – Это? За джина? Это не покрывает даже стоимости бутылки.
– Да бросьте, бросьте, дорогой, – возразил я. – Мы с вами оба люди, повидавшие свет… или измерения. Мы оба знаем, что это чистая прибыль.
– Да, – нахмурился он.
– Конечно, – я показал на усеявшее пол стекло. – Никто же не сможет определить, сколько бутылок сейчас разбили. Я знаю, что вы просто включите это в список утраченного товара и сполна получите по своей страховке в ДОБАВОК к тому, что я только что дал, фактически, если вы ощущаете настоящую алчность, то вероятно, можете добавить пять-шесть бутылок к общему числу.
– Это верно, – задумчиво произнес девол. – Эй, спасибо. Возможно, в конце концов это дело обернется не таким уж плохим.
– Не стоит благодарности, – пожал я плечами, изучая бутылочку в своей руке. – Хотя, раз мы теперь пришли к согласию насчет цены, не могли бы вы посмотреть в книге имя моего джина?
– Мне этого не требуется. Этот достаточно новый, чтобы я мог вспомнить. Его зовут Кальвин.
– Кальвин?
– Эй, не смейтесь. Это последняя новинка среди джинов.
17
– Ну, за исключением этого, как идут дела?
– За исключением этого? – недоверчиво переспросил Шайк-стер. – За исключением этого? За исключением этого дела идут скверно. Весь этот проект – катастрофа.
– Ну и ну, это тяжко, – произнес я с деланным сочувствием.
Я стал здесь, в "Салоне Спагетти" Толстяка, почти постоянным предметом обстановки. Каждый вечер я заскакивал узнать о передвижениях войск… их и моих.
Приятно было иметь возможность проверить эффективность нашей деятельности, слушая как на нее жаловался враг. Еще приятней было иметь возможность намечать свой следующий ход, слушая контратаки в стадии обсуждения.
– Я все еще не возьму в толк, – возразил Гвидо, заглядывая в котел, откуда он взял еще одну огромную порцию спагетти. – Сперва все шло великолепно. Совершенно никаких хлопот-забот. Потом – БУМ, все кувырком, понимаешь, что я хочу сказать?
– Да. Выглядит так, словно кто-то намеренно вытеснил нас из бизнеса.
Эту последнюю мысль высказал кузен Нунцио. Очень долгое время я думал, что он физически неспособен говорить. Однако, как только он привык к моему присутствию, он малость приоткрылся.
В действительности, Нунцио был робок, что усиливалось его писклявым голоском, казавшимся неуместным у такого долбака.
– Я вас предупреждал, что деволы могут быть скверной компанией, – напомнил я им, стремясь увести от темы возможности организованного сопротивления. – А если лавочники трусоваты, то кажется вполне разумным, что местный преступный элемент должен отличаться большей расторопностью. Верно, Гвидо?
– Совершенно верно, – энергично кивнул громила, с болтающимися изо рта прядями спагетти. – Мы, уголовники, в чем угодно обставим любого честного гражданина. Слушай, я когда-нибудь рассказывал о том, как мы с Нунцио раз…
– Заткнись, дубина, – оборвал его Шайк-стер. – В случае, если ты этого не заметил, по счету за этих местных любителей платим МЫ. Нам в финансовом смысле вышибают мозги, и вам-то, ребята, и надлежит поймать противника. И отплатить добром за добро… физически.
– Они нас боятся, – настаивал Гвидо. – Где бы мы ни появились, их нет как нет. Если мы не можем их найти, то они не могут наносить ТАКОГО уж большого вреда.
– Знаешь, Гвидо, мозги никогда не относились к твоим достоинствам, – прорычал Шайк-стер. – Разреши мне показать тебе это на пальцах. Пока что мы заплатили в шесть раз больше того, что получили. Прибавь к этому все наши счета и расходы, и, возможно, уловишь, почему Большие Парни не довольны.
– Но мы же собирали-то не очень-то долго. После того, как мы расширили свою клиентуру.
– Мы будем оплачивать претензии по большому числу заявок, – мрачно закончил Шайк-стер. – Не пудри мне мозги этим "наверстаем с объемом". Либо операция с самого начала окупает себя и приносит прибыли, или быть беде. А мы завязли так глубоко, что даже если бы могли дышать через макушку, то ВСЕ РАВНО остались бы там.
– Может быть, если мы привлечем еще нескольких парней из дому… – начал было Нунцио.
Шайк-стер хлопнул ладонью по столу, останавливая своего помощника.
– Никаких новых накладных расходов, – закричал он. – У меня хватает неприятностей с объяснением Большим Парням нашего отчета о прибылях-убылях, и без ухудшения баланса. Мы не только не станем получать никакой новой помощи, но и начнем сокращать расходы, и я имею в виду ПРЯМО сейчас. Скажите парням, чему вы улыбаетесь?
Это последнее относилось ко мне.
– Так, ничему, – невинно ответил я. – Просто мне на минуту показалось, что вы говорите точь-в-точь, как некто, кого я знал на Пенте… по имени Гримбл.
– Дж. П. Гримбл? – моргнул Шайк-стер.
Теперь настала моя очередь удивляться.
– Ну да. Он министр финансов в Поссилтуме. Неужто вы его знаете?
– Разумеется, мы учились в одной школе. Министр финансов, а? Неплохо. Если бы я знал, что он работает при дворе Поссилтума, то задержался бы там и сказал бы ему "привет".
Мысль о том, что Шайк-стер и Гримбл знают друг друга, почему-то встревожила меня. Шансов, что эти двое сойдутся и сравнят табели было немного, и даже если это произойдет, Гримбл совсем не так уж много знал о моем образе мыслей и действий. И все же, это послужило мрачным напоминанием, что я играю в очень рискованную игру с кое-какими опасными людьми.
– Я по-прежнему думаю, что где-то тут действует другая банда, – проворчал Нунцио. – Слишком много выходит не так, чтобы это было независимые детали.
– Ты прав наполовину, – поправил Шайк-стер. – Слишком много выходит не так, если бы это была банда. Никто не пускается в столько дел, даже мы.
– Тут я потерял нить ваших рассуждений, Шайк-стер, – мне стало действительно любопытно.
Синдикалист наградил меня покровительственной улыбкой.
– Совершенно верно. Будучи магом, вы не так уж много знаете о том, как действуют организованные преступники. Позвольте мне попробовать объяснить. Когда Синдикат хочет подъехать, мы бьем за раз по одной специализированной области… знаете, вроде защиты или нелегальной лотереи. Вроде этого. Фокусирование наших усилий дает большую насыщенность, так же, как проникновение на рынок.
– Это имеет смысл, – кивнул я, не желая признаваться, что снова ничего не понял.
– А теперь посмотрите, что происходит здесь. Мы получаем жалобы всех видов – на погром, кражи, вооруженные ограбления, есть даже пара случаев поджога. Тут намешано чересчур много, чтобы это было работой одной группы. Мы имеем дело с кучей мелких, независимых банд, и если мы сумеем сделать нескольких из них показательным примером, то другие решат, что где-то, в другом месте найдется добыча полегче.
В некотором смысле я обрадовался, услышав это. Мне полагалось еще раз похлопать Ааза по плечу. Именно он решил, что усилия нашей команды чересчур ограничены. Для ускорения нашей "волны преступности" он ввел на Деве сомнительную практику "страхового мошенничества"… и деволы оказались отличными учениками.
Товар идет слишком плохо? Перебей его сам и заяви о разгроме. Пытаешься продать лавку, но никто не хочет покупать, даже ниже минимальной цены? Подожги ее и получи сполна. Или, еще лучше, хочешь немного увеличить личную прибыль? Подделай несколько накладных и подавай жалобу об "украденных товарах". Сплошная прибыль, никаких расходов.
Деволам это очень даже понравилось. Это позволяло им сделать деньги и одновременно насолить Синдикату. Не удивительно, что стол Шайк-стера быстро исчезал под горой претензий и протестов.
Это было восхитительно… за исключением той части, где говорилось о деланьи показательного примера из всех, кого они поймают.
Я мысленно взял на заметку, что надо предупредить команду о добавочной осторожности.
– Если это не банда и они не работают против нас, – нахмурился Нунцио, – то почему все это случается в наших районах? Папаша меня учил относится к совпадениям с подозрением. Его одно такое убило.
– Откуда ты знаешь, что это происходит только в наших районах? – возразил Шайк-стер. – Может, мы выбрали на Базаре неудачный район для начала операции. Может, весь Базар – неудачный район. Может, нам следовало бы проявить подозрительность, когда Скив сообщил нам, что тут нет никакой полиции. Когда кругом плавает так много денег, а полиции нет и в помине, то, конечно, разведется уйма проходимцев.
– Так что же нам делать? – зарычал Гвидо, вырывая из-под подбородка салфетку и бросая ее на стол. – Мои ребята не могут быть одновременно в двух местах. Мы не можем следить за нашими текущими клиентами, а также подыскивать новых.
– Совершенно верно, – согласился Шайк-стер, – поэтому мы будем делать вот что. Вопервых, разделимся группами. Две трети ребят будут патрулировать районы, взятые нами под защиту. Другие пойдут за новыми клиентами… и больше мы не будем брать их просто под защиту. Мы расследуем и порасспросим. Мы выясним, много ли бед случилось в новой лавке или в новом месте до того, как мы сделаем их своими клиентами. Тогда мы будем знать, где риск велик, и если мы вообще будем брать их под защиту, они будут платить вдвойне. СЕЧЕТЕ?
И Гвидо, и Нунцио принялись думать, и этот процесс явно был для них болезненным.
– Не знаю, – пропищал наконец Нунцио. – В этом плане чтой-то кажется, какое-то не то.
– Преступность не окупится, если ей управляет правительство, – любезно помог я, пробормотав про себя.
– Что-что? – вскинулся Шайк-стер.
– Да, просто нечто сказанное мне однажды моим учителем, – пожал плечами я.
– Эй. А Скив прав, – воскликнул Гвидо.
– Вы говорите, что нам предстоит быть полицейскими и следователями страховых фирм.
– Ну, я бы не употреблял таких слов…
– Никаких "ну". Мы не станем этого делать.
– Это почему же?
– Брось, Шайк-стер. Мы же скверные парни. Сам знаешь – УРКИ. Что станет с нашей репутацией, если до Синдиката дойдет, что мы превратились в полицейских?
– Там подумают, что вы ценные сотрудники, упорно работающие, защищая их вклады.
– Да? – нахмурился непереубежденный Гвидо.
– Кроме того, это лишь временно, – успокоил их Шайк-стер. – И мало того – это дымовая завеса для того, что мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО будем делать.
– И что же это? – мягко спросил я.
Шайк-стер окинул быстрым взглядом ресторан, а затем нагнулся вперед, понизив голос.
– Ну, я не собираюсь ничего говорить, но помните, что я рассказывал о том, как Синдикат фокусируется на одной области за раз? Как мне представляется, возможно, мы выбрали на Деве не ту область. Возможно, нам не следовало пробовать рэкет с защитой.
– Значит, вы собираетесь сменить области? – подтолкнул я.
– Правильно, – улыбнулся Шайк-стер. – Мы временно притормозим рэкет с защитой и одновременно начнем наваливаться на букмекеров.
– Вот теперь ты говоришь дело, – возликовал Гвидо. – На азартных играх всегда делают хорошие деньги.
– Говори потише, идиот. Это же тайна.
– А кто услышит? – возразил Гвидо.
– Как насчет их?
Шайк-стер ткнул большим пальцем в сторону столика, где сидели четыре просто громадных существа, попеременно то набивая рот, то оглушительно хохоча.
– Их? Это братья Хатт. Они бывают здесь раз в неделю. Они слишком заняты собственными играми, чтобы беспокоить нас.
– Играми? Они игроки?
– Не… ну, возможно, за исключением Дарвина. Он вожак стаи. Но он играет, только ставя на разный баланс и бизнес.
– Который он?
– Самый худой. Я слышал, невеста посадила его на диету. Это делает его злым, но не опасным для нас.
Шайк-стер снова повернулся к нашему столику.
– Ну, все равно, говори потише. Как насчет этого, Скив? Я имею в виду азартные игры. Вы уже бывали здесь, на Базаре. Знаете каких-нибудь букмекеров, пригодных для нашего давления?
– Ну, дела. Единственный, кого я знаю, наверняка Игого, – сказал я. – Он довольно крупный. Однако, если вы, ребята, собираетесь прищемить его, не говорите ему, что навел вас я.
Шайк-стер дружески подмигнул мне.
– Уловил. Но со всего, что мы с него получим, вам будет процент. Знаете, гонорар наводчика. Мы не забываем своих друзей.
– Ну, спасибо, – сумел поблагодарить я, чувствуя себя более чем малость виноватым. – Ну, мне лучше отчалить. Пошли, Глип.
– Глип, – откликнулся мой дракон, вытаскивая голову из лоханки со спагетти при звуке своего имени.
Толстяк ощутил мгновенную симпатию к моему приятелю, основанную, как я подозревал, на новоприобретенной способности Глипа поглощать едва скрытое кроваво-красным соусом личинкообразное содержание, бывшее основным блюдом этого сезона.
Я так никогда и не сумел набраться достаточно храбрости попробовать спагетти, но моему дракону они очень понравились. Как маг я знал, что кое-какие сомнительные вещи, съедобные и не очень, живые и нет, тоже получали кулинарное одобрение Глипа, это мало поощряло меня расширить свои диетные горизонты до включения этого конкретного блюда. И все же, пока со мной был Глип, нас встречали у Толстяка с распростертыми объятиями, не смотря на то, что у моего приятеля начала развиваться походка вперевалку, напоминающая хозяина ресторана.
– Скажи-ка, Скив, где вы держите днем своего дракона?
Я оглянулся и обнаружил, что Шайк-стер, с сощуренными, задумчивыми глазами изучает моего приятеля.
– Обычно он со мной, но иногда я оставляю его с драконьей няней. А что?
– Просто я вспомнил жалобу на "прерывание торговли", которую нам пришлось однажды оплачивать… пришлось оплачивать… Черт, мы до сих пор ее оплачиваем. В любом случае этот парень, видите ли, продает драконов, если не считать того, что вот уже неделя, как он не продал ни одного. Обычно продает примерно трех в день и говорит, что поскольку он заплатил нам за гарантию, что с его бизнесом ничего не случится, нам полагается возместить ему разницу в снижении сбыта… и, знаете эти твари ДОРОГИЕ…
– Знаю, – согласился я. – Но какое это имеет отношение к Глипу?
– Вероятно, никакого. Просто этот парень клянется, что как раз перед тем, как все пошло прахом, подошел какой-то маленький дракон и поговорил с драконами. Теперь они не ревут, не дышат огнем, ничего не делают. Только спят и резвятся… а кому нужен резвящийся дракон, понимаете?
– Переговорил с его драконами? – обеспокоенно переспросил я.
По какой-то причине у меня внезапно возник в голове образ Глипа, выступившего против дракона Большого Джули, зверя, по сравнению с которым он выглядел карликом, и победившего.
– Ну… они не совсем чтобы говорили, но сгрудились и придвинули головы друг к другу, издавая невнятные пыхтящие звуки. И не давали тому парню приблизиться, пока не закончили. Единственное, в чем он уверен, это в том, что маленький, тот, который, по его словам, испортил ему весь бизнес, сказал что-то вроде "пип". Сказал так пару раз.
– Пип? – переспросил я.
– Глип, – ответил мой дракон.
Шайк-стер снова уставился на него.
– Брось, Шайк-стер, – вмешался Гвидо, дружески ткнув своего начальника. – Говорящие драконы? Тебе кто-то вешает лапшу на уши. Мне кажется, он получил неудачную партию драконов и пытается заставить нас платить за них. Пошли ты его подальше.
– Это будет не так-то легко, – пробурчал Шайк-стер. – Но, полагаю, ты прав. Я имею в виду, что все драконы выглядят очень похожими друг на друга.
– Достаточно верно, – отозвался я, постепенно направляясь к ближайшему выходу.
– Пошли, Пип… я хотел сказать Глип.
Может быть, подозрения Шайк-стера и поутихли, но у меня все равно имелось несколько своих, когда мы шли обратно к трактиру "Желтый Полумесяц"
– Скажи мне откровенно, Глип, ты имел какое-нибудь отношение к порче чьей-то торговли драконами?
– Глип? – ответил мой приятель, точно таким же тоном, какой бывает у меня самого, когда я слишком упорно стараюсь казаться невинным.
– Угу. Ну, не суйся в это дело. Я думаю, мы его схватили и без того, чтобы ты попадал под обстрел.
– Глип.
На этот раз ответ был куда более подавленным, и я понял, что он заметно повесил нос.
– Да не сердись ты. Просто я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случились. Вот и все.
Я вдруг осознал, что прохожие смотрят на нас. Полагаю, как ни странен Базар, они не привыкли видеть, чтобы кто-то шел по улице, споря с драконом.
– Поспешим, – настойчиво предложил я, переходя на рысь. – Не знаю, что мы сможем сделать с намерением Синдиката подъехать к букмекерам, но уверен, что Ааз что-нибудь придумает.
18
Спортивная арена, где мы сидели, заметно уступала по величине стадиону на Джаке, где мы играли в Большой Игре, но ничуть не уступала по шумности. Наверное, на акустику как-то влияло то, что арена была крытой, а не открытой, но даже при наполовину заполненных народом трибунах гул стоял такой, что я едва слышал собственные мысли.
Потом, опять же еще запах. Те же стены и потолок, что кое-как создали акустику, совсем ничего не делали для вентиляции. В такой тесноте несколько тысяч существ из разных измерений производили такую смесь запахов тел, что мой желудок подвергался медленным спазмам… или, может быть, дело было просто в нервах.
– Ты не мог бы еще раз объяснить мне насчет шансов?
– Не сейчас, – рыгнул Игого, нервно теребя программу. – Я слишком занят беспокойством.
– Дай, я попробую, стерва, – вызвалась сидевшая с другого боку от меня Маша. – Может быть, я смогу сказать это на менее техническом жаргоне, чем наш друг.
– Я бы это оценил, – признался я.
За это я заработал мрачный взгляд со стороны Игого, но Маша уже приступила к делу.
– Во-первых, ты должен понять, что букмекеры, по большей части, не ставят собственных денег. Они выступают в роли агентов или посредников для людей, ставящих на разные стороны в одном состязании. В идеале, деньги, поставленные на каждую из сторон, равны друг другу, и поэтому сам букмекер не ставит на состязании никаких собственных денег.
– А как же тогда они наживают деньги?
– Иногда на процентах, а иногда… но это уже другая история, а мы говорим о шансах. Идет?
– Ладно, – пожал плечами я.
– Так вот, описанная мной ситуация – идеальная. Она предполагает, что команды, или бойцы, или что бы там ни было, равны по силе. Тогда некоторые люди ставят на одну сторону, некоторые на другую, но в общем все уравновешивается. Это – равные шансы – или 1:1.
Она слегка переместила свой вес, не обращая внимания на прожигающие взгляды других зрителей, когда в ответ на ее движение закачался весь ряд.
– Но, предположим, дело обстоит иначе. Что, если вместо равенства сил у одной стороны есть преимущество… как скажем в случае, если бы Плохсекир вышел драться с королем Родриком?
– На это легко ответить, – улыбнулся я. – На короля никто бы не поставил.
– Именно, – кивнула Маша. – Значит, все поставят на одну сторону, и букмекерам придется покрывать все ставки собственными деньгами… ставки, которые у них большая возможность проиграть.
– Поэтому они не принимают никаких ставок.
– Нет. Они обставят дело так, что люди будут ставить на короля.
Я вскинул бровь.
– Они могут попробовать, но я уверен, что сам не стал бы так выбрасывать золото. Я бы поставил на Плохсекира.
– В самом деле? – улыбнулась Маша. – А что, если вместо того, чтобы ставить один золотой для выигрыша одного золотого, тебе приходилось бы ставить на Плохсекира десять золотых ради выигрыша одного?
– Ну…
– Разреши мне еще немного затруднить дело. Как насчет того, что если ты поставишь на короля один золотой и он победит, то вместо получения одного золотого т получишь сто?
– Я… э-э… мог бы заключить рискованное пари, поставив на короля, – поколебавшись ответил я. – Всегда есть возможность, что ему повезет. Кроме того, если я проиграю, то потеряю только один золотой.
– …И ИМЕННО ТАК, я уверена, и используют шансы букмекеры для собственного прикрытия. Ну, а как они рассчитывают, сколько ставок им нужно на короля при шансах "Х" для прикрытия ставок, принятых на Плохсекира при шансах "У", это уже выше моего понимания.
Я посмотрел на сидящего рядом со мной девола с новым уважением.
– Вот это да, Игого. Я никогда не представлял по настоящему, как сложна твоя работа.
Девол чуточку смягчился. Они столь же восприимчивы к лести, как и все прочие.
– На самом-то деле, все бывает еще сложнее, – скромно признался он. – Приходится быть в курсе сразу нескольких состязаний, иногда даже использовать рискованные ставки с одного для прикрытия верных ставок с другого. И потом, есть боковые ставки, например на то, как часто кто-то добьется успеха и в каком периоде Большой Игры. Это не легко, но продувной малый может с этого заработать на жизнь.
– И какие же шансы сегодня вечером?
Девол скорчил гримасу.
– Паршивые. Это один из тех матчей типа "Плохсекир-король", если я правильно понял ваш пример. В данном случае команда, которую вы увидите в красных трусах – это Плохсекир. Они горячей десятидолларового лазера, и выиграли последние свои пятнадцать схваток. А слабые сестрички… по-вашему, король… будут в белых трусах, и не выиграли ни одной схватки за два года. Когда Синдикат сделал свою ставку, шансы стали примерно двести к одному против белых.
Я тихо присвистнул.
– Ух ты. Двести золотых в ответ на ставку в один золотой. Ты не забыл прикинуться удивленным, когда они поставили свои деньги?
– Мне не пришлось прикидываться, – процедил сквозь зубы Игого. – Со ставкой таких размеров, какую выдали они, это не потребовалось. Получив заблаговременное предупреждение, я ожидал, что они кинут не мало, но все же…
Он покачал головой и впал в молчание.
Я раньше как-то по-настоящему не задумывался о том, что вытекает из таких шансов, но теперь прикинул. Если, поставив один золотой, получаешь двести, то ставка в тысячу потенциально могла принести двести тысяч. А ставка в десять тысяч…
– А. У вас здесь очень приличная коллекция.
Девол просиял от этой похвалы.
– Пусть вас не обманывает величина подборки в моей бедной лавочке, юноша, они крайне редки. Я лично прочесал дальние пределы всех измерений… с большими личными расходами, могу добавить… чтобы найти эти немногие образчики, заслуживающие…
Я гадал, когда же Маша намерена выйти на сцену. Ну, она вышла. Ну, и вышла же она. Прямо сквозь стену палатки.
Чуть ли не с музыкальным хором полки вдоль той стены опрокинулись, сваливая на пол бутылки. Поднялось облако выпущенных джинов и хлынуло в открытую сторону палатки, визжа на лету от нечеловеческой радости.
Девол, понятное дело, расстроился.
– Идиот, – завопил он. – Что ты делаешь?
– Очень хилые полки, – пробасила Маша.
– Хилые полки?
– Разумеется. Я хочу сказать, я ведь всего лишь сделал вот такой…
Она пихнула одну из оставшихся двух полок, и та послушно опрокинулась на последний стенд с товарами.
На этот раз джины даже не потрудились воспользоваться дверью. Они устремились в небо, прихватив с собой верх палатки, когда, вопя, пролагали себе дорогу к свободе.
– Мой товар, моя палатка! Кто за это заплатит?
– Я – Хтоет, а не Ктозаэто, – огрызнулась Маша. – И платить я, конечно, не буду. У меня нет денег.
– Нет денег? – ахнул продавец.
– Нет. Я просто зашел сюда укрыться от дождя.
– От дождя, от дождя. Но никакого дождя нет.
– Неужели? – моргнула моя ученица. – Тогда дасвидания.
С этими словами она вышла вперевалку, проделав по выходе дыру в стене, еще не тронутой стороне палатки.
Девол бессильно опустился на разбитые остатки товаров и закрыл лицо руками.
– Я разорен, – простонал он. – Разорен.
– Извините, что спрашиваю в такую минуту, – обратился я к нему. – Но почему вы не назвали их по именам и не обуздали их?
– Назвать их по именам? Да не могу же я помнить имена всех джинов в своей коллекции. Каждый раз, когда я продаю бутылку с джином, мне требуется смотреть их в списке.
– Ну, по крайней мере, эта проблема теперь у вас позади.
Это снова завело его.
– Разорен, – повторил без надобности он. – Что мне придется теперь делать?
– Я, в общем-то не понимаю, чего вы так расстраиваетесь, – заметил я. – Разве вы мне только что не говорили, будто застраховались?
– Застраховался?
Девол медленно поднял голову.
– Конечно. Вы платите за гарантию того, что ничего подобного не произошло, не так ли? Ну, оно произошло. Мне кажется, что кто бы там не защищал вашу лавку, обязаны дать вам объяснения, не говоря уже о немалой сумме денег.
– Совершенно верно, – теперь продавец улыбался. – Больше последнего, чем первого, но вы правы.
Теперь я его настропалил. Все что осталось сделать, это куп де грас .
– Вот что я вам скажу. Просто, чтобы этот день не был для вас сплошным разочарованием, я возьму вот это. Теперь вам не потребуется оставлять лавку открытой со всего лишь одним джином на полке.
Я кинул ему самую мелкую монету, какая только нашлась в моей сумке. Верный своему наследию, он оскалился даже, выхватывая ее на лету.
– Неужели это всерьез? – возмутился он. – Это? За джина? Это не покрывает даже стоимости бутылки.
– Да бросьте, бросьте, дорогой, – возразил я. – Мы с вами оба люди, повидавшие свет… или измерения. Мы оба знаем, что это чистая прибыль.
– Да, – нахмурился он.
– Конечно, – я показал на усеявшее пол стекло. – Никто же не сможет определить, сколько бутылок сейчас разбили. Я знаю, что вы просто включите это в список утраченного товара и сполна получите по своей страховке в ДОБАВОК к тому, что я только что дал, фактически, если вы ощущаете настоящую алчность, то вероятно, можете добавить пять-шесть бутылок к общему числу.
– Это верно, – задумчиво произнес девол. – Эй, спасибо. Возможно, в конце концов это дело обернется не таким уж плохим.
– Не стоит благодарности, – пожал я плечами, изучая бутылочку в своей руке. – Хотя, раз мы теперь пришли к согласию насчет цены, не могли бы вы посмотреть в книге имя моего джина?
– Мне этого не требуется. Этот достаточно новый, чтобы я мог вспомнить. Его зовут Кальвин.
– Кальвин?
– Эй, не смейтесь. Это последняя новинка среди джинов.
17
"Самые лучшие планы часто выходят боком."
Хитрый Койот
– Ну, за исключением этого, как идут дела?
– За исключением этого? – недоверчиво переспросил Шайк-стер. – За исключением этого? За исключением этого дела идут скверно. Весь этот проект – катастрофа.
– Ну и ну, это тяжко, – произнес я с деланным сочувствием.
Я стал здесь, в "Салоне Спагетти" Толстяка, почти постоянным предметом обстановки. Каждый вечер я заскакивал узнать о передвижениях войск… их и моих.
Приятно было иметь возможность проверить эффективность нашей деятельности, слушая как на нее жаловался враг. Еще приятней было иметь возможность намечать свой следующий ход, слушая контратаки в стадии обсуждения.
– Я все еще не возьму в толк, – возразил Гвидо, заглядывая в котел, откуда он взял еще одну огромную порцию спагетти. – Сперва все шло великолепно. Совершенно никаких хлопот-забот. Потом – БУМ, все кувырком, понимаешь, что я хочу сказать?
– Да. Выглядит так, словно кто-то намеренно вытеснил нас из бизнеса.
Эту последнюю мысль высказал кузен Нунцио. Очень долгое время я думал, что он физически неспособен говорить. Однако, как только он привык к моему присутствию, он малость приоткрылся.
В действительности, Нунцио был робок, что усиливалось его писклявым голоском, казавшимся неуместным у такого долбака.
– Я вас предупреждал, что деволы могут быть скверной компанией, – напомнил я им, стремясь увести от темы возможности организованного сопротивления. – А если лавочники трусоваты, то кажется вполне разумным, что местный преступный элемент должен отличаться большей расторопностью. Верно, Гвидо?
– Совершенно верно, – энергично кивнул громила, с болтающимися изо рта прядями спагетти. – Мы, уголовники, в чем угодно обставим любого честного гражданина. Слушай, я когда-нибудь рассказывал о том, как мы с Нунцио раз…
– Заткнись, дубина, – оборвал его Шайк-стер. – В случае, если ты этого не заметил, по счету за этих местных любителей платим МЫ. Нам в финансовом смысле вышибают мозги, и вам-то, ребята, и надлежит поймать противника. И отплатить добром за добро… физически.
– Они нас боятся, – настаивал Гвидо. – Где бы мы ни появились, их нет как нет. Если мы не можем их найти, то они не могут наносить ТАКОГО уж большого вреда.
– Знаешь, Гвидо, мозги никогда не относились к твоим достоинствам, – прорычал Шайк-стер. – Разреши мне показать тебе это на пальцах. Пока что мы заплатили в шесть раз больше того, что получили. Прибавь к этому все наши счета и расходы, и, возможно, уловишь, почему Большие Парни не довольны.
– Но мы же собирали-то не очень-то долго. После того, как мы расширили свою клиентуру.
– Мы будем оплачивать претензии по большому числу заявок, – мрачно закончил Шайк-стер. – Не пудри мне мозги этим "наверстаем с объемом". Либо операция с самого начала окупает себя и приносит прибыли, или быть беде. А мы завязли так глубоко, что даже если бы могли дышать через макушку, то ВСЕ РАВНО остались бы там.
– Может быть, если мы привлечем еще нескольких парней из дому… – начал было Нунцио.
Шайк-стер хлопнул ладонью по столу, останавливая своего помощника.
– Никаких новых накладных расходов, – закричал он. – У меня хватает неприятностей с объяснением Большим Парням нашего отчета о прибылях-убылях, и без ухудшения баланса. Мы не только не станем получать никакой новой помощи, но и начнем сокращать расходы, и я имею в виду ПРЯМО сейчас. Скажите парням, чему вы улыбаетесь?
Это последнее относилось ко мне.
– Так, ничему, – невинно ответил я. – Просто мне на минуту показалось, что вы говорите точь-в-точь, как некто, кого я знал на Пенте… по имени Гримбл.
– Дж. П. Гримбл? – моргнул Шайк-стер.
Теперь настала моя очередь удивляться.
– Ну да. Он министр финансов в Поссилтуме. Неужто вы его знаете?
– Разумеется, мы учились в одной школе. Министр финансов, а? Неплохо. Если бы я знал, что он работает при дворе Поссилтума, то задержался бы там и сказал бы ему "привет".
Мысль о том, что Шайк-стер и Гримбл знают друг друга, почему-то встревожила меня. Шансов, что эти двое сойдутся и сравнят табели было немного, и даже если это произойдет, Гримбл совсем не так уж много знал о моем образе мыслей и действий. И все же, это послужило мрачным напоминанием, что я играю в очень рискованную игру с кое-какими опасными людьми.
– Я по-прежнему думаю, что где-то тут действует другая банда, – проворчал Нунцио. – Слишком много выходит не так, чтобы это было независимые детали.
– Ты прав наполовину, – поправил Шайк-стер. – Слишком много выходит не так, если бы это была банда. Никто не пускается в столько дел, даже мы.
– Тут я потерял нить ваших рассуждений, Шайк-стер, – мне стало действительно любопытно.
Синдикалист наградил меня покровительственной улыбкой.
– Совершенно верно. Будучи магом, вы не так уж много знаете о том, как действуют организованные преступники. Позвольте мне попробовать объяснить. Когда Синдикат хочет подъехать, мы бьем за раз по одной специализированной области… знаете, вроде защиты или нелегальной лотереи. Вроде этого. Фокусирование наших усилий дает большую насыщенность, так же, как проникновение на рынок.
– Это имеет смысл, – кивнул я, не желая признаваться, что снова ничего не понял.
– А теперь посмотрите, что происходит здесь. Мы получаем жалобы всех видов – на погром, кражи, вооруженные ограбления, есть даже пара случаев поджога. Тут намешано чересчур много, чтобы это было работой одной группы. Мы имеем дело с кучей мелких, независимых банд, и если мы сумеем сделать нескольких из них показательным примером, то другие решат, что где-то, в другом месте найдется добыча полегче.
В некотором смысле я обрадовался, услышав это. Мне полагалось еще раз похлопать Ааза по плечу. Именно он решил, что усилия нашей команды чересчур ограничены. Для ускорения нашей "волны преступности" он ввел на Деве сомнительную практику "страхового мошенничества"… и деволы оказались отличными учениками.
Товар идет слишком плохо? Перебей его сам и заяви о разгроме. Пытаешься продать лавку, но никто не хочет покупать, даже ниже минимальной цены? Подожги ее и получи сполна. Или, еще лучше, хочешь немного увеличить личную прибыль? Подделай несколько накладных и подавай жалобу об "украденных товарах". Сплошная прибыль, никаких расходов.
Деволам это очень даже понравилось. Это позволяло им сделать деньги и одновременно насолить Синдикату. Не удивительно, что стол Шайк-стера быстро исчезал под горой претензий и протестов.
Это было восхитительно… за исключением той части, где говорилось о деланьи показательного примера из всех, кого они поймают.
Я мысленно взял на заметку, что надо предупредить команду о добавочной осторожности.
– Если это не банда и они не работают против нас, – нахмурился Нунцио, – то почему все это случается в наших районах? Папаша меня учил относится к совпадениям с подозрением. Его одно такое убило.
– Откуда ты знаешь, что это происходит только в наших районах? – возразил Шайк-стер. – Может, мы выбрали на Базаре неудачный район для начала операции. Может, весь Базар – неудачный район. Может, нам следовало бы проявить подозрительность, когда Скив сообщил нам, что тут нет никакой полиции. Когда кругом плавает так много денег, а полиции нет и в помине, то, конечно, разведется уйма проходимцев.
– Так что же нам делать? – зарычал Гвидо, вырывая из-под подбородка салфетку и бросая ее на стол. – Мои ребята не могут быть одновременно в двух местах. Мы не можем следить за нашими текущими клиентами, а также подыскивать новых.
– Совершенно верно, – согласился Шайк-стер, – поэтому мы будем делать вот что. Вопервых, разделимся группами. Две трети ребят будут патрулировать районы, взятые нами под защиту. Другие пойдут за новыми клиентами… и больше мы не будем брать их просто под защиту. Мы расследуем и порасспросим. Мы выясним, много ли бед случилось в новой лавке или в новом месте до того, как мы сделаем их своими клиентами. Тогда мы будем знать, где риск велик, и если мы вообще будем брать их под защиту, они будут платить вдвойне. СЕЧЕТЕ?
И Гвидо, и Нунцио принялись думать, и этот процесс явно был для них болезненным.
– Не знаю, – пропищал наконец Нунцио. – В этом плане чтой-то кажется, какое-то не то.
– Преступность не окупится, если ей управляет правительство, – любезно помог я, пробормотав про себя.
– Что-что? – вскинулся Шайк-стер.
– Да, просто нечто сказанное мне однажды моим учителем, – пожал плечами я.
– Эй. А Скив прав, – воскликнул Гвидо.
– Вы говорите, что нам предстоит быть полицейскими и следователями страховых фирм.
– Ну, я бы не употреблял таких слов…
– Никаких "ну". Мы не станем этого делать.
– Это почему же?
– Брось, Шайк-стер. Мы же скверные парни. Сам знаешь – УРКИ. Что станет с нашей репутацией, если до Синдиката дойдет, что мы превратились в полицейских?
– Там подумают, что вы ценные сотрудники, упорно работающие, защищая их вклады.
– Да? – нахмурился непереубежденный Гвидо.
– Кроме того, это лишь временно, – успокоил их Шайк-стер. – И мало того – это дымовая завеса для того, что мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО будем делать.
– И что же это? – мягко спросил я.
Шайк-стер окинул быстрым взглядом ресторан, а затем нагнулся вперед, понизив голос.
– Ну, я не собираюсь ничего говорить, но помните, что я рассказывал о том, как Синдикат фокусируется на одной области за раз? Как мне представляется, возможно, мы выбрали на Деве не ту область. Возможно, нам не следовало пробовать рэкет с защитой.
– Значит, вы собираетесь сменить области? – подтолкнул я.
– Правильно, – улыбнулся Шайк-стер. – Мы временно притормозим рэкет с защитой и одновременно начнем наваливаться на букмекеров.
– Вот теперь ты говоришь дело, – возликовал Гвидо. – На азартных играх всегда делают хорошие деньги.
– Говори потише, идиот. Это же тайна.
– А кто услышит? – возразил Гвидо.
– Как насчет их?
Шайк-стер ткнул большим пальцем в сторону столика, где сидели четыре просто громадных существа, попеременно то набивая рот, то оглушительно хохоча.
– Их? Это братья Хатт. Они бывают здесь раз в неделю. Они слишком заняты собственными играми, чтобы беспокоить нас.
– Играми? Они игроки?
– Не… ну, возможно, за исключением Дарвина. Он вожак стаи. Но он играет, только ставя на разный баланс и бизнес.
– Который он?
– Самый худой. Я слышал, невеста посадила его на диету. Это делает его злым, но не опасным для нас.
Шайк-стер снова повернулся к нашему столику.
– Ну, все равно, говори потише. Как насчет этого, Скив? Я имею в виду азартные игры. Вы уже бывали здесь, на Базаре. Знаете каких-нибудь букмекеров, пригодных для нашего давления?
– Ну, дела. Единственный, кого я знаю, наверняка Игого, – сказал я. – Он довольно крупный. Однако, если вы, ребята, собираетесь прищемить его, не говорите ему, что навел вас я.
Шайк-стер дружески подмигнул мне.
– Уловил. Но со всего, что мы с него получим, вам будет процент. Знаете, гонорар наводчика. Мы не забываем своих друзей.
– Ну, спасибо, – сумел поблагодарить я, чувствуя себя более чем малость виноватым. – Ну, мне лучше отчалить. Пошли, Глип.
– Глип, – откликнулся мой дракон, вытаскивая голову из лоханки со спагетти при звуке своего имени.
Толстяк ощутил мгновенную симпатию к моему приятелю, основанную, как я подозревал, на новоприобретенной способности Глипа поглощать едва скрытое кроваво-красным соусом личинкообразное содержание, бывшее основным блюдом этого сезона.
Я так никогда и не сумел набраться достаточно храбрости попробовать спагетти, но моему дракону они очень понравились. Как маг я знал, что кое-какие сомнительные вещи, съедобные и не очень, живые и нет, тоже получали кулинарное одобрение Глипа, это мало поощряло меня расширить свои диетные горизонты до включения этого конкретного блюда. И все же, пока со мной был Глип, нас встречали у Толстяка с распростертыми объятиями, не смотря на то, что у моего приятеля начала развиваться походка вперевалку, напоминающая хозяина ресторана.
– Скажи-ка, Скив, где вы держите днем своего дракона?
Я оглянулся и обнаружил, что Шайк-стер, с сощуренными, задумчивыми глазами изучает моего приятеля.
– Обычно он со мной, но иногда я оставляю его с драконьей няней. А что?
– Просто я вспомнил жалобу на "прерывание торговли", которую нам пришлось однажды оплачивать… пришлось оплачивать… Черт, мы до сих пор ее оплачиваем. В любом случае этот парень, видите ли, продает драконов, если не считать того, что вот уже неделя, как он не продал ни одного. Обычно продает примерно трех в день и говорит, что поскольку он заплатил нам за гарантию, что с его бизнесом ничего не случится, нам полагается возместить ему разницу в снижении сбыта… и, знаете эти твари ДОРОГИЕ…
– Знаю, – согласился я. – Но какое это имеет отношение к Глипу?
– Вероятно, никакого. Просто этот парень клянется, что как раз перед тем, как все пошло прахом, подошел какой-то маленький дракон и поговорил с драконами. Теперь они не ревут, не дышат огнем, ничего не делают. Только спят и резвятся… а кому нужен резвящийся дракон, понимаете?
– Переговорил с его драконами? – обеспокоенно переспросил я.
По какой-то причине у меня внезапно возник в голове образ Глипа, выступившего против дракона Большого Джули, зверя, по сравнению с которым он выглядел карликом, и победившего.
– Ну… они не совсем чтобы говорили, но сгрудились и придвинули головы друг к другу, издавая невнятные пыхтящие звуки. И не давали тому парню приблизиться, пока не закончили. Единственное, в чем он уверен, это в том, что маленький, тот, который, по его словам, испортил ему весь бизнес, сказал что-то вроде "пип". Сказал так пару раз.
– Пип? – переспросил я.
– Глип, – ответил мой дракон.
Шайк-стер снова уставился на него.
– Брось, Шайк-стер, – вмешался Гвидо, дружески ткнув своего начальника. – Говорящие драконы? Тебе кто-то вешает лапшу на уши. Мне кажется, он получил неудачную партию драконов и пытается заставить нас платить за них. Пошли ты его подальше.
– Это будет не так-то легко, – пробурчал Шайк-стер. – Но, полагаю, ты прав. Я имею в виду, что все драконы выглядят очень похожими друг на друга.
– Достаточно верно, – отозвался я, постепенно направляясь к ближайшему выходу.
– Пошли, Пип… я хотел сказать Глип.
Может быть, подозрения Шайк-стера и поутихли, но у меня все равно имелось несколько своих, когда мы шли обратно к трактиру "Желтый Полумесяц"
– Скажи мне откровенно, Глип, ты имел какое-нибудь отношение к порче чьей-то торговли драконами?
– Глип? – ответил мой приятель, точно таким же тоном, какой бывает у меня самого, когда я слишком упорно стараюсь казаться невинным.
– Угу. Ну, не суйся в это дело. Я думаю, мы его схватили и без того, чтобы ты попадал под обстрел.
– Глип.
На этот раз ответ был куда более подавленным, и я понял, что он заметно повесил нос.
– Да не сердись ты. Просто я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случились. Вот и все.
Я вдруг осознал, что прохожие смотрят на нас. Полагаю, как ни странен Базар, они не привыкли видеть, чтобы кто-то шел по улице, споря с драконом.
– Поспешим, – настойчиво предложил я, переходя на рысь. – Не знаю, что мы сможем сделать с намерением Синдиката подъехать к букмекерам, но уверен, что Ааз что-нибудь придумает.
18
"Жизнь может быть прибыльной, если ты знаешь шансы."
Рипли
Спортивная арена, где мы сидели, заметно уступала по величине стадиону на Джаке, где мы играли в Большой Игре, но ничуть не уступала по шумности. Наверное, на акустику как-то влияло то, что арена была крытой, а не открытой, но даже при наполовину заполненных народом трибунах гул стоял такой, что я едва слышал собственные мысли.
Потом, опять же еще запах. Те же стены и потолок, что кое-как создали акустику, совсем ничего не делали для вентиляции. В такой тесноте несколько тысяч существ из разных измерений производили такую смесь запахов тел, что мой желудок подвергался медленным спазмам… или, может быть, дело было просто в нервах.
– Ты не мог бы еще раз объяснить мне насчет шансов?
– Не сейчас, – рыгнул Игого, нервно теребя программу. – Я слишком занят беспокойством.
– Дай, я попробую, стерва, – вызвалась сидевшая с другого боку от меня Маша. – Может быть, я смогу сказать это на менее техническом жаргоне, чем наш друг.
– Я бы это оценил, – признался я.
За это я заработал мрачный взгляд со стороны Игого, но Маша уже приступила к делу.
– Во-первых, ты должен понять, что букмекеры, по большей части, не ставят собственных денег. Они выступают в роли агентов или посредников для людей, ставящих на разные стороны в одном состязании. В идеале, деньги, поставленные на каждую из сторон, равны друг другу, и поэтому сам букмекер не ставит на состязании никаких собственных денег.
– А как же тогда они наживают деньги?
– Иногда на процентах, а иногда… но это уже другая история, а мы говорим о шансах. Идет?
– Ладно, – пожал плечами я.
– Так вот, описанная мной ситуация – идеальная. Она предполагает, что команды, или бойцы, или что бы там ни было, равны по силе. Тогда некоторые люди ставят на одну сторону, некоторые на другую, но в общем все уравновешивается. Это – равные шансы – или 1:1.
Она слегка переместила свой вес, не обращая внимания на прожигающие взгляды других зрителей, когда в ответ на ее движение закачался весь ряд.
– Но, предположим, дело обстоит иначе. Что, если вместо равенства сил у одной стороны есть преимущество… как скажем в случае, если бы Плохсекир вышел драться с королем Родриком?
– На это легко ответить, – улыбнулся я. – На короля никто бы не поставил.
– Именно, – кивнула Маша. – Значит, все поставят на одну сторону, и букмекерам придется покрывать все ставки собственными деньгами… ставки, которые у них большая возможность проиграть.
– Поэтому они не принимают никаких ставок.
– Нет. Они обставят дело так, что люди будут ставить на короля.
Я вскинул бровь.
– Они могут попробовать, но я уверен, что сам не стал бы так выбрасывать золото. Я бы поставил на Плохсекира.
– В самом деле? – улыбнулась Маша. – А что, если вместо того, чтобы ставить один золотой для выигрыша одного золотого, тебе приходилось бы ставить на Плохсекира десять золотых ради выигрыша одного?
– Ну…
– Разреши мне еще немного затруднить дело. Как насчет того, что если ты поставишь на короля один золотой и он победит, то вместо получения одного золотого т получишь сто?
– Я… э-э… мог бы заключить рискованное пари, поставив на короля, – поколебавшись ответил я. – Всегда есть возможность, что ему повезет. Кроме того, если я проиграю, то потеряю только один золотой.
– …И ИМЕННО ТАК, я уверена, и используют шансы букмекеры для собственного прикрытия. Ну, а как они рассчитывают, сколько ставок им нужно на короля при шансах "Х" для прикрытия ставок, принятых на Плохсекира при шансах "У", это уже выше моего понимания.
Я посмотрел на сидящего рядом со мной девола с новым уважением.
– Вот это да, Игого. Я никогда не представлял по настоящему, как сложна твоя работа.
Девол чуточку смягчился. Они столь же восприимчивы к лести, как и все прочие.
– На самом-то деле, все бывает еще сложнее, – скромно признался он. – Приходится быть в курсе сразу нескольких состязаний, иногда даже использовать рискованные ставки с одного для прикрытия верных ставок с другого. И потом, есть боковые ставки, например на то, как часто кто-то добьется успеха и в каком периоде Большой Игры. Это не легко, но продувной малый может с этого заработать на жизнь.
– И какие же шансы сегодня вечером?
Девол скорчил гримасу.
– Паршивые. Это один из тех матчей типа "Плохсекир-король", если я правильно понял ваш пример. В данном случае команда, которую вы увидите в красных трусах – это Плохсекир. Они горячей десятидолларового лазера, и выиграли последние свои пятнадцать схваток. А слабые сестрички… по-вашему, король… будут в белых трусах, и не выиграли ни одной схватки за два года. Когда Синдикат сделал свою ставку, шансы стали примерно двести к одному против белых.
Я тихо присвистнул.
– Ух ты. Двести золотых в ответ на ставку в один золотой. Ты не забыл прикинуться удивленным, когда они поставили свои деньги?
– Мне не пришлось прикидываться, – процедил сквозь зубы Игого. – Со ставкой таких размеров, какую выдали они, это не потребовалось. Получив заблаговременное предупреждение, я ожидал, что они кинут не мало, но все же…
Он покачал головой и впал в молчание.
Я раньше как-то по-настоящему не задумывался о том, что вытекает из таких шансов, но теперь прикинул. Если, поставив один золотой, получаешь двести, то ставка в тысячу потенциально могла принести двести тысяч. А ставка в десять тысяч…