Он хорошо завернулся в шкуры и, как только буря немного утихла, вышел. Не обращая внимания на вихрящийся вокруг мелкий снег, который колол и жег лицо, он шел против сильного ветра, который давил на него с такой силой, что он шатался. Медленно, с трудом он пробивался вперед, но тем не менее был полон твердой решимости вернуться с добычей или погибнуть. Но ни то, ни другое не произошло.
Несказанно усталый и обессиленный возвратился он вечером в пещеру. Покрытые снегом и льдом шкуры с досадой бросил к костру, в отчаянии лег на ложе и сразу же погрузился в тяжелый крепкий сон.
Его возвращение было для Гины и мальчиков большим разочарованием.
Пока он отсутствовал, они надеялись, что снова на какое-то время у них будет еда, что они насытятся и окрепнут. Они и не предполагали, что он может вернуться с пустыми руками. Поэтому их огорчение было особенно болезненным.
В пещере стояла могильная тишина. Лишь костер временами тихонько потрескивал.
На его пламя задумчиво глядела Гина. Тяжелые мысли бродили в ее голове.
Жалобное всхлипывание одного из мальчиков вывело ее из задумчивости.
Она быстро встала и подошла к мальчикам. Но те, однако, спали, прижавшись друг к другу. Гина поняла, что это всхлипывание, видимо, вырвалось у одного из них невольно во время сна.
А между тем снежная буря свирепствовала с неослабевающей силой. С неистовым воем бушевала она около пещеры и по всей округе…
Прошла ночь, и наступил день.
Агли, не обращая внимания на метель, снова пошел на охоту. Но опять безуспешно.
И так он еще дважды понапрасну бродил по степи и лесу, причем метель уже затихла. Однако нигде ничего он не мог найти. Звери либо куда-то ушли, либо попрятались в берлогах. Вокруг него были лишь снег и деревья. Но главным образом снег, искрящийся снег, который пугал его своей слепящей белизной, так как в его сознании он все определеннее превращался в белый призрак гибели.
Когда печальный и промерзший возвращался он с последней безуспешной охоты в пещеру, в его голове роились тяжелые мысли. Ради чего были все мучения и смертельная усталость, для чего был нужен охотничий опыт и большая отвага, если все время он возвращался без добычи и не мог отогнать от своего костра голод, который уносил их силы? Для чего была нужна его героическая борьба с трудностями, если глаза Гины и ее мальчиков после каждого его возвращения становились все печальнее, а их лица бледнее и истощеннее?
Но он знал, что большего он сделать не может, он честно исполнял свой долг и заботился о Гине и детях.
Он сделал все, что было в его силах. И если он по-прежнему не добыл ничего, то в этом, конечно, виноват был не он, а невидимые злые духи, которые будто бы есть всюду, от которых человек не может нигде скрыться и поэтому обречен быть в их власти. Они наверняка прогоняют зверей с его дороги, стирают их следы. Сам же он не знает волшебных обрядов, которые исполнял колдун их общины. Все верили, что он умеет своими чарами разрушать дурные вмешательства злых духов.
Эта мысль о мести каких-то злых духов глубоко проникла в сознание Агли, и он много об этом размышлял. Думал о том, как он должен их задобрить, чтобы они ему не мстили и помогали на охоте. Обещал им самую лучшую и самую сочную часть своей добычи, если не будут ему мешать охотиться и позволят убить хоть малую добычу.
Думал он об этом и всю обратную дорогу. В его безутешной печали и страхе перед будущим как спасительная звезда засветилась надежда, что теперь, когда он знает причину своих неудач, то сможет найти способ, как умиротворить злых духов, которые ему вредят и домогаются жизней его, Гины и детей.
Он прибавил шагу, так как хотел быть скорее в пещере, где бы мог у костра спокойно продолжить свои размышления.
Он спешил, но еще не знал, что каждый шаг безжалостно приближает его к мгновению, когда спасительная надежда быстро погаснет.
Так и случилось, едва он вошел в пещеру.
Испуганно посмотрел он на кучу шкур за костром. На ней от боли катались Дин и Рем. Руками они сжимали животы и жалобно плакали.
Среди их плача зазвучал голос Гины:
— Дин и Рем проглотили разжеванные сухожилия и куски кожи. Теперь они причиняют им боль.
Потом быстро подошла к Агли, с упреком посмотрела ему в лицо и сказала:
— Они страшно голодали, перебрали все кости, но ни на одной не было ни куска мяса, ни кусочка мозга. Маленький Ван тоже плачет от голода около пустой груди. Агли, мы все погибнем..!
— Злые духи мне портят охоту, — ответил Агли глухим голосом. — Гонят от меня зверей и…
— Не злые духи, а наше одиночество ведет нас к гибели, — резко и огорченно выкрикнула Гина. — Зачем мы только ушли из общины, где было много охотников и не было голода? Почему мы оставили совместную жизнь в общине и выбрали нужду одиночества? Почему?
И наверняка бы она продолжала плакать и жаловаться, если бы Дин жалобно не вскрикнул.
Гина быстро отвернулась от Агли и подскочила к мальчику. Она встала около него на колени и стала рукой тереть ему раздутый живот. При этом она тихим голосом утешала и уговаривала его, чтобы он был терпеливым, что боль скоро пройдет и снова все будет хорошо.
Агли стоял словно окаменевший, и в ушах у него все еще звучали резкие слова Гины.
Хуже всего было то, что он чувствовал всю их правдивость. Он вспомнил, что и сам обо всем этом думал и тоже пришел к выводу, что жизнь в общине не только дружнее и радостнее, но легче и безопаснее. Хотя и туда иногда забредает голод, но множество охотников его прогонят легче, чем один. И никогда в большой общине не бывает такого голода, который бы мог привести к ужасному концу.
Это не злые духи виноваты в их теперешних страданиях, а он сам, который слишком полагался на свои силы и отвагу и не обращал внимания на предостережения старых и опытных охотников перед уходом из общины. А если уж ушел сам, то не должен был разрешать Гине с детьми идти за ним.
Лишь он сам будет виноват в голодной смерти их всех.
Но как избежать страшного голода?
Этот вопрос глубоко засел в мозгу Агли. Он не мог от него избавиться, но не был в состоянии и ответить на него. Ведь он сделал все, что мог и что было в его силах! Большего уже он сделать не может! Но голод продолжал всех жестоко мучить.
С кучи шкур снова раздался плач Дина. Сразу же за ним жалобно заплакал маленький Ван.
От плача детей лицо Агли еще более помрачнело и на нем появились глубокие складки.
Неожиданно, как будто не в силах выдержать дольше детский плач, Агли подскочил к костру, взял из него большую горящую ветку и пошел в темную часть пещеры.
Он не остановился, пока не очутился в высоком зале, на стенах которого он кремневым резцом нанес изображение бизона.
Горящую ветку он вставил в трещину в скале и сел на угловатый камень. Копье и лук со стрелами положил рядом на землю, охватил разгоряченную голову руками и снова погрузился в свои тяжелые мысли.
Так он сидел печальный, ослабленный голодом и усталостью и сокрушенный выпавшей на его долю тяжелой участью, бороться против которой он больше не мог. Тускло горящая ветвь освещала желтоватым светом его истощенное с глубокими морщинами лицо и под запавшими глазами вырисовывала широкие полукруги черных теней.
Внезапно он поднял голову и долгим взглядом посмотрел на изображение бизона.
Чем больше он смотрел на него, тем сильнее разгорались его глаза каким-то удивительным блеском.
Неожиданно у него стало появляться чувство, что это не мертвое изображение, а существующий в действительности предмет его страстных желаний, огромное живое животное с вкусным мясом и теплой сладкой кровью. Под влиянием этого обманчивого представления он схватил в руки лук, приложил к нему стрелу, направил его на бизона и пустил стрелу.
Стрела засвистела в воздухе, и ее каменный наконечник ударился о скалу.
Четкий и звонкий звук вывел Агли из одурманенного состояния. Раздосадованный, бросил он лук, а из его уст вырвались горькие слова разочарования. Потом, как будто желая, чтобы стрелы остались в теле животного, он быстро вынул из кожаного мешочка рычагообразный резец и вырезал на изображении бизона две стрелы.
Он поднял уже руку, чтобы вырезать и третью, но в этот момент ему стало ясно, какое это бесполезное занятие. Рука его опустилась и из раскрытой ладони выпал кремневый резец.
Злое выражение на лице исчезло, оно стало лишь озабоченным. Но он не мог оторвать своего взгляда от изображения бизона. Пристально смотрел на него и снова поддавался обманчивому впечатлению. Сердце Агли, полное горечи и страданий, начал переполнять радостный восторг при виде животного, которое в его мыслях становилось символом могучей силы, изобилия и благополучия, хорошей солнечной погоды и радости.
И вот в безмерном отчаянии Агли бросился на землю, подполз к изображению и жалобным голосом стал просить это большое и сильное животное о помощи и защите.
— Выйди из скалы, всемогущий бизон, оставь свою каменную тюрьму и звуком своих крепких копыт разбуди тишину подземелья! Оставь пещеру, выбеги в широкую степь и в глубину леса и приведи исчезнувших зверей! Избавь нас от ужасного голода и отгони от нас смерть, которая уже крадется к нашему костру! Помоги и защити нас, сильный и всемогущий!
Так Агли — мужественный и храбрый охотник, подавленный трудностями жизни и страданиями одиночества, в состоянии, близком к бреду, преклонил колени перед изображением бизона, которое в этот момент стало его идолом…
В то время, когда Агли в отдаленном зале пещеры взывал о помощи перед изображением бизона, снаружи была звездная ночь.
Где-то далеко в лесу пробегала стая голодных волков.
Они долго блуждали по холмам и долинам, прежде чем нашли следы небольшого стада бизонов. Со вздыбленной шерстью и оскаленными зубами помчались они по этому следу.
Хотя стадо было далеко от них, они быстро его догоняли, так как быстрее пробирались по глубокому снегу и заносам, чем тяжелые бизоны.
Волки приблизились к бизонам на опушке леса.
Стая сразу же разделилась на две части. Одна, под водительством старого опытного вожака стаи, выбежала из леса и помчалась по степи, чтобы напасть на стадо бизонов с боку, а другая часть стаи продолжала его преследовать, по-прежнему придерживаясь следов.
Короткий и резкий лай предупредил бизонов об опасности. Они сбились в кучу и побежали по краю степи вдоль скал в долину, где была пещера Агли.
Но внезапно свирепый лай послышался и перед ними, и, прежде чем они успели опомниться, волки проникли между ними сзади и сбоку и старались разделить их ряды.
Несколько нападавших волков были подброшены вверх рогами быков. С разорванными животами они упали на землю и раньше, чем они смогли подняться, бизоны растоптали их тощие тела.
Но уловка волков все же удалась.
Несколько молодых бычков они все же отделили и отгоняли все дальше от движущегося стада бизонов. Бычки безрассудно метались в разные стороны и искали путь к спасению. Но со всех сторон на них смотрели оскаленные волчьи пасти.
Один из молодых бычков попытался прорвать сужающийся круг волков и резко бросился на ближайшего волка, поддел его на рога и отбросил далеко в сторону. Затем обратился в бегство. За ним по пятам со свирепым лаем помчалось несколько волков.
Они его уже догоняли, уже хотели вцепиться ему в горло, когда бизон неожиданно резко остановился и хотел повернуть назад. Но в этот момент под ним обрушился кусок скалы, и бизон полетел вниз.
Волки моментально остановились и осторожными шагами приблизились к краю скалистого склона. Они увидели, как тело бизона несколько раз сильно ударилось об острые выступы скал и с переломанными конечностями осталось лежать далеко внизу.
Волки некоторое время пристально смотрели на красновато-коричневое тело бизона. Казалось, они колебались, спускаться ли им по отвесным скалам. Но неистовый лай и ворчание остальных волков, раздававшиеся за их спинами, вернули их назад, так как там их уже ждал богатый пир…
Остатки ночной темноты исчезли и дневной свет разлился по всему краю.
В пещере у пылающего костра сидел Агли. Лицо его выглядело утомленным, а глаза были печальны. Его тоже ужасно мучил голод и отнимал у него последние остатки сил.
Невдалеке на куче сухой травы лежала Гина с детьми. Они еще спали.
Агли тихо встал и начал одеваться в теплые шкуры. Он хотел снова пойти на охоту, хотел снова испытать счастье.
Случайно его взгляд остановился на спящих, и сердце его затрепетало.
Он увидел истощенных мальчиков, Дина и Рема, исхудавшее лицо Гины с растрепанными волосами и с грудью без молока, к которой она прижимала худое тельце маленького Вана. Уже давно у них исчез с лица румянец, а с ним и блеск их свежей кожи. Это уже не была прежняя Гина, это уже не были сильные и здоровые дети!
Агли бросил несколько сухих ветвей в костер, чтобы он не погас, отвалил от входа камень и вышел наружу на морозный воздух.
Он уже собрался вскочить на утес над входом в пещеру и двинуться по каменистой тропе к лесу, когда увидел тело бизона, который ночью, спасаясь от волков, упал со скалы. Он лежал как большой валун без всякого движения.
Сначала Агли от удивления остолбенел. Только через некоторое время он громко ликующе засмеялся и побежал к бизону. Часто скользил по обледенелой поверхности скал, проваливался в глубокие ямы между камнями, когда неосторожно наступал на снежные заносы, но не обращал на это никакого внимания. С большой радостью преодолевал он все препятствия.
Наконец он достиг тела мертвого бизона и начал прыгать и кричать, смеяться и танцевать. Уныние и отчаяние исчезли, сердце его наполнилось приятным теплом от мысли, что пришел конец голоду. Вскоре, как только у костра распространится аромат первых кусков пекущегося мяса, голод будет изгнан из пещеры, а с ним и все остальные заботы. Тела детей снова окрепнут, их лица округлятся и опять покроются румянцем.
Счастливый Агли наклонился над бизоном и кремневым ножом вырезал из тела большой кусок мяса. Потом торопливо двинулся к пещере. Он не мог дождаться, когда наконец придет с мясом к костру и расскажет Гине о том, что нашел. Он очень спешил и, не отдохнув с дороги, проворно пролез через вход и направился к костру.
Он шел как победитель, выпрямившись и подняв руки высоко над головой. В одной руке крепко держал копье, в другой сжимал кусок мяса бизона.
С кучи сухой травы и шкур на него изумленно глядели Гина и дети.
Внезапно Гина с безумной радостью громко закричала:
— Мясо… мясо!
Резко вскочив, она подбежала к Агли, вырвала у него из рук мясо и, схватив у костра кремневый ножик, быстро отрезала от куска две узкие полоски, которыми наделила Дина и Рема. Одну полоску отрезала и себе, и все трое впервые за долгое время с аппетитом стали жевать сырое мясо.
Агли тоже отрезал себе кусок мяса и стал его жадно есть.
Все ели молча. Когда они утолили первый голод, Агли отрезал новые куски и положил их на раскаленные камни. Теперь уже можно было немного подождать, ведь печеное мясо вкуснее.
В этот момент Агли вспомнил, что нужно бы Гине похвалиться своей находкой. Поэтому он сказал ей, чтобы она завернула ноги в шкуры и вышла с ним на площадку перед пещерой. Когда он оттуда показал ей огромную тушу бизона, она вскрикнула от радости и восторга.
Она понимала, что замерзшего мяса большого животного им хватит надолго. Призрак ужасной голодной смерти рассеялся как легкое облачко пара. После долгого перерыва глаза ее снова засветились от счастья и радости. «Пока съедим мясо бизона, — думала Гина, — пройдет много времени. Потом Агли убьет новых животных. А затем уж придет конец зиме, конец ужасного жестокого периода с глубоким снегом и морозом. А как только снег исчезнет и солнце прогреет землю, она оттает и деревья пробудятся ото сна».
Снова наступит весна, время прекрасных рассветов и одурманивающих вечеров, солнечных дней и влажных ночей, и это будет время, когда они оставят это ужасное одинокое место и возвратятся назад в общину, оставят пещеру, видимо навсегда, если не найдутся другие охотники и женщины, которые бы захотели открытую ими пещеру сделать своим новым домом. Сами они сюда уж никогда не вернутся; слишком много испытали они тягот жизни в одиночестве, поняли, как слаб одинокий человек в безжалостной борьбе с природой за сохранение только самой жизни.
Все это в одно мгновение пронеслось в голове Гины. Когда она взглянула в глаза Агли, ей показалось, что такие же мысли бродят и у него. Она улыбнулась и мягкой ладонью погладила глубокие складки на его лбу. Потом схватила его за руки и крепко их сжала.
Агли посмотрел на нее долгим взглядом и тихо сказал:
— Теперь уже всем будет хорошо, Гина! Детям, тебе и мне!
И, как будто устыдившись, резко отвернулся от Гины и поспешил к пещере. Счастливая Гина побежала за ним.
В пещере их приветствовал приятный аромат печеного мяса. Когда они уселись у костра, Агли увидел, что одного куска не хватает.
В этот момент Гина легонько схватила его за руку и прошептала:
— Пусть гнев не наполняет твое сердце суровостью! Это голод взял мясо от костра!
А так как лицо Агли оставалось нахмуренным, она добавила:
— Ты уже забыл ужасы голода, которые здесь видел? Будь доволен, что ты его выгнал из пещеры и не зови сюда другое зло!
Едва замолкли эти слова, в голове Агли промелькнуло, что это не он прогнал голод и приближающуюся смерть. Он лишь нашел то, что ему было приготовлено, чтобы не погибнуть…
В этот момент он вспомнил об изображении бизона, перед которым в отчаянии и горячечном бреду искал он последнее утешение и помощь.
— Это был он, — подумал Агли, — который в чудодейственную ночь помог мне в момент самой большой нужды и бедности.
Какое-то время он сидел задумавшись, потом встал и сказал Гине:
— Раздели мясо себе и детям! Мою долю отложи в сторону. Возьму ее, когда возвращусь.
Он взял из костра толстую ветвь, несколько раз ею сильно взмахнул и, когда она ярко запылала, медленным и важным шагом пошел в глубину пещеры.
Гина с удивлением наблюдала за Агли.
Однако за тем что-то мелькнуло в ее сознании, она взяла с горячих камней два куска мяса, наделила ими Дина и Рема и быстро двинулась за Агли.
Она шла в темноте, спотыкаясь и не обращая внимания на болезненные удары об острые выступы на стенах пещеры.
Проход неожиданно изогнулся, и когда Гина прошла этот изгиб, то увидела слабый свет. Осторожно она подкралась поближе. Через несколько шагов она остановилась необычайно удивленная.
В тусклом свете горящей ветви, воткнутой в щель в скале, она увидела высокий полукруглый зал с почти отвесными стенами.
В одном месте каменной стены Гина увидела прекрасное изображение могучего бизона с двумя стрелами в боку. Перед ним на земле стоял на коленях Агли и пристально смотрел на бизона. Неожиданно он развел руки, поднял их над головой и низко поклонился изображению животного. Потом сделал поклон, затем еще один. Гина с удивлением смотрела на Агли…
Весенние ветры промчались над краем, и солнце стало греть все теплее и жарче. Исчез последний снег, а с ним ушла и зима.
Вдоль берега ручья, где расцветали золотые цветы калужницы, спешил одинокий охотник, а за ним женщина с детьми.
Шли они все время вперед, ни разу не обернувшись и не взглянув на вход в пещеру, которую только что покинули. Они не собирались возвращаться в нее никогда. Не отважились жить дольше в пещере, в дальнем зале которой охотник в самый трагический момент жизни выгравировал на стене кремневым резцом изображение бизона. Живой бизон в период голода становился недосягаемым священным идолом для одинокого охотника.
Они шли вперед без остановки, все быстрее, чтобы как можно скорее прийти к тем, кого когда-то так безрассудно покинули…
Несказанно усталый и обессиленный возвратился он вечером в пещеру. Покрытые снегом и льдом шкуры с досадой бросил к костру, в отчаянии лег на ложе и сразу же погрузился в тяжелый крепкий сон.
Его возвращение было для Гины и мальчиков большим разочарованием.
Пока он отсутствовал, они надеялись, что снова на какое-то время у них будет еда, что они насытятся и окрепнут. Они и не предполагали, что он может вернуться с пустыми руками. Поэтому их огорчение было особенно болезненным.
В пещере стояла могильная тишина. Лишь костер временами тихонько потрескивал.
На его пламя задумчиво глядела Гина. Тяжелые мысли бродили в ее голове.
Жалобное всхлипывание одного из мальчиков вывело ее из задумчивости.
Она быстро встала и подошла к мальчикам. Но те, однако, спали, прижавшись друг к другу. Гина поняла, что это всхлипывание, видимо, вырвалось у одного из них невольно во время сна.
А между тем снежная буря свирепствовала с неослабевающей силой. С неистовым воем бушевала она около пещеры и по всей округе…
Прошла ночь, и наступил день.
Агли, не обращая внимания на метель, снова пошел на охоту. Но опять безуспешно.
И так он еще дважды понапрасну бродил по степи и лесу, причем метель уже затихла. Однако нигде ничего он не мог найти. Звери либо куда-то ушли, либо попрятались в берлогах. Вокруг него были лишь снег и деревья. Но главным образом снег, искрящийся снег, который пугал его своей слепящей белизной, так как в его сознании он все определеннее превращался в белый призрак гибели.
Когда печальный и промерзший возвращался он с последней безуспешной охоты в пещеру, в его голове роились тяжелые мысли. Ради чего были все мучения и смертельная усталость, для чего был нужен охотничий опыт и большая отвага, если все время он возвращался без добычи и не мог отогнать от своего костра голод, который уносил их силы? Для чего была нужна его героическая борьба с трудностями, если глаза Гины и ее мальчиков после каждого его возвращения становились все печальнее, а их лица бледнее и истощеннее?
Но он знал, что большего он сделать не может, он честно исполнял свой долг и заботился о Гине и детях.
Он сделал все, что было в его силах. И если он по-прежнему не добыл ничего, то в этом, конечно, виноват был не он, а невидимые злые духи, которые будто бы есть всюду, от которых человек не может нигде скрыться и поэтому обречен быть в их власти. Они наверняка прогоняют зверей с его дороги, стирают их следы. Сам же он не знает волшебных обрядов, которые исполнял колдун их общины. Все верили, что он умеет своими чарами разрушать дурные вмешательства злых духов.
Эта мысль о мести каких-то злых духов глубоко проникла в сознание Агли, и он много об этом размышлял. Думал о том, как он должен их задобрить, чтобы они ему не мстили и помогали на охоте. Обещал им самую лучшую и самую сочную часть своей добычи, если не будут ему мешать охотиться и позволят убить хоть малую добычу.
Думал он об этом и всю обратную дорогу. В его безутешной печали и страхе перед будущим как спасительная звезда засветилась надежда, что теперь, когда он знает причину своих неудач, то сможет найти способ, как умиротворить злых духов, которые ему вредят и домогаются жизней его, Гины и детей.
Он прибавил шагу, так как хотел быть скорее в пещере, где бы мог у костра спокойно продолжить свои размышления.
Он спешил, но еще не знал, что каждый шаг безжалостно приближает его к мгновению, когда спасительная надежда быстро погаснет.
Так и случилось, едва он вошел в пещеру.
Испуганно посмотрел он на кучу шкур за костром. На ней от боли катались Дин и Рем. Руками они сжимали животы и жалобно плакали.
Среди их плача зазвучал голос Гины:
— Дин и Рем проглотили разжеванные сухожилия и куски кожи. Теперь они причиняют им боль.
Потом быстро подошла к Агли, с упреком посмотрела ему в лицо и сказала:
— Они страшно голодали, перебрали все кости, но ни на одной не было ни куска мяса, ни кусочка мозга. Маленький Ван тоже плачет от голода около пустой груди. Агли, мы все погибнем..!
— Злые духи мне портят охоту, — ответил Агли глухим голосом. — Гонят от меня зверей и…
— Не злые духи, а наше одиночество ведет нас к гибели, — резко и огорченно выкрикнула Гина. — Зачем мы только ушли из общины, где было много охотников и не было голода? Почему мы оставили совместную жизнь в общине и выбрали нужду одиночества? Почему?
И наверняка бы она продолжала плакать и жаловаться, если бы Дин жалобно не вскрикнул.
Гина быстро отвернулась от Агли и подскочила к мальчику. Она встала около него на колени и стала рукой тереть ему раздутый живот. При этом она тихим голосом утешала и уговаривала его, чтобы он был терпеливым, что боль скоро пройдет и снова все будет хорошо.
Агли стоял словно окаменевший, и в ушах у него все еще звучали резкие слова Гины.
Хуже всего было то, что он чувствовал всю их правдивость. Он вспомнил, что и сам обо всем этом думал и тоже пришел к выводу, что жизнь в общине не только дружнее и радостнее, но легче и безопаснее. Хотя и туда иногда забредает голод, но множество охотников его прогонят легче, чем один. И никогда в большой общине не бывает такого голода, который бы мог привести к ужасному концу.
Это не злые духи виноваты в их теперешних страданиях, а он сам, который слишком полагался на свои силы и отвагу и не обращал внимания на предостережения старых и опытных охотников перед уходом из общины. А если уж ушел сам, то не должен был разрешать Гине с детьми идти за ним.
Лишь он сам будет виноват в голодной смерти их всех.
Этот вопрос глубоко засел в мозгу Агли. Он не мог от него избавиться, но не был в состоянии и ответить на него. Ведь он сделал все, что мог и что было в его силах! Большего уже он сделать не может! Но голод продолжал всех жестоко мучить.
С кучи шкур снова раздался плач Дина. Сразу же за ним жалобно заплакал маленький Ван.
От плача детей лицо Агли еще более помрачнело и на нем появились глубокие складки.
Неожиданно, как будто не в силах выдержать дольше детский плач, Агли подскочил к костру, взял из него большую горящую ветку и пошел в темную часть пещеры.
Он не остановился, пока не очутился в высоком зале, на стенах которого он кремневым резцом нанес изображение бизона.
Горящую ветку он вставил в трещину в скале и сел на угловатый камень. Копье и лук со стрелами положил рядом на землю, охватил разгоряченную голову руками и снова погрузился в свои тяжелые мысли.
Так он сидел печальный, ослабленный голодом и усталостью и сокрушенный выпавшей на его долю тяжелой участью, бороться против которой он больше не мог. Тускло горящая ветвь освещала желтоватым светом его истощенное с глубокими морщинами лицо и под запавшими глазами вырисовывала широкие полукруги черных теней.
Внезапно он поднял голову и долгим взглядом посмотрел на изображение бизона.
Чем больше он смотрел на него, тем сильнее разгорались его глаза каким-то удивительным блеском.
Неожиданно у него стало появляться чувство, что это не мертвое изображение, а существующий в действительности предмет его страстных желаний, огромное живое животное с вкусным мясом и теплой сладкой кровью. Под влиянием этого обманчивого представления он схватил в руки лук, приложил к нему стрелу, направил его на бизона и пустил стрелу.
Стрела засвистела в воздухе, и ее каменный наконечник ударился о скалу.
Четкий и звонкий звук вывел Агли из одурманенного состояния. Раздосадованный, бросил он лук, а из его уст вырвались горькие слова разочарования. Потом, как будто желая, чтобы стрелы остались в теле животного, он быстро вынул из кожаного мешочка рычагообразный резец и вырезал на изображении бизона две стрелы.
Он поднял уже руку, чтобы вырезать и третью, но в этот момент ему стало ясно, какое это бесполезное занятие. Рука его опустилась и из раскрытой ладони выпал кремневый резец.
Злое выражение на лице исчезло, оно стало лишь озабоченным. Но он не мог оторвать своего взгляда от изображения бизона. Пристально смотрел на него и снова поддавался обманчивому впечатлению. Сердце Агли, полное горечи и страданий, начал переполнять радостный восторг при виде животного, которое в его мыслях становилось символом могучей силы, изобилия и благополучия, хорошей солнечной погоды и радости.
И вот в безмерном отчаянии Агли бросился на землю, подполз к изображению и жалобным голосом стал просить это большое и сильное животное о помощи и защите.
— Выйди из скалы, всемогущий бизон, оставь свою каменную тюрьму и звуком своих крепких копыт разбуди тишину подземелья! Оставь пещеру, выбеги в широкую степь и в глубину леса и приведи исчезнувших зверей! Избавь нас от ужасного голода и отгони от нас смерть, которая уже крадется к нашему костру! Помоги и защити нас, сильный и всемогущий!
Так Агли — мужественный и храбрый охотник, подавленный трудностями жизни и страданиями одиночества, в состоянии, близком к бреду, преклонил колени перед изображением бизона, которое в этот момент стало его идолом…
В то время, когда Агли в отдаленном зале пещеры взывал о помощи перед изображением бизона, снаружи была звездная ночь.
Где-то далеко в лесу пробегала стая голодных волков.
Они долго блуждали по холмам и долинам, прежде чем нашли следы небольшого стада бизонов. Со вздыбленной шерстью и оскаленными зубами помчались они по этому следу.
Хотя стадо было далеко от них, они быстро его догоняли, так как быстрее пробирались по глубокому снегу и заносам, чем тяжелые бизоны.
Волки приблизились к бизонам на опушке леса.
Стая сразу же разделилась на две части. Одна, под водительством старого опытного вожака стаи, выбежала из леса и помчалась по степи, чтобы напасть на стадо бизонов с боку, а другая часть стаи продолжала его преследовать, по-прежнему придерживаясь следов.
Короткий и резкий лай предупредил бизонов об опасности. Они сбились в кучу и побежали по краю степи вдоль скал в долину, где была пещера Агли.
Но внезапно свирепый лай послышался и перед ними, и, прежде чем они успели опомниться, волки проникли между ними сзади и сбоку и старались разделить их ряды.
Несколько нападавших волков были подброшены вверх рогами быков. С разорванными животами они упали на землю и раньше, чем они смогли подняться, бизоны растоптали их тощие тела.
Но уловка волков все же удалась.
Несколько молодых бычков они все же отделили и отгоняли все дальше от движущегося стада бизонов. Бычки безрассудно метались в разные стороны и искали путь к спасению. Но со всех сторон на них смотрели оскаленные волчьи пасти.
Один из молодых бычков попытался прорвать сужающийся круг волков и резко бросился на ближайшего волка, поддел его на рога и отбросил далеко в сторону. Затем обратился в бегство. За ним по пятам со свирепым лаем помчалось несколько волков.
Они его уже догоняли, уже хотели вцепиться ему в горло, когда бизон неожиданно резко остановился и хотел повернуть назад. Но в этот момент под ним обрушился кусок скалы, и бизон полетел вниз.
Волки моментально остановились и осторожными шагами приблизились к краю скалистого склона. Они увидели, как тело бизона несколько раз сильно ударилось об острые выступы скал и с переломанными конечностями осталось лежать далеко внизу.
Волки некоторое время пристально смотрели на красновато-коричневое тело бизона. Казалось, они колебались, спускаться ли им по отвесным скалам. Но неистовый лай и ворчание остальных волков, раздававшиеся за их спинами, вернули их назад, так как там их уже ждал богатый пир…
Остатки ночной темноты исчезли и дневной свет разлился по всему краю.
В пещере у пылающего костра сидел Агли. Лицо его выглядело утомленным, а глаза были печальны. Его тоже ужасно мучил голод и отнимал у него последние остатки сил.
Невдалеке на куче сухой травы лежала Гина с детьми. Они еще спали.
Агли тихо встал и начал одеваться в теплые шкуры. Он хотел снова пойти на охоту, хотел снова испытать счастье.
Случайно его взгляд остановился на спящих, и сердце его затрепетало.
Он увидел истощенных мальчиков, Дина и Рема, исхудавшее лицо Гины с растрепанными волосами и с грудью без молока, к которой она прижимала худое тельце маленького Вана. Уже давно у них исчез с лица румянец, а с ним и блеск их свежей кожи. Это уже не была прежняя Гина, это уже не были сильные и здоровые дети!
Агли бросил несколько сухих ветвей в костер, чтобы он не погас, отвалил от входа камень и вышел наружу на морозный воздух.
Он уже собрался вскочить на утес над входом в пещеру и двинуться по каменистой тропе к лесу, когда увидел тело бизона, который ночью, спасаясь от волков, упал со скалы. Он лежал как большой валун без всякого движения.
Наконец он достиг тела мертвого бизона и начал прыгать и кричать, смеяться и танцевать. Уныние и отчаяние исчезли, сердце его наполнилось приятным теплом от мысли, что пришел конец голоду. Вскоре, как только у костра распространится аромат первых кусков пекущегося мяса, голод будет изгнан из пещеры, а с ним и все остальные заботы. Тела детей снова окрепнут, их лица округлятся и опять покроются румянцем.
Счастливый Агли наклонился над бизоном и кремневым ножом вырезал из тела большой кусок мяса. Потом торопливо двинулся к пещере. Он не мог дождаться, когда наконец придет с мясом к костру и расскажет Гине о том, что нашел. Он очень спешил и, не отдохнув с дороги, проворно пролез через вход и направился к костру.
Он шел как победитель, выпрямившись и подняв руки высоко над головой. В одной руке крепко держал копье, в другой сжимал кусок мяса бизона.
С кучи сухой травы и шкур на него изумленно глядели Гина и дети.
Внезапно Гина с безумной радостью громко закричала:
— Мясо… мясо!
Резко вскочив, она подбежала к Агли, вырвала у него из рук мясо и, схватив у костра кремневый ножик, быстро отрезала от куска две узкие полоски, которыми наделила Дина и Рема. Одну полоску отрезала и себе, и все трое впервые за долгое время с аппетитом стали жевать сырое мясо.
Агли тоже отрезал себе кусок мяса и стал его жадно есть.
Все ели молча. Когда они утолили первый голод, Агли отрезал новые куски и положил их на раскаленные камни. Теперь уже можно было немного подождать, ведь печеное мясо вкуснее.
В этот момент Агли вспомнил, что нужно бы Гине похвалиться своей находкой. Поэтому он сказал ей, чтобы она завернула ноги в шкуры и вышла с ним на площадку перед пещерой. Когда он оттуда показал ей огромную тушу бизона, она вскрикнула от радости и восторга.
Она понимала, что замерзшего мяса большого животного им хватит надолго. Призрак ужасной голодной смерти рассеялся как легкое облачко пара. После долгого перерыва глаза ее снова засветились от счастья и радости. «Пока съедим мясо бизона, — думала Гина, — пройдет много времени. Потом Агли убьет новых животных. А затем уж придет конец зиме, конец ужасного жестокого периода с глубоким снегом и морозом. А как только снег исчезнет и солнце прогреет землю, она оттает и деревья пробудятся ото сна».
Снова наступит весна, время прекрасных рассветов и одурманивающих вечеров, солнечных дней и влажных ночей, и это будет время, когда они оставят это ужасное одинокое место и возвратятся назад в общину, оставят пещеру, видимо навсегда, если не найдутся другие охотники и женщины, которые бы захотели открытую ими пещеру сделать своим новым домом. Сами они сюда уж никогда не вернутся; слишком много испытали они тягот жизни в одиночестве, поняли, как слаб одинокий человек в безжалостной борьбе с природой за сохранение только самой жизни.
Все это в одно мгновение пронеслось в голове Гины. Когда она взглянула в глаза Агли, ей показалось, что такие же мысли бродят и у него. Она улыбнулась и мягкой ладонью погладила глубокие складки на его лбу. Потом схватила его за руки и крепко их сжала.
Агли посмотрел на нее долгим взглядом и тихо сказал:
— Теперь уже всем будет хорошо, Гина! Детям, тебе и мне!
И, как будто устыдившись, резко отвернулся от Гины и поспешил к пещере. Счастливая Гина побежала за ним.
В пещере их приветствовал приятный аромат печеного мяса. Когда они уселись у костра, Агли увидел, что одного куска не хватает.
В этот момент Гина легонько схватила его за руку и прошептала:
— Пусть гнев не наполняет твое сердце суровостью! Это голод взял мясо от костра!
А так как лицо Агли оставалось нахмуренным, она добавила:
— Ты уже забыл ужасы голода, которые здесь видел? Будь доволен, что ты его выгнал из пещеры и не зови сюда другое зло!
Едва замолкли эти слова, в голове Агли промелькнуло, что это не он прогнал голод и приближающуюся смерть. Он лишь нашел то, что ему было приготовлено, чтобы не погибнуть…
В этот момент он вспомнил об изображении бизона, перед которым в отчаянии и горячечном бреду искал он последнее утешение и помощь.
— Это был он, — подумал Агли, — который в чудодейственную ночь помог мне в момент самой большой нужды и бедности.
Какое-то время он сидел задумавшись, потом встал и сказал Гине:
— Раздели мясо себе и детям! Мою долю отложи в сторону. Возьму ее, когда возвращусь.
Он взял из костра толстую ветвь, несколько раз ею сильно взмахнул и, когда она ярко запылала, медленным и важным шагом пошел в глубину пещеры.
Гина с удивлением наблюдала за Агли.
Однако за тем что-то мелькнуло в ее сознании, она взяла с горячих камней два куска мяса, наделила ими Дина и Рема и быстро двинулась за Агли.
Она шла в темноте, спотыкаясь и не обращая внимания на болезненные удары об острые выступы на стенах пещеры.
Проход неожиданно изогнулся, и когда Гина прошла этот изгиб, то увидела слабый свет. Осторожно она подкралась поближе. Через несколько шагов она остановилась необычайно удивленная.
В тусклом свете горящей ветви, воткнутой в щель в скале, она увидела высокий полукруглый зал с почти отвесными стенами.
Весенние ветры промчались над краем, и солнце стало греть все теплее и жарче. Исчез последний снег, а с ним ушла и зима.
Вдоль берега ручья, где расцветали золотые цветы калужницы, спешил одинокий охотник, а за ним женщина с детьми.
Шли они все время вперед, ни разу не обернувшись и не взглянув на вход в пещеру, которую только что покинули. Они не собирались возвращаться в нее никогда. Не отважились жить дольше в пещере, в дальнем зале которой охотник в самый трагический момент жизни выгравировал на стене кремневым резцом изображение бизона. Живой бизон в период голода становился недосягаемым священным идолом для одинокого охотника.
Они шли вперед без остановки, все быстрее, чтобы как можно скорее прийти к тем, кого когда-то так безрассудно покинули…