Страница:
разом промежутки между вспышками становились все короче и короче. Наконец
Бекки положила колеса, все еще сцепленные, на пол и продолжила вращать их
одной только правой рукой, а левой в это время выложила из стерженьков новый
узор.
- Барри, - сказала она после этого. - Встань... - И я краешком глаза
увидел, что он встает. - Повернись, - продолжала Бекки. - А сейчас иди...
Он пошел - я услышал, как он сделал несколько шагов. Потом - тишина.
Теперь я один пялился на вспышки, слушал звяканье меди и пронзительный
вой. Временами мне казалось, что Бекки где-то далеко-далеко.
Но вот ее левая рука начала выкладывать из палочек новый узор. Она
снова запела, и у меня перед глазами все поплыло. Казалось, я вижу один
только яркий свет.
- Теперь встань, - велела Бекки, и ее голос прозвучал словно издалека.
Я подчинился, и тогда она сказала:
- Повернись.
Я выполнил поворот кругом, и в воздухе передо мной закружились тысячи
золотых пылинок - таких же ярких, как вспышки, которые я видел до этого. Их
были целые мириады, и они окружили меня, точно рой мошек...
- Иди, - сказала Бекки, и я пошел.
Я ступал медленно и осторожно, опасаясь, что вот-вот на что-нибудь
наткнусь. Однако через некоторое время я понял, что сделал уже гораздо
больше шагов, чем вмещала комната, - в каком бы направлении я ни пытался ее
пересечь. Так. Значит, я уже не в комнате.
Перед глазами была все та же неразбериха - даже еще хуже. Мелькающие
огоньки стали ярче и больше числом, и теперь уже никак не подумаешь, что они
мерещатся. Одновременно с этим я обратил внимание, что иду по каким-то
неровностям. Это был явно не пол.
Впереди меня висело огромное световое поле, и именно к нему я шел. В
руках и ногах я ощущал какое-то странное покалывание - странное и в то же
время до боли знакомое.
До ушей еле-еле, но все еще доносилось пение Бекки, и я смутно
сознавал, что должен идти и не останавливаться, пока не доберусь до сияющего
впереди света или не перестану слышать ее голос. Кажется, восприятие у меня
нарушилось - я был словно на грани между сном и явью. Во всяком случае, я не
смог бы даже приблизительно сказать, сколько времен и я вот так шел.
И еще я понял, откуда мне знакомы все эти ощущения - легкое
покалывание, головокружение, золотые мушки перед глазами... Такое обычно
бывает, когда перемещаешься с помощью транскомпа. Но там это длится какие-то
секунды, а сейчас я испытывал то же самое гораздо дольше.
Я все шел, шел, и свет впереди все увеличивался и приближался. Где-то
далеко еще слышался затухающий, но такой необходимый мне сейчас голос Бекки.
И вот свет приблизился настолько, что заполнил все пространство у меня перед
глазами. Теперь он рос сам по себе, независимо от скорости моих шагов. Через
секунду я почувствовал, как свет налетел на меня, и в этот же момент...
Последовала короткая, ужасающе яркая вспышка - я словно куда-то
прорвался, - и все разом изменилось.
Ноги продолжали сами собой идти, однако теперь я, вне всякого сомнения,
шагал по земле - по какой-то тропинке, затененной с обеих сторон деревьями.
Световое поле рассыпалось, обернувшись звездами и еще каким-то сиянием,
маячившим сквозь ветви справа от меня. Было слышно, как ветер шевелит
листву. Временами раздавались вскрики ночных птиц и жужжанье насекомых.
Мой чувствительный нос едва не лопался от запахов. Пахло здесь все -
влажная земля, прелые листья, пробивающиеся тут и там ростки... Порывы ветра
доносили слабые запахи животных - некоторые я узнал, некоторые - нет. Кроме
того, остро ощущалась близость воды.
Все это было более чем странно. Я-то ожидал увидеть пейзажи "ядерной
зимы", разрушенные дома, заржавевшие остовы машин, пыль и битое стекло.
Вместо этого я шел по мирной лесной тропинке, явно не тронутой никакими
атомными ветрами. Находиться здесь было, конечно, куда приятней, но означать
это могло только одно: Бекки ошиблась. Я попал совершенно не туда, куда
рассчитывал. Я...
Нет, только не это!
Ряд деревьев справа от меня вдруг оборвался, и я увидел, что яркий
свет, который пробивался сквозь листву все время, пока я шел, - не что иное,
как полная луна. В ту же секунду у меня бешено зачесались руки, а на лбу
выступил холодный пот. Почему-то я начал задыхаться, хотя шел достаточно
медленно, и при этом меня все больше охватывало неприятное беспокойство.
Теперь я понял, что произошло.
Я тут же представил себе Барри - сейчас он, наверное, бродит по руинам
опустевшего города. Потому что именно его Бекки перенесла в мертвую зону
вместо меня. А вот меня Бекки забросила как раз туда, куда я меньше всего
хотел попасть и куда меня не хотели пускать до тех пор, пока я не вырасту и
не научусь управлять своим организмом (который, судя по всему, уже начинал
проявлять себя). Мало того, что я попал не в ту зону, - я угодил в нее как
раз в самое неподходящее время!
Тяжело дыша, я остановился и поднес руки к лицу. Все участки, которые я
недавно так тщательно выбрил, снова заросли щетиной. Внезапно обе мои ноги
свело судорогой - боль охватила сначала икры, затем стремительно
переметнулась в ляжки. Я скорее наклонился, чтобы растереть их, и тут
почувствовал, как мне прострелило плечи.
В довершение всего я, кажется, еще и окосел, потому что теперь мой нос
маячил прямо у меня перед глазами и при свете луны казался непомерно длинным
и смуглым. Но и это было еще не все. У меня вдруг начали сами собой хрустеть
суставы - даже когда я не двигался. Затем появилась острая боль внизу спины.
Я попытался вспомнить, что мне известно о таких явлениях. Ведь
существуют инструкции для тех, кто имеет склонность к подобным состояниям.
Сборники советов - как это легче перенести или вообще избежать этого путем
самоконтроля. Увы, ничего конкретного я не помнил - только общие слова
насчет того, что, прежде чем пробовать овладеть техникой контроля, надо
сперва хотя бы раз испытать это состояние. Хорошенькое дело... Едва я чуть
оклемался после древнего обряда перемещения, как меня уже ждут новые
сюрпризы. Веселая выдалась ночка!..
Я решил, что мне следует расслабиться и смириться с происходящим. Так
легче будет вникнуть в свои ощущения.
То ли помогло растирание, то ли боль в ногах прошла сама собой, но
судороги прекратились. Однако, когда я захотел выпрямиться, меня поджидала
неожиданность: я не мог этого сделать. Такое обычно бывает, если потянешь
мышцу спины. Никакой боли, просто не разгибаешься - и все.
Прекрасно сознавая, что происходит, я принялся лихорадочно расстегивать
ремень и обнаружил, что руки мои уменьшились и заросли шерстью, а от пальцев
остались жалкие культяпки. Нет, если уж все равно не миновать превращения,
то надо срочно освободиться от одежды. А то представьте - стоит этакий
здоровенный псина в джинсах, футболке и теннисных тапочках!
Чтобы справиться с этой задачей, мне пришлось лечь на бок. Едва я
закончил, тело пронизала такая судорога, что от боли я стал кататься по
земле. Теннисные тапочки слетели с ног сами, потому что это, кажется, были
уже не ноги, а лапы. А напоследок в районе копчика обнаружилось некое
интересное образование, которым мне страстно захотелось повилять.
Я сразу же подумал - вот это будет номер, если мне вдруг точно так же
внезапно приспичит перевоплотиться обратно. Во что тогда одеваться? А если
еще поблизости окажутся дамы... Я бросился скорее собирать свою одежду с
намерением связать ее в узел, который потом смог бы тащить в зубах. Увы,
слишком поздно - мои руки перестали быть руками. Сколько я ни старался
придать своей одежде вид аккуратного узелка, она лишь бесформенной массой
свисала у меня из пасти. Нести ее в таком виде было совершенно бессмысленно
- она бы только волочилась по земле и задевала за корни.
Думая обо всех этих мелких неудобствах, я все же старался не забывать о
главном. Важно было прочувствовать и запомнить, что несет с собой каждый
новый приступ боли, каждая судорога.
Изменения происходили стремительно. Меня бросало то в жар, то в холод,
у меня трещали и вытягивались кости. Было несколько моментов, когда мне
показалось, что я смог бы как-то управлять этим процессом, но я не решился.
Так ведь можно ненароком и испортить все дело. А кому охота становиться
оборотнем-уродцем? Поэтому я лежал и не рыпался, предоставив судьбе
распоряжаться самой. Один раз, когда меня уж слишком сильно прихватило, я
вскрикнул. Вернее, хотел вскрикнуть, но вместо этого у меня получился самый
настоящий вой. "Нет, это все-таки заложено в генах, - решил я. - Генетика -
никуда от нее не денешься..."
Однако чем дальше я превращался, тем больше мои рассуждения попахивали
голой теорией. Я знал - метаморфозы наверняка должны коснуться и моего
разума, хотя и не был уверен, что смогу их верно распознать.
Совершенно определенно, у меня нарушилось чувство времени - мне
казалось, что все превращение заняло не более пяти минут, а между тем луна
на небе успела порядком подняться. Конечно, это могло мне и померещиться,
ведь теперь сам я был ниже (так как стоял на четвереньках), а значит, и
видел хуже. А вот слух у меня, наоборот, на удивление обострился. Где листик
прошуршит, где какая-нибудь букашка чихнет, зверь когтем поскребет или птица
крылом помашет - все это, не спросясь, так и лезло ко мне в уши. Еще никогда
в жизни мне не приходилось слышать такого богатого стереоэффекта. А уж мой
нюх, и без того отменный, теперь достиг полного совершенства. Достаточно
было легкого дуновения ветерка, чтобы я с точностью определил, где протекает
ручей. Я мог бы безошибочно сказать вам, под каким кустом и когда пробегал
кролик или куда спряталась бродившая неподалеку лиса...
Я сделал первый нерешительный шаг. Потом второй. Такое странное
ощущение... Я снова шагнул, стал думать о том, какой лапой мне теперь
двигать, - и тут же споткнулся. Встал, поднялся, опять шагнул... И опять
споткнулся. От досады я даже задрал морду кверху и завыл. При этом я сам
немного испугался своего голоса - слишком уж неожиданно получилось. Само
собой вырвалось. Зато я понял, что если я могу выть сам собой, то, значит, и
идти должен не задумываясь - тогда все получится. Просто надо расслабиться и
махнуть на все рукой.., то есть правильнее сказать - лапой. Довериться своим
инстинктам. Наверное, разум в таких случаях только мешает.
Я попробовал задушить в себе мыслительные процессы - и тут же, как
миленький, побежал трусцой. Впрочем, радоваться было рано: неизвестно, какие
еще страшные сюрпризы ждут меня впереди. Потому что скорее всего превращение
еще не закончилось; вернее, закончилась только физическая его часть.
Подтверждение моей догадки не заставило себя ждать. Стоило мне
перестать думать и отдать свой разум на откуп новому телу, как меня начали
посещать весьма и весьма странные мысли. Не припомню, чтобы я думал о чем-то
подобном раньше. Словом.., я почувствовал острое желание поохотиться.
Голова моя невольно потянулась к земле, и я стал энергично крутить
туда-сюда своим длинным носом, пытаясь напасть на какой-нибудь след. Когда
след мне попадался, я тут же определял, кому он принадлежит и когда был
оставлен. Я поднимал морду вверх и втягивал запахи, которые носит ветер.
Рыская между деревьями, я явственно представлял, как за кем-нибудь гоняюсь.
Где-то в глубине моей памяти еще теплилась мысль о том, что раньше у меня
была другая цель. Но это происходило как раз в той части мозга, которую я
выключил, чтобы перестать спотыкаться. Теперь она была почти полностью
подавлена. Я хотел только одного - охотиться, а все остальное не имело
никакого значения.
Казалось, одна моя половина словно бы заснула, тогда как другая, - о
существовании которой я даже не подозревал, - проснулась и теперь вступала в
свои права. Как будто я сплю и вижу сон. А может, все наоборот: моя прошлая
жизнь была сном, а сейчас наступила явь?
Сон...
Я вприпрыжку бегу сквозь ночь, полную изумительных запахов и звуков...
По склону холма, затем по берегу какого-то ручья. Останавливаюсь, пробую на
вкус холодную черную воду. Кругом стоит такая темень, что ничего не
разобрать. Зато от земли исходит отчетливый запах всякой мелкой живности. Я
беру какой-то след, бегу по нему, потом теряю, принимаюсь за новый... Я
бесшумен, словно призрак, даже в темноте нет мне преград. Разум больше не
нужен - я живу ощущениями. Я стал частью окружающей меня ночи. Я весь
превратился в голод, жажду погони и охотничий пыл.
Вот впереди кто-то бежит... Почуял меня... Удирает... Ну и пусть, все
равно это моя ночь. Я слышу даже песню, которую поет в небе луна... И нет ни
времени, ни пространства - только я один лечу навстречу этому миру, а он
летит навстречу мне... Сумрачная жажда охоты поглотила меня - это сладкое
наваждение, когда разум спит, когда чувства выползают из самых темных
закоулков, чтобы попировать на празднике смерти... Эй вы! Слышите - я несу
смерть на остриях своих клыков! Я сам - смерть в собачьем обличье! Ночь -
это мое время!
Но время исчезло, а ночь подхватила меня и унесла далеко-далеко... Я
стал хищником, все остальные - жертвами. Не помню, скольких мелких тварей
мне удалось поймать. Когда я ел их, они пищали, а на зубах у меня скрипел
мех. И мне казалось, что я делаю все правильно, что так и надо. Можете не
верить, но мне действительно так казалось...
Один раз среди ночи охотничий восторг так переполнил меня, что из моей
пасти сам собой вырвался громкий протяжный вой. И в ту же секунду я услышал,
как вдалеке кто-то завыл мне в ответ. Это привело меня в такое смятение, что
я даже толком не понял, что со мной происходит. И хотя ответный клич больше
не повторился, я еще долго медлил, прежде чем снова взял след.
Воспоминания той ночи грешат темными пятнами и провалами, как всегда
бывает, когда пытаешься восстановить сон или день, заполненный однообразной
работой. Случалось, я уставал и останавливался, чтобы отдышаться. Несколько
раз жадно пил из ручьев и мелких лесных водоемов. Но даже когда мое тело
отдыхало, а ноги не вели меня по следу, я продолжал мысленно охотиться.
Только ближе к восходу мой охотничий пыл начал понемногу стихать. В воздухе
появились новые запахи - запахи, означавшие близость человеческого жилья.
Впрочем, пока расстояние позволяло особо не беспокоиться.
Я остановился на какой-то прогалинке и замер, прислушиваясь. Посмотрели
бы вы на меня в тот момент: бока ходят ходуном, язык высунут, уши
настороженно торчат... Тогда я был убежден - если можно сказать такое о
волке, - что нет на свете существа, которое смогло бы приблизиться ко мне
незаметно. Эх, до чего же глубоко мы порой заблуждаемся! Теперь-то я
понимаю, что если хочешь стать образованным оборотнем, то одной ночью в лесу
не обойдешься.
Он зашел с подветренной стороны, причем совершенно беззвучно. Просто
удивительно, как такая махина смогла подкрасться, не задев моего
сверхчувствительного слуха, - пусть даже я не такой уж опытный. Когда я
наконец учуял, что я не один, уже подступало утро - на траву выпала роса, а
на небе затеплился первый луч рассвета.
Где-то позади меня раздались мягкие шаги. Я тут же вскочил и
насторожился. Совсем рядом послышалось глухое рычание, странным образом
напоминавшее человеческую речь, а именно - мое собственное имя. И вдруг я
увидел прямо перед собой волка - огромного, серого, с горящими желтыми
глазами. Бежать? Я решил, что это бесполезно, потому что он все равно
нагонит меня и тогда нападет сзади, что еще хуже. Драться? Эта мысль тоже не
вызывала у меня особого воодушевления. Впрочем, кажется, другого выхода у
меня не было. Зачем бы он тогда подкрадывался ко мне, если не с целью
напасть?
Ну что ж - драться так драться. Я как раз отдохнул, накопил силы - хуже
было бы, если бы он перехватил меня набегу...
Я воинственно зарычал и бросился на противника, причем метил зубами
прямо в шею. Однако ему достаточно было повести одним плечом - и я уже
валялся на земле. В ту же секунду я почувствовал у себя на горле его зубы -
к счастью, они не сжимались. Мой дремавший разум на мгновение проснулся, и в
памяти у меня промелькнул абзац из учебника о субординации среди волков. Там
говорилось, что побежденный должен подставить победителю свою глотку - и тот
больше не имеет права нападать. Я замер без движения. Хотя, с другой
стороны, что еще я мог сделать? Оставалось надеяться, что этот волк учился
по тому же учебнику, что и я.
Я продолжал лежать без движения, в то время как противник сдавливал
клыками мою шею. Не знаю, сколько это продолжалось, но наконец сжатие
прекратилось и я увидел прямо перед собой остроносую морду. Снова
послышалось рычание, напоминавшее человеческую речь: "Джеймс..."
И вдруг этот волк стал вести себя как-то совершенно не по-волчьему.
Сначала он несколько раз поднялся на задние лапы, а передние при этом
старался поднять высоко вверх. Затем начал кататься по земле и выбрасывать
лапы в разные стороны. И тут я догадался, в чем дело. Постепенно он
становился все больше и больше похож на человека, более того - хорошо мне
знакомого человека...
Тогда я тоже попробовал рычать и одновременно произносить слова. "Дядя
Джордж!" - попытался прорычать я. Не уверен, что у меня получилось; тем не
менее он улыбнулся и кивнул мне.
- Вижу, вижу - пришла пора преподать тебе несколько уроков, - сказал
дядя. - Что ж, начнем с одного из быстрых способов перевоплощения обратно.
Я послушно кивнул головой.., то есть мордой. Все-таки хорошо, когда в
семье есть хоть один специалист этого дела.
Едва я закончил перевоплощаться обратно, как сразу же почувствовал,
насколько сильно замерз и устал.
- Пошли, - сказал дядя Джордж и взял меня за руку. - У меня есть телега
недалеко отсюда. Доедем до усадьбы.
Мы двинулись, петляя между деревьями.
- Может, у тебя найдется какое-нибудь одеяло, - с трудом проговорил я,
чувствуя, что зубы у меня начинают стучать. - Что-то мне нездоровится.
- Понимаю, понимаю, мой мальчик. Конечно, я взял для тебя теплые вещи.
Я с трудом дышал, поэтому мог идти, только опираясь на дядю Джорджа.
Ноги мои насквозь промокли от росы. Затем тяжелое дыхание сменилось
неудержимой зевотой - я зевал и зевал и не мог остановиться.
- Нехватка кислорода, - пояснил дядя. - Тебе нужен свежий воздух.
Возможно, дело в том, что я слишком поторопился, когда мы меняли облик. Хотя
и без спешки эта процедура не из приятных.
- А сам-то ты не устал? - выдохнул я.
- Мне-то что, я ведь умею этим управлять.
- Придется тебе и меня поучить.
- Всему свое время, - ответил он.
Наконец мы добрались до телеги. При виде нас смирная коричневая лошадь
скосила глаз и всхрапнула. Теперь нам предстояло одеться. С трудом держась
на ногах, я облачился в рубашку и брюки, которые захватил для меня дядя
Джордж. Его огромный синий плащ болтался на мне, как на вешалке.
Когда оба мы были одеты, дядя Джордж подал мне руку, чтобы подсадить в
телегу. Думаю, сам бы я сейчас с этим не справился. -Ты знал, что я здесь...
- промычал я, устраиваясь поудобнее в телеге и укрываясь плащом.
- Угу, - буркнул он и тихонько натянул поводья. Мы поехали, и больше у
меня уже не было сил задавать вопросы. Мысли путались и ускользали - сколько
ни старался, я не мог перевести их в слова. Оставалось только думать. Я
думал, думал, пока не начал куда-то улетать... Потом я уснул.
И мне приснился сон - какие-то странные и непонятные обрывки. Кстати, у
меня есть один приятель, который работает кассиром в банке. Так вот, он
рассказывал мне, что, когда только начал работать там, его преследовали так
называемые "сны кассира" - ему все время снилось, как он стоит за стойкой и
отсчитывает деньги. Думаю, нечто похожее происходит со всеми, кто занимается
каким-либо монотонным трудом. Но мой сон был куда более необычный, потому
что выражение "видеть сон" подошло бы к нему не в полной мере. Во сне я
снова стал волком, снова рыскал по лесам, но, сами понимаете, в темноте я
мало что мог увидеть, поэтому я невольно ощущал во сне все запахи, слышал
все звуки. Если у меня и мелькало что-нибудь перед глазами, то прямо под
самым носом - трава, корни деревьев, камни или просто голая земля. И вдруг я
почуял какой-то знакомый запах - я даже еще не знал точно, кто это, но я уже
гнался за ним... Я несся так стремительно, что уже не различал мелькавших
мимо меня деревьев. Запах становился все сильнее. Теперь я знал, кому он
принадлежит. Я выбежал на какую-то полянку и там, за деревом, я увидел ее.
Это была моя мать...
И тут я понял, что лежу в телеге, услышал мерный топот лошадиных копыт.
Я уже не спал, но и нельзя сказать, чтобы до конца проснулся. Не знаю, как
долго я пробыл в таком полусне. Затем я почувствовал, что уже больше не
мерзну. Когда я открыл глаза, уже вовсю светило солнце. По его расположению
я понял, что проспал не меньше двух часов.
Теперь мы ехали не по ухабистой лесной тропинке, а по более ровной
дороге. Деревья поредели и сменились кустарником. Судя по всему, мы
забрались на какую-то возвышенность, потому что, оглянувшись назад, я увидел
раскинувшийся внизу лесной массив. Он был похож на ярко-зеленое море, по
которому, словно дрейфующие острова, лениво плыли темные тени облаков. Я
снова повернулся вперед и увидел, что мы подъезжаем к большому белокаменному
особняку с черепичной крышей. Как и положено, дом располагался на горе и был
окружен высокой крепостной стеной. Дорога вела прямо к парадным воротам.
Ворота эти были закрыты.
- Ну вот, мы почти дома, - сказал дядя Джордж, даже не оглянувшись на
меня. - Пить хочешь?
Я тут же понял, что хочу, но не успел ответить, как дядя уже подал мне
бутылку с водой. Отхлебнув несколько приличных глотков, я закрыл пробку и
отдал бутыль.
- Спасибо, - выдохнул я и стал с любопытством оглядывать место
прибытия. Когда мы подъехали чуть ближе, я услышал какой-то низкий бубнящий
звук, похожий на гул множества голосов.
Я перевернулся в более удобное положение и немного обследовал свое
тело. Удивительно - больше у меня нигде ничего не ныло и не тянуло. Пока я
спал, все боли исчезли. Усталость тоже как рукой сняло - я даже не верил,
что могу чувствовать себя настолько хорошо.
Когда мы наконец-то подъехали к воротам, дядя Джордж помахал двум
вооруженным охранникам, и они впустили нас внутрь.
- Доброе утро, - сказал он. - Есть добрые новости?
- Нет, - ответил тот, что стоял слева. - Но и дурных вроде как тоже.
- Прекрасно.
Сразу за воротами я увидел военный лагерь. Судя по всему, когда-то на
этом месте была мирная зеленая лужайка. Теперь же траву на ней немилосердно
вытоптали. Кругом сновали люди, которые чистили оружие, натирали до блеска
шлемы, приводили в порядок нагрудные щитки и налокотники. Тут и там дымили
походные кухни, распространяя густые ароматы бульона и чая. Справа -
обедали, слева - обучались рукопашному бою.
- Что, ожидается какое-то нападение? - спросил я.
- И да, и нет, - как всегда уклончиво ответил дядя.
Еще во время редких приездов дяди Джорджа к нам я заметил, что он не
отличается многословием. Если он и говорил что-то, то никогда нельзя было
понять, что именно он хочет сказать. И все же я знал, что в случае
необходимости дядя Джордж может выразить свои мысли предельно ясно. Значит,
сейчас был просто не тот случай.
Мы свернули на какую-то узкую дорожку, которая привела нас на задворки
усадьбы. Дядя остановил телегу у конюшни, слез, после чего передал ее на
попечение конюха, который тут же вышел нам навстречу. Спрыгнув с телеги, я
бодро зашагал следом за ним по украшенной флагами вязовой аллее, которая
вела к задней стороне усадьбы.
- Есть хочешь? - спросил дядя, как только мы вошли в дом.
Я кивнул. На самом деле я не просто хотел есть - я прямо умирал с
голода.
- Я тоже, - сказал он. - Пойдем, покажу тебе комнату, где ты сможешь
умыться и привести себя в порядок, пока кухарка соберет нам поесть.
Встретимся вон там, за большим столом, - добавил он, указывая через
раскрытую дверь куда-то направо. - И поторопись.
Комната, в которую он меня привел, была ничуть не больше той, что я
занимал у себя дома, зато выглядела гораздо опрятней. Я распахнул ставни, с
удовольствием вдохнул свежий воздух и полюбовался видом из окна, который
состоял из нескольких могучих деревьев и пары дворовых построек Затем я
наполнил водой таз, снял рубашку и начал мыться. Потом я решил, что помыться
мне лучше всего полностью, и скинул с себя все остальное. Я извел на себя
несколько тазиков воды и добрую пригоршню шампуня, после чего как следует
растерся полотенцем. Затем открыл платяной шкаф, о котором говорил мне дядя,
и стал подыскивать себе одежду.
Напоследок я тщательно причесал волосы, вычистил ногти и прополоскал
рот. Только после этого я отправился в небольшую комнату, расположенную за
кухней.
Еще издали я услышал знакомые голоса. Один из них принадлежал моей
тете, Мерил, а другой...
- Барри! - воскликнул я сразу же, как зашел. Он поднялся из-за стола и
слегка улыбнулся мне:
- Слышал, что с тобой приключилось. Я кивнул.
- Выглядишь вполне сносно, - добавил он.
- Ты тоже, - сказал я, на что Барри ответил кривой усмешкой.
Обняв для приличия тетю Мерил - высокую темноволосую даму с чуть
заметным шрамом над левой бровью, - я уселся за стол и стал накладывать себе
на тарелку еду. Затем по очереди оглядел присутствующих.
Барри положил вилку и сказал:
- Я прибыл сюда еще вчера. Когда я увидел, что попал в разрушенный
Бекки положила колеса, все еще сцепленные, на пол и продолжила вращать их
одной только правой рукой, а левой в это время выложила из стерженьков новый
узор.
- Барри, - сказала она после этого. - Встань... - И я краешком глаза
увидел, что он встает. - Повернись, - продолжала Бекки. - А сейчас иди...
Он пошел - я услышал, как он сделал несколько шагов. Потом - тишина.
Теперь я один пялился на вспышки, слушал звяканье меди и пронзительный
вой. Временами мне казалось, что Бекки где-то далеко-далеко.
Но вот ее левая рука начала выкладывать из палочек новый узор. Она
снова запела, и у меня перед глазами все поплыло. Казалось, я вижу один
только яркий свет.
- Теперь встань, - велела Бекки, и ее голос прозвучал словно издалека.
Я подчинился, и тогда она сказала:
- Повернись.
Я выполнил поворот кругом, и в воздухе передо мной закружились тысячи
золотых пылинок - таких же ярких, как вспышки, которые я видел до этого. Их
были целые мириады, и они окружили меня, точно рой мошек...
- Иди, - сказала Бекки, и я пошел.
Я ступал медленно и осторожно, опасаясь, что вот-вот на что-нибудь
наткнусь. Однако через некоторое время я понял, что сделал уже гораздо
больше шагов, чем вмещала комната, - в каком бы направлении я ни пытался ее
пересечь. Так. Значит, я уже не в комнате.
Перед глазами была все та же неразбериха - даже еще хуже. Мелькающие
огоньки стали ярче и больше числом, и теперь уже никак не подумаешь, что они
мерещатся. Одновременно с этим я обратил внимание, что иду по каким-то
неровностям. Это был явно не пол.
Впереди меня висело огромное световое поле, и именно к нему я шел. В
руках и ногах я ощущал какое-то странное покалывание - странное и в то же
время до боли знакомое.
До ушей еле-еле, но все еще доносилось пение Бекки, и я смутно
сознавал, что должен идти и не останавливаться, пока не доберусь до сияющего
впереди света или не перестану слышать ее голос. Кажется, восприятие у меня
нарушилось - я был словно на грани между сном и явью. Во всяком случае, я не
смог бы даже приблизительно сказать, сколько времен и я вот так шел.
И еще я понял, откуда мне знакомы все эти ощущения - легкое
покалывание, головокружение, золотые мушки перед глазами... Такое обычно
бывает, когда перемещаешься с помощью транскомпа. Но там это длится какие-то
секунды, а сейчас я испытывал то же самое гораздо дольше.
Я все шел, шел, и свет впереди все увеличивался и приближался. Где-то
далеко еще слышался затухающий, но такой необходимый мне сейчас голос Бекки.
И вот свет приблизился настолько, что заполнил все пространство у меня перед
глазами. Теперь он рос сам по себе, независимо от скорости моих шагов. Через
секунду я почувствовал, как свет налетел на меня, и в этот же момент...
Последовала короткая, ужасающе яркая вспышка - я словно куда-то
прорвался, - и все разом изменилось.
Ноги продолжали сами собой идти, однако теперь я, вне всякого сомнения,
шагал по земле - по какой-то тропинке, затененной с обеих сторон деревьями.
Световое поле рассыпалось, обернувшись звездами и еще каким-то сиянием,
маячившим сквозь ветви справа от меня. Было слышно, как ветер шевелит
листву. Временами раздавались вскрики ночных птиц и жужжанье насекомых.
Мой чувствительный нос едва не лопался от запахов. Пахло здесь все -
влажная земля, прелые листья, пробивающиеся тут и там ростки... Порывы ветра
доносили слабые запахи животных - некоторые я узнал, некоторые - нет. Кроме
того, остро ощущалась близость воды.
Все это было более чем странно. Я-то ожидал увидеть пейзажи "ядерной
зимы", разрушенные дома, заржавевшие остовы машин, пыль и битое стекло.
Вместо этого я шел по мирной лесной тропинке, явно не тронутой никакими
атомными ветрами. Находиться здесь было, конечно, куда приятней, но означать
это могло только одно: Бекки ошиблась. Я попал совершенно не туда, куда
рассчитывал. Я...
Нет, только не это!
Ряд деревьев справа от меня вдруг оборвался, и я увидел, что яркий
свет, который пробивался сквозь листву все время, пока я шел, - не что иное,
как полная луна. В ту же секунду у меня бешено зачесались руки, а на лбу
выступил холодный пот. Почему-то я начал задыхаться, хотя шел достаточно
медленно, и при этом меня все больше охватывало неприятное беспокойство.
Теперь я понял, что произошло.
Я тут же представил себе Барри - сейчас он, наверное, бродит по руинам
опустевшего города. Потому что именно его Бекки перенесла в мертвую зону
вместо меня. А вот меня Бекки забросила как раз туда, куда я меньше всего
хотел попасть и куда меня не хотели пускать до тех пор, пока я не вырасту и
не научусь управлять своим организмом (который, судя по всему, уже начинал
проявлять себя). Мало того, что я попал не в ту зону, - я угодил в нее как
раз в самое неподходящее время!
Тяжело дыша, я остановился и поднес руки к лицу. Все участки, которые я
недавно так тщательно выбрил, снова заросли щетиной. Внезапно обе мои ноги
свело судорогой - боль охватила сначала икры, затем стремительно
переметнулась в ляжки. Я скорее наклонился, чтобы растереть их, и тут
почувствовал, как мне прострелило плечи.
В довершение всего я, кажется, еще и окосел, потому что теперь мой нос
маячил прямо у меня перед глазами и при свете луны казался непомерно длинным
и смуглым. Но и это было еще не все. У меня вдруг начали сами собой хрустеть
суставы - даже когда я не двигался. Затем появилась острая боль внизу спины.
Я попытался вспомнить, что мне известно о таких явлениях. Ведь
существуют инструкции для тех, кто имеет склонность к подобным состояниям.
Сборники советов - как это легче перенести или вообще избежать этого путем
самоконтроля. Увы, ничего конкретного я не помнил - только общие слова
насчет того, что, прежде чем пробовать овладеть техникой контроля, надо
сперва хотя бы раз испытать это состояние. Хорошенькое дело... Едва я чуть
оклемался после древнего обряда перемещения, как меня уже ждут новые
сюрпризы. Веселая выдалась ночка!..
Я решил, что мне следует расслабиться и смириться с происходящим. Так
легче будет вникнуть в свои ощущения.
То ли помогло растирание, то ли боль в ногах прошла сама собой, но
судороги прекратились. Однако, когда я захотел выпрямиться, меня поджидала
неожиданность: я не мог этого сделать. Такое обычно бывает, если потянешь
мышцу спины. Никакой боли, просто не разгибаешься - и все.
Прекрасно сознавая, что происходит, я принялся лихорадочно расстегивать
ремень и обнаружил, что руки мои уменьшились и заросли шерстью, а от пальцев
остались жалкие культяпки. Нет, если уж все равно не миновать превращения,
то надо срочно освободиться от одежды. А то представьте - стоит этакий
здоровенный псина в джинсах, футболке и теннисных тапочках!
Чтобы справиться с этой задачей, мне пришлось лечь на бок. Едва я
закончил, тело пронизала такая судорога, что от боли я стал кататься по
земле. Теннисные тапочки слетели с ног сами, потому что это, кажется, были
уже не ноги, а лапы. А напоследок в районе копчика обнаружилось некое
интересное образование, которым мне страстно захотелось повилять.
Я сразу же подумал - вот это будет номер, если мне вдруг точно так же
внезапно приспичит перевоплотиться обратно. Во что тогда одеваться? А если
еще поблизости окажутся дамы... Я бросился скорее собирать свою одежду с
намерением связать ее в узел, который потом смог бы тащить в зубах. Увы,
слишком поздно - мои руки перестали быть руками. Сколько я ни старался
придать своей одежде вид аккуратного узелка, она лишь бесформенной массой
свисала у меня из пасти. Нести ее в таком виде было совершенно бессмысленно
- она бы только волочилась по земле и задевала за корни.
Думая обо всех этих мелких неудобствах, я все же старался не забывать о
главном. Важно было прочувствовать и запомнить, что несет с собой каждый
новый приступ боли, каждая судорога.
Изменения происходили стремительно. Меня бросало то в жар, то в холод,
у меня трещали и вытягивались кости. Было несколько моментов, когда мне
показалось, что я смог бы как-то управлять этим процессом, но я не решился.
Так ведь можно ненароком и испортить все дело. А кому охота становиться
оборотнем-уродцем? Поэтому я лежал и не рыпался, предоставив судьбе
распоряжаться самой. Один раз, когда меня уж слишком сильно прихватило, я
вскрикнул. Вернее, хотел вскрикнуть, но вместо этого у меня получился самый
настоящий вой. "Нет, это все-таки заложено в генах, - решил я. - Генетика -
никуда от нее не денешься..."
Однако чем дальше я превращался, тем больше мои рассуждения попахивали
голой теорией. Я знал - метаморфозы наверняка должны коснуться и моего
разума, хотя и не был уверен, что смогу их верно распознать.
Совершенно определенно, у меня нарушилось чувство времени - мне
казалось, что все превращение заняло не более пяти минут, а между тем луна
на небе успела порядком подняться. Конечно, это могло мне и померещиться,
ведь теперь сам я был ниже (так как стоял на четвереньках), а значит, и
видел хуже. А вот слух у меня, наоборот, на удивление обострился. Где листик
прошуршит, где какая-нибудь букашка чихнет, зверь когтем поскребет или птица
крылом помашет - все это, не спросясь, так и лезло ко мне в уши. Еще никогда
в жизни мне не приходилось слышать такого богатого стереоэффекта. А уж мой
нюх, и без того отменный, теперь достиг полного совершенства. Достаточно
было легкого дуновения ветерка, чтобы я с точностью определил, где протекает
ручей. Я мог бы безошибочно сказать вам, под каким кустом и когда пробегал
кролик или куда спряталась бродившая неподалеку лиса...
Я сделал первый нерешительный шаг. Потом второй. Такое странное
ощущение... Я снова шагнул, стал думать о том, какой лапой мне теперь
двигать, - и тут же споткнулся. Встал, поднялся, опять шагнул... И опять
споткнулся. От досады я даже задрал морду кверху и завыл. При этом я сам
немного испугался своего голоса - слишком уж неожиданно получилось. Само
собой вырвалось. Зато я понял, что если я могу выть сам собой, то, значит, и
идти должен не задумываясь - тогда все получится. Просто надо расслабиться и
махнуть на все рукой.., то есть правильнее сказать - лапой. Довериться своим
инстинктам. Наверное, разум в таких случаях только мешает.
Я попробовал задушить в себе мыслительные процессы - и тут же, как
миленький, побежал трусцой. Впрочем, радоваться было рано: неизвестно, какие
еще страшные сюрпризы ждут меня впереди. Потому что скорее всего превращение
еще не закончилось; вернее, закончилась только физическая его часть.
Подтверждение моей догадки не заставило себя ждать. Стоило мне
перестать думать и отдать свой разум на откуп новому телу, как меня начали
посещать весьма и весьма странные мысли. Не припомню, чтобы я думал о чем-то
подобном раньше. Словом.., я почувствовал острое желание поохотиться.
Голова моя невольно потянулась к земле, и я стал энергично крутить
туда-сюда своим длинным носом, пытаясь напасть на какой-нибудь след. Когда
след мне попадался, я тут же определял, кому он принадлежит и когда был
оставлен. Я поднимал морду вверх и втягивал запахи, которые носит ветер.
Рыская между деревьями, я явственно представлял, как за кем-нибудь гоняюсь.
Где-то в глубине моей памяти еще теплилась мысль о том, что раньше у меня
была другая цель. Но это происходило как раз в той части мозга, которую я
выключил, чтобы перестать спотыкаться. Теперь она была почти полностью
подавлена. Я хотел только одного - охотиться, а все остальное не имело
никакого значения.
Казалось, одна моя половина словно бы заснула, тогда как другая, - о
существовании которой я даже не подозревал, - проснулась и теперь вступала в
свои права. Как будто я сплю и вижу сон. А может, все наоборот: моя прошлая
жизнь была сном, а сейчас наступила явь?
Сон...
Я вприпрыжку бегу сквозь ночь, полную изумительных запахов и звуков...
По склону холма, затем по берегу какого-то ручья. Останавливаюсь, пробую на
вкус холодную черную воду. Кругом стоит такая темень, что ничего не
разобрать. Зато от земли исходит отчетливый запах всякой мелкой живности. Я
беру какой-то след, бегу по нему, потом теряю, принимаюсь за новый... Я
бесшумен, словно призрак, даже в темноте нет мне преград. Разум больше не
нужен - я живу ощущениями. Я стал частью окружающей меня ночи. Я весь
превратился в голод, жажду погони и охотничий пыл.
Вот впереди кто-то бежит... Почуял меня... Удирает... Ну и пусть, все
равно это моя ночь. Я слышу даже песню, которую поет в небе луна... И нет ни
времени, ни пространства - только я один лечу навстречу этому миру, а он
летит навстречу мне... Сумрачная жажда охоты поглотила меня - это сладкое
наваждение, когда разум спит, когда чувства выползают из самых темных
закоулков, чтобы попировать на празднике смерти... Эй вы! Слышите - я несу
смерть на остриях своих клыков! Я сам - смерть в собачьем обличье! Ночь -
это мое время!
Но время исчезло, а ночь подхватила меня и унесла далеко-далеко... Я
стал хищником, все остальные - жертвами. Не помню, скольких мелких тварей
мне удалось поймать. Когда я ел их, они пищали, а на зубах у меня скрипел
мех. И мне казалось, что я делаю все правильно, что так и надо. Можете не
верить, но мне действительно так казалось...
Один раз среди ночи охотничий восторг так переполнил меня, что из моей
пасти сам собой вырвался громкий протяжный вой. И в ту же секунду я услышал,
как вдалеке кто-то завыл мне в ответ. Это привело меня в такое смятение, что
я даже толком не понял, что со мной происходит. И хотя ответный клич больше
не повторился, я еще долго медлил, прежде чем снова взял след.
Воспоминания той ночи грешат темными пятнами и провалами, как всегда
бывает, когда пытаешься восстановить сон или день, заполненный однообразной
работой. Случалось, я уставал и останавливался, чтобы отдышаться. Несколько
раз жадно пил из ручьев и мелких лесных водоемов. Но даже когда мое тело
отдыхало, а ноги не вели меня по следу, я продолжал мысленно охотиться.
Только ближе к восходу мой охотничий пыл начал понемногу стихать. В воздухе
появились новые запахи - запахи, означавшие близость человеческого жилья.
Впрочем, пока расстояние позволяло особо не беспокоиться.
Я остановился на какой-то прогалинке и замер, прислушиваясь. Посмотрели
бы вы на меня в тот момент: бока ходят ходуном, язык высунут, уши
настороженно торчат... Тогда я был убежден - если можно сказать такое о
волке, - что нет на свете существа, которое смогло бы приблизиться ко мне
незаметно. Эх, до чего же глубоко мы порой заблуждаемся! Теперь-то я
понимаю, что если хочешь стать образованным оборотнем, то одной ночью в лесу
не обойдешься.
Он зашел с подветренной стороны, причем совершенно беззвучно. Просто
удивительно, как такая махина смогла подкрасться, не задев моего
сверхчувствительного слуха, - пусть даже я не такой уж опытный. Когда я
наконец учуял, что я не один, уже подступало утро - на траву выпала роса, а
на небе затеплился первый луч рассвета.
Где-то позади меня раздались мягкие шаги. Я тут же вскочил и
насторожился. Совсем рядом послышалось глухое рычание, странным образом
напоминавшее человеческую речь, а именно - мое собственное имя. И вдруг я
увидел прямо перед собой волка - огромного, серого, с горящими желтыми
глазами. Бежать? Я решил, что это бесполезно, потому что он все равно
нагонит меня и тогда нападет сзади, что еще хуже. Драться? Эта мысль тоже не
вызывала у меня особого воодушевления. Впрочем, кажется, другого выхода у
меня не было. Зачем бы он тогда подкрадывался ко мне, если не с целью
напасть?
Ну что ж - драться так драться. Я как раз отдохнул, накопил силы - хуже
было бы, если бы он перехватил меня набегу...
Я воинственно зарычал и бросился на противника, причем метил зубами
прямо в шею. Однако ему достаточно было повести одним плечом - и я уже
валялся на земле. В ту же секунду я почувствовал у себя на горле его зубы -
к счастью, они не сжимались. Мой дремавший разум на мгновение проснулся, и в
памяти у меня промелькнул абзац из учебника о субординации среди волков. Там
говорилось, что побежденный должен подставить победителю свою глотку - и тот
больше не имеет права нападать. Я замер без движения. Хотя, с другой
стороны, что еще я мог сделать? Оставалось надеяться, что этот волк учился
по тому же учебнику, что и я.
Я продолжал лежать без движения, в то время как противник сдавливал
клыками мою шею. Не знаю, сколько это продолжалось, но наконец сжатие
прекратилось и я увидел прямо перед собой остроносую морду. Снова
послышалось рычание, напоминавшее человеческую речь: "Джеймс..."
И вдруг этот волк стал вести себя как-то совершенно не по-волчьему.
Сначала он несколько раз поднялся на задние лапы, а передние при этом
старался поднять высоко вверх. Затем начал кататься по земле и выбрасывать
лапы в разные стороны. И тут я догадался, в чем дело. Постепенно он
становился все больше и больше похож на человека, более того - хорошо мне
знакомого человека...
Тогда я тоже попробовал рычать и одновременно произносить слова. "Дядя
Джордж!" - попытался прорычать я. Не уверен, что у меня получилось; тем не
менее он улыбнулся и кивнул мне.
- Вижу, вижу - пришла пора преподать тебе несколько уроков, - сказал
дядя. - Что ж, начнем с одного из быстрых способов перевоплощения обратно.
Я послушно кивнул головой.., то есть мордой. Все-таки хорошо, когда в
семье есть хоть один специалист этого дела.
Едва я закончил перевоплощаться обратно, как сразу же почувствовал,
насколько сильно замерз и устал.
- Пошли, - сказал дядя Джордж и взял меня за руку. - У меня есть телега
недалеко отсюда. Доедем до усадьбы.
Мы двинулись, петляя между деревьями.
- Может, у тебя найдется какое-нибудь одеяло, - с трудом проговорил я,
чувствуя, что зубы у меня начинают стучать. - Что-то мне нездоровится.
- Понимаю, понимаю, мой мальчик. Конечно, я взял для тебя теплые вещи.
Я с трудом дышал, поэтому мог идти, только опираясь на дядю Джорджа.
Ноги мои насквозь промокли от росы. Затем тяжелое дыхание сменилось
неудержимой зевотой - я зевал и зевал и не мог остановиться.
- Нехватка кислорода, - пояснил дядя. - Тебе нужен свежий воздух.
Возможно, дело в том, что я слишком поторопился, когда мы меняли облик. Хотя
и без спешки эта процедура не из приятных.
- А сам-то ты не устал? - выдохнул я.
- Мне-то что, я ведь умею этим управлять.
- Придется тебе и меня поучить.
- Всему свое время, - ответил он.
Наконец мы добрались до телеги. При виде нас смирная коричневая лошадь
скосила глаз и всхрапнула. Теперь нам предстояло одеться. С трудом держась
на ногах, я облачился в рубашку и брюки, которые захватил для меня дядя
Джордж. Его огромный синий плащ болтался на мне, как на вешалке.
Когда оба мы были одеты, дядя Джордж подал мне руку, чтобы подсадить в
телегу. Думаю, сам бы я сейчас с этим не справился. -Ты знал, что я здесь...
- промычал я, устраиваясь поудобнее в телеге и укрываясь плащом.
- Угу, - буркнул он и тихонько натянул поводья. Мы поехали, и больше у
меня уже не было сил задавать вопросы. Мысли путались и ускользали - сколько
ни старался, я не мог перевести их в слова. Оставалось только думать. Я
думал, думал, пока не начал куда-то улетать... Потом я уснул.
И мне приснился сон - какие-то странные и непонятные обрывки. Кстати, у
меня есть один приятель, который работает кассиром в банке. Так вот, он
рассказывал мне, что, когда только начал работать там, его преследовали так
называемые "сны кассира" - ему все время снилось, как он стоит за стойкой и
отсчитывает деньги. Думаю, нечто похожее происходит со всеми, кто занимается
каким-либо монотонным трудом. Но мой сон был куда более необычный, потому
что выражение "видеть сон" подошло бы к нему не в полной мере. Во сне я
снова стал волком, снова рыскал по лесам, но, сами понимаете, в темноте я
мало что мог увидеть, поэтому я невольно ощущал во сне все запахи, слышал
все звуки. Если у меня и мелькало что-нибудь перед глазами, то прямо под
самым носом - трава, корни деревьев, камни или просто голая земля. И вдруг я
почуял какой-то знакомый запах - я даже еще не знал точно, кто это, но я уже
гнался за ним... Я несся так стремительно, что уже не различал мелькавших
мимо меня деревьев. Запах становился все сильнее. Теперь я знал, кому он
принадлежит. Я выбежал на какую-то полянку и там, за деревом, я увидел ее.
Это была моя мать...
И тут я понял, что лежу в телеге, услышал мерный топот лошадиных копыт.
Я уже не спал, но и нельзя сказать, чтобы до конца проснулся. Не знаю, как
долго я пробыл в таком полусне. Затем я почувствовал, что уже больше не
мерзну. Когда я открыл глаза, уже вовсю светило солнце. По его расположению
я понял, что проспал не меньше двух часов.
Теперь мы ехали не по ухабистой лесной тропинке, а по более ровной
дороге. Деревья поредели и сменились кустарником. Судя по всему, мы
забрались на какую-то возвышенность, потому что, оглянувшись назад, я увидел
раскинувшийся внизу лесной массив. Он был похож на ярко-зеленое море, по
которому, словно дрейфующие острова, лениво плыли темные тени облаков. Я
снова повернулся вперед и увидел, что мы подъезжаем к большому белокаменному
особняку с черепичной крышей. Как и положено, дом располагался на горе и был
окружен высокой крепостной стеной. Дорога вела прямо к парадным воротам.
Ворота эти были закрыты.
- Ну вот, мы почти дома, - сказал дядя Джордж, даже не оглянувшись на
меня. - Пить хочешь?
Я тут же понял, что хочу, но не успел ответить, как дядя уже подал мне
бутылку с водой. Отхлебнув несколько приличных глотков, я закрыл пробку и
отдал бутыль.
- Спасибо, - выдохнул я и стал с любопытством оглядывать место
прибытия. Когда мы подъехали чуть ближе, я услышал какой-то низкий бубнящий
звук, похожий на гул множества голосов.
Я перевернулся в более удобное положение и немного обследовал свое
тело. Удивительно - больше у меня нигде ничего не ныло и не тянуло. Пока я
спал, все боли исчезли. Усталость тоже как рукой сняло - я даже не верил,
что могу чувствовать себя настолько хорошо.
Когда мы наконец-то подъехали к воротам, дядя Джордж помахал двум
вооруженным охранникам, и они впустили нас внутрь.
- Доброе утро, - сказал он. - Есть добрые новости?
- Нет, - ответил тот, что стоял слева. - Но и дурных вроде как тоже.
- Прекрасно.
Сразу за воротами я увидел военный лагерь. Судя по всему, когда-то на
этом месте была мирная зеленая лужайка. Теперь же траву на ней немилосердно
вытоптали. Кругом сновали люди, которые чистили оружие, натирали до блеска
шлемы, приводили в порядок нагрудные щитки и налокотники. Тут и там дымили
походные кухни, распространяя густые ароматы бульона и чая. Справа -
обедали, слева - обучались рукопашному бою.
- Что, ожидается какое-то нападение? - спросил я.
- И да, и нет, - как всегда уклончиво ответил дядя.
Еще во время редких приездов дяди Джорджа к нам я заметил, что он не
отличается многословием. Если он и говорил что-то, то никогда нельзя было
понять, что именно он хочет сказать. И все же я знал, что в случае
необходимости дядя Джордж может выразить свои мысли предельно ясно. Значит,
сейчас был просто не тот случай.
Мы свернули на какую-то узкую дорожку, которая привела нас на задворки
усадьбы. Дядя остановил телегу у конюшни, слез, после чего передал ее на
попечение конюха, который тут же вышел нам навстречу. Спрыгнув с телеги, я
бодро зашагал следом за ним по украшенной флагами вязовой аллее, которая
вела к задней стороне усадьбы.
- Есть хочешь? - спросил дядя, как только мы вошли в дом.
Я кивнул. На самом деле я не просто хотел есть - я прямо умирал с
голода.
- Я тоже, - сказал он. - Пойдем, покажу тебе комнату, где ты сможешь
умыться и привести себя в порядок, пока кухарка соберет нам поесть.
Встретимся вон там, за большим столом, - добавил он, указывая через
раскрытую дверь куда-то направо. - И поторопись.
Комната, в которую он меня привел, была ничуть не больше той, что я
занимал у себя дома, зато выглядела гораздо опрятней. Я распахнул ставни, с
удовольствием вдохнул свежий воздух и полюбовался видом из окна, который
состоял из нескольких могучих деревьев и пары дворовых построек Затем я
наполнил водой таз, снял рубашку и начал мыться. Потом я решил, что помыться
мне лучше всего полностью, и скинул с себя все остальное. Я извел на себя
несколько тазиков воды и добрую пригоршню шампуня, после чего как следует
растерся полотенцем. Затем открыл платяной шкаф, о котором говорил мне дядя,
и стал подыскивать себе одежду.
Напоследок я тщательно причесал волосы, вычистил ногти и прополоскал
рот. Только после этого я отправился в небольшую комнату, расположенную за
кухней.
Еще издали я услышал знакомые голоса. Один из них принадлежал моей
тете, Мерил, а другой...
- Барри! - воскликнул я сразу же, как зашел. Он поднялся из-за стола и
слегка улыбнулся мне:
- Слышал, что с тобой приключилось. Я кивнул.
- Выглядишь вполне сносно, - добавил он.
- Ты тоже, - сказал я, на что Барри ответил кривой усмешкой.
Обняв для приличия тетю Мерил - высокую темноволосую даму с чуть
заметным шрамом над левой бровью, - я уселся за стол и стал накладывать себе
на тарелку еду. Затем по очереди оглядел присутствующих.
Барри положил вилку и сказал:
- Я прибыл сюда еще вчера. Когда я увидел, что попал в разрушенный