Неизвестен Автор. Английская лирика первой половины XVII века

   Ты - свет моей стезе, и путь мой ровен,
   Ты гнев свой правый кровью угасил!
   И, если муза шла твоим путем,
   Прими венок сонетов: он сплетен!
   Перевод Д. В. Щедровицкого
   СВЯЩЕННЫЕ СОНЕТЫ
   СОНЕТ I
   Ужель Ты сотворил меня для тленья?
   Восставь меня, ведь близок смертный час:
   Встречаю смерть, навстречу смерти мчась,
   Прошли, как день вчерашний, вожделенья.
   Вперед гляжу - жду смерти появленья,
   Назад - лишь безнадежность видит глаз,
   И плоть, под тяжестью греха склонясь,
   Загробной кары ждет за преступленья.
   Но Ты - над всем: мой взгляд, Тебе подвластный,
   Ввысь обращаю - и встаю опять.
   А хитрый враг плетет свои соблазны
   И ни на миг тревоги не унять.
   Но знаю - благодать меня хранит:
   Железу сердца - только Ты магнит!
   СОНЕТ II
   О Боже, всеми на меня правами
   Владеешь Ты, сперва меня создав,
   Потом - погибнуть до конца не дав,
   Мой грех своими искупив скорбями,
   Как сына - осияв меня лучами,
   И как слуге - за все труды воздав.
   Я жил в Тебе - твой образ не предав,
   И жил во мне Твой Дух - как в неком храме,
   Но как же завладел мной сатана?
   Как взял разбоем данное тобой?
   Встань, защити меня и ринься в бой
   Моя душа отчаянья полна:
   Ты не избрал меня, иных любя,
   А враг не отпускает от себя!
   СОНЕТ III
   О, если б я, от слез лишившись сил,
   Вернуть глазам ту влагу был бы властен,
   Мой горький плач, что раньше был напрасен,
   Святой бы плод отныне приносил!
   Каким я ливнем слезным оросил
   Кумира! Сколь для сердца был опасен
   Порыв печали! Каюсь - и согласен
   Терпеть опять, что и тогда сносил...
   Да - вор ночной, развратник похотливый,
   И забулдыга, и смешной гордец
   Хоть вспомнят иногда денек счастливый
   И тем уменьшат боль своих сердец.
   Но мне не будет скорбь облегчена:
   Она со мной - и кара, и вина!
   СОНЕТ IV
   О черная душа! Недуг напал
   Он, вестник смерти, на расправу скор...
   Ты - тот, кто край свой предал и с тех пор
   Бежал в чужие страны и пропал;
   Ты - тот, кто воли всей душой желал
   И проклинал темницу, жалкий вор,
   Когда ж услышал смертный приговор,
   Любовью к той темнице воспылал...
   Ты благодать получишь, лишь покаясь,
   Но как начать, который путь верней?
   Так стань чернее, в траур облекаясь,
   Грех вспоминай и от стыда красней,
   Чтоб красная Христова кровь могла
   Твой грех омыть, очистив добела!
   СОНЕТ V
   Я - микрокосм, искуснейший узор,
   Где ангел слит с естественной природой,
   Но обе части мраку грех запродал,
   И обе стали смертными с тех пор...
   Вы, новых стран открывшие простор
   И сферы, что превыше небосвода,
   В мои глаза для плача влейте воды
   Морей огромных: целый мир - мой взор
   Омойте. Ведь потоп не повторится,
   Нет, алчностью и завистью дымясь,
   Мой мир сгорит: в нем жар страстей таится...
   О, если б этот смрадный жар погас!
   И пусть меня охватит страсть другая
   Твой огнь, что исцеляет нас, сжигая!
   СОНЕТ VI
   Спектакль окончен. Небо назначает
   Предел моим скитаньям; я достиг
   Последней цели странствий. Краткий миг
   Остался. Время тает и тончает...
   Вот с духом плоть смерть жадно разлучает,
   Чтоб, смертным сном осилен, я поник...
   Но знаю: дух мой узрит Божий лик,
   И страх заране взор мне помрачает...
   Когда душа вспорхнет в небесный дом,
   А тело ляжет в прах, поскольку бренно,
   То я, влекомый тягостным грехом,
   В его источник упаду - в геенну...
   Но оправдай меня - я грех отрину,
   И мир, и плоть, и сатану покину!
   СОНЕТ VII
   С углов Земли, хотя она кругла,
   Трубите, ангелы! Восстань, восстань
   Из мертвых, душ неисчислимый стан!
   Спешите, души, в прежние тела!
   Кто утонул и кто сгорел дотла,
   Кого война, суд, голод, мор, тиран
   Иль страх убил... Кто Богом осиян,
   Кого вовек не скроет смерти мгла!..
   Пусть спят они. Мне ж горше всех рыдать
   Дай, Боже, над виной моей кромешной:
   Там поздно уповать на благодать...
   Благоволи ж меня в сей жизни грешной
   Раскаянью всечасно поучать:
   Ведь кровь твоя - прощения печать!
   СОНЕТ VIII
   О, если знанье - верных душ награда.
   Душа отца в раю награждена
   Вдвойне: следит, блаженствуя; она,
   Как смело я парю над пастью ада!
   Но если, райского сподобясь сада,
   Душа и там прозренья лишена,
   То как раскрыть мне пред отцом сполна
   Всю непорочность помысла и взгляда?
   Душа с небес кумиров ложных зрит,
   Волхвов, носящих имя христиан,
   И видит: фарисейство и обман
   Притворно святы, праведны на вид...
   Молись, отец, печали не тая:
   Полна такой же скорбью грудь моя!
   СОНЕТ IX
   Когда ни дерево, что, дав свой плод,
   Бессмертье у Адама отняло,
   Ни блуд скотов, ни змей шипящих зло
   Не прокляты - меня ль проклятье ждет?!
   Ужель сам разум ко грехам ведет,
   Ужель сознанье в грех нас вовлекло?
   Иль Бог, всегда прощающий светло,
   Впал в страшный гнев - и мне проклятье шлет?..
   Но мне ль тебя, о Боже, звать к ответу?..
   Пусть кровь твоя и плач мой покаянный
   В один поток сойдутся неслиянно!
   Грехи мои навеки ввергни в Лету!
   "О, вспомни грех мой!" - молит кто-нибудь,
   А я взываю: "Поскорей забудь!.."
   СОНЕТ X
   Смерть, не тщеславься: се людская ложь,
   Что, мол, твоя неодолима сила...
   Ты не убила тех, кого убила,
   Да и меня, бедняжка, не убьешь.
   Как сон ночной - а он твой образ все ж
   Нам радости приносит в изобилье,
   Так лучшие из живших рады были,
   Что ты успокоенье им несешь...
   О ты - рабыня рока и разбоя,
   В твоих руках - война, недуг и яд.
   Но и от чар и мака крепко спят:
   Так отчего ж ты так горда собою?..
   Всех нас от сна пробудят навсегда,
   И ты, о смерть, сама умрешь тогда!
   СОНЕТ XI
   О фарисеи, бейте же меня,
   В лицо мне плюйте, громко проклиная!
   Я так грешил!.. А умирал, стеная,
   Он, что в неправде не провел ни дня!..
   Я умер бы в грехах, себя виня
   За то, что жил, всечасно распиная
   Его, кого убили вы - не зная,
   А я - его заветов не храня!..
   О, кто ж его любовь измерить может?
   Он - Царь царей - за грех наш пострадал!
   Иаков; облачившись в козьи кожи,
   Удачи от своей уловки ждал,
   Но в человечью плоть облекся Бог
   Чтоб, слабым став, терпеть он муки смог!..
   СОНЕТ XII
   Зачем у нас - все твари в услуженье?
   Зачем нам пищей служат всякий час
   Стихии, хоть они и чище нас,
   Просты и неподвластны разложенью?
   Зачем с покорностью в любом движенье
   Вы гибнете, пред мясником клонясь,
   Кабан и бык, когда б, остервенясь,
   Вы б растоптали нас в одно мгновенье?..
   Я хуже вас, увы, в грехах я весь,
   Вам воздаянья страх знаком едва ли...
   Да, чудо в том, что нам покорны твари,
   И все ж пребудет чудом из чудес,
   Что сам Творец на гибель шел в смиренье
   За нас - его врагов, его творенья!..
   СОНЕТ XIII
   Что, если Страшный суд настанет вдруг
   Сегодня ночью?.. Обрати свой взгляд
   К Спасителю, что на кресте распят:
   Как может Он тебе внушать испуг?
   Ведь взор его померк от смертных мук,
   И капли крови на челе горят...
   Ужели тот тебя отправит в ад,
   Кто и врагов своих простил, как друг?!
   И, как, служа земному алтарю,
   Мне уверять любимых приходилось,
   Что строгость - свойство безобразных, милость
   Прекрасных, так Христу я говорю:
   Уродливы - нечистые созданья,
   Твоя ж краса - есть признак состраданья!..
   СОНЕТ XIV
   Бог триединый, сердце мне разбей!
   Ты звал, стучался в дверь, дышал, светил,
   Но я не встал... Так Ты б меня скрутил,
   Сжег, покорил, пересоздал в борьбе!..
   Я - город, занятый врагом. Тебе
   Я б отворил ворота - и впустил,
   Но враг в полон мой разум захватил,
   И разум - твой наместник - все слабей...
   Люблю Тебя - и Ты меня люби:
   Ведь я с врагом насильно обручен...
   Порви оковы, узел разруби,
   Возьми меня, да буду заточен!
   Твой раб - тогда свободу обрету,
   Насильем возврати мне чистоту!..
   СОНЕТ XV
   Душа, ты так же возлюби Творца,
   Как Он тебя! Исполнись изумленья:
   Бог-Дух, чье славят ангелы явленье,
   Избрал своими храмами сердца!
   Святейший Сын рожден был от Отца,
   Рождается Он каждое мгновенье,
   Душа, ждет и тебя усыновленье
   И день субботний, вечный, без конца!..
   Как, обнаружив кражу, мы должны
   Украденные вещи выкупать,
   Так Сын сошел и дал себя распять,
   Спасая нас от вора-сатаны...
   Адам подобье божье утерял,
   Но Бог сошел - и человеком стал!..
   СОНЕТ XVI
   Отец, твой Сын возвысил род земной,
   Он - человек, в нем - наше оправданье:
   Победой, смерть поправшей и страданье,
   Он - в Царстве Божьем - делится со мной!
   Со смертью Агнца стала жизнь иной...
   Он заклан от начала мирозданья
   И два Завета дал нам в обладанье
   Два завещанья с волею одной...
   Закон твой - тверд, и человеку мнилось:
   Его исполнить - недостанет сил...
   Но Дух, послав целительную милость,
   Все, что убито буквой, воскресил!
   Последнее желанье, цель Завета
   Любовь! Так пусть свершится воля эта!
   СОНЕТ XVII
   Когда я с ней - с моим бесценным кладом
   Расстался и ее похитил рок,
   То для меня настал прозренья срок:
   Я, в небо глядя, с ней мечтал быть рядом,
   Искал ее, и встретился там взглядом
   С Тобою, ибо Ты - любви исток!
   И новой страстью Ты меня завлек,
   Я вновь охвачен жаждою и гладом:
   О, сколь же Ты в любви своей велик!
   С ее душой Ты вновь мою связуешь
   И все ж меня ревнуешь каждый миг
   Ко всем - и даже к ангелам ревнуешь,
   И хочешь, чтоб душа была верна
   Тебе - хоть манят мир и сатана!
   СОНЕТ XVIII
   Христос! Свою невесту, всю в лучах,
   Яви мне!.. Не за морем ли она
   Владычит, в роскошь риз облачена?
   Иль здесь, как и у немцев, сеет страх?
   Иль замерла и спит себе в веках?
   И лжи она иль истины полна?
   И на холме ль она утверждена?
   Иль вне холма? Иль на семи холмах?
   Средь нас?.. Или за подвиги в награду,
   Как рыцарей, ее любовь нас ждет?
   Благой Жених! Яви невесту взгляду!
   Пускай душой владеет Голубь тот,
   Который радостью ее венчает,
   Когда она всем ласки расточает!
   СОНЕТ XIX
   Я весь - боренье: на беду мою,
   Непостоянство - постоянным стало,
   Не раз душа от веры отступала,
   И клятву дав, я часто предаю.
   То изменяю тем, кого люблю,
   То вновь грешу, хоть каялся сначала,
   То молится душа, то замолчала,
   То - все, то - ничего, то жар терплю,
   То хлад; вчера - взглянуть на небосвод
   Не смел, сегодня - угождаю Богу,
   А завтра задрожу пред карой строгой.
   То набожность нахлынет, то уйдет,
   Как в лихорадке - жар и приступ дрожи...
   Все ж, лучшие из дней - дни страха божья!..
   Перевод Д. В. Щедровицкого
   СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА 1613 ГОДА
   Сравнив с планетой нашу душу, вижу;
   Той - перворазум, этой - чувство движет.
   Планета, чуждым притяженьем сбита,
   Блуждает, потеряв свою орбиту,
   Вступает на чужую колею
   И в год едва ли раз найдет свою.
   И суета так нами управляет
   И от первопричины отдаляет...
   Вот дружбы долг меня на запад влек,
   Когда душа стремилась на восток,
   Там солнце шло во мрак в полдневный час,
   И вечный день рождало, помрачась:
   Христос на крест взошел - и снят с креста,
   Чтоб свет навек не скрыла темнота...
   Я не был там, и я почти что рад:
   Подобных мук не вынес бы мой взгляд.
   Кто даже жизнь - лик божий - зрит, - умрет...
   Но зрящим божью смерть - каков исход?!
   Мир потрясен, и меркнет солнце божье,
   Земля дрожит, земля - Его подножье!
   Возможно ль вынести? Немеют в муке
   Ход всех планет направившие руки!
   Кто всех превыше, кто всегда - зенит
   (Смотрю ли я, иль антипод глядит),
   Тот втоптан в прах! И кровь, что пролилась
   Во искупленье наше, льется в грязь!
   Святое тело - божье облаченье
   Изранено, разодрано в мученье!..
   На это все не мысля и смотреть,
   Как мог бы я святую Матерь зреть,
   Что со Христом страдала воедино,
   Участвуя в великой жертве Сына?!..
   ...Скачу, на запад обратив свой взгляд,
   Но очи чувства - на восток глядят:
   Спаситель, на кресте терпя позор,
   Ты смотришь прямо на меня в упор!
   Я ныне обращен к Тебе спиной
   Пока не смилуешься надо мной.
   Мои грехи - пусть опалит твой гнев,
   Вся скверна пусть сойдет с меня, сгорев.
   Свой образ воссоздай во мне, чтоб смог
   Я обратиться - и узреть восток!..
   Перевод Д. В. Щедровицкого
   ГИМНЫ
   ГИМН ХРИСТУ ПЕРЕД ПОСЛЕДНИМ ОТПЛЫТИЕМ АВТОРА В ГЕРМАНИЮ
   Корабль, что прочь умчит меня от брега,
   Он только символ твоего ковчега,
   И даже хлябь грозящих мне морей
   Лишь образ крови жертвенной твоей.
   За тучей гнева ты сокрыл свой лик,
   Но сквозь завесу - луч ко мне проник;
   Ты вразумлял, но поношенью
   Не предал ни на миг!
   Всю Англию - тебе я отдаю:
   Меня любивших всех, любовь мою...
   Пусть ныне меж моим грехом и мною
   Проляжет кровь твоя - морской волною!
   Зимой уходит вниз деревьев сок
   Так я теперь, вступая в зимний срок,
   Хочу постичь извечный корень
   Тебя, любви исток!..
   Ты на любовь не наложил запрета...
   Но хочешь, чтоб святое чувство это
   К тебе - и только! - устремлялось, Боже...
   Да, ты ревнив. Но я ревную тоже:
   Ты - Бог, так запрети любовь иную,
   Свободу отними, любовь даруя,
   Не любишь ты, коль все равно
   Тебе, кого люблю я...
   Со всем, к чему еще любви Лучи
   Влекутся днесь, меня ты разлучи,
   Возьми же все, что в юные года
   Я отдал славе. Будь со мной всегда!..
   Во мраке храма - искренней моленья:
   Сокроюсь я от света и от зренья,
   Чтоб зреть тебя; от бурных дней
   Спешу в ночную сень я!..
   Перевод Д. В. Щедровицкого
   ГИМН БОГУ, МОЕМУ БОГУ, НАПИСАННЫЙ ВО ВРЕМЯ БОЛЕЗНИ
   У твоего чертога, у дверей
   За ними хор святых псалмы поет
   Я стать готовлюсь музыкой твоей.
   Настрою струны: скоро мой черед...
   О, что теперь со мной произойдет?..
   И вот меня, как карту, расстелив,
   Врач занят изученьем новых мест,
   И, вновь открытый отыскав пролив,
   Он молвит: "Малярия". Ставит крест.
   Конец. Мне ясен мой маршрут: зюйд-вест,
   Я рад в проливах встретить свой закат,
   Вспять по волнам вернуться не дано,
   Как связан запад на любой из карт
   С востоком (я ведь - карты полотно),
   Так смерть и воскресенье суть одно.
   Но где ж мой дом? Где Тихий океан?
   Восток роскошный? Иерусалим?
   Брег Магеллана? Гибралтар? Аньян?
   Я поплыву туда путем прямым,
   Где обитали Хам, Яфет и Сим.
   Голгофа - там, где рай шумел земной,
   Распятье - где Адам сорвал свой плод...
   Так два Адама встретились со мной:
   От первого - на лбу горячий пот,
   Второй - пусть кровью душу мне спасет...
   Прими меня - в сей красной пелене,
   Нимб, вместо терний, дай мне обрести.
   Как пастырю, внимали люди мне,
   Теперь, моя душа, сама вмести:
   "Бог низвергает, чтобы вознести!.."
   Перевод Д. В. Щедровицкого
   ГИМН БОГУ-ОТЦУ
   Простишь ли грех, в котором я зачат?
   Он тоже мой, хоть до меня свершен,
   И те грехи, что я творил стократ
   И днесь творю, печалью сокрушен?
   Простил?.. И все ж я в большем виноват
   И не прощен!
   Простишь ли грех, которым те грешат,
   Кто мною был когда-то совращен?
   И грех, что я отринул год назад,
   Хоть был десятки лет им обольщен,
   Простил?.. И все ж я в большем виноват
   И не прощен!
   Мой грех - сомненье: в час, когда призвать
   Меня решишь, я буду ли спасен?
   Клянись, что Сын твой будет мне сиять
   В мой смертный миг, как днесь сияет Он!
   Раз Ты поклялся, я не виноват,
   И я прощен!..
   Перевод Д. В. Щедровицкого
   Бен Джонсон
   ПРИГЛАШЕНИЕ ДРУГА НА УЖИН
   Любезный сэр, прошу вас вечерком
   Пожаловать в мой небогатый дом:
   Надеюсь, я достоин вас. К тому же
   Облагородите вы скромный ужин
   И тех моих гостей, чье положенье
   Иначе не заслужит уваженья.
   Сэр, ждет вас замечательный прием:
   Беседе - не еде - царить на нем.
   И все же вас, надеюсь, усладят
   Мои оливки, каперсы, салат,
   Баранина на блюде расписном,
   Цыпленок (если купим), а потом
   Пойдут лимоны, винный соус в чаше
   И кролик, коль позволят средства наши.
   Хотя и мало нынче дичи, но
   Для нас ее добудут все равно.
   И если небеса не упадут,
   Нас неземные наслажденья ждут.
   Чтоб вас завлечь, есть у меня капкан:
   Вальдшнеп, и куропатка, и фазан,
   И веретенник наш украсят стол...
   Затем хочу, чтоб мой слуга пришел
   И нам прочел Вергилия творенья,
   А также наши с вами сочиненья,
   Чтоб пищу дать по вкусу и умам.
   А после... После предложу я вам,
   Нет, не стихи уже, а всевозможные,
   Вкуснее всех моих стихов, пирожные,
   И добрый сыр, и яблоки, и груши...
   Но более всего согреет душу
   Канарского вина хмельной бокал,
   Которое в "Русалке" я достал:
   Его и сам Гораций пил когда-то,
   Чьи детища мы ценим больше злата.
   Табак, нектар иль вдохновенья взрывы
   Все воспою... за исключеньем пива.
   К вам не придут ни Пуули, ни Пэрет,
   Мы будем пить, но муза нас умерит.
   Вино не превратит в злодеев нас.
   Невинны будем мы в прощальный час,
   Как и при встрече. И давайте с вами
   Печальных слов под лунными лучами
   Не говорить, чтоб не спугнуть свободу,
   И пусть наш пир вершится до восхода.
   Перевод В. В. Лунина
   ЭПИГРАММЫ
   АЛХИМИКАМ
   Вам тайный путь к обогащенью ведом?
   Что ж ходит нищета за вами следом!
   МИЛОРДУ-НЕВЕЖДЕ
   Ты мне сказал, что быть поэтом - стыд!
   Пусть прозвище тебе отныне мстит!
   ВРАЧУ-ШАРЛАТАНУ
   Асклепию был жертвуем петух
   За исцеленье. - Я же сразу двух
   Тебе дарую, если сам уйдешь
   И на меня недуг не наведешь!
   НА СТАРОГО ОСЛА
   Осел с супругой держится аскетом,
   Живя с чужими женами при этом.
   О СМЕРТИ
   Кто, вспомнив смерть, дрожит, как лист осенний,
   Тот, видно, слабо верит в воскресенье!
   Перевод Д. В. Щедровицкого
   ЭПИТАФИЯ НА МОЮ ПЕРВУЮ ДОЧЬ
   Здесь почиет малютка Мэри.
   Нет для меня страшней потери.
   Но надо меньше горевать:
   Бог дал ее, бог взял опять.
   В шесть месяцев сойдя в могилу,
   Она невинность сохранила.
   Ее душа - уже в раю
   (Взяла на небо дочь мою
   Мать божья волею своей),
   А здесь, разъединившись с ней,
   Внутри могильного предела
   Лежать осталось только тело.
   Перевод В. В. Лунина
   ДЖОНУ ДОННУ
   Донн! Полюбив тебя, и Феб и музы
   Расторгли с прочими свои союзы.
   Плод молодого твоего труда
   Стал образцом и будет им всегда.
   Твоим стихам прекрасным нет числа,
   Для них мала любая похвала!
   Язык твой и искусство, без сомненья,
   С любым твореньем выдержат сравненье.
   Тебя я восхвалять и впредь готов,
   Но в мире нет тебя достойных слов!
   Перевод В. В. Лунина
   МОЕМУ ПЕРВОМУ СЫНУ
   Прощай, мой Бенджамин. Вина моя
   В том, что в твою удачу верил я.
   Ты на семь лет был ссужен небом мне,
   Но нынче оплатил я долг вполне.
   Нет, не рыдаю я. Рыдать грешно
   О том, что зависть вызывать должно.
   Нам всем придется скоро в мир теней
   Уйти от плоти яростной своей.
   И если горе не подточит силы,
   То старость доведет нас до могилы.
   Спи, сын мой! Схоронил здесь, без сомненья,
   Бен Джонсон лучшее свое творенье
   И клятву дал: столь сильно, как его.
   Не полюбить вовеки никого.
   Перевод В. В. Лунина
   УИЛЬЯМУ КЭМДЕНУ
   Кэмден, почтенный муж! За все, что знаю,
   За все, что я собою представляю,
   Я у тебя в долгу, как и страна,
   Которая тобой наречена.
   Ты даже лучше понял сущность века,
   Чем мог он ожидать от человека.
   Как честен ты в своих произведеньях!
   Как в древних разбираешься твореньях!
   Какою властью наделен твой глас!
   Лишь ты один учить умеешь нас!
   Прости за правду. Скромность знает каждый
   Твою, и все ж - пожертвуй ей однажды.
   Я тише, чем достоин ты, пою...
   Прими ж, прошу, признательность мою!
   Перевод В. В. Лунина
   ЭПИТАФИЯ НА С. П., ДИТЯ ПЕВЧЕСКОЙ КАПЕЛЛЫ КОРОЛЕВЫ ЕЛИЗАВЕТЫ
   О нем прочтя, пусть стар и млад
   Рыдают ныне
   И знают: он не виноват
   В своей кончине.
   Он рос прекрасен и умен,
   Судил о многом,
   И стал причиной распри он
   Природы с богом.
   Всего тринадцать лет он жил
   Судьба жестока,
   Из них в театре он служил
   Три полных срока.
   Все старцы, сыгранные им,
   Так были ярки,
   Как будто духом молодым
   Владели парки,
   И тут судьба, что им сродни,
   Его убила.
   Тогда раскаялись они,
   Да поздно было.
   В живой воде им искупать
   Хотелось тело,
   Но небо душу уступать
   Не захотело.
   Перевод В. В. Лунина
   ПОЧЕМУ Я НЕ ПИШУ О ЛЮБВИ
   Амура пожелав воспеть,
   Я стих расставил, словно сеть,
   А он вскричал: "О нет, клянусь,
   К поэту в сеть не попадусь!
   Вот так мою сумели мать
   И Марса некогда поймать.
   Но есть ведь крылья у меня!"
   И упорхнул. С того-то дня
   Я заманить его не мог,
   Хоть столько хитростей привлек.
   Вот холодок в стихи проник:
   Сбежал Амур, а я - старик...
   Перевод Д. В. Щедровицкого
   К ПЕНСХЕРСТУ
   Ты, Пенсхерст, не из мрамора сложен.
   Нет у тебя ни блещущих колонн,
   Ни крыш, горящих светом золотым,
   Ни фонаря, чтоб похваляться им.
   Ты только дом, обычный старый дом,
   И зависти не вызовешь ни в ком.
   Ты радуешь иным - землей, водой,
   И воздухом, и лесом пред собой.
   Твой лес дарит охотнику услады,
   А на холме твоем живут дриады,
   Пирует Бахус там, а с ним - и Пан
   Под сенью буков, посреди полян.
   Там древо выросло - великий житель,
   И музы все нашли себе обитель.
   Его кора изрыта именами
   Сильванов, чьи сердца сжигало пламя.
   Сатир румяный фавнов там зовет
   Водить под дубом Леди хоровод.
   А в роще Геймэдж в день и час любой
   Оленя ты увидишь пред собой,
   Когда захочешь угостить друзей.
   В низине, где бежит к реке ручей,
   Пасутся и коровы, и телята.
   Чуть-чуть повыше - кони, жеребята...
   И кроликов не счесть по берегам.
   Там лес богат, а в роще Сидни там,
   Под сенью тополей у родника,
   Видны фазаны - в крапинку бока.
   Красотки-куропатки возле пруда
   Мечтают, дичью, став, попасть на блюдо.
   А если Медвей выйдет из брегов,
   В прудах богатый ждет тебя улов:
   В сеть сами рвутся карпы то и дело,
   И щуки, жить которым надоело,
   Когда с ленцой бросаешь невод снова,
   В него войти с покорностью готовы.
   Угри, желая не отстать от щуки,
   Сигают к рыболову прямо в руки.
   Есть у тебя еще и сад фруктовый,
   Как воздух, чистый и, как время, новый.
   Пораньше вишня и попозже слива
   Ждут часа поспеванья терпеливо.
   Висит так низко всякий вкусный плод,
   Что и малыш его легко сорвет.
   Хоть ты построен из огромных глыб,
   Никто во время стройки не погиб.
   Тебе желает счастия народ,
   И ни один крестьянин не придет
   К тебе без подношения, без дара.
   К тебе идет и молодой, и старый,
   Кто каплуна несет, а кто - пирог,
   Орехи тащут, яблоки, творог.
   Кто шлет к тебе с подарком дочерей
   На выданье, чтоб по пути мужей
   Они нашли. Плоды ж в руках у них
   Как бы являют спелость их самих.
   Но кроме их любви добавить часом
   Что можно было бы к твоим запасам
   Безмерным? Здесь любого, кто пришел,
   Ждет, изобильный и богатый стол!
   И всякий, будь то пахарь или пряха,
   Садится за господский стол без страха.
   Здесь пиво есть и хлеб. А то вино,
   Что пьет хозяин, пью и я равн_о_.
   Я точно так же, как и все кругом,
   Не чувствую стесненья за столом.
   Здесь от души кормить предпочитают
   И, сколько съел я мяса, не считают,
   А попрошу еще, несут тотчас
   Такой кусок, что и не съешь зараз.
   Скупым и жадным не был ты вовек.
   Когда я оставался на ночлег,
   Ты моего коня как на убой
   Кормил, как будто я хозяин твой.
   Все, что хочу, могу просить я тут,
   Здесь и король Иаков смог приют
   Найти, когда, охотясь со своим
   Прекрасным сыном, вдруг увидел дым
   И огоньки, что звали по пути
   К твоим пенатам поскорей прийти.
   Кто б из селян тебя ни посещал,
   Ты каждого с любовью угощал.
   Лились слова восторга через край
   Хозяйке, что снимала урожай
   Похвал за то, как с домом управлялась.
   А не было хозяйки, оставалось
   Все на местах: белье, еда, посуда,
   Как будто ждал гостей ты отовсюду!
   Ты, Пенсхерст, не устал ли от похвал,
   Так знай же - я еще не все сказал:
   Твоя хозяйка прелести полна,
   Она и благородна, и скромна.
   Хозяин твой - отец своих детей,
   Что счастье редкое для наших дней.
   А дети слово божье изучают
   И потому невинность излучают.
   Они, не зная, что такое лень,
   Псалмы, молитвы учат каждый день
   И постигают благостные чувства,
   Военные и прочие искусства.
   Уверен, Пенсхерст, каждый, кто сравнит
   Тебя с иными замками, на вид
   Причудливыми, тотчас скажет честно:
   Там чудно строили, а здесь живут чудесно.
   Перевод В. В. Лунина
   ПЕСНЯ. СЕЛИИ
   Ну же, Селия, смелее!
   Нег любви вкусим скорее!
   Наши юные года
   Нам даны не навсегда.
   Время к любящим сурово;
   Солнце утром встанет снова,
   Но упустим мы свой час
   Вечной будет ночь для нас.
   Что ж мы медлим и таимся?
   Мы ль с тобой молвы боимся?
   Пусть шпионов полон дом,