100 ВОЛШЕБНЫХ СКАЗОК
КАРЛО КОЛЛОДИ. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПИНОККИО
1. КАК МАСТЕРУ ВИШНЕ ПОПАЛСЯ КУСОК ДЕРЕВА, КОТОРЫЙ ПЛАКАЛ И СМЕЯЛСЯ, КАК РЕБЕНОК
Жил-был…
«Король!» – немедленно воскликнут мои маленькие читатели.
Нет, дети, вы не угадали. Жил-был кусок дерева.
То было не какое-нибудь благородное дерево, а самое обыкновенное полено, из тех, которыми в зимнюю пору топят печи и камины, чтобы обогреть комнату.
Не знаю уж, какими путями, но в один прекрасный день этот кусок дерева оказался в мастерской старого столяра. Старика звали мастер Антонио, но весь свет именовал его «мастер Вишня», так как кончик его носа был подобен спелой вишне – вечно блестящий и сизокрасный.
Мастер Вишня страшно обрадовался, обнаружив полено, и, весело потирая руки, пробормотал:
– Этот кусок дерева попался мне довольно кстати. Смастерю-ка я из него ножку для стола.
Сказано – сделано. Не мешкая, он взял острый топор, чтобы очистить кору и придать дереву форму ножки. Но не успел он занести топор, как рука его так и повисла в воздухе – из полена послышался тонкий, умоляющий голосок:
– Не бейте меня!
Можете себе представить, какое сделалось лицо у доброго старого мастера Вишни.
Изумленный в высшей степени, он начал водить глазами по мастерской, чтобы узнать, откуда взялся этот голосок. Но в комнате никого не было. Он заглянул под верстак – никого. Посмотрел в шкаф, который обычно держал запертым, – никого. Сунул голову в корзину с опилками и стружками – никого. Наконец открыл ставню и поглядел на улицу – тоже никого. Может быть…
– Я все понял, – захихикал он и почесал под париком. – Голосок мне просто померещился. Значит, снова за работу!
И он опять взялся за топор и нанес превосходнейший удар по деревяшке.
– Ой, ты мне сделал больно! – завопил знакомый голосок.
Для мастера Вишни это было уже слишком. Глаза у него от страха полезли на лоб, рот раскрылся, язык свесился до подбородка, так что старик стал похож на одну из тех удивительных статуй, какими в старину украшали фонтаны.
Снова обретя дар речи, он начал рассуждать вслух, хотя еще заикался от страха:
– Кто же все-таки крикнул «ой»? Здесь ведь нет ни одной живой души. Может ли быть, чтобы кусок дерева плакал и вопил, как ребенок? Нет, никогда не поверю! Это же самое обыкновенное полено, как две капли воды похожее на все другие поленья. Если бросить его в огонь, можно прекрасно сварить на нем добрый горшок бобов. А если… кто-нибудь влез в полено, а? Что ж, тем хуже для него. Сейчас я ему покажу!
С этими словами он схватил несчастное полено обеими руками и начал безжалостно бить его об стену мастерской.
Затем он прислушался – не раздастся ли снова стон или вопль. Он ждал две минуты – ни звука; он ждал пять минут – ни звука; десять минут – ни звука.
– Я понял, – сказал он наконец, сконфуженно ухмыльнулся и взъерошил свой парик. Голосок, крикнувший «ой», мне действительно только померещился. Значит, снова за работу!
А так как его испуг еще не совсем прошел, он, дабы не потерять бодрости духа, начал негромко напевать, как делал это обычно.
Отложив топор в сторону, он взял рубанок, чтобы гладко обстругать полено. Но только он начал водить рубанком взад-вперед по дереву, как снова услышал тот же голосок, который, захлебываясь от смеха, выговорил:
– Ах, перестань, пожалуйста! Ты щекочешь меня по всему телу!
На этот раз мастер Вишня свалился как громом пораженный. Когда он позже пришел в себя, то увидел, что все еще валяется на полу.
Лицо у него было перекошено, а сизо-красный кончик носа теперь от страха стал темно-синим.
«Король!» – немедленно воскликнут мои маленькие читатели.
Нет, дети, вы не угадали. Жил-был кусок дерева.
То было не какое-нибудь благородное дерево, а самое обыкновенное полено, из тех, которыми в зимнюю пору топят печи и камины, чтобы обогреть комнату.
Не знаю уж, какими путями, но в один прекрасный день этот кусок дерева оказался в мастерской старого столяра. Старика звали мастер Антонио, но весь свет именовал его «мастер Вишня», так как кончик его носа был подобен спелой вишне – вечно блестящий и сизокрасный.
Мастер Вишня страшно обрадовался, обнаружив полено, и, весело потирая руки, пробормотал:
– Этот кусок дерева попался мне довольно кстати. Смастерю-ка я из него ножку для стола.
Сказано – сделано. Не мешкая, он взял острый топор, чтобы очистить кору и придать дереву форму ножки. Но не успел он занести топор, как рука его так и повисла в воздухе – из полена послышался тонкий, умоляющий голосок:
– Не бейте меня!
Можете себе представить, какое сделалось лицо у доброго старого мастера Вишни.
Изумленный в высшей степени, он начал водить глазами по мастерской, чтобы узнать, откуда взялся этот голосок. Но в комнате никого не было. Он заглянул под верстак – никого. Посмотрел в шкаф, который обычно держал запертым, – никого. Сунул голову в корзину с опилками и стружками – никого. Наконец открыл ставню и поглядел на улицу – тоже никого. Может быть…
– Я все понял, – захихикал он и почесал под париком. – Голосок мне просто померещился. Значит, снова за работу!
И он опять взялся за топор и нанес превосходнейший удар по деревяшке.
– Ой, ты мне сделал больно! – завопил знакомый голосок.
Для мастера Вишни это было уже слишком. Глаза у него от страха полезли на лоб, рот раскрылся, язык свесился до подбородка, так что старик стал похож на одну из тех удивительных статуй, какими в старину украшали фонтаны.
Снова обретя дар речи, он начал рассуждать вслух, хотя еще заикался от страха:
– Кто же все-таки крикнул «ой»? Здесь ведь нет ни одной живой души. Может ли быть, чтобы кусок дерева плакал и вопил, как ребенок? Нет, никогда не поверю! Это же самое обыкновенное полено, как две капли воды похожее на все другие поленья. Если бросить его в огонь, можно прекрасно сварить на нем добрый горшок бобов. А если… кто-нибудь влез в полено, а? Что ж, тем хуже для него. Сейчас я ему покажу!
С этими словами он схватил несчастное полено обеими руками и начал безжалостно бить его об стену мастерской.
Затем он прислушался – не раздастся ли снова стон или вопль. Он ждал две минуты – ни звука; он ждал пять минут – ни звука; десять минут – ни звука.
– Я понял, – сказал он наконец, сконфуженно ухмыльнулся и взъерошил свой парик. Голосок, крикнувший «ой», мне действительно только померещился. Значит, снова за работу!
А так как его испуг еще не совсем прошел, он, дабы не потерять бодрости духа, начал негромко напевать, как делал это обычно.
Отложив топор в сторону, он взял рубанок, чтобы гладко обстругать полено. Но только он начал водить рубанком взад-вперед по дереву, как снова услышал тот же голосок, который, захлебываясь от смеха, выговорил:
– Ах, перестань, пожалуйста! Ты щекочешь меня по всему телу!
На этот раз мастер Вишня свалился как громом пораженный. Когда он позже пришел в себя, то увидел, что все еще валяется на полу.
Лицо у него было перекошено, а сизо-красный кончик носа теперь от страха стал темно-синим.
2. МАСТЕР ВИШНЯ ДАРИТ КУСОК ДЕРЕВА СВОЕМУ ДРУГУ ДЖЕППЕТТО, КОТОРЫЙ ХОЧЕТ ВЫРЕЗАТЬ ИЗ НЕГО ЧУДЕСНЕЙШЕГО ДЕРЕВЯННОГО ЧЕЛОВЕЧКА, СПОСОБНОГО ПЛЯСАТЬ И ФЕХТОВАТЬ, А ТАКЖЕ КУВЫРКАТЬСЯ В ВОЗДУХЕ
В это мгновение раздался стук в дверь.
– Войдите, – с трудом выговорил столяр, но встать на ноги не смог.
В мастерскую вошел старый, но еще бодрый человек, по имени Джеппетто. Дети из соседних домов, желая подразнить его, придумали ему прозвище Кукурузная лепешка – его желтый парик выглядел точнехонько, как кукурузная лепешка.
Джеппетто был очень вспыльчивый старичок. Горе тому, кто назовет его Кукурузной лепешкой! Он сразу приходил в такое бешенство, что никакая сила не могла его укротить.
– Добрый день, мастер Антонио, – сказал Джеппетто. – Что вы поделываете на полу?
– Преподаю муравьям таблицу умножения.
– В добрый час!
– Что привело вас ко мне, дядюшка Джеппетто?
– Ноги!.. Знайте, мастер Антонио: я пришел сюда, чтобы просить вас об одном одолжении.
– С превеликим удовольствием, – ответил столяр и приподнялся с пола.
– Сегодня утром мне пришла в голову одна идея.
– Слушаю вас.
– Я подумал, что неплохо было бы вырезать этакого отменного деревянного человечка. Но это должен быть удивительный деревянный человечек: способный плясать, фехтовать и кувыркаться в воздухе. С этим деревянным человечком я пошел бы по белу свету и зарабатывал бы себе на кусок хлеба и стаканчик винца. Что вы на это скажете?
– Браво, Кукурузная лепешка! – воскликнул тот самый голосок, который доносился невесть откуда.
Когда дядюшка Джеппетто услыхал, что его обозвали Кукурузной лепешкой, он от гнева побагровел, как перец, и яростно закричал на столяра:
– Как вы смеете меня оскорблять?
– Кто вас оскорбляет?
– Вы сказали мне «Кукурузная лепешка»!
– Это не я сказал.
– Так кто же, я сам? Я заявляю, что это сказали вы!
– Нет!
– Да!
– Нет!
– Да!
Они горячились все больше, затем от слов перешли к делу, схватились, стали кусаться и царапаться.
Когда бой окончился, желтый парик Джеппетто был в руках мастера Антонио, а седой парик столяра – в зубах у Джеппетто.
– Отдай мне мой парик! – закричал мастер Антонио.
– А ты отдай мне мой, и мы заключим мир.
После того как старички обменялись париками, они пожали друг другу руки и поклялись быть добрыми друзьями на всю жизнь.
– Итак, дядюшка Джеппетто, – сказал столяр в знак примирения, – какую услугу я могу вам оказать?
– Не дадите ли вы мне дерева, чтобы я мог сделать деревянного человечка?
Мастер Антонио поспешно и не без удовольствия бросился к верстаку и достал тот самый кусок дерева, который нагнал на него такого страху. Но, когда он передавал полено своему, другу, оно сильно рванулось, выскользнуло у него из рук и свалилось прямо на тощие ноги бедного Джеппетто.
– Ох! Как вежливо вы преподносите людям свои подарки, мастер Антонио! Вы меня, кажется, сделали калекой на всю жизнь.
– Клянусь вам, это не я!
– Значит, я?
– Виновато это дерево.
– Это я и сам знаю, но ведь вы уронили мне его на ноги.
– Я не ронял!
– Обманщик!
– Джеппетто, не оскорбляйте меня, иначе я назову вас Кукурузной лепешкой!
– Осел!
– Кукурузная лепешка!
– Корова!
– Кукурузная лепешка!
– Глупая обезьяна!
– Кукурузная лепешка!
Когда Джеппетто в третий раз услышал, что его обозвали Кукурузной лепешкой, он потерял последние крохи разума, бросился на столяра, и оба начали снова тузить друг друга.
После потасовки нос мастера Антонио имел на две царапины больше, а куртка его друга – на две пуговицы меньше.
Когда они таким образом свели свои счеты, оба опять пожали друг другу руки и поклялись быть добрыми друзьями на всю жизнь.
Затем Джеппетто взял шальное полено под мышку и, прихрамывая, отправился домой.
– Войдите, – с трудом выговорил столяр, но встать на ноги не смог.
В мастерскую вошел старый, но еще бодрый человек, по имени Джеппетто. Дети из соседних домов, желая подразнить его, придумали ему прозвище Кукурузная лепешка – его желтый парик выглядел точнехонько, как кукурузная лепешка.
Джеппетто был очень вспыльчивый старичок. Горе тому, кто назовет его Кукурузной лепешкой! Он сразу приходил в такое бешенство, что никакая сила не могла его укротить.
– Добрый день, мастер Антонио, – сказал Джеппетто. – Что вы поделываете на полу?
– Преподаю муравьям таблицу умножения.
– В добрый час!
– Что привело вас ко мне, дядюшка Джеппетто?
– Ноги!.. Знайте, мастер Антонио: я пришел сюда, чтобы просить вас об одном одолжении.
– С превеликим удовольствием, – ответил столяр и приподнялся с пола.
– Сегодня утром мне пришла в голову одна идея.
– Слушаю вас.
– Я подумал, что неплохо было бы вырезать этакого отменного деревянного человечка. Но это должен быть удивительный деревянный человечек: способный плясать, фехтовать и кувыркаться в воздухе. С этим деревянным человечком я пошел бы по белу свету и зарабатывал бы себе на кусок хлеба и стаканчик винца. Что вы на это скажете?
– Браво, Кукурузная лепешка! – воскликнул тот самый голосок, который доносился невесть откуда.
Когда дядюшка Джеппетто услыхал, что его обозвали Кукурузной лепешкой, он от гнева побагровел, как перец, и яростно закричал на столяра:
– Как вы смеете меня оскорблять?
– Кто вас оскорбляет?
– Вы сказали мне «Кукурузная лепешка»!
– Это не я сказал.
– Так кто же, я сам? Я заявляю, что это сказали вы!
– Нет!
– Да!
– Нет!
– Да!
Они горячились все больше, затем от слов перешли к делу, схватились, стали кусаться и царапаться.
Когда бой окончился, желтый парик Джеппетто был в руках мастера Антонио, а седой парик столяра – в зубах у Джеппетто.
– Отдай мне мой парик! – закричал мастер Антонио.
– А ты отдай мне мой, и мы заключим мир.
После того как старички обменялись париками, они пожали друг другу руки и поклялись быть добрыми друзьями на всю жизнь.
– Итак, дядюшка Джеппетто, – сказал столяр в знак примирения, – какую услугу я могу вам оказать?
– Не дадите ли вы мне дерева, чтобы я мог сделать деревянного человечка?
Мастер Антонио поспешно и не без удовольствия бросился к верстаку и достал тот самый кусок дерева, который нагнал на него такого страху. Но, когда он передавал полено своему, другу, оно сильно рванулось, выскользнуло у него из рук и свалилось прямо на тощие ноги бедного Джеппетто.
– Ох! Как вежливо вы преподносите людям свои подарки, мастер Антонио! Вы меня, кажется, сделали калекой на всю жизнь.
– Клянусь вам, это не я!
– Значит, я?
– Виновато это дерево.
– Это я и сам знаю, но ведь вы уронили мне его на ноги.
– Я не ронял!
– Обманщик!
– Джеппетто, не оскорбляйте меня, иначе я назову вас Кукурузной лепешкой!
– Осел!
– Кукурузная лепешка!
– Корова!
– Кукурузная лепешка!
– Глупая обезьяна!
– Кукурузная лепешка!
Когда Джеппетто в третий раз услышал, что его обозвали Кукурузной лепешкой, он потерял последние крохи разума, бросился на столяра, и оба начали снова тузить друг друга.
После потасовки нос мастера Антонио имел на две царапины больше, а куртка его друга – на две пуговицы меньше.
Когда они таким образом свели свои счеты, оба опять пожали друг другу руки и поклялись быть добрыми друзьями на всю жизнь.
Затем Джеппетто взял шальное полено под мышку и, прихрамывая, отправился домой.
3. ДЖЕППЕТТО, ВЕРНУВШИСЬ ДОМОЙ, СРАЗУ ЖЕ НАЧИНАЕТ ВЫРЕЗАТЬ ДЕРЕВЯННОГО ЧЕЛОВЕЧКА И ДАЕТ ЕМУ ИМЯ «ПИНОККИО». ПЕРВЫЕ ШАГИ ДЕРЕВЯННОГО ЧЕЛОВЕЧКА
Все жилище Джеппетто состояло из маленькой подвальной каморки; ее единственное окно выходило под лестницу. Обстановка не могла быть скромнее: шатающийся стул, прохудившаяся кровать и старый колченогий стол. У стены виднелся крохотный камин, в котором горел огонь. Но огонь был нарисованный, висевший над ним котелок – тоже нарисованный; он весело кипел и выпускал целое облако пара, и все было в точности как настоящее.
Как только Джеппетто пришел домой, он без промедления взял свой инструмент и начал вырезать деревянного человечка.
«Какое имя я дам ему? – задумался Джеппетто. – Назову-ка его Пиноккио. Это имя принесет ему счастье. Когда-то я знал целую семью Пинокки: отца звали Пиноккио, мать – Пиноккия, детей – Пинокки, и все чувствовали себя отлично. Самый богатый из них кормился подаянием».
Найдя имя для своего деревянного человечка, он стал прилежно работать. Сначала он сделал ему волосы, потом лоб и наконец глаза.
Когда глаза были готовы, он заметил – представьте себе его удивление! – что они моргают и в упор глядят на него. Уловив пристальный взгляд деревянных глаз, Джеппетто почувствовал себя не в своей тарелке и сказал с досадой:
– Глупые деревянные глаза, чего вы на меня вытаращились?
Но никто ему не ответил.
Покончив с глазами, он сделал нос. Как только нос был готов, он начал расти и рос и рос, пока за несколько минут не стал таким носищем, что просто конца-краю ему не было.
Бедный Джеппетто старался укоротить его, но, чем больше он его обрезал, отрезал и вырезал, тем длиннее становился нахальный нос.
Оставив нос в покое, он принялся за рот.
Рот был еще не вполне готов, а уже начал смеяться и корчить насмешливые рожи.
– Перестань смеяться! – сказал Джеппетто раздраженно.
Но с таким же успехом он мог обратиться к стене.
– Я еще раз тебе говорю, перестань смеяться! – вскричал Джеппетто сердито.
Рот сразу же перестал смеяться, зато высунул длиннющий язык.
Джеппетто, не желая портить себе настроение, перестал обращать внимание на все эти странности и продолжал работать. Вслед за ртом он сделал подбородок, затем шею, плечи, туловище и руки.
Как только руки были закончены, Джеппетто сразу же почувствовал, что кто-то стянул у него с головы парик. Он взглянул вверх – и что же увидел? Деревянный Человечек держал его желтый парик в руках.
– Пиноккио! Ты немедленно вернешь мне мой парик, или…
Вместо того чтобы вернуть парик старику, Пиноккио напялил его себе на голову, причем чуть не задохнулся под ним.
Бесстыдное и наглое поведение Пиноккио навеяло на Джеппетто такую грусть, какой он не испытывал за всю свою жизнь, и он сказал:
– Ты, безобразник, ты еще не совсем готов, а уже проявляешь неуважение к своему отцу. Худо, дитя мое, очень худо!
И он вытер слезу.
Теперь следовало вырезать еще ноги. И лишь только Джеппетто сделал их, как тотчас же получил пинок по носу.
«Я сам во всем виноват, – вздохнул он про себя. – Надо было раньше все предвидеть, теперь уже слишком поздно».
Затем он взял Деревянного Человечка под мышки и поставил на землю, чтобы Пиноккио научился ходить.
Но у Пиноккио были еще совсем негнущиеся, неуклюжие ноги, и он еле двигался. Тогда Джеппетто взял его за руку и стал учить, как надо переступать ногами.
Ноги постепенно расходились. Пиноккио начал двигаться свободнее и через несколько минут уже самостоятельно ходил по комнате. В конце концов он переступил порог, выскочил на середину улицы – и поминай как звали.
Бедный Джеппетто побежал следом, но не мог его догнать: этот плут Пиноккио делал прыжки не хуже зайца и так стучал при этом своими деревянными ногами по торцовой мостовой, как двадцать пар крестьянских деревянных башмаков.
– Держи его! Держи! – кричал Джеппетто.
Однако прохожие при виде Деревянного Человечка, бегущего, как гончая собака, замирали, глазели на него и хохотали, так хохотали, что невозможно описать.
К счастью, появился полицейский. Он подумал, что не иначе как жеребенок убежал от своего хозяина. И он встал, мужественный и коренастый, посреди улицы, твердо решившись схватить лошадку и не допустить до беды.
Пиноккио уже издали заметил, что полицейский преградил ему путь, и хотел проскользнуть у него между ног. Но его постигла плачевная неудача.
Полицейский ловким движением ухватил Пиноккио за нос (а это был, как известно, необыкновенно длинный нос, будто для того только и созданный, чтобы полицейские за него хватались) и передал его в руки Джеппетто. Старику не терпелось тут же на месте надрать Пиноккио уши в наказание за бегство. Но представьте себе его изумление – он не мог обнаружить ни одного уха! Как вы думаете, почему? Да потому, что, увлекшись работой, он позабыл сделать Деревянному Человечку уши.
Пришлось взять Пиноккио за шиворот и таким порядком повести его обратно домой. При этом Джеппетто твердил, угрожающе покачивая головой:
– Сейчас мы пойдем домой. А когда мы будем дома, я с тобой рассчитаюсь, будь уверен!
Услышав эту угрозу, Пиноккио лег на землю – и ни с места. Подошли любопытные и бездельники, и вскоре собралась целая толпа.
Все говорили разное.
– Бедный Деревянный Человечек, – сочувствовали одни. – Он совершенно прав, что не хочет идти домой. Этот злодей Джеппетто задаст ему перцу.
Другие, полные злобы, твердили:
– Этот Джеппетто, хоть и выглядит порядочным человеком, на самом деле груб и безжалостен к детям. Если мы отдадим ему бедного Деревянного Человечка, он его на куски изломает.
И они болтали и подзуживали друг друга до тех пор, пока полицейский не освободил Пиноккио, а вместо него арестовал бедного Джеппетто. От неожиданности старик не сумел найти ни слова себе в оправдание, только заплакал и по дороге в тюрьму всхлипывал, приговаривая:
– Неблагодарный мальчишка! А я-то старался сделать из тебя приличного Деревянного Человечка! Но так мне и надо. Следовало раньше все предвидеть!
То, что случилось потом, – совершенно невероятная история, которую я изложу вам в последующих главах.
Как только Джеппетто пришел домой, он без промедления взял свой инструмент и начал вырезать деревянного человечка.
«Какое имя я дам ему? – задумался Джеппетто. – Назову-ка его Пиноккио. Это имя принесет ему счастье. Когда-то я знал целую семью Пинокки: отца звали Пиноккио, мать – Пиноккия, детей – Пинокки, и все чувствовали себя отлично. Самый богатый из них кормился подаянием».
Найдя имя для своего деревянного человечка, он стал прилежно работать. Сначала он сделал ему волосы, потом лоб и наконец глаза.
Когда глаза были готовы, он заметил – представьте себе его удивление! – что они моргают и в упор глядят на него. Уловив пристальный взгляд деревянных глаз, Джеппетто почувствовал себя не в своей тарелке и сказал с досадой:
– Глупые деревянные глаза, чего вы на меня вытаращились?
Но никто ему не ответил.
Покончив с глазами, он сделал нос. Как только нос был готов, он начал расти и рос и рос, пока за несколько минут не стал таким носищем, что просто конца-краю ему не было.
Бедный Джеппетто старался укоротить его, но, чем больше он его обрезал, отрезал и вырезал, тем длиннее становился нахальный нос.
Оставив нос в покое, он принялся за рот.
Рот был еще не вполне готов, а уже начал смеяться и корчить насмешливые рожи.
– Перестань смеяться! – сказал Джеппетто раздраженно.
Но с таким же успехом он мог обратиться к стене.
– Я еще раз тебе говорю, перестань смеяться! – вскричал Джеппетто сердито.
Рот сразу же перестал смеяться, зато высунул длиннющий язык.
Джеппетто, не желая портить себе настроение, перестал обращать внимание на все эти странности и продолжал работать. Вслед за ртом он сделал подбородок, затем шею, плечи, туловище и руки.
Как только руки были закончены, Джеппетто сразу же почувствовал, что кто-то стянул у него с головы парик. Он взглянул вверх – и что же увидел? Деревянный Человечек держал его желтый парик в руках.
– Пиноккио! Ты немедленно вернешь мне мой парик, или…
Вместо того чтобы вернуть парик старику, Пиноккио напялил его себе на голову, причем чуть не задохнулся под ним.
Бесстыдное и наглое поведение Пиноккио навеяло на Джеппетто такую грусть, какой он не испытывал за всю свою жизнь, и он сказал:
– Ты, безобразник, ты еще не совсем готов, а уже проявляешь неуважение к своему отцу. Худо, дитя мое, очень худо!
И он вытер слезу.
Теперь следовало вырезать еще ноги. И лишь только Джеппетто сделал их, как тотчас же получил пинок по носу.
«Я сам во всем виноват, – вздохнул он про себя. – Надо было раньше все предвидеть, теперь уже слишком поздно».
Затем он взял Деревянного Человечка под мышки и поставил на землю, чтобы Пиноккио научился ходить.
Но у Пиноккио были еще совсем негнущиеся, неуклюжие ноги, и он еле двигался. Тогда Джеппетто взял его за руку и стал учить, как надо переступать ногами.
Ноги постепенно расходились. Пиноккио начал двигаться свободнее и через несколько минут уже самостоятельно ходил по комнате. В конце концов он переступил порог, выскочил на середину улицы – и поминай как звали.
Бедный Джеппетто побежал следом, но не мог его догнать: этот плут Пиноккио делал прыжки не хуже зайца и так стучал при этом своими деревянными ногами по торцовой мостовой, как двадцать пар крестьянских деревянных башмаков.
– Держи его! Держи! – кричал Джеппетто.
Однако прохожие при виде Деревянного Человечка, бегущего, как гончая собака, замирали, глазели на него и хохотали, так хохотали, что невозможно описать.
К счастью, появился полицейский. Он подумал, что не иначе как жеребенок убежал от своего хозяина. И он встал, мужественный и коренастый, посреди улицы, твердо решившись схватить лошадку и не допустить до беды.
Пиноккио уже издали заметил, что полицейский преградил ему путь, и хотел проскользнуть у него между ног. Но его постигла плачевная неудача.
Полицейский ловким движением ухватил Пиноккио за нос (а это был, как известно, необыкновенно длинный нос, будто для того только и созданный, чтобы полицейские за него хватались) и передал его в руки Джеппетто. Старику не терпелось тут же на месте надрать Пиноккио уши в наказание за бегство. Но представьте себе его изумление – он не мог обнаружить ни одного уха! Как вы думаете, почему? Да потому, что, увлекшись работой, он позабыл сделать Деревянному Человечку уши.
Пришлось взять Пиноккио за шиворот и таким порядком повести его обратно домой. При этом Джеппетто твердил, угрожающе покачивая головой:
– Сейчас мы пойдем домой. А когда мы будем дома, я с тобой рассчитаюсь, будь уверен!
Услышав эту угрозу, Пиноккио лег на землю – и ни с места. Подошли любопытные и бездельники, и вскоре собралась целая толпа.
Все говорили разное.
– Бедный Деревянный Человечек, – сочувствовали одни. – Он совершенно прав, что не хочет идти домой. Этот злодей Джеппетто задаст ему перцу.
Другие, полные злобы, твердили:
– Этот Джеппетто, хоть и выглядит порядочным человеком, на самом деле груб и безжалостен к детям. Если мы отдадим ему бедного Деревянного Человечка, он его на куски изломает.
И они болтали и подзуживали друг друга до тех пор, пока полицейский не освободил Пиноккио, а вместо него арестовал бедного Джеппетто. От неожиданности старик не сумел найти ни слова себе в оправдание, только заплакал и по дороге в тюрьму всхлипывал, приговаривая:
– Неблагодарный мальчишка! А я-то старался сделать из тебя приличного Деревянного Человечка! Но так мне и надо. Следовало раньше все предвидеть!
То, что случилось потом, – совершенно невероятная история, которую я изложу вам в последующих главах.
4. ИСТОРИЯ ПИНОККИО И ГОВОРЯЩЕГО СВЕРЧКА, ИЗ КОТОРОЙ ВИДНО, ЧТО ЗЛЫЕ ДЕТИ НЕ ЛЮБЯТ, КОГДА ИМ ДЕЛАЕТ ЗАМЕЧАНИЕ КТО-НИБУДЬ, ЗНАЮЩИЙ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ОНИ САМИ
Итак, дети, скажу вам, что, в то время как Джеппетто был безвинно заключен в тюрьму, наглый мальчишка Пиноккио, избежав когтей полицейского, пустился прямиком через поле домой. Он прыгал через холмы, густой терновник и канавы с водой, словно затравленный загонщиками дикий козел или заяц. Дома он распахнул незапертую дверь, вошел, задвинул за собой щеколду и плюхнулся на пол с глубоким вздохом облегчения.
Но он недолго наслаждался спокойствием – вдруг ему послышалось, что в комнате кто-то пропищал:
– Кри-кри-кри…
– Кто меня зовет? – в ужасе спросил Пиноккио.
– Это я!
Пиноккио обернулся и увидел большого Сверчка, который медленно полз вверх по стене.
– Скажи мне. Сверчок, кто ты такой?
– Я Говорящий Сверчок и живу уже больше ста лет в этой комнате.
– Теперь это моя комната, – сказал Деревянный Человечек. – Будь любезен, отправляйся вон отсюда, желательно без оглядки!
– Я не уйду, – возразил Сверчок, – прежде чем не скажу тебе великую правду.
– Говори великую правду, только поскорее.
– Горе детям, которые восстают против своих родителей и покидают по неразумию своему отчий дом! Плохо им будет на свете, и они рано или поздно горько пожалеют об этом.
– Верещи, верещи. Сверчок, если тебе это интересно! Я, во всяком случае, знаю, что уже завтра на рассвете меня тут не будет. Если я останусь, мне придется жить так же скучно, как всем другим детям: меня пошлют в школу, заставят учиться, хочу я этого или не хочу. А между нами говоря, у меня нет ни малейшего желания учиться. Гораздо приятнее бегать за мотыльками, лазать на деревья и воровать из гнезд птенцов.
– Бедный глупыш! Разве ты не понимаешь, что таким образом ты превратишься в настоящего осла и никто тебя ни в грош не будет ставить?
– Заткни глотку, старый зловещий Сверчок! – не на шутку рассердился Пиноккио.
Но Сверчок, преисполненный терпения и мудрости, не обиделся и продолжал:
– А если тебе не по нраву ходить в школу, то почему бы тебе не научиться какому-нибудь ремеслу и честно зарабатывать свой хлеб?
– Сказать тебе, почему? – ответил Пиноккио, понемногу теряя терпение. – Потому что из всех ремесел на свете только одно мне действительно по душе.
– И что же это за ремесло?
– Есть, пить, спать, наслаждаться и с утра до вечера бродяжничать.
– Заметь себе, – сказал Говорящий Сверчок со свойственным ему спокойствием, – что все, занимающиеся этим ремеслом, всегда кончают жизнь в больнице или в тюрьме.
– Полегче, старый зловещий Сверчок… Если я рассержусь, тебе худо будет!
– Бедный Пиноккио, мне тебя вправду очень жаль!
– Почему тебе меня жаль?
– Потому что ты Деревянный Человечек и, хуже того, у тебя деревянная голова!
При последних словах Пиноккио вскочил, разъяренный, схватил с лавки деревянный молоток и швырнул его в Говорящего Сверчка.
Возможно, он не думал, что попадет в цель, но, к несчастью, попал Сверчку прямо в голову, и бедный Сверчок, успев только произнести напоследок «кри-кри-кри», остался висеть на стене как мертвый.
Но он недолго наслаждался спокойствием – вдруг ему послышалось, что в комнате кто-то пропищал:
– Кри-кри-кри…
– Кто меня зовет? – в ужасе спросил Пиноккио.
– Это я!
Пиноккио обернулся и увидел большого Сверчка, который медленно полз вверх по стене.
– Скажи мне. Сверчок, кто ты такой?
– Я Говорящий Сверчок и живу уже больше ста лет в этой комнате.
– Теперь это моя комната, – сказал Деревянный Человечек. – Будь любезен, отправляйся вон отсюда, желательно без оглядки!
– Я не уйду, – возразил Сверчок, – прежде чем не скажу тебе великую правду.
– Говори великую правду, только поскорее.
– Горе детям, которые восстают против своих родителей и покидают по неразумию своему отчий дом! Плохо им будет на свете, и они рано или поздно горько пожалеют об этом.
– Верещи, верещи. Сверчок, если тебе это интересно! Я, во всяком случае, знаю, что уже завтра на рассвете меня тут не будет. Если я останусь, мне придется жить так же скучно, как всем другим детям: меня пошлют в школу, заставят учиться, хочу я этого или не хочу. А между нами говоря, у меня нет ни малейшего желания учиться. Гораздо приятнее бегать за мотыльками, лазать на деревья и воровать из гнезд птенцов.
– Бедный глупыш! Разве ты не понимаешь, что таким образом ты превратишься в настоящего осла и никто тебя ни в грош не будет ставить?
– Заткни глотку, старый зловещий Сверчок! – не на шутку рассердился Пиноккио.
Но Сверчок, преисполненный терпения и мудрости, не обиделся и продолжал:
– А если тебе не по нраву ходить в школу, то почему бы тебе не научиться какому-нибудь ремеслу и честно зарабатывать свой хлеб?
– Сказать тебе, почему? – ответил Пиноккио, понемногу теряя терпение. – Потому что из всех ремесел на свете только одно мне действительно по душе.
– И что же это за ремесло?
– Есть, пить, спать, наслаждаться и с утра до вечера бродяжничать.
– Заметь себе, – сказал Говорящий Сверчок со свойственным ему спокойствием, – что все, занимающиеся этим ремеслом, всегда кончают жизнь в больнице или в тюрьме.
– Полегче, старый зловещий Сверчок… Если я рассержусь, тебе худо будет!
– Бедный Пиноккио, мне тебя вправду очень жаль!
– Почему тебе меня жаль?
– Потому что ты Деревянный Человечек и, хуже того, у тебя деревянная голова!
При последних словах Пиноккио вскочил, разъяренный, схватил с лавки деревянный молоток и швырнул его в Говорящего Сверчка.
Возможно, он не думал, что попадет в цель, но, к несчастью, попал Сверчку прямо в голову, и бедный Сверчок, успев только произнести напоследок «кри-кри-кри», остался висеть на стене как мертвый.
5. ПИНОККИО ЧУВСТВУЕТ ГОЛОД И, НАЙДЯ ЯЙЦО, ХОЧЕТ ИЗЖАРИТЬ СЕБЕ ЯИЧНИЦУ. НО В САМОЕ ПРЕКРАСНОЕ МГНОВЕНИЕ ЯИЧНИЦА УЛЕТАЕТ В ОКНО
Между тем наступила ночь, и Пиноккио, вспомнив, что ничего не ел, ощутил в желудке некое шебуршение, весьма похожее на аппетит.
Но у детей аппетит растет со страшной быстротой, и вот за несколько минут он превратился в голод, а голод в одно мгновение превратился в волчий голод, такой сильный, что его, право же, можно было пощупать руками.
Бедный Пиноккио стремительно бросился к камину, где кипел горшок, и хотел снять крышку, чтобы увидеть, что там варится. Но горшок был нарисован на стене. Представьте себе, каково это показалось Пиноккио! Его и без того длинный нос вытянулся по крайней мере еще на четыре пальца.
Он обежал всю комнату, обыскал все ящики и углы в надежде найти хлеба, хотя бы кусочек черствого хлеба, хотя бы хлебную корочку или обглоданную собачью кость, кусочек заплесневелой кукурузной лепешки, рыбью кость, вишневую косточку – короче говоря, хоть что-нибудь, что можно запихнуть себе в рот. Но не нашел ничего, ну просто ничегошеньки.
А голод все рос, и рос, и рос, и Пиноккио не мог ничем облегчить свои страдания, кроме как зевотой. И он начал зевать так отчаянно, что его рот раздирало до ушей.
Наконец он совсем потерял мужество и, плача, сказал:
– Говорящий Сверчок был прав. Некрасиво с моей стороны огорчать отца и убегать из дому… Если бы мой отец был дома, я не зевал бы тут до смерти. Ах, какая ужасная болезнь голод!
Вдруг он заметил в куче мусора что-то такое кругленькое и беленькое, похожее на куриное яйцо. В мгновение ока он очутился там и схватил этот предмет. Действительно, то было яйцо.
Радость Деревянного Человечка невозможно описать. Пиноккио казалось, что он грезит. Он вертел и крутил яйцо в руках, гладил, целовал его и приговаривал:
– А как мне тебя приготовить? Я испеку тебя… Нет, лучше сварю всмятку… А не лучше ли изжарить тебя на сковородке? Или, может быть, все-таки сварить наскоро, чтобы можно было выпить? Нет, быстрее всего – разбить в тарелку или сковородку. Я весь горю, так мне хочется скорее сожрать тебя!
Он поставил сковородку на жаровню с горящими углями, вместо масла налил немножко воды, а когда вода превратилась в пар, – трах! – разбил скорлупу и опрокинул яйцо на сковородку.
Но вместо белка и желтка из яйца выскочил живехонький и весьма учтивый цыпленок. Он сделал изящный поклон и сказал:
– Тысячу благодарностей, синьор Пиноккио! Вы избавили меня от труда разбивать скорлупу. До свидания, пламенный привет!
Сказав это, он расправил крылышки, вылетел через открытое окно и исчез.
Бедный Деревянный Человечек так и окаменел на месте с разинутым ртом и вытаращенными глазами, держа яичную скорлупу в руке. Когда прошел первый испуг, он начал хныкать и плакать, топать в отчаянии ногами и говорить сквозь слезы:
– Говорящий Сверчок был прав. Если бы я не убежал из дому и если бы мой отец был теперь здесь, мне не пришлось бы «умирать с голоду. Ах, какая поистине страшная болезнь голод!
И, так как в его желудке урчало все громче и он не знал, как смягчить свои страдания, он решил уйти из дому и бежать в ближайшую деревню, где какая-нибудь сострадательная душа, может быть, подаст ему кусок хлеба.
Но у детей аппетит растет со страшной быстротой, и вот за несколько минут он превратился в голод, а голод в одно мгновение превратился в волчий голод, такой сильный, что его, право же, можно было пощупать руками.
Бедный Пиноккио стремительно бросился к камину, где кипел горшок, и хотел снять крышку, чтобы увидеть, что там варится. Но горшок был нарисован на стене. Представьте себе, каково это показалось Пиноккио! Его и без того длинный нос вытянулся по крайней мере еще на четыре пальца.
Он обежал всю комнату, обыскал все ящики и углы в надежде найти хлеба, хотя бы кусочек черствого хлеба, хотя бы хлебную корочку или обглоданную собачью кость, кусочек заплесневелой кукурузной лепешки, рыбью кость, вишневую косточку – короче говоря, хоть что-нибудь, что можно запихнуть себе в рот. Но не нашел ничего, ну просто ничегошеньки.
А голод все рос, и рос, и рос, и Пиноккио не мог ничем облегчить свои страдания, кроме как зевотой. И он начал зевать так отчаянно, что его рот раздирало до ушей.
Наконец он совсем потерял мужество и, плача, сказал:
– Говорящий Сверчок был прав. Некрасиво с моей стороны огорчать отца и убегать из дому… Если бы мой отец был дома, я не зевал бы тут до смерти. Ах, какая ужасная болезнь голод!
Вдруг он заметил в куче мусора что-то такое кругленькое и беленькое, похожее на куриное яйцо. В мгновение ока он очутился там и схватил этот предмет. Действительно, то было яйцо.
Радость Деревянного Человечка невозможно описать. Пиноккио казалось, что он грезит. Он вертел и крутил яйцо в руках, гладил, целовал его и приговаривал:
– А как мне тебя приготовить? Я испеку тебя… Нет, лучше сварю всмятку… А не лучше ли изжарить тебя на сковородке? Или, может быть, все-таки сварить наскоро, чтобы можно было выпить? Нет, быстрее всего – разбить в тарелку или сковородку. Я весь горю, так мне хочется скорее сожрать тебя!
Он поставил сковородку на жаровню с горящими углями, вместо масла налил немножко воды, а когда вода превратилась в пар, – трах! – разбил скорлупу и опрокинул яйцо на сковородку.
Но вместо белка и желтка из яйца выскочил живехонький и весьма учтивый цыпленок. Он сделал изящный поклон и сказал:
– Тысячу благодарностей, синьор Пиноккио! Вы избавили меня от труда разбивать скорлупу. До свидания, пламенный привет!
Сказав это, он расправил крылышки, вылетел через открытое окно и исчез.
Бедный Деревянный Человечек так и окаменел на месте с разинутым ртом и вытаращенными глазами, держа яичную скорлупу в руке. Когда прошел первый испуг, он начал хныкать и плакать, топать в отчаянии ногами и говорить сквозь слезы:
– Говорящий Сверчок был прав. Если бы я не убежал из дому и если бы мой отец был теперь здесь, мне не пришлось бы «умирать с голоду. Ах, какая поистине страшная болезнь голод!
И, так как в его желудке урчало все громче и он не знал, как смягчить свои страдания, он решил уйти из дому и бежать в ближайшую деревню, где какая-нибудь сострадательная душа, может быть, подаст ему кусок хлеба.
6. ПИНОККИО ЗАСЫПАЕТ, ПОЛОЖИВ НОГИ НА ЖАРОВНЮ С УГЛЯМИ, И УТРОМ ПРОСЫПАЕТСЯ БЕЗ НОГ
На дворе была ужасная зимняя ночь. Гром оглушительно гремел, молнии догоняли одна другую, все небо было охвачено огнем. Холодный, порывистый ветер свирепо завывал, вздымая огромные облака пыли и заставляя деревья на полях плакать и стонать.
Пиноккио очень боялся грома и молнии, но голод был сильнее страха. Он прикрыл за собой дверь, взял подходящий разгон и за каких-нибудь сто прыжков очутился в деревне, правда, при этом он тяжело дышал и высунул язык, как добрая охотничья собака.
Деревня лежала темная и покинутая. Лавки были закрыты, двери домов закрыты, окна закрыты. На улицах не было даже собаки. Все выглядело вымершим.
Пиноккио, голодный и отчаявшийся, подошел к одному дому, потянул за дверной колокольчик и позвонил, думая про себя: «Авось кто-нибудь да выглянет».
Действительно, в окне показался старик в ночном колпаке. Он сердито крикнул:
– Что вам тут нужно в этакую пору?
– Будьте так добры, подайте мне кусок хлеба.
– Подожди меня, я сейчас вернусь, – сказал старик.
Он решил, что имеет дело с одним из тех забубенных бродяг, которые забавы ради ночью звонят в квартиры и отрывают честных людей от спокойного сна.
Через полминуты окно снова открылось, и старик крикнул:
– Становись под окно и подставь свою шляпу!
Пиноккио незамедлительно снял свой колпак. И тут на него обрушился поток воды, который промочил его насквозь от головы до пят, как горшок с засохшей геранью.
Мокрый, словно его только что вытащили из водосточной трубы, вернулся он домой, еле живой от усталости и холода. Он сел и протянул свои продрогшие и грязные ноги над жаровней с раскаленными углями.
Так он уснул. И во сне его деревянные ноги загорелись, обуглились и, наконец, превратились в золу.
А Пиноккио спал и храпел так, словно это были не его ноги, а чужие. Когда рассвело, он проснулся: кто-то стучал в дверь.
– Кто там? – спросил он, зевая, и начал продирать глаза.
– Я, – ответил голос.
Это был голос Джеппетто.
Пиноккио очень боялся грома и молнии, но голод был сильнее страха. Он прикрыл за собой дверь, взял подходящий разгон и за каких-нибудь сто прыжков очутился в деревне, правда, при этом он тяжело дышал и высунул язык, как добрая охотничья собака.
Деревня лежала темная и покинутая. Лавки были закрыты, двери домов закрыты, окна закрыты. На улицах не было даже собаки. Все выглядело вымершим.
Пиноккио, голодный и отчаявшийся, подошел к одному дому, потянул за дверной колокольчик и позвонил, думая про себя: «Авось кто-нибудь да выглянет».
Действительно, в окне показался старик в ночном колпаке. Он сердито крикнул:
– Что вам тут нужно в этакую пору?
– Будьте так добры, подайте мне кусок хлеба.
– Подожди меня, я сейчас вернусь, – сказал старик.
Он решил, что имеет дело с одним из тех забубенных бродяг, которые забавы ради ночью звонят в квартиры и отрывают честных людей от спокойного сна.
Через полминуты окно снова открылось, и старик крикнул:
– Становись под окно и подставь свою шляпу!
Пиноккио незамедлительно снял свой колпак. И тут на него обрушился поток воды, который промочил его насквозь от головы до пят, как горшок с засохшей геранью.
Мокрый, словно его только что вытащили из водосточной трубы, вернулся он домой, еле живой от усталости и холода. Он сел и протянул свои продрогшие и грязные ноги над жаровней с раскаленными углями.
Так он уснул. И во сне его деревянные ноги загорелись, обуглились и, наконец, превратились в золу.
А Пиноккио спал и храпел так, словно это были не его ноги, а чужие. Когда рассвело, он проснулся: кто-то стучал в дверь.
– Кто там? – спросил он, зевая, и начал продирать глаза.
– Я, – ответил голос.
Это был голос Джеппетто.
7. ДЖЕППЕТТО ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ. БЕДНЯГА ОТДАЕТ ПИНОККИО ВСЕ, ЧТО ПРИНЕС СЕБЕ НА ЗАВТРАК
Несчастный Пиноккио еще не совсем проснулся и поэтому не заметил, что его ноги сгорели. Услыхав голос отца, он без раздумий соскочил со стула, чтобы отодвинуть дверной засов. Но после двух-трех нетвердых шагов упал с размаху на пол. И при падении произвел такой грохот, словно мешок с деревянными ложками, упавший с пятого этажа.
– Отвори! – крикнул Джеппетто с улицы.
– Отец, я не могу, – ответил, плача. Деревянный Человечек и стал кататься по полу.
– Почему не можешь?
– Потому что кто-то сожрал мои ноги.
– А кто их сожрал?
– Кошка, – сказал Пиноккио.
Он как раз в эту минуту заметил, что кошка передними лапками теребит две стружки.
– Открой, говорю тебе, – повторил Джеппетто, – а не то, как войду, покажу тебе кошку!
– Но я вправду не могу стоять, поверьте мне. Ах, я несчастный, несчастный! Теперь я буду всю свою жизнь ползать на коленках!..
Джеппетто, предположив, что все эти вопли не более как очередная проделка Деревянного Человечка, решил положить ей конец, влез на стену и проник в комнату через окно.
Он приготовился было, не откладывая в долгий ящик, проучить наглеца, но, когда увидел своего Пиноккио, распростертого на полу и действительно безногого, жалость охватила его. Он взял Пиноккио на руки, обнял его и облобызал тысячу раз. По его щекам в это время катились крупные слезы, и он сказал, всхлипывая:
– Мой Пиноккушка, как это ты ухитрился спалить себе ноги?
– Не знаю, отец. Но, клянусь вам, это была страшная ночь, которую я никогда в жизни не забуду. Гремел гром, блистали молнии, а я так хотел есть, и Говорящий Сверчок сказал мне: «Тебе будет плохо, и ты был злой и заслужил это». И тогда я сказал: «Берегись, Сверчок!», и тогда он сказал: «Ты Деревянный Человечек, и у тебя деревянная голова», и я бросил деревянный молоток в него и убил его, но он сам виноват, так как я не хотел его убить, потому что я поставил маленькую сковородку на раскаленные угли жаровни, но цыпленок выскочил и сказал: «До свидания… Пламенный привет!» И голод все рос, и поэтому старик в ночном колпаке высунулся в окно и сказал мне: «Становись под окно и подставь шляпу», и я с бадьей воды на голове (разве попросить кусок хлеба – позор, а?) сразу же вернулся домой, и, так как я все еще был ужасно голоден, я положил ноги на жаровню, чтобы их высушить. И тогда вы вернулись, и я увидел, что они сгорели, и ног у меня больше не стало, а голод все равно остался! У-у-у-у!..
И бедный Пиноккио заплакал и завыл так громко, что было слышно за пять километров.
Джеппетто, который из всей этой бредовой речи понял только одно, а именно, что Деревянный Человечек погибает от голода, вытащил из кармана три груши, подал их Пиноккио и сказал:
– Отвори! – крикнул Джеппетто с улицы.
– Отец, я не могу, – ответил, плача. Деревянный Человечек и стал кататься по полу.
– Почему не можешь?
– Потому что кто-то сожрал мои ноги.
– А кто их сожрал?
– Кошка, – сказал Пиноккио.
Он как раз в эту минуту заметил, что кошка передними лапками теребит две стружки.
– Открой, говорю тебе, – повторил Джеппетто, – а не то, как войду, покажу тебе кошку!
– Но я вправду не могу стоять, поверьте мне. Ах, я несчастный, несчастный! Теперь я буду всю свою жизнь ползать на коленках!..
Джеппетто, предположив, что все эти вопли не более как очередная проделка Деревянного Человечка, решил положить ей конец, влез на стену и проник в комнату через окно.
Он приготовился было, не откладывая в долгий ящик, проучить наглеца, но, когда увидел своего Пиноккио, распростертого на полу и действительно безногого, жалость охватила его. Он взял Пиноккио на руки, обнял его и облобызал тысячу раз. По его щекам в это время катились крупные слезы, и он сказал, всхлипывая:
– Мой Пиноккушка, как это ты ухитрился спалить себе ноги?
– Не знаю, отец. Но, клянусь вам, это была страшная ночь, которую я никогда в жизни не забуду. Гремел гром, блистали молнии, а я так хотел есть, и Говорящий Сверчок сказал мне: «Тебе будет плохо, и ты был злой и заслужил это». И тогда я сказал: «Берегись, Сверчок!», и тогда он сказал: «Ты Деревянный Человечек, и у тебя деревянная голова», и я бросил деревянный молоток в него и убил его, но он сам виноват, так как я не хотел его убить, потому что я поставил маленькую сковородку на раскаленные угли жаровни, но цыпленок выскочил и сказал: «До свидания… Пламенный привет!» И голод все рос, и поэтому старик в ночном колпаке высунулся в окно и сказал мне: «Становись под окно и подставь шляпу», и я с бадьей воды на голове (разве попросить кусок хлеба – позор, а?) сразу же вернулся домой, и, так как я все еще был ужасно голоден, я положил ноги на жаровню, чтобы их высушить. И тогда вы вернулись, и я увидел, что они сгорели, и ног у меня больше не стало, а голод все равно остался! У-у-у-у!..
И бедный Пиноккио заплакал и завыл так громко, что было слышно за пять километров.
Джеппетто, который из всей этой бредовой речи понял только одно, а именно, что Деревянный Человечек погибает от голода, вытащил из кармана три груши, подал их Пиноккио и сказал: