Ауэл Джин М.. Долина лошадей

   Эйла провела в выжженных сухих степях столько времени, что успела забыть о том, сколь прекрасной может быть свежая зелень. Чистые воды реки манили ее своим ласковым блеском. Совершенно забыв о недавней буре, Эйла понеслась к берегу. Прежде всего ей захотелось утолить жажду; затем она сбросила с себя накидку, предварительно развязав длинный ремень, сняла амулет и, заметив, что дно реки круто уходит вниз, смело бултыхнулась в воду. Вынырнув на поверхность, она неспешно поплыла к крутому противоположному берегу.
   Студеная речная вода приятно холодила ее тело. С каким удовольствием Эйла смыла с него степную пыль и грязь, въевшуюся в поры! Она поплыла против течения и вскоре почувствовала, что оно сделалось куда сильнее; берега же стали заметно круче и выше. Она легла на спину и расслабилась, отдавшись воле потока, не замедлившего повлечь ее за собой. Она посмотрела вверх, на лазурное небо, видневшееся между утесами, и заметила на круче темный провал. «Может, это пещера? — вспыхнуло в ее сознании. — Хорошо бы добраться до нее».
   Молодая женщина вышла на берег и, решив обсохнуть, села на теплые камни. Ее вниманием завладели птицы, оглашавшие громким криком кустарник. Часть птиц сновала по земле в поисках червей, которых выгнал на поверхность ночной ливень, другие скакали с ветки на ветку, лакомясь ягодами, усыпавшими кусты.
   Вот это малина так малина! Еще никогда в жизни Эйла не видела таких крупных ягод. Птицы приветствовали ее появление дружным шумом крыльев и тут же опустились на окрестные кусты. Она принялась с аппетитом уплетать сладкие сочные ягоды, затем сполоснула руки в реке и надела амулет. Вид засаленной, грязной, насквозь пропахшей потом накидки заставил ее сморщиться. Другой одежды у нее не было. Когда она вернулась в пещеру, в которой после землетрясения царил полнейший беспорядок, она думала лишь о выживании и потому брала только самое необходимое, не заботясь о таких пустяках, как смена летней накидки.
   Она думала о выживании все это время. Но безнадежные мысли о будущем, навеянные картиной бесконечных и безрадостных степей, моментально оставили ее, стоило ей увидеть свежую зелень долины. Малина не только не насытила ее, но, напротив, вызвала острое чувство голода. Ей хотелось съесть что-нибудь более существенное. Немного помедлив, Эйла направилась к месту своего ночлега, чтобы достать из корзины пращу. Она расстелила вымокшую и потяжелевшую шкуру на согретых солнцем прибрежных камнях и, надев на себя грязную накидку, приступила к поискам голышей подходящих размеров и формы.
   При ближайшем рассмотрении оказалось, что берег сложен не только из камней. Эйла увидела массу темно-серого плавника и выбеленных солнцем костей, целая груда которых лежала возле возвышавшегося над берегом скального выступа. Неистовые весенние паводки вырывали с корнем деревья и уносили с собой животных, по неосторожности попадавших в страшную узкую теснину, выбраться из которой они уже не могли. В конце концов их прибивало к скале, перегораживавшей реку, а ревущий поток обходил ее стороной и несся дальше. Эйла увидела здесь гигантские оленьи рога, длинные рога зубров и несколько огромных мамонтовых бивней — даже гигантские мамонты не смогли совладать с безудержной силой бурных вод. Здесь же, возле скалы, лежало несколько крупных валунов, между которыми Эйла заметила светло-серые камни размером поменьше.
   «Это же кремень! — воскликнула про себя Эйла, присмотревшись получше. — Я уверена в этом. Конечно, хорошо бы отколоть кусок с помощью отбойника, но я и так не сомневаюсь». Она поискала на берегу небольшой округлый голыш, который хорошо ложился бы в руку. Обнаружив подходящий камень, она попыталась сбить с него грязно-белые известковые наросты. Белесый покров легко раскололся, и она увидела слегка поблескивающую темно-серую поверхность находившегося под ним плотного камня.
   «Кремень! Так я и думала! Сколько разных орудий можно изготовить из этих камней! Я смогу сделать сразу несколько штук — про запас… Тогда и пользоваться ими можно будет без опаски…» Она подобрала еще несколько камней, вымытых из известковых отложений, находящихся выше по течению. Неожиданное открытие вдохновило ее на дальнейшие поиски.
   Там, где возвышалась стена, которая во времена паводков становилась естественной преградой для низвергавшегося сверху потока, река делала излучину. Нынешний уровень воды позволял легко обогнуть скалу. Именно так и поступила Эйла. Стоило ей заглянуть за каменную громаду, как она буквально остолбенела от изумления. Перед ней расстилалась долина, виденная ею сверху.
   За излучиной река разом становилась много шире и мельче — то тут, то там из-под воды виднелись камни. Поток отклонялся на восток и жался к дальнему склону лощины. Судя по пышности и высоте деревьев и кустов, росших на ближнем берегу, они были надежно защищены от свирепых степных ветров. Склон, видневшийся за каменной грядой, находившейся слева от Эйлы, уходил далеко в сторону, постепенно выглаживаясь и сливаясь со степной равниной, лежавшей к северу и востоку от лощины. По широкой долине, поросшей высокими травами, гуляли волны, что поднимались порывами ветра, слетавшего с северного склона. Далеко внизу, в центре долины, паслось небольшое стадо степных лошадей.
   Эйла, пораженная красой и спокойствием открывшейся ей картины, не верила собственным глазам: кто бы мог подумать, что здесь, посреди ветреных пустынных степей, может существовать подобное место? Эта долина была чудесным оазисом, скрытым от непогоды безводных степей в укромной низине, микрокосм изобилия, явленного природой, уставшей от собственной вынужденной скупости и решившей сверх всякой меры излить свои щедроты на эту маленькую лощину.
   Молодая женщина стала с интересом разглядывать пасущихся вдали лошадей. Это были крепкие, коренастые животные с достаточно короткими для лошадей ногами, мощными шеями и тяжелыми крупными головами. Вытянутые морды с раздутыми ноздрями вызывали в ее памяти лица некоторых людей из Клана. Лошадки были на удивление лохматы и отличались от лошадей, виденных Эйлой прежде, своими короткими жесткими гривами. Несколько животных имели серые шкуры, однако по большей части они были коричневато-желтыми, различаясь в оттенках — от нейтрального бежевого, похожего на цвет здешних земель, до цвета сена. Немного в стороне от остальных стоял светлый жеребец; Эйла заметила в табуне несколько жеребят точно такого же цвета. Жеребец поднял голову, затряс своей короткой гривой и громко заржал.
   — Что, гордишься своим племенем? — усмехнулась Эйла.
   Она пошла вдоль поля, стараясь держаться возле кустарника, росшего по берегу реки, бессознательно примечая растения, обладающие лечебными свойствами или пригодные для пищи. Это умение было частью искусства целительницы, которому ее обучали в Клане. Ее учили определению и сбору целебных трав, Эйла распознавала их практически мгновенно. Но на сей раз ее больше интересовали съедобные растения.
   Она не обратила внимания на характерные высокие высохшие зонтики, указывавшие на то, что на глубине нескольких дюймов она сможет найти морковь. Но впечатление это было обманчивым.
   Она запомнила это место так хорошо, словно оставила на нем особую мету, решив пока не трогать морковь. Тут же ее острый взгляд упал на след зайца, и она мгновенно напряглась, понимая, что ей хочется именно мяса.
   Опытная охотница бесшумно шла по следу, находя то свежий заячий помет, то смятые травинки, то еле заметные отпечатки заячьих лап на сырой земле, пока не увидела неподалеку самого зайца, притаившегося в высокой траве. Она достала свою пращу из-за пояса и осторожно извлекла из складки шкуры пару камней. Животное стрелой помчалось прочь, но было уже поздно. С изяществом, наработанным за многие годы практики, Эйла метнула камни один за другим и удовлетворенно услышала два глухих удара. Оба снаряда угодили в цель.
   Эйла подобрала с земли свою добычу и попыталась припомнить, когда именно она освоила технику двух последовательных бросков. Излишне самоуверенная попытка убить таким образом рысь позволила ей оценить и пределы применения подобного приема. Надо сказать, что технику эту, суть которой состояла в практически одновременном совершении двух последовательных бросков (второй камень вкладывался в петлю на возвратном движении пращи), Эйле удалось освоить далеко не сразу.
   На обратном пути она сломила одну из нижних ветвей небольшого деревца и заострила ее толстый конец, чтобы накопать дикой моркови. Она положила морковь в складку своей накидки и, прежде чем вернуться к реке, запаслась парой рогатин. Положив зайца и корнеплоды, Эйла достала из корзины палочку и дощечку, с помощью которых добывала огонь, и стала собирать дрова: хворост и сухой плавник, лежавший на берегу рядом с костями. С помощью того же орудия, которое использовалось ею для заточки копалки, имевшей на остром конце небольшую развилку, принялась строгать сухие ветки. Она добавила к стружке предварительно размочаленные сухие стебли полыни и пух семенных коробочек кипрея.
   Эйла подыскала самое удобное для разведения костра место, разложила дрова на отдельные кучки, рассортировав их по размерам, и положила рядом трут и лучину. Хорошенько рассмотрев Дощечку, вырезанную из сухого побега ломоноса, она взяла в руки каменную провертку и сделала с ее помощью небольшое углубление, после чего вставила в него сухую одеревеневшую веточку прошлогоднего рогоза, с тем чтобы измерить глубину лунки. Она положила пух кипрея в выемку, сделанную в куске волокнистой коры, разместив последнюю точно под лункой, сделанной в дощечке, зажала ее между колен и, вставив в нее веточку рогоза, попыталась сосредоточиться. Добывание огня требовало немалых усилий.
   Зажав верхний конец палочки между ладонями, она принялась тереть ими друг о друга, вследствие чего палочка начала вращаться то в одном, то в другом направлении, и одновременно слегка придавила вращающуюся палочку к дощечке. Через какое-то время ее медленно сползавшие вниз руки оказались возле самой дощечки. Если бы у нее был помощник, он перехватил бы палочку сверху, не прерывая вращения. Однако такового не существовало, и поэтому ей не оставалось ничего иного, как только прекратить на миг процесс добывания огня и начать его практически сызнова, пытаясь не терять при этом ритма вращения и не ослаблять давления, ибо тепло, выработанное при трении соприкасающихся поверхностей, моментально рассеивалось. Непростой труд добывания огня нельзя было прерывать ни на миг.
   Эйла продолжала совершать ритмичные движения, не обращая внимания на капельки пота, то и дело затекавшие ей в глаза. Лунка становилась все глубже и глубже, в ней накапливались мельчайшие опилки мягкой древесины. Она почувствовала запах гари и увидела тонкую струйку дыма, поднимавшуюся из почерневшей лунки, после чего взялась за дело с удвоенной энергией, хотя руки ее уже начинали ныть от усталости. Наконец на дне дощечки появился маленький тлеющий уголек, который быстро прожег ее насквозь и упал в выемку, наполненную сухим трутом. Следующий этап добывания огня был еще ответственнее. Погасни уголек в это мгновение, все пришлось бы начинать сначала.
   Она склонила голову так низко, что почувствовала тепло уголька, и принялась осторожно раздувать его. При каждом ее дуновении он разгорался все ярче и ярче, но стоило остановиться, чтобы перевести дух, как он тут же начинал гаснуть. Она насыпала на тлеющий уголек сухих завивающихся стружек. Какое-то время они просто тлели, но уже через минуту над ними заплясал крошечный огонек. Эйла вновь принялась раздувать тлеющий уголек, добавив еще одну горсть стружек. Когда они разгорелись, она стала подкладывать в этот маленький костерок кусочки сухой коры и маленькие веточки.
   Эйла позволила себе расслабиться только после того, как занялись сухие коряги, которые она притащила с берега. Немного передохнув, она вновь отправилась за дровами и сложила их неподалеку от костра. После этого она достала из корзины орудие с зазубренным режущим краем и с его помощью стала счищать кору с зеленой ветки, которую она использовала для выкапывания моркови. Эйла воткнула рогатины по сторонам костра и, убедившись в том, что заостренная зеленая ветка длиннее, чем расстояние между ними, занялась зайцем. Прежде всего с него следовало снять шкуру.
   К тому времени, когда дрова прогорели и костер обратился в груду пылающих жаром угольев, готовый к жарке заяц был уже насажен на вертел. Она стала было заворачивать внутренности зверька в шкурку, чтобы выбросить и то и другое (именно так она и поступала во время своего путешествия), но внезапно ей в голову пришла неожиданная мысль. «Я смогу использовать эту шкурку, — подумала она. — На все про все уйдет день-другой…»
   Она сполоснула морковь в водах реки, заодно смыв с рук заячью кровь, и завернула ее в листья подорожника. Эти большие волокнистые листья были съедобными, но главное их применение состояло в ином — их накладывали на раны и ушибы. Завернутую в листья подорожника морковь Эйла положила возле горящих угольев.
   В течение какого-то времени она отдыхала, сидя у костра, после чего решила заняться выделкой пушистой шкурки. Пока тушка зайца жарилась на вертеле, Эйла соскребала с изнаночной стороны его шкурки кровеносные сосуды, волосяные фолликулы и плеву. Скребло ее было давно сломано, и она подумала о том, что ей следовало бы обзавестись новым инструментом.
   Она работала, монотонно мыча и размышляя о насущных проблемах. «Быть может, мне придется задержаться здесь на несколько дней, чтобы закончить выделку шкуры. Да и орудиями неплохо бы заняться. Еще нужно будет сходить вверх по течению и заглянуть в ту пещеру… Какой приятный запах… В этой пещере я могла бы прятаться от дождя, хотя, кто знает, нужно ли мне это?»
   Она поднялась на ноги и повернула вертел. «Задерживаться нельзя… Мне нужно отыскать людей, прежде чем придет зима». Она перестала скрести шкуру, все ее внимание теперь было сосредоточено на круговерти стремительно сменявших друг друга мыслей и образов. «Где же они? Айза говорила, что на большой земле Других полным-полно. Но тогда почему мне не удается их отыскать? Что мне теперь делать, Айза?» Неожиданно из ее глаз хлынули слезы. «Айза, Айза… Как мне тебя не хватает… И Креба тоже. И Убы. И Дарка, моего сладкого ребеночка. Дарк, как без тебя плохо. Ты даже не представляешь, каково мне было тебя оставить. Не слушай их — никакой ты не ненормальный, просто ты немного другой. Ты похож на меня… Нет, не на меня… Ты такой же, как все члены Клана, — просто ты немного повыше, да и голова у тебя имеет другую форму. Когда-нибудь ты станешь великим охотником. Научишься пользоваться пращой. В быстроте ног с тобой не сравнится никто. На Сходе Клана ты выиграешь во всех состязаниях. Впрочем, в борьбе ты можешь кому-то и уступить, но это не значит, что ты будешь слабым.
   Но кто станет играть и перекликаться с тобой? Кто будет довольно сопеть у тебя под боком?»
   Тыльной стороной ладони Эйла смахнула с глаз слезы, решив, что нужно отвлечь себя от этих тягостных раздумий.
   «Нет, Дарк, я буду только рада, если рядом с тобой появятся люди, которым ты будешь дорог. Когда ты подрастешь, твоей супругой станет Ура. Ода обещала мне, что вырастит из нее настоящую женщину. Ура тоже нормальная. Просто она отличается от них — точно так же, как и ты. Охо-хо… А найду ли себе пару я сама?»
   Эйла вновь поднялась с земли и принялась разглядывать жарившегося на вертеле зайца, пытаясь как-то отвлечься. Мясо еще не изжарилось, но это не означало, что его нельзя есть. Мелкая светло-желтая морковь имела резкий сладковатый вкус. Эйле не хватало соли, к которой она успела привыкнуть за время жизни на берегу внутреннего моря, но голод, как известно, способен заменить собой все приправы. Утолив его, она вернула вертел с остатками мяса на прежнее место, сама же вновь принялась за выскребание шкурки, чувствуя себя куда лучше.
   К тому времени, когда она надумала отправиться в замеченную утром пещеру, солнце уже стояло в зените. Она разделась и, переплыв через реку, стала выбираться на противоположный берег, держась за корни. Стена оказалась куда круче, чем ей виделось вначале. Когда ей наконец удалось добраться до узкого выступа, находившегося перед входом в пещеру, Эйла не раз пожалела, что затеяла это, тем более что пещера на деле оказалась небольшим гротом. Помет гиены, замеченный ею в дальнем темном углу, свидетельствовал о том, что сверху, из степи, было куда проще добраться до грота, но от этого грот, увы, не становился больше.
   Она начала спускаться вниз, и тут вниманием ее завладел скальный массив, шедший по противоположному склону распадка и доходивший до знакомой речной излучины. К своему несказанному удивлению, Эйла заметила на поверхности утеса еще одну пещеру, которая, судя по всему, имела куда большие размеры. С того места, где стояла Эйла, хорошо просматривался путь, которым можно было добраться до темного провала. Сердце ее возбужденно забилось. Если пещера окажется достаточно просторной, она сможет провести ночь в сухом месте. Эйла почувствовала такое воодушевление, что не стала спускаться до самого низа стены, а, добравшись примерно до середины, спрыгнула в реку.
   «Должно быть, прошлым вечером я прошла мимо этой пещеры, когда стала спускаться в лощину, — подумала она, взбираясь на противоположный берег. — Тогда было слишком темно». В тот же миг она вспомнила о том, что к неизвестной пещере следует приближаться с известной осторожностью, и отправилась к месту своего привала, чтобы взять с собой пращу и несколько камней поувесистее.
   Хотя вчерашний спуск показался ей очень сложным, оказалось, что подняться на этот склон можно даже без помощи рук. За тысячелетия существования лощины река глубже врезалась в противоположный берег, который вследствие этого стал куда круче. Вскоре Эйла оказалась возле входа в пещеру и взяла свою пращу на изготовку.
   Все ее чувства разом ожили. Она напрягла слух, ожидая услышать дыхание зверя или тихую поступь его лап; всматривалась в глубь пещеры, надеясь обнаружить следы ее последнего обитателя; принюхивалась, пытаясь понять, не пахнет ли здесь хищником, или свежими экскрементами, или кровью, — при этом рот ее был слегка приоткрыт, что позволяло ей улавливать тончайшие запахи. Не почувствовав ничего сколько-нибудь подозрительного, она бесшумно направилась ко входу в пещеру, полагаясь теперь скорее не на рассудок, а на интуицию. Остановившись перед темным провалом, она вновь попыталась заглянуть в его глубины.
   Она не увидела ничего.
   Вход в пещеру был обращен к юго-западу и имел достаточно небольшие размеры. Верхний край провала находился у нее над головой, и она могла достать до него рукой. Дно пещеры казалось сравнительно ровным, однако сразу за входом имелась небольшая ложбинка. Она была покрыта принесенным ветром песком, глиной и всевозможным мусором, оставшимся от прежних обитателей пещеры. Именно благодаря этим позднейшим наслоениям дно пещеры, некогда каменистое и изломанное, и стало таким ровным.
   Сколько Эйла ни вглядывалась в полумрак, ей не удавалось заметить никаких следов того, что пещера была обитаемой. Она бесшумно вошла внутрь, поразившись царившей в пещере прохладе, которая после пекла раскаленного солнечными лучами склона казалась особенно ощутимой и благодатной, и остановилась, ожидая, когда ее глаза привыкнут к темноте. Внутри было куда светлее, чем она полагала прежде; в следующее мгновение Эйле стало понятно почему: солнечный свет проникал через находившееся неподалеку от входа небольшое отверстие в верхнем своде. Она тут же подумала о практической ценности этой дыры — через нее мог выходить дым от разведенного в пещере костра.
   Другим преимуществом являлась дыра, благодаря которой пещера освещалась настолько хорошо, что Эйле были видны едва ли не все ее углы и закоулки. Пещера не производила впечатления очень уж большой, но ее нельзя было назвать и маленькой. Стены ее расходились от входа в разные стороны, упираясь в почти плоскую заднюю стену. Таким образом, пещера имела форму треугольника, вершиной которого являлся вход, при этом восточная его сторона была существенно протяженнее западной. Самым темным местом был дальний угол, с которого Эйла и решила начать свои изыскания.
   Она стала красться вдоль восточной стены, выискивая взглядом трещины или туннели, которые могли вести в сокровенные глубины подземелья, где, может так статься, таилось что-то ужасное. Возле самого угла лежала груда камней. Эйла осторожно поднялась на нее и оказалась возле каменной ступени, за которой темнел еще один провал.
   Она было пожалела, что не взяла факел, но тут же поняла, что он ей вряд ли понадобится. Она не слышала и не чувствовала никаких указаний на то, что там, в темноте, скрывается какое-то живое существо. Взяв пращу и камни в одну руку, поскольку ей не пришло в голову набросить на себя накидку, в которую она могла бы поместить свое вооружение, Эйла поднялась на темную ступень.
   Туннель был существенно ниже, чем пещера, — чтобы войти в него, Эйле пришлось пригнуться. Уже в следующее мгновение она поняла, что это всего-навсего небольшой грот с изогнутыми сводами. В дальнем его углу валялась груда костей. Взяв одну из них, Эйла обошла грот и вышла в первую пещеру, стараясь держаться западной стены. В пещере не было другого выхода — то, что вначале представилось Эйле туннелем, ведущим неизвестно куда, оказалось небольшой нишей. Здесь она могла чувствовать себя в полнейшей безопасности. Мало того, пещера эта была необычайно уютной.
   Эйла вышла на дальний край террасы, находившейся перед входом в пещеру, и, прикрыв глаза от солнца, огляделась вокруг. Она стояла на самой вершине скального массива. Справа она видела каменистый берег реки и уже знакомую груду плавника и костей. Слева простиралась широкая, поросшая высокими травами долина. Вдалеке река вновь поворачивала на юг, огибая основание противоположной стены, в то время как левый берег постепенно становился все более и более пологим и наконец совершенно сливался со степью.
   Эйла принялась рассматривать свою находку. Это была старая, рассохшаяся берцовая кость гигантского оленя, на которой ясно запечатлелись клыки зверя, разгрызшего ее, чтобы полакомиться костным мозгом. След их казался Эйле странно знакомым, однако она не могла понять, что же это был за зверь. Можно было не сомневаться в том, что клыки эти принадлежали хищной кошке. Эйла знала плотоядных лучше, чем любой из членов Клана, она даже охотилась на мелких и средних хищников. Эти же клыки принадлежали не просто крупной, но по-настоящему гигантской кошке. Эйла резко развернулась и посмотрела на вход в пещеру совсем другими глазами.
   Пещерный лев! Эту кость она подобрала в логовище пещерных львов! Найденный ею грот был идеальным местом для львицы и ее потомства. Эйла задумалась. Вероятно, ей не следовало бы ночевать здесь. Ночевка эта могла оказаться совсем не безопасной. Она вновь перевела взгляд на кость. Та явно была старой: пещера, судя по всему, пустовала уже несколько лет. К тому же перед входом в нее Эйла могла развести костер, который отпугнул бы любого зверя.
   Пещера чрезвычайно понравилась Эйле. Таких удобных она еще не видела. Высокие своды, ровный земляной пол. Наверняка там всегда сухо: весенний паводок вряд ли способен затопить ее — уж слишком высоко она находится. Есть даже отдушина для дыма. Эйла подумала о том, что ей следует перетащить сюда свою шкуру и корзину, после чего можно будет заняться дровами и разведением костра. Она поспешила вниз, к реке. Вернувшись назад, она расстелила шкуры на согретом солнцем каменном выступе, занесла корзину в пещеру и стала таскать снизу дрова, решив попутно подыскать и камни для очага.
   Эйла недоуменно застыла.
   «Зачем мне очаг? Я собираюсь пробыть здесь всего несколько дней. Я должна найти людей. И это должно произойти прежде, чем наступит зима… А если я их так и не найду?»
   Эта мысль витала в ее сознании уже долгое время, но высказать ее внятно и отчетливо Эйла до сих пор не решалась — ей было страшно.
   «Что произойдет, если настанет зима, а я так и не смогу отыскать людей? Мне будет нечего есть. У меня не будет сухой теплой пещеры, в которой я могла бы найти защиту от ветра и снега…»
   Она вновь посмотрела на пещеру и прекрасную, защищенную от непогоды долину, по которой мирно бродили лошади.
   «Эта пещера устроила бы меня как нельзя лучше. Когда еще я смогу найти что-то подобное? А долина? Здесь можно заняться собирательством и охотой и запасти пищу впрок. Вода есть. Дров хватит на множество зим. Даже кремень здесь есть. А вот ветра нет. Словом, все, что нужно для жизни, — все, кроме людей…
   Не знаю, смогу ли я провести в полном одиночестве целую зиму? Но она ведь уже не за горами… Если идти, то сейчас — иначе останусь без припасов. А вдруг я действительно никого не найду, что тогда? И еще, почему я так уверена в том, что Другие согласятся принять меня в свое племя? Я ведь их совсем не знаю. Они могут быть такими же плохими, как Бруд. Вспомни, что произошло с бедняжкой Одой. Она говорила, что ее насиловали Другие, которые внешне походили на меня. А если все они такие?»
   Эйла вновь обвела взглядом скальный массив и долину. Подойдя к краю террасы, она столкнула вниз небольшой камень, посмотрела на лошадей, пасущихся вдали, и приняла окончательное решение.