живы?
- Потому что были похищены их Воспроизводящие Ленты.
- Каким образом?
- Мы не знаем.
- А зачем их украли?
- Это тоже неизвестно.
- Значит вы прилетели к мне...
- Потому что вы - единственный человек, который знал из всех.
Единственное звено, которое их объединяет.
Сначала я ему не поверил, но не подал вида и ничего не сказал. Еще
бы, я был уверен, что Воспроизводящие Ленты - единственная вещь во
Вселенной, которую невозможно украсть или раздобыть каким-либо другим
способом. Они хранятся всего тридцать дней, а затем от них не остается
следа. Когда-то я сам пытался заполучить такую ленту, и у меня,
разумеется, ничего не вышло. Их охранники неподкупны, а хранилище
недоступно.
Кстати, это одна из причин, по которым я никогда не посещаю Землю.
Мне не хочется, хотя бы и временно, носить Воспроизводящую Панель. Каждому
человеку, родившемуся на Земле, такая панель имплантируется еще в детстве,
и по-закону он не имеет права от нее избавиться, пока живет на планете.
Все эмигранты, прибывающие на Землю, в обязательном порядке подвергаются
операции по ее вживлению. И даже лица, временно проживающие на Земле,
обязаны носить панель все время, пока здесь находятся.
Нужны эти панели, чтобы считывать и запоминать электромагнитную
матрицу вашей нервной системы. Таким образом они записывают постоянно
изменяющийся отпечаток человеческой личности, столь же уникальный, как
отпечатки пальцев. Назначение панели состоит в том, чтобы передать
информацию о последнем состоянии матрицы в момент смерти. Спусковой крючок
- смерть, психический образ - пуля, - а цель - сенсоры приемного
устройства. Это устройство представляет огромную машину, которая
записывает вашу матрицу на крохотный отрезок ленты, свободно помещающийся
в вашей ладони. Все ваши надежды и мечты, все, чем вы были и могли стать,
- все это весит меньше утиного перышка. А через тридцать дней такую ленту
уничтожают. И не остается ничего.
И очень редко - считанное число раз за последние несколько столетий -
ленты ждала иная участь.
Цель посмертного матрицирования личности, крайне сложного и дорогого
процесса, заключается в следующем. Некоторые люди, в случае неожиданной
смерти по той или иной причине, уносят с собой в небытие жизненно важные
для Земли сведения экономического, политического или военного характера. И
вся система матрицирования направлена на то, чтобы обеспечить возможность
восстановления таких сведений. Но даже столь сложная машина не в силах
извлечь из ленты всю необходимую информацию. Поэтому у каждого, кто носит
Панель, берется и замораживается образец живой ткани. После смерти эта
ткань хранится вместе с лентой и так не уничтожается по истечении тридцати
дней. Если же необходимо совершить Воспроизведение, то из образца ткани
выращивается новое тело с помощью РУРа - Регенератора Ускоренного Роста.
Такое тело является абсолютной копией утраченного, только мозг его пуст,
как чистый лист бумаги. Теперь на этот чистый лист накладывается запись
матрицы сознания, и воспроизведенная личность обладает памятью погибшей
вплоть до момента смерти. Таким образом появляется возможность получить
доступ к утраченной информации, если она действительно настолько важна,
что Всемирный Конгресс даст санкцию на Воспроизведение.
Вся эта сложнейшая система занимает несколько сот акров и защищена
надежными стенами Даллаского Форта. Охраняют ее, как зеницу ока.
- Вы полагаете, что это я украл ленты? - спросил я.
Бриггс нервно заерзал на стуле.
- Согласитесь, во всем этом есть какая-то система, - сказал он, - и
вы имеете к ней самое непосредственное отношение.
- Согласен. Но лент я не крал.
- Однако, признайтесь, как-то раз вы уже были под следствием по
обвинению в попытке подкупить должностное лицо, чтобы завладеть лентой
вашей первой жены - Катрин.
- Это зафиксированный факт, и я не стану его отрицать, но в конце
концов обвинение было снято, - ответил я.
- Верно, вы могли позволить себе нанять целую свору первоклассных
адвокатов, да и до ленты вы так и не добрались. Ее украли позже. Мы узнали
об этом лишь много лет спустя, когда обнаружили, что лента не была
уничтожена в положенный срок. У нас не было причин обвинять в этом вас, к
тому же наша юрисдикция не распространялась на места тогдашнего вашего
проживания. В общем, нам так и не удалось связаться с вами по этому
поводу.
Я улыбнулся, обратив внимание на то, что он сделал ударение на слове
"связаться". Еще бы, у меня ведь есть своя система безопасности.
- И что же по-вашему, я стал бы делать с этими лентами, в случае если
бы мне посчастливилось их заполучить?
- Вы - богатый человек, мистер Сандау. Вы - один из немногих, кто
может позволить себе построить дубликат машины для Воспроизведения. Ваши
способности...
- Ну что ж, признаюсь, когда-то я действительно об этом подумывал. Но
поскольку ленту я не достал, то осуществить задуманное мне так и не
удалось.
- Тогда как вы объясните последующую цепь похищений на протяжении
нескольких веков, причем на всех украденных лентах были либо ваши друзья,
либо враги?
- А с чего вы взяли, что я вам что-то буду объяснять? - мой голос был
тверд и спокоен. - Никому в мире, особенно вам, я не должен объяснять свои
поступки. Единственное, что могу вам сообщить - я этих лент не брал. Более
того, до настоящего момента я даже не знал, что они пропали.
Все это время настойчивая мысль крутилась в моей голове:
- Великий Боже! Это та самая шестерка!
- Предположим, что это правда, - произнес наконец маленький агент, -
тогда, не могли бы вы сообщить, кто, кроме вас, способен пойти на столь
чрезвычайные меры, чтобы получить эти ленты. Кого вы подозреваете?
- Понятия не имею, - пробормотал я, и перед моим внутренним взором
предстал Остров Мертвых. Я знал, что должен сам найти ответ на заданный
вопрос.
- Должен вам напомнить, - сказал Бриггс, - что мы не имеем права
закрыть дело, пока не выясним, где находятся ленты в настоящее время.
- Понимаю, - кивнул я, - и сколько в вашем Бюро незакрытых дел на
сегодняшний день?
- Количество не имеет значения, - с вызовом ответил он. - Дело в
принципе - мы никогда не сдаемся.
- Просто я слышал, что подобных дел у вас уже немало, - заметил я, -
и некоторые из них изрядно заросли пылью.
- Как я понял, вы отказываетесь сотрудничать?
- Нет, не отказываюсь. Просто не могу рассказать вам ничего
интересного.
- И на Землю вы со мной не полетите?
- Чтобы еще раз выслушать эту историю из уст вашего Шефа? Нет,
спасибо. Передайте ему, что мне очень жаль и что я рад бы был помочь, но
не вижу способа, как это сделать.
- Хорошо. Тогда, я полагаю, мне пора. Спасибо за обед.
Он поднялся из-за стола.
- Вы вполне могли бы остаться до утра и хорошенько выспаться в
удобной постели, - сказал я.
Он покачал головой.
- Спасибо, не могу. Я в командировке и должен отчитаться за каждый
день, потраченный на выполнение задания.
- А как учитываются дни, которые вы проводите в подпространстве? -
поинтересовался я.
- Это сложная система, - ответил Бриггс.
Итак я сидел и ожидал курьер-грамму от Марлинга. Почтовый факс
превратит полученное по лучу сообщение в обыкновенное письмо и передаст
электронному секретарю, а тот отделив его от прочей корреспонденции,
отправит в приемную корзину в моем кабинете. Чтобы не тратить времени зря,
я готовился к визиту на Иллирию...
Перед этим я проводил Бриггса до самого корабля и убедился, что он
задраил за собой крышку люка. Затем я лично проследил на мониторе, как его
корабль покинул систему Вольной. Я был уверен, что мне еще не раз придется
столкнуться с ним или с его коллегами. Разумеется, если я сумею распутать
эту историю и вернуться домой живым и невредимым. Ясно было одно: кто бы
ни ждал меня на Иллирии, банкетов в мою честь он устраивать не будет. Вот
почему моя подготовка к путешествию заключалась в основном в выборе
оружия. И пока я подыскивал в своем арсенале самые смертоносные и самые
миниатюрные образцы, я думал о Воспроизведении.
Бриггс, безусловно, был прав. Только очень богатый человек может
позволить себе построить Воспроизводящую машину - копию той, что спрятана
в Далласе. К тому же, ему придется пойти на затраты, связанные с
определенными исследованиями, поскольку о некоторых тонкостях процесса был
осведомлен лишь узкий круг специалистов.
Я стал перебирать возможных кандидатов из числа моих конкурентов.
Дуглас? Нет. Он меня ненавидит, но вряд ли стал бы прибегать к столь
замысловатому способу, если бы решил со мной разделаться. Креллсон? Этот
еще и не такое способен, но я следил за ним и точно знал, что возможности
для столь крупномасштабной акции у него не было. Леди Куилл с Ригеля?
Фактически, уже впала в старческий маразм. Империей руководят ее дочери,
которые вряд ли пойдут на столь значительные расходы. Какое им дело до
давно забытых обид? Тогда кто?
Я проверил свои записи. Финансовых операций такого масштаба за
последнее время отмечено не было. На всякий случай я послал курьер-грамму
в Центральной Регистрационное Отделение в нашем секторе Галактики. Но
прежде, чем оттуда пришел ответ, я получил сообщение от Марлинга.
"Прилетай на Мегапею немедленно", - гласило оно. Никаких формальных
приветствий и витиеватых иносказаний, столь характерных для пейанского
стиля, не было. Лишь единственная фраза, причем в повелительном
наклонении! Значит, надо было спешить. Либо состояние здоровья Марлинга
оказалось гораздо хуже, чем он рассчитывал, либо мне на крючок
действительно попалось нечто стоящее.
Я послал сообщение, что вылетаю немедленно, и отправился в путь.
Мегапея. Если вы ищите место, где можно спокойно умереть, то стоит
подобрать местечко поудобней. Пейанцы так и сделали и, как мне кажется,
поступили мудро. Когда они открыли этот мир, то, насколько мне известно,
хорошего в нем было мало. Поэтому вначале они как следует поработали над
ним, а лишь затем переселились сюда, чтобы спокойно встретить старость.
Диаметр Мегапеи составляет около семи тысяч миль. В северном
полушарии имеется два больших континента и три помельче - в южном. Больший
из северных континентов напоминает высокий чайник с отломанной ручкой,
который наклонили, чтобы плеснуть в чашку чая. Второй напоминает лист
плюща, от которого прожорливая гусеница отгрызла солидный кусок на
северо-западе. Эти два континента разделяет восемьсот миль океана, причем
нижняя часть листа залезает на пять градусов в пояс тропиков. Тот, что
похож на чайник, размером примерно с Европу. Континенты южного полушария
выглядят как единое целое. Они напоминают мне раскиданные тут и там
серо-зеленые стеклышки, окруженные кобальтом моря. По всей планете
разбросано множество мелких островков, но есть и несколько довольно
крупных. Полярные шапки невелики и тенденции к увеличению пока не имеют.
Климат приятный, поскольку плоскость эклиптики почти совпадает с
экватором. У всех континентов красивая линия побережья, а горы выглядят
вполне мирно. Здесь всегда можно найти именно тот райский уголок, о
котором вы мечтали всю жизнь, и поселиться там. Именно так пейанцы и
задумали.
Тут нет крупных городов, и даже столица планеты Мегапеи под названием
Мегапея, расположенная на континенте Мегапея - совсем небольшой городок.
(На континенте, что похож на обгрызенный лист.) Столица Мегапеи лежит на
берегу моря примерно посередине выеденного куска. Причем, как правило,
между двумя соседними домами расстояние в городе не меньше мили.
Я сделал пару витков, любуясь планетой и мастерством тех, кто ее
благоустраивал. По-прежнему я не мог найти ни одной режущей глаз детали. Я
учился и всегда буду учиться у пеайнцев всему, что касается искусства.
Внезапно нахлынули воспоминания о тех далеких счастливых днях, когда
я еще не был богат и знаменит, и поэтому никто не испытывал ко мне
ненависти.
Население всей планеты численностью не превышало и миллиона.
Вероятно, я мог бы затеряться там, внизу, как уже было однажды и провести
на Мегапее остаток своих дней. Но я знал, что не стану этого делать. По
крайней мере, сейчас. Но как иногда приятно помечтать!
На исходе второго витка я вошел в атмосферу и вскоре вокруг меня
запел рассекаемый моим кораблем воздух, а небо из цвета индиго
превратилось сначала в фиолетовое, затем - в темно-лазурное. Здесь, на
границе реальности и небытия, парили легкие облака.
Я посадил "Модель-Т" прямо во дворе дома Марлинга. Заперев люк, я с
небольшим чемоданчиком зашагал в направлении башни. Путь предстоял
неблизкий - до башни было больше мили.
Я шел по знакомой дороге, что петляла в тени раскидистых деревьев, и
тихонько насвистывал что-то себе под нос. То и дело мой свист подхватывала
какая-нибудь птаха. Я чувствовал дыхание моря, хотя самого моря отсюда еще
не было видно. Все было таким же, как и много лет назад, когда я поставил
перед собой, казалось, неразрешимую задачу и вступил в схватку с богами,
надеясь обрести забвение, а нашел нечто совсем иное...
Воспоминания, словно слайды в демонстрационном аппарате, одно за
другим вспыхивали в моем мозгу, когда я невольно бросал взгляд то на
поросший мхом валун, то на гигантское партоновое дерево. Вот на глаза мне
попался криббл - животное размером с пони, похожее на бледно-лиловую
собаку с длинными ресницами и короной из розовых перьев - который при моем
приближении испуганно умчался... Потом я заметил парус желтоватого цвета,
а вслед за ним показалось и море.
Чуть позже я увидел и саму башню - массивную, суровую, белую, словно
зуб, и страшно древнюю - гораздо старше меня самого... Она словно дышала
спокойствием, вознося высоко свои стены над залитым ярким солнечным светом
спокойными водами небольшой бухты.
Преодолев бегом последние сто ярдов, я постучал в решетку ворот под
аркой, что вела в небольшой внутренний дворик.
Минуты через две показался незнакомый мне молодой пейанец, который
остановился у ворот, разглядывая меня. Я обратился к нему по-пейански:
- Меня зовут Фрэнсис Сандау. Я пришел, чтобы повидать Дра Марлинга.
Услышав это, юноша отворил ворота и впустил меня внутрь, но по
пейанскому обычаю не проронил ни слова, пока я не вошел в дом.
- Добро пожаловать, Дра Сандау, - произнес он наконец, - Дра Марлинг
примет вас, как только колокол известит о начале прилива. Позвольте
показать вашу комнату. Я сейчас принесу вам туда еду и освежающие напитки.
Поблагодарив его, я последовал за ним по винтовой лестнице.
В комнате, что была предоставлена в мое распоряжение, я немного
подкрепился. До прилива оставалось еще не меньше часа, поэтому я закурил
сигарету и стал смотреть на океан сквозь широкое низкое окно, рядом с
которым стояла кровать. Подоконник, на который я облокотился, был сделан
из неизвестного мне материала, который обладал большей прочностью, чем
даже металлизированный пластик.
Довольно странный образ жизни, скажете вы? И это, черт возьми, та
самая раса, для которой практически нет ничего невозможного? А это тот
самый Марлинг, что создал столько миров? Невероятно, но это так. Марлинг
мог бы стать богаче меня и Бейнера вместе взятых, и помноженных на десять,
если бы только захотел. Однако он предпочел башню на крутом берегу моря,
решив жить здесь до самой смерти, которая была уже не за горами. Я не
собираюсь выводить из этого какую-то мораль, рассуждая, например, о
стремлении избежать контактов с представителями сверхцивилизаций,
наводнивших Галактику, об отвращении к обществу любых других существ, не
исключая и своих соплеменников - всякое объяснение будет слишком
примитивно и неполно. Марлинг жил здесь, потому что ему хотелось здесь
жить - и больше мне нечего сказать. При всем при том, мы с ним были
родственными душами, различны были лишь размеры наших убежищ. Марлинг
сразу же понял это, хотя я до сих пор не могу понять, как он определил,
что огонек Силы тлеет где-то в душе несчастного чужака, постучавшего в
ворота его башни много веков тому назад.
Устав от скитаний, испугавшись необъятности Времени, я отправился за
советом к древнейшей расе во всей галактике. Страх, завладевший мной в ту
пору, не поддается описанию. Вряд ли вам ведомо это чувство - видеть как
все вокруг умирает. Вот что привело меня на Мегапею. Однако, не пора ли
мне рассказать вам немного о себе? А почему бы и нет? Пока я дожидаюсь
прилива, вполне можно восполнить этот пробел.
Я родился на планете Земля в середине двадцатого века. Это был период
в истории человеческой расы, когда люди отбросили многие табу и традиции,
некоторое время веселились вовсю, а потом вдруг обнаружили, что особых
причин для радости нет - человек был так же смертен, как и прежде, и перед
ним все еще стояли старые проблемы жизни и смерти, осложненные еще и тем,
что Мальтус все же оказался прав. Я оставил колледж в конце второго курса
и записался в армию. Вместе со мной воевать отправился и мой младший брат,
только что закончивший школу. Так я впервые оказался на берегу Токийского
Залива. Потом я вернулся в колледж, чтобы получить диплом инженера, но
вскоре решил, что выбор сделан мной неверно, и перешел на медицинский
факультет. Потом увлекся биологией, получил степень доктора,
специализируясь в области экологии. Мне было двадцать шесть лет, шел 1991
год. Отец мой умер, мать снова вышла замуж. Я влюбился, сделал
предложение, получил отказ, после чего отправился в одну из самых первых
межзвездных экспедиций. Мне помогло то, что имел несколько специальностей.
Путешествие длилось около ста лет, но экипаж все время находился в
анабиозе. Наконец, мы достигли одной из планет Бартона и начали создавать
колонию. Но не прошло и года, как меня поразила местная болезнь, против
которой наши лекарства были бессильны. Тут меня вновь погрузили в анабиоз
до тех пор, пока не найдется средство от этой болезни. Разморозили меня
через двадцать два года. К тому времени на планету прибыли еще восемь
транспортов с колонистами и вокруг возник совершенно новый мир. В тот же
год прибыли еще четыре больших корабля, но из них на планете остались лишь
два. Остальным предстоял полет к еще более отдаленной звезде, где
предполагалось основать колонию. Я полетел на одном из этих кораблей,
заменив колониста, который решил, что ему хватит за глаза и одного
путешествия. Другой такой возможности могло и не представиться, а
поскольку я не мог вспомнить даже лица, не то что имени, той девушки, что
побудила меня ввязаться в эту авантюру, то желание мое было продиктовано,
как мне кажется, только лишь любопытством и еще тем, что эта планета была
уже укрощена, а я не принимал в этом никакого участия. Через более чем
столетие холодного небытия мы высадились на намеченной планете, и место
это мне совсем не понравилось. Поэтому, проведя там всего лишь восемь
месяцев, я попросился в экспедицию к еще более отдаленной звезде и
отправился к Бифросту, которому в случае успешного завершения нашего
полета предстояло стать самым отдаленным форпостом человечества. Этот
перелет длился 276 лет. Бифрост оказался мрачным и неприветливым, он
напугал меня. Я стал догадываться, что колониста, скорее всего, из меня не
выйдет. Я тут же отправился в еще одну экспедицию, но было слишком поздно.
Неожиданно выяснилось, что люди уже расселились повсюду, установили
контакт с другими разумными расами, так как межзвездные перелеты стали
занимать недели и месяцы, а не столетия, как прежде. Смешно? Мне тоже так
сперва показалось. Я решил, что все это - какой-то грандиозный розыгрыш.
Потом мне сообщили, что я, по всей видимости, оказался самым старым
представителем человеческой расы и, похоже, единственным человеком из ныне
живущих, который родился в двадцатом веке. Они рассказывали мне о Земле,
показывали ее фотографии. Мне уже было совсем не до смеха, поскольку Земля
стала абсолютно иным миром, и я вдруг остро почувствовал свое одиночество.
Все, что я изучал в школе и колледже, было уже давно забытым анахронизмом.
Что же я сделал? Решил слетать на Землю и увидеть все своими глазами. Я
вернулся в школу, обнаружив, что не утратил прежних способностей. Однако,
страх не покидал меня ни на минуту. Я чувствовал себя не в своей тарелке.
И тогда я впервые услышал о расе, которая могла бы помочь мне обрести
опору в жизни, найти себя в том странном мире, куда забросило меня течение
времени, о расе, способной избавить меня от чувства, что я - последний
житель Атлантиды, бредущий по Бродвею. Я узнал о пейанцах, в те времена
только открытой расе, для которых все чудеса Земли двадцать седьмого века
- не исключая и достижений медицины, добавившей человеку пару лишних веков
жизни - были давно пройденным этапом. И я в полубезумном состоянии
прилетел на Мегапею, подошел к первой попавшейся башне, постучал в ворота
и попросил вышедшего на стук пейанца:
- Научите меня, пожалуйста.
Это была башня Марлинга - одного из двадцати шести Имя-носящих, о чем
я в то время, естественно, и не подозревал.
Когда послышался звон колокола, возвещавший о начале прилива за мной
пришел молодой пейанец и проводил меня по винтовой лестнице наверх. Он
первым вошел в комнату и я услышал, как Марлинг о чем-то спрашивает его.
- Дра Сандау здесь, он ждет, когда вы его примете, - послышался ответ
юноши.
- Пусть войдет.
Молодой пейанец выглянул из комнаты и сказал:
- Он просит вас войти.
- Благодарю.
Я вошел.
Как я и ожидал, Марлинг сидел спиной ко мне - лицом к окну с видом на
море. Три высоких стены его веерообразной комнаты были светло-зелеными,
словно сделанными из нефрита, а его кровать была длинной, низкой и узкой.
Одна стена являла собой огромную, слегка запылившуюся консоль, а на
маленьком столике у кровати, который, возможно, не двигали с места
несколько веков, все еще стояла фигурка оранжевого животного, похожего на
рогатого дельфина.
- Добрый день, Дра, - поздоровался я.
- Подойди поближе, чтобы я мог тебя видеть.
Я обошел вокруг кресла и встал перед ним. Он похудел, его кожа стала
значительно темнее.
- Ты быстро добрался, - произнес он, пристально всматриваясь в мое
лицо.
Я кивнул.
- Ты же сказал: "Немедленно!"
Он зашипел и защелкал языком, что у пейанцев было равносильно смеху.
- Как поживаешь?
- Моя жизнь достойна одновременно страха и уважения.
- А как твоя работа?
- Одну я закончил, а за следующую пока не брался.
- Садись.
Он указал на скамью у окна, и я устроился на ней.
- Расскажи мне, что тебя беспокоит?
- Фотографии, - ответил я. - С недавнего времени я стал получать
снимки людей, которых знал раньше - людей, что умерли давным-давно. Все
они умерли на Земле, а недавно я узнал, что их воспроизводящие ленты были
похищены. Поэтому вполне вероятно, что все они сейчас живы и находятся в
некотором месте... Потом я получил вот это, - я протянул ему письмо,
подписанное "Грин-Грин".
Он поднес его почти к самым глазам и медленно прочел.
- Ты знаешь, где находится Остров Мертвых? - спросил он.
- Да, на одной из созданных мною планет.
- Ты полетишь?
- Да. У меня нет другого выхода.
- Я полагаю, что "Грин-Грин" - это Грингрин-тарл из города Дилпеи. Он
тебя ненавидит.
- За что? Я никогда даже не слыхал о нем.
- Это не имеет никакого значения. Его оскорбляет сам факт твоего
существования. Естественно, он намеривается отомстить, что весьма
прискорбно.
- В самом деле, особенно, если ему это удастся. Но чем я ему так
насолил, сам того не зная?
- Ты единственный инопланетянин, ставший Имя-носящим. Одно время
считалось, что лишь пейанец, да и то не всякий, способен овладеть тем
искусством, в котором ты так преуспел. Грин-Грин тоже одолел весь курс
обучения. Он должен был стать двадцать седьмым, но провалился на последнем
испытании.
- На последнем испытании? Я полагал, что это чистая формальность.
- Возможно, у тебя и сложилось такое впечатление, но это не так.
Проведя полвека в учениках у Делгрена из Дилпеи, Грин-Грин не был принят в
наши ряды. Естественно, он был обескуражен. Он несколько раз подчеркивал
тот факт, что последний Имя-носящий даже не был пейанцем. Затем он покинул
Мегапею. Конечно, при его знаниях Грин-Грин очень быстро разбогател.
- Когда это произошло?
- Лет шестьсот тому назад.
- И ты считаешь, что все это время он продолжал ненавидеть меня,
планировал, как бы получше отомстить?
- Да. Спешить ему незачем, а хорошая месть требует тщательной
подготовки.
Всякий раз испытываешь странное чувство, когда слышишь от пейанца
нечто подобное. Сверхцивилизованный народ, но, тем не менее, месть нередко
становится образом жизни пейанца. Несомненно, в этом кроется главная
причина их малочисленности. Некоторые ведут даже книги вендетт - длинные,
подробные списки лиц, с которыми следует рассчитаться - чтобы, не дай бог,
кого-нибудь не пропустить. Сюда же включаются подробные отчеты о
проведенных операциях. Месть ничего не стоит, если она не служит
логическим завершением сложного плана, требующего тщательной проработки,
который претворяется в жизнь через много-много лет после того, как была
нанесена обида. Мне в свое время объяснили, что весь кайф состоит именно в
разработке плана и предвкушении результата. Собственно, само мщение -
смерть врага или превращение его в калеку, отходит на второй план. Марлинг
- Потому что были похищены их Воспроизводящие Ленты.
- Каким образом?
- Мы не знаем.
- А зачем их украли?
- Это тоже неизвестно.
- Значит вы прилетели к мне...
- Потому что вы - единственный человек, который знал из всех.
Единственное звено, которое их объединяет.
Сначала я ему не поверил, но не подал вида и ничего не сказал. Еще
бы, я был уверен, что Воспроизводящие Ленты - единственная вещь во
Вселенной, которую невозможно украсть или раздобыть каким-либо другим
способом. Они хранятся всего тридцать дней, а затем от них не остается
следа. Когда-то я сам пытался заполучить такую ленту, и у меня,
разумеется, ничего не вышло. Их охранники неподкупны, а хранилище
недоступно.
Кстати, это одна из причин, по которым я никогда не посещаю Землю.
Мне не хочется, хотя бы и временно, носить Воспроизводящую Панель. Каждому
человеку, родившемуся на Земле, такая панель имплантируется еще в детстве,
и по-закону он не имеет права от нее избавиться, пока живет на планете.
Все эмигранты, прибывающие на Землю, в обязательном порядке подвергаются
операции по ее вживлению. И даже лица, временно проживающие на Земле,
обязаны носить панель все время, пока здесь находятся.
Нужны эти панели, чтобы считывать и запоминать электромагнитную
матрицу вашей нервной системы. Таким образом они записывают постоянно
изменяющийся отпечаток человеческой личности, столь же уникальный, как
отпечатки пальцев. Назначение панели состоит в том, чтобы передать
информацию о последнем состоянии матрицы в момент смерти. Спусковой крючок
- смерть, психический образ - пуля, - а цель - сенсоры приемного
устройства. Это устройство представляет огромную машину, которая
записывает вашу матрицу на крохотный отрезок ленты, свободно помещающийся
в вашей ладони. Все ваши надежды и мечты, все, чем вы были и могли стать,
- все это весит меньше утиного перышка. А через тридцать дней такую ленту
уничтожают. И не остается ничего.
И очень редко - считанное число раз за последние несколько столетий -
ленты ждала иная участь.
Цель посмертного матрицирования личности, крайне сложного и дорогого
процесса, заключается в следующем. Некоторые люди, в случае неожиданной
смерти по той или иной причине, уносят с собой в небытие жизненно важные
для Земли сведения экономического, политического или военного характера. И
вся система матрицирования направлена на то, чтобы обеспечить возможность
восстановления таких сведений. Но даже столь сложная машина не в силах
извлечь из ленты всю необходимую информацию. Поэтому у каждого, кто носит
Панель, берется и замораживается образец живой ткани. После смерти эта
ткань хранится вместе с лентой и так не уничтожается по истечении тридцати
дней. Если же необходимо совершить Воспроизведение, то из образца ткани
выращивается новое тело с помощью РУРа - Регенератора Ускоренного Роста.
Такое тело является абсолютной копией утраченного, только мозг его пуст,
как чистый лист бумаги. Теперь на этот чистый лист накладывается запись
матрицы сознания, и воспроизведенная личность обладает памятью погибшей
вплоть до момента смерти. Таким образом появляется возможность получить
доступ к утраченной информации, если она действительно настолько важна,
что Всемирный Конгресс даст санкцию на Воспроизведение.
Вся эта сложнейшая система занимает несколько сот акров и защищена
надежными стенами Даллаского Форта. Охраняют ее, как зеницу ока.
- Вы полагаете, что это я украл ленты? - спросил я.
Бриггс нервно заерзал на стуле.
- Согласитесь, во всем этом есть какая-то система, - сказал он, - и
вы имеете к ней самое непосредственное отношение.
- Согласен. Но лент я не крал.
- Однако, признайтесь, как-то раз вы уже были под следствием по
обвинению в попытке подкупить должностное лицо, чтобы завладеть лентой
вашей первой жены - Катрин.
- Это зафиксированный факт, и я не стану его отрицать, но в конце
концов обвинение было снято, - ответил я.
- Верно, вы могли позволить себе нанять целую свору первоклассных
адвокатов, да и до ленты вы так и не добрались. Ее украли позже. Мы узнали
об этом лишь много лет спустя, когда обнаружили, что лента не была
уничтожена в положенный срок. У нас не было причин обвинять в этом вас, к
тому же наша юрисдикция не распространялась на места тогдашнего вашего
проживания. В общем, нам так и не удалось связаться с вами по этому
поводу.
Я улыбнулся, обратив внимание на то, что он сделал ударение на слове
"связаться". Еще бы, у меня ведь есть своя система безопасности.
- И что же по-вашему, я стал бы делать с этими лентами, в случае если
бы мне посчастливилось их заполучить?
- Вы - богатый человек, мистер Сандау. Вы - один из немногих, кто
может позволить себе построить дубликат машины для Воспроизведения. Ваши
способности...
- Ну что ж, признаюсь, когда-то я действительно об этом подумывал. Но
поскольку ленту я не достал, то осуществить задуманное мне так и не
удалось.
- Тогда как вы объясните последующую цепь похищений на протяжении
нескольких веков, причем на всех украденных лентах были либо ваши друзья,
либо враги?
- А с чего вы взяли, что я вам что-то буду объяснять? - мой голос был
тверд и спокоен. - Никому в мире, особенно вам, я не должен объяснять свои
поступки. Единственное, что могу вам сообщить - я этих лент не брал. Более
того, до настоящего момента я даже не знал, что они пропали.
Все это время настойчивая мысль крутилась в моей голове:
- Великий Боже! Это та самая шестерка!
- Предположим, что это правда, - произнес наконец маленький агент, -
тогда, не могли бы вы сообщить, кто, кроме вас, способен пойти на столь
чрезвычайные меры, чтобы получить эти ленты. Кого вы подозреваете?
- Понятия не имею, - пробормотал я, и перед моим внутренним взором
предстал Остров Мертвых. Я знал, что должен сам найти ответ на заданный
вопрос.
- Должен вам напомнить, - сказал Бриггс, - что мы не имеем права
закрыть дело, пока не выясним, где находятся ленты в настоящее время.
- Понимаю, - кивнул я, - и сколько в вашем Бюро незакрытых дел на
сегодняшний день?
- Количество не имеет значения, - с вызовом ответил он. - Дело в
принципе - мы никогда не сдаемся.
- Просто я слышал, что подобных дел у вас уже немало, - заметил я, -
и некоторые из них изрядно заросли пылью.
- Как я понял, вы отказываетесь сотрудничать?
- Нет, не отказываюсь. Просто не могу рассказать вам ничего
интересного.
- И на Землю вы со мной не полетите?
- Чтобы еще раз выслушать эту историю из уст вашего Шефа? Нет,
спасибо. Передайте ему, что мне очень жаль и что я рад бы был помочь, но
не вижу способа, как это сделать.
- Хорошо. Тогда, я полагаю, мне пора. Спасибо за обед.
Он поднялся из-за стола.
- Вы вполне могли бы остаться до утра и хорошенько выспаться в
удобной постели, - сказал я.
Он покачал головой.
- Спасибо, не могу. Я в командировке и должен отчитаться за каждый
день, потраченный на выполнение задания.
- А как учитываются дни, которые вы проводите в подпространстве? -
поинтересовался я.
- Это сложная система, - ответил Бриггс.
Итак я сидел и ожидал курьер-грамму от Марлинга. Почтовый факс
превратит полученное по лучу сообщение в обыкновенное письмо и передаст
электронному секретарю, а тот отделив его от прочей корреспонденции,
отправит в приемную корзину в моем кабинете. Чтобы не тратить времени зря,
я готовился к визиту на Иллирию...
Перед этим я проводил Бриггса до самого корабля и убедился, что он
задраил за собой крышку люка. Затем я лично проследил на мониторе, как его
корабль покинул систему Вольной. Я был уверен, что мне еще не раз придется
столкнуться с ним или с его коллегами. Разумеется, если я сумею распутать
эту историю и вернуться домой живым и невредимым. Ясно было одно: кто бы
ни ждал меня на Иллирии, банкетов в мою честь он устраивать не будет. Вот
почему моя подготовка к путешествию заключалась в основном в выборе
оружия. И пока я подыскивал в своем арсенале самые смертоносные и самые
миниатюрные образцы, я думал о Воспроизведении.
Бриггс, безусловно, был прав. Только очень богатый человек может
позволить себе построить Воспроизводящую машину - копию той, что спрятана
в Далласе. К тому же, ему придется пойти на затраты, связанные с
определенными исследованиями, поскольку о некоторых тонкостях процесса был
осведомлен лишь узкий круг специалистов.
Я стал перебирать возможных кандидатов из числа моих конкурентов.
Дуглас? Нет. Он меня ненавидит, но вряд ли стал бы прибегать к столь
замысловатому способу, если бы решил со мной разделаться. Креллсон? Этот
еще и не такое способен, но я следил за ним и точно знал, что возможности
для столь крупномасштабной акции у него не было. Леди Куилл с Ригеля?
Фактически, уже впала в старческий маразм. Империей руководят ее дочери,
которые вряд ли пойдут на столь значительные расходы. Какое им дело до
давно забытых обид? Тогда кто?
Я проверил свои записи. Финансовых операций такого масштаба за
последнее время отмечено не было. На всякий случай я послал курьер-грамму
в Центральной Регистрационное Отделение в нашем секторе Галактики. Но
прежде, чем оттуда пришел ответ, я получил сообщение от Марлинга.
"Прилетай на Мегапею немедленно", - гласило оно. Никаких формальных
приветствий и витиеватых иносказаний, столь характерных для пейанского
стиля, не было. Лишь единственная фраза, причем в повелительном
наклонении! Значит, надо было спешить. Либо состояние здоровья Марлинга
оказалось гораздо хуже, чем он рассчитывал, либо мне на крючок
действительно попалось нечто стоящее.
Я послал сообщение, что вылетаю немедленно, и отправился в путь.
Мегапея. Если вы ищите место, где можно спокойно умереть, то стоит
подобрать местечко поудобней. Пейанцы так и сделали и, как мне кажется,
поступили мудро. Когда они открыли этот мир, то, насколько мне известно,
хорошего в нем было мало. Поэтому вначале они как следует поработали над
ним, а лишь затем переселились сюда, чтобы спокойно встретить старость.
Диаметр Мегапеи составляет около семи тысяч миль. В северном
полушарии имеется два больших континента и три помельче - в южном. Больший
из северных континентов напоминает высокий чайник с отломанной ручкой,
который наклонили, чтобы плеснуть в чашку чая. Второй напоминает лист
плюща, от которого прожорливая гусеница отгрызла солидный кусок на
северо-западе. Эти два континента разделяет восемьсот миль океана, причем
нижняя часть листа залезает на пять градусов в пояс тропиков. Тот, что
похож на чайник, размером примерно с Европу. Континенты южного полушария
выглядят как единое целое. Они напоминают мне раскиданные тут и там
серо-зеленые стеклышки, окруженные кобальтом моря. По всей планете
разбросано множество мелких островков, но есть и несколько довольно
крупных. Полярные шапки невелики и тенденции к увеличению пока не имеют.
Климат приятный, поскольку плоскость эклиптики почти совпадает с
экватором. У всех континентов красивая линия побережья, а горы выглядят
вполне мирно. Здесь всегда можно найти именно тот райский уголок, о
котором вы мечтали всю жизнь, и поселиться там. Именно так пейанцы и
задумали.
Тут нет крупных городов, и даже столица планеты Мегапеи под названием
Мегапея, расположенная на континенте Мегапея - совсем небольшой городок.
(На континенте, что похож на обгрызенный лист.) Столица Мегапеи лежит на
берегу моря примерно посередине выеденного куска. Причем, как правило,
между двумя соседними домами расстояние в городе не меньше мили.
Я сделал пару витков, любуясь планетой и мастерством тех, кто ее
благоустраивал. По-прежнему я не мог найти ни одной режущей глаз детали. Я
учился и всегда буду учиться у пеайнцев всему, что касается искусства.
Внезапно нахлынули воспоминания о тех далеких счастливых днях, когда
я еще не был богат и знаменит, и поэтому никто не испытывал ко мне
ненависти.
Население всей планеты численностью не превышало и миллиона.
Вероятно, я мог бы затеряться там, внизу, как уже было однажды и провести
на Мегапее остаток своих дней. Но я знал, что не стану этого делать. По
крайней мере, сейчас. Но как иногда приятно помечтать!
На исходе второго витка я вошел в атмосферу и вскоре вокруг меня
запел рассекаемый моим кораблем воздух, а небо из цвета индиго
превратилось сначала в фиолетовое, затем - в темно-лазурное. Здесь, на
границе реальности и небытия, парили легкие облака.
Я посадил "Модель-Т" прямо во дворе дома Марлинга. Заперев люк, я с
небольшим чемоданчиком зашагал в направлении башни. Путь предстоял
неблизкий - до башни было больше мили.
Я шел по знакомой дороге, что петляла в тени раскидистых деревьев, и
тихонько насвистывал что-то себе под нос. То и дело мой свист подхватывала
какая-нибудь птаха. Я чувствовал дыхание моря, хотя самого моря отсюда еще
не было видно. Все было таким же, как и много лет назад, когда я поставил
перед собой, казалось, неразрешимую задачу и вступил в схватку с богами,
надеясь обрести забвение, а нашел нечто совсем иное...
Воспоминания, словно слайды в демонстрационном аппарате, одно за
другим вспыхивали в моем мозгу, когда я невольно бросал взгляд то на
поросший мхом валун, то на гигантское партоновое дерево. Вот на глаза мне
попался криббл - животное размером с пони, похожее на бледно-лиловую
собаку с длинными ресницами и короной из розовых перьев - который при моем
приближении испуганно умчался... Потом я заметил парус желтоватого цвета,
а вслед за ним показалось и море.
Чуть позже я увидел и саму башню - массивную, суровую, белую, словно
зуб, и страшно древнюю - гораздо старше меня самого... Она словно дышала
спокойствием, вознося высоко свои стены над залитым ярким солнечным светом
спокойными водами небольшой бухты.
Преодолев бегом последние сто ярдов, я постучал в решетку ворот под
аркой, что вела в небольшой внутренний дворик.
Минуты через две показался незнакомый мне молодой пейанец, который
остановился у ворот, разглядывая меня. Я обратился к нему по-пейански:
- Меня зовут Фрэнсис Сандау. Я пришел, чтобы повидать Дра Марлинга.
Услышав это, юноша отворил ворота и впустил меня внутрь, но по
пейанскому обычаю не проронил ни слова, пока я не вошел в дом.
- Добро пожаловать, Дра Сандау, - произнес он наконец, - Дра Марлинг
примет вас, как только колокол известит о начале прилива. Позвольте
показать вашу комнату. Я сейчас принесу вам туда еду и освежающие напитки.
Поблагодарив его, я последовал за ним по винтовой лестнице.
В комнате, что была предоставлена в мое распоряжение, я немного
подкрепился. До прилива оставалось еще не меньше часа, поэтому я закурил
сигарету и стал смотреть на океан сквозь широкое низкое окно, рядом с
которым стояла кровать. Подоконник, на который я облокотился, был сделан
из неизвестного мне материала, который обладал большей прочностью, чем
даже металлизированный пластик.
Довольно странный образ жизни, скажете вы? И это, черт возьми, та
самая раса, для которой практически нет ничего невозможного? А это тот
самый Марлинг, что создал столько миров? Невероятно, но это так. Марлинг
мог бы стать богаче меня и Бейнера вместе взятых, и помноженных на десять,
если бы только захотел. Однако он предпочел башню на крутом берегу моря,
решив жить здесь до самой смерти, которая была уже не за горами. Я не
собираюсь выводить из этого какую-то мораль, рассуждая, например, о
стремлении избежать контактов с представителями сверхцивилизаций,
наводнивших Галактику, об отвращении к обществу любых других существ, не
исключая и своих соплеменников - всякое объяснение будет слишком
примитивно и неполно. Марлинг жил здесь, потому что ему хотелось здесь
жить - и больше мне нечего сказать. При всем при том, мы с ним были
родственными душами, различны были лишь размеры наших убежищ. Марлинг
сразу же понял это, хотя я до сих пор не могу понять, как он определил,
что огонек Силы тлеет где-то в душе несчастного чужака, постучавшего в
ворота его башни много веков тому назад.
Устав от скитаний, испугавшись необъятности Времени, я отправился за
советом к древнейшей расе во всей галактике. Страх, завладевший мной в ту
пору, не поддается описанию. Вряд ли вам ведомо это чувство - видеть как
все вокруг умирает. Вот что привело меня на Мегапею. Однако, не пора ли
мне рассказать вам немного о себе? А почему бы и нет? Пока я дожидаюсь
прилива, вполне можно восполнить этот пробел.
Я родился на планете Земля в середине двадцатого века. Это был период
в истории человеческой расы, когда люди отбросили многие табу и традиции,
некоторое время веселились вовсю, а потом вдруг обнаружили, что особых
причин для радости нет - человек был так же смертен, как и прежде, и перед
ним все еще стояли старые проблемы жизни и смерти, осложненные еще и тем,
что Мальтус все же оказался прав. Я оставил колледж в конце второго курса
и записался в армию. Вместе со мной воевать отправился и мой младший брат,
только что закончивший школу. Так я впервые оказался на берегу Токийского
Залива. Потом я вернулся в колледж, чтобы получить диплом инженера, но
вскоре решил, что выбор сделан мной неверно, и перешел на медицинский
факультет. Потом увлекся биологией, получил степень доктора,
специализируясь в области экологии. Мне было двадцать шесть лет, шел 1991
год. Отец мой умер, мать снова вышла замуж. Я влюбился, сделал
предложение, получил отказ, после чего отправился в одну из самых первых
межзвездных экспедиций. Мне помогло то, что имел несколько специальностей.
Путешествие длилось около ста лет, но экипаж все время находился в
анабиозе. Наконец, мы достигли одной из планет Бартона и начали создавать
колонию. Но не прошло и года, как меня поразила местная болезнь, против
которой наши лекарства были бессильны. Тут меня вновь погрузили в анабиоз
до тех пор, пока не найдется средство от этой болезни. Разморозили меня
через двадцать два года. К тому времени на планету прибыли еще восемь
транспортов с колонистами и вокруг возник совершенно новый мир. В тот же
год прибыли еще четыре больших корабля, но из них на планете остались лишь
два. Остальным предстоял полет к еще более отдаленной звезде, где
предполагалось основать колонию. Я полетел на одном из этих кораблей,
заменив колониста, который решил, что ему хватит за глаза и одного
путешествия. Другой такой возможности могло и не представиться, а
поскольку я не мог вспомнить даже лица, не то что имени, той девушки, что
побудила меня ввязаться в эту авантюру, то желание мое было продиктовано,
как мне кажется, только лишь любопытством и еще тем, что эта планета была
уже укрощена, а я не принимал в этом никакого участия. Через более чем
столетие холодного небытия мы высадились на намеченной планете, и место
это мне совсем не понравилось. Поэтому, проведя там всего лишь восемь
месяцев, я попросился в экспедицию к еще более отдаленной звезде и
отправился к Бифросту, которому в случае успешного завершения нашего
полета предстояло стать самым отдаленным форпостом человечества. Этот
перелет длился 276 лет. Бифрост оказался мрачным и неприветливым, он
напугал меня. Я стал догадываться, что колониста, скорее всего, из меня не
выйдет. Я тут же отправился в еще одну экспедицию, но было слишком поздно.
Неожиданно выяснилось, что люди уже расселились повсюду, установили
контакт с другими разумными расами, так как межзвездные перелеты стали
занимать недели и месяцы, а не столетия, как прежде. Смешно? Мне тоже так
сперва показалось. Я решил, что все это - какой-то грандиозный розыгрыш.
Потом мне сообщили, что я, по всей видимости, оказался самым старым
представителем человеческой расы и, похоже, единственным человеком из ныне
живущих, который родился в двадцатом веке. Они рассказывали мне о Земле,
показывали ее фотографии. Мне уже было совсем не до смеха, поскольку Земля
стала абсолютно иным миром, и я вдруг остро почувствовал свое одиночество.
Все, что я изучал в школе и колледже, было уже давно забытым анахронизмом.
Что же я сделал? Решил слетать на Землю и увидеть все своими глазами. Я
вернулся в школу, обнаружив, что не утратил прежних способностей. Однако,
страх не покидал меня ни на минуту. Я чувствовал себя не в своей тарелке.
И тогда я впервые услышал о расе, которая могла бы помочь мне обрести
опору в жизни, найти себя в том странном мире, куда забросило меня течение
времени, о расе, способной избавить меня от чувства, что я - последний
житель Атлантиды, бредущий по Бродвею. Я узнал о пейанцах, в те времена
только открытой расе, для которых все чудеса Земли двадцать седьмого века
- не исключая и достижений медицины, добавившей человеку пару лишних веков
жизни - были давно пройденным этапом. И я в полубезумном состоянии
прилетел на Мегапею, подошел к первой попавшейся башне, постучал в ворота
и попросил вышедшего на стук пейанца:
- Научите меня, пожалуйста.
Это была башня Марлинга - одного из двадцати шести Имя-носящих, о чем
я в то время, естественно, и не подозревал.
Когда послышался звон колокола, возвещавший о начале прилива за мной
пришел молодой пейанец и проводил меня по винтовой лестнице наверх. Он
первым вошел в комнату и я услышал, как Марлинг о чем-то спрашивает его.
- Дра Сандау здесь, он ждет, когда вы его примете, - послышался ответ
юноши.
- Пусть войдет.
Молодой пейанец выглянул из комнаты и сказал:
- Он просит вас войти.
- Благодарю.
Я вошел.
Как я и ожидал, Марлинг сидел спиной ко мне - лицом к окну с видом на
море. Три высоких стены его веерообразной комнаты были светло-зелеными,
словно сделанными из нефрита, а его кровать была длинной, низкой и узкой.
Одна стена являла собой огромную, слегка запылившуюся консоль, а на
маленьком столике у кровати, который, возможно, не двигали с места
несколько веков, все еще стояла фигурка оранжевого животного, похожего на
рогатого дельфина.
- Добрый день, Дра, - поздоровался я.
- Подойди поближе, чтобы я мог тебя видеть.
Я обошел вокруг кресла и встал перед ним. Он похудел, его кожа стала
значительно темнее.
- Ты быстро добрался, - произнес он, пристально всматриваясь в мое
лицо.
Я кивнул.
- Ты же сказал: "Немедленно!"
Он зашипел и защелкал языком, что у пейанцев было равносильно смеху.
- Как поживаешь?
- Моя жизнь достойна одновременно страха и уважения.
- А как твоя работа?
- Одну я закончил, а за следующую пока не брался.
- Садись.
Он указал на скамью у окна, и я устроился на ней.
- Расскажи мне, что тебя беспокоит?
- Фотографии, - ответил я. - С недавнего времени я стал получать
снимки людей, которых знал раньше - людей, что умерли давным-давно. Все
они умерли на Земле, а недавно я узнал, что их воспроизводящие ленты были
похищены. Поэтому вполне вероятно, что все они сейчас живы и находятся в
некотором месте... Потом я получил вот это, - я протянул ему письмо,
подписанное "Грин-Грин".
Он поднес его почти к самым глазам и медленно прочел.
- Ты знаешь, где находится Остров Мертвых? - спросил он.
- Да, на одной из созданных мною планет.
- Ты полетишь?
- Да. У меня нет другого выхода.
- Я полагаю, что "Грин-Грин" - это Грингрин-тарл из города Дилпеи. Он
тебя ненавидит.
- За что? Я никогда даже не слыхал о нем.
- Это не имеет никакого значения. Его оскорбляет сам факт твоего
существования. Естественно, он намеривается отомстить, что весьма
прискорбно.
- В самом деле, особенно, если ему это удастся. Но чем я ему так
насолил, сам того не зная?
- Ты единственный инопланетянин, ставший Имя-носящим. Одно время
считалось, что лишь пейанец, да и то не всякий, способен овладеть тем
искусством, в котором ты так преуспел. Грин-Грин тоже одолел весь курс
обучения. Он должен был стать двадцать седьмым, но провалился на последнем
испытании.
- На последнем испытании? Я полагал, что это чистая формальность.
- Возможно, у тебя и сложилось такое впечатление, но это не так.
Проведя полвека в учениках у Делгрена из Дилпеи, Грин-Грин не был принят в
наши ряды. Естественно, он был обескуражен. Он несколько раз подчеркивал
тот факт, что последний Имя-носящий даже не был пейанцем. Затем он покинул
Мегапею. Конечно, при его знаниях Грин-Грин очень быстро разбогател.
- Когда это произошло?
- Лет шестьсот тому назад.
- И ты считаешь, что все это время он продолжал ненавидеть меня,
планировал, как бы получше отомстить?
- Да. Спешить ему незачем, а хорошая месть требует тщательной
подготовки.
Всякий раз испытываешь странное чувство, когда слышишь от пейанца
нечто подобное. Сверхцивилизованный народ, но, тем не менее, месть нередко
становится образом жизни пейанца. Несомненно, в этом кроется главная
причина их малочисленности. Некоторые ведут даже книги вендетт - длинные,
подробные списки лиц, с которыми следует рассчитаться - чтобы, не дай бог,
кого-нибудь не пропустить. Сюда же включаются подробные отчеты о
проведенных операциях. Месть ничего не стоит, если она не служит
логическим завершением сложного плана, требующего тщательной проработки,
который претворяется в жизнь через много-много лет после того, как была
нанесена обида. Мне в свое время объяснили, что весь кайф состоит именно в
разработке плана и предвкушении результата. Собственно, само мщение -
смерть врага или превращение его в калеку, отходит на второй план. Марлинг