Произнеся эту угрозу и скривив морщинистое лицо, колдун снова принялся неистово плясать, размахивая горящими сучьями. Затем он бросил их в сторону льва и, корчась в судорогах, упал на землю. На губах его выступила пена, но он все еще продолжал угрожающе выкрикивать: "Я - Смерть и Огонь, Смерть и Огонь, Смерть и Огонь!"
Заклинания колдуна перестали занимать сытого льва. Он медленно повернулся и, сделав несколько легких прыжков, исчез.
Охотники с радостными криками бросились к колдуну, который все еще метался по земле, как бы испытывая невыразимые муки. Глаза его закатились, руки были плотно сцеплены.
Несколько охотников понесли колдуна в хижину. Среди них был и Ом, который ни на минуту не спускал глаз с талисмана. Он был убежден, что хищника отогнал только талисман. Однако Ом ни с кем не поделился своими мыслями, так как все остальные приписывали бегство льва колдовству шамана. Уложив его, охотники поспешно покинули хижину. Вслед им из темноты все еще раздавалось: "Я - Смерть и Огонь, Смерть и Огонь, Смерть и Огонь!" Охотники ускорили шаг и подошли к большому костру, вокруг которого, расточая похвалы шаману, собрались мужчины. Все гордились своим волшебником, чары которого были столь сильны, что обратили в бегство даже самого Великого Убийцу.
До рассвета было еще далеко, поэтому одни предлагали ложиться спать, чтобы утром со свежими силами отправиться на охоту, другие возражали, считая, что Великий Убийца может вернуться, как только чары колдуна утратят свою силу, и предлагали всем остаться у костра. Спор не успел еще разгореться, как тишину ночи прорезал ужасный вой, напоминавший человеческий смех. Этот вой положил конец спорам. Все хорошо знали, что так воют гиены, пожирающие остатки загрызенного пещерным львом оленя. Они, должно быть, принялись за добычу Великого Убийцы, а это было лучшим подтверждением того, что лев покинул окрестности стоянки и находился на пути в свою пещеру, где-то далеко на юге.
Охотники решили, что спящую стоянку по-прежнему будут охранять только старый Ванг и молодой Ом. Когда все улеглись в своих хижинах, Ванг и Ом уселись у костра и, погруженные в свои мысли, молча устремили взгляды на яркое пламя.
Когда на востоке заалел рассвет нового дня, лагерь проснулся. Охотники вновь собрались вокруг костра, проверяя оружие. Затем они поджарили на раскаленных камнях последние куски мяса, отложенные накануне старейшиной рода, могущественным и сильным Гигом.
На запах жареного мяса из хижин вышли женщины и старшие дети. Они подошли поближе, с завистью глядя, как старейшина рода раздает мясо мужчинам: им следовало подкрепиться перед долгой и утомительной охотой.
Потом все тот же старейшина объяснил план охоты и разделил мужчин на две группы: одну вел он сам, а во главе другой поставил испытанного Гора. Ванг и Ом, сторожившие лагерь ночью, не принимали участия в охоте.
- Прежде чем ты отправишься в свою хижину, Ом, и ляжешь спать на шкурах, пойди к великому Аму и передай ему от меня, что мы собираемся на охоту и хотим, чтобы он приворожил нам удачу! Пусть он немедля придет! распорядился старейшина.
Ом направился к хижине колдуна, но войти в нее побоялся и, встав у входа, закричал:
- Ам! Мужчины готовы к охоте! Они и Гиг ждут, чтобы ты пришел к ним и своими колдовскими чарами приворожил им удачу!
- Иди, Ом, и скажи Гигу и другим мужчинам, что я сейчас приду, донеслось через некоторое время из хижины.
Передав слова Ама, Ом вместе со старейшиной и охотниками стал ждать появления колдуна.
Вот из хижины показалась высокая, сухощавая фигура колдуна Ама. На этот раз на нем была медвежья шкура, а на шее висело ожерелье из медвежьих, волчьих и лисьих когтей и зубов. Лицо шамана покрывали прямые и волнообразные красные линии и круги. Его густо намазанные жиром волосы были заплетены в косу, в которой торчало длинное орлиное перо. Волосатую грудь украшало большое красное пятно, от которого, как от солнца, во все стороны отходили короткие черточки. В руке он держал две маленькие фигурки животных, вылепленные из жирной глины.
Размеренным шагом колдун направился к охотникам. Остановившись у главного очага, он бросил на тлеющие угли несколько сухих веток и, когда они вспыхнули, с непонятными выкриками и заклинаниями начал прыгать вокруг огня, дико размахивая руками и странно изгибая тело.
Охотники напряженно следили за ним и не смогли скрыть удивления, когда шаман вдруг остановился и стал ломать глиняные фигурки. Это было что-то совершенно новое. Теперь можно было разобрать и слова шамана:
- Да погибнут на вашем пути все животные! Пусть помутится их разум, пусть попадутся они в расставленные западни! Пусть ноги их отнимутся во время бегства. Пусть тела их притягивают ваши стрелы и копья!
Произнеся эти слова, колдун обломал головы и ноги фигурок и отбросил их далеко в сторону, а изуродованные тела раскрошил и бросил в огонь. Высоко подняв руки, шаман низко склонился к пылающему огню, потом резко выпрямился и, круто повернувшись, молча направился к своей хижине.
Ошеломленные охотники взглядами провожали колдуна. Но и после того как он исчез в хижине, они некоторое время стояли, все еще под впечатлением нового колдовского обряда великого Ана.
Первым сбросил с себя оцепенение Гиг.
- Пора покидать лагерь и отправляться на охоту. Да помогут нам заклинания великого Ама! - заключил он и без промедления отправился в путь, сопровождаемый своим отрядом. За ним вместе с остальными охотниками последовал и смелый Гор.
Едва охотники покинули лагерь, как старый Ванг ушел в свою хижину и, завернув старое, зябнущее тело в волчью шкуру, улегся на куче сухой травы. Вскоре он уже сладко храпел.
А Ому заснуть не удалось. Он ворочался с боку на бок, но сон не приходил. Сознание молодого охотника не покидал образ колдуна, а его чудесный талисман - ожерелье из зубов и когтей пещерного медведя, лисьих и волчьих зубов - так и стоял перед глазами. Он твердо верит, что только талисман придал колдуну могущество, которое помогло изгнать Великого Убийцу. Ведь пока у него на шее не было ожерелья, лев никакого внимания не обращал на его колдовство. Если даже лев обратился в бегство, значит, в когтях и зубах пещерного медведя заключена большая сила.
И вот тут-то у Ома возникло непреодолимое желание стать обладателем такого талисмана, такого волшебного ожерелья. Тогда он никого бы не боялся - когда подведут силы, спасут чары.
Добыть волчьи и лисьи зубы не составляло особого труда - достаточно было порыться в ямах для отбросов вблизи лагеря. Да и не в них заключалась сила. Чарами обладали зубы и когти могучего пещерного медведя, достать которые было нелегко. Правда, в хижинах некоторых охотников лежали медвежьи шкуры, но без черепов и когтей. Лишь Ам владел частью шкуры с черепом и когтями, но ведь он никогда не отдаст ее. Ему самому шкура нужна для колдовства и магии.
Но тут Ом вспомнил, что рассказывал недавно у костра помощник шамана - хромой Ур. Как-то великий Ам послал его далеко на север, вдоль ручья, туда, где лес был так дремуч, что сквозь листву деревьев почти не проникал солнечный свет. Там росли крупные черные ягоды, которые он должен был принести колдуну. На обратном пути Ур встретил огромного пещерного медведя, с трудом волочившего лапу. Увидев Ура, медведь поспешно удрал в густые заросли. Ур тогда очень смеялся: один хромой встретился с другим хромым, и вот сильный хромой испугался слабого.
Лицо Ома озарила довольная улыбка: можно стать обладателем когтей и зубов пещерного медведя. Он отправится на север в дремучие темные леса, найдет медвежьи следы и будет идти по ним до тех пор, пока не настигнет хромого медведя. И уж тогда ничто не поможет хищнику, пусть он даже попробует скрыться в глуши леса или на горных склонах в колючем ежевичном кустарнике. Ом будет неотступно преследовать его повсюду и в конце концов настигнет и убьет. Ведь он не изнеженный и хромой Ур, а сильный, здоровый и смелый Ом!
Ничто теперь не могло удержать Ома. Отбросив шкуру, он вскочил со своего ложа, взял длинное копье, проверил, хорошо ли укреплен и достаточно ли остер каменный наконечник, и, прихватив лук и стрелы, вышел из хижины*.
_______________
* Автор несколько отступает от засвидетельствованных археологией
фактов, в соответствии с которыми лук и стрелы появляются не ранее
мезолита. От ориньякской эпохи - времени действия рассказа - мезолит
отделяют несколько тысячелетий. - Прим. ред.
Спустившись к ручью и продвигаясь вдоль него к северу, Ом вскоре оказался в лесу. Ему пришлось пробираться через поваленные деревья и колючий кустарник, перелезать через огромные, рухнувшие с отвесных скал глыбы, переходить вброд ручей. Но ничто не могло остановить Ома - желание овладеть великими чарами неудержимо влекло его вперед.
Вот и место, где хромой Ур встретился с пещерным медведем, вот и его следы на влажной земле. И Ом шел по следу, пока не увидел медведя.
"Ну, хромой ворчун, теперь ты в моих руках, от меня тебе не уйти, как тогда от бедного Ура", - подумал Ом.
Осторожно приближался он к гигантскому животному, которое сидело возле большого муравейника.
Медведь опускал лапу в муравейник, и когда ее покрывали встревоженные муравьи, подносил к пасти, слизывал их длинным языком и перемалывал мощными зубами. Даже еловые иглы, которые он съедал вместе с муравьями, не отбивали у него аппетита.
Пещерный медведь не замечал человека.
Ом, крадучись, приблизился. Прислонив копье к дереву, он наложил стрелу на тетиву и прицелился. Резкий свист - и стрела вонзилась в темя медведя; наконечник, пробив шкуру, застрял глубоко в черепе.
Медведь одним могучим ударом лапы сбил засевшую в голове стрелу, сломав глубоко застрявший в кости каменный наконечник. Затем со страшным ревом встал на дыбы и в одно мгновение оказался возле Ома. Охотник с ужасом увидел, что медведь вовсе не хромой и что он не только не убегает от него, а, напротив, полон желания мстить. В голове Ома мелькнула мысль, что это либо не тот медведь, которого встретил хромой Ур, либо рана на его ноге уже зажила.
Однако, прежде чем Ом пришел в себя и схватил копье, рассвирепевший от боли медведь встал на задние лапы и передними обхватил несчастного охотника. Сжав Ома так, что у него затрещали кости, медведь челюстями сдавил плечо охотника. Когда животное ослабило смертельные объятия, Ом рухнул на землю. Медведь опустился на передние лапы, наклонил голову к бессильно распростертому телу и стал внимательно рассматривать его. Затем он поднял лапу и попытался сорвать с тела Ома оленью шкуру; но лапа, соскользнув с сухой и гладкой кожи, оставила на раздавленной грудной клетке глубокие кровавые следы когтей. Медведь опять занес лапу, но боль в голове оказалась сильнее ярости. Он отошел от мертвого охотника и поплелся в чащу.
Пещерный медведь бродил в этих краях еще много лет. Рана на голове зажила, срослась и кость, в которой торчал обломанный наконечник стрелы.
Медведь был уже стар; как и каждый год, с наступлением зимы он исчез в темном отверстии белой известняковой скалы, осторожно прошел через узкие ходы и в отдаленном углу залег на зимнюю спячку.
Пришла весна, все вокруг пробудилось к новой жизни, но пещерный медведь не проснулся...
С той поры прошло много тысячелетий. Остатки пещерного медведя, умершего от старческой слабости в Слоупских пещерах в Моравском карсте, обнаружил ученый. Сообщение об этой находке имело большое значение для археологии. Почему, вы сейчас поймете.
Еще в начале 80-х годов прошлого века многие ученые решительно отрицали, что человек жил в одно время с мамонтом, шерстистым носорогом, пещерным львом, пещерной гиеной, зубром и другими известными нам животными эпохи плейстоцена. Едва ли следует этому удивляться, так как в то время никто не верил, что выцарапанные и нанесенные краской рисунки, которые обнаруживали в пещерах, представляли собой произведения искусства первобытных охотников на мамонтов и северных оленей. Лишь отдельные исследователи безрезультатно пытались спорить.
Среди ученых, настойчиво отрицавших, что вымершие плейстоценовые животные могли быть современниками человека, был копенгагенский профессор зоологии И. Стеенструп. Он побывал на месте знаменитой стоянки первобытных людей в Пржедмости, вблизи Пржерова, в Моравии. Обилие костей мамонта заставило Стеенструпа сделать вывод, что люди из Пржедмости не охотились на гиганта, а просто извлекали из промерзшей почвы и поедали туши мамонтов, используя огромное кладбище, где погибло крупное стадо этих животных. Очевидно, он находился под впечатлением рассказов, что в промерзшей почве Сибири обнаружили отдельные настолько хорошо сохранившиеся туши мамонтов, что их мясо охотно поедали не только волки, лисы и росомахи, но и собаки. Мнение Стеенструпа было явно ошибочным, но отсутствие убедительных научных аргументов не позволяло решительно его опровергнуть. Однако вскоре такие аргументы появились.
Знаменитый моравский исследователь врач Индржих Ванкель обнаружил в Слоупских пещерах череп пещерного медведя со следами тяжелого, но хорошо зажившего ранения, нанесенного, несомненно, кремневым оружием человека позднего палеолита. Охотник нанес пещерному медведю удар такой силы, что наконечник глубоко проник в кость и сломался. Медведь пережил это ранение. Рана и кость хорошо зажили, однако обломанный наконечник сидел в черепе медведя до самой смерти. Только когда мягкие ткани тела медведя истлели, яшмовый наконечник стрелы выпал из кости.
Находка Ванкеля опровергла ложные представления о том, что человек якобы не был современником мамонтов, шерстистых носорогов, пещерных медведей и других плейстоценовых животных. Ванкель демонстрировал найденный им череп на Всемирной выставке в Чикаго в 1893 году, где он был удостоен за свои исследования почетной медали.
Таким образом, приключения Ома не являются полностью вымышленными. Пещерные львы, например, водились в то время не только в области Моравского карста, но и по всей Европе. Хорошо сохранившийся полный скелет пещерного льва был найден Ванкелем в тех же Слоупских пещерах. Позднее этот скелет перешел в собственность Венского музея естественной истории.
Шаманами, колдунами были, несомненно, выдающиеся члены рода. При отправлении магических обрядов они надевали шкуры животных и украшали себя самым различным образом. Это можно установить на основании изображений, оставленных первобытными художниками. Церемония перед выходом на охоту воспроизведена по находкам К. Абсолона на стоянке первобытных охотников в Дольни-Вестонице, в Моравии. Правда, трудно утверждать, что обряд происходил именно так, как описано в нашем рассказе. Но дело не в подробностях, а в самом факте обряда, и здесь отступления от истины нет. То же относится и к остальным рассказам, которые основываются на других фактических данных.
Следует сказать несколько слов о стремлении Ома добыть ожерелье из зубов и когтей пещерного медведя. Являлось ли такое ожерелье только ценным украшением или чем-то большим?
Охотники на мамонтов и северных оленей были первыми, кто оставил нам произведения искусства. К ним относятся и ожерелья из различных материалов, часто из раковин моллюсков, как существующих сейчас, так и вымерших. Так, например, на ориньякской стоянке в Линзенберге, близ Майнца (ФРГ), была обнаружена целая "мастерская" по изготовлению ожерелий из раковин третичной рогатой улитки. Вокруг вертикально поставленных камней, которые использовались, вероятно, в качестве "рабочих столов", обнаружили множество обломков кремневых орудий и массу раковин рогатых улиток. У многих были срезаны острые концы.
На хорошо известной ориньякской стоянке в Хундштейге (Австрия) нашли оригинальное ожерелье из раковин современных и вымерших улиток. Известно ожерелье из Комб-Капелль (Франция), состоящее из раковин зубчатой улитки и улиток двух других видов. В Чехословакии тоже были обнаружены искусно выполненные ожерелья. Так, ожерелье из Брно составлено более чем из 600 раковин зубчатой улитки. Более простое, но изящное ожерелье из раковин зубчатой улитки с раковинами третичной улитки и сердцевидки в середине было обнаружено в Дольни-Вестонице. Здесь же было найдено ожерелье из зубов волка, песца и гиены, двух бусин, вырезанных из зубов мамонта, а также зубов третичной акулы. В пещерах Моравского карста находили просверленные раковины третичных конусовидных улиток, третичных гребенчатых моллюсков, усеченные раковины зубчатых улиток и даже акульи зубы. Единственное в своем роде ожерелье из расположенных крест-накрест, один над другим зубов песца было обнаружено Абсолоном в детском погребении в Дольни-Вестонице. В Пржедмости под Пржеровом в погребальной яме рядом со скелетом ребенка лежало великолепное ожерелье из бусин, вырезанных из костей мамонта. Известно ожерелье из Дольни-Вестонице, орнаментированное просверленными цилиндрами, также вырезанными из костей мамонта. Список подобных ожерелий можно продолжить.
Не подлежит сомнению, что многие ожерелья служили украшениями. Но некоторые, бесспорно, представляли собой талисманы или амулеты, которые должны были защищать их владельцев от диких зверей или приносить им охотничье счастье.
К числу талисманов, по всей вероятности, относились ожерелья из зубов пещерных медведей, пещерных львов, волков и песцов. Как амулет следует рассматривать подвеску из Дольни-Вестонице; первобытный охотник вырезал из мергелевой конкреции в лёссе морского ежа, часто встречающегося в морских известняках Полауских гор. Через просверленное в фигурке отверстие охотник протянул узкий ремешок, вырезанный острым кремневым ножом из дубленой шкуры, чтобы носить амулет на шее. Интересно, что во многих странах амулеты в виде морских ежей до недавнего времени пользовались большим спросом и высоко ценились, так как считалось, что они приносят счастье и охраняют от болезней. Судя по находке из Дольни-Вестонице, корни суеверия, приписывающего морскому ежу волшебную силу, уходят в глубокую древность, вплоть до эпохи ориньякских охотников на мамонтов. Совершенно очевидно, что и подвеска с просверленным человеческим резцом, найденная также в Дольни-Вестонице, представляла собой талисман или амулет. Все эти примеры подтверждают, что ожерелья и подвески были не только украшениями.
МАГИЧЕСКИЙ ОБРЯД
Среди известняковых гор, в большой пещере над ручьем издавна нашло пристанище племя мадленских охотников. Их владения обширны; здесь хорошая охота и много плодов, сочных луковиц, сладких кореньев. Нужда посещает их, только когда долго идут дожди или снежная буря не позволяет выйти из пещеры. Но люди привыкли к невзгодам. Старики, чьи лица покрыты морщинами, а тела - шрамами, могли бы многое рассказать об этом.
Тихий теплый вечер. В пещере пылает большой костер, вокруг него собрались мужчины; они сидят на плоских камнях или лежат на полу. Самые старые скорчились на вытертых шкурах. Люди насытились и теперь отдыхают. Для них это лучшее время дня. Они подтрунивают друг над другом, смеются и внимательно слушают, если кто-нибудь из старших, самых опытных, рассказывает о приключениях на охоте или в бою с врагами.
Для женщин этот час - отдых, неторопливый разговор после дневных дел. А дети еще резвятся где-то рядом с пещерой, но и за играми не забывают, что нельзя отходить далеко: надвигающаяся ночь несет с собой опасности. Самые маленькие уже спят по углам на кучах сухой травы и мягких шкурах.
Перед входом в пещеру сидит на камне Конг - смелый охотник, вождь племени. Рядом с ним - колдун Цам.
Конг уже немолод, но полон сил. Цам - тощий старик с пронизывающим взглядом, очень подвижный, несмотря на годы. Они сидят молча, погруженные в свои мысли. Снизу, с ручья, доносится смех, голоса девушек и юношей. Конг поворачивается к Цаму.
- Ты слышал?
- Да. Они опять подстерегли девушек за вечерним купанием. Мои уши уже не впервые слышат этот смех и эти голоса.
Потом он добавляет, взглянув на вождя:
- Я вижу - пришло время кое-кому из них стать мужчинами, стать женщинами нашего рода!
Конг согласно кивает.
Сумерки сгущаются, все вокруг тонет во тьме. Но вот всходит луна и ее серебряный свет заливает и скалы, и лес, превращая речушку в сверкающую ленту.
На каменистой тропке показались девушки. Они бегут, смеясь и громко переговариваясь, - спешат домой, иначе достанется от матерей, уже поздно.
Конг смотрит на девушек, он доволен. Их тела стройны и гибки, лица светятся радостью, глаза сверкают.
Цам тоже доволен.
- Красивые цветы выросли в нашей пещере, - говорит он.
- Да, - отвечает Конг. - Из них выйдут крепкие, здоровые женщины, украшение и надежда племени.
- Украшение и надежда! - ухмыляясь, ворчит Цам. - Это только пока они молоды. Старая Лая и другие старухи уже давно не надежда и не украшение.
- Лая тоже была красивой и молодой, - возражает Конг.
- Много раз уходило солнце с того времени. А теперь она зла и сварлива.
- Ведь ты, Цам, колдун. Ты, должно быть, знаешь средство, которое может задобрить Лаю, - смеясь, отвечает Конг.
- Для Лаи мое колдовство слишком слабо, - вздыхает Цам.
Обоим весело.
- Если бы Лая слышала, как ты о ней говоришь, тебе пришлось бы худо, Цам!
- Мой рот никогда не сказал бы этого, если бы мои слова могли дойти до ее ушей.
- Но ты ведь не боишься ее? Мужчина должен быть храбрым...
- Твои слова верны лишь наполовину, Конг. Мужчина должен быть храбр, но осторожен. На охоте и в бою - храбр, перед женщиной - осторожен. Если он поступает так, он умный.
- Ты избегаешь западни, которую я тебе ставлю, словно скользкая змея, умный Цам, - смеется Конг.
- Так часто случается с тем, кто плохо ставит свою западню, храбрый Конг, - хихикает в ответ Цам.
Их разговор прерывают несколько юношей. Стройные, сильные, широкоплечие, с мускулистыми руками и широкой грудью, они пробегают мимо и скрываются в пещере. Их загорелые лица говорят об упорстве, в глазах светится мужество.
Конг и Цам хорошо это видят.
- Славных детей подарили женщины племени, - говорит Конг. - Они будут сильными мужчинами, храбрыми охотниками и воинами.
- Ты говоришь верно, Конг, они храбры и не дрогнут перед опасностью.
Потом оба замолкают, но думают об одном. Конг повторяет:
- Пожалуй, пришло время кое-кому из них стать мужчинами, стать женщинами. Мы должны поговорить у огня, кому... Ты согласен, Цам?
- Согласен, - отвечает Цам. - Выбирай вместе с мужчинами и женщинами, а я приготовлю остальное.
- Я сделаю это, - обещает Конг. - А скоро придет день, когда ты сможешь совершить обряд?
- Скоро! - бормочет Цам и поднимается. Он долго вглядывается в светящийся диск луны, потом добавляет:
- Еще столько ночей сменятся днями, сколько пальцев у тебя на руке. И настанет ночь самого большого лица луны. В эту ночь я все приготовлю. А когда эта ночь уйдет, мы отправимся туда, где я буду колдовать. Ты согласен, Конг?
- Да, - отвечает вождь, и они медленно идут в пещеру, где у костра остались только те, кто будет стеречь огонь.
К вечеру четвертого дня следовало уже выбрать юношей и девушек, которым предстояло стать взрослыми, полноправными членами племени.
В эти дни мужчины охотились неподалеку и рано возвращались домой. У костра они говорили с Конгом и Цамом о каждом юноше.
А вокруг старой Лаи собирались женщины. Они таинственно шептались то об одной, то о другой девушке, судили и рядили. Иногда раздавались и недовольные выкрики, если матери казалось, что с ее дочерью обходятся несправедливо.
Цам не вмешивался в разговоры, но зато вместе со своим помощником Зуном надолго уходил из пещеры. Однажды он исчез на целый день, взяв с собой нескольких мужчин. Остальное время Цам в дальнем, темном углу пещеры при слабом свете костра рылся в своих кожаных мешочках, в узелках, где у него хранились головы птиц, зубы лис, волков, медведей и даже льва. Там были еще сушеные ящерицы и лягушки, птичьи перья и разные раковины - все атрибуты колдовства.
А юноши волновались. Каждый хотел стать полноправным мужчиной, сидеть вместе со всеми у огня, говорить об охоте на зверя. Для этого нужно было многое уметь: ведь главное дело мужчин - охота и сражения. Этому они учились с детства. Даже играли они всегда в то, что будет потом в жизни.
Они делали копья и луки и учились владеть ими. Сначала стрелы и копья летели мимо цели, но они метали их снова и снова, тянулись за товарищами, которые умели делать это лучше. И вот то, что началось как игра, совершенствовалось, становилось мастерством. Так было и с умением читать следы, охотиться, гнаться за врагом, делать орудия и оружие из камня или костей, снимать шкуру с убитого зверя, разделывать добычу и, самое важное, добывать из кусков сухого дерева огонь.
Юноша мог стать мужчиной, охотником, воином, только научившись всему этому. А опыта ему еще предстояло набраться от старших мужчин. И прежде всего - от самой жизни.
Девушки, чтобы их приняли в число взрослых женщин, тоже должны были многое знать и уметь: отыскивать плоды и коренья, обрабатывать шкуры и шить из них одежду.
Наступил рассвет пятого дня. Еще не взошло солнце, а в пещере уже кипела жизнь. Конг с несколькими мужчинами ушел раньше всех. Вскоре за ними последовали и Цам с Зуном. На охоту отправились все мужчины, кроме тех, кто сегодня охранял пещеру и женщин и сторожил огонь.
Заклинания колдуна перестали занимать сытого льва. Он медленно повернулся и, сделав несколько легких прыжков, исчез.
Охотники с радостными криками бросились к колдуну, который все еще метался по земле, как бы испытывая невыразимые муки. Глаза его закатились, руки были плотно сцеплены.
Несколько охотников понесли колдуна в хижину. Среди них был и Ом, который ни на минуту не спускал глаз с талисмана. Он был убежден, что хищника отогнал только талисман. Однако Ом ни с кем не поделился своими мыслями, так как все остальные приписывали бегство льва колдовству шамана. Уложив его, охотники поспешно покинули хижину. Вслед им из темноты все еще раздавалось: "Я - Смерть и Огонь, Смерть и Огонь, Смерть и Огонь!" Охотники ускорили шаг и подошли к большому костру, вокруг которого, расточая похвалы шаману, собрались мужчины. Все гордились своим волшебником, чары которого были столь сильны, что обратили в бегство даже самого Великого Убийцу.
До рассвета было еще далеко, поэтому одни предлагали ложиться спать, чтобы утром со свежими силами отправиться на охоту, другие возражали, считая, что Великий Убийца может вернуться, как только чары колдуна утратят свою силу, и предлагали всем остаться у костра. Спор не успел еще разгореться, как тишину ночи прорезал ужасный вой, напоминавший человеческий смех. Этот вой положил конец спорам. Все хорошо знали, что так воют гиены, пожирающие остатки загрызенного пещерным львом оленя. Они, должно быть, принялись за добычу Великого Убийцы, а это было лучшим подтверждением того, что лев покинул окрестности стоянки и находился на пути в свою пещеру, где-то далеко на юге.
Охотники решили, что спящую стоянку по-прежнему будут охранять только старый Ванг и молодой Ом. Когда все улеглись в своих хижинах, Ванг и Ом уселись у костра и, погруженные в свои мысли, молча устремили взгляды на яркое пламя.
Когда на востоке заалел рассвет нового дня, лагерь проснулся. Охотники вновь собрались вокруг костра, проверяя оружие. Затем они поджарили на раскаленных камнях последние куски мяса, отложенные накануне старейшиной рода, могущественным и сильным Гигом.
На запах жареного мяса из хижин вышли женщины и старшие дети. Они подошли поближе, с завистью глядя, как старейшина рода раздает мясо мужчинам: им следовало подкрепиться перед долгой и утомительной охотой.
Потом все тот же старейшина объяснил план охоты и разделил мужчин на две группы: одну вел он сам, а во главе другой поставил испытанного Гора. Ванг и Ом, сторожившие лагерь ночью, не принимали участия в охоте.
- Прежде чем ты отправишься в свою хижину, Ом, и ляжешь спать на шкурах, пойди к великому Аму и передай ему от меня, что мы собираемся на охоту и хотим, чтобы он приворожил нам удачу! Пусть он немедля придет! распорядился старейшина.
Ом направился к хижине колдуна, но войти в нее побоялся и, встав у входа, закричал:
- Ам! Мужчины готовы к охоте! Они и Гиг ждут, чтобы ты пришел к ним и своими колдовскими чарами приворожил им удачу!
- Иди, Ом, и скажи Гигу и другим мужчинам, что я сейчас приду, донеслось через некоторое время из хижины.
Передав слова Ама, Ом вместе со старейшиной и охотниками стал ждать появления колдуна.
Вот из хижины показалась высокая, сухощавая фигура колдуна Ама. На этот раз на нем была медвежья шкура, а на шее висело ожерелье из медвежьих, волчьих и лисьих когтей и зубов. Лицо шамана покрывали прямые и волнообразные красные линии и круги. Его густо намазанные жиром волосы были заплетены в косу, в которой торчало длинное орлиное перо. Волосатую грудь украшало большое красное пятно, от которого, как от солнца, во все стороны отходили короткие черточки. В руке он держал две маленькие фигурки животных, вылепленные из жирной глины.
Размеренным шагом колдун направился к охотникам. Остановившись у главного очага, он бросил на тлеющие угли несколько сухих веток и, когда они вспыхнули, с непонятными выкриками и заклинаниями начал прыгать вокруг огня, дико размахивая руками и странно изгибая тело.
Охотники напряженно следили за ним и не смогли скрыть удивления, когда шаман вдруг остановился и стал ломать глиняные фигурки. Это было что-то совершенно новое. Теперь можно было разобрать и слова шамана:
- Да погибнут на вашем пути все животные! Пусть помутится их разум, пусть попадутся они в расставленные западни! Пусть ноги их отнимутся во время бегства. Пусть тела их притягивают ваши стрелы и копья!
Произнеся эти слова, колдун обломал головы и ноги фигурок и отбросил их далеко в сторону, а изуродованные тела раскрошил и бросил в огонь. Высоко подняв руки, шаман низко склонился к пылающему огню, потом резко выпрямился и, круто повернувшись, молча направился к своей хижине.
Ошеломленные охотники взглядами провожали колдуна. Но и после того как он исчез в хижине, они некоторое время стояли, все еще под впечатлением нового колдовского обряда великого Ана.
Первым сбросил с себя оцепенение Гиг.
- Пора покидать лагерь и отправляться на охоту. Да помогут нам заклинания великого Ама! - заключил он и без промедления отправился в путь, сопровождаемый своим отрядом. За ним вместе с остальными охотниками последовал и смелый Гор.
Едва охотники покинули лагерь, как старый Ванг ушел в свою хижину и, завернув старое, зябнущее тело в волчью шкуру, улегся на куче сухой травы. Вскоре он уже сладко храпел.
А Ому заснуть не удалось. Он ворочался с боку на бок, но сон не приходил. Сознание молодого охотника не покидал образ колдуна, а его чудесный талисман - ожерелье из зубов и когтей пещерного медведя, лисьих и волчьих зубов - так и стоял перед глазами. Он твердо верит, что только талисман придал колдуну могущество, которое помогло изгнать Великого Убийцу. Ведь пока у него на шее не было ожерелья, лев никакого внимания не обращал на его колдовство. Если даже лев обратился в бегство, значит, в когтях и зубах пещерного медведя заключена большая сила.
И вот тут-то у Ома возникло непреодолимое желание стать обладателем такого талисмана, такого волшебного ожерелья. Тогда он никого бы не боялся - когда подведут силы, спасут чары.
Добыть волчьи и лисьи зубы не составляло особого труда - достаточно было порыться в ямах для отбросов вблизи лагеря. Да и не в них заключалась сила. Чарами обладали зубы и когти могучего пещерного медведя, достать которые было нелегко. Правда, в хижинах некоторых охотников лежали медвежьи шкуры, но без черепов и когтей. Лишь Ам владел частью шкуры с черепом и когтями, но ведь он никогда не отдаст ее. Ему самому шкура нужна для колдовства и магии.
Но тут Ом вспомнил, что рассказывал недавно у костра помощник шамана - хромой Ур. Как-то великий Ам послал его далеко на север, вдоль ручья, туда, где лес был так дремуч, что сквозь листву деревьев почти не проникал солнечный свет. Там росли крупные черные ягоды, которые он должен был принести колдуну. На обратном пути Ур встретил огромного пещерного медведя, с трудом волочившего лапу. Увидев Ура, медведь поспешно удрал в густые заросли. Ур тогда очень смеялся: один хромой встретился с другим хромым, и вот сильный хромой испугался слабого.
Лицо Ома озарила довольная улыбка: можно стать обладателем когтей и зубов пещерного медведя. Он отправится на север в дремучие темные леса, найдет медвежьи следы и будет идти по ним до тех пор, пока не настигнет хромого медведя. И уж тогда ничто не поможет хищнику, пусть он даже попробует скрыться в глуши леса или на горных склонах в колючем ежевичном кустарнике. Ом будет неотступно преследовать его повсюду и в конце концов настигнет и убьет. Ведь он не изнеженный и хромой Ур, а сильный, здоровый и смелый Ом!
Ничто теперь не могло удержать Ома. Отбросив шкуру, он вскочил со своего ложа, взял длинное копье, проверил, хорошо ли укреплен и достаточно ли остер каменный наконечник, и, прихватив лук и стрелы, вышел из хижины*.
_______________
* Автор несколько отступает от засвидетельствованных археологией
фактов, в соответствии с которыми лук и стрелы появляются не ранее
мезолита. От ориньякской эпохи - времени действия рассказа - мезолит
отделяют несколько тысячелетий. - Прим. ред.
Спустившись к ручью и продвигаясь вдоль него к северу, Ом вскоре оказался в лесу. Ему пришлось пробираться через поваленные деревья и колючий кустарник, перелезать через огромные, рухнувшие с отвесных скал глыбы, переходить вброд ручей. Но ничто не могло остановить Ома - желание овладеть великими чарами неудержимо влекло его вперед.
Вот и место, где хромой Ур встретился с пещерным медведем, вот и его следы на влажной земле. И Ом шел по следу, пока не увидел медведя.
"Ну, хромой ворчун, теперь ты в моих руках, от меня тебе не уйти, как тогда от бедного Ура", - подумал Ом.
Осторожно приближался он к гигантскому животному, которое сидело возле большого муравейника.
Медведь опускал лапу в муравейник, и когда ее покрывали встревоженные муравьи, подносил к пасти, слизывал их длинным языком и перемалывал мощными зубами. Даже еловые иглы, которые он съедал вместе с муравьями, не отбивали у него аппетита.
Пещерный медведь не замечал человека.
Ом, крадучись, приблизился. Прислонив копье к дереву, он наложил стрелу на тетиву и прицелился. Резкий свист - и стрела вонзилась в темя медведя; наконечник, пробив шкуру, застрял глубоко в черепе.
Медведь одним могучим ударом лапы сбил засевшую в голове стрелу, сломав глубоко застрявший в кости каменный наконечник. Затем со страшным ревом встал на дыбы и в одно мгновение оказался возле Ома. Охотник с ужасом увидел, что медведь вовсе не хромой и что он не только не убегает от него, а, напротив, полон желания мстить. В голове Ома мелькнула мысль, что это либо не тот медведь, которого встретил хромой Ур, либо рана на его ноге уже зажила.
Однако, прежде чем Ом пришел в себя и схватил копье, рассвирепевший от боли медведь встал на задние лапы и передними обхватил несчастного охотника. Сжав Ома так, что у него затрещали кости, медведь челюстями сдавил плечо охотника. Когда животное ослабило смертельные объятия, Ом рухнул на землю. Медведь опустился на передние лапы, наклонил голову к бессильно распростертому телу и стал внимательно рассматривать его. Затем он поднял лапу и попытался сорвать с тела Ома оленью шкуру; но лапа, соскользнув с сухой и гладкой кожи, оставила на раздавленной грудной клетке глубокие кровавые следы когтей. Медведь опять занес лапу, но боль в голове оказалась сильнее ярости. Он отошел от мертвого охотника и поплелся в чащу.
Пещерный медведь бродил в этих краях еще много лет. Рана на голове зажила, срослась и кость, в которой торчал обломанный наконечник стрелы.
Медведь был уже стар; как и каждый год, с наступлением зимы он исчез в темном отверстии белой известняковой скалы, осторожно прошел через узкие ходы и в отдаленном углу залег на зимнюю спячку.
Пришла весна, все вокруг пробудилось к новой жизни, но пещерный медведь не проснулся...
С той поры прошло много тысячелетий. Остатки пещерного медведя, умершего от старческой слабости в Слоупских пещерах в Моравском карсте, обнаружил ученый. Сообщение об этой находке имело большое значение для археологии. Почему, вы сейчас поймете.
Еще в начале 80-х годов прошлого века многие ученые решительно отрицали, что человек жил в одно время с мамонтом, шерстистым носорогом, пещерным львом, пещерной гиеной, зубром и другими известными нам животными эпохи плейстоцена. Едва ли следует этому удивляться, так как в то время никто не верил, что выцарапанные и нанесенные краской рисунки, которые обнаруживали в пещерах, представляли собой произведения искусства первобытных охотников на мамонтов и северных оленей. Лишь отдельные исследователи безрезультатно пытались спорить.
Среди ученых, настойчиво отрицавших, что вымершие плейстоценовые животные могли быть современниками человека, был копенгагенский профессор зоологии И. Стеенструп. Он побывал на месте знаменитой стоянки первобытных людей в Пржедмости, вблизи Пржерова, в Моравии. Обилие костей мамонта заставило Стеенструпа сделать вывод, что люди из Пржедмости не охотились на гиганта, а просто извлекали из промерзшей почвы и поедали туши мамонтов, используя огромное кладбище, где погибло крупное стадо этих животных. Очевидно, он находился под впечатлением рассказов, что в промерзшей почве Сибири обнаружили отдельные настолько хорошо сохранившиеся туши мамонтов, что их мясо охотно поедали не только волки, лисы и росомахи, но и собаки. Мнение Стеенструпа было явно ошибочным, но отсутствие убедительных научных аргументов не позволяло решительно его опровергнуть. Однако вскоре такие аргументы появились.
Знаменитый моравский исследователь врач Индржих Ванкель обнаружил в Слоупских пещерах череп пещерного медведя со следами тяжелого, но хорошо зажившего ранения, нанесенного, несомненно, кремневым оружием человека позднего палеолита. Охотник нанес пещерному медведю удар такой силы, что наконечник глубоко проник в кость и сломался. Медведь пережил это ранение. Рана и кость хорошо зажили, однако обломанный наконечник сидел в черепе медведя до самой смерти. Только когда мягкие ткани тела медведя истлели, яшмовый наконечник стрелы выпал из кости.
Находка Ванкеля опровергла ложные представления о том, что человек якобы не был современником мамонтов, шерстистых носорогов, пещерных медведей и других плейстоценовых животных. Ванкель демонстрировал найденный им череп на Всемирной выставке в Чикаго в 1893 году, где он был удостоен за свои исследования почетной медали.
Таким образом, приключения Ома не являются полностью вымышленными. Пещерные львы, например, водились в то время не только в области Моравского карста, но и по всей Европе. Хорошо сохранившийся полный скелет пещерного льва был найден Ванкелем в тех же Слоупских пещерах. Позднее этот скелет перешел в собственность Венского музея естественной истории.
Шаманами, колдунами были, несомненно, выдающиеся члены рода. При отправлении магических обрядов они надевали шкуры животных и украшали себя самым различным образом. Это можно установить на основании изображений, оставленных первобытными художниками. Церемония перед выходом на охоту воспроизведена по находкам К. Абсолона на стоянке первобытных охотников в Дольни-Вестонице, в Моравии. Правда, трудно утверждать, что обряд происходил именно так, как описано в нашем рассказе. Но дело не в подробностях, а в самом факте обряда, и здесь отступления от истины нет. То же относится и к остальным рассказам, которые основываются на других фактических данных.
Следует сказать несколько слов о стремлении Ома добыть ожерелье из зубов и когтей пещерного медведя. Являлось ли такое ожерелье только ценным украшением или чем-то большим?
Охотники на мамонтов и северных оленей были первыми, кто оставил нам произведения искусства. К ним относятся и ожерелья из различных материалов, часто из раковин моллюсков, как существующих сейчас, так и вымерших. Так, например, на ориньякской стоянке в Линзенберге, близ Майнца (ФРГ), была обнаружена целая "мастерская" по изготовлению ожерелий из раковин третичной рогатой улитки. Вокруг вертикально поставленных камней, которые использовались, вероятно, в качестве "рабочих столов", обнаружили множество обломков кремневых орудий и массу раковин рогатых улиток. У многих были срезаны острые концы.
На хорошо известной ориньякской стоянке в Хундштейге (Австрия) нашли оригинальное ожерелье из раковин современных и вымерших улиток. Известно ожерелье из Комб-Капелль (Франция), состоящее из раковин зубчатой улитки и улиток двух других видов. В Чехословакии тоже были обнаружены искусно выполненные ожерелья. Так, ожерелье из Брно составлено более чем из 600 раковин зубчатой улитки. Более простое, но изящное ожерелье из раковин зубчатой улитки с раковинами третичной улитки и сердцевидки в середине было обнаружено в Дольни-Вестонице. Здесь же было найдено ожерелье из зубов волка, песца и гиены, двух бусин, вырезанных из зубов мамонта, а также зубов третичной акулы. В пещерах Моравского карста находили просверленные раковины третичных конусовидных улиток, третичных гребенчатых моллюсков, усеченные раковины зубчатых улиток и даже акульи зубы. Единственное в своем роде ожерелье из расположенных крест-накрест, один над другим зубов песца было обнаружено Абсолоном в детском погребении в Дольни-Вестонице. В Пржедмости под Пржеровом в погребальной яме рядом со скелетом ребенка лежало великолепное ожерелье из бусин, вырезанных из костей мамонта. Известно ожерелье из Дольни-Вестонице, орнаментированное просверленными цилиндрами, также вырезанными из костей мамонта. Список подобных ожерелий можно продолжить.
Не подлежит сомнению, что многие ожерелья служили украшениями. Но некоторые, бесспорно, представляли собой талисманы или амулеты, которые должны были защищать их владельцев от диких зверей или приносить им охотничье счастье.
К числу талисманов, по всей вероятности, относились ожерелья из зубов пещерных медведей, пещерных львов, волков и песцов. Как амулет следует рассматривать подвеску из Дольни-Вестонице; первобытный охотник вырезал из мергелевой конкреции в лёссе морского ежа, часто встречающегося в морских известняках Полауских гор. Через просверленное в фигурке отверстие охотник протянул узкий ремешок, вырезанный острым кремневым ножом из дубленой шкуры, чтобы носить амулет на шее. Интересно, что во многих странах амулеты в виде морских ежей до недавнего времени пользовались большим спросом и высоко ценились, так как считалось, что они приносят счастье и охраняют от болезней. Судя по находке из Дольни-Вестонице, корни суеверия, приписывающего морскому ежу волшебную силу, уходят в глубокую древность, вплоть до эпохи ориньякских охотников на мамонтов. Совершенно очевидно, что и подвеска с просверленным человеческим резцом, найденная также в Дольни-Вестонице, представляла собой талисман или амулет. Все эти примеры подтверждают, что ожерелья и подвески были не только украшениями.
МАГИЧЕСКИЙ ОБРЯД
Среди известняковых гор, в большой пещере над ручьем издавна нашло пристанище племя мадленских охотников. Их владения обширны; здесь хорошая охота и много плодов, сочных луковиц, сладких кореньев. Нужда посещает их, только когда долго идут дожди или снежная буря не позволяет выйти из пещеры. Но люди привыкли к невзгодам. Старики, чьи лица покрыты морщинами, а тела - шрамами, могли бы многое рассказать об этом.
Тихий теплый вечер. В пещере пылает большой костер, вокруг него собрались мужчины; они сидят на плоских камнях или лежат на полу. Самые старые скорчились на вытертых шкурах. Люди насытились и теперь отдыхают. Для них это лучшее время дня. Они подтрунивают друг над другом, смеются и внимательно слушают, если кто-нибудь из старших, самых опытных, рассказывает о приключениях на охоте или в бою с врагами.
Для женщин этот час - отдых, неторопливый разговор после дневных дел. А дети еще резвятся где-то рядом с пещерой, но и за играми не забывают, что нельзя отходить далеко: надвигающаяся ночь несет с собой опасности. Самые маленькие уже спят по углам на кучах сухой травы и мягких шкурах.
Перед входом в пещеру сидит на камне Конг - смелый охотник, вождь племени. Рядом с ним - колдун Цам.
Конг уже немолод, но полон сил. Цам - тощий старик с пронизывающим взглядом, очень подвижный, несмотря на годы. Они сидят молча, погруженные в свои мысли. Снизу, с ручья, доносится смех, голоса девушек и юношей. Конг поворачивается к Цаму.
- Ты слышал?
- Да. Они опять подстерегли девушек за вечерним купанием. Мои уши уже не впервые слышат этот смех и эти голоса.
Потом он добавляет, взглянув на вождя:
- Я вижу - пришло время кое-кому из них стать мужчинами, стать женщинами нашего рода!
Конг согласно кивает.
Сумерки сгущаются, все вокруг тонет во тьме. Но вот всходит луна и ее серебряный свет заливает и скалы, и лес, превращая речушку в сверкающую ленту.
На каменистой тропке показались девушки. Они бегут, смеясь и громко переговариваясь, - спешат домой, иначе достанется от матерей, уже поздно.
Конг смотрит на девушек, он доволен. Их тела стройны и гибки, лица светятся радостью, глаза сверкают.
Цам тоже доволен.
- Красивые цветы выросли в нашей пещере, - говорит он.
- Да, - отвечает Конг. - Из них выйдут крепкие, здоровые женщины, украшение и надежда племени.
- Украшение и надежда! - ухмыляясь, ворчит Цам. - Это только пока они молоды. Старая Лая и другие старухи уже давно не надежда и не украшение.
- Лая тоже была красивой и молодой, - возражает Конг.
- Много раз уходило солнце с того времени. А теперь она зла и сварлива.
- Ведь ты, Цам, колдун. Ты, должно быть, знаешь средство, которое может задобрить Лаю, - смеясь, отвечает Конг.
- Для Лаи мое колдовство слишком слабо, - вздыхает Цам.
Обоим весело.
- Если бы Лая слышала, как ты о ней говоришь, тебе пришлось бы худо, Цам!
- Мой рот никогда не сказал бы этого, если бы мои слова могли дойти до ее ушей.
- Но ты ведь не боишься ее? Мужчина должен быть храбрым...
- Твои слова верны лишь наполовину, Конг. Мужчина должен быть храбр, но осторожен. На охоте и в бою - храбр, перед женщиной - осторожен. Если он поступает так, он умный.
- Ты избегаешь западни, которую я тебе ставлю, словно скользкая змея, умный Цам, - смеется Конг.
- Так часто случается с тем, кто плохо ставит свою западню, храбрый Конг, - хихикает в ответ Цам.
Их разговор прерывают несколько юношей. Стройные, сильные, широкоплечие, с мускулистыми руками и широкой грудью, они пробегают мимо и скрываются в пещере. Их загорелые лица говорят об упорстве, в глазах светится мужество.
Конг и Цам хорошо это видят.
- Славных детей подарили женщины племени, - говорит Конг. - Они будут сильными мужчинами, храбрыми охотниками и воинами.
- Ты говоришь верно, Конг, они храбры и не дрогнут перед опасностью.
Потом оба замолкают, но думают об одном. Конг повторяет:
- Пожалуй, пришло время кое-кому из них стать мужчинами, стать женщинами. Мы должны поговорить у огня, кому... Ты согласен, Цам?
- Согласен, - отвечает Цам. - Выбирай вместе с мужчинами и женщинами, а я приготовлю остальное.
- Я сделаю это, - обещает Конг. - А скоро придет день, когда ты сможешь совершить обряд?
- Скоро! - бормочет Цам и поднимается. Он долго вглядывается в светящийся диск луны, потом добавляет:
- Еще столько ночей сменятся днями, сколько пальцев у тебя на руке. И настанет ночь самого большого лица луны. В эту ночь я все приготовлю. А когда эта ночь уйдет, мы отправимся туда, где я буду колдовать. Ты согласен, Конг?
- Да, - отвечает вождь, и они медленно идут в пещеру, где у костра остались только те, кто будет стеречь огонь.
К вечеру четвертого дня следовало уже выбрать юношей и девушек, которым предстояло стать взрослыми, полноправными членами племени.
В эти дни мужчины охотились неподалеку и рано возвращались домой. У костра они говорили с Конгом и Цамом о каждом юноше.
А вокруг старой Лаи собирались женщины. Они таинственно шептались то об одной, то о другой девушке, судили и рядили. Иногда раздавались и недовольные выкрики, если матери казалось, что с ее дочерью обходятся несправедливо.
Цам не вмешивался в разговоры, но зато вместе со своим помощником Зуном надолго уходил из пещеры. Однажды он исчез на целый день, взяв с собой нескольких мужчин. Остальное время Цам в дальнем, темном углу пещеры при слабом свете костра рылся в своих кожаных мешочках, в узелках, где у него хранились головы птиц, зубы лис, волков, медведей и даже льва. Там были еще сушеные ящерицы и лягушки, птичьи перья и разные раковины - все атрибуты колдовства.
А юноши волновались. Каждый хотел стать полноправным мужчиной, сидеть вместе со всеми у огня, говорить об охоте на зверя. Для этого нужно было многое уметь: ведь главное дело мужчин - охота и сражения. Этому они учились с детства. Даже играли они всегда в то, что будет потом в жизни.
Они делали копья и луки и учились владеть ими. Сначала стрелы и копья летели мимо цели, но они метали их снова и снова, тянулись за товарищами, которые умели делать это лучше. И вот то, что началось как игра, совершенствовалось, становилось мастерством. Так было и с умением читать следы, охотиться, гнаться за врагом, делать орудия и оружие из камня или костей, снимать шкуру с убитого зверя, разделывать добычу и, самое важное, добывать из кусков сухого дерева огонь.
Юноша мог стать мужчиной, охотником, воином, только научившись всему этому. А опыта ему еще предстояло набраться от старших мужчин. И прежде всего - от самой жизни.
Девушки, чтобы их приняли в число взрослых женщин, тоже должны были многое знать и уметь: отыскивать плоды и коренья, обрабатывать шкуры и шить из них одежду.
Наступил рассвет пятого дня. Еще не взошло солнце, а в пещере уже кипела жизнь. Конг с несколькими мужчинами ушел раньше всех. Вскоре за ними последовали и Цам с Зуном. На охоту отправились все мужчины, кроме тех, кто сегодня охранял пещеру и женщин и сторожил огонь.