Атеев Алексей Алексеевич. Солнце мертвых

   И вот совсем недавно мне стало известно, что Струме жив и здравствует. О подробностях я пока умолчу. Собственно, поэтому я обо всем и рассказал. Честно говоря, Валентина Сергеевна, я не испытывал к вам особой симпатии. Однако мысль о том, что кто-то может повторить мои ошибки и попасть из-за этого в скверную историю, не дает мне покоя.
   — Но что же будет со мной?! — вскричала библиотекарша. — Ведь если всему этому верить, мне осталось жить двенадцать дней. Нет, уже одиннадцать. — Она посмотрела в окно, где занималось бледное утро.
   — Выход один, — сказал Забалуев. — Надо ехать в Лиходеевку, на месте во всем разобраться.
   — Вот вы и поезжайте, — усмехнулся Митя, — вдвоем. Валентине Сергеевне что! Она не верит во все эти глупости. А с меня достаточно. Как вспомню эту руку в зеленой плесени… Вся трухлявая, а из нее черви выползают… — Его передернуло. — Нет уж! Увольте!
   — Но ведь надо же что-то делать, — продолжал За-балуев. — Нельзя же так все оставлять. В конце концов, человеческая жизнь в опасности!
   — Я вас очень уважаю, Петр Петрович, — тихо заговорил Митя, — и мне понятно ваше беспокойство. На Валентину Сергеевну я давно зла не держу и искренне хочу ей помочь. Но вы, видимо, не понимаете, с чем столкнулись. Это Зло. Зло с большой буквы, существующее сотни, может быть, тысячи лет. Мы не знаем, что это, откуда это и как с ним бороться. Случайно заглянули мы за грань реальности, и что же? Все наши представления рушатся, как карточный домик.
   — Митя, все это словеса! — воскликнул Забалу-ев. — Ты поможешь или нет?
   Воробьев встал, обвел присутствующих долгим взглядом и, не прощаясь, вышел.
   Некоторое время сидели молча. Потом поднялась Валентина Сергеевна.
   — Ну что же, Петр Петрович, пора домой. Спасибо за помощь.
   — Какая помощь…
   — Ну все-таки рассказ был достаточно поучителен. Во всяком случае, я знаю, что меня ждет. Придет мертвец, «зомби» — как называет их Митя… — Она криво усмехнулась.
   — Пойдемте, я вас провожу, Валентина Сергеевна, — засуетился Забалуев.
   — А бутыль со святой водой у вас есть? — снова усмехнулась Валентина Сергеевна.
   — Святую воду достать можно, — в тон ей сказал архивариус. — Вооружиться согласно Митиным рецептам.
   Они вышли из здания архива. Было раннее летнее утро, свежее и чистое. Вдали раздался гудок паровоза. Ему вторили фабричные гудки. Шла будничная жизнь без всяких чудес.
   — И все-таки ехать! — вдруг сказал Забалуев. — Решено! Сегодня же.
   — Но… — начала было Валентина Сергеевна.
   — Никаких «но». Сейчас идите поспите, а часиков в одиннадцать я за вами зайду, и двинемся. Чем сидеть и ждать неизвестно чего, лучше идти навстречу опасности, — несколько высокопарно произнес архивариус.
   Петухова снова невольно улыбнулась, но на этот раз без сарказма.
   «Милый какой старик, — подумала она. — А ведь он прав. Ехать надо. Разобраться со всей этой чертовщиной раз и навсегда. А если что-нибудь случится… Ну что ж, чему быть, того не миновать».
   — Ладно, — она взяла за руку Забалуева, — едем.
   …Валентина Сергеевна как женщина пунктуальная ровно в одиннадцать часов вышла из своей квартиры, уже готовая к путешествию. Теперь при ней не было обычных корзин для грибов, только легкий рюкзачок с запасом еды, кое-каких вещей — словом, самое необходимое. Во дворе было пусто. Она присела возле подъезда в ожидании. «А вдруг передумал, — мелькнула мысль, — что тогда?»
   «А тогда, — сказал внутренний голос, — сиди дома и не высовывайся. Закупи продуктов да книжки читай, а все это опасное время за дверь ни ногой».
   Мысль была интересная.
   Валентина Сергеевна задумчиво поглядела на рюкзак, лежащий у ног, потом на окна своей квартиры.
   «Все равно отпуск, — думала она, — никто не хватится, отключу телефон, дверь никому открывать не буду. Вытерплю как-нибудь эти проклятые одиннадцать дней». Идея эта все больше захватывала ее. Она вспомнила страшную историю, рассказанную Воробьевым, и почти уговорила себя остаться, но что-то мешало принять окончательное решение.
   Тут надо отметить, что в жизни Валентины Сергеевны происходило чрезвычайно мало выдающихся событий. Можно сказать, что и вообще не происходило. А так хотелось пережить настоящее приключение! И вот теперь, когда настоящее приключение действительно случилось, она испугалась. Забиться, как мышка в норку, переждать — а ведь где-то рядом таятся грозные, неведомые силы. Может, рискнуть?
   Она снова поглядела на рюкзак. Решительность всегда отличала нашу даму.
   Если этот старикашка Забалуев не явится, она поедет в Лиходеевку самостоятельно! Конечно, лучше бы вместо Забалуева с ней поехал Митя. Она представила его невысокую фигурку, лысоватую голову, вздернутый нос — все-таки мужчина «в расцвете лет», можно сказать, симпатичный, не то что этот старый гриб архивариус.
   С мужчинами Петуховой не везло. Она подавляла их своим кипучим темпераментом, а кому хочется быть подавленным? Постепенно Валентина Сергеевна стала не то что мужененавистницей, но смотрела на всех без исключения представителей сильного пола с легким презрением. Однако в глубине души отважная библиотекарша мечтала обрести спутника жизни, хотя даже себе самой стыдилась в этом признаться.
   В Мите было что-то, чего ей всегда не хватало, — душевная раскрепощенность, что ли? Или детская непосредственность? Даже его отказ поехать в Лиходеевку не обидел библиотекаршу.
   Так сидела она и размышляла, как вдруг раздался страшный шум. Во двор въехал мотоцикл с коляской. За рулем сидел Митя, а за его спиной скорчился Забалуев. Надо сказать, что этот мотоцикл, трофейный «БМВ», был предметом особой гордости Мити. Купил он его у какого-то спившегося отставного военного, что называется, задаром. Привел в порядок и носился по окрестностям с неимоверным грохотом.
   — Экипаж подан, — сказал Митя весело.
   — Он едет с нами, — добавил Забалуев, — я его не уговаривал, сам решился.
   Валентина Сергеевна ни разу в жизни не ездила на мотоцикле. Она с сомнением посмотрела на странный, по ее мнению, агрегат и спросила нерешительно:
   — Мы на этом поедем?
   — Именно, но не «на этом», как вы изволили выразиться, а на мотоцикле марки «БМВ», — обидчиво заметил Митя.
   — А куда же мне сесть?
   — В коляску, и смелее.
   Ей выдачи огромные очки. Мотоцикл, взревев, понесся навстречу ужасным приключениям.
   До Лиходеевки добрались довольно быстро. Езда на мотоцикле Петуховой даже понравилась, хотя неимоверно трясло и обдавало пылью от проезжающего мимо транспорта.
   Сразу же встал вопрос: где остановиться?
   — Я думаю, — сказал Забалуев, — Валентине Сергеевне лучше всего отправиться к той старушке, у которой она останавливалась в первый раз. А мы с Митей расположимся где-нибудь в лесу: палатка у нас есть, так удобней, и внимание привлекать не будем. А то сразу пойдут вопросы: что это за компания? А вы, Валентина Сергеевна, объясните, что решили продолжить свой грибной промысел. Завтра же с утра выходите за деревню и прямо по дороге пройдите с полкилометра, там мы вас будем поджидать.
   На том и порешили.
   Валентина Сергеевна сошла, немного не доехав до деревни, а мотоцикл затарахтел дальше. Вот и знакомый дом. Хозяйки не было видно, и Петухова нерешительно остановилась у калитки. Вспомнились последние слова этой бабки (зовут ее вроде Агриппина Кузьминична?). Что такое она там говорила? Мол, через день увидимся? «Ну что ж, и бабка замешана в эту историю», — со странным удовлетворением констатировала Валентина Сергеевна.
   Ничего больше ее не удивляло.
   — А, это ты, Валечка! — неожиданно раздался веселый возглас. — За грибами своими вернулась?
   Библиотекарша чуть не подпрыгнула с испугу. У нее за спиной стояла Агриппина Кузьминична.
   Давненько ее никто не называл Валечкой. Чем-то детским повеяло от этого имени…
   — Ну, проходи в дом, — продолжала старуха. — Грибы твои подсохли, дождей-то не было.
   Валентина Сергеевна вошла в дом, и снова, как в первый раз, бросились ей в глаза иконы. Невольно она подняла руку, словно хотела перекреститься. «А ведь и вправду хотела», — машинально отметила про себя Петухова. Старуха тоже заметила ее жест.
   — А ты вроде крестишься? — удивленно заметила она. — Давно ли в Бога уверовала?
   Библиотекарша промолчала, а про себя подумала, что впору бы уверовать. Она подошла к киоту и стала разглядывать иконы: святые строго и печально глядели на нее со старых досок, словно укоряли в чем-то. Остаток дня прошел в беседе и чаепитии. Уже поздно вечером от нечего делать перекинулись с бабкой в картишки. Ни о том, зачем приехала библиотекарша, ни о минувших событиях не говорили.
   — А хочешь, Валя, я тебе погадаю? — внезапно спросила старуха.
   — Ну что ж, погадайте, — усмехнулась Петухова. Старуха достала другую колоду карт: большую и довольно засаленную. Карты были странные. Таких Валентина Сергеевна никогда не видала. Здесь не было обычных мастей, не было королей, дам… Их заменили странные зловещие символы.
   Взяв одну карту, она рассматривала нарисованную на ней виселицу с повешенным.
   — Что это за карты такие? — заинтересовалась она.
   — Это специальные гадальные карты. «Тарот» называются. Достались мне давным-давно по случаю. Очень старинные карты. Принадлежали когда-то одному здешнему помещику Кокуеву.
   — Кому-кому? — удивленно переспросила Пету-хова.
   — Да был тут один. Все нечистого тешил. Ну да ладно…
   Старуха разбросала по столу карты, внимательно стала рассматривать их, потом смешала и разложила снова, но уже в другом порядке. Пристально посмотрела на библиотекаршу.
   — Да!.. Давненько не видела я ничего подобного. Ну что тебе, бабонька, сказать… Находишься ты между двух огней. Бьются за тебя две силы, одна хорошая, другая — не приведи Господь. Пока черная-то сила перетягивает.
   — И перетянет? — взволнованно спросила Пету-хова.
   — Не торопись, все скажу. Светлая сила может перетянуть, а может и нет. Все зависит от тебя самой, но не только. Есть кто-то третий, кто перетянет чашу весов, а вот в какую сторону — неясно. Но только опасную ты игру затеяла, бабонька, ох опасную.
   Старуха смешала карты, перекрестилась.
   — Пора спать…
   «Почему все кругом говорят загадками?» — думала Валентина Сергеевна, ворочаясь на кровати. С этими мыслями она заснула. И приснился ей странный сон.
   Будто идет она по лесу и выходит все на то же кладбище. Там тихо, ни души, и вдруг, откуда ни возьмись, ребенок, мальчик лет пяти. Беленький, голубоглазый. Увидел он библиотекаршу, подбежал к ней и кричит: «Тетя, тетя, уведи меня домой!» Взяла его Валентина Сергеевна за руку и спрашивает: «А где твой дом?» «Пойдем, покажу!» — тянет ее за собой малыш. Подводит к склепу и говорит: «Вот мой дом, иди за мной!» Валентина Сергеевна сопротивляется, не идет, а он все тянет, да так сильно…
   Вдруг видит она: на кладбище людей полно, а вместо лиц у них ничего нет, гладкое место, а посреди старик седобородый стоит в милицейской форме. Эти безли-цые мечутся по кладбищу, будто кого-то ищут. А старик тут и говорит: вот она, хватайте! Безлицые бросаются к ней, а ребенок кричит: «Нет! Она моя!» Безлицые тут же рассыпались в прах, остались старик да ребенок. Она стоит между ними, и каждый ее к себе манит… Тут все пропало, и она проснулась.
   Утро, серенькое и теплое, неярко горело августовским светом. Сильная роса приятно холодила ноги, пока она бежала к колодцу умываться. Хозяйка была уже во дворе, несла из хлева полное ведро парного молока.
   — Проснулась уже, — одобрительно заметила бабка. — Да ты никак куда собралась?
   — В лес пойду за грибами. — Валентина Сергеевна старательно отводила глаза от пытливого взгляда хозяйки.
   — Не находилась еще, — помрачнела та. — Ну иди, коли есть охота. Только мой совет — в сторону кладбища не ходи. Попей-ка парного молочка.
   Немного погодя библиотекарша была готова к выходу. Только вот беда — корзинки для грибов у нее не было.
   — Да возьми мою. — Хозяйка подала ей красивую большую корзину. — На-ка молочка на дорожку. — Она протянула ей кринку, туго обмотанную чистой белой тряпкой. — Поставь на дно, по дороге выпьешь.
   Валентина Сергеевна быстрым шагом двинулась в путь. Ей очень хотелось поскорее встретиться со своими товарищами. Надо обязательно побывать на кладбище. Посмотреть еще раз на памятник: действительно ли на нем ее имя? Деревня кончилась, и вскоре среди деревьев мелькнула палатка.
   Товарищи ее уже встали и позавтракали.
   — Ну, какие на сегодня планы? — спросил Забалу-ев. Валентина Сергеевна предложила тут же идти на кладбище, что было встречено без возражений.
   По дороге библиотекарша поинтересовалась у Мити, далеко ли отсюда был лагерь профессора Струмса.
   — Да нет, — последовал ответ. — Совсем рядом. Я, между прочим, туда уже сходил.
   — Ну и что?
   — Да ничего, никаких следов не осталось. Дорогу на кладбище вроде бы никто точно не знал, но дошли до него неожиданно быстро. Подул ветерок. Из-за туч выглянуло солнце, серое утро перешло в яркий летний день. И при солнечном свете кладбище казалось отнюдь не зловещим. Запустение, царившее здесь, придавало ему романтический вид, а старинные памятники еще больше усиливали впечатление.
   Валентина Сергеевна, поначалу спешившая увидеть место своего приключения, заинтересовалась надгробиями. Она ходила от одного памятника к другому, пытаясь прочесть полустертые временем надписи, разглядывая причудливые обелиски. Ее товарищи вели себя так же. Наконец вышли к старой часовне, стоящей на самом краю. Вот здесь она пережидала грозу. Часовня темнела провалами окон и дверей, но уже не вызывала страха. Библиотекарша подошла к дверному проему и заглянула внутрь. Там было так же темно и пусто, только лучи света, пробивавшиеся сквозь дыры в крыше, причудливо выхватывали фрагменты полуосыпавшихся фресок на стенах. Она повернулась, пытаясь вспомнить, где находится тот памятник, на котором прочитала она дату своей предполагаемой смерти.
   Взгляд ее сразу же нашел накренившуюся плиту из черного мрамора.
   — Вот он, — боязливо произнесла библиотекарша, указывая на памятник.
   — Ну-ка, ну-ка. — Забалуев достал из кармана очки и подошел к надгробию. За ним последовал Митя.
   Она же осталась на месте, со страхом и нетерпением ожидая результатов. Внезапно раздался веселый смех. Смеялись оба. «Что они, с ума сошли?» — опешила библиотекарша.
   — Идите-ка сюда! — захлебываясь от смеха, позвал Забалуев.
   Она нерешительно подошла, не понимая причины их веселья.
   — Читайте! — усмехаясь, приказал Забалуев. Она вгляделась в надписи.
   «Петушкова Валентина Савельевна, — изумленно прочитала она. — Вдова действительного статского советника, потомственная дворянка». Дальше шли даты рождения и смерти. Год рождения действительно походил на ее, но только это был девятнадцатый век, а дата смерти и близко не соответствовала нынешнему году. Неужели она тогда со сна ошиблась? Валентина Сергеевна стояла, ничего не понимая.
   — Конечно, вы обознались, — подтвердил ее догадку Забалуев. — После кошмарной ночи, грозы этой, опять же спали урывками.
   — Так что же, ничего этого не было? — еще до конца не веря, спросила Петухова. — И жутких женщин, и руки, показавшейся из могилы?
   — Ну конечно, — последовал ответ. — Все это вам приснилось. А имя на памятнике похоже на ваше, в горячке немудрено было ошибиться.
   Валентина Сергеевна в недоумении переводила глаза с одного на другого. Забалуев весело улыбался, лицо же Мити было нахмурено. Он еще раз внимательно прочитал надпись.
   — Похоже на правду, — задумчиво произнес Митя. — Хотя…
   — А ваша история, Митя, не сродни ли истории Валентины Сергеевны? — Забалуев насмешливо посмотрел на Воробьева. — Воробушек вы мой ненаглядный, признайтесь, что все это придумали, так сказать, подыграли нашей уважаемой библиотекарше.
   — Бросьте! — сердито возразил Митя. — Валентина Сергеевна, возможно, и ошиблась, но я-то был в трезвом уме. Пойдемте, покажу вам место раскопок.
   Он быстро зашагал среди надгробий. Следом за ним двинулся и Забалуев.
   Петухова плелась за ними следом и чувствовала себя последней дурой.
   Казалось бы, радоваться надо. Все оказалось просто дурным сном. Однако сердце подсказывало: не все здесь так просто…
   Товарищи ее были уже довольно далеко. Они остановились и, оживленно жестикулируя, о чем-то спорили. Нехотя подошла к ним и она.
   Первое, что увидела, был памятник, та самая полуразбитая дорическая колонна. Под ней, как свидетельствовала надпись, покоилась девица Дарья Сергеевна Сурина.
   — Ну вот, убедились, Валентина Сергеевна? — Забалуев показал рукой на могильную насыпь. — Никаких следов раскопок. Плита на месте, да вы посмотрите, ведь никаких следов!
   — Прошло несколько лет, — хмуро заметил Митя.
   — Каких лет? — Забалуев язвительно усмехнулся. — Здесь ничего не изменилось с момента погребения. Вы, помнится, сказали, что оставили могилу открытой?
   — Ее могли и закопать.
   — И не оставить никаких следов? Помилуйте. Неужто передо мной краевед и археолог?
   — Так вы хотите сказать, что я все выдумал? — Лицо Мити покрылось красными пятнами.
   — Успокойтесь, голубчик. Я ничего не утверждаю, но факты…
   — А имя на памятнике?
   — Ну, имя… Его вы могли прочитать в пресловутой книге Кокуева, а что вы здесь бывали и раньше, я не сомневаюсь.
   — Ладно, идемте назад, — махнул рукой Митя. — Может быть, это и к лучшему. Во всяком случае, ничего не нужно объяснять, да и Валентине Сергеевне, как выяснилось, ничего не угрожает.
   — Я сильно устала, — жалобно проговорила Пету-хова. Чувство опасности не только не покинуло ее — напротив, стало сильнее. Что-то тут было не так. — Давайте передохнем.
   — Конечно-конечно, — подхватил Забалуев. — Передохнуть нужно обязательно. Да и перекусить бы не мешало.
   Он один сохранял спокойствие и присутствие духа и был, казалось, весел. Быстро разложил на траве белую салфетку, достал кое-какую снедь. Валентина Сергеевна вспомнила про свое молоко, достала из корзинки кринку.
   — Не желаете, Петр Петрович?
   — Нет-нет. — Забалуев сделал брезгливую гримасу. — Не употребляю.
   — А я, пожалуй, выпью. — И она поднесла кринку ко рту. — Фу! Да молоко скисло! А ведь утром только хозяйка надоила…
   — Ничего удивительного, — заметил Забалуев. — Жарко сегодня, вот и результат. Нужно в молоко сажать лягушку, тогда ни за что не скиснет.
   — Какая гадость! — Валентину Сергеевну передернуло от отвращения.
   — Так говорите, сегодня утром надоили? — Митя с любопытством взял кринку и понюхал содержимое. — Впечатление такое, будто ему дня три-четыре, вон даже позеленело. — Он вылил молоко на землю.
   Они пошли назад. По дороге со скуки Валентина Сергеевна начала собирать грибы и скоро набрала полную корзину. Но и это не радовало. Голова была полна самых противоречивых мыслей. С одной стороны, все вроде бы складывалось хорошо. Но с другой… Валентина Сергеевна могла поклясться, что случившееся ей не привиделось.
   Да и странное существо в городском парке! Ведь это-то было! А рассказ Мити? Неужели он все придумал? Зачем? Сюда поехал… С другой стороны, где надпись, где следы раскопок?
   Видимо, у каждого голова была занята подобными мыслями. В молчании дошли до палатки.
   — А дальше-то что? — спросила Валентина Сергеевна.
   Митя молчал. Откликнулся Забалуев.
   — Я думаю, — начал он, — нужно возвращаться в город. Все прояснилось: не было никакой надписи, да и кладбище это самое обычное. Что старинное — это верно. Но не более. А колдуны все эти, ожившие мертвецы — плод воспаленного воображения.
   Митя как-то странно посмотрел на него.
   — Митя, ты уж признайся, что хотел, так сказать, разыграть Валентину Сергеевну. Имел на нее зуб, ну и пошутил слегка. Шутка, конечно, не совсем удачная, но оригинальная. И я, старый осел, можно сказать, поверил тебе, поперся в эдакую даль…
   — Да, — сказал Митя хмуро. — Это была шутка. Валентина Сергеевна недоуменно посмотрела на него. Она вообще перестала что-либо понимать.
   — Ну что ж, давайте собираться, — сказал Забалуев. Митя молча копался у мотоцикла.
   — Мне надо к хозяйке сбегать, — спохватилась Пе-тухова. — Корзину ей отдать, вещи свои захватить.
   — Ну, давайте быстрее. К вечеру хотелось бы быть дома.
   Хозяйка встретила ее у ворот. Она сидела на лавочке и поглядывала на нее с любопытством.
   — Грибов-то набрала! Да все один к одному. — Она с интересом посмотрела в корзину.
   — Уезжаю я, вот за вещами пришла. За корзину спасибо.
   — Не успела приехать — опять уезжаешь. Странная ты, Валентина, женщина. Ну что же, воля твоя…
   — Возьмите вашу кринку.
   — Ну как молочко-то, понравилось? У меня вкусное молочко, не чета городскому.
   — Да скисло оно, молоко ваше.
   — Как «скисло»? Не может быть! — Старуха понюхала кринку. — Действительно. Да ведь я утром надоила, не может такого быть. Постой, постой, постой. — Она внимательно посмотрела на Петухову. — Ты ведь по лесу не одна ходила?
   — Не одна, — подтвердила та. — Мы втроем приехали, на мотоцикле.
   — А кто твои товарищи?
   — Обычные люди, старичок один — в архиве работает и историк наш городской. Да в чем дело-то?
   Старуха ничего не ответила. Замолчала, что-то обдумывая. Через несколько минут она попросила:
   — Слушай, покажи их мне.
   — Ну пойдемте, только вы мне все-таки объясните, в чем причина вашего интереса?
   — После объясню, пойдем скорее.
   Минут через пятнадцать они подошли к тому месту, где стояла палатка. Все уже было сложено. Возле мотоцикла стоял один Митя.
   — А Петр Петрович где? — спросила Петухова.
   — Да тут был. — Митя огляделся по сторонам. — Сейчас придет, наверное.
   Старуха внимательно оглядела Митю, потом повернулась к Валентине Сергеевне:
   — Старичок-то — куда он делся? Та недоуменно пожала плечами.
   — Петр Петрович! — закричал Митя. — Где вы? Идите сюда!
   Но в лесу было тихо.
   — Так, ребятки, — утвердительно произнесла старуха. — А ведь это колдун был.
   — Какой колдун?! — испуганно воскликнула Валентина Сергеевна.
   — Да старичок-то ваш. Вы вот его ждете, а он, конечно, не явится.
   — С чего вы это взяли, что он колдун? — внимательно глядя на старуху, спросил Митя.
   — Да молоко свежее скисло в минуту — это первый признак. К тому же исчез он. Почему?
   — Может быть, придет? — нерешительно протянула Петухова.
   — А сами-то вы кто? — Митя, казалось, не удивился сообщению.
   — Я-то? Да никто, Божья старушка. — Она усмехнулась. — Местная жительница.
   — Мне еще на кладбище показалось — Забалуев как-то странно себя вел.
   — Так вы и на кладбище были? — удивилась старуха. — А зачем? Не пора ли мне всю правду рассказать?
   — С какой это стати? — вскинулся Митя.
   — А с такой. Без меня вы вряд ли выпутаетесь из этой истории.
   — Эге, ты, бабка, видно, из той же шайки… — протянул Митя.
   — Тьфу, дурень! Из шайки… Ты, голубок, да и барышня твоя, по всему видать, в такую переделку попали — не приведи Господь. Садитесь на вашу тарахтелку, да поедем ко мне. Нет-нет, я ногами дойду, — отмахнулась бабка на приглашение сесть в коляску.
   Совсем сбитая с толку всеми этими чудесами, Валентина Сергеевна пошла рядом со старухой, Митя поехал вперед.
   — Ты мне сразу бы все рассказала, пользы было бы больше. А сейчас… — Бабка неопределенно махнула рукой.
   — Да с чего бы я докладывать стала, и так один раз уже все рассказала, вон что получилось. Вы говорите, колдун. Да быть этого не может!
   Вскоре они втроем сидели за столом в гостеприимной избе хозяйки. Митя задумчиво покосился на иконы, перевел взгляд на бабку, попросил разрешения закурить.
   — Нет, сынок, у меня не курят, хочешь дымить — иди во двор.
   Запыхтел самовар, забулькал в стаканах чай.
   — Ну же, жду, — властно произнесла старуха. — . Давай первая рассказывай, — кивнула она Валентине Сергеевне.
   На протяжении всего рассказа она молчала, иногда задумчиво кивала головой, и только когда библиотекарша описывала виденное на кладбище, старуха досадливо крякнула:
   — Эк тебя угораздило! И чего ты мне сразу всего не рассказала!
   — Ну, теперь ты, — обратилась она к Мите.
   Когда его история была завершена, старуха попросила:
   — Ну а теперь о третьем. О колдуне этом. Перебивая друг друга, они стали рассказывать о событиях последних дней.
   — Да, — заключила Агриппина Кузьминична, — неисповедимы, Господи, дела твои. Вы требуете, чтобы я открыла вам глаза на происходящее. Можно, конечно, только не хуже ли от этого станет? Ладно. Ну, про Лиходеевку вы кое-что знаете. Что тут издавна колдуны живут. Это верно. Но не одни колдуны. Вот я, например. С черными не знаюсь, хотя дела их мне известны. И они меня не трогают. Сосуществуем, значит, говоря по-современному. Что тут к чему, долго рассказывать, да и знать вам это необязательно. Однако кое-что придется разъяснить.
   Ты, Валентина, видела древний обряд, простому смертному видеть который никак нельзя. Как они мертвых поднимают и для чего — это особое дело. Но что ты судьбу свою прочитала на могильном камне — в этом не сомневайся. Они все сделают, чтобы тебя ухойдакать. Они тебя так просто не отпустят. Этот, которого вы Забалуевым называете, вовсе и не Забалу-ев, а главный их. Просто он принял вид этого Петра Петровича. Это они умеют. В городе к тебе подослали куклу-перевертыша. И колдун с вами увязался, теперь он где-то рядом ходит, если б не это молоко, может статься, была бы для вас сегодняшняя ночь последней. Случайность подвела. Но они, конечно, не отступятся. Беда в том, что помочь вам ничем не могу. Заговоры нужно знать особые, заклятия. Задень мне вас не обучить. Переночуйте у меня, тут вас никто не тронет, а завтра садитесь на свою тарахтелку — ив город. Тебе, Валентина, я советую вообще уехать куда-нибудь подальше.