- Ага! - сказал я. - Теперь понятно, что за муха ее укусила.
- Да уж, - кивнула Бранвена. - Бедняжка Дейрдра провела несколько бессонных ночей. Потом она поделилась своими подозрениями с Даной, и они вместе раскрутили Пенелопу.
- В каком смысле "раскрутили"?
- Время от времени, как бы между прочим, задавали ей каверзные вопросы, чтобы заставить ее проговориться, и вскоре пришли к выводу, что она твоя дочь.
- Это было так просто?
- В общем, да. Особенно, если учесть, что порой Пенелопа произносит твое имя с легким придыханием, вроде как "Оартур". Куда труднее было выяснить, какие у тебя отношения с ее матерью. Тут уж и я подключилась к их расследованию. Втроем мы установили, что матери Пенелопы давно нет в живых; а лично для себя я сделала еще одно открытие, но решила не делиться им ни с Дейрдрой, ни с Даной.
- Какое открытие? - обреченно спросил я, чувствуя себя как нашкодивший ребенок, которому вот-вот надерут уши.
- Мать Пенелопы, - спокойно ответила Бранвена, - была твоей близкой родственницей, предосудительно близкой - родной сестрой, тетей или племянницей. Я бы поставила на тетю, скорее всего, со стороны твоей матери.
Я тяжело вздохнул и пробормотал:
- Надо же, Пуаро в юбке... Нет, миссис Марпл - в клетчатой шотландской юбке.
- О чем ты говоришь?
- Да так, ни о чем. Кое-что из фольклора миров, где саксы крепко намяли бока наши родичам бриттам.
- Так я угадала? Мать Пенелопы была твоей тетей?
- Да, ты права, - сказал я, понимая, что возражать бессмысленно. Она была младшей сестрой моей матери.
- А как ее звали?
- Диана.
- Диана, - задумчиво повторила Бранвена. - Красивое имя. Между прочим, ты знаешь, что покойный дядя Бриан называл Дейрдру Дианой-охотницей?
- Правда? - удивленно спросил я.
- Забавное совпадение, не так ли? А может, и не совпадение. Может, ты вовсе не случайно полюбил Дейрдру. Она чем-то напоминает тебе твою Диану?
Я растерянно пожал плечами.
- Трудно сказать. Они очень разные и в то же время похожие. Обе веселые, непосредственные, жизнерадостные... То есть, Диана БЫЛА жизнерадостной. Она очень любила жизнь.
- Она была той самой Дианой-охотницей, о которой говорится в античных мифах?
- Нет. Прообразом той Дианы было несколько женщин из нашего рода, живших много столетий назад. Моя же Диана была семьдесят третьей из принцесс Сумерек, носивших это имя.
- Аж семьдесят третьей? Но ведь так немудрено и запутаться.
- Немудрено, - согласился я. - Поэтому в Сумерках установлено жесткое правило: ни один из новорожденных принцев или принцесс не может быть назван именем здравствующего родственника. Так, к примеру, за всю историю Дома был и есть только один Янус - мой дед. Все остальные семейные имена повторялись не раз и не дважды... За исключением Йове.
- Кого?
- Ну, Зевса или Юпитера, сына Крона.
- Того, который поедал своих сыновей?
Я коротко хохотнул. Недавно точно такой же вопрос задал мне Морган.
- На самом деле Крон никого не ел, тем более своих детей. Просто у него были проблемы с сыновьями - он страшно ревновал их к своей жене Гее. А что касается Йове, то он был у Крона на особом счету, поскольку Янус прочил его в понтифики Олимпа. Кстати сказать, Йове был единственным в истории Сумерек бессменным понтификом. Он правил Олимпом почти тысячу лет; то была эпоха Громовержца.
- Он действительно метал молнии с вершины горы?
- В некотором роде. Йове был единственным, кто умел вызывать настоящие сумеречные грозы.
- Подумаешь! - фыркнула Бранвена. - Я могу наслать такую грозу...
- И сможешь управлять ею? Сможешь предотвратить все нежелательные последствия своего вмешательства в естественные атмосферные процессы?
- Ну... Боюсь, что нет.
- Вот то-то же. Важно не только сделать то, что ты хочешь сделать; гораздо важнее сделать ТОЛЬКО ТО, что ты хочешь сделать. В этом вся суть Искусства. Йове в совершенстве владел искусством управления погодой. Ему единственному было позволено вызывать грозы в официальных владениях семьи. Дни, когда он это делал, назывались Днями Гнева.
- Звучит устрашающе, - заметила Бранвена.
- Отнюдь. Это лишь символ искупления грехов и самоочищения. Гнев, направленный прежде всего внутрь себя, против собственных слабостей и пороков. Гроза в Сумерках нечто большее, чем просто естественный феномен. К ней относятся с восторгом и благоговением, многие считают ее откровением свыше.
- Значит, Йове был посланцем небес?
- Не знаю. Я ни в чем не уверен. Но говорят, что он стал богом.
- Как Иисус?
- Вроде того. Но это произошло задолго до Иисуса, и Йове никто не распинал на кресте. Просто в один прекрасный день он исчез и с тех пор не давал о себе знать. Скептики утверждают, что ему до чертиков надоела власть, и он отправился странствовать по свету. Иные же искренне верят, что Йове обрел божественность.
- В каком смысле?
Я хмыкнул.
- Хороший вопрос. Сумеречные издревле привержены идее Мирового Равновесия - концепции, согласно которой существует некая нейтральная сила, сдерживающая как Порядок, так и Хаос. По существу, это уже религия, но долгое время она была обезличена, лишена характерного для остальных религий антропоморфизма. Со времен Йове ситуация в корне изменилась. После исчезновения его стали почитать как носителя этой идеи, этакого эрзац-бога.
- Странно все это, - сказала Бранвена. - Чем могущественнее человек, тем больше его одолевают разного рода сомнения, тем усерднее он ищет бога, как бы в надежде найти у него защиту от собственного могущества.
- Ты считаешь Источник богом?
- Нет. Хотя соблазн очень велик. - Она усмехнулась. - Источник воистину кладезь соблазнов. То, что он сотворил со мной... Ах, Кевин, я так несчастна! Ну, что тебе стоит приласкать меня?
Я досадливо поморщился.
- Бранвена, не заводись! По-моему, мы уже все обсудили.
- Э, нет, дорогой, погоди. Если ты такой бессердечный в отношении меня, то и я могу ответить тебе той же монетой. К примеру, сболтнуть невзначай одному из наших придворных сплетников, что Пенни твоя дочь и одновременно двоюродная сестра. Ах, какое пикантное родство!
Внутри у меня похолодело. За себя я не опасался - ведь я король, что хочу, то и делаю, - но моя дочь, Пенелопа! Снова косые взгляды, снова холодок и отстраненность, скрытое осуждение в глазах окружающих - а как же, дитя греха. И все мое могущество, моя власть, мой авторитет окажутся бессильными перед предрассудками. А позже кому-нибудь да придет в голову, что раз в этой семейке нашлась парочка кровосмесителей, то могут быть и другие, например, Брендон с Брендой - вон ведь какие они милашки, а Бренда, к тому же, избегает мужчин...
- Нет! - воскликнул я. - Ты не сделаешь этого!
В улыбке, которой Бранвена одарила меня, сквозила мука и горечь.
- А вот и сделаю. Будь в этом уверен.
- Ты поступишь подло!
- Ну и что? Пусть я потеряю дружбу Пенелопы, зато отомщу тебе. А для отвергнутой женщины нет большего утешения, чем месть.
Я облокотился на колени и закрыл лицо руками.
- Ты шантажируешь меня.
Бранвена нервно хихикнула.
- Наконец-то ты догадался. Браво!
Мне отчаянно хотелось заплакать от ярости и бессилия. И от злости на самого себя. Я ни на минуту, ни на секунду не должен был забывать, что за невинной внешностью Бранвены прячется коварная и расчетливая ведьма, пекущаяся единственно лишь о собственном благе. Я не должен был доверять ей. Я должен был предостеречь Пенелопу от дружбы с ней; я просто обязан был воспрепятствовать их сближению. Бранвена использовала мою дочь, втерлась к ней в доверие и выведала ее тайны. Как это подло, низко, отвратительно!.. В тот момент я ненавидел Бранвену всей душой и готов был убить ее.
- Сколько? - спросил я.
- Что "сколько"?
- А то ты не понимаешь! - с циничной ухмылкой произнес я. - Сколько я должен тебе за молчание? Сколько раз в месяц мне придется трахать тебя, чтобы ты держала свой мерзкий язык за зубами?
По мере того как я говорил - медленно, внушительно, с расстановкой, лицо Бранвены все больше краснело. Затем она несколько долгих секунд смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых застыл ужас вперемешку с недоверием и изумлением, а ее плотно сжатые губы нервно подергивались, предвещая истерику.
- Ты!.. Ты!.. - Бранвена протянула ко мне руки, и я подумал было, что сейчас она накинется на меня и расцарапает мне лицо, как вдруг она вся сникла, бросилась ничком на траву и горько зарыдала.
Я молча сидел рядом, не предпринимая никаких попыток утешить ее, но и дальше унижать ее не собирался. По правде говоря, мне было стыдно за то, что я сказал. Это было явное превышение необходимой меры самообороны. В пылу гнева я совершенно позабыл, что Бранвена, в сущности, еще ребенок, к тому же, если верить ее словам (а я не видел причины не верить ей в этом), она еще не знала ни одного мужчины.
Бранвена плакала долго и упоенно. Потом она неподвижно лежала, спрятав лицо в траве, и лишь плечи ее изредка вздрагивали. Глядя на нее, я начинал испытывать угрызения совести. Чертова моя сентиментальность!
Наконец Бранвена поднялась и села, расправив на коленях свое уже порядком помятое платье. Без всяких слов я вынул из кармана чистый носовой платок и вытер от слез ее заплаканное личико. Она перехватила мою руку и прижалась к ней губами. В ответ мне не оставалось ничего другого, как обнять ее и чисто по-братски поцеловать ее в лоб.
- Извини, милая, - сказал я. - Я не должен был так говорить.
- Это ты извини, я сама напросилась, - ответила Бранвена, крепче прижимаясь ко мне. - Ты такой неуступчивый, а я... я совсем потеряла голову. Мне так обидно... - Она всхлипнула. - Ведь я желанна, я очень желанна. И сейчас я возбуждаю тебя... Не отрицай, я это чувствую.
- Я и не думаю отрицать, Бранвена. Как и всякого нормального мужчину, меня возбуждает близость хорошенькой женщины. У нас с этим гораздо проще, чем у вас, женщин. Это рефлекс в голом... в чистом виде.
- В чистом виде, в голом виде, - томно произнесла она. - Так не подавляй свой рефлекс. Давай забудем обо всем и займемся любовью. Тебя от этого не убудет, а я хоть ненадолго стану счастливой. Я хочу отдать тебе свою невинность - только тебе, тебе одному, и никому, кроме тебя.
- Бранве...
- Помолчи, выслушай меня. Ведь я не требую от тебя никаких обязательств, вообще ничего - кроме того, чтобы ты дал волю своим рефлексам в их чистом... в голом виде. Впрочем, если тебе угодно, ты можешь даже не раздеваться.
- Это вовсе не смешно, Бранвена.
- А я не шучу, Артур. Я прошу тебя о любви, я умоляю. О маленькой капельке любви - без последствий, без обязательств. Ведь есть же такое понятие, как свободная любовь.
Я с некоторой долей сожаления вздохнул.
- Ко мне оно неприменимо, моя дорогая. Свободная любовь годится только для свободных сердец; мое же сердце таким не назовешь.
- Потому что оно занято?
- Да.
- Все? Полностью? Целиком? Неужели в нем нет местечка для меня? Ведь мне много не надо - только чуточку, самую малость твоей любви и нежности.
- Бранвена, Бранвена, - сокрушенно произнес я. - Что с тобой? Где подевалась твоя гордость? Раньше, когда ты пыталась увести меня у Дейрдры, я тебя понимал. Но теперь...
- А ты загляни в свое сердце, тогда все поймешь. Представь, что Дана равнодушна к тебе, что она уже не бросает на тебя украдкой влюбленные взгляды. И если у тебя есть воображение, то ты увидишь, где подевалась моя гордость. Она там же, где и твоя; она утонула в Источнике. Это наша плата за могущество.
Я отстранил от себя Бранвену и внимательно посмотрел ей в глаза.
- Ты снова об Источнике. Я же говорил тебе, что мое наваждение прошло.
- Это ко мне. А к Дане?
Вместо ответа я запустил руку в карман штанов и достал измятую пачку сигарет.
- Источник не станет возражать, если я закурю?
- Нисколько, - ответила Бранвена. - Кстати, неплохая мысль. Угости меня сигареткой.
- Ты куришь? - удивился я.
- Ага, с недавних пор. Это твоя Бренда меня пристрастила.
Некоторое время мы молча курили, задумчиво глядя друг на друга. Первым отозвался я:
- Бранвена... э-э... Я по поводу Даны.
- Да?
- Видишь ли... Но это строго между нами.
- Даю тебе слово, Артур. Я никому не скажу.
Я глубоко вдохнул, задержал дыхание, затем шумно выдохнул. Это немного успокоило меня, и я повторил эту процедуру еще несколько раз.
- Так вот, Бранвена. Я сильно подозреваю, что мои чувства к Дане никак не связаны с Источником. Боюсь, это не наваждение, это любовь.
- То есть, ты думаешь, что совершаешь ошибку, женясь на Дейрдре?
Я склонил голову, прячась от ее проницательного взгляда.
- В общем, да. Но уже поздно что-либо менять. Вот если бы я мог начать все сначала, то...
- Ты выбрал бы Дану, - поняла меня Бранвена. - Отбил бы ее у Колина. Верно?
- Верно... И мне больно, Бранвена. Я чувствую, что могу вырвать Дейрдру из своего сердца, но Дану...
- Вырвать Дану ты не сможешь, - подтвердила Бранвена. - Никогда. Ни за что. Она стала твоей неотъемлемой частичкой. Источник запечатлел в тебе ее эмоциональный образ, и если ты попытаешься стереть его, то необратимо повредишь свою личность.
- Опять Источник! - воскликнул я.
- А что же ты думал. С одной стороны ты прав - твои чувства к Дане нельзя сравнить с наваждением, которое ты испытывал ко мне. Но с другой стороны ты ошибаешься, считая, что Источник здесь ни при чем. Он причастен к твоей нежной страсти самым непосредственным образом.
- Из-за того контакта?
- Ну да. Неужели ты до сих пор так ничего и не понял?
- Кажется, я начинаю понимать, - ошеломленно пробормотал я.
- Вот то-то же, - кивнула Бранвена. - Контакт между Входящим и Отворяющим очень силен, но он статичен, поэтому вроде бы неощутим, ведь мы воспринимаем все в динамике, а неизменность порождает иллюзию отсутствия. При этом контакте Входящий и Отворяющий становятся настолько близки, что при других обстоятельствах они бы прониклись друг к другу глубочайшим отвращением, но из-за его статичности этого не происходит. По существу своему человек прекрасен, гнусны бывают лишь его поступки, мысли, чувства, желания, страсти, но если отвлечься от них - а особенность контакта позволяет это - и заглянуть глубже, в самую душу...
Я весь содрогнулся, вспомнив о Бекки. Тогда я заглянул ей в самую душу, но был ослеплен и оглушен; я видел только плохое, неприятное мне, отталкивающее, а все чистое и прекрасное осталось незамеченным. И мне не на кого пенять, даже на себя: такова наша жизнь, таков я, таковы все мы, люди...
- Последствия контакта, - между тем продолжала Бранвена, - для Входящего и Отворяющего разные. Временное наваждение Отворяющего - лишь остаточный эффект от испытанной им близости с Входящим. Ты на собственном опыте убедился, что возникающее при этом влечение весьма сильно, но недолговечно. Другое дело Входящий. Окунувшись в Источник, он запечатлевает в себе сущность Отворяющего. Навсегда, до самой своей смерти. Так я запечатлела тебя, и теперь ты - часть меня самой; вот почему я люблю тебя и буду любить всегда. Ну а ты запечатлел в себе Дану и любишь ее, потому что она стала как бы частичкой тебя самого.
Я в отчаянии схватился за голову.
- Но зачем Источнику эти сексуальные игры?
- Это не сексуальные игры, - возразила Бранвена. - То есть игры - но не Источника, а наши. Ведь мы люди, существа с разумом, душой и телом, и каждая из трех этих компонент тесно связана с двумя другими. Например, ты, Артур, нормальный здоровый мужчина, твои гормоны самым естественным образом реагируют на твои душевные порывы, и ты хочешь Дану как женщину. Точно так же и со мной. Это не наваждение и не сексуальные игры, как ты выразился; это просто любовь - не больше и не меньше.
- Искусственная любовь, - мрачно уточнил я.
- И что же ты нашел в ней искусственного? - едко осведомилась Бранвена.
Это был чисто риторический вопрос, пресекающий мои неуклюжие попытки обвинить Источник во всех моих бедах. Любовь есть любовь, и не суть важно, как она возникает. Если, к примеру, двое молодых людей, вступив в брак по принуждению, затем влюбляются друг в друга, то разве можно их чувства назвать искусственными?
- Ну ничего! - решительно произнес я. - Завтра... вернее, сегодня все изменится.
- Ты о коронации?
- Да. Я войду в Безвременье, связанный с Дейрдрой, и окунусь в Источник так глубоко, запечатлею ее в себе так сильно, что даже думать забуду о Дане.
Бранвена испытующе поглядела на меня.
- И ты хочешь этого?
Я потупился.
- Нет, не хочу. Но сделаю.
- Этим ты только усугубишь свое положение. Запечатление не бывает более сильным или более слабым, оно либо есть, либо его нет. Ты свяжешь себя навеки с двумя женщинами и всю свою жизнь будешь страдать, метаться между ними, не зная, кому отдать предпочтение. Я такой глупости не совершу, я буду любить только тебя. Не исключено, что у меня будут другие мужчины... Конечно, они будут - ведь я женщина, причем красивая женщина, а ты пренебрегаешь мной, - но первым моим мужчиной обязательно станешь ты. Пусть не сейчас и не завтра, но когда-нибудь это произойдет. Я добьюсь своего. Ты веришь мне, Артур?
Я неопределенно кивнул. Теперь я понимал Бранвену; я уже начинал сочувствовать ей, потому как и сам оказался в сходном положении. Я предвидел тот день, когда из сострадания (или, если хотите, из солидарности) подарю ей... нет, не любовь, но свою ласку и нежность.
Тяжело вздохнув, я снова закурил. Бранвена пододвинулась ко мне и положила голову на мое плечо. Ее шелковистые белокурые волосы приятно защекотали мне шею и подбородок.
- Дай затянуться, - попросила она.
Вот так мы сидели рядышком и курили одну сигарету по очереди. Бранвене это доставляло удовольствие, и она даже томно прикрывала глаза, когда ее губы прикасались к влажному от моих губ фильтру.
А я тем временем обмозговывал одну великолепную идею, пришедшую мне в голову (не побоюсь громких слов) в порыве гениального озарения.
Итак, данное: любовный многоугольник. Я люблю Дейрдру и Дану. Дейрдра любит меня, а Дана... У Даны еще не прошло наваждение, к тому же я нравлюсь ей. В Дану влюблены Брендон и Морган. Дане нравится Брендон, и она явно отдает ему предпочтение перед Морганом. Морган, который уже подал архиепископу прошение о разводе, судя по всему, остался у разбитого корыта и в последнее время увивается вокруг Бренды. Бренда относится к нему благосклонно и по-дружески вежливо, но решительно отвергает его ухаживания. Бедная сестричка до сих пор не может оправиться от своего первого брака и смотрит на всех знакомых мужчин как на друзей или братьев. Кроме того, есть еще и Бранвена, которая любит меня, а также Колин, которого Дейрдра никогда не любила, а Дана, по ее словам, уже разлюбила, и который любит то ли Дейрдру, то ли Дану, а может быть, их обеих сразу...
М-да, запутанная получилась картина. Но ничего - уберем Бренду, Бранвену, Моргана и Колина. Остается четверо - я, мой брат, Дейрдра и Дана. Два парня и две девушки - совсем неплохо. Совет бы нам да любовь, не будь этой злополучной лишней связки: "я люблю Дану". И судя по всему, не смогу ее разлюбить, хоть как бы не старался. А вот Дейрдру, возможно, и разлюблю - ценой своего разбитого сердца... Но к черту! Мое несчастное разбитое сердце вылечит Дана, которую я приведу к Источнику... то есть, отошлю к Источнику, будучи ее Отворяющим. А Брендона я обведу вокруг пальца (ради его же блага, разумеется), подстроив все так, чтобы его Отворяющим была Дейрдра. И, наконец, Дейрдра (моя родная! моя любимая!), когда у нее пробудится Дар, войдет во Врата с Отворяющим Брендоном.
Таков был мой гениальный план: мы с Брендоном должны поменяться невестами. Для его осуществления нужно было, во-первых, отложить мое бракосочетание с Дейрдрой минимум на неделю (под предлогом продления празднеств по случаю моего восшествия на престол), во-вторых, обмануть Брендона, в-третьих, соблазнить Дану, и, в-четвертых, сделать так, чтобы Дейрдра быстренько повзрослела этак лет на пять. Все это осуществимо, а последнее даже приятно - провести спокойные пять лет в каком-нибудь тихом местечке, где время мчится, как ураган; самозабвенно, упоенно любить Дейрдру и предвкушать долгую и счастливую жизнь с Даной в любви и согласии...
Не очень порядочно, спору нет. Но порядочнее ли будет с моей стороны в один прекрасный день соблазнить жену родного брата или, что еще хуже, постоянно приставать к ней, моля о любви, сочувствии, понимании, как это делает сейчас Бранвена? Замена невесты в самый канун свадьбы явление, конечно, не слишком распространенное и вызовет много нелицеприятных толков. Но черт побери, я сделаю из двух несчастных пар две счастливые семьи, быть может, самые счастливые на всем белом свете. Чихать я хотел на всякие сплетни и праздную болтовню!
Заметно воспрянув духом, я сказал Бранвене:
- А знаешь, милочка, в чем твоя беда?
- В чем же? - поинтересовалась она, не убирая головы с моего плеча.
- В жадности. Ты могла бы запросто увести меня у Дейрдры, если бы поделилась со мной Силой. Тебе не составило бы большого труда тайком позаимствовать у Колина его камни и пропустить меня к Источнику, будучи моим Отворяющим.
Бранвена, наконец, подняла голову.
- А-а, вот ты о чем! Ну, коль скоро на то пошло, у меня не было нужды "заимствовать" у Колина камни. Как Хозяйка Источника я могу изготавливать Ключи сама. Кстати сказать, у меня уже есть один модифицированный комплект, состоящий всего из трех камней - талисмана для Входящего, талисмана для Отворяющего и опорного Ключа, наподобие алмаза, Знака Власти. Я изготовила их еще летом, специально для тебя. Но мне так и не пришлось воспользоваться ими.
- Опоздала?
- Нет, хуже. Ты даже не представляешь, как я была огорчена, когда узнала, что Источник откажется принять тебя, если твоим Отворяющим буду я.
Я почувствовал, что мой гениальный план начинает рушиться, как карточный домик.
- Но почему?!
- Понятия не имею, почему это так, но знаю твердо, что посвященный адепт Источника не может быть Отворяющим.
- Ты в этом уверена?
Бранвена грустно усмехнулась.
- Небось, у тебя промелькнула шальная мыслишка стать Отворяющим Даны, а Дейрдру уступить Брендону.
Мое лицо обдало жаром.
- С чего ты взяла...
- Я вижу тебя насквозь, милый. Вернее, я просто понимаю тебя. Но, к твоему огорчению, должна тебе сказать, что ничего у тебя не получится. Источник не примет Дану, если ее Отворяющим будешь ты.
- Почему, черт возьми?!
- Говорю же тебе: не знаю. Бренда полагает, что Источник попросту отказывается воспринимать своего адепта как представителя материального мира.
- Так Бренда знает об этом?
- Конечно, знает. Похоже, ей известно о повадках Источника гораздо больше, чем мне.
- И что она думает по этому поводу?
- Она сама в растерянности. Ее очень беспокоит будущее отношений Брендона с Даной в свете этой асимметрии. Ведь если Дана, как того хочет Брендон, будет его Отворяющим, то ей, в свою очередь, понадобится другой Отворяющий. Ну, и наоборот. Одним словом, как и тебя с Дейрдрой, твоего брата и Дану ожидает далеко не безоблачная супружеская жизнь. Единственный положительный момент во всей этой чехарде, так это то, что контакт Бренды с Брендоном во время ее купания в Источнике не привел к нежелательным последствиям. Очевидно, они так близки друг с дружкой, что физическая близость представляется им чем-то вроде близости с самим собой.
- Так оно и есть, - подтвердил я. Затем с некоторой долей зависти добавил: - Повезло же Бренде!
Бранвена с сомнением покачала головой.
- Позволь не согласиться с этим. Лично я ни о чем не жалею, разве что... - Она умолкла и устремила на меня томный взгляд своих подернутых поволокой ясно-голубых глаз. - Артур, ты можешь исполнить одну мою маленькую просьбу?
Я насторожился.
- Смотря какую.
- Поцелуй меня. Просто так поцелуй. Но по-настоящему.
- Просто так не получится, - заметил я. - Настоящий поцелуй подразумевает логическое продолжение... э-э, в дальнейшем сближении.
- Вот и поцелуй меня, подразумевая логическое продолжение... в отдаленном будущем. Попробуй - ну что тебе стоит?
Я попробовал, и у меня получилось. Губы Бранвены были сладки и по-детски невинны.
Ах, моя нежная Снежная Королева...
10
Наше венчание было устроено с поистине королевским размахом, как и подобает для церемонии бракосочетания короля с королевской дочерью. Собор святого Патрика был заполнен до отказа великолепными лордами и блестящими дамами и девицами. К алтарю меня подвели Бренда и Морган, который был моим шафером, а Дейрдру мне вручил Дункан Энгус, муж ее тетки Алисии. Моя невеста в подвенечном наряде была прекрасна, как ангел, и только совершеннейший идиот на моем месте мог бы думать в этот момент о другой женщине...
Я был тем самым совершеннейшим идиотом. Отвечая на вопрос епископа: "Согласен ли ты, Артур Кевин Пендрагон, взять в жены присутствующую здесь Дейрдру Лейнстер?..", я чуть было не ответил: "Нет!", а затем, говоря сакраментальные слова: "Беру тебя, Дейрдра, в законные жены..." - я запнулся на ее имени, так как с моих губ готово было сорваться другое имя. Вы знаете, какое.
В общем, не очень веселой получилась моя свадьба, хотя вряд ли мое мнение разделял простой люд, который радовался вовсю, восторженно приветствуя нас на пути из собора святого Патрика в собор святого Андрея, где вслед за венчанием с Дейрдрой я должен был повенчаться со всей своей страной. Этот брак тоже не вдохновлял меня; слишком большую ношу я взваливал на свои плечи и вовсе не был уверен, выдержу ли, справлюсь. Мне предстоял каторжный труд по основанию нового Дома, и если я преуспею в этом, то стану такой же легендарной фигурой, как мой прадед и тезка Артур Пендрагон, как мой дед Янус, как Авраам или Один. И тем не менее... Эх, тяжела все-таки шапка Мономаха!
- Да уж, - кивнула Бранвена. - Бедняжка Дейрдра провела несколько бессонных ночей. Потом она поделилась своими подозрениями с Даной, и они вместе раскрутили Пенелопу.
- В каком смысле "раскрутили"?
- Время от времени, как бы между прочим, задавали ей каверзные вопросы, чтобы заставить ее проговориться, и вскоре пришли к выводу, что она твоя дочь.
- Это было так просто?
- В общем, да. Особенно, если учесть, что порой Пенелопа произносит твое имя с легким придыханием, вроде как "Оартур". Куда труднее было выяснить, какие у тебя отношения с ее матерью. Тут уж и я подключилась к их расследованию. Втроем мы установили, что матери Пенелопы давно нет в живых; а лично для себя я сделала еще одно открытие, но решила не делиться им ни с Дейрдрой, ни с Даной.
- Какое открытие? - обреченно спросил я, чувствуя себя как нашкодивший ребенок, которому вот-вот надерут уши.
- Мать Пенелопы, - спокойно ответила Бранвена, - была твоей близкой родственницей, предосудительно близкой - родной сестрой, тетей или племянницей. Я бы поставила на тетю, скорее всего, со стороны твоей матери.
Я тяжело вздохнул и пробормотал:
- Надо же, Пуаро в юбке... Нет, миссис Марпл - в клетчатой шотландской юбке.
- О чем ты говоришь?
- Да так, ни о чем. Кое-что из фольклора миров, где саксы крепко намяли бока наши родичам бриттам.
- Так я угадала? Мать Пенелопы была твоей тетей?
- Да, ты права, - сказал я, понимая, что возражать бессмысленно. Она была младшей сестрой моей матери.
- А как ее звали?
- Диана.
- Диана, - задумчиво повторила Бранвена. - Красивое имя. Между прочим, ты знаешь, что покойный дядя Бриан называл Дейрдру Дианой-охотницей?
- Правда? - удивленно спросил я.
- Забавное совпадение, не так ли? А может, и не совпадение. Может, ты вовсе не случайно полюбил Дейрдру. Она чем-то напоминает тебе твою Диану?
Я растерянно пожал плечами.
- Трудно сказать. Они очень разные и в то же время похожие. Обе веселые, непосредственные, жизнерадостные... То есть, Диана БЫЛА жизнерадостной. Она очень любила жизнь.
- Она была той самой Дианой-охотницей, о которой говорится в античных мифах?
- Нет. Прообразом той Дианы было несколько женщин из нашего рода, живших много столетий назад. Моя же Диана была семьдесят третьей из принцесс Сумерек, носивших это имя.
- Аж семьдесят третьей? Но ведь так немудрено и запутаться.
- Немудрено, - согласился я. - Поэтому в Сумерках установлено жесткое правило: ни один из новорожденных принцев или принцесс не может быть назван именем здравствующего родственника. Так, к примеру, за всю историю Дома был и есть только один Янус - мой дед. Все остальные семейные имена повторялись не раз и не дважды... За исключением Йове.
- Кого?
- Ну, Зевса или Юпитера, сына Крона.
- Того, который поедал своих сыновей?
Я коротко хохотнул. Недавно точно такой же вопрос задал мне Морган.
- На самом деле Крон никого не ел, тем более своих детей. Просто у него были проблемы с сыновьями - он страшно ревновал их к своей жене Гее. А что касается Йове, то он был у Крона на особом счету, поскольку Янус прочил его в понтифики Олимпа. Кстати сказать, Йове был единственным в истории Сумерек бессменным понтификом. Он правил Олимпом почти тысячу лет; то была эпоха Громовержца.
- Он действительно метал молнии с вершины горы?
- В некотором роде. Йове был единственным, кто умел вызывать настоящие сумеречные грозы.
- Подумаешь! - фыркнула Бранвена. - Я могу наслать такую грозу...
- И сможешь управлять ею? Сможешь предотвратить все нежелательные последствия своего вмешательства в естественные атмосферные процессы?
- Ну... Боюсь, что нет.
- Вот то-то же. Важно не только сделать то, что ты хочешь сделать; гораздо важнее сделать ТОЛЬКО ТО, что ты хочешь сделать. В этом вся суть Искусства. Йове в совершенстве владел искусством управления погодой. Ему единственному было позволено вызывать грозы в официальных владениях семьи. Дни, когда он это делал, назывались Днями Гнева.
- Звучит устрашающе, - заметила Бранвена.
- Отнюдь. Это лишь символ искупления грехов и самоочищения. Гнев, направленный прежде всего внутрь себя, против собственных слабостей и пороков. Гроза в Сумерках нечто большее, чем просто естественный феномен. К ней относятся с восторгом и благоговением, многие считают ее откровением свыше.
- Значит, Йове был посланцем небес?
- Не знаю. Я ни в чем не уверен. Но говорят, что он стал богом.
- Как Иисус?
- Вроде того. Но это произошло задолго до Иисуса, и Йове никто не распинал на кресте. Просто в один прекрасный день он исчез и с тех пор не давал о себе знать. Скептики утверждают, что ему до чертиков надоела власть, и он отправился странствовать по свету. Иные же искренне верят, что Йове обрел божественность.
- В каком смысле?
Я хмыкнул.
- Хороший вопрос. Сумеречные издревле привержены идее Мирового Равновесия - концепции, согласно которой существует некая нейтральная сила, сдерживающая как Порядок, так и Хаос. По существу, это уже религия, но долгое время она была обезличена, лишена характерного для остальных религий антропоморфизма. Со времен Йове ситуация в корне изменилась. После исчезновения его стали почитать как носителя этой идеи, этакого эрзац-бога.
- Странно все это, - сказала Бранвена. - Чем могущественнее человек, тем больше его одолевают разного рода сомнения, тем усерднее он ищет бога, как бы в надежде найти у него защиту от собственного могущества.
- Ты считаешь Источник богом?
- Нет. Хотя соблазн очень велик. - Она усмехнулась. - Источник воистину кладезь соблазнов. То, что он сотворил со мной... Ах, Кевин, я так несчастна! Ну, что тебе стоит приласкать меня?
Я досадливо поморщился.
- Бранвена, не заводись! По-моему, мы уже все обсудили.
- Э, нет, дорогой, погоди. Если ты такой бессердечный в отношении меня, то и я могу ответить тебе той же монетой. К примеру, сболтнуть невзначай одному из наших придворных сплетников, что Пенни твоя дочь и одновременно двоюродная сестра. Ах, какое пикантное родство!
Внутри у меня похолодело. За себя я не опасался - ведь я король, что хочу, то и делаю, - но моя дочь, Пенелопа! Снова косые взгляды, снова холодок и отстраненность, скрытое осуждение в глазах окружающих - а как же, дитя греха. И все мое могущество, моя власть, мой авторитет окажутся бессильными перед предрассудками. А позже кому-нибудь да придет в голову, что раз в этой семейке нашлась парочка кровосмесителей, то могут быть и другие, например, Брендон с Брендой - вон ведь какие они милашки, а Бренда, к тому же, избегает мужчин...
- Нет! - воскликнул я. - Ты не сделаешь этого!
В улыбке, которой Бранвена одарила меня, сквозила мука и горечь.
- А вот и сделаю. Будь в этом уверен.
- Ты поступишь подло!
- Ну и что? Пусть я потеряю дружбу Пенелопы, зато отомщу тебе. А для отвергнутой женщины нет большего утешения, чем месть.
Я облокотился на колени и закрыл лицо руками.
- Ты шантажируешь меня.
Бранвена нервно хихикнула.
- Наконец-то ты догадался. Браво!
Мне отчаянно хотелось заплакать от ярости и бессилия. И от злости на самого себя. Я ни на минуту, ни на секунду не должен был забывать, что за невинной внешностью Бранвены прячется коварная и расчетливая ведьма, пекущаяся единственно лишь о собственном благе. Я не должен был доверять ей. Я должен был предостеречь Пенелопу от дружбы с ней; я просто обязан был воспрепятствовать их сближению. Бранвена использовала мою дочь, втерлась к ней в доверие и выведала ее тайны. Как это подло, низко, отвратительно!.. В тот момент я ненавидел Бранвену всей душой и готов был убить ее.
- Сколько? - спросил я.
- Что "сколько"?
- А то ты не понимаешь! - с циничной ухмылкой произнес я. - Сколько я должен тебе за молчание? Сколько раз в месяц мне придется трахать тебя, чтобы ты держала свой мерзкий язык за зубами?
По мере того как я говорил - медленно, внушительно, с расстановкой, лицо Бранвены все больше краснело. Затем она несколько долгих секунд смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых застыл ужас вперемешку с недоверием и изумлением, а ее плотно сжатые губы нервно подергивались, предвещая истерику.
- Ты!.. Ты!.. - Бранвена протянула ко мне руки, и я подумал было, что сейчас она накинется на меня и расцарапает мне лицо, как вдруг она вся сникла, бросилась ничком на траву и горько зарыдала.
Я молча сидел рядом, не предпринимая никаких попыток утешить ее, но и дальше унижать ее не собирался. По правде говоря, мне было стыдно за то, что я сказал. Это было явное превышение необходимой меры самообороны. В пылу гнева я совершенно позабыл, что Бранвена, в сущности, еще ребенок, к тому же, если верить ее словам (а я не видел причины не верить ей в этом), она еще не знала ни одного мужчины.
Бранвена плакала долго и упоенно. Потом она неподвижно лежала, спрятав лицо в траве, и лишь плечи ее изредка вздрагивали. Глядя на нее, я начинал испытывать угрызения совести. Чертова моя сентиментальность!
Наконец Бранвена поднялась и села, расправив на коленях свое уже порядком помятое платье. Без всяких слов я вынул из кармана чистый носовой платок и вытер от слез ее заплаканное личико. Она перехватила мою руку и прижалась к ней губами. В ответ мне не оставалось ничего другого, как обнять ее и чисто по-братски поцеловать ее в лоб.
- Извини, милая, - сказал я. - Я не должен был так говорить.
- Это ты извини, я сама напросилась, - ответила Бранвена, крепче прижимаясь ко мне. - Ты такой неуступчивый, а я... я совсем потеряла голову. Мне так обидно... - Она всхлипнула. - Ведь я желанна, я очень желанна. И сейчас я возбуждаю тебя... Не отрицай, я это чувствую.
- Я и не думаю отрицать, Бранвена. Как и всякого нормального мужчину, меня возбуждает близость хорошенькой женщины. У нас с этим гораздо проще, чем у вас, женщин. Это рефлекс в голом... в чистом виде.
- В чистом виде, в голом виде, - томно произнесла она. - Так не подавляй свой рефлекс. Давай забудем обо всем и займемся любовью. Тебя от этого не убудет, а я хоть ненадолго стану счастливой. Я хочу отдать тебе свою невинность - только тебе, тебе одному, и никому, кроме тебя.
- Бранве...
- Помолчи, выслушай меня. Ведь я не требую от тебя никаких обязательств, вообще ничего - кроме того, чтобы ты дал волю своим рефлексам в их чистом... в голом виде. Впрочем, если тебе угодно, ты можешь даже не раздеваться.
- Это вовсе не смешно, Бранвена.
- А я не шучу, Артур. Я прошу тебя о любви, я умоляю. О маленькой капельке любви - без последствий, без обязательств. Ведь есть же такое понятие, как свободная любовь.
Я с некоторой долей сожаления вздохнул.
- Ко мне оно неприменимо, моя дорогая. Свободная любовь годится только для свободных сердец; мое же сердце таким не назовешь.
- Потому что оно занято?
- Да.
- Все? Полностью? Целиком? Неужели в нем нет местечка для меня? Ведь мне много не надо - только чуточку, самую малость твоей любви и нежности.
- Бранвена, Бранвена, - сокрушенно произнес я. - Что с тобой? Где подевалась твоя гордость? Раньше, когда ты пыталась увести меня у Дейрдры, я тебя понимал. Но теперь...
- А ты загляни в свое сердце, тогда все поймешь. Представь, что Дана равнодушна к тебе, что она уже не бросает на тебя украдкой влюбленные взгляды. И если у тебя есть воображение, то ты увидишь, где подевалась моя гордость. Она там же, где и твоя; она утонула в Источнике. Это наша плата за могущество.
Я отстранил от себя Бранвену и внимательно посмотрел ей в глаза.
- Ты снова об Источнике. Я же говорил тебе, что мое наваждение прошло.
- Это ко мне. А к Дане?
Вместо ответа я запустил руку в карман штанов и достал измятую пачку сигарет.
- Источник не станет возражать, если я закурю?
- Нисколько, - ответила Бранвена. - Кстати, неплохая мысль. Угости меня сигареткой.
- Ты куришь? - удивился я.
- Ага, с недавних пор. Это твоя Бренда меня пристрастила.
Некоторое время мы молча курили, задумчиво глядя друг на друга. Первым отозвался я:
- Бранвена... э-э... Я по поводу Даны.
- Да?
- Видишь ли... Но это строго между нами.
- Даю тебе слово, Артур. Я никому не скажу.
Я глубоко вдохнул, задержал дыхание, затем шумно выдохнул. Это немного успокоило меня, и я повторил эту процедуру еще несколько раз.
- Так вот, Бранвена. Я сильно подозреваю, что мои чувства к Дане никак не связаны с Источником. Боюсь, это не наваждение, это любовь.
- То есть, ты думаешь, что совершаешь ошибку, женясь на Дейрдре?
Я склонил голову, прячась от ее проницательного взгляда.
- В общем, да. Но уже поздно что-либо менять. Вот если бы я мог начать все сначала, то...
- Ты выбрал бы Дану, - поняла меня Бранвена. - Отбил бы ее у Колина. Верно?
- Верно... И мне больно, Бранвена. Я чувствую, что могу вырвать Дейрдру из своего сердца, но Дану...
- Вырвать Дану ты не сможешь, - подтвердила Бранвена. - Никогда. Ни за что. Она стала твоей неотъемлемой частичкой. Источник запечатлел в тебе ее эмоциональный образ, и если ты попытаешься стереть его, то необратимо повредишь свою личность.
- Опять Источник! - воскликнул я.
- А что же ты думал. С одной стороны ты прав - твои чувства к Дане нельзя сравнить с наваждением, которое ты испытывал ко мне. Но с другой стороны ты ошибаешься, считая, что Источник здесь ни при чем. Он причастен к твоей нежной страсти самым непосредственным образом.
- Из-за того контакта?
- Ну да. Неужели ты до сих пор так ничего и не понял?
- Кажется, я начинаю понимать, - ошеломленно пробормотал я.
- Вот то-то же, - кивнула Бранвена. - Контакт между Входящим и Отворяющим очень силен, но он статичен, поэтому вроде бы неощутим, ведь мы воспринимаем все в динамике, а неизменность порождает иллюзию отсутствия. При этом контакте Входящий и Отворяющий становятся настолько близки, что при других обстоятельствах они бы прониклись друг к другу глубочайшим отвращением, но из-за его статичности этого не происходит. По существу своему человек прекрасен, гнусны бывают лишь его поступки, мысли, чувства, желания, страсти, но если отвлечься от них - а особенность контакта позволяет это - и заглянуть глубже, в самую душу...
Я весь содрогнулся, вспомнив о Бекки. Тогда я заглянул ей в самую душу, но был ослеплен и оглушен; я видел только плохое, неприятное мне, отталкивающее, а все чистое и прекрасное осталось незамеченным. И мне не на кого пенять, даже на себя: такова наша жизнь, таков я, таковы все мы, люди...
- Последствия контакта, - между тем продолжала Бранвена, - для Входящего и Отворяющего разные. Временное наваждение Отворяющего - лишь остаточный эффект от испытанной им близости с Входящим. Ты на собственном опыте убедился, что возникающее при этом влечение весьма сильно, но недолговечно. Другое дело Входящий. Окунувшись в Источник, он запечатлевает в себе сущность Отворяющего. Навсегда, до самой своей смерти. Так я запечатлела тебя, и теперь ты - часть меня самой; вот почему я люблю тебя и буду любить всегда. Ну а ты запечатлел в себе Дану и любишь ее, потому что она стала как бы частичкой тебя самого.
Я в отчаянии схватился за голову.
- Но зачем Источнику эти сексуальные игры?
- Это не сексуальные игры, - возразила Бранвена. - То есть игры - но не Источника, а наши. Ведь мы люди, существа с разумом, душой и телом, и каждая из трех этих компонент тесно связана с двумя другими. Например, ты, Артур, нормальный здоровый мужчина, твои гормоны самым естественным образом реагируют на твои душевные порывы, и ты хочешь Дану как женщину. Точно так же и со мной. Это не наваждение и не сексуальные игры, как ты выразился; это просто любовь - не больше и не меньше.
- Искусственная любовь, - мрачно уточнил я.
- И что же ты нашел в ней искусственного? - едко осведомилась Бранвена.
Это был чисто риторический вопрос, пресекающий мои неуклюжие попытки обвинить Источник во всех моих бедах. Любовь есть любовь, и не суть важно, как она возникает. Если, к примеру, двое молодых людей, вступив в брак по принуждению, затем влюбляются друг в друга, то разве можно их чувства назвать искусственными?
- Ну ничего! - решительно произнес я. - Завтра... вернее, сегодня все изменится.
- Ты о коронации?
- Да. Я войду в Безвременье, связанный с Дейрдрой, и окунусь в Источник так глубоко, запечатлею ее в себе так сильно, что даже думать забуду о Дане.
Бранвена испытующе поглядела на меня.
- И ты хочешь этого?
Я потупился.
- Нет, не хочу. Но сделаю.
- Этим ты только усугубишь свое положение. Запечатление не бывает более сильным или более слабым, оно либо есть, либо его нет. Ты свяжешь себя навеки с двумя женщинами и всю свою жизнь будешь страдать, метаться между ними, не зная, кому отдать предпочтение. Я такой глупости не совершу, я буду любить только тебя. Не исключено, что у меня будут другие мужчины... Конечно, они будут - ведь я женщина, причем красивая женщина, а ты пренебрегаешь мной, - но первым моим мужчиной обязательно станешь ты. Пусть не сейчас и не завтра, но когда-нибудь это произойдет. Я добьюсь своего. Ты веришь мне, Артур?
Я неопределенно кивнул. Теперь я понимал Бранвену; я уже начинал сочувствовать ей, потому как и сам оказался в сходном положении. Я предвидел тот день, когда из сострадания (или, если хотите, из солидарности) подарю ей... нет, не любовь, но свою ласку и нежность.
Тяжело вздохнув, я снова закурил. Бранвена пододвинулась ко мне и положила голову на мое плечо. Ее шелковистые белокурые волосы приятно защекотали мне шею и подбородок.
- Дай затянуться, - попросила она.
Вот так мы сидели рядышком и курили одну сигарету по очереди. Бранвене это доставляло удовольствие, и она даже томно прикрывала глаза, когда ее губы прикасались к влажному от моих губ фильтру.
А я тем временем обмозговывал одну великолепную идею, пришедшую мне в голову (не побоюсь громких слов) в порыве гениального озарения.
Итак, данное: любовный многоугольник. Я люблю Дейрдру и Дану. Дейрдра любит меня, а Дана... У Даны еще не прошло наваждение, к тому же я нравлюсь ей. В Дану влюблены Брендон и Морган. Дане нравится Брендон, и она явно отдает ему предпочтение перед Морганом. Морган, который уже подал архиепископу прошение о разводе, судя по всему, остался у разбитого корыта и в последнее время увивается вокруг Бренды. Бренда относится к нему благосклонно и по-дружески вежливо, но решительно отвергает его ухаживания. Бедная сестричка до сих пор не может оправиться от своего первого брака и смотрит на всех знакомых мужчин как на друзей или братьев. Кроме того, есть еще и Бранвена, которая любит меня, а также Колин, которого Дейрдра никогда не любила, а Дана, по ее словам, уже разлюбила, и который любит то ли Дейрдру, то ли Дану, а может быть, их обеих сразу...
М-да, запутанная получилась картина. Но ничего - уберем Бренду, Бранвену, Моргана и Колина. Остается четверо - я, мой брат, Дейрдра и Дана. Два парня и две девушки - совсем неплохо. Совет бы нам да любовь, не будь этой злополучной лишней связки: "я люблю Дану". И судя по всему, не смогу ее разлюбить, хоть как бы не старался. А вот Дейрдру, возможно, и разлюблю - ценой своего разбитого сердца... Но к черту! Мое несчастное разбитое сердце вылечит Дана, которую я приведу к Источнику... то есть, отошлю к Источнику, будучи ее Отворяющим. А Брендона я обведу вокруг пальца (ради его же блага, разумеется), подстроив все так, чтобы его Отворяющим была Дейрдра. И, наконец, Дейрдра (моя родная! моя любимая!), когда у нее пробудится Дар, войдет во Врата с Отворяющим Брендоном.
Таков был мой гениальный план: мы с Брендоном должны поменяться невестами. Для его осуществления нужно было, во-первых, отложить мое бракосочетание с Дейрдрой минимум на неделю (под предлогом продления празднеств по случаю моего восшествия на престол), во-вторых, обмануть Брендона, в-третьих, соблазнить Дану, и, в-четвертых, сделать так, чтобы Дейрдра быстренько повзрослела этак лет на пять. Все это осуществимо, а последнее даже приятно - провести спокойные пять лет в каком-нибудь тихом местечке, где время мчится, как ураган; самозабвенно, упоенно любить Дейрдру и предвкушать долгую и счастливую жизнь с Даной в любви и согласии...
Не очень порядочно, спору нет. Но порядочнее ли будет с моей стороны в один прекрасный день соблазнить жену родного брата или, что еще хуже, постоянно приставать к ней, моля о любви, сочувствии, понимании, как это делает сейчас Бранвена? Замена невесты в самый канун свадьбы явление, конечно, не слишком распространенное и вызовет много нелицеприятных толков. Но черт побери, я сделаю из двух несчастных пар две счастливые семьи, быть может, самые счастливые на всем белом свете. Чихать я хотел на всякие сплетни и праздную болтовню!
Заметно воспрянув духом, я сказал Бранвене:
- А знаешь, милочка, в чем твоя беда?
- В чем же? - поинтересовалась она, не убирая головы с моего плеча.
- В жадности. Ты могла бы запросто увести меня у Дейрдры, если бы поделилась со мной Силой. Тебе не составило бы большого труда тайком позаимствовать у Колина его камни и пропустить меня к Источнику, будучи моим Отворяющим.
Бранвена, наконец, подняла голову.
- А-а, вот ты о чем! Ну, коль скоро на то пошло, у меня не было нужды "заимствовать" у Колина камни. Как Хозяйка Источника я могу изготавливать Ключи сама. Кстати сказать, у меня уже есть один модифицированный комплект, состоящий всего из трех камней - талисмана для Входящего, талисмана для Отворяющего и опорного Ключа, наподобие алмаза, Знака Власти. Я изготовила их еще летом, специально для тебя. Но мне так и не пришлось воспользоваться ими.
- Опоздала?
- Нет, хуже. Ты даже не представляешь, как я была огорчена, когда узнала, что Источник откажется принять тебя, если твоим Отворяющим буду я.
Я почувствовал, что мой гениальный план начинает рушиться, как карточный домик.
- Но почему?!
- Понятия не имею, почему это так, но знаю твердо, что посвященный адепт Источника не может быть Отворяющим.
- Ты в этом уверена?
Бранвена грустно усмехнулась.
- Небось, у тебя промелькнула шальная мыслишка стать Отворяющим Даны, а Дейрдру уступить Брендону.
Мое лицо обдало жаром.
- С чего ты взяла...
- Я вижу тебя насквозь, милый. Вернее, я просто понимаю тебя. Но, к твоему огорчению, должна тебе сказать, что ничего у тебя не получится. Источник не примет Дану, если ее Отворяющим будешь ты.
- Почему, черт возьми?!
- Говорю же тебе: не знаю. Бренда полагает, что Источник попросту отказывается воспринимать своего адепта как представителя материального мира.
- Так Бренда знает об этом?
- Конечно, знает. Похоже, ей известно о повадках Источника гораздо больше, чем мне.
- И что она думает по этому поводу?
- Она сама в растерянности. Ее очень беспокоит будущее отношений Брендона с Даной в свете этой асимметрии. Ведь если Дана, как того хочет Брендон, будет его Отворяющим, то ей, в свою очередь, понадобится другой Отворяющий. Ну, и наоборот. Одним словом, как и тебя с Дейрдрой, твоего брата и Дану ожидает далеко не безоблачная супружеская жизнь. Единственный положительный момент во всей этой чехарде, так это то, что контакт Бренды с Брендоном во время ее купания в Источнике не привел к нежелательным последствиям. Очевидно, они так близки друг с дружкой, что физическая близость представляется им чем-то вроде близости с самим собой.
- Так оно и есть, - подтвердил я. Затем с некоторой долей зависти добавил: - Повезло же Бренде!
Бранвена с сомнением покачала головой.
- Позволь не согласиться с этим. Лично я ни о чем не жалею, разве что... - Она умолкла и устремила на меня томный взгляд своих подернутых поволокой ясно-голубых глаз. - Артур, ты можешь исполнить одну мою маленькую просьбу?
Я насторожился.
- Смотря какую.
- Поцелуй меня. Просто так поцелуй. Но по-настоящему.
- Просто так не получится, - заметил я. - Настоящий поцелуй подразумевает логическое продолжение... э-э, в дальнейшем сближении.
- Вот и поцелуй меня, подразумевая логическое продолжение... в отдаленном будущем. Попробуй - ну что тебе стоит?
Я попробовал, и у меня получилось. Губы Бранвены были сладки и по-детски невинны.
Ах, моя нежная Снежная Королева...
10
Наше венчание было устроено с поистине королевским размахом, как и подобает для церемонии бракосочетания короля с королевской дочерью. Собор святого Патрика был заполнен до отказа великолепными лордами и блестящими дамами и девицами. К алтарю меня подвели Бренда и Морган, который был моим шафером, а Дейрдру мне вручил Дункан Энгус, муж ее тетки Алисии. Моя невеста в подвенечном наряде была прекрасна, как ангел, и только совершеннейший идиот на моем месте мог бы думать в этот момент о другой женщине...
Я был тем самым совершеннейшим идиотом. Отвечая на вопрос епископа: "Согласен ли ты, Артур Кевин Пендрагон, взять в жены присутствующую здесь Дейрдру Лейнстер?..", я чуть было не ответил: "Нет!", а затем, говоря сакраментальные слова: "Беру тебя, Дейрдра, в законные жены..." - я запнулся на ее имени, так как с моих губ готово было сорваться другое имя. Вы знаете, какое.
В общем, не очень веселой получилась моя свадьба, хотя вряд ли мое мнение разделял простой люд, который радовался вовсю, восторженно приветствуя нас на пути из собора святого Патрика в собор святого Андрея, где вслед за венчанием с Дейрдрой я должен был повенчаться со всей своей страной. Этот брак тоже не вдохновлял меня; слишком большую ношу я взваливал на свои плечи и вовсе не был уверен, выдержу ли, справлюсь. Мне предстоял каторжный труд по основанию нового Дома, и если я преуспею в этом, то стану такой же легендарной фигурой, как мой прадед и тезка Артур Пендрагон, как мой дед Янус, как Авраам или Один. И тем не менее... Эх, тяжела все-таки шапка Мономаха!