Э. Хутон: «Раса есть группа, члены которой обладают сходными комбинациями специфических физических характеристик, которыми они обязаны своему общему происхождению» (1946).
У. Бойд: «Мы можем определить расу как популяцию, которая существенно отличается от других популяций по частоте одного или более генов. Выбор генных локусов и их число, которое можно считать достаточным для признания значимости всего набора, являются произвольными» (1950).
С. Гарн: «В настоящее время общепринято, что раса есть смешивающаяся популяция, в значительной мере, если не полностью, репродуктивно изолированная от других смешивающихся популяций. Мерой расы является, таким образом, репродуктивная изоляция, возникающая обычно, но не исключительно, по причине изоляции географической» (I960).
Я. Я. Рогинский, М. Г. Левин: «Раса есть совокупность людей, обладающих общностью физического типа, происхождение которого связано с определенным ареалом» (1978).
Ф. Фогель, А. Мотульски: «Раса — это большая популяция индивидов, которые имеют значительную долю общих генов и отличаются от других рас общим генофондом» (1986).
С. Молнар: «Я буду, если нужно, употреблять термин «раса» для обозначения группы или комплекса смешивающихся популяций, обладающих некоторыми общими чертами» (1992).
Наконец, процитируем советских авторов Н. Н.и И. А. Чебоксаровых, чья книга «Народы, расы, культуры» под редакцией академика Ю. В. Бромлея не раз издавалась и служила своего рода официозом в СССР: «Расы — территориальные группы людей, выделяемые на основании их генетического родства, которое проявляется внешне в определенном физическом сходстве по многим признакам [13]» (1972).
Как видим, общность биологических признаков во всех определениях (некоторые авторы «заигрывают» с географией и способностью к метисации, но эти факторы не доминируют) выступает на первое место. И сегодня в слово раса, уже зная о всем многообразии разграничителей — расоводиагностических маркеров — ученые вкладывают тот же, сугубо биологический, смысл. Он отлично выражен, например, в фундаментальном труде отечественных ученых В. В. Гинзбурга и Т. А. Трофимовой «Палеоантропология Средней Азии» (М., 1972): «Расы человека, как и подвиды животных, являются категориями, то есть сущностями биологическими». Мы рекомендуем на данном этапе читателю эту формулировку, в которой мы видим удовлетворяющую нас преемственность и единомыслие.
Однако, при таком единстве понимания главного — сущности расы — ученые далеко не всегда могли договориться о том, какие именно этнические общности соответствуют этой сущности и сколько их, соответствующих. Так, американский расолог О. Клинеберг в книге «Расовые различия» писал: «Никто еще не смог до Деникера создать такую расовую классификацию, в которой бы использовалась комбинация признаков, таких, как структура волос, цвет кожи, цвет глаз, форма носа и другие, что позволило сократить количество известных рас до семнадцати, и двадцати одной подрасы, в то время как предыдущие исследователи, основываясь на классификации по отдельным признакам, называли различное их число от трех до трехсот».
Препятствием, затруднявшим решение проблемы, были, во-первых, недостаточные познания палеоантропологов, а во-вторых, попытка определиться с наличествующими именно на текущий момент расами (не учитывая многих тысяч лет метисации и взаимного влияния рас), вместо того, чтобы сосредоточиться на проблеме исходных рас (проторас), лежащих в основе больших рас, имеющих не только расовое ядро, но и расовую периферию в виде смешанных в расовом отношении этносов. Очень верно заметил в этой связи светило отечественной антропологии В. П. Алексеев в книге «Историческая антропология и этногенез» (М., 1989): «Число народов колеблется, по разным подсчетам, вокруг тысячи, число расовых типов в разных классификациях не превышает нескольких десятков. Из этого простого сопоставления видно, что расы в подавляющем большинстве случаев соответствуют более высокому уровню объединения антропологических объектов, чем этнические группы».
Итак, если от расовых типов и подтипов, представляющих собой осколки больших рас или варианты их смешения, подняться к т. н. «большим» расам, о которых пишет современная нам наука, то их, по признанию многих ученых, оказывается пять. Их называют, в зависимости от стиля: белая (европеоиды), желтая (монголоиды), черная (негроиды), красная (американоиды) и аборигены (австралоиды). В связи с тем, что по весьма многим маркерам, в т. ч. дерматоглифическим и биохимическим, обнаруживается полное совпадение или большая близость между монголоидами и американскими индейцами, некоторые ученые (мы с ними солидарны) сокращают число больших рас до четырех: европеоиды, монголоиды, негроиды, австралоиды.
Такое деление, помимо всяческих иных удобств, предоставляет возможность обратиться к эпохе палеолита и установить ясную и простую преемственность от трех достоверно известных науке проторас: кроманьонцев (европеоиды), неандертальцев (негроиды и австралоиды) и синантропов или иных, неуточненных предков (монголоиды). Подчеркнем при этом еще раз, что наука принципиально не может сегодня ответить на вопросы о времени, месте и обстоятельствах возникновения этих проторас, а порой берет под сомнение и преемственность второй и третьей из них.
НАШИ ПРЕДКИ КРОМАНЬОНЦЫ
КУДА ДЕВАЛИСЬ НЕАНДЕРТАЛЬЦЫ
У. Бойд: «Мы можем определить расу как популяцию, которая существенно отличается от других популяций по частоте одного или более генов. Выбор генных локусов и их число, которое можно считать достаточным для признания значимости всего набора, являются произвольными» (1950).
С. Гарн: «В настоящее время общепринято, что раса есть смешивающаяся популяция, в значительной мере, если не полностью, репродуктивно изолированная от других смешивающихся популяций. Мерой расы является, таким образом, репродуктивная изоляция, возникающая обычно, но не исключительно, по причине изоляции географической» (I960).
Я. Я. Рогинский, М. Г. Левин: «Раса есть совокупность людей, обладающих общностью физического типа, происхождение которого связано с определенным ареалом» (1978).
Ф. Фогель, А. Мотульски: «Раса — это большая популяция индивидов, которые имеют значительную долю общих генов и отличаются от других рас общим генофондом» (1986).
С. Молнар: «Я буду, если нужно, употреблять термин «раса» для обозначения группы или комплекса смешивающихся популяций, обладающих некоторыми общими чертами» (1992).
Наконец, процитируем советских авторов Н. Н.и И. А. Чебоксаровых, чья книга «Народы, расы, культуры» под редакцией академика Ю. В. Бромлея не раз издавалась и служила своего рода официозом в СССР: «Расы — территориальные группы людей, выделяемые на основании их генетического родства, которое проявляется внешне в определенном физическом сходстве по многим признакам [13]» (1972).
Как видим, общность биологических признаков во всех определениях (некоторые авторы «заигрывают» с географией и способностью к метисации, но эти факторы не доминируют) выступает на первое место. И сегодня в слово раса, уже зная о всем многообразии разграничителей — расоводиагностических маркеров — ученые вкладывают тот же, сугубо биологический, смысл. Он отлично выражен, например, в фундаментальном труде отечественных ученых В. В. Гинзбурга и Т. А. Трофимовой «Палеоантропология Средней Азии» (М., 1972): «Расы человека, как и подвиды животных, являются категориями, то есть сущностями биологическими». Мы рекомендуем на данном этапе читателю эту формулировку, в которой мы видим удовлетворяющую нас преемственность и единомыслие.
Однако, при таком единстве понимания главного — сущности расы — ученые далеко не всегда могли договориться о том, какие именно этнические общности соответствуют этой сущности и сколько их, соответствующих. Так, американский расолог О. Клинеберг в книге «Расовые различия» писал: «Никто еще не смог до Деникера создать такую расовую классификацию, в которой бы использовалась комбинация признаков, таких, как структура волос, цвет кожи, цвет глаз, форма носа и другие, что позволило сократить количество известных рас до семнадцати, и двадцати одной подрасы, в то время как предыдущие исследователи, основываясь на классификации по отдельным признакам, называли различное их число от трех до трехсот».
Препятствием, затруднявшим решение проблемы, были, во-первых, недостаточные познания палеоантропологов, а во-вторых, попытка определиться с наличествующими именно на текущий момент расами (не учитывая многих тысяч лет метисации и взаимного влияния рас), вместо того, чтобы сосредоточиться на проблеме исходных рас (проторас), лежащих в основе больших рас, имеющих не только расовое ядро, но и расовую периферию в виде смешанных в расовом отношении этносов. Очень верно заметил в этой связи светило отечественной антропологии В. П. Алексеев в книге «Историческая антропология и этногенез» (М., 1989): «Число народов колеблется, по разным подсчетам, вокруг тысячи, число расовых типов в разных классификациях не превышает нескольких десятков. Из этого простого сопоставления видно, что расы в подавляющем большинстве случаев соответствуют более высокому уровню объединения антропологических объектов, чем этнические группы».
Итак, если от расовых типов и подтипов, представляющих собой осколки больших рас или варианты их смешения, подняться к т. н. «большим» расам, о которых пишет современная нам наука, то их, по признанию многих ученых, оказывается пять. Их называют, в зависимости от стиля: белая (европеоиды), желтая (монголоиды), черная (негроиды), красная (американоиды) и аборигены (австралоиды). В связи с тем, что по весьма многим маркерам, в т. ч. дерматоглифическим и биохимическим, обнаруживается полное совпадение или большая близость между монголоидами и американскими индейцами, некоторые ученые (мы с ними солидарны) сокращают число больших рас до четырех: европеоиды, монголоиды, негроиды, австралоиды.
Такое деление, помимо всяческих иных удобств, предоставляет возможность обратиться к эпохе палеолита и установить ясную и простую преемственность от трех достоверно известных науке проторас: кроманьонцев (европеоиды), неандертальцев (негроиды и австралоиды) и синантропов или иных, неуточненных предков (монголоиды). Подчеркнем при этом еще раз, что наука принципиально не может сегодня ответить на вопросы о времени, месте и обстоятельствах возникновения этих проторас, а порой берет под сомнение и преемственность второй и третьей из них.
НАШИ ПРЕДКИ КРОМАНЬОНЦЫ
КРОМАНЬОНЦА не случайно все единогласно именуют также «человеком современным».
[14](Имея в виду, конечно же, современного европеоида.) Название «кроманьонец» — условно: оно от места Кро-Маньон во Франции, где был найден первый такой скелет. Нет никаких биологических оснований не называть кроманьонца ранним европеоидом — или нас с вами поздними кроманьонцами. Если вопрос о прямом происхождении негров от неандертальцев ставится пока не очень уверенно (более уверенно — о происхождении от них же австралоидов; мы лично уверены в том и другом), то здесь нет никаких сомнений. Каждый представитель европейских народов и даже некоторых иных (более поздних) может сказать: кроманьонец — мой пра-пра-пра… — прадедушка.
Это понимали уже на заре антропологии. Крупный немецкий антрополог Александр Эккер (1818–1887) в 60-х годах XIX века обнаружил черепа «северного типа» в могилах Южной Германии и установил их тождество с черепами современных немцев. Черепа чистого «северного типа» повсюду в Скандинавии и Северной Германии обнаружил и крупнейший шведский антрополог Андерс Ретциус (1796–1860). Именно на основе этих многочисленных краниологических серий и было высказано предположение, что современный «северный тип» по своей структуре восходит к кроманьонскому типу палеолитической Европы. Классик французской антропологической школы Арман де Катрфаж (1810–1892) даже назвал древнего кроманьонца блондином в современном смысле этого слова. Идеально прямоходящие, очень высокие (средний рост 187 см) и большеголовые (объем мозга от 1600 до 1900 см?), они, как и мы, имели прямой лоб, высокий черепной свод, резко выступающий подбородок. Со временем, обнаружив отпечатки пальцев древних скульпторов на глиняных фигурках эпохи палеолита, ученые установили их полную расовую идентичность с современным европеоидом.
Данные краниологии — серьезнейший аргумент, о чем немало уже было сказано выше. Поэтому заслуживают не только доверия, но и особого внимания и раздумий данные науки о распространении кроманьонского черепа по Земному шару.
Как писал еще Ойген Фишер в работе «Раса и возникновение рас у человека» (1927): «Одна из наиболее обоснованных гипотез такова: от кроманьонской расы произошла нордическая раса, строители мегалитов, дольменных погребений Скандинавии, Дании и т. д. Согласно названной гипотезе, нордическая раса возникла в результате модификации позднепалеолитической расы на Севере по мере освобождения ото льда обитаемых ныне мест. Здесь возникла нордическая раса, тогда же она приобрела и свои типичные качества. Это наилучшее объяснение происхождения нордической расы». Оставим в этом пассаже вопрос о месте этногенеза кроманьонца для дальнейшего обсуждения (как стоящий пока вне компетенции антропологов) и примем главное: европеоиды заселили Север именно как модификанты кроманьонца.
Были ли они уже тогда разделены на расовые подтипы? Началось ли у подтипов уже тогда языковое обособление? В том, что рано или поздно это произошло — сомневаться не приходится. Об этом вполне аргументированно заявляет учение Дарвина: следствием естественного отбора является расхождение признаков. Это значит, что один родоначальный вид может дать начало нескольким новым видам. Именно об этом же говорят и волны миграций с Севера на Юг, которые осуществлялись кроманьонцами периодически в течение всей обозримой исторической и доисторической ретроспективы. Образно говоря, кроманьонцы вплоть до ХХ века нашей эры «квантами» выпрыскивались на Юг, Восток и Запад из своей северной экологической ниши по мере ее переполнения.
Но кроманьонцами они себя, конечно, не называли. Какими же были имена экспансивных «квантов»? Их называют разные источники по-разному, и имена многих забытых мы сегодня опустим. В Средние века, Новое и Новейшее время это, к примеру, были немцы, испанцы, англичане, французы, голландцы, бельгийцы, русские. В более отдаленные времена — франки, викинги, готы, норманны, лангобарды. До них — германцы, кельты, гунны, скифы, славяне. До них — этруски, протоэллины, протоиталики. До них индоарии, до них — протоиранцы, до них — хетты… Все они говорили на языках индоевропейской группы, но за время, протекшее от «кванта» до «кванта», успевших видоизмениться до полной невозможности взаимопонимания.
Всегда «сверху вниз», всегда с Севера на Юг катились одна за одной волны массовых миграций («нашествий»), представленных все новыми потомками кроманьонца. [15]Поздняя волна при этом нередко накатывала на раннюю; вспыхивала братоубийственная война, тем более страшная, что воюющие уже не видели друг в друге братьев, ведь время и метисация с встречными расами и народами порой до неузнаваемости изменяли их облик и язык. Брат не узнавал и не понимал брата. Один «квант» говорил по-хеттеянски, другой — на санскрите, третий на зендском и авестийском языках, четвертый, пятый, шестой, седьмой — на греческом, латинском, финском, славянском… Языковые барьеры уже обрели жесткость, и расовые подтипы — результат метисации — уже сложились: как было восстановить родство? В те времена ведь никому еще не приходило в голову мерять черепа, чтобы решить эту задачу!
Черепа померяли в Новейшее время — и ахнули: потомки кроманьонца, оказывается (судя по протонордическим черепам в захоронениях), добрались до Центральной Африки, Индии, Океании и Полинезии, не говоря уж о Сибири, Урале, Алтае, Казахстане, Китае, Средней Азии, Памире и всем Средиземноморье, включая Северную Африку и Переднюю Азию. И т. д.
Сегодня эти потомки носят самые разные имена, говорят на разных языках, не понимают друг друга и не считаются родством. Но все они вышли из Великой Северной Платформы, все имеют общего предка — кроманьонца.
Это понимали уже на заре антропологии. Крупный немецкий антрополог Александр Эккер (1818–1887) в 60-х годах XIX века обнаружил черепа «северного типа» в могилах Южной Германии и установил их тождество с черепами современных немцев. Черепа чистого «северного типа» повсюду в Скандинавии и Северной Германии обнаружил и крупнейший шведский антрополог Андерс Ретциус (1796–1860). Именно на основе этих многочисленных краниологических серий и было высказано предположение, что современный «северный тип» по своей структуре восходит к кроманьонскому типу палеолитической Европы. Классик французской антропологической школы Арман де Катрфаж (1810–1892) даже назвал древнего кроманьонца блондином в современном смысле этого слова. Идеально прямоходящие, очень высокие (средний рост 187 см) и большеголовые (объем мозга от 1600 до 1900 см?), они, как и мы, имели прямой лоб, высокий черепной свод, резко выступающий подбородок. Со временем, обнаружив отпечатки пальцев древних скульпторов на глиняных фигурках эпохи палеолита, ученые установили их полную расовую идентичность с современным европеоидом.
Данные краниологии — серьезнейший аргумент, о чем немало уже было сказано выше. Поэтому заслуживают не только доверия, но и особого внимания и раздумий данные науки о распространении кроманьонского черепа по Земному шару.
Как писал еще Ойген Фишер в работе «Раса и возникновение рас у человека» (1927): «Одна из наиболее обоснованных гипотез такова: от кроманьонской расы произошла нордическая раса, строители мегалитов, дольменных погребений Скандинавии, Дании и т. д. Согласно названной гипотезе, нордическая раса возникла в результате модификации позднепалеолитической расы на Севере по мере освобождения ото льда обитаемых ныне мест. Здесь возникла нордическая раса, тогда же она приобрела и свои типичные качества. Это наилучшее объяснение происхождения нордической расы». Оставим в этом пассаже вопрос о месте этногенеза кроманьонца для дальнейшего обсуждения (как стоящий пока вне компетенции антропологов) и примем главное: европеоиды заселили Север именно как модификанты кроманьонца.
Были ли они уже тогда разделены на расовые подтипы? Началось ли у подтипов уже тогда языковое обособление? В том, что рано или поздно это произошло — сомневаться не приходится. Об этом вполне аргументированно заявляет учение Дарвина: следствием естественного отбора является расхождение признаков. Это значит, что один родоначальный вид может дать начало нескольким новым видам. Именно об этом же говорят и волны миграций с Севера на Юг, которые осуществлялись кроманьонцами периодически в течение всей обозримой исторической и доисторической ретроспективы. Образно говоря, кроманьонцы вплоть до ХХ века нашей эры «квантами» выпрыскивались на Юг, Восток и Запад из своей северной экологической ниши по мере ее переполнения.
Но кроманьонцами они себя, конечно, не называли. Какими же были имена экспансивных «квантов»? Их называют разные источники по-разному, и имена многих забытых мы сегодня опустим. В Средние века, Новое и Новейшее время это, к примеру, были немцы, испанцы, англичане, французы, голландцы, бельгийцы, русские. В более отдаленные времена — франки, викинги, готы, норманны, лангобарды. До них — германцы, кельты, гунны, скифы, славяне. До них — этруски, протоэллины, протоиталики. До них индоарии, до них — протоиранцы, до них — хетты… Все они говорили на языках индоевропейской группы, но за время, протекшее от «кванта» до «кванта», успевших видоизмениться до полной невозможности взаимопонимания.
Всегда «сверху вниз», всегда с Севера на Юг катились одна за одной волны массовых миграций («нашествий»), представленных все новыми потомками кроманьонца. [15]Поздняя волна при этом нередко накатывала на раннюю; вспыхивала братоубийственная война, тем более страшная, что воюющие уже не видели друг в друге братьев, ведь время и метисация с встречными расами и народами порой до неузнаваемости изменяли их облик и язык. Брат не узнавал и не понимал брата. Один «квант» говорил по-хеттеянски, другой — на санскрите, третий на зендском и авестийском языках, четвертый, пятый, шестой, седьмой — на греческом, латинском, финском, славянском… Языковые барьеры уже обрели жесткость, и расовые подтипы — результат метисации — уже сложились: как было восстановить родство? В те времена ведь никому еще не приходило в голову мерять черепа, чтобы решить эту задачу!
Черепа померяли в Новейшее время — и ахнули: потомки кроманьонца, оказывается (судя по протонордическим черепам в захоронениях), добрались до Центральной Африки, Индии, Океании и Полинезии, не говоря уж о Сибири, Урале, Алтае, Казахстане, Китае, Средней Азии, Памире и всем Средиземноморье, включая Северную Африку и Переднюю Азию. И т. д.
Сегодня эти потомки носят самые разные имена, говорят на разных языках, не понимают друг друга и не считаются родством. Но все они вышли из Великой Северной Платформы, все имеют общего предка — кроманьонца.
КУДА ДЕВАЛИСЬ НЕАНДЕРТАЛЬЦЫ
КАК ВСЕМ известно, неандертальцы некогда населяли всю Европу, кроме Скандинавии и северной России: их останки находят в Англии, Германии, Франции, Италии, Югославии, южной России (в скифских курганах) и т. д. Это автохтоны, старожилы Европы. Находили их и в Средней и Юго-Восточной Азии, и в Южной Сибири, в Китае, в Крыму, в Палестине, в Африке (вплоть до далекой Родезии) и на острове Ява. Не будем пока касаться вопроса о том, как они туда попали или откуда там взялись.
[16]Возраст неандертальца разные специалисты датируют по-разному: по одним данным ему 50-100 тыс. лет, по другим, менее достоверным, — аж 200, 250 и даже 300 тыс. лет. Нам достаточно пока принять к сведению тезис: «Антропологи констатируют наличие в упомянутый период антропогенеза в Европе трех вариантов ископаемых людей: 1) неандертальцев; 2) людей современного типа; 3) промежуточных форм»,
[17]уточнив, что под современным человеком мы понимаем кроманьонца, а под промежуточными формами — гибрид первых двух, а отнюдь не «переходное звено».
Первый неандерталец найден под Дюссельдорфом в 1856 г. В 1997 году исследователи из Мюнхенского университета проанализировали ДНК останков этого самого первого неандертальца. Возраст находки определили в 50 тыс. лет. Изучение 328 выявленных нуклеотидных цепочек привели палеонтолога С. Паабо к выводу: различия в генах между неандертальцами и современным человеком слишком велики, чтобы считать их родственниками. Эту мысль подтвердили исследования М. Понсе де Леон и К. Цолликофер (университет Цюриха), которые сравнили черепа двухлетнего неандертальца и соответствующего по возрасту маленького кроманьонца. Вывод был однозначен: эти черепа формировались совершенно по-разному.
В облике неандертальцев имелись черты, очень отличные от кроманьонских, но и сегодня свойственные негроидной и австралоидной расе: вдавленный назад подбородок, большие надбровные дуги, очень массивные челюсти. Неандерталец имел более крупный, нежели у кроманьонца, мозг, но иной конфигурации. Несовершенство и небольшая величина лобных долей мозга скрашивалась наличием извилин, свидетельствующих об определенном развитии умственных способностей. В межвидовой борьбе такой мозг не стал преимуществом по сравнению с кроманьонским, но вряд ли есть основания противопоставлять неандертальцев виду homo sapiensв целом, поскольку разум у них, несомненно, был. И строение их неба, нижней челюсти, нижней левой лобной доли мозга (зона речи современного человека) таково, что позволяло неандертальцам владеть речью, хотя и не слишком богатой фонетически, из-за отсутствия подбородочного выступа. [18]Средний рост мужчин составлял 1,65 м, женщины были на 10 см ниже. При этом мужчины весили около 90 кг за счет очень сильно развитых мышц и тяжелых, прочных костей.
Целых трупов неандертальцев (подобно трупам мамонтов) не сохранилось, поскольку в грунтах вечной мерзлоты их не находили. Имеются только скелеты. Поэтому наверняка судить о цвете их кожи мы сегодня не можем. На популярных картинках и школьных пособиях неандертальцев обычно рисуют как покрытых редкой шерстью белокожих прямоходящих существ. Но эта раскраска ни на чем не основана. Ряд ученых сегодня выдвинул гораздо более правдоподобную гипотезу, что неандертальцы были чернокожими. Об этом говорит как географическая локализация наиболее близких к нам по времени неандертальцев, которые жили преимущественно в Центральной и Южной Африке и на Яве, так и цветность тех современных нам рас, которых обоснованно считают потомками неандертальца: негроидов, австралоидов, дравидов и др. Достаточно «перекрасить» неандертальца из школьной таблицы в черный цвет — и перед нами со всей убедительностью предстанет существо, чрезвычайно схожее внешне с названными расами. [19]Не только кожа и внешний облик, но и многое другое, к примеру, строение берцовых и голеностопных костей (чьи суставные плоскости свидетельствуют о привычке подолгу сидеть на корточках, что не свойственно европеоидам) роднит неандертальца с современными жителями Юга Земли. Весьма характерно, что среди останков кроманьонцев, найденных в гротах Гримальди (Италия), так называемых «гримальдийцев», есть два скелета, характеризуемых одними учеными как негроидные, другими — как неандертальские.
Неандертальцы, как и кроманьонцы, были людьми, они радикально отличались от мира животных. Хотя людьми биологически совсем другими, сильно уступавшими кроманьонскому человеку. Но все же неандертальцы создали собственную культуру, называемую мустьерской (шельской и ашельской): каменные и костяные рубила, скребла, остроконечники, хотя и не в столь широком ассортименте, как кроманьонцы, создавшие десятка два каменных и костяных «приборов». Неандертальцы тоже знали огонь, уже 40 тысяч лет назад с честью хоронили своих мертвых по примитивному обряду, чтили загробный мир, практиковали охотничью магию. В это же время у них появились примитивные украшения: подвески из зубов животных. Ученые считают, правда, что обычай украшать себя они могли перенять от кроманьонцев. В любом случае, никому в животном мире это более не свойственно. Но произведений искусства (наскальных картин, скульптур из кости и обожженой глины) неандертальцы, в отличие от кроманьонцев, не оставили.
Отношения между неандертальцами и кроманьонцами не были идиллическими. На стоянках неандертальцев находят тщательно раздробленные и обглоданные кости не только крупной дичи, но и точно так же обработанные кости кроманьонцев, то есть предков современных людей. И наоборот: на стоянках кроманьонцев находили раздробленные кости неандертальцев. Две проторасы вели между собой непримиримую войну, войну на уничтожение, «на съедение», как выразилась бы Библия. Каковая война сопровождалась, как неопровержимо свидетельствуют ископаемые скелеты, расовым смешением, скорее всего насильственным.
Примерно в течение десяти тысяч лет длилось жестокое противостояние двух проторас на одной территории; но к концу этого периода (около 40 тысяч лет назад) кроманьонцы вытеснили неандертальцев из Европы практически совсем. Тридцать тысяч лет назад их остатки еще доживали в районе Гибралтара, в Пиренеях и горах Далмации. Но в целом «раса побежденных» откатилась дальше на юг, в Переднюю Азию и Средиземноморье, где противостояние продолжалось еще долгие тысячелетия.
Как уже вполне достоверно установлено, кроманьонцы не происходили и не могли происходить от неандертальцев. А вот смешиваться с ними (подчеркнем и подтвердим это лишний раз) могли, «улучшая породу». Причем как по своей инициативе, так и помимо нее, в зависимости от исхода той или иной конкретной межрасовой стычки. Если мужчинам, попавшим в плен, грозила участь быть съеденными, судьба женщин могла быть совершенно иной. Изучение тасманийцев, «застрявших» в каменном веке вплоть до своего исчезновения в XIX столетии, показало, что межплеменные отношения людей палеолита, помимо дипломатии, торговли и войны, непременно включают в себя и похищение женщин. Порода неандертальцев при метисации однозначно улучшалась, порода кроманьонцев столь же однозначно ухудшалась, но так или иначе, процесс имел настолько интенсивный, длительный и обоюдный характер, что привел, как уже говорилось, к образованию новых этносов и даже рас второго порядка.
Крупный отечественный ученый Ю. Д. Беневоленская в своей статье «Проблема выявления сапиентной и неандертальской линий на ранних стадиях эволюции» (Курьер Петровской Кунсткамеры. Вып. 8–9, С.-Петербург, 1999) пишет: «Гипотеза эволюционной трансформации неандертальцев в неоантропа все более уступает место представлению о вытеснении первых человеком современного типа, которое сопровождалось метисацией между ними».
Другой выдающийся отечественный антрополог А. А. Зубов в статье «Проблемы внутривидовой систематики рода homoв связи с современными представлениями о биологической дифференциации человечества (Современная антропология и генетика и проблема рас у человека. М., 1995) также указывает: «Мы можем говорить о «сетевидном» характере эволюции рода homo на всех этапах его эволюции. Важно отметить, что “сеть” могла включать разные эволюционные “этажи”, взаимодействовавшие между собой и вносившие свой генетический вклад в общий, единый фонд многообразия эволюционирующего рода homo».
Иными словами, представители более «высоких» человеческих этажей вступали в половую связь с представителями «низших», неандертальских, этажей, в результате чего и произвели на свет метисов, затем численно обособившихся до уровня целых народов и рас, что и породило общее эволюционное многообразие рода homo.
А. А. Зубов пишет далее: «Процессы смешения неандертальцев с людьми современного физического типа происходили и в Передней Азии, что уже давно предполагали некоторые антропологи».
Известный американский биолог Энтони Барнетт в книге «Род человеческий» (М., 1968) также свидетельствует, что «люди современного типа появились примерно в то же время, если не раньше, что и неандертальский человек, и развивались параллельно. Промежуточные типы между современными людьми и неандертальцами могли быть результатом либо скрещивания, либо ранних фаз дивергенции неандертальцев от линии, которая привела к современному человеку».
По всей вероятности, зоной метисации следует считать все территории, включая Европу, где в то или иное время одновременно проживали обе проторасы — неандертальцы и кроманьонцы. Гибридные формы затем продолжали там же повсеместно существовать и давать потомство, скрещиваясь все более с господствующим типом — в Европе таковым уже 40 тысяч лет назад стал кроманьонец. При этом, согласно теории Дарвина, признаки смешанных форм как не предусмотренные естественным отбором (природой) в каждом поколении все более вытеснялись доминантными признаками европеоида, воспринимаясь со временем как атавизм. В результате неандертальские черты среди белых европеоидов хотя и встречаются до наших дней, но уже лишь изредка. Чем ближе к югу, тем они чаще, а в зоне Передней Азии и Средиземноморья либо становятся доминирующими, либо проявляются в виде этносов-гибридов, каковыми можно считать, к примеру, семитов, эфиопов, египтян, магрибинцев и др. Метисация прихотливо избирательна: если эфиопы обладают черной кожей и европеоидными чертами лица, то у семитов, наоборот, нередки негроидные (неандерталоидные) черты лица при белой или оливковой («мулатистой») коже, и т. д.
Нет ничего удивительного в том, что целые народы-гибриды возникли в названной зоне, потому что именно здесь в течение минимум десяти тысяч лет разыгрывался финал Великой Неандертальской войны, и две проторасы, запертые между Средиземным морем и Атласскими горами, продолжали выяснять отношения до тех пор, пока полностью не растворились друг в друге и не распались на причудливо скомбинированные, но притом достаточно гомогенные вторичные расы и этносы. (Доминантный тип при этом исчез как таковой и возможность возврата к нему — реверсии — стала в целом исключена, хотя периодически оба изначальных типа обязательно проявляются, но лишь единично и фрагментарно.)
Об этом, в частности повествуют находки археологов Д. Гаррод и Т. Мак-Коуна, сделанные в начале ХХ века в Палестине на горе Кармел в пещерах Козья (Схул) и Печная (Табун). Там были обнаружены останки древних людей, разделенных во времени примерно десятью тысячами лет: древней золе в Печной пещере — 40 тысяч, а в Козьей — 30 тысяч лет. За эти десять тысяч лет с популяцией, населявшей данную местность, произошли огромные изменения: чисто неандертальский облик постепенно накапливал все большее количество характерных кроманьонских черт. Наиболее близкие к нам по времени насельники пещеры Схул имеют наибольшее количество кроманьонских признаков (включая средний рост 175 см), оставаясь притом, все же, гибридом. [20]
Позднее выводы, сделанные при исследовании пещер Схул и Табун, были полностью подтверждены новыми находками в том же географическом ареале и в тех же временных слоях почвы. А именно: в 1930-е гг. на горе Кафех около Назарета найдены останки шести неандертальцев с такими характерными кроманьонскими отличиями, как высокий свод черепа, округлый затылок и др. Аналогичные находки были сделаны затем в пещерах Ябруд (Сирия), Хауа-Фтеах (Ливия), Джебел-Ирхуд (Марокко), Шанидар (Ирак). В 1963 году японская экспедиция нашла в Израиле скелет целого неандертальца, но… ростом с кроманьонца (170 см). И так далее.
Как мы уже твердо знаем, кроманьонец не произошел от неандертальца. Он бился с ним насмерть, полностью очистил от него Европу (частично смешавшись при этом с врагом, но десятки тысяч лет потом выдавливая из себя по капле его остаточные черты), однако не сумел повторить этот подвиг в Передней Азии и Средиземноморье. Здесь, именно в этом регионе, возник первый в истории «плавильный котел», в котором обрели свою смерть и новую жизнь как «югостремительные» эшелоны кроманьонцев, [21]так и бежавшие от них, но не сумевшие убежать неандертальцы.
Значит ли это, что от древних неандертальцев на сегодня остались лишь гибридные, промежуточные или вторичные формы, что все они полностью растворились в более сильной расе победителей или просто вымерли, уступив место другим расам?
Нет, для такого пессимизма нет оснований.
Атласские горы остановили утомленных преследователей, нашедших в благословенном климате Средиземноморья свой заветный, завещанный генами и племенными преданьями идеал: им некуда и незачем стало далее стремиться. Но спасавшие свою жизнь преследуемые просочились сквозь горную преграду и постепенно заселили всю Африку и не только ее. В результате каждая протораса закрепилась в своем ареале: кроманьонцы, ставшие европеоидами, — у себя, в основном в Европе; неандертальцы, ставшие негроидами и австралоидами, — у себя, в основном в Африке, затем на юге Индии (куда их вытеснили во II тысячелетии до нашей эры потомки кроманьонцев т. н. «андроновцы» — будущие «индоарии»), в Австралии, Тасмании и т. д.; а первая в мире смешанная раса — у себя, в Передней Азии и Средиземноморье. Это произошло примерно 30 тысяч лет назад.
Первый неандерталец найден под Дюссельдорфом в 1856 г. В 1997 году исследователи из Мюнхенского университета проанализировали ДНК останков этого самого первого неандертальца. Возраст находки определили в 50 тыс. лет. Изучение 328 выявленных нуклеотидных цепочек привели палеонтолога С. Паабо к выводу: различия в генах между неандертальцами и современным человеком слишком велики, чтобы считать их родственниками. Эту мысль подтвердили исследования М. Понсе де Леон и К. Цолликофер (университет Цюриха), которые сравнили черепа двухлетнего неандертальца и соответствующего по возрасту маленького кроманьонца. Вывод был однозначен: эти черепа формировались совершенно по-разному.
В облике неандертальцев имелись черты, очень отличные от кроманьонских, но и сегодня свойственные негроидной и австралоидной расе: вдавленный назад подбородок, большие надбровные дуги, очень массивные челюсти. Неандерталец имел более крупный, нежели у кроманьонца, мозг, но иной конфигурации. Несовершенство и небольшая величина лобных долей мозга скрашивалась наличием извилин, свидетельствующих об определенном развитии умственных способностей. В межвидовой борьбе такой мозг не стал преимуществом по сравнению с кроманьонским, но вряд ли есть основания противопоставлять неандертальцев виду homo sapiensв целом, поскольку разум у них, несомненно, был. И строение их неба, нижней челюсти, нижней левой лобной доли мозга (зона речи современного человека) таково, что позволяло неандертальцам владеть речью, хотя и не слишком богатой фонетически, из-за отсутствия подбородочного выступа. [18]Средний рост мужчин составлял 1,65 м, женщины были на 10 см ниже. При этом мужчины весили около 90 кг за счет очень сильно развитых мышц и тяжелых, прочных костей.
Целых трупов неандертальцев (подобно трупам мамонтов) не сохранилось, поскольку в грунтах вечной мерзлоты их не находили. Имеются только скелеты. Поэтому наверняка судить о цвете их кожи мы сегодня не можем. На популярных картинках и школьных пособиях неандертальцев обычно рисуют как покрытых редкой шерстью белокожих прямоходящих существ. Но эта раскраска ни на чем не основана. Ряд ученых сегодня выдвинул гораздо более правдоподобную гипотезу, что неандертальцы были чернокожими. Об этом говорит как географическая локализация наиболее близких к нам по времени неандертальцев, которые жили преимущественно в Центральной и Южной Африке и на Яве, так и цветность тех современных нам рас, которых обоснованно считают потомками неандертальца: негроидов, австралоидов, дравидов и др. Достаточно «перекрасить» неандертальца из школьной таблицы в черный цвет — и перед нами со всей убедительностью предстанет существо, чрезвычайно схожее внешне с названными расами. [19]Не только кожа и внешний облик, но и многое другое, к примеру, строение берцовых и голеностопных костей (чьи суставные плоскости свидетельствуют о привычке подолгу сидеть на корточках, что не свойственно европеоидам) роднит неандертальца с современными жителями Юга Земли. Весьма характерно, что среди останков кроманьонцев, найденных в гротах Гримальди (Италия), так называемых «гримальдийцев», есть два скелета, характеризуемых одними учеными как негроидные, другими — как неандертальские.
Неандертальцы, как и кроманьонцы, были людьми, они радикально отличались от мира животных. Хотя людьми биологически совсем другими, сильно уступавшими кроманьонскому человеку. Но все же неандертальцы создали собственную культуру, называемую мустьерской (шельской и ашельской): каменные и костяные рубила, скребла, остроконечники, хотя и не в столь широком ассортименте, как кроманьонцы, создавшие десятка два каменных и костяных «приборов». Неандертальцы тоже знали огонь, уже 40 тысяч лет назад с честью хоронили своих мертвых по примитивному обряду, чтили загробный мир, практиковали охотничью магию. В это же время у них появились примитивные украшения: подвески из зубов животных. Ученые считают, правда, что обычай украшать себя они могли перенять от кроманьонцев. В любом случае, никому в животном мире это более не свойственно. Но произведений искусства (наскальных картин, скульптур из кости и обожженой глины) неандертальцы, в отличие от кроманьонцев, не оставили.
Отношения между неандертальцами и кроманьонцами не были идиллическими. На стоянках неандертальцев находят тщательно раздробленные и обглоданные кости не только крупной дичи, но и точно так же обработанные кости кроманьонцев, то есть предков современных людей. И наоборот: на стоянках кроманьонцев находили раздробленные кости неандертальцев. Две проторасы вели между собой непримиримую войну, войну на уничтожение, «на съедение», как выразилась бы Библия. Каковая война сопровождалась, как неопровержимо свидетельствуют ископаемые скелеты, расовым смешением, скорее всего насильственным.
Примерно в течение десяти тысяч лет длилось жестокое противостояние двух проторас на одной территории; но к концу этого периода (около 40 тысяч лет назад) кроманьонцы вытеснили неандертальцев из Европы практически совсем. Тридцать тысяч лет назад их остатки еще доживали в районе Гибралтара, в Пиренеях и горах Далмации. Но в целом «раса побежденных» откатилась дальше на юг, в Переднюю Азию и Средиземноморье, где противостояние продолжалось еще долгие тысячелетия.
Как уже вполне достоверно установлено, кроманьонцы не происходили и не могли происходить от неандертальцев. А вот смешиваться с ними (подчеркнем и подтвердим это лишний раз) могли, «улучшая породу». Причем как по своей инициативе, так и помимо нее, в зависимости от исхода той или иной конкретной межрасовой стычки. Если мужчинам, попавшим в плен, грозила участь быть съеденными, судьба женщин могла быть совершенно иной. Изучение тасманийцев, «застрявших» в каменном веке вплоть до своего исчезновения в XIX столетии, показало, что межплеменные отношения людей палеолита, помимо дипломатии, торговли и войны, непременно включают в себя и похищение женщин. Порода неандертальцев при метисации однозначно улучшалась, порода кроманьонцев столь же однозначно ухудшалась, но так или иначе, процесс имел настолько интенсивный, длительный и обоюдный характер, что привел, как уже говорилось, к образованию новых этносов и даже рас второго порядка.
Крупный отечественный ученый Ю. Д. Беневоленская в своей статье «Проблема выявления сапиентной и неандертальской линий на ранних стадиях эволюции» (Курьер Петровской Кунсткамеры. Вып. 8–9, С.-Петербург, 1999) пишет: «Гипотеза эволюционной трансформации неандертальцев в неоантропа все более уступает место представлению о вытеснении первых человеком современного типа, которое сопровождалось метисацией между ними».
Другой выдающийся отечественный антрополог А. А. Зубов в статье «Проблемы внутривидовой систематики рода homoв связи с современными представлениями о биологической дифференциации человечества (Современная антропология и генетика и проблема рас у человека. М., 1995) также указывает: «Мы можем говорить о «сетевидном» характере эволюции рода homo на всех этапах его эволюции. Важно отметить, что “сеть” могла включать разные эволюционные “этажи”, взаимодействовавшие между собой и вносившие свой генетический вклад в общий, единый фонд многообразия эволюционирующего рода homo».
Иными словами, представители более «высоких» человеческих этажей вступали в половую связь с представителями «низших», неандертальских, этажей, в результате чего и произвели на свет метисов, затем численно обособившихся до уровня целых народов и рас, что и породило общее эволюционное многообразие рода homo.
А. А. Зубов пишет далее: «Процессы смешения неандертальцев с людьми современного физического типа происходили и в Передней Азии, что уже давно предполагали некоторые антропологи».
Известный американский биолог Энтони Барнетт в книге «Род человеческий» (М., 1968) также свидетельствует, что «люди современного типа появились примерно в то же время, если не раньше, что и неандертальский человек, и развивались параллельно. Промежуточные типы между современными людьми и неандертальцами могли быть результатом либо скрещивания, либо ранних фаз дивергенции неандертальцев от линии, которая привела к современному человеку».
По всей вероятности, зоной метисации следует считать все территории, включая Европу, где в то или иное время одновременно проживали обе проторасы — неандертальцы и кроманьонцы. Гибридные формы затем продолжали там же повсеместно существовать и давать потомство, скрещиваясь все более с господствующим типом — в Европе таковым уже 40 тысяч лет назад стал кроманьонец. При этом, согласно теории Дарвина, признаки смешанных форм как не предусмотренные естественным отбором (природой) в каждом поколении все более вытеснялись доминантными признаками европеоида, воспринимаясь со временем как атавизм. В результате неандертальские черты среди белых европеоидов хотя и встречаются до наших дней, но уже лишь изредка. Чем ближе к югу, тем они чаще, а в зоне Передней Азии и Средиземноморья либо становятся доминирующими, либо проявляются в виде этносов-гибридов, каковыми можно считать, к примеру, семитов, эфиопов, египтян, магрибинцев и др. Метисация прихотливо избирательна: если эфиопы обладают черной кожей и европеоидными чертами лица, то у семитов, наоборот, нередки негроидные (неандерталоидные) черты лица при белой или оливковой («мулатистой») коже, и т. д.
Нет ничего удивительного в том, что целые народы-гибриды возникли в названной зоне, потому что именно здесь в течение минимум десяти тысяч лет разыгрывался финал Великой Неандертальской войны, и две проторасы, запертые между Средиземным морем и Атласскими горами, продолжали выяснять отношения до тех пор, пока полностью не растворились друг в друге и не распались на причудливо скомбинированные, но притом достаточно гомогенные вторичные расы и этносы. (Доминантный тип при этом исчез как таковой и возможность возврата к нему — реверсии — стала в целом исключена, хотя периодически оба изначальных типа обязательно проявляются, но лишь единично и фрагментарно.)
Об этом, в частности повествуют находки археологов Д. Гаррод и Т. Мак-Коуна, сделанные в начале ХХ века в Палестине на горе Кармел в пещерах Козья (Схул) и Печная (Табун). Там были обнаружены останки древних людей, разделенных во времени примерно десятью тысячами лет: древней золе в Печной пещере — 40 тысяч, а в Козьей — 30 тысяч лет. За эти десять тысяч лет с популяцией, населявшей данную местность, произошли огромные изменения: чисто неандертальский облик постепенно накапливал все большее количество характерных кроманьонских черт. Наиболее близкие к нам по времени насельники пещеры Схул имеют наибольшее количество кроманьонских признаков (включая средний рост 175 см), оставаясь притом, все же, гибридом. [20]
Позднее выводы, сделанные при исследовании пещер Схул и Табун, были полностью подтверждены новыми находками в том же географическом ареале и в тех же временных слоях почвы. А именно: в 1930-е гг. на горе Кафех около Назарета найдены останки шести неандертальцев с такими характерными кроманьонскими отличиями, как высокий свод черепа, округлый затылок и др. Аналогичные находки были сделаны затем в пещерах Ябруд (Сирия), Хауа-Фтеах (Ливия), Джебел-Ирхуд (Марокко), Шанидар (Ирак). В 1963 году японская экспедиция нашла в Израиле скелет целого неандертальца, но… ростом с кроманьонца (170 см). И так далее.
Как мы уже твердо знаем, кроманьонец не произошел от неандертальца. Он бился с ним насмерть, полностью очистил от него Европу (частично смешавшись при этом с врагом, но десятки тысяч лет потом выдавливая из себя по капле его остаточные черты), однако не сумел повторить этот подвиг в Передней Азии и Средиземноморье. Здесь, именно в этом регионе, возник первый в истории «плавильный котел», в котором обрели свою смерть и новую жизнь как «югостремительные» эшелоны кроманьонцев, [21]так и бежавшие от них, но не сумевшие убежать неандертальцы.
Значит ли это, что от древних неандертальцев на сегодня остались лишь гибридные, промежуточные или вторичные формы, что все они полностью растворились в более сильной расе победителей или просто вымерли, уступив место другим расам?
Нет, для такого пессимизма нет оснований.
Атласские горы остановили утомленных преследователей, нашедших в благословенном климате Средиземноморья свой заветный, завещанный генами и племенными преданьями идеал: им некуда и незачем стало далее стремиться. Но спасавшие свою жизнь преследуемые просочились сквозь горную преграду и постепенно заселили всю Африку и не только ее. В результате каждая протораса закрепилась в своем ареале: кроманьонцы, ставшие европеоидами, — у себя, в основном в Европе; неандертальцы, ставшие негроидами и австралоидами, — у себя, в основном в Африке, затем на юге Индии (куда их вытеснили во II тысячелетии до нашей эры потомки кроманьонцев т. н. «андроновцы» — будущие «индоарии»), в Австралии, Тасмании и т. д.; а первая в мире смешанная раса — у себя, в Передней Азии и Средиземноморье. Это произошло примерно 30 тысяч лет назад.